Сообщений в теме: 18

[Alina]

ВНИМАНИЕ: Истории, отмеченные * могут содержать материал, недопустимый к прочтению несовершеннолетними лицами до 17 лет.
Katherine Gilbert *



Перевод: Alina

От автора: Данный рассказ отражает мое видение продолжения сериала и основывается на следующих сериях – «Четыре Световых года спустя», "Милосердие", " Выбор, " "Любовь".

Часть 1
Она не хотела так поступать с ним. Совершенно иначе, не таким способом, который она применила. Память о его лице, немом, ошеломленном ударом, болью, которая ушла слишком глубоко, чтобы быть способным выраженной словами, часто посещала ее во снах, захлестывающей нескончаемой чередой самобичующих кошмаров. Она была совсем недалеко от состояния, когда могла себе навредить еще больше.
Никита тяжело сглотнула, пробуя сдержать слезы, которые угрожали вырваться наружу снова; она не могла позволить себе раскиснуть. Теперь она направлялась домой, если бы так можно было его назвать, т.к. она была, по существу, отстранена от работы на несколько дней г. Джоунсом для урегулирования своих проблем и должна была вернуться готовой к работе. Она коротко печально усмехнулась. Если только это было бы возможно.
Она, конечно, понимала, в задумчивости направляясь к своему автомобилю, что время не освободит ее душу от Майкла и бесконечной любви, которую она испытывала, и всегда будет испытывать к нему; она не была даже уверена, что намерение г. Джоунса осуществиться. Это, даже со смертью, вероятно никогда не уйдет.
Ее сердце болело, поскольку она продолжала думать об этом. Это не было идей ее начальства, чтобы освободить секретного агента, но, в конце концов, он получил возможность уйти против всех правил. Даже если бы Майкл не был обязан ее великодушному покровительству, она никогда, возможно, не сделала бы это, но это было ее единственной искренней просьбой в течение всех лет мучений, когда она подверглась ради него. Он не имел возможности выбора, тем не менее, это ему было позволено.
Она добралась до своего автомобиля обрадованная тем, что Отдел можно было легко покинуть, села, постепенно успокаиваясь от длительной боли, ее ждал новый полный важных событий день. Несомненно, это было в интересах Майкла. Несмотря на его исключительную неприязнь ее плана, он позволил, тем не менее, совершить ей нечто положительное для него. Он позволил это просто потому, что действительно был уверен, что заслужил. Она была отпущена так надолго, т.к. ее обещания слишком много значили для руководства. Г. Джоунс пока держал все под контролем, они сделали все успешно, он дал ей все, что он обещал, даже выслушал большую часть ее советов о будущем Отдела. Он был одним из лучших лидеров, которых она видела. Это не было даже противоборством.
Она усмехнулась, садясь в свой автомобиль, пока не заводя его, ее мнением все еще здесь дорожат. Фактически начальство делало ей поблажку настолько, насколько возможно было ожидать в их жизни. Конечно, она была уверена, что он мог быть полностью безжалостен, когда считал необходимым; это было только требованием работы. Тем не менее, он, казалось действительно, хотел проявить некую запоздалую гуманность в Отделе, помня об Эндриэн и других случаях. Так он имел возможность проявить свою приязнь по отношению к ней наиболее полно.
Она опять погрузилась в воспоминания. Она знала, что потеря женщины, которой Майкл обладал все прошедшие годы, было настоящим ударом для него, знала, что она в самом деле наслаждалась помощью Майкла, это освобождало ее от жестокого ада Отдела. Он действительно любил видеть в ней женщину, равную себе по силе. Он мог положиться на нее в трудную минуту. Она была для него даже чем-то большим. Она подозревала, что у него были свои планы на этот счет, и была уверена, что ему не понравился способ, которым все было кончено.
Ее улыбка исчезла, Никита была погружена в воспоминания о своих последних словах, поскольку они обретали совсем новое значение. Ее мысли об этом, она знала, были просто попыткой ее подсозния освободить ее от истинного мучения, от боли потери Майкла…Она знала, что время лечит
Она вздохнула. Когда она добралась, ее сердце было совершенно измучено. Ее неприятно бросило в дрожь от этой боли, почти убийственной. Несмотря на это она была убеждена, что ее замысел был очень хорошим, тем не менее, не для всех он был приятен... Боже, как она желала бы, чтобы все было по-другому.
Она усмехнулась с сожалением своей последней мысли, размышляя секунду спустя, насколько часто она могла доверять словам Майкла. Однако теперь она поняла его и знала, что он чувствовал. Она была несправедлива, когда так резко осуждала его в течение всех тех лет; когда он пробовал оградить ее от трудностей так, как считал более целесообразно.... То, что он делал, было существенно необходимым для нее, то что требовалось для того чтобы, выжить в их ограниченном строгими рамками мире, медленно убирая все несущественное.
Она чувствовала нечто серьезное, происходящее внутри себя, но пробовала отчаянно игнорировать это. Несмотря на частое предательство Майкла, она любила его, она должна была верить в справедливость своих действий или умереть. Другого пути не было.
Ее сердце содрогнулось с мучительной болью глубоко засевшей внутри, поскольку она была еще обеспокоена обоснованием для своего жесткого последнего решения. Она понимала, что чем больше проходит времени, тем труднее все повернуть вспять.
Она пробовала сосредоточиться, хотя она уже не была той, способной расчетливо планировать каждый свой шаг, какой она была последнее время в Отделе, не была той, кто был способен осуществить последнюю миссию; исключительно в интересах г. Джоунса. Однако с его разрешения она сделала небольшие изменения в ходе операции, включив в нее время, проведенное с Майклом, он действительно нуждался в этом по нескольким причинам. К счастью ее новый начальник понял.
Она снова оглядывалась назад. Основной причиной, почему ей требовалось время, чтобы быть рядом с ее возлюбленным, это потребность испытывать оргазм в его руках, наслаждаясь расслаблением прежде, чем он полностью неизбежно понял бы ее предательство и покинул бы ее. Это ей абсолютно необходимо было для того, чтобы остаться в здравом уме.
Ее память опять и опять возвращала ее к этому ужасу, засевшему у нее в голове. Безусловно, она планировала работать, только потому, что он был на ее стороне в Отделе, это была манипуляцией, о которой она старалась не думать слишком часто. Она была благодарна, что он сделал это, хотя применение силы чрезвычайно ранило его. После всех манипуляций она определила цель в отношении его, хотя в действительности не была уверена в своей правоте.
Эти воспоминания слишком достоверно воспроизводили трагический финал, поэтому она старалась переключиться на более приятные воспоминания. Эта последняя неделя наедине с Майклом дала ей такое глубочайшее осознание мира, которое она когда-либо знала, несмотря на то, что это причиняло ей сильную душевную боль. Она проводила дни, безнадежно борясь с наваливающимся отчаянием, мучительно стараясь стереть ужасающую ее истину, что однажды он узнает, кем она была в действительности, и возненавидит ее. Не смотря ни на что, Никита всегда очень сильно любила его, но она использовала его в течение трех лет, втянула его в планы г. Джоуна без его ведома и без его согласия..... Она не могла представить, как ее можно простить за это.
Она тяжело вздохнула, ее сердце ныло от этих воспоминаний. Эти прошедшие несколько дней, которые они провели вместе, действительно, позволили ей прийти к взаимопониманию с ним, прежде все выплыло наружу, каким чудовищем на самом деле она была, дали ей маленькое утешение - ложное и мимолетное. Она крайне нуждалась в этом. Она старалась успокоиться.
Она едва могла удержаться от этих мыслей, просто ничто другое не интересовало ее в течение последних двух недель; она тяжело вздохнула, пытаясь настроить себя на рабочий лад. Однако это не было единственной причиной в течение недели для ее страстного свидания с Майклом. На самом деле настоящим мотивом миссии было то, что она нуждалась в оценке ее предполагаемого начальства Отдела, которое было непоколебимо настроено в ее отношении и убеждено, что она пересекла каждую последнюю границу вместе с ними. В будущем вероятнее всего г. Джоунс пошел бы ради нее и на большие поблажки, если бы она снова имела влияние на их предполагаемого преемника; это было действительно так потому, что г. Джоунс просчитал каждый шаг их сделки.
Это, тем не менее, было наиболее целесообразным поводом для вовлечения ее возлюбленного. Кроме этого, ей также необходимо было в собственных интересах свободное время для того, чтобы прийти к окончательному решению, чтобы постичь, в чем действительно Майкл нуждался в своей жизни с тех пор, как он постоянно оберегал ее, она стала ему необходимой и переросла своего наставника. Несмотря на это, Никита хотелось самой узнать его желания, что-то более важное таил он в себе. Она пробовала расспросить его об этом с помощью множества маленьких уловок в течение последнего времени, в сущности, он почти позволил себе поверить в ее правоту... Но все же она не смогла понять его полностью, и это сводило ее с ума.
Она знала, что ее сердцу было причинено достаточно мучений этим событием, которому она сама и позволила произойти, оно не давало зарубцеваться кровоточащей ране в ее обессиленном сердце. Ее дыхание трепетало, поскольку она изо всех сил пыталась сдержать слезы. Воспоминания доставляли ей мучительную боль. Она вероятно никогда не сможет побороть это в себе.... Она не сможет пережить этого.
Никита снова тяжело вздохнула, борясь со слезами. Наблюдая за ним, она пришла к выводу, который не хотела и не могла пока осознать: Майкл всегда и во всем жаждал независимости. Не требовалось никакого повода, оправдания для того, чтобы быть рядом с ней, с той, которая доставляла ему удовольствие, просто иметь возможность вдохнуть нечто помимо обычной, зловонной атмосферы Отдела. Несомненно, возможность реального осознанного выбора без постоянных опасений ликвидации имела основание для того, чтобы сделать реальностью то, что он желал ощущать с особой остротой в обычной жизни. Этим поступком она открыла нечто в нем окончательно, наконец, освобожденному подобно куколке бабочки. Это было великолепно.
Она улыбнулась этой мысли, ее сердце взволнованно дрожало. Эта с особой силой показало, что используемый образ был, тем не менее, верен. Кое-что в сегодняшнем Майкле изменилось с течением времени, когда он привык постоянно использовать ее способность сочувствовать и надеяться, несмотря на то, что из-за своей несдержанности она часто оставалась без поддержки. В самом деле, его влечение к ней, существовавшее в то время, когда она позволила ему уйти, вернуло его к жизни. Ему открылось все великолепие реальности. Независимо от боли внутри себя, это было тем, в чем он нуждался.
Она опять тяжело вздохнула, борясь с отчаянием. Это не было истинным ее отношением к нему, но эти размышления повлияли на нее в процессе принятия решения. Ей понадобились время для принятия и осознания этого решения. После того как он спас ее от процесса Гилмана, к ней вернулась способность испытывать эмоции. Тогда она видела это в нем; это желание свободы просто росло с тех пор каждый день. Это испытание властью привело ее к тому, что она не доверяла основной информации относительно Майкла. На самом деле Никита не могла игнорировать ее всю.
Ее сердце тосковало по нему, поскольку она продолжала его вспоминать, настолько все еще было тягостно думать об этом. Не один раз он готов был покинуть Отдел, восставал против него в случае необходимости; было много инцидентов, подтверждающих это, но два в особенности выделялись: ему доставило наслаждение их роли на Ферме, будучи выпущенным на некоторое время из-под пристального постоянного контроля их начальства в течение всего времени их пребывания там, и его взаимоотношения с Джорджем, когда ему пришлось временно возглавить Отдел, тогда она даже неудачно попыталась заставить Майкла признаться в его желании продолжить работать в их Системе. Также он признался ей в том, что он мечтал о свободе в течение их миссии в штате Теннеси. Он ясно дал понять, что его будущая фантазия была относительно их жизни вдвоем. Тогда много раз в течение года он действительно пробовал объяснить ей, насколько он хотел исчезнуть. В конечном счете, это просто стало слишком важным для нее, чтобы игнорировать.
Прошлую неделю они провели вне Отдела в близком контакте друг с другом. В течение которой Майкл, наконец, продемонстрировал ей свои истинные эмоции; он начал действительно чувствовать, смог откровенно демонстрировать свои чувства, она думала, что он этого уже не сможет сделать. Он явно наслаждался своей свободой, любил простые удовольствия этого дня без миссий. Это было тем, что она должна была дать ему, тем, что он должен был иметь - независимо от того, насколько это заставило ее страдать.
Она еще раз тяжело вздохнула, боль заполнила все ее тело, с тех пор как она размышляла об этом. Никита все помнила, но продолжала бороться сама с собой. Это было совсем недавно, на некоторое время они были оставлены одни, чтобы решить их судьбу, наблюдаемые со стороны, в отдельных комнатах, неспособные прикоснуться друг к другу, лишь способные видеть и слышать. Это решение должно было заключительным. Она так безрассудно желала скорейшей ликвидации для них обоих, до такой степени он хотел совместной жизни для них, там, где эта жизнь могла бы существовать, но именно его слова тогда показали ей лживость этой веры. Они поставили ее в безвыходное положение.
Она с тоской вспоминала прошедшие события, вытирая нетерпеливо слезы с глаз. В те мгновения он старался пробудить ее к жизни, пробовал заставить ее продолжать бороться, однако его попытки только еще в большей степени доказали ей необходимость его освобождения. Воспоминания об Адаме, сильная привязанность Майкла к сыну, даже его попытка оказать давление на нее для того, чтобы заставить ее жить вместе с ним на его квартире, все это показало ей, что она никогда не смогла бы ему дать что, что он заслуживает в полной мере. Это было открытием для нее, причиняющим боль, но оно реально отражало действительность. Его становление как личности произошло задолго до того, как они познали друг друга, он многое мог дать ей. Однако она не имела ничего помимо Отдела; она не могла дать ему ни одну из тех вещей, которых он так отчаянно добивался. Только вне Отдела мог он надеяться снова обрести самое необходимое для себя.
Она моргнула, слезы выступили на ее глазах от этой последней мысли, однако Никита постаралась улыбнуться сквозь слезы. Это было тем, что она хотела для него, поэтому эта свобода - это то, в чем он нуждался. Даже если он не мог бы найти Адама и Елену снова, он мог бы начать все сначала; возможно он смог бы даже найти кого-нибудь, достойную его, невинную и несломленную, кто смог бы дать ему любовь и понимание, в которых он нуждался. Она не могла больше. За прошедший ужасный год она потеряла свою жизнерадостность и активность, присущую ей ранее. Все, что у нее осталось - это боль.
Она опять тяжело вздохнула, стараясь думать о будущем и успокоиться. Вместо этого она вспомнила наиболее мучительную часть своих воспоминаний: расставание ее с ним, ее последняя манипуляция. Фактически с тех пор, это крутилось в ее голове по крайней мере тысячу раз в день.
Она отчаянно хотела избежать этой сцены, даже надеялась в течение ее разговора с ним, что он проявит хотя бы некоторые признаки желания продолжить свое существование в Отделе. Тем не менее, вместо этого, он просто пояснил еще раз, что жизнь в пределах этой организации была бы теперь невыносима для него. Майкл не оставил ее никакого выхода. Она была вынуждена из-за своей любви к нему позволить ему уйти.
Это заставляло страдать ее еще больше, это было так невыносимо, что она была вынуждена прикрыть сильно свои глаза на секунду, пробуя высушить слезы, и сосредоточить свое внимание на дороге. Конечно, она знала, что не было другого пути, кроме как освободить его, подразумевая некую неизбежную уловку. Однако она надеялась, что как только он будет назначен на самоубийственную миссию, он примет помощь Вальтера, позволив себе выход, который принесет ему свободу. Тем не менее, очевидно он был слишком глубоко в шоке. Она была отвратительна сама себе.
Боль ее сердца отозвалась дрожью всего ее тела, но она не могла избежать этих ужасных воспоминаний. Она была вынуждена была найти выход для него, она разумеется не хотела поступать с ним таким образом, чтобы он связывал свою свободу с ней. Она хотела, чтобы он был действительно свободным.
Никита презирала себя за эти мысли. Однако она поняла его: он все еще был уверен, что она нуждается в нем. Эту веру она чрезмерно поощряла все эти годы в своих собственных интересах. Тогда она была вынуждена позволить ему заблуждаться и дальше.
Конечно, Никита сознавала, что такой подход травмирует его, но она не видела иного выхода из создавшегося положения. Это было временно, она была уверена; она надеялась, что скоро он бы заметил, насколько лучше его жизнь была без нее. Это было тем, в чем он нуждался слишком долго.
Реакция Майкла тогда на его освобождение ошеломила ее, он напугал ее. Никита знала, что это принесет ему некоторую боль, но она не ожидала ничего подобно тому, что она увидела.
Слишком яркими все еще были эти воспоминания. Его отказ от полевого маршрутизатора испугал ее сам по себе, но и не на половину как тогда, когда он открыл нож. Если бы он просто только целил в себя, она, возможно бы, поняла это, но видеть его сознательно, преднамеренно калечащего свое красивое лицо, его взгляд, полный беззвучного мучения. Он хотел, чтобы она смогла забрать обратно те лживые слова, которые она только что произнесла, чтобы она смогла сказать ему правду. Если бы только это могло помочь ему.
Она вздохнула, сдерживая внезапно подступающие слезы, принуждая себя быть спокойной, прекратить плакать; хотя это не было очень нелегко. Она готовила себя к любой реакции с его стороны в тот день, в отчаянии пробуя стереть со своего лицо любую эмоцию подобную любви, абсолютной преданности, которые она чувствовала, и будет всегда чувствовать по отношению к нему. Она знала, что это был единственный способ заставить его уехать, единственный способ, чтобы попробовать заставить его жить той жизнью, в которой он нуждался, действительно жить… Ее собственная, огромная травма была тогда не так важна.
Она также теперь задавалась вопросом, должна ли она гордиться выполненной своей работой в тот день. Действительно, она позволила очень небольшой промах. Да, был момент или два, она осознавала мгновения ужаса, опасения, некоторые признаки ее мучения в ее глазах или в незаметном подергивании рта. Однако очевидно, что она проделала достаточно хорошую работу, чтобы вынудить его уйти, убедить его. Теперь, если он только сможет принять тот факт, что он не нуждается в ней, все наконец будет хорошо.
Она увидела свой гараж, мысленно поблагодарив создателя, что, наконец, она одна, не на глазах толпы. Она тянула с этим, только после сообщения о закрытии двери, она упала головой на руль и зарыдала всерьез. Слезы - это было все, что у нее осталось.
Только сейчас, две недели спустя после того, как она позволила ему уйти, она позволила себе расслабиться. Никита действительно испытывала по ночам мучительное состояние как от болезни с тех пор, как он ушел. Ей было так плохо без него.
Ее рыдания нарушили ее спокойствие, полностью лишив ее скрытной защитной маски, которую она привыкла носить последние годы. Она больше не могла держать свою боль в себе, слишком много было ее. Все в ее жизни было так невероятно пусто без него, было бессмысленно. Даже если он возненавидел ее навсегда, ей надо было осознавать его существование, знать, что ее действия были для его блага. Она была не понята своим возлюбленным. Даже если он только наблюдал за ней с ненавистью, даже если он имел зуб на нее или был избит ею, то возможно она была бы успокоена хотя бы его присутствием.... Но нет. Она бросила его, хотя видела, что он в ней нуждался. Она разрыдалась еще больше. И больше не было никакого пути назад.
Она закрыла свое лицо рукой и пробовала успокоиться, наклонясь немного назад, но ничего не получилось, слезы продолжали литься. Теперь Никита должна была научиться жить без него. Другого пути не было.
Она пробовала подготовить себя к этому, пробовала осознать, чем ее жизнь будет без его любви, но ни один из способов уйти от жестокой реальности не был эффективен. Как это возможно? Эта ужасная пустота в ней, это одиночество. Это мучило ее ежесекундно, не давая ей покоя. Теперь не будет его сильных рук обнимающих ее в постели. Дни, проведенные без него, станут бессмысленной попыткой пытаться существовать без него. Не было никакой причины для жизни без него, кроме как продолжить периодическое наблюдение за ним, убедиться, что Майкл в безопасности. Все остальное было ложью.
Она почти прекратила плакать, но только потому, что она почти кричала. Она пробовала скрыть свою боль, но это было так очевидно для каждого видевшего ее. Ее новый начальник был рассержен на нее, недоволен ее рассеянностью. Он был заинтересован в ее работе, нуждался в ней, но, кажется, на этот подвиг она неспособна. Значит, два свободных дня. Она усмехнулась сквозь слезы. Едва ли нашелся бы человек, который мог бы ей помочь сейчас.
Она пробовала перестать плакать, хотя бы для того, чтобы покинуть автомобиль когда-нибудь. Вообще в последнее время он был удобным местом, где она могла выплеснуть свое страдание наружу страданием в пределах границ ее нового дома. Может быть другого более комфортного места она и не заслужила.
Она посмотрела на дверь ее нового, маленького дома, горько усмехнулась. Если только это действительно был "дом", если только что-нибудь могло бы быть без него в этом мире для нее. Улыбка исчезла, слезы застыли на ее щеках. Нет, дом без него пуст. В то время как она надеялась, что Майкл найдет счастье, что кто-нибудь доставит ему радость, он по ошибке полагал, сможет существовать для нее, она знала, что подобный, прекрасный результат был невозможен. Она никогда не была бы достойна этого.
Она расплакалась вновь, погружаясь в эти мучительные мысли. Правда для ее была так очевидна. Она сделала все правильно, дала своему самому драгоценному возлюбленному Майклу будущее, в котором он нуждался, единственное, что могло принести ему, радость, но ничто не существовало для нее без него; ничто и никогда. В то время, как свет вскоре возвратился бы в его жизнь, как она надеялась, поскольку он узнал насколько ненужной она была ему, ничего подобно этому не будет снова в ней собственной жизни. Впереди ее ждала только боль.
Она упала лицом на руку и протяжно закричала, пробуя заглушить боль. Отсутствие Майкла мучило ее все сильней. Единственное, что ее сдерживало, это была надежда, что он наконец сам обнаружил, насколько безучастна она всегда была к его счастью, он наконец начнет жизнь заново. Это, однако, не действовало успокаивающе.
Она кричала все громче, ее счастье было разрушено ее собственными руками. Тем не менее Никита пробовала найти способ существовать без него, она должна пройти через все это. У нее не было выбора.
Ничто реальное не существовало для нее, все радости исчезли - ушли с ее возлюбленным. Все, что осталось с ней, было грубым и несносным существованием... Это было дорога, которую она выбрала.
[Конец Части 1]

Сообщение отредактировал Alina: Суббота, 08 июля 2006, 16:29:23

[Alina]

Часть 2
Он следил за нею в течение недели, и теперь видел ее совсем близко. Он надеялся, что это была ложь, что она все еще заботилась о нем, вплоть до прошлых нескольких дней он действительно не был уверен... Теперь он был. И теперь он ждал.
Майкл стоял в тени нового дома Никиты, ждал ее, чтобы вернуться. Откровенный обмен мнениями, на который он собирался вызвать ее, требовал некоторое время, теперь, когда это было так рядом, его гнев стал еще более интенсивным. Он не мог ни о чем другом думать помимо этого.
Он с гневом шумно втянул воздух через нос: здесь не считаются с его мнением. Как смеет она делать это, как смеет она принимать решение за него? Она считает его дураком, считает его чувства настолько мелкими, что он может быть счастлив без нее? Все, они пережили тогда, действительно так немного значило для нее? Он боролся с новой вспышкой гнева. Он не позволит ей так думать, сейчас он преподаст ей урок. Другого пути из этой ситуации теперь не было.
Он облокотился на стену, ожидая ее. Его гнев рос в течение этих последних двух недель с того дня, как она оставила его, когда она бросила его душу умирать в одиночестве. Этот гнев со временем стал только еще более сильным.
Гнев переполнял его. Факт, что она спасала его, не означал ничего, был бессмысленным. Эмоции переполняли его, глаз угрожающе прищурился. Она полагала, что он такой глупец, что он мог хотеть жить на свете без нее?
Он старался бороться со своим гневом, поскольку эти мысли мешали ему сосредоточиться на ответах на его первые вопросы. Он один - ничто. Все без нее было пустотой; единственное, ради чего он когда-либо действительно жил, была их с ней любовь. Без этого, смерть была только старым другом, только очень долго ожидаемой.
Его гнев продолжал расти, это был огонь глубоко внутри него, пылающий в его душе, превращая ее в пепел. Это было чувство, рожденное на утро после того, как она вынудила его уйти в никуда без нее, после того, как она прогнала его из своей жизни, - и оно не убывало на мгновение с тех пор.
Он чувствовал, что его бросало в дрожь от этих воспоминаний. Майкл, сначала пробовал как-то оправдать ее. Но ничего не вышло, вместо успокоения гнев затопил его.
Майкл был полностью погружен в свои мысли, он закрыл глаза, стараясь остаться хладнокровным, но небезуспешно, так как он помнил мучения, через которые она заставила его пройти. Это, в конце концов, было его определением ада.
Когда она вынудила его уйти, он хотел умереть, просил смерти. Ее жестокие слова невыносимо тяжело неоднократно отозвались эхом в его голове, заставляя его с ужасом признать, что той жизни, которую он когда-либо знал, единственная красота, которую он когда-либо чувствовал, не было реальностью. Если бы он знал любой другой способ смерти, который не требовал бы его активной причастности, он бы им воспользовался. Ему не хотелось такой жизни.
Эти воспоминания снова оказались невыносимыми, он постарался изменить ход своих мыслей. Он вспомнил что, когда он сначала увидел ее на миссии, он полагал, что она появилась, чтобы спасти его и быть с ним, любить его; он нуждался отчаянно в этой вере. Он искал на ее лицо любые признаки любви или проявление какой-либо эмоции, но он ничего не нашел. Вся радость жизни для него исчезла.
Погружаясь в воспоминания, однако, он понял, что он не видел достаточно глубоко. И понял почему. Его мучение тогда было слишком сильно, слишком громко отозвалось эхом в нем. Он не мог думать о чем-либо другом, даже сосредоточиться.
Он хотел заставить ее увидеть и понять его. Его состояние ему казалось отвратительным. Его лицо и тело словно оцепенели в страдании, ему трудно было говорить, он нуждался в ее помощи.
Это было также причиной по которой он вынул нож для того, чтобы запечатлеть кровавую единственную слезу в его собственной плоти; он тяжело и мучительно вспоминал это снова и снова. Он не знал, почему он не был способен просто убить себя, почему он не мог взять пистолет и нажать на курок, он был в отчаянии, но он никогда не хотел уйти из жизни таким способом. Нет, он всегда искал смерть, которую он мог только получить и принять как ее должную. Это могла быть пуля или взрывчатка, прикрепленная к его груди. Это было тем, чего он действительно хотел от всей души, но фактически не нашел. Он так удачлив в смерти.
Последнее воспоминание раздражало его, он опять рассердился. Он оставил полевой маршрутизатор с нею в отчаянной надежде, что она найдет его, он мог позволить себе только закрыть глаза и позволить делать с ним все, что заблагорассудиться новому руководству, он заслужил это. Если его ангел не беспокоился о нем, значит он был проклят. Единственно возможное желание не свершилось, значит его место в аду.
Гнев и отчаяние от этих воспоминаний были все еще слишком сильны; он прикрыл глаза, стараясь притушить огонь, горящий в них. Это привело его в состояние сильной эмоциональной опустошенности. Он продолжал автоматически искать выход. Неопределенность цели ему мешала. Майкл не хотел преднамеренной смерти для себя. Это не было тем, чего он желал.
Тем не менее его пожелания не означали ничего, жизнь трагически продолжалась. Как только он остановился на отдых той ночью, надеющийся, однако, что, возможно, они найдут и убьют его во сне, все изменилось; мечты поглотили его. В них он осознавал единственную истину - красоту их отношений, когда они были вместе. Он не помнил слова или взгляды, они могли быть фальшивы. Он сосредоточился вместо этого на ее страсти, на ее потребности в нем, на эмоциях, только там она не могла скрыться.
Над чем он действительно стал размышлять после пробуждения, было то, что не было ничего фальшивого в ее любовных ласках; там все было реально. Ее контактность, ее голос, ее потребность в нем, ее страстная радость - все это было так достоверно, не было придумано за секунду до этого. Это было тем, что он должен был помнить и иметь желание выжить.
Тем не менее, Майкл не мог немедленно и полностью принять эту правду, независимо от степени своего желания. Он проводил дни в размышлениях, вспоминая все до мелочей в невысказанном ею, все бесспорные сигналы ее любви. Он хотел убедиться их действительности, даже если они были противоречивы.
В конце концов он не мог притворяться сам перед собой, что это могло быть реальностью, так как ее навыки в валентайн-миссиях были настолько безупречны, с тех пор как он помнил ее на миссии с Волкером, он понимал, насколько правдоподобно она способна притворяться. Нет, это не совсем не то.
Это открытие дало новый толчок его размышлениям и пробудило новую вспышку гнева. Если Никита действительно сделала это по какой-то глупой причине вроде "защиты" или "спасения" его, что и он подозревал, тогда он мог простить ее, он был просто взбешен ее словами. Он все еще не мог не злиться на нее: действительно, она приняла это важное решение без него, она могла бы позволить ему узнать хотя бы некоторые причины, которые привели ее к этому. Это было непростительно... И он должен был здесь сегодня высказать ей все полностью, чтобы она осознала свою ошибку.
Его сердце бушевало, но Майкл сосредоточился на оправдании, которое она могла бы дать для своего решения, ни одно из них не было приемлемо. Он был уверен, что ее помыслы во время этого зверского шага были чисты. Никита, возможно, решила, что он был бы более обеспечен вне Отдела, она намекала на это. Это было глупо тогда, но это было возможно.
Он не мог заставить себя поверить, что она могла когда-либо действительно думать, что он будет счастлив снаружи, без нее. Она не могла быть настолько глупой. Да, она, возможно, намекала на это в течение их последних дней вместе, но он не мог заставить себя и вообразить, что она могла когда-либо действительно полагать, что это можно осуществить.... Это был смешно и слишком оторвано от реальности.
Он ненавидел эти мысли; тяжело и сердито вздыхая, анализировал их. Нет, он не верил этому. Чем больше истинного смысла он находил в ее побуждениях, тем не меньше это сделало бы ее более счастливой, как она предполагала. За прошлый год они медленно и необратимо менялись местами, становясь друг другом. Теперь она, казалось, была парализована теми же самыми опасениями, которые вынуждали его держать ее на расстоянии вытянутой руки в течение тех первых нескольких лет вместе, когда он открыл ее для себя. Это было нелепо и действительно ужасно. Он никогда не был способен закончить это.
Это последняя недоговоренность в их отношениях была наиболее мучительна. Он сделал то же самое: когда позволил ей уйти, после ее шести месяцев свободы, после того, как он пошел на риск, чтобы вернуть ее в Отдел, он оттолкнул ее от себя. Никита презирала его, ее наставником стал другой мужчина, он же временно стал ее средством мести ему. Он все еще слишком хорошо помнил иронию ее слов тогда: "Ты можешь сделать все, не так ли? Кроме одного, быть со мной. " Он прикрыл глаза на секунду, стараясь отодвинуть боль, погружаясь в темноту. Она была права, и теперь она сделала то же самое взамен. Он задрожал в гневе. Они оба прокляты.
Он не смог остановить жар, который прилил к его лицу при этих мыслях, он был так глуп и слеп в те дни. Он сам обучал ее выбирать единственно правильный путь. Проклятье, он сам во всем виноват. Обвинения против его ангела безосновательны.
Поэтому его гнев не был сосредоточен исключительно на каком-то конкретном источнике, хотя временами касался главным образом своей возлюбленной. Майкл, действительно, был рассержен на себя за то, что привил ей эти дурные привычки, это необходимо было для работы в Отделе.
Он рассерженно опять посмотрел на дверь. Он знал, что она скоро будет здесь, но его терпение не было безграничным. Чем дольше он стоял, копаясь в своих мыслях, тем более разгневанным он становился. Он нуждался в ней, жаждал ее возвращения как можно быстрее, теряя остатки здравомыслия.
Некоторое время спустя он опять бросил взгляд на ее балкон, сознавая, что его бдение у двери ее дома не заставит ее появиться, не заставит время течь быстрее; поэтому его мысли снова сосредоточились на одном из объектов его ярости. Он задавался вопросом действительно не имеющим ответа – возможно ли, что это последствия миссии Гельмана. Если это так, то ее глупую возможно использовали.
Он пытался сосредоточиться на своих размышлениях. Он был убежден, что действительно это были последствия событий прошлого года, Перед этим она, казалось, была довольна быть рядом с ним. Однако с тех пор, по крайней мере, после их воссоединения после ее гельменизации, когда почти каждую секунду они проводили вместе, по-видимому, он стал для нее объектом для беспокойства и раздражения.
Он ненавидел себя за эти мысли. Он был убежден, что решение об его "освобождении" было ее, она сама сказала ему, что "они были должны ей это." Никита выбрала этот путь, потому, что для нее самым важным в жизни стали две вещи: Отдел и он. И Майкл ненавидел себя за то, что сам подтолкнул ее к такому выводу.
Он рассержено вздохнул, продолжая размышлять об этом. Главные виновники – их начальство. Майкл знал, кто заставлял ее бояться, почти кричать в боли, каждый раз, когда он подходил к ней. Они рассматривали ее как подопытную мышь, создали условия для нее такие, что бояться результатов они стали оба. Они приучили ее к мысли, что любовь всегда приводит к боли, поэтому они были частичными авторами этой последней трагедии.
Он вздохнул. Он не мог простить их за это, и действительно даже не сожалел о самоубийство Мэдлин.... Если только Действия сделали то же самое решение.
Его сердце снова содрогнулось в гневе. Однако, они не были единственными объектами его ярости, не были единственная причиной для ее недавних, пагубных действий. Он также был частично, а возможно даже главным образом обвиняемым. Было слишком много лет террора по отношению ней, слишком много раз он причинял ей боль и сеял сомнение; и очевидно, что только полтора года постоянной преданности не были достаточны, чтобы стереть шрамы тех первых четырех с половиной лет. Ничто, как он предполагал, действительно не могло помочь исправить ситуацию.
Он тяжело вздохнул, чувствуя отвращение к самому себе, поскольку его размышления на эту тему не закончились. Действительно реализация ее недавнего, ужасного решения слишком походила на то, что он сам так часто делал без ее согласия и ведома, это, наконец, убедило его, что ее последние слова к нему была ложью. Он очень ясно увидел себя со стороны, слишком часто он делал то же самое, даже высказывание точно такое, те же самые слова. Это было все слишком знакомо.
Ни одно из этого, однако, не было оправданием за это; ни один из них не должен быть прощен за это. Даже если он был самым виноватым, они внесли каждый свой вклад в попытке уничтожить что-то очень драгоценное и особенное между ними - и это было фактом, который он не мог игнорировать.
Он глубоко вздохнул, пробуя успокоиться, погружаясь в свои мысли. Он следовал за нею в течение приблизительно полутора недель, действительно пробуя оценить с абсолютной уверенностью, были ли его новые открытия верны, или были ли ее слова действительно реальны. Это было что-то, что он должен был понять полностью.
Однако то, что он обнаружил, сделало его еще менее устойчивым. Он видел ее мучения, мог даже чувствовать это, поскольку он наблюдал за нею; это однозначно дало понять ему, что она сделала тогда невыразимо глупую злую вещь. Повод был ничтожен. Он сам тоже когда-то пробовал сделать то же самое... Это был урок им обоим.
Причиной, по которой он вернулся, почему он был теперь здесь, хотя она позволила ему уйти, полагая, что это было бы правильным решением и так было бы лучше для него, в чем она ошибалась, было то, что ничто без нее не имело значения. Ничто и никогда.
Майкл вздрогнул, поскольку он услышал шум заглушаемого мотора ее автомобиля в гараже, она должна была скоро появиться. Он даже не задумался, почему она вернулась ранее, чем обычно; его гнев вспыхнул с новой силой. Не было ничего логичного в его поступке.
Он даже не знал, что он будет делать, когда она вернется. Нет, он не хотел избить ее, не испытывал никакого желания чем-либо вредить ей; это было бы слишком ужасно. Однако он никогда прежде не ощущал себя настолько полностью охваченным безумным гневом. Если бы она решила отвергнуть его снова, то несмотря на осознание и принятие причин ее действий, он действительно понятия не имел, как бы он поступил.
Гнев разгорался у него внутри, поскольку он пробовал сосредоточиться на своих мыслях, ожидая ее. Если бы она только объяснила, подала ему какой-нибудь знак, он бы заметил любое проявление ее чувства к нему в те последние несколько часов в Отделе. Именно ее слепая вера в то, что она не заслужила его любовь, его неприятие ее решения оставить его, разожгли огонь ярости внутри его.
Тем не менее ни одно из этого не означало, что его любовь к ней уменьшилась, стала менее страстной и интенсивной. Фактически, разрыв с ней зажег в нем как гнев, так и желания быть с нею снова, иметь ее, признающую ее любовь к нему . Он должен был быть с нею, на последствия ему было наплевать; это было все, что имело значение для него теперь.
Он был спокоен с виду, не давая обуревавшим его чувствам вырваться на волю до поры до времени, поскольку он ожидал увидеть, что случится, когда они встретятся.
Был момент, когда он даже задавался вопросом об уходе. Возможно, это было бы даже лучше, для их же блага, и разлука была бы тем, в чем они оба нуждались на некоторое время.
Размышляя над этим, он подошел к экрану на ее системе безопасности, которую он так легко преодолел, посмотрел, что происходит в гараже. То, что он увидел там, болью отозвалось в его душе. Она плакала, нет, рыдала, убитая горем. За все годы вместе он никогда не видел ее в таком отчаянии. Его сердце дрогнуло при виде ее страданий.
Он тяжело вздохнул, ему внезапно отчаянно захотелось снова обнять ее, держать ее в своих руках. Он должен остаться, у него нет другого выбора. Он не знал, что он сделает, когда она зайдет в дом, но было очевидно, что он не сможет уехать; ни один из них не будет жить вдали друг от друга. Он только надеялся, что бог будет милосерден к ним обоим в последующие несколько минут.
Возможно, конечно, что они могли бы что-то сломать между ними, в то время как они были бы вместе сегодня, но он должен был рискнуть. Жизнь была неприемлема в разлуке для них.
Он закрыл глаза на секунду, сдерживая боль и гнев, полыхающие в нем, так как другая истина их жизни осознавалась им сейчас так ясно. Они имели два сердца, были два разных человека, они часто не понимали друг друга, это приводило к ухудшению их эмоциональной связи. Однако, даже с этими различиями, они делили одну душу, которую никто не мог разделить... В этом была скрытая ирония, причиняющая столько боли их общей душе.
Он со вздохом оглянулся назад еще раз на свою одинокую возлюбленную на экране. Неважно, что могло бы произойти в будущем, куда могли бы завести их отношения, они должны были сейчас поговорить о своих чувствах; пока они этого не сделали, они оба были самоубийцами, покорно ожидающими своей смерти. Единственным их шансом на выживание был их союз... Они должны были найти вместе выход, чтобы их отношения снова продолжились.
[Конец Части 2]

Сообщение отредактировал Alina: Суббота, 08 июля 2006, 16:36:03

[Alina]

Часть 3 *
Дополнительное предупреждение: Эта часть - NC-17. Пожалуйста, не читайте это, если вам нет 17 лет или не нравится откровенное описание сцен секса.
Никита зашла, наконец, в дом, измученная настолько своими рыданиями, что ей было тяжело идти, но не настолько утомленной, чтобы не думать все еще о своей боли. Она не видела никакого выхода из создавшейся ситуации.
Она понимал, что это негативно сказывается на ее работе. Но ее действительно это даже не волновало... Смерть, прямо сейчас, была бы освобождением.
Однако, она не получила так страстно желаемого. Вместо этого спустя некоторое время, как она закрыла дверь и зашла на кухню, она почувствовали кого-то позади себя, это было так похоже на… Ее глаза расширились, ее сердце застучало еще быстрее. Майкл.
Голос, который она услышала, был мягок, но хрипл от эмоции. "Почему?"
Ее дыхание замерло в груди; она замерла. Она даже не могла представить себе, что это реально.
Она обернулась очень медленно, ожидая увидеть призрак. Никита даже задалась на секунду вопросом, потеряла ли она его след навсегда, умер ли он, или это было только воображением ее воспаленного больного сознания, местью за ее небрежность. Когда она увидела его, ее сердце почти остановилось; ее голос был мягким, еле слышным. "Майкл".
Он мучительно старался сдержать свой гнев с тех пор, как она вошла, стараясь держать себя под контролем, но взгляд ее глаз был полным подтверждением всего того, что он понял для себя, и снова пробудило в нем страстный и опасный огонь желания. Он проклинал ее за недальновидность.
Он подошел к ней, глаза его горели, его голос был тихим, но переполненным еле сдерживаемой яростью. "Почему?"
Она, боясь не столько его, сколько себя, своих эмоций, которые могли подтолкнуть его к бешеной вспышке гнева, старалась остаться невозмутимой. Никита знала, что она не могла позволить этому произойти, Майкл находился в слишком тяжелой ситуации, чтобы дать ему сорваться и лишить его шанса, предоставленного ею. Она не могла позволить, чтобы все ее усилия, вся боль, которую она изведала, были напрасны.
Она отчаянно старалась придать своему лицу холодное бесчувственное выражение, как тогда, когда она прогнала его от себя, но голос изменил ей, он был недостаточно тверд. "Я сказала тебе. Я никогда не любила тебя."
Огонь желания внутри становился для него адом, он придвинулся ближе, его тянуло к ней словно магнитом. Все, что он видел и чувствовал в ней, противоречило ее словам, возбуждающими в нем гнев. Ее глаза увлажнились слезами и покраснели. Его голос был намного более спокойным, чем его эмоции, которые переполняли его сейчас. "Это - ложь."
Он прижал ее спиной к посудомоечной машине, ее глаза расширились, дыхание сбилось с ритма, но она отчаянно пыталась найти в себе силы противостоять его натиску и не могла их найти. " Нет, это – не ложь."
Она снова была его, его добычей. Он слегка дотронулся до ее щеки и был вознагражден очень небольшим, почти незаметным наклоном ее головы в его сторону прежде, чем она постаралась взять себя в руки. Он улыбнулся, увидев эту реакцию, и провел рукой вниз по ее шее вдоль пульсирующей артерии. Майкл вопросительно приподнял бровь в ожидании ответа.
Никита глубоко вздохнула, понимая бесполезность сопротивления ему. Она еще надеялась сохранить жесткость в голосе, но он предательски задрожал. "Я удивлена, что снова вижу тебя. Я полагала, что, наконец, избавилась от тебя."
Его глаза на мгновение опасно вспыхнули, предостерегая ее, это заставило ее сердце биться еще сильнее. Однако она честно не могла сказать самой себе, было ли это опасением его или потребностью в нем. Тем не менее мгновение спустя она перестала задаваться этим вопросом, поскольку он поцеловал ее глубоким, выразительным и слегка повелительным поцелуем, оспаривая ее упорное отрицание его.
Из ее горла вырвался тихий стон, она многократно проклинала себя за это. Она должна была взять ситуацию под контроль, должна была остановить это, или все ее жертвы будут напрасны. Если г. Джоунс узнает, что он вернулся, он сможет задержать его в Отделе, и у Майкла не будет шанса снова уйти.
Она сделала последнее усилие над собой, пытаясь обуздать охватывающее ее сильное возбуждение. Мгновение спустя он овладел ее сердцем.
Он почувствовал это и понял, что произошло. Но все же он очень медленно оторвался от ее губ, изучая ее глаза, притягивая ее к себе, поглаживала все еще своей рукой ее шею. Он смотрел на нее сверху вниз. Он остался при своем мнении, а она снова попробовала бросить ему вызов.
Ее глаза стали жесткими, неимоверным усилием воли овладевая собой. "Я сделала это."
Он невозмутимо прореагировал ее на попытку вывести его из себя. "Почему?"
Она была измучена. Ее лицо побледнело, глаза были по-прежнему красными, но она четко произнесла, разделяя слова. "Я – тебя – не - люблю."
Он слегка усмехнулся над ее словами, намеренно вспоминая их прошлое. "Ты не любишь меня?"
Ее глаза вспыхнули, она постаралась притушить огонь, глядя вниз. "Нет".
Майкл продолжал слегка улыбаться. "Тогда почему ты спасла меня?"
"Возможно, я когда-нибудь снова буду нуждаться в тебе," - пожала она плечами.
Он слегка кивнул, пробуя пойти другим путем. У него не оставалось сомнений в своей правоте, и совершенно обоснованно он считал необходимость разрушить ее глупое сопротивление. "В твоей постели?"
Она почувствовала, как глаза ее вспыхнули огнем. Проклятие! Она снова постаралась стать твердой, пытаясь выглядеть спокойной. "Я признаю, что ты хорош там. Я не буду говорить, что я не наслаждалась нашими свиданиями. " Она снова пожала плечами. "Но они были бессмысленны."
Гнев снова опасно вспыхнул в нем, его улыбка стала беспощадной, он был утомлен этой игрой, ее возражениями. Его глаза посмотрели вниз на ее губы, изучая каждый их дюйм. По мере того, как он ощущал, что ее сердце бьется все сильнее, его улыбка росла. Он посмотрел утвердительно в ее глаза и наклонился, чтобы поцеловать ее еще раз.
Никита направила на него свой пистолет, останавливая его. Она была непреклонна и вовсе не шутила, она не хотела покориться следующему страстному нападению его губ. "Не делай этого".
Он позволил Никите дойти до конца в реализации ее причуды, но его терпение иссякло, и он собирался положить этому конец. "Ну, давай." Ее глаза слегка расширились. "Докажи, что ты не любишь меня. Стреляй в меня."
Ее губы слегка задрожали, поскольку она пробовала по-прежнему бороться сама с собой. "Я все еще могу это сделать... "
"Нет," - он прервал ее пристальным взглядом пронзившем ее, казалось, насквозь. "Все кончено, Кита. " Он видел, как она судорожно сглотнула, когда он назвал ее уменьшительным именем. "Так или иначе, это должно было закончиться. " Он покачал слегка головой, его глаза наполнились болью, его голос был охрипшим. "Я не буду жить без тебя."
Она задрожала, поскольку он взял ее руку, притянул оружие ближе к своей груди, его взгляд, переполненный страданием, просил ее, наконец, послушать его. "Нет никакой жизни без тебя, там - пустота, если ты - не со мной; не соверши опять глупого поступка. " Он держал ее палец на спусковом крючке. "Или закончишь мою жизнь сейчас или брось эту игру. " Его горячее дыхание задрожало. "Я не могу выбрать иной путь. " Он начал давить на ее палец, лежащий на спусковом крючке.
Что-то сломалось в ней в это момент. Ее вынужденное заблуждение, в котором она пребывала, - она не могла больше держаться за него. "Нет! " Пронзительно закричала она, выворачивая оружие из его рук, в возбуждении выхватив его и бросив на пол. Она не могла его убить снова.
Это было слишком для нее, слишком ужасно. Его сочувствующий взгляд упал на ее лицо; все в ней рухнуло. Она не могла снова заставить себя взять в руки.
Она закрыла глаза и зарыдала вновь, ее раздражение росло. "Почему? " Она посмотрела на него, она испытывала страдание от его сочувствующего взгляда на своем лице. "Почему ты не мог просто уйти и жить, как все? " Она всхлипнула. "Почему хотя бы один из нас не мог бы быть свободным?! "
Она в расстройстве била его кулаками по груди, рыдания измучили ее. Он, глубоко вздохнув, притянул ее к себе, пряча свое лицо в ее волосах, пока она кричала. Видя ее страдание, он не мог сдержать свою любовь к ней, желая помочь ей, он успокаивающе ласково шептал ей в ответ. "Я не был свободен с тех пор, как я встретил тебя, Кита. " Он вздохнул еще раз, целуя пряди ее волос. "Я никогда не смогу быть другим. "
Она кричала на него, рассерженная, утомленная, измученная болью. Она зашла так далеко, чтобы спасти его, сделать его свободным, а теперь все это стало бессмысленно. Это было несправедливо.
Он почти не дышал, сдерживая ее. Он мог чувствовать, мог понять теперь ее эмоции, но это не имело особого значения для него в данный момент. Она почти сломалась, признала свою ошибку, фатальную для него; он знал и теперь даже не сомневался в своей способности убедить ее. То, что он хотел получить от жизни, было сейчас снова в его руках. Она прижималась инстинктивно к нему, несмотря на то, несколько минут назад с криком бросала ложь ему в лицо. Ему необходимо было показать ей, насколько она тосковала без него, насколько ей необходима его любовь; если бы она осознала эту истину и приняла ее, то у нее не осталось бы надежды на новый подобный глупый поступок. Он не позволил бы ей это сделать.
Его ярость уменьшилась, но не настолько, чтобы он совсем успокоился. Она немного изменила свое направление, он надеялся, что будет убедителен для Никиты, преподав ей урок, который он никогда не позволит ей забыть. После сегодняшнего вечера она никогда не подвергнет сомнению его потребность в ней и никогда снова не позволит ему уйти.
Он начал увереннее притягивать ее к себе в то время, как его рука, ласково поглаживая, отодвигала назад волосы с ее прекрасного лица. Его губы также начали нежно, еле касаясь ее мягкой кожи, целовать ее, повторно знакомясь с восхитительной притягательностью ее лица, то, что он нашел в ней и настолько сильно обожал, вверх к ее лбу, потом медленно по виску вниз, усиливая их давление.
Она еле слышно застонала, поскольку он достиг ее челюсти; потом переместился к уху, дразня, слегка укусил зубами и провел языком по мочке уха, после этого она задрожала, возбуждение внутри стало нарастать. Он еще раз укусил искушающую его плоть теперь более сильно, и ее стон также стал громче. Он улыбнулся. Его победа была близка.
Ее пальцы помимо ее воли мягко теребили его свитер, напоминая ей о великолепии его тела под ним. Его зубы, покусывающие ее кожу, возбудили ее. Однако она, застонав, поскольку он потянулся к более чувствительной коже на шее, попробовала отодвинуть его. "Майкл, нет."
Он на мгновение прервал страстную атаку своих губ, чтобы посмотреть ей в глаза. Не видя там ничего, что переубедило бы его, наоборот, увидев, что она нуждалась в нем, ее тело предало ее, он снова опустил голову. "Да".
Стон, который вырвался из нее, был намного сильнее на этот раз. Майкл нежно покусывал ее кожу, напоминая ей, что он единственный знает о каждом чувствительном месте на ее теле, что он один знает, как доставить удовольствие каждому дюйму ее тела, отчаянно нуждающемуся в этом. Сильная дрожь вожделения пронзила ее, но ее разум отказывался пока сдаваться. Она не могла позволить ему соблазнить себя.
Она все еще не могла принять полностью, что он готов возвратиться к ней, как если бы ничего не случилось; она не могла вообразить себе это. Она боялась, что он мог бы просто использовать ее еще раз, чтобы преподать ей урок прежде, чем уйти навсегда... Она не могла согласиться с тем, что он мог бы так любить ее.
Никита попробовала снова отодвинуть его; это было сделать тяжело, потому что ее тело действительно не хотело этого. Его зубы продолжали возбуждающе ласкать ее кожу, найдя наиболее восприимчивую точку на ее теле, что заставило ее изнемогать от желания и лишало воли. «Oоо!» Она жалобно застонала, ее решение угрожающее таяло в пожаре ее страсти. Она постаралась принудить себя оттолкнуть его. "Майкл, пожалуйста."
Нечто, самому внушающее страх, поднялось в нем, он почувствовал это. Он готов был пойти на жестокость по отношению к ней, поскольку все внутри смешалось со всей болью и гневом этих прошлых двух недель. Как она смеет отрицать его, когда все, что он чувствовал в ней, когда каждая реакция ее тела только что указывала на то, как настоятельно она все еще хочет его? Как она смеет, пробует утверждать, что это не правильно?... Как она смеет отталкивать его снова?
Он поднял его голову и посмотрел на нее. Да, он все еще любил ее, любовь к ней пронизывала каждую клетку его тела, освещенную сейчас его гневом, его разъяренной потребностью вынудить ее признать свою неправоту, принять то, что она действительно чувствовала, как безумно она все еще хотела и любила его.... Он не был уверен, что это не зайдет слишком далеко.
Это чувство действительно пугало его. Но на этот раз, даже если бы это было слишком жестоко, чем когда-либо прежде, он не отступит; они оба должны учиться на своих ошибках ради их будущего. Без этого простого признания их несомненной взаимозависимости, он, возможно, вынудил бы ее выстрелить в него. Без этого не было бы вообще никакой жизни.
Его рука мягко касалась ее волос, но она почувствовала приближающуюся вспышку гнева, теперь он не был кротким с нею. Он не притворялся.
Его душевное расстройство, его решимость пугали ее, но она не имела никаких реальных опасений относительно его действий. Она была испугана, она не хотела причинять ему душевную боль, только снова отдалить его от себя. Они настолько полно зависели друг от друга, что она боялась потерять индивидуальность, быть неспособной к самостоятельным действиям. Это было ее протестом.
Она старалась снова найти в себе силы, чтобы говорить; это было непросто, когда он смотрел на нее такими горящими глазами. Она никогда прежде не видела его и на половину в таком отчаянии как сейчас. Ее дыхание затрепетало, его рука, все еще поглаживала ее волосы, ей стало страшно. "Мы не можем сделать этого. "
Глаза его вспыхнули огнем вожделения. Он улыбнулся, показывая ей, что он оценивает это, как шутку. "Почему нет? "
Она тяжело сглотнула, стараясь придерживаться своей тактики. "Я сожалею, что я причинила тебе боль, Майкл. " Ее дыхание слегка задрожало. "Это не входило в мои намерения.» Она старалась найти в себе силы противостоять его напору. «Пожалуйста, не делай этого - не соблазняй меня только для того, чтобы показать, что ты это можешь сделать."
Майкл видел, что она вся дрожит, но, тяжело вздохнув, она стойко продолжала. "Мы оба знаем твою настоящую власть надо мной. Не надо это доказывать. Просто оставь меня сейчас. " Она встряхнула головой, прося глазами пощады. "Пожалуйста, не заставлять меня страдать взамен. "
Огонь в его пристальном взгляде вспыхнул с новой силой, ее слова сжигали крошечный барьер, сдерживающий его нарастающую ярость. "Ты думаешь, что я хочу причинить тебе боль? "
Она снова вздохнула. "Я, конечно, не могу обвинять тебя. Я только... "
Никита была остановлена, когда его палец мягко прижался к ее губам, не давая ей ничего сказать. "Не делай этого". Его глаза предостерегали ее от необдуманных слов.
Майкл был в гневе, но он вынудил себя быть внимательным по отношению к ней и увидел то, что он подозревал; это было одним из ее опасений, только небольшой частью того, что она чувствовала.
Тем не менее, он понял реальные причины ее поступка. Она стала, он тоже когда-то был таким, слишком эмоционально зависима от него, ее потребность в нем укоренилась так глубоко, что она полностью стала зависеть от другого человека для того, чтобы быть счастливой, это ужасало ее, заставляло ее желать самой управлять своей жизнью, вместо того, чтобы просто принять поддержку и любовь, которые он мог открыто ей предоставить как предмету своей страсти. Как он ненавидел это, слишком знакомо ему это все было. Это была абсолютно бесчеловечная пародия на существование.
Он понял, что это все, и он не позволит ей продолжать пребывать в этом состоянии. Хватит.
Он должен был пройти с ней этот путь до конца, пытаясь выяснить с ней суть проблемы, быть более нежным с ней сейчас, не желая запугивать ее больше, так как она была такой чувствительной. "Я знаю, что ты боишься, Кита, знаю совершенно точно, что ты пережила, пройдя через все это. " Он покачал головой. "Но я давно учил тебя, что работа не приведет к разрешению проблем или счастью. " Он надеялся, что сможет заставить ее снова с ним согласиться.
Он продолжал мягко говорить, поощряя ее осознать истину, согласиться с ним. "Единственной причиной, по которой ты можешь сейчас выгнать меня, является то, что ты действительно не любишь и не хочешь меня, " - взгляд его глаз был настолько глубоким, что казалось, проникал в каждую часть ее души, - "и я думаю, мы оба знаем, что это не правда."
Ее дыхание колебалось, поскольку она старалась удержать контроль над собой, своими чувствами. Одна часть ее требовала вернуться к отречению от него, но это было явно бесполезно, он видел ее насквозь, и это только заставляло страдать их обоих. Она разбила свое сердце страхом, глубоко измучено вздохнув, она подняла глаза на него и испуганно произнесла со слезами в голосе. "Я теперь не знаю, как тебя любить."
Его взгляд выражал множество эмоций, поскольку его сердце разрывалось, даже нежными словами он не мог выразить свое отношение к ней, казалось, они причиняли ей боль. Он точно осознавал ее состояние сейчас, и это мучило его больше, чем когда-либо. Он тяжело вздохнул. Почему он не способен спасти ее от всего этого?
Однако обратного пути для них не было. Тогда Майкл потянул ее к себе, его любовное возбуждение стало нарастать, он указал ей единственный способ, на который был способен. "Тогда позволь мне показать тебе как."
Ее сердце забилось сильнее. Прежде, чем она смогла что-либо ответить, он обнял ее и прижал к стене кухни, его рот опять приблизился к ее губам. Его поцелуй был настолько глубоким и повелительным, что было невозможно не пожелать ответить на него, несмотря на ее опасения. И не было никакой возможности отвернуться.
Ее рука неосознанно скользнула вверх, чтобы запутаться в его мягких волосах. Теперь она находилась под его влиянием и была не в силах оттолкнуть его.
Он почувствовал приближение победы над ней и продлил свой собственнический поцелуй несколько дольше, пока не почувствовал ее намерение уступить ему более полно. Он несколько ослабил свой натиск и был удовлетворен тем, что ее губы продолжали неосознанно прижиматься к его рту. «Да».
Его глаза были прикованы к Никите, поскольку он был готов сказать ей о своих планах на сегодняшнюю ночь. Его страстное желание почти напугало его, заставив задаться вопросом, не должен ли он позволить ей, по крайней мере, на эту ночь, держать под контролем развитие их отношений, но он осознавал, что в действительности, в этом не будет прока. Не было больше никакой возможности избежать этих сильных эмоций.
Он не мог больше выдержать никаких задержек для осуществления своего желания. Его пристальный взгляд наглядно продемонстрировал ей все его чувства, когда он страстно предложил ей. "Я утомлен твоими возражениями, Кита; ни один из нас не может продолжать такую жизнь. Я буду обладать тобой сегодня вечером. Только если ты, действительно, не хочешь меня, если ты не хочешь больше, чтобы я к тебе прикасался, если я заставляю тебя страдать или пугаю тебя, только тогда ты можешь попытаться остановить меня. Я существовал в течение последних двух недель только страстно желая тебя, я был мертв без нашей любви. " Он встряхнул головой. "Если ты не можешь честно сказать, что ты не хочешь или не любишь меня, тогда лучше молчи. "
Ее сердце учащенно забилось в груди, она выглядела испуганной. В течение какого-то времени пока их сердца бились в унисон, они пристально смотрели друг друга в глаза. Наконец она пришла к выводу, что ее самоотречение не спасет ее от неизбежного, слишком близко к сердцу она принимала все, происходящее у нее внутри. Она тяжело вздохнула, выглядя измученной этой пыткой, наконец, признавая его правоту, она тихо прошептала. "Я боюсь, Майкл."
Он понял, что она подразумевала, чего она действительно боялась. Он так долго и часто представал перед ней воплощением всеразрушающей силы, это заставило его спросить. "Не меня? " В ответ она лишь покачала головой, и он облегченно вздохнул. "Хорошо". Его руки нежно коснулись ее лица. "Дай знать мне, если что-то изменится. " Он прижал ее к себе. "А теперь будь послушной, и позволь мне любить тебя. "
Его поцелуй, которым властно она была захвачена, лишил ее дыхания. Это было обладание, которое затопило полностью ее сознание, переполняя ее теми же чувствами, которые испытывал он, соединяя их в одно целое. Она застонала, отвечая ему, ощущая потребность в нем; ее руки обвили его плечи сильней, прижимая его к себе.
Майкл с особой остротой почувствовал, что все силы, сдерживаемые им последние эти недели, возвращаются в поцелуе, он вновь возвращался к жизни . Когда его прекрасная Никита стала такой отзывчивой, это прорвало его обычную сдержанность, обнаруживая в нем нечто совершенно новое. Теперь он больше не мог этого отрицать.
Он, наконец, ненадолго с сожалением оторвался от ее мягких сладких губ для того, чтобы поймать ее возбужденный пристальный взгляд, которым она смотрела на его губы. В первый раз за последнее время она, действительно, поцеловала его, действительно, огонь возбуждения, который он так долго старался в ней пробудить, опасно воспламенился... С тех пор больше не покидая их.
Она увидела, какими страстными стали его глаза в тот момент, когда он едва касался ее губ, вспоминая, какими бесстыдными они могут быть. Это заставило ее сердце с любовью устремиться к нему, испытывая точно такую же потребность в нем. Как она могла прожить даже один день без него?
Ее сердце учащенно забилось, когда она кончиком пальца провела слегка по его щеке. Она сглотнула слюну, осязая его щетину своей кожей, которая всегда так нравилась ей, несколько больше обычного отросшая за последние две недели, но это было даже более соблазнительно. Дрожащим голосом она выразила свои мысли, лежащие на ее сердце и тревожившие ее до сих пор: "Я тосковала без тебя, Майкл. "
Он отвлекся от созерцания вида ее потрясающих губ, обрывая воспоминания обо всех тех изумительных вещах, на которые они были способны, так как он закрыл свои глаза. Ее слова были настолько значимы для него, настолько искренними, что все временные преграды, он возвел для себя в последнее время, разрушились.
Когда он пристальным взглядом вновь посмотрел на нее, нечто темное, первобытное и такое абсолютное восхищение было в этом взоре, что она тихо застонала от желания. Она с особой остротой ощущала себя прикованной к нему, неспособной и несклонной препятствовать ему в чем-либо, что бы он мог сделать сейчас. Небольшая часть ее сознания, действительно, задавалась вопросом, было ли это тем чувством, которые испытывают от пристального взгляда хищника некоторые животные, когда они пойманы и неспособны убежать. Однако он был хищником, которому она в данный момент желала быть послушной; слишком тесно были сплетены их жизненные пути.
Он видел, что она все больше признает его правоту, и это сделало его еще более возбужденным. Майкл надеялся, что он не причинит ей боль мощью своего желания, но теперь было слишком поздно для того, чтобы остановиться и волноваться об этом. Его рука, поглаживающая овал ее лица, ощутила, как загорелось ее лицо. "Я сожалею, Кита. " Он покачал головой. "Я не могу больше оставаться в разлуке с тобой."
Никита застонала, поскольку он вновь повелительно, коротко и глубоко поцеловал ее, задерживая взгляд на ее глазах. Мгновение спустя он подхватил ее на руки, понес ее; в его глазах явно читалось, что обратного пути для них не будет.
Казалось, он держал ее очень мягко, но это было только внешнее; она видела неистовство, растущее в его глазах, осознавая, что последует за этим. Тем не менее, она хотела не совсем этого. Она пальцами провела по его челюсти. "Майкл".
Его снова сердце замерло от ее ласковой нежности, с которой она произнесла его имя, однако это только еще больше разожгло его желание. Он надеялся, что они оба выдержат это.
Она не спросила, как он узнал, где ее спальня; в конце концов, он так долго ожидал ее в доме, что, вероятно, тогда нашел ее. Кроме того, особенно когда дело касалось таких чувственных вещей и такого невероятно страстного мужчины, он становился всеведущим. Возможно, она рассказывала о том, как в прошлом ее любили, но она, действительно, никогда не испытывала неудовлетворенности; он неизменно все знал.
Она могла видеть в его разгоряченном пристальном взгляде, что сегодня вечером он потерял самообладание, прошлые две недели лишили его полностью сдержанности; она подозревала, что, фактически, он не сможет стать прежним. Она могла почувствовать невероятную твердость в районе его промежности напротив ее бедра, поскольку он нес ее, она также знала, что он более чем когда-либо хотел ее. Она тихо вздохнула. «Хорошо».
Он хотел иметь ее в наступающую ночь всеми способами, он был решителен, но осознание этого вообще-то не пугало ее сегодня. Действительно, она никогда не знала его последующих действий, он не был абсолютно убежден в их правильности, но она также безрассудно его хотела. Не было теперь никакой надобности опасаться его.
Хотя это были не все причины для ее покорности в данный момент. Независимо оттого, что он сейчас сделает, она воспримет это как расплату за всю ту боль, которую она неумышленно причинила за эти прошедшие недели. Кроме того, она подсознательно понимала, что это было тем, в чем они оба действительно нуждались, разве союз, порожденный их страстным влечением и любовью, мог быть фальшивым. Это была разновидность заверения, которое они теперь оба хотели получить.
Он дошел ее спальни, увидев теперь, что она поняла мотив его поступков. «Хорошо». Это подразумевало, что она могла бы более свободно принять его всевозрастающую безумную страстность. В конце концов, это было язык, который они оба понимали, единственное, что они разделяли лишь друг с другом; никакие опровержения здесь не были убедительны. Была одна только страсть.
Он не сдерживал себя больше после этого воссоединения, уложил ее на кровать, несколько дрожа от страстного желания к ней, как к своей собственности, и замер на мгновение над нею, стараясь оттянуть свое неистовое вожделение и держать его под контролем, пытаясь подготовить себя к ее великолепию. Если даже сейчас он не мог найти в себе совершенно никакой мягкости для того, чтобы любить ее нежно, он все же старался быть терпеливым, оттягивая момент близости, чтобы заставить ее забыть любые прошлые порожденные ею опровержения, которые еще могли бы скрываться в какой-то части ее души. Он не позволит ей когда-либо подумать снова об отречении от него.
Его палец неторопливо нежно погладил ее щеку, стараясь выразить свое чувство прежде, чем он слегка сдвинулся вниз, скользя по ее телу. Тогда Майкл стал снимать с нее обувь, не желая больше ни на что отвлекаться, поскольку он приступил к ее любовному изнасилованию. Его взгляд был все время прикован к ней.
Она видела, как участилось его дыхание, так как он снова придвинулся к ней. Его сексуальное желание теперь было спокойным, но бесспорно интенсивным, и она имела возможность увидеть, что она в ближайшее время получит этому доказательство; она вздохнула, желая этого. Да, она хотела этого, воскрешая в памяти, как она все еще необходима ему несмотря ни на что... Она не была уверена, было ли что-либо важнее помимо этого.
Он видел, что она желала согласия с ним, он освободил ее от жакета, бросив его на пол; его дыхание снова задрожало. Каждое мгновение его близости к ней теперь делали его вожделение к ней все более и более неистовым. Его потребность в агрессивности сейчас была очень близка к тому, чтобы полностью вырваться на свободу.
Она взяла его руку, поскольку поняла его состояние, привлекая его пальцы к пуговицам своей блузки. Она хотела привлечь теперь его внимание, хотела сгореть в его любви к ней, так как никогда прежде. Несмотря на все, что она сделала, ничто сейчас не напоминало ей, до какой степени он все еще действительно нуждался в ней. Возможно, они должны были обсудить их отношения, убрать эту душевную боль из их отношений, но она знала, что сейчас это могло подождать. Это был момент для возбуждения и страстного союза.
Она ощущала его палец, уверенно скользивший под шелковистой тканью ее блузки, как бы вычерчивая округлости одной груди; ее дыхание задрожало, огонь ее желания разгорелся все больше. Она не могла дольше ждать.
Она начала расстегивать сверху пуговицы, но его глаза жестко остановили ее; было очевидно, что он не представлял себе, что это будет делать она, это не было сейчас ее правом. Поэтому она положила свои руки вниз на кровать, отдавая себя ему, поддерживая свое тело, стараясь удержать свою грудь под его небрежно-поглаживающим пальцем. «Да».
Он понял, насколько уступала она ему, и это движение только заставило его нуждаться в ней больше. Тогда Майкл задал ей вопрос, на который он уже знал ответ. Однако страдания, причиненные ее словами, которые Никита еще недавно кинула ему в лицо, хотя они были, очевидно, ложными, все еще отзывались слишком громким эхом в его душе. "Ты была с кем-либо еще тех пор, как покинула меня? "
Ее глаза расширились от удивления этим его вопросом, было очевидно, что она ни с кем больше не была близка. То, как он спросил, также было для нее шоком. Однако, она предполагала, что он имел право спросить, в сущности это было верно. "Нет".
Он облегченно вздохнул, его мгновенное опасение относительно ее эмоционального отказа от него прошло. Теперь она снова была под его контролем, он мог начинать. "Хорошо".
К пальцу, который мягко поглаживал ее, присоединились несколько других; они схватили материал, грубо потянув к себе. Полетели оторванные пуговицы. Мгновение спустя его рука переместились и сдавили ее грудь в чашечках бюстгальтера.
Она возбужденно застонала, небольшая часть ее разума задавалась вопросом, какой была бы его реакция, если бы она ответила "да". Она решила, что лучше всего будет подумать над этим после. Кроме этого, она слегка сожалела о разорванной любимой блузке. Однако она осознавала, что сможет пережить ее потерю при таких обстоятельствах. Она не будет жаловаться.
Его глаза возбужденно оглядели все ее тело, перемещаясь вниз, любуясь его видом и каким оно становится в процессе того, как он освобождал ее от различных предметов одежды, бросая их на пол. Он не понял этого до конца, но он не был способен беспристрастно относиться к этим великолепным формам; кончик его пальца слегка задержался на тугом, розовом соске ее груди, и он услышал ее тихий стон, увидел, как она в возбуждении откинула голову назад. «Хорошо».
Ее желание также было слишком значимо для него; он больше не видел никакого препятствия для того, чтобы овладеть ею. Страсть, бушующая внутри него, стала дикой, почти животной, рвалась из него наружу. "Ты моя, Никита. " Он посмотрел, задержавшись взглядом на ее закрытых глазах. "Ты всегда будешь только моей."
Тогда он решил перейти к более решительным действиям, скользнул пальцем по ее телу от промежутка между ее грудями вверх по ее горлу, поскольку она откинула свою голову назад со стоном. Она открыла глаза, когда он, наконец, достиг ее челюсти; его голос был грубым и с подчеркнутой яростью говорил о его желании. "Понимаешь? "
Она не могла оторвать от него своих глаз, в которых была любовь и покорная страсть. Она кивнула, ее руки снова нашли его, сделав попытку подвинуть его и просить, чтобы он дотронулся до нее.
Огонь в его пристальном взгляде вспыхнул с новой силой, дыхание задрожало. Боже, как она была ему необходима сейчас.
Тем не менее, он не торопился пока трогать ее, он жестко усмехнулся. Он, действительно, не овладел ею пока, несмотря на свою потребность в ней и почитание ее желания, он собирался сделать это в своем собственном темпе. Он хотел наслаждаться ею полностью сегодняшней ночью.
Он несколько отступил от нее и стал раздеваться, внимательно наблюдая за ней, видя желание в ее глазах, так как она опять была очарована открытием в нем тайны, поскольку она повторно открывала в себе сильнейшее желание при виде его тела. Ее дыхание учащалось с каждой снимаемой частью одежды, и его беспощадная ухмылка становилось все глубже.
Она почти задыхалась к тому времени, когда он снял все кроме своих брюк; он был уже настолько возбужден, что твердые очертания его вставшего члена были достаточно очевидно видны через ткань. Если бы она знала, что он позволит ей, она достала бы его для того, чтобы дотронуться до него и с обожанием снова знакомиться с этой великолепной частью его тела, но было очевидно, что он не будет благосклонен к неповиновению с ее стороны сегодняшней ночью. Ее сердце еще быстрее забилось при этой мысли и при виде невероятно пробудившегося его желания к ней. Она просто стонала, когда он начал разоблачаться.
Его пристальный взгляд становился все более пылким, так как он видел возрастание желания в ее страдающих глазах, как только он, наконец, окончательно показал ей себя, чего она и хотела; она застонала громче, и его почти жестокая улыбка стала расти. Он хотел любить ее, наконец, она осознала свою потребность в нем, прекратила подвергать сомнению то, что было настолько очевидно для них обоих. Они нуждались в друг друге, в любви к друг другу... Не было никаких возражений сегодня ночью.
Ее рот открылся, непроизвольно ловя воздух, она задыхалась, ее расширяющиеся глаза были прикованы к нему. Никогда еще настолько полностью она не принадлежала ему, и с каждой секундой ее обожание к нему росло.
Это, конечно, составляло лишь самую крошечную часть причины, по которой она скучала без него эти прошлые две недели, это не было даже и маленькой частью его эротического обаяния. Впрочем, действительно, он понимал, как более эффективно использовать этот свой специфический признак, сделал эту отличительную черту более изощренной в делах любви насколько это возможно. Она всегда хотела большего.
Она была великолепна. Он насмешливо ей улыбнулся, поскольку он снял последнее из своей одежды, и не было ничего мягкого в его взгляде. Эрекция его члена была невероятна, он быстро увеличивался в размере, желая повторного овладения ее телом. Однако, он знал, что это подождет, надо было бы признать, что он хотел несколько изменить положение прежде, вступить с ней связь. Было еще так много того, что он хотел бы открыть в ней впервые.
Потребовалось еще мгновенье, чтобы она смогла оторвать взгляд от вновь обнаруженного, восхитительного, пульсирующего вида того, что он ей показал, чтобы снова покориться ему полностью. Тем не менее, она заметила, что в то время как она хотела с ним заняться сексом, что он все еще держал ремень в своей руке, полный решимости теперь осуществить свое намерение. Она заглянула ему в глаза, несмотря на всю свою осведомленность о нем, она немного боялась.
Его пристальный взгляд, впрочем, наказывая ее, напоминал ей о прошлом. Все же он предполагал, что причинил слишком много боли ей другими способами на протяжеии слишком многих лет, чтобы быть настолько придирчивым к ее проступку в течение этих секунд сомнения. Он только должен был бы показать ей свою горячую преданность вместо этого.
В то время, как он отступил от нее, его взгляд слегка выражал ей свое извинение, но все же был невероятно возбужденным. Его рука слегка пододвинула ее в сторону, и она плавно переместилась слегка на кровати, оставляя ему достаточно места для того, чтобы он смог сесть рядом с ней. "Я сожалею, " - прошептал он. Это были слова, обращенные к их прошлому и относящиеся к предстоящей ночи.
Она быстро поняла по его взгляду, что ее опасения были необоснованны; она снова начала дышать спокойней. Однако было теперь кое-что в его пристальном взгляде, что ясно говорило ей о том, что сегодняшней ночью ей не будет позволено возражать ему в чем-либо. Она вздохнула, дыхание ее снова задрожало. «Хорошо» . Она не хотела отвергать его больше... Прежде всего, это было слишком тягостно.
Он увидел, что она снова начала понимать его, что она вернулась к реальному пониманию его. Его глаза все еще горели огнем страсти, который он отказывался подавить, так как ему требовался абсолютный и не вызывающий сомнений контроль над нею. "Подними свои руки," - тихо прошептал он.
Ее сердце гулко застучало. "Майкл", лежа на спине, прошептала она, но на самом деле это было только движение губ; голос покинул ее в ее страсти.
Это не было в новинку для них, что-то подобное этому им, конечно, нравилось совершать, но накал страстей между ними в данный момент был намного больше, чем когда-либо она ощущала прежде; вся боль, гнев и пустота прошлых двух недель, действительно, начали разрушать их обоих, и требовалось выпустить наружу все это из них. Это должно было произойти.
Она подняла свои руки вверх над головой, мягко положила их на кровать, ее дыхание было прерывистым. Это не означало, однако, что она, действительно, предпочла бы возражать ему. Да, она все еще на какие-то короткие мгновения могла бы опасаться его время от времени, к этим опасениям привели слишком многие предыдущие их предательства друг друга, но она никогда не была разделена с ним в чувственности, которое было основанием ко всему; также он не был способен причинить вред ей сейчас, независимо от того, какой бы дикой и безрассудной была их страсть.
Хотя все эти годы ослабили боль, наносимую друг другом их самолюбию, побуждая их чаще переключаться в своих притязаниях на яростное страстное утешение. Даже если они иногда были ничем не сдерживаемы в своих претензиях друг к другу, в их безрассудной потребности этого ими осознавалось, что желание их партнера было непритворным, и в такие моменты не было ничего насильственного. Взамен они всегда получали любовь и искупление от наказания.
Его глаза стали нежнее на мгновение в ответ на ее молчаливое согласие, на ее несомненное доверие к нему. Еще раз она отдавалась ему, позволяя ему обладать ею, даже прося его об этом... Это было настолько приятно, что больше он не мог терпеть.
Тогда рука, сжимающая ремень, заскользила по ее телу, удерживая ее на мгновение, ласкающими доставляющими удовольствие поглаживаниями, напоминая об их любви. Другая, также, переместилась вниз для того, чтобы снять с нее юбку и трусики, поглаживая внизу ее тело, с силой надавливая. Его взгляд теперь ни разу не отрывался от нее.
Она вздыхала, ощущая себя в его руках, его нежность, которая возникала в нем для нее даже в наиболее безрассудные моменты, когда она была ему желанна. Сказать, что их связь имела какие-то разногласия, конечно, было бы смехотворным преуменьшением, но это было, несмотря на возвращение, они разрешили эти споры; они оба повторно доверяли свои жизни Отделу, и это было их собственным безрассудным решением, одним из тех, которые их так часто захватывали.
Как только она была полностью раздета, ее желание просто не могло быть сдерживаемым дольше; она не хотела ждать. Майкл, лаская, еле касаясь, поглаживал слегка по ее внешней части бедра кончиками пальцев, которые жизнь в Отделе сделала шершавыми, вызывая приятный трепет ее мягкой плоти. Она застонала. "Сейчас".
Ее глаза умоляли его начать, показать ей, что она все еще, так или иначе, заслуживает связи с ним, страсти, которую всегда мог дать ей только он один. В конце концов, она все еще не верила, что это реально.
Тогда ее сердце сказало ему ее единственную истину. "Я люблю тебя, Майкл".
Он закрыл свои глаза, поскольку его дыхание задрожало, прекратив на время движения своих рук. Он так часто мечтал услышать эти слова от нее за прошедшие две недели; его душа кровоточила, чтобы только услышать, как она снова говорит их правдиво, способна чувствовать, что эти слова были искренними.
Теперь он знал это и понимал. В этот момент между ними все было истинным; каким бы не было их будущее, независимо от того, что их начальство могло бы решить сделать, когда они обнаружат его возвращение, все это не имело смысла по отношению к ним. Майклу была необходима Никита, по крайней мере, она была уверена в безопасности, он займется любовью с нею, надеясь, что это будет не в последний раз. Но то, что случиться после, было основанием для беспокойства в будущем. Эти мгновения существовали для их страсти.
Его сердце застучало с вожделением, его глаза демонстрировали потребность в ней и нежность в течение еще одной секунды прежде, чем он приник своей головой к ней, любовно захватывая ее глубоким поцелуем. Он почувствовал стон, зарождающийся в ее горле, и слегка задрожал. «Да».
Она переместила руки к решетке спинки кровати, предлагая ему, возможность для полного овладения ею, и вздохнула, поскольку он согласился на это. Она почувствовала, что его руки обернули ремень вокруг ее запястий, немного более туго, чем в прошлый раз, но не настолько, чтобы причинить ей боль; он, очевидно, должен был убедить себя, что она была, действительно, исключительно его. Она не имела никаких возражений.
Он слегка застонал в ответ на другой страстный звук, исходящий от нее, и поцелуй стал более глубоким. Его руки проверили спинку кровати, найдя, что она была относительно крепкой. Это было хорошо; они нуждались в этом.
Тогда он потерял себя в поцелуе, продолжая удерживать ее запястья. Он нуждался теперь в ее любви, нуждался в ней, открытой для его желаний, нуждался в ней, чтобы иметь ее. Он должен был показать ее всю любовь и страсть, которые все еще существовали в нем для нее, эмоции, которые только стали намного более интенсивными за прошедшие недели ада. Он хотел касаться и обожать своего милого ангела, в то время как она потеряла себя в нем, в то время как она стонала все сильнее. Это, действительно, было единственным критерием жизни, которую он покинул.

[Alina]

Она застонала низким голосом, все еще целуя его, как только почувствовала себя связанной, несколько слезинок выступило у нее глазах. Да. Она хотела, нуждаясь в этом возможно даже больше, чем могла выразить. Простой факт, что ее Майкл все еще хотел ее, все еще мог желать ее, сделал ее слабой. Она никогда не могла привыкнуть к этому полностью.
Однако он двигался к своей цели слишком медленно; она хотела быстрее. Поэтому она оторвалась от поцелуя, ее глаза просили. "Пожалуйста".
Его глаза с любовной неистовостью окинули ее тело сверху донизу, и он слегка задрожал от вожделения. Всякий раз, когда она отдавалась ему так, это делало его необузданным, заставляя его желать ее подобно дикарю, он даже не мог определить это состояние словами . Сам факт, что она все еще, так или иначе, доверяла ему, что он имел полную власть над ее телом, заставил его член пульсировать с отчаянной интенсивностью. К этому времени, разделив с нею эту некоторую напряженность, он хотел, чтобы она кричала, нуждаясь в нем и желая его.
Он мягко улыбнулся, но взгляд становился более напряженным, поскольку он увидел снова в ее распростертой, такой доступной фигуре, полностью отдающей себя ему. Он еле слышно зарычал, из его горла с шумом вырвалось разгоряченное дыхание, поскольку его пристальный взгляд становился неистовым, почти диким. Он собирался теперь показать ей только, насколько он нуждался в ней, а она в нем.
В его глазах горело осознание ее потребностей, к тому времени, как он еще раз взглянул на нее. Его улыбка была возбужденной, обещая многое, он даже боялся испугать ее. Однако он не желал сдерживаться больше, и это было очевидно из ее слов, из ее отчаянных слабых стонов и затрудненного дыхания, наивного взгляда желания в ее глазах, что она тоже не могла больше ждать. Его улыбка становилась все беспощадней. Хорошо.
Она наблюдала за ним, пока он продолжал ходить вокруг кровати, колеблясь вокруг ее распростертой, жаждущей фигуры; она громко застонала, ее голова покорно наклонилась назад, и его руки начали слегка поглаживать ее. Всхлипывание эхом отозвалось в ней. Она не хотела больше промедления. "Пожалуйста", - попросила она снова.
Его улыбка теперь была понимающей и уверенной; он имел свою подругу там, где хотел, знал, что теперь для нее не было никакого спасения, не будет никаких отречений от своей любви сегодня ночью. Однако это не подразумевало, что он не собирался немного подразнить ее прежде, чем дать ей то, что она действительно хотела, к чему они оба стремились. Ее готовность к удовлетворению желания была такой очаровательной, что хотелось этим насладиться с большей интенсивностью.
Он снова быстро окинул глазами ее любимое тело. "Рассказать тебе, о чем я фантазировал во время этих прошедших двух недель? " Его горячий пристальный взгляд остановился на ней.
Она шумно стонала, больше неспособная выдержать его мягкие мучения, настолько нуждаясь в чем-то большем. "Пожалуйста, прикоснись ко мне, " - просила она. Ее глаза были наполнены безнадежным отчаянием.
Страстное рычание эхом пророкотало в его горле по мере того, как его жесткая улыбка становилась все шире. "Это твоя фантазия? "
Ее глаза расширились, ее стон стал глуше. "Да".
Он рассмеялся низким грохочущим смехом, поскольку, наконец, наклонился вниз к ней. "Моя тоже, " - прошептал он.
Несколько секунд спустя, слегка задев ее губы, его разгоряченный рот переместился вниз к ее горлу, овладевая ею, показывая ей свой абсолютный контроль над ее желаниями; она громко застонала в ответ на его намек, ощущая ласковый влажный жар его рта и чувствуя, что его руки начали двигаться к ее грудям. «Да», - стонала она.
Он раскатисто рассмеялся, чувствуя ее дрожь. О, это он любил. В ответ он покусывал, обладая ею, особо чувствительный участок кожи на ее шее. Он обожал, с какой силой она, не заботясь о последствиях, отдала себя ему, насколько она нуждалась в его контакте.
Она снова задрожала под ним, начиная всхлипывать, наслаждаясь им, потрясенная всей своей чувствительной плотью; его руки теперь слегка поглаживали основание ее грудей. Он покусывал особо чувствительное место ниже ее челюсти, и она стонала, испытывая сильное желание. Как она соскучилась без него.
Ему нравилось ее так дразнить, но этого было недостаточно; он хотел дать ей что-то большее, заставить ее кипеть от страсти. Его зубы легко прикасались к ней по мере того, как он освобождал ее от напряжения, заглядывая опять ей в глаза; его пристальный взгляд становился повелительным и беспощадным. "Я мечтал о том, чтобы ты была в моих руках, умоляющая меня, нуждающаяся во мне. " Его большие пальцы, наконец, нашли твердые, острые от возбуждения соски грудей, требовавшие его прикосновений, и она издала приглушенный звук, подталкивая себя к нему; он улыбнулся, он нуждался в острой потребности ее в нем. "Я мечтал о вещах настолько страстных, что это невозможно выразить словами. "
Она закрыла свои глаза, когда он так красиво касался ее, открыв их после снова, чтобы с отчаянной просьбой посмотреть на него. "Покажи мне, " - умоляла она. Она всхлипывала и выгнула свою спину, подставляя свои груди навстречу его прикосновениям; небольшой стон отозвался эхом в ней, поскольку он увеличил понравившееся ей стискивание и поглаживание их огрубелыми большими пальцами рук. "Пожалуйста, покажи мне. "
Ее глаза закрылись снова, она растворялась в его прикосновениях. Он улыбнулся, обегая своим пристальным взглядом ее лежащую на спине фигуру сверху вниз, его потребность в ней оглушительно билась в его крови, его член стал ужасно громадным. Он опять скручивал своими пальцами, доставляя наслаждение, соски ее грудей, проводя также достаточно грубо по ним, и она всхлипнула громче, разгоревшийся огонь страсти в нем становился все жарче, угрожая уничтожить любой остаток мягкости в нем.
Его пальцы захватывали ее соски все более пылко, заставляя ее сгорать от наслаждения, приносимого его большими пальцами, грубо обладающими ими. Она постоянно тихо постанывала, ощущение медленного сгорания в огне вместе с отчаянным вожделением внутри становилось нестерпимым. Он снова выкручивал их, и она умоляюще всхлипнула. "Сильней".
Он издал мягкий рычащий звук, ее желание делало его собственное почти безумным; он решил рассказать ей свои некоторые наиболее частые фантазии. "Я мечтал об этом. " Ее глаза открылись снова, восхищенные и изнемогающие от желания; Майкл, откровенно признаваясь, провел рукой по ее связанным рукам, позволяя ей точно узнать, о чем именно он мечтал. "Я мечтал о тебе, просящей меня взять тебя снова, просящей меня сделать себя своей собственностью, не надеясь на проявление мягкости. "
Она всхлипывала, выгибая свои груди к нему, навстречу его любовным словесным мукам, только приносящим отчаяние ей, заставляя жаждать еще более решительно, чтобы он вошел в нее. Он снова выкручивал ее очаровательные соски, слегка оттягивая их перед тем, как перейти к последующим своим действиям; она издала слабый звук желания. «О, да».
Теперь в ее глазах стояли слезы, поскольку он заглянул в ее душу. "Ты хочешь это, Никита, ты хочешь меня сейчас? "
Его пристальный взгляд требовал ответа от нее, и она дала его без колебания. "Да, пожалуйста, " попросила она. Никита медленно переместила свои ноги между его, раскрывая себя, прося его. Она тяжело сглотнула слюну. "Майкл, пожалуйста. "
Ему необходимо было это слышать: ее постоянную мольбу, обращенную к нему, ее отчаянные просьбы относительно его заботы о ней; он нуждался в них, чтобы излечиться от всех мучений, испытанных в эти последние недели, чтобы зарубцевались раны в его душе. Его глаза были напряженными и повелительными. "Скажи мне. "
Его взгляд вонзился в нее, она видела, что она непреднамеренно сделала своему возлюбленному мужчине, как глубоко он все еще страдал; от понимания этого, от потребности в нем, от любви к нему, от явного сожаления слезы выступили у нее на глазах. Его большие пальцы, поглаживающие основания ее грудей, также заставили ее дрожать еще больше. "Я хочу тебя, Майкл, " - с чувством произнесла она. "Я хочу, чтобы ты любил меня. " Она ловила ртом воздух, сдерживая слезы, подступившие к глазам. "Пожалуйста, скажи мне, что ты все еще любишь меня. "
Он закрыл свои глаза на секунду, преодолевая боль, которую он увидел в ее пристальном взгляде и неугасающую любовь там. Она сделала это пагубное дело, он осознал это, позволив ему уйти, главным образом из-за ее собственного, раненого собственного воображаемого образа, потому что все было сделано для того, чтобы научить ее добиваться требуемого при помощи лжи, на самом деле это было бесполезно. Слеза скользнула вниз по его щеке. Он тоже приучал ее к этому, принуждая ее к постоянному повторению этого урока намного чаще, чем он даже мог вспомнить. Он тяжело вздохнул. Действительно, никогда не будет прощения ему за это, но возможно, если ему очень повезет, Никита сможет начать поиск какого-то выхода. Это было все, на что он мог пока надеяться.
Он, наконец, посмотрел на нее с огромным обожанием в своих глазах, какого она никогда не видела прежде; под влиянием этого любящего потрясающего взгляда, она застонала. Однако болезненное возбуждение не уменьшилось, продолжающийся жар внутри нее только увеличил ее желание. Она с дрожью выдохнула воздух. "Пожалуйста, только люби меня, " - простонала она.
Он не мог больше этого выдержать, будучи убежденным, что сломается в любую секунду. Он наклонился вниз, овладевая ее сладким ртом, сознательно захватывая ее в повелительном поцелуе. Он слышал ее всхлипывание сквозь поцелуй и также застонал более громко. « Да».
Она почти кричала во время поцелуя, охваченная красивыми, нежными и страстными чувствами, которыми он одарил ее. Она была доведена до отчаяния, нуждаясь все сильнее в его желании обладать ею, он показал ей, что она была слишком самоуверенной в себе, и она могла бы извинить его. Это была единственная вещь, которая имела сейчас значение для нее больше всего.
Он продолжил поцелуй в течение нескольких, очень долгих секунд под учащенные удары их сердец, тихое рычание зародилось в его горле. Поцелуй тоже становился неистовым, поскольку его страсть к ней росла. Он не мог ждать дольше, чтобы любить ее, изучать ее, быть в ней; он не смог бы выжить без этого.
Он знал, что, вероятно, он причинял боль ее милым губам интенсивностью своего поцелуя, но он не тревожился об этом в данный момент; Никиту это тоже не волновало. И этого было достаточно для него.
Когда он оторвался, наконец, от нее, немного задыхаясь, его взгляд был неистовым, его тело слегка дрожало. "Ты моя, " - хрипло прошептал он. Жар его пристального взгляда проникал глубоко внутрь нее. "Никогда больше не осмеливайся забыть про это. "
"Майкл, " - мягко прошептала она, абсолютно очевидная ее любовь была в пристальном ответном взгляде.
Он зарычал более низким голосом и наклонился для того, чтобы жестко прикусить, поцеловать ее верхнюю губу. Он не позволит ей когда-либо забыть снова свою любовь после сегодняшней ночи.
О... Вся боль, все взаимные обвинения были забыты Никитой, поскольку губы Майкла начали овладевать ею, начиная использовать ее как свою собственность. Его рот снова поцеловал ее щеку, спускаясь вниз, стал собственнически облизывать и покусывать каждый кусочек кожи по контуру ее челюсти; каждый поцелуй вызывал у нее стон, бросал в жар, накапливая напряжение, стимулируя рост потребности в нем глубоко внутри нее, просящего получения разрядки таким опытным мастером, как Майкл. "Еще", - стонала она.
Ее горло было подставлено ему опять, она откинула свою голову назад; это ему нравилось. Он воспользовался возможностью для того, чтобы снова открыть каждый чувствительный для проявления страсти кусочек кожи на ее шее и горле, снова и снова обожая пробовать ее на вкус. Он мечтал об этом, мечтал так много раз о ее стонах от наслаждения, еще раз раскатисто звучащие у его языка и губ, поскольку опять она умоляла его. Ничто иное когда-либо не было столь же прекрасным как ее желание.
Теперь она постоянно приглушенно вскрикивала при каждом перемещении его рта, вновь целующего горячую припухшую кожу, продвигаясь вниз к ее сокровенным глубинам. Как она хотела его, чтобы он вошел в нее сейчас, желала его дико и безрассудно. Она желала отдаться ему как угодно, только чтобы он не подвергал никакому сомнению свою потребность в ней. Это, действительно, было всем тем, что ей требовалось от жизни.
Он смог ощутить ее растущую безоговорочную преданность ему, ее крайнее отчаяние без его прикосновений. Его руки, вернувшиеся к ее восхитительным грудям, ласкали их, припухшие от доставляемого наслаждения, его зубы теперь нежно и раздражающе стискивали одно из самых чувствительных мест на ее шее. Ее любимая плоть в его руках была упругой и немного напряженной в этом состоянии, однако напоминание о ее желании, подчинение ему, ее абсолютная вера в него сделали огонь его страсти более свирепым. Он должен был быть осторожен, иначе он совершенно не был уверен, что он способен был сделать.
Однако она остро ощущала его осторожность и сожалела об этом. Это проявлялось в легкой дрожи его тела, прижавшегося к ней, в натянутости, которую она могла почувствовать в его мускулах. Безнадежная сдержанность, которую он старался сохранить, поскольку надеялся ненадолго удержать себя от своих реальных желаний. Она хотела не этого, ей требовалось его дикая и безумная потребность в ней. Не было вообще никакого другого желания.
Она подумала, что действительно, не будет даже иметь значение для нее, позволит ли он ей дать требуемую свободу ее телу, до тех пор, пока она сможет ощутить, что он достиг желаемого, до тех пор, пока она будет знать наверняка, что его желание иметь ее абсолютно непритворно... Конечно, также имело место то обстоятельство, что она хорошо знала, что он просто не был способен не доставить ей удовольствие, что он не достигнет никакого удовлетворения непосредственно без нее. Это было тем, в чем они оба теперь нуждались.
Она ощущала его потрясающие руки, мягко массирущие плоть ее грудей, и тогда она застонала немного безнадежно, выгибая себя к нему, настолько велико было желание. Его зубы также были невыносимо осторожны, покусывая ее в месте изгиба шеи, но только это не было тем, что она хотела сейчас. "Майкл! " - умоляюще всхлипнула она.
Он различил изменения в ее голосе, понял ее просьбу. Он смерил ее взглядом, ожидая увидеть то, в чем она нуждалась, она умоляла его с всевозрастающим отчаянием, которое мучило ее.
Однако то, что он увидел, было осознанием потребности настолько интенсивной, что это опалило его, разрушило все его давнишние сомнения. Он содрогнулся, тяжело дыша.
Она увидела, что он, наконец, понял, что он теперь знал то, что она хотела. Она кивнула, подтверждая это, ее голос дрожал. "Пожалуйста".
Он разглядывал ее в течение нескольких секунд, стараясь подтвердить то, что он увидел. Как только он убедился, он плотно закрыл свои глаза, страсть его желания, нарастающего все больше, угрожала взорваться в нем.... Он не знал, как долго он сможет сдерживать это.
Она видела, как близко он был к тому, в чем они оба нуждались, и она застонала. "Да", - шептала она, прося его. Это было тем, что они оба хотели, что они оба должны были иметь. Им необходимо было сжечь весь гнев и всю боль между ними, сжечь прошлое. Только после этого, они могли бы начать все снова.
Он понял это теперь и издал глубокий, дрожащий стон, его глаза все еще были закрыты. Он был напуган собой, своими собственными потребностями, но, по крайней мере, небольшая часть его, поняла что-то новое; его собственные опасения, подобные ее, они были вызваны всей болью их прошлого, представлением о самом себе, которое он и Отдел так безжалостно извратили. Тогда возможно это будет временем для того, чтобы попробовать начать избавляться от этого, чтобы пробовать доверять себе и ей, достаточно просто позволять инстинктам друг друга раскрываться без опасения. Возможно, наконец, это будет временем для еще большей любви.
Он открыл свои глаза, чтобы посмотреть на нее снова, понимая по ее румянцу, каким пламенем она объята. Ее пристальный взгляд все еще, однако, умолял его, и был неизменен. По крайней мере, она не отступала.
Она снова посмотрела на него с безусловной любовью и доверием, ее глаза открывали душу для него. Она объяснила просто все, что чувствовала. "Я люблю тебя. " Ее дыхание слегка задрожало. "Для меня это всегда остается неизменным. "
Тогда препятствия, которые он построил, были разрушены, были безжалостно уничтожены им. Нет их больше. Он не причинит больше боль им обоим промедлением; это был урок, которому они оба должны были научиться.
Тогда Майкл начал ее целовать по-другому, напряженно, неистово и грубо, сознательно затопляя ее чувства и, действительно, наслаждаясь им. Она всхлипнула, когда он полностью лег на нее, позволив себе наслаждаться осязанием ее нежного восхитительного тела, лежащим под его собственным телом. Да. Это было тем, что было им обоим необходимо.
Ее звуки от испытываемого удовольствия и привязанности к нему длились во время поцелуй, поскольку его руки стали ласкать ее груди интенсивней, разминая большими пальцами более грубо, как того она хотела. Он позволил, наконец, ей дышать, когда увидел, что она задыхается, удерживая дыхание, любя невероятно доверчивое выражение ее лица внизу. Он жестко улыбнулся, любя ее с каждой секундой все больше. Сегодня ночью она была его.
Тогда он снова стал овладевать мягкой кожей ее шеи. Он, подобно коту, облизывал те маленькие кусочки кожи, которые прежде он кусал, поскольку она всхлипывала с каждым поцелуем. Он улыбнулся своей работе. Как он любил это.
Это, тем не менее, было еще не все. Он наслаждался также тем, что его затвердевший член проталкивался в нее, обжигая ее плоть ниже живота. Он снова улыбнулся, поскольку она всхлипнула, наслаждаясь удовольствием, доставляемым счастливой любовью, когда он прикусил кожу в изгибе ее шеи. Она застонала, любя это все, и он мягко зарычал. "Хорошо".
"О-о, да." Это ощущение было настолько невероятным; он знал всевозможные места для прикосновения к ней, знал точно, как она хотела его. Ни разу на данный момент она не испытала боль от него. Все, что когда-либо было, это были экстаз, любовь и потребность в еще чем-то большем.
Его сердце колотилось все громче с каждой секундой, поскольку он продолжал обладать несколькими из его любимых мест на ее шее и горле, это давало ему в ответ сладкую радость от ее стонов и криков, поскольку его сердце раскрывалось ей навстречу. Это было тем, в чем он нуждался, было действительно тем, о чем он мечтал. Это совершенное принятие друг друга было тем, что сделало чувства их обоих целыми и живыми, было тем, что дало им основание для жизни. Эти прошлые несколько недель без этого, с воспоминанием о ее обмане, язвительных словах сделали его мертвым, он жил только в своих мечтах о том, чтобы быть около нее снова. Теперь, однако, они вновь были живы оба. Это было, действительно, великолепно.
Огонь страсти внутри нее горел слишком настоятельно, становясь нестерпимым; она не могла дальше переносить ожидание, страстно желая, чтобы он шел дальше в своих действиях. Она желала, в конце концов, ощутить этот ошеломляющий рот на нескольких других вожделеющих местах. Как и когда-то она снова теперь нуждается в этом.
"Майкл, " - ее голос позвал его еще раз; он почувствовал страстное стремление к удовлетворению своего желания, поднимающееся снова в нем, он улыбнулся, продолжая грубо сосать ее грудь в течение секунды, получая удовольствие от того, как она пробует вновь завоевать расположение своего возлюбленного. Однако позже он уступил ее просьбе, и переместился к другим местам, которые он пропустил. Ее никогда не было достаточно для него.
Она вскрикнула, поскольку чувствовала, как горячий, влажный язык заскользил вниз по ее телу снова; секунду спустя опять вернувшись к соску груди.
О, да. Она стонала, желая его, и подталкивая себя навстречу ему, умоляя о большем. Вещи, которые он делал к ней, было неописуемо. Желание в ней была настолько сильным, что она задрожала.
Ее восхитительные вскрикивания вскружили ему голову, он был окутан ее красотой, так как он сосал на груди прекрасный небольшой кусочек кожи, обожаемый им. Она была настолько совершенна всюду, но это место доставляло ей такое особенное удовольствие. Его собственное страстное вожделение было в стороне, до такой степени его единственным желанием было возбудить ее настолько, чтобы беспрепятственно заняться с ней любовью.
О, какое ощущение. Никита откинула голову назад, застонала, вздрагивая под ним. Огонь, разожженный его ласковым, теплым ртом, струился в нее, делая необходимость в удовлетворении намного больше. Надо сказать, это было место, которое реагировало так на ласки большинства ее партнеров в прошлом, но не было вообще никого, кто смог бы когда-либо соответствовать великолепному мужчине, который доставлял ей удовольствие сейчас. Еще ни одного даже близко нельзя было представить.
Несмотря на это, после нескольких минут этого восхитительного обхождения, мягкость его наступления стала перерастать в нечто большее. "Еще", - просила она.
Почти в ту же самую секунду, когда она просила об этом, он стал слегка покусывать жаждущие соски, заставляя отреагировать ее на это содроганием, охватившем все ее тело. Она издавала тихие мягкие звуки желания.
Он прикрыл свои глаза, больше неуверенный, что он сможет достаточно долго выжидать. В конце концов, он уже ждал в течение двух недель, которые показались целой жизнью, длившейся много лет, так как он скитался без нее по Аду. Все это, также, было следствием недель сомнений и опасений между ними, сделало жизнь постоянной борьбой для него. Теперь он, наконец, был здесь с нею, жизненно необходимой для него, снова был признан ею, отказавшейся от обмана, он нуждался в ней, ощущал, что его желание пронзило его насквозь, внезапно он подумал, что это могло бы заставить его потерять голову. Он должен был как можно быстрее овладеть ею.
Поэтому он увеличил свой напор, овладевая ею, моля о том, чтобы он мог бы быть достаточно удачен в том, иметь другие возможности выразить свою чувственную преданность ей в последующие годы. Он только не мог ждать дольше сейчас, чтобы продолжать окружать ее мягким обхождением.
Тогда он оторвался от ее груди, облизав неоднократно ее сверху своим языком, пока Никита стонала, прежде чем он поцеловал в последний раз. Он переместился, чтобы сосать также другую грудь немного жестче, но короче, прежде, чем он должен был перейти к следующим своим действиям.
Время, проведенное так им, однако, сделало ее достаточно счастливой. Все ее тело дрожало с вожделением, со страстным желанием глубоко внутри нее. Огонь ее страсти, ее желания чувствовал мощь и истинность его привязанности по отношению к ней, становясь слишком большим. Она не хотела ждать дольше.
Она тихо стонала. "Да". Поскольку он переместил свои влажные поцелуи вниз вдоль ее распростертой фигуры. Она задрожала под его руками от его горячего, задыхающегося дыхания вдоль ее тела. Никогда когда-либо еще она не чувствовала себя настолько хорошо.
Ее реакция сводила его с ума. Она была настолько невероятна, ее тело совершенным, его он видел так часто в своих мечтах о ней, способным к предоставлению им обоим такого огромного удовольствия... О, он хотел большего.
Она всхлипывала в то время, когда он сосал ее пупок, поэтому жар огня, передвигающийся все глубже внутри нее, становился все напряженней, напоминая сжатую пружину. Ее распростертые ноги завлекали его, желая его, отчаянно нуждаясь в удовольствии, которое только он мог дать. Она даже не могла выразить это все словами. "Майкл", захныкала она.
Он, дрожа, выдохнул возбужденно воздух поверх любимых завитков ее влагалища, его глаза были закрыты. Ее слова, ее аромат, безусловное осознание ее потребностей, все это заставляло страстно желать его быть внутри нее, обрести, наконец, своего светлого ангела. Он сильно задрожал на доли секунды. Он надеялся, что сможет протянуть достаточно долго, чтобы дать ей удовольствие, которое она столь заслужила. Без этого, в конце концов, он был никем.
Тем не менее, он оттолкнул это ужасное опасение от себя, не позволяя себе прямо сейчас отступить в нерешительности. В конце концов, теперь эта сказка наяву была перед ним. Каким образом тогда он может отблагодарить за это?
Он пристально посмотрел на нее, чтобы увидеть ее широко раскрытые любящие, нуждающиеся глаза, сосредоточенным лишь на одном, умоляющими его о большем. Он смотрел на нее со всей любовью в своей душе, только затем чувственно поцеловав чуть выше завитков. Никогда не было кого-либо еще подобного его ангелу.
Его взгляд опустился ниже, поскольку он передвинулся вниз, сосредотачиваясь на этом подарке, который он помнил так хорошо. Он, дрожа, выдохнул воздух напротив чувствительной плоти, и она тоже застонала, желая его.
Это было слишком много для него; и он закрыл глаза, нежно поцеловал нуждающийся маленький бутон, так как она дрожала. "Майкл", - всхлипнула она.
Он слегка застонал; любимого звука ее голоса было слишком много. Он застонал, доведенный до отчаяния, и поэтому переместился ниже, целуя верх всей чувствительной плоти этого цветка страсти, выражая благодарность, ей, допускающую ему получать ее подарки снова.
Она следила за ним, стонавшим, и ее сердце плакало без него. Этот великолепный мужчина, ее единственный, которому она недавно так непростительно причинила боль, был сломлен ею, рассматривал ее так, как если бы она была объектом его слепого преданного поклонения. Только вида обожания для нее на его невероятном лице было достаточно, чтобы ее бросило в дрожь; мягко, чуть поддразнивая, он был для нее лучше всех, этого было даже слишком много. О, она желала его как можно быстрее.
Он смог ощутить ее любовь и страстное желание к нему, и осознание этого сделало его необузданным. Он оглянулся, окинув взглядом ее сокровища, которые он любил, страстное стремление его члена забилось в нем настолько яростно в ритме его сердца, едва лишь он только ощутил себя рассудительным. Насколько достаточно он обожал ее здесь и сейчас, он не знал. Он только хотел ее слишком сильно.
Он слегка облизал вдоль эти сокровища и поцеловал тогда сосущим поцелуем ее чувствительный клитор; она задрожала под ним. Он снова прикрыл свои глаза, возвращаясь обратно к ее великолепному, страстному пристальному взгляду, чтобы объяснить свое отступление от нее. "Я сожалею, Никита. " Его дыхание стало дрожащим, частым и прерывистым. "Только я не могу ждать больше. "
Она глубоко застонала, поскольку он поцеловал ее пылко и любяще, слабый привкус ее собственного желания остался на его губах. Она стонала и старалась задержать его в этом поцелуе дольше, любя его еще более безрассудно, чем она могла бы выразить словами, готовая снова стать пленницей его любви.
Он остро ощущал всю ее потребность и признание этого, и ласковая чуткость ее переживаний практически уничтожила его. Он скользнул своими руками глубоко в ее мягкие волосы, обожая ее и целуя еще сильнее. Все, о чем он только мог думать, было, насколько он любил ее.
Теперь он слегка вскрикнула, влюблено и безумно; ее вожделение к нему было совершенно обжигающим, она сгорала в нем вся целиком. Когда она, наконец, почувствовала, что он приспособил свои бедра, почувствовала, что невероятная головка его громадного члена начала двигаться внутри нее, она прервалась от поцелуя, чтобы закричать от восторга. Тем не менее, она смогла почувствовать и его возбуждение, никто кроме него еще не волновал так ее, только он.
Он наблюдал за ее криком в течение секунды и остановил себя от дальнейшего проникновения, напуганный тем, что он, возможно, своей мощью причинил ей боль или разочаровал ее, его прежняя неуверенность в себе, снова стала расти. Однако когда она снова открыла свои глаза, он осознал истинное положение, увидев любовь и желание, которые сияли так невероятно в ее глазах; его дыхание прервалось в стоне. «О, да.»
Он хотел освободить ее руки, хотел почувствовать снова ее потрясающее соприкосновение с его кожей, хотел прочувствовать это великолепное занятие, к которому он подстрекал ее, а она умоляла его все сильнее. Однако пока что, он не мог полностью дать ей требуемое, войти внутрь нее полностью вначале, прилагая к этому усилие. Тем не менее, ее прикосновение, давало ему поистине такую сладкую, сильную боль, что он не был уверен, сможет ли он испытать все это и выжить. Он должен был обрести некое ощущение контроля над ситуацией прежде, чем позволить ей так красиво мучить себя.
Он легко прикоснулся одной рукой к ее щеке тогда, как другой плавно скользнул вниз по ее телу, придвигая ее бедра навстречу к своим собственным. В это время он наблюдал любое ее удивительное выражение лица, поскольку он начал медленно перемещать свой большой член, погруженный внутрь этих невероятных, плотно прилегающих, сладких стенок. Каждый дюйм был чудом.
Но это не было их обоюдным согласием, она желала большего. Она вскрикивала, подталкивая себя к нему, прося его взять ее полностью. Она никогда не забывала, до чего же потрясающим должно было быть это ощущение растягивающегося влагалища вокруг любимого, твердого мощного его члена, это было всегда откровением. Она знала, что никогда не сможет привыкнуть к этому полностью, несмотря на то, что она, действительно, надеялась, что будущее предоставит ей разные удобные возможности испытать это.
Эта последняя мысль резко прозвучала в ней, приведя ее в небольшое волнение. Воспоминание о том, перед лицом чего все же они стояли, что могло бы произойти, принесло ей боль. Она имела повод надеяться, что, конечно, все будет в порядке, но она не имела никакой возможности быть в этом уверенной. Только она не могла сопротивляться тому, чтобы не думать об этом.
Эта мысль привела ее в исступление, сделав ее вожделение к нему намного безрассудней, чем она могла принять. Она отклонилась вперед настолько, насколько могла для того, чтобы покрыть поцелуями его лицо; ее пятки вонзились в кровать, поскольку она подталкивала свои бедра для его проникновения. "Еще", - просила она, -" пожалуйста, сильней."
Он смог ощутить ее всевозрастающее безумство, и это заставило его закрыть глаза, он с шипением выдохнул воздух. Ее напор в удовлетворении ее желания причинил ему острую боль, сладкой мукой прошла сквозь его невероятно твердый член, чуть не разрушая его. Он должен был полностью выдержать это все еще в течение секунды, одной рукой облокотившись на кровать для того, чтобы снова обрести что-то вроде контроля над нею. Майкл был доволен, что ее руки не были свободны в этот момент.
Он также понял кое-что еще сейчас. Он должен был вернуть свое абсолютное управление здесь и сейчас, иначе он не сделает этого после; он должен был взять ее со всей силой своего страстного желания, или он никогда не сможет доставить радость им обоим. Сейчас он не был таким непоколебимым.
Тогда он взял ее лицо в свои руки, приступая к своему новому замыслу, прижимая ее обратно к кровати. "Будь тихой, " - мягко потребовал он. "Только тогда получишь. " Он захватил ее в эротически-мучительном поцелуе.
Она начала дико всхлипывать, смягчаясь полностью в его объятиях; только даже эта ее реакция была фактически больше, чем он мог выдержать. Он должен был взять ее полностью.
Он начал, тогда, овладевать ее сладкими глубинами более мощно с ее безрассудного полного согласия. Его достаточно слабые толчки закончились, чтобы затем в дальнейшем вернуться обратно в нее, погружаясь своим членом все глубже с каждым разом в эти напряженные, соблазнительные стены. Ощущение потрясло его. О, она была настолько невероятна.... Ему хотелось большего.
Поцелуй стал совершенно неконтролируемым, поскольку каждый его удар перемещал его ошеломляющий, твердый член все глубже внутрь нее, снова пробуждая желание в невероятных всевозможных местах, которые там находились. Она всхлипывала и повернула свою голову, стараясь сделать их поцелуй еще более глубоким, умоляя взять ее еще сильнее. Она хотела его всего.
В конце концов, он оторвался от поцелуя для того, чтобы плотно прикрыть свои глаза, его дыхание бурно трепетало; все его тело пронзила потрясающее содрогание. Не было ничего, подобно этому, никого даже близко нельзя было сравнить с ней. Любая фантазия, каждое воспоминание о ней были неполными, никогда не сравнивались ни с чем. Восхитительные, неописуемые мягкие стенки ее влагалища обхватывали его член теперь, желая его, были наиболее открывающим его сердцу отражением того, что она полностью всей своей сущностью была окутана им и принята. Он оглядывался назад к ней, слезы стояли в его глазах. Он снова был жив. Он обрел свою целостность.
Она всхлипывала и выгибала спину, ошеломленная потрясающим состоянием, которым он заполнил ее. Теперь он проникал в нее так чудесно глубоко, но в тоже время оставляя все еще какую-то часть своего великолепного, так эротически массажирующего члена вне ее. Она захныкала снова, взглянув на него. "Пожалуйста", - слегка шевельнулись ее губы.
Движение ее губ, каждое слово из уст которых слишком много значило для него, сделало его совершенно неконтролируемым. Он прикрыл свои глаза и снова отчаянно приник к ее податливому рту, его дрожащее страстное дыхание она ощущала на своем лице, она не желала больше ждать. Далее последовали два более глубоких, настойчивых удара, он оказался погруженным внутри нее до основания, был как прежде полностью ее.
Они оба вскрикнули, потрясенные переживаниями, забывшись на мгновение в поцелуе, ее ноги, плотно прижавшись к нему, обхватили его тело. Действительно, для них обоих это было очень важно, ощущение было на самом деле ошеломляющим. Их глаза были закрыты, они часто и тяжело дышали, поскольку старались прийти в себя, стараясь глубоко прочувствовать сердцем все неясное между ними. Наконец, снова они были одним целым.
Они остановились, предпочтя это положение, на несколько минут, неспособные еще двигаться, слишком утомленные процессом; лбом он слегка прислонился к ней, страстно дыша ей в лицо, ее горячее дыхание смешалось с его собственным. Его пальцы запутались в ее волосах, чувствуя их мягкость, восхищаясь ее красотой. Не было никогда достаточно слов для того, чтобы объяснить, насколько он нуждался в ней.
Наконец все-таки, им обоим потребовалось что-то большее, оба они были несколько приведены в замешательство страстью. Он снова захватил ее поцелуем, продолжая изучать ее, поэтому, поэтому его рука, потянулась вверх, распутывая ее связанные руки. Он нуждался в ее прикосновении.
Он начал в очень кратком, глубоком ритме, головка его члена поглаживала самую чувствительную, самую дальнюю часть ее влагалища, действуя так к их взаимному наслаждению. Это ощущение заставило его содрогнуться. Это было невероятно.
Это было его привилегией навсегда. Каждый небольшой толчок его члена внутри нее разжигал ее страсть, делая ее все ярче и чувственнее, заставляя приближающийся взрыв равномерно нарастать и поддерживать его. Она плотно сжала стенки влагалища вокруг его невероятного члена, удерживая его и заключая его в себе, наслаждаясь всевозможными ощущениями, которые давала ей головка его члена, по мере того, как она всхлипывала.... Никогда никого не было похожего на него.
Он полностью освободил ее руки, помогая вернуться каждой из них в его собственные. Его пальцы также массажировали их, скользили по ее рукам, стараясь принести извинения за свое желание, стараясь полностью восстановить в них кровообращение. Он, действительно не сожалел о своем решении, но он надеялся, что он не причинил ей боль.
О, он чувствовал себя великолепно; она полностью безрассудно преклонялась перед ним. Она стонала и держалась за его руки, обвившие ее пальцы со своим. Они так и остались лежать по обе стороны ее головы, так как он пылко продолжал ее держать, желая ее в этой более символической и более интимной зависимости.
О-о-о, все это было так приятно. Чувственное прикосновение его рук, великолепная тяжесть его тела, удивительные, глубоко массажирующие толчки его члена, все это сделало ее чувство безумным в своем желании, заставило ее хотеть его настолько сильно, что она начала слегка всхлипывать. Все внутри нее было невероятно светлым, ее отполированные глубины ощущали каждый дюйм его члена, поскольку она старалась плотней прильнуть к нему по всей его длине. Довольно скоро она готова была взорваться.
Ее ноги напряглись вокруг него, затем он застонал, его собственное желание было предельно сильным. Его удары внутрь нее были все еще достаточно глубокими, но движущиеся теперь более интенсивно, обрабатывая ее более сосредоточенно. Его страсть была близка к тому, чтобы заставить его потерять весь контроль, свойственный человеку.
Ее стон в ответе был неподражаем, по мере того, как она все дальше выгибалась в сторону от него, умоляя его выпустить ее из рук для того, чтобы ее ничто не сдерживало. Накал чувств, который она ощущала в настоящий момент нельзя было описать, он просто был слишком всеобъемлющим.... Она хотела абсолютно все, что он мог бы ей дать.
Он чувствовал, продолжающее расти сексуальное возбуждение в ней, ощущал, что ее ярость увеличилась, и он дико зарычал в ответ. Он продолжал иметь ее сверху, не осознавая ничего помимо беспощадного желания обладать ею, которое затмило все остальное в его душе; она, действительно, была его любовницей, и она удовлетворила его тем способом, который он потребовал от нее. Он не оставил ее никакого другого выбора.
Она вскрикивала в течение бесконечно длившегося поцелуя, поскольку перемещения его члена вверх – вниз становились более длительными и грубыми, его биение в направлении самых далеких, самых вожделеющих недр ее влагалища приближало то состояние, которое заставляло ее трепетать, давая выход чувствам с каждым новым толчком. Это было таким страстным стремлением, слишком сладким и доведенным до отчаяния, что не возможно было описать.... Она не могла больше выдержать такого рода развлечение.
Он осознавал, что она теряла себя, была близка к эротическому опустошению; он был воодушевлен этим. Да. Она вернулась к нему сегодня, и вновь станет для него реальностью. Он не позволит ей ускользнуть от этого и на мгновение.
Сию же секунду его руки обхватили ее голову, в то время как он притянул ее к себе в совершенно обезумевшем поцелуе, ее вскрикивания становились при этом все громче. Он входил в ее тело интенсивно и глубоко, вонзаясь в нее своим членом коротко, быстро и грубо. Он не заставит ее долго ожидать удовлетворения.
Ее стоны и крики были потрясающими, все свое тело она постоянно выгибала навстречу ему, утратившая стыд в ритме, созданном им исключительно для них двоих. В нем явно не было больше ничего человеческого, он стал до некоторой степени первобытным, и относился к ней, как к собственности, и вся ее душа полностью открылась ему, умоляя о еще большем удовлетворении его желания.
Из его горла вырывалось низкое рычание, он ждал ее нарастающую вспышку оргазма, его все поведение было жестким и требовательным. Она хотела его этим, совершенно раскрепощенным способом. Это должно было скоро произойти.
Его член обрабатывал ее в невыразимо глубоком, быстром, грубом ритме, его головка резко останавливалась, заставляя ее в эти моменты содрогаться всем телом от блаженства. Его все тело сотрясалось от возбуждения и любви, которые также она дала ему, слишком переполненный ими, чтобы удерживаться как можно дольше. То обстоятельство, что она все еще любила его, что она неизменно обладала им, все это сделало его необузданным, сделало его безумным; каждая секунда этого, когда он с силой направлял свой член в ее тело, наполняло радостью все его тело и душу. Он хотел ее удовлетворить скорее.
Она снова закричала еще громче на протяжении поцелуя, едва способная выдержать; каждая мучительная секунда была такой... невероятно... сладкой, и она наслаждалась каждым погружением его члена внутрь нее. Каждая часть ее тела и души была полностью его. Она, безусловно, не смогла бы перенести нечто большее без великолепного, полного упадка сил.
Он рычал над ней, удары его члена были грубыми и еще более устойчивыми. В нем больше не осталось ничего человеческого, все поглотило простое вожделение.
Она держала одной рукой его за волосы, удерживая его в поцелуе, в то время как ногти другой глубоко вонзились ему в плечо; его собственные руки ласкали ее снизу со стороны спины, удерживая ее своими покоряющими пронзающими насквозь ударами . Они оба кричали все громче. Это должно было произойти очень скоро.
Легкая дрожь, пронзившая ее, становилась все сильнее, пока не охватила ее полностью. Она действительно не могла перенести больше этого.
Поэтому она оторвалась от поцелуя, все ее тело содрогалось, рассудок покинул ее. Ее руки ногтями глубоко вонзились в его плечи в то время, как он настиг ее своим обжигающим пристальным взглядом. Она всхлипывала.
«О, да». Он зарычал в ответ, просто также нуждаясь в любви, то, что он хотел, было исключительно для удовлетворения их сексуального желания и ее любви. Его член требовательно перемещался в ней грубыми рывками.
Она вскрикивала, когда он, рыча, застал ее врасплох своими словами, ему это было необходимо, требовалось постоянно слышать ее голос. " Скажи это, " - потребовал он.
Ее губы приоткрылись, она с трудом дышала, ритм движений его члена совершенно невыразимо усилился. Она не была уверена, что даже сможет дышать теперь от явного удивления.
Она знала то, что он хотел, что он должен был услышать, но она не была полностью уверена, что она была способна сейчас говорить. Когда она, действительно, попробовала, у нее вырвалось лишь слабое всхлипывание.
Он, однако, не воспринял этого, будучи далеко за пределами здравого рассудка или нежности. Он должен был услышать слова, нуждался в них прямо сейчас; он должен был знать, что это было теперь действительностью, которой это было всегда, или просто следующие несколько минут разрушат его жизнь окончательно. Его взгляд был неким сочетанием жестокости, отчаяния и мольбы, его голос настойчиво попросил, тихо, но ;жестко. "Скажи мне! "
Его неподдающийся описанию ритм затопил ее, ее губы были полуоткрыты, ее голова откинута назад, она была вообще едва способна размышлять о чем-то; это не могло ей помочь даже усилием воли дать ему то, что он требовал. Он также видел, в каком она состоянии, но был просто не способен остановить свой любовный натиск, будучи далеко вне здравого смысла. Он вошел в нее, тогда, еще одним невыразимо глубоким и точным ударом своего члена.
Она, открыв рот, издала звук, выгибая себя к нему навстречу; ее ногти глубоко вонзились в его плоть. Несмотря на каждый последующий мощный удар его члена, который она желала, однако, получить она предприняла одно последнее усилие сообщить ему о безусловной истине ее души, ее рука безрассудно обхватила его голову. "Я люблю тебя, Майкл, " - ослаблено простонала она. Она на миг сумела удержать свои глаза открытыми, для того, чтобы также продемонстрировать ему эту истину, перед тем, как ее тело содрогнулось в конвульсиях, не поддающимися контролю, мучительной мощью ее исступленного восторга, ее голова откинулась далеко назад, в громком крике, потерянная в нем совершенно.
Он следил за всем этим, вздрагивая, наполненный несомненной привязанностью к ней, перед тем как невероятно сильно закрыл свои глаза. Она сделала это, сказала ему то, что он должен был услышать, исцелив нечто глубоко внутри него. Слеза скатилась по его щеке за секунду до того, как бесконечный, стонущий крик вырвался из него, великолепный уничтожающий его экстаз поглотил его, полностью подавляя любое другое ощущение.
Она смогла снова открыть свои глаза, поскольку ее тело продолжало содрогаться в нем, ее удовлетворение от конвульсий бесконечно умножилось в ответ на любовный стремительный натиск тяжелого, разгоряченного желания, которым он заполнил ее. Все между ними было так неподражаемо, что невозможно было совсем объяснить.
Хотя для нее это было почти тем же самым, что и просто наблюдать за ним, заново обретенным, за непоколебимым спокойствием его прекрасного лица, переполненного любовью к ней, которая, казалось, окружала его подобно облаку, сделавшим все вокруг полностью совершенным. Она издала слабый крик и наклонилась к нему вперед, целуя его в щеку, обхватывая его своей любовью.
Он вскрикнул сильней, совершенно обессиленный, более влюбленный в нее, чем когда-либо прежде. Он схватил ее голову, близко удерживая ее, выдохнув со стоном ее имя: "Ки-та. "
Обожание и прощение, которые струились из него, также исцелили ее, позволяя оставить ее ужасный поступок в прошлом. К тому же он крепче прижал ее к себе, и ее исступленный восторг, казалось, увеличился на несколько уровней, стенки ее влагалища плотно сжимали его член; она вскрикнула, содрогаясь, еще раз в то время, как ее ногти переместились вниз по его спине, оставляя на ней след, как на ее собственности.
Все его тело содрогалось от переживаний; он закрыл свои глаза, приблизив ее голову к себе. "Спасибо, " - прошептал он ей на ухо.
Она наклонила свою голову назад, все еще дрожа, обнаружив снова в его глазах абсолютную любовь. Никакое прошлое, никакие взаимные обвинения, действительно, не лежали между ними теперь. Все, что там было, это счастье.
Тогда они завладели друг другом в любящем, нежном поцелуе, плотно прижавшись друг к другу. Они оба все еще очень сильно дрожали.
Фактически, это было несколько минут спустя, когда они, наконец, оторвались друг от друга, их неистовое сексуальное удовлетворение, затихнувшее лишь отчасти, по крайней мере, позволило им начать расслабляться. Они улыбались. Впервые за столь очень долгое время, они оба, действительно, чувствовали себя излеченными.
Покрывало ее кровати в течение прошлого часа или больше было приведено в ужасный беспорядок. Это облегчило, однако, для него задачу, он просто сбросил его на пол, приподняв ее к себе, и, затем, устроившись, как им обоим было более удобно.
После этого Майкл вздохнул, пресыщенный любовью, положил свою голову ей на грудь, слушая ее бьющееся сердце, зная, что, подобно его собственному, бьющемуся напротив, оно билось для него одного. Он поцеловал ее плечо перед тем, как снова улечься удобнее. "Я люблю тебя, Кита, " - мягко прошептал он.
Она радостно вздрогнула, освобождаясь от последних содроганий оргазма, не полностью, постепенно проходившего; однако его слова, едва не превзошли его. Она поцеловала его волосы, притягивая его к себе, поскольку он все мирно уладил, поскольку он разрешил себе снова овладеть ею, и она позволила себе отдаться ему, даря поддержку, которую она похитила у него две недели назад. Никита счастливо вздохнула. "Я всегда любила тебя, Майкл. " Она улыбнулась, снова целуя его волосы. "Все остальное было ложью. "
Они удерживали друг друга в объятьях еще очень долго после этого, ни он ни она совсем не спали, между ними установилась полная гармония. Не смотря на то, что слишком много оставалось невысказанным, они даже еще не начали разрабатывать план, неизвестно, что могло произойти в их жизнях, они допустили эту передышку.
В конечном счете Никита заговорила первой, начиная с того, что она чувствовала, в чем она нуждалась. "Прости, Майкл. Я... "
"Не сделай, " – прервал он ее, - " этого еще раз. "
Она вздохнула и закрыла свои глаза, слегка кивнув. Она испытала достаточное удовлетворение для того, чтобы наслаждаться прямо сейчас этим мгновением; однако, ей было жаль, что она не знает , что действительно может теперь произойти.
Как будто в ответ на ее мысли, ее сотовый телефон зазвонил. Майкл поднял свою голову с ее груди, посмотрев вверх на нее, и она вздохнула, в ее глазах он увидел смятение, так как она ответила на звонок. По крайней мере подсознательно, это было тем, чего они оба ждали. "Да".
Он тихо наблюдал за односторонним разговором. "Хорошо", - добавила она, наконец, и выключила после этого телефон. Она на секунду прикрыла свои глаза, прежде чем, сосредоточившись, посмотреть на него еще раз. "Г. Джоунс хочет видеть нас обоих в 8 утра завтра. "
Он лишь согласно кивнул. Не было никакого смысла спрашивать то, что он знал.
Тем не менее, видя беспокойство в ее глазах, он мягко поцеловал ее в губы, забирая сотовый телефон у нее, чтобы снова положить его возле кровати. "Не волнуйся. Не сейчас. "
Она снова закрыла свои глаза, сдерживая свои опасения, перед тем, как обратить на него внимание, слегка улыбнувшись, она кивнула. Несмотря ни на что он был прав, неважно, что их ожидало, они все еще имели сегодняшнюю ночь. По крайней мере, им дали это.
Они, сопереживая друг другу, еще раз мягко поцеловались, прежде, чем совсем ничего не решив, но они договорятся после окончательно, опустившись, он положил свою голову на ее грудь. После они оба позволили себе испытать маленькое чудо: мирный сон в объятиях друг друга снова еще на какое-то время. Это было всем, что они просили от жизни.
[Конец Части 3]

[Alina]

Часть 4
Он, разумеется, следил за ними большую часть вечера, и был доволен увиденным. Тем не менее, он позволил им немного уединенности, действительно, не интересуясь всеми деталями их интимной жизни. Он лишь хотел получить достаточно доказательств, убедиться, что они не собираются убивать друг друга, и позже подключиться назад спустя несколько часов, чтобы убедиться, что они закончили, перед тем, как их вызвать. Далее все шло так, как он планировал.
Г. Джоунс улыбнулся сам себе, сидя в своем кресле; сейчас опять было утро, оставалось совсем немного времени до их условленной встречи. Это должен был быть по-настоящему незабываемый день.
Однако он решил предоставить им небольшой промежуток времени для того, чтобы они немного поспали, прежде, чем наступит момент их встречи, решил позволить им отдохнуть от накала страстей между ними этим вечером; он действительно нуждался в них обоих, будучи, тем не менее, несколько настороженным. То, что он собирался им сказать, было важно.
Он вспоминал прошедшие события, то, чему он стал свидетелем во время их встречи прошлой ночью, пока он ожидал их. Что и говорить, вначале это было опасно, но он имел некоторые сомнения в их способности разрешить ситуацию, возникшую между ними; они, разумеется, имели достаточную практику этого уже в Отделе. Если бы они не усовершенствовали давно эти методы, оба они признали бы смерть с безысходностью приговора. Ни один из них не был бы счастлив, существуя в одиночку.
Он был, также действительно, весьма доволен, с конечным результатом, достигнутого ими; это было начало того, в чем он нуждался в них в будущем. Начиная с противостояния, он выжидал, когда, в конце концов, надо в создавшейся ситуации появиться, также, он желал организовать наблюдение в доме Никиты, по крайней мере, до и если, это могло бы быть необходимым, после... Он, действительно, не имел никакого специального желания, наблюдать за тем, как пара вновь интенсивно развлекается сплошной Камасутрой.
Однако он не имел никаких возражений к паре... по поводу увлечения их друг другом; он еще шире улыбнулся. Это, действительно, было безобидно, если обращаться с этим корректно.... Он понятия не имел, почему этот факт всегда игнорировался лидерами Первого Отдела.
Оглядываясь назад, он снова размышлял о находящейся под его покровительством паре. Тем не менее, потребовалось достаточно много времени для этого воссоединения прежде, чем оно произошло. Осторожность чувств Майкла или, возможно, это было только недостатком его особенного чувственного восприятия, очевидно, потребовалось немного больше времени, чем он ожидал сначала.
Он снова в мыслях возвращался назад, анализируя данные, находящиеся перед ним. Он имел первоначальные соображения спустя полторы недели после гибельного приговора Никиты относительно их партнерства прежде, чем мужчина вызвал эту конфронтацию; Майкл продемонстрировал больше нежелания, чем ожидалось ранее. Однако, он, тоже, оценивал его в течение недели, времени, потребовавшееся ему, чтобы начать наблюдать за нею, так что он предположил, что это все, в конечном счете, будет приведено в равновесие. Все шло хорошо.
Разумеется, его новый протеже, полностью не осознавал его участие в подстрекательстве поисков ее Майклом. Тем не менее, он повторно отследил чип, который был внедрен в другого мужчину, убедившись, что это никогда не показывало его реальное местоположение его новому помощнику, по крайней мере, не после того, как он появился в окрестностях ее дома. После того, как он увидел мужчину, входящего в ее дом, он выбрал, также, момент для того, чтобы внезапно обеспокоиться характером ее поведения на работе, найдя оправдание для того, чтобы отослать ее домой... Это не было воссоединением, он, действительно, не имел желания затягивать с этим.
Однако это не было всей помощью, которую он оказал. Он удостоверился, также, что существенный прежний Пятый Уровень не имел никакой реальной помехи для того, чтобы отследить его коллегу, его расследование было достаточно точным для того, чтобы не сделать помощь очевидной. В конце концов, этот новый результат был слишком важным для того, чтобы быть предоставить все полностью делу случая.
Позже он улыбнулся, довольный тем, как до сих пор складывается ситуация. Он, действительно, всегда не любил план Никиты, ее требование относительно "свободы" Майкла, осознавая, что это будет катастрофой для них обоих. Однако он позволил этому произойти, понимая все время, что эти двое не будут навсегда порознь, это он не позволил бы им. Их будущее содействие было слишком важным, чтобы откладывать надолго.
Хотя не все это было достигнуто с его помощью. Только этого не было ни в одном из их профилей, оставаться разъединенными, они не смогли бы это осуществить, будучи полностью взаимозависимыми, и это, в их случае, вовсе не было плохим положением дел.
В это время его улыбка росла, он был доволен, что следовал своему природному чутью в отношении пары. Теперь он был, наконец, на пути к обладанию оперативными работниками, в которых он нуждался.
Тем не менее, он сумел очистить свое лицо от улыбки, когда его помощник позвонил ему. "Сэр, Никита и Майкл - здесь. "
Он зафиксировал профессиональное выражение лица. "Давай их сюда. "
Пара вошла спокойно и несколько официально. Не смотря на это, в глазах и взгляде Никиты с полным на то основанием читалось легкое осуждение без удивления, с тех пор, как он предупредил ее, каким безрассудством это было, тем не менее, он был благосклонен. Он кивнул им. "Можете сесть. "
Сердце Майкла ненадолго забилось сильнее, он имел сейчас некоторый повод для беспокойства. Хотя он не позволял себе это демонстрировать. Он в самой малой степени добился возвращения Никиты к себе, но это будет бессмысленно, если их начальник будет препятствовать их любовным отношениям, на самом деле возвращая их назад в прошлое, где они неизменно находились; он, также, по-прежнему волновался, стараясь понять намерения "Мика Штоппеля" в качестве вышестоящего над ним начальства. Поэтому он продолжал стоять, его лицо было побледневшим в то время, как его коллега наблюдал за ним.
Г. Джоунс очень спокойно вздохнул, смотря на них обоих похожих немного на своенравных детей. "Это - не выполнение формальностей; это – просто встреча. " Он указал своей рукой по направлению к стульям. "Теперь, пожалуйста... " Это был нарочито спокойный приказ.
Его подчиненные обменялись краткими взглядами и затем, наконец, сели, очевидно, решая уступить в таком мелком вопросе; их начальник кивнул, таким образом, приступая к делу. "Есть очень важный договор, который должен быть обсужден здесь и сейчас, по крайней мере, этот заслуживающий внимания вопрос должен быть разрешен. В таком случае, давайте не тратить сколько-нибудь времени на формальности. " Он просмотрел на женщину перед ним. "Никита уже имеет свое место в Центре, я хотел бы, чтобы она продолжила. " Он посмотрел на Майкла. "Но твое будущее должно быть, тем не менее, решено. "
Лицо другого мужчины было пустым, как тогда, когда они были партнерами, он просто кивнул. Он все еще не знал, как анализировать этого мужчину, однажды он полагал, что он разобрался, как разгадать Мика, конечно очевидно, что он был неправ. Итак, он ожидал выслушать свою судьбу.
Его начальник тихо вздохнул; его годы, проведенные "осведомителем Отдела", дали ему много поучительного об этом мужчине, кое-что из этого было несколько утомительным. "Болтливый, как всегда, Майкл. Очень хорошо. Давай попробуем другой подход - какое будущее ты лично хочешь найти здесь? "
Почти целая жизнь, проведенная в подобных играх, должна была облегчить ответ на этот вопрос, но он все еще был несколько потерян. Он решил, однако, постараться быть настолько прямым насколько это возможно. "Это зависит от того, насколько Вы оцениваете мои способности. "
Другой мужчина кивнул, вытаскивая из него ответ. "И что, это полностью все? "
Сердце Никиты, казалось, слегка замерло в смятении, в то время как ее взгляд с проницательностью трепетал между двумя внешне спокойными воюющими сторонами. Она начала просить, что она сама крайне неверно истолковала, кем ее новый босс действительно был.
Ее партнер ответил, однако, спокойно, что личное знакомство не является причиной для его ощущений, ему не раз приходилось рисковать. "Как долго, в течение какого времени Вы готовы выслушать нас? "
Улыбка вернулась на его самодовольное лицо. "Не достаточно долго. " Он, казалось, смеялся про себя. "Я предполагаю, что Никита сказала тебе, что план уничтожения тебя не был моей идеей. " Бывший существенный Пятый Уровень только слегка кивнул головой в ответ; поэтому, г. Джоунс продолжал, его глаза прощупывали Майкла, ожидая его реакции. "Ты имеешь реальное будущее здесь, Майкл, если ты хочешь этого. " Глаза другого мужчины почти неощутимо расширились; его начальник оценил это как успех и продолжал. "Позволь мне объяснить тебе мои замыслы, как я их вижу, и затем ты можешь сказать мне, намериваешься ли ты работать, хорошо? "
Мужчина перед ним кивнул, его сердце билось немного быстрее, но его волнение не отражалось на его лице. Через какой новый Ад он должен был пройти, и как это затронет его жизнь с Никитой? "Хорошо".
Его новый начальник продолжал, в максимально возможной степени отбрасывая игру, в которую до сих пор играл с ними; тем не менее, Майкл был вознесен ими слишком высоко, чтобы допустить излишнюю свободу. "Задолго до того, как Никита не выдержала испытание, позволив тебе уйти, к этому, если вы оба это признаете, мы не будем возвращаться больше в будущем, я следил за вами, рассчитывая на вас. Джордж, долго занимавший место в Надзоре, я уверен, что вы знаете, был освобожден. Зная о вашей работе в Первом Отделе, я думаю, что вы готовы справиться с обязанностями. До настоящего момента какие-нибудь возражения есть ? "
Оба партнера слегка кивнули головами, все еще выжидая. Надежда Никиты медленно возвращалась.
Мужчина кивнул. "Хорошо. Это остается между нами. Майкл, Никита был права в одном, когда она позволила тебе уйти; твоя преданность ко всей организации подвергалась опасности всякий раз, когда ты принимал близко к сердцу ее. Именно поэтому я желаю разрешить вам двоим свободные и относительно открытые отношения, пока эти отношения никоим образом не сталкиваются ни с одной из ваших обязанностей. "
Он снова посмотрел на их обоих, опять выжидающих; они слегка кивнули прежде, чем он продолжил. Вопреки годам работы в Первом Отделе они, казалось, поняли истину. "Хорошо. В таком случае, я желаю предупредить вас прямо сейчас, обе ваши обязанности будут тяжелыми, займут большинство вашего времени. Могут пройти иногда недели или даже иногда месяцы между вашим совместным вынужденным бездействием. " Пара перед ним не выглядела совершенно счастливой, но была спокойной, пока их начальник продолжал объяснять их будущее. "Однако когда вы двое остаетесь наедине никакого наблюдения, никакого вмешательства, никаких игр. Вы можете делать то, что вы желаете, в пределах очевидного здравомыслия, пока это не сталкивается с вашей работой или функционированием организации. Все, что вы предполагаете сделать, является поводом для вмешательства, должно сначала быть разъяснено мне. Понятно? "
Пара снова согласно кивнула, один несколько ошеломленно, другая немного облегченно. Тем не менее, Майкл был первый заговорившим, желающим осознать, что он не воображает это. "И взамен...? "
Г. Джоунс улыбнулся, смотря на них обоих. "Взамен этого, вы выполняете ваши обязанности полностью и стараетесь всегда защищать лучшие идеалы этой организации. " Он сосредоточился на мужчине. "Майкл, тебе может потребоваться большая жесткость в это время, так как ты должен будешь контролировать Пауля, и ты можешь предполагать, что он не будет особенно содействовать вашему продвижению по службе. Я ожидаю, что ты, однако, пожалуй остережешься ребячества в играх власти, до которых он и Джордж позволяли себе доходить. В тоже время я уверен, что ты должен уметь защищать себя, Надзор и остальную часть Отделов, если я почувствую, что ты следуешь менее желательным путем твоего предшественника, будут ответные действия. Понятно? "
Майкл кивнул один раз. Он был все еще несколько в шоке и немного боялся верить, что этот удачный ход судьбы был даже реальностью. Ожидая в это время большего.
"Ты согласен? "
Он кивнул еще раз. Он все еще выжидал.
Его начальник видел, что мужчина испытал слишком многое, чтобы немедленно принять предложение, что он готов был взять сейчас на себя любые обязательства, поэтому чтобы заручиться его полной поддержкой, он сдвинулся к тому, что обеспечивало это. "Очень хорошо. Тогда для начала я даю вам две недели совместного отдыха, я предполагаю, что вы желаете все еще выяснить все подробности отношений между вами. Если вы считаете необходимым что-то переделать в доме или что-нибудь другое в этом роде, это можно все устроить. После этого, вы отчитаетесь, и ваша новая жизнь начнется. " Однако в следующее мгновение он посмотрел на них обоих серьезно, тон его голоса был предостерегающим. "Впрочем, я ожидаю вас обоих назад, чтобы вы вернулись целиком и полностью обратно. Согласны? "
Они оба снова кивнули. Майкл смог увидеть, что он приобрел Никиту, в конце концов, это было больше, чем их прошлая история. Тем не менее, ему требовалось немного больше.
Г. Джоунс просмотрел на женщину. "Хорошо. Никита, ты дала бы нам минуту? Я хочу некоторые вещи обсудить с твоим коллегой. "
Она только немного приоткрыла свой рот перед тем, как быстро его закрыть. Она могла бы погибнуть от переживаний, но она лучше переживет это, нежели спрашивать. Она поднялась. "Конечно. "
Их начальник пристально наблюдал, как глаза Майкла, не отрываясь, смотрели на нее настолько, насколько он мог, до самой двери, не поворачивая свою голову; он подавил улыбку в то время, как он снова привлек его внимание. "Ты все еще не уверен. Ты хотел бы обсудить твои опасения как мужчина с мужчиной? "
Новый лидер Надзора глубоко вздохнул. Необходимо было серьезно подумать относительно этого мужчины, но он понимал, что сейчас они должны были рассеять все подозрения между ними. "Вы сказали, никакого наблюдения. Как Вы тогда узнали, что я был у Никиты, и когда позвонить нам? "
Улыбка наконец появилась. "Я сказал, никакого наблюдения в будущем. Я признаюсь, я наблюдал за тобой и Никитой в течение прошлых двух недель. Я должен был увидеть, когда ты возвратишься к ней. " Глаза экс-оперативника слегка сузились, его опасения были очевидны; г. Джоунс наклонил свою голову во время своего ответа. "Я думаю, что ты убедишься, что я не разделяю некоторых привычек ваших прежних лидеров... склонности к наблюдению. Пока вы оба лояльны, ваше время - оно ваше собственное. "
"Лояльны к Вам - или к организации? "
Это был, конечно, смелый вопрос, но его начальник перенес это без недовольства. "Они будут идентичными. Кроме того, в отличие от ваших предыдущих начальников, я намереваюсь не разделять интересы организации и мои так часто. " Он улыбнулся.
Майкл кивнул; было трудно поверить, но он начинал соглашаться. Однако, было все еще много вопросов. "Я получу инструкции по этой новой должности, или я буду обучаться в процессе работы? " Они оба знали, что последний вопрос был только поводом для того, чтобы начальник сказал. " Ты работаешь до тех пор, пока я не аннулирую наш договор. "
Это была уже другая улыбка. "Ты будешь допущен на некоторые брифинги по всем основным вопросам, как только ты возвратишься, и я скажу тебе, если будет что-то еще конкретное, что ты должен знать. " Это было заключительное заявление, но второй мужчина все еще выглядел не убежденным; г. Джоунс вздохнул, покачав слегка своей головой. "Не притворяйся – это не в наших интересах. Ты понимаешь больше о всей организации, чем ты осознаешь. "
Несомненно, это было верно, он должен был принять это. Новый начальник Надзора слегка мучительно кивнул. "И мой статус? "
"Уровень 10 - тот же самый, что у Никиты. "
"Так, мы можем обсуждать события, происходящие в рамках организации друг с другом?"
Г. Джоунс улыбнулся еще раз. "В пределах благоразумия. "
Майкл еще раз одобрительно кивнул головой в то время, как он смотрел вниз, сделав паузу, чтобы подумать в течение минуты. Тем не менее, его начальник вмешался, видя, что в конце разговора появилось какое-то сдерживающее препятствие, и, стараясь преодолеть его. "Я понимаю, что ты будешь испытывать некоторую тревогу, приспосабливаясь к моей законной роли; это можно было ожидать. " Второй мужчина снова сосредоточенно посмотрел на него. "Но если ты думаешь, что я испытываю какую-либо неприязнь к тебе из-за наших предыдущих отношений, ты был бы неправ. "
Была очередь Майкла слегка иронически улыбнуться. "Никакой? "
Его начальник засмеялся и посмотрел в течение секунды вниз на стол. Несомненно, было много неприятных происшествий, которые они могли обсудить, но он пытался держаться подальше от напоминания о гельменизации Никиты, не желая расстраивать воспоминаниями, не желая давать этому мужчине повод для недоверия ему. Он предполагал, также, что эта женщина все полностью поняла, насколько это было возможно для нее, и что она по происшествии времени обсудит это со своим напарником. Позже он сосредоточился на другом. "Хорошо, асфальтовое покрытие при 35 милях в час может доставить неприятности, " он посмотрел на Майкла, " но я легко приспосабливаюсь. " Он выглядел сосредоточенным, надеясь найти какое-то сцепление с этим мужчиной на начальном этапе работы. "Мы оба на службе."
Его подчиненный глубокомысленно кивнул и посмотрел вниз в пол; он испытывал крайне неприятное ощущение, сознавая это, тем не менее он был до некоторой степени поражен. К тому же он предположил, мужчина был прав.
Его мысли были прерваны, когда г. Джоунс заговорил снова. "Теперь, когда ты действительно принят, позволь мне сказать тебе еще одну вещь. " Майкл оглянулся назад в прошлое, к вновь возрожденным свои подозрениям. "Я нуждаюсь и в тебе и Никите, исполняющих свои служебные обязанности на максимальном уровне, в состоянии, в котором вы оба способны работать. Вы вместе - настоящая команда, если вы разрешаете себе ею быть, но если вы препятствуете себе в этом своим последним просчетом в частичной ее оценке, это становится причиной всяких проблем, вы оба теряете работоспособность. Вы полностью должны разрешить эти проблемы между собой. "
Зеленые глаза снова сузились. "Вы приказываете, чтобы мы остались вместе? " Это совсем не было против его планов, однако он хотел знать, что непосредственно он под этим подразумевал.
Его лидер кивнул головой. "Нет. Я хочу добиться от вас упорядочивания ваших отношений, так или иначе. Я хочу, чтобы когда ваши две недели закончатся, вы оба определились, и тот и другой будут совместно или порознь. Просто это решение только вас двоих."
Майкл посмотрел вниз, обдумывая в то время, как его начальник продолжал. "Не притворяйтесь в этом. Очевидно, что вы оба хотите быть работоспособными; не позвольте чувству гордости стать на вашем пути. " Зеленые глаза, сосредоточенно смотрящие на него, снова стали немного жесткими в то время, как г. Джоунс улыбнулся, совершенно безосновательно. "На самом деле, я думаю, что вы оба больше всего хотели бы нечто большее, чем я уже предложил. "
Его свежеиспеченный подчиненный все еще выглядел слегка подозрительным, но терпеливо выжидал; его начальник кивнул, продолжая дальше. "Очень хорошо. Если вы сможете разрешить ваши проблемы удовлетворительно через две недели и решить, что вы хотите пожениться, я предоставлю вам дополнительные два свободных дня для медового месяца. " Его глаза казались совершенно примиряющим. "Я сожалею, это - все, что я могу позволить себе дать вам прямо сейчас; я уже и так задерживаюсь, перевод по службе чем более продолжительная процедура, тем это технически безопасней. Однако, я попробую найти несколько недель в будущем, чтобы наверстать это. "
Это предложение, однако, было несколько слишком любезным для того, чтобы поверить в него; Майкл чувствовал себя ошеломленным. В конце концов все года, проведенные с Мэдлин и операции, особенно изменившие его, сделали его ужасно подозрительным. Его глаза сузились. "Почему? "
Его новый начальник покачал своей головой, видя его опасения. "Не волнуйся; ты не желаешь от меня слишком многого; я не являюсь полностью альтруистом. Я только нуждаюсь в вас обоих сосредоточенных и готовых к работе, и наблюдя за вами двумя в течение шести лет, я полагаю, что это случится, лучше всего, если вы будете иметь некое более глубокое заверение чувств друг к другу. " Он более основательно сосредоточился на так много отработавшем мужчине перед ним. "Пока вы оба делаете вашу работу, я на это время не обещаю вам - никаких манипуляций. Мне только нужны вы работоспособные. " Майкл дрогнул; он слегка улыбнулся. "Согласен? "
Новый начальник Надзора кивнул, не вполне уверенный относительно возможности успеха этого плана, который был только что ему представлен, но начинающий понимать образ мыслей этого мужчины. Он хотел работников, которые были бы преданы и лояльны, и он на самом деле казалось понимал, как получить их. "Согласен".
Г. Джоунс улыбнулся, понимая, что будущее его организации было, наконец, почти гарантировано. Тем не менее есть еще один предмет для разговора прежде, чем ты затем уйдешь. " Пристальный взгляд его подчиненного казался снова осторожным, ожидая. "Твой сын и Елена в безопасности, и не являются частью Отдела. Я позаботился об этом. "
Зеленые глаза перед ним снова расширились; это было последним, что он ожидал. "Где - они? "
Его шеф покачал снова головой. "Я не могу сказать тебе это; ты уже слишком близко был однажды прежде к ним, чтобы быть разоблаченным. Я, однако, гарантирую тебе доступ к любой иной информации или изображению, которые ты пожелаешь иметь о них. " Он выглядел человеком, глубоко поглощенным своими опасениями, стараясь реагировать на них. "Они - все еще ничего не знают. "
Дыхание Майкла покинуло его в умиротворяющем порыве, потребовалось мгновение для того, чтобы он был способен ответить. "Эта освещенность снова в чьих-то интересах? "
Начальник Центра улыбнулся. "Да. Это плюс, " - он более пристально сосредоточился на нем, " это то, что мы, как предполагается делаем - защита невинных. " Его пристальный взгляд был серьезен. "Вспомни метод, который они использовали, и как следствие - твоя ненависть в течение лечения впоследствии, когда такое решение было принято в Надзоре." Сидящий перед ним мужчина перед ним слегка судорожно сглотнул, слишком хорошо это помня. "Согласен? "
"Принцип сострадания? "
"Когда возможно - да. "
"И когда это - нет? "
Г. Джоунс покачал своей головой. "Я думаю, что ты способен к урегулированию любого непредвиденного обстоятельства. "
Майкл кивнул, поскольку в его словах была правда. "Согласен", - сказал он, наконец.
Никита ожидала за пределами офиса ее руководителя в течение по крайней мере получаса, когда Майкл, в конце концов, появился. Она посмотрела на него немного тревожно, ожидая узнать, договорился ли он, были ли они в безопасности.
Майкл слегка улыбнулся, его взгляд был таким, каким она почти никогда не могла припомнить, чтобы она от него видела публично; его глаза были спокойными, но такими близкими. Она задержала дыхание, осмеливаясь, в конце концов, на надежду. «Позволь этому быть правдой».
Его пристальный взгляд в настоящий момент ничего не выражал по поводу его реальных эмоций, в них была путаница, которые иссушили совершенно его. Однако, он понимал, с какой интенсивностью он остро все воспринимал, что он должен сказать ей в наступающие недели, также, он понимал, что предложение их начальника относительно их будущего представлялось полностью целесообразным, захочет ли позволить она этому произойти... Его собственное желание этого не рассматривалось вообще.
Тогда он тронулся с места по дороге в предстоящую их новую жизнь вместе. "Давай пойдем домой. " Он положил свою руку ей за спину, нежно сопровождая ее из офиса.
Она улыбнулась, чувствуя его прикосновение, ей нравилась сама мысль, что они могли быть способны в настоящий момент наслаждаться такими маленькими представлениями, что не будет никакого опасного пристального взгляда, ожидающего, чтобы разобрать и уничтожить их. Она кивнула помощнику г. Джоунса на выходе, и затем вздохнула. Возможно, в конце концов, реально существующий путь существовал с этого момента для них.
Ее любовник, несомненно, разделял ее мысли, его сердце научилось грезить еще раз. Да - это было тем, что он хотел.... Возможно, в конце концов, была надежда.
[Конец Части 4]



Продолжение следует...

[Alina]

Продолжение перевода "Fire and Understanding"

Часть 5
Дополнительное предупреждение: Эта часть - NC-17. Не читайте, пожалуйста, если вам нет 17 лет.
Они вернулись домой после любопытной встречи, оценивая ее, как обнадеживающую; разговор продолжал прокручиваться в воспоминаниях их обоих. Конечно, это не было собственно их "домом", не был вообще «жилищем», в которое, тем не менее, они были вселены. Хотя может быть, впервые в их жизни, это могло стать «их домом».
Эта новая мысль яростно прозвучала, даже слегка смущая, в головах Никиты и Майкла. Верно, она имела больше основания надеяться на благоприятный результат встречи, зная своего начальника лучше, чем ее любовник, однако, на самом деле, это теперь стало другим положением дел в целом. Теперь, действительно, все казалось необыкновенным; теперь у них было будущее.
Позднее она улыбнулась, когда они входили в дом. Майкл повернулся, чтобы пристально посмотреть на ее с особенно довольным выражением лица, когда они закрыли дверь, побуждая двигаться далее внутрь; его глаза были страстными, нежно оглядывали ее. "Ты удовлетворена этим? " Он надеялся, что, несомненно, он уже знает ответ, но он хотел услышать это из ее губ.
Она в течение секунды выглядела немного неуверенной прежде, чем она слегка одобрительно кивнула. "Я полагаю, да."
Они пошли в ее гостиную, его дыхание было нетвердым, когда он отозвался. "Я тоже."
Ее улыбка становилась еще более оживленной, когда она, оттягивая слегка разговор, присела на кушетку; она совершенно не знала, чем ей себя занять. Даже если это был ее дом, все внезапно ощущалось здесь новым; было так много вариантов и столько планов на будущее.
Неожиданно она окинула всю комнату вокруг взглядом, оглянулась затем к нему, ее желание изменилось. "Тебе нравится эта мебель? "
Он выглядел слегка удивленным. Он действительно не думал прежде об этом; это не было главным в списке его приоритетов. Тем не менее, он тщательно осмотрелся вокруг перед тем, как сосредоточенно посмотреть на нее. "Она превосходна."
Она странно посмотрела на него, его ответ не привел ее в восторг; она была настолько готова к угождению. "Мы могли бы заменить это или изменить совершенно то место, где мы живем."
Его глаза более вдумчиво сосредоточенно посмотрели на нее, его пристальный взгляд был немного озабоченным и очень серьезным. Не то чтобы он, действительно, имел какие-то возражения по поводу ее явного, стремительного освоения этих новых замыслов, они были бы так или иначе, он даже полагал, что они были реально осуществимы, но он подозревал, что в этом было нечто большее, чем то, что она произносила, возможно, большее, в чем она на самом деле признавалась сама себе. Он должен был знать, что это было.
Он присел на ближайший мягкий стул и пристально взглянул на нее оценивающим взглядом, но с любовью, стремясь поощрить ее к разговору. Он уже был решительно настроен на то, чтобы в будущем быть настолько абсолютно честным, насколько это возможно, решив это про себя, чтобы быть более открытым для ее пристального и изучающего взгляда, по крайней мере, наедине, этого он желал в будущем для их новой жизни, то, чего он прежде постоянно не мог ей дать. Он, действительно, был готов к этой линии поведения.
Далее он начал стараться вызвать ее на разговор. "Что на самом деле является причиной, Никита? " Его глаза пробежали по ее лицу перед тем, как вновь обратиться к ней. "Почему ты делаешь эту попытку так энергично? "
Ее пристальный взгляд был теперь чрезмерно невинен, тем не менее, он подумал, что он на самом деле увидел в нем небольшое опасение. Он вздохнул в то время, когда она отвечала. "Я - нет. Я только хочу воспользоваться этим правом."
Он посмотрел в пол, ее ответ сказал ему больше, чем она представляла себе. Теперь он понимал. Он издал еще один приглушенный вздох перед тем, как взглянуть на нее; его сердце испытывало боль от своих слов, но он должен был одержать победу. Он начал медленно. "Я люблю тебя, Кита, так что нет ничего, чего ты могла опасаться во мне, нет причины, чтобы скрывать что-то. Хотя ты сказала мне вчера, что ты не знаешь, как любить меня дальше. " Его глаза изучающим взглядом заглянули глубоко внутрь нее, спокойно и внимательно всматриваясь в каждый уголок ее души. "Это все еще верно? "
Она мучительно сглотнула и посмотрела вниз. Она, действительно, не осознавала, что она вела себя совершенно по-другому, несмотря на его слова, старающиеся прорваться к ней. Теперь она увидела свою проблему.
Тем не менее, это вновь обнаруженное осознание причиняло боль. Она хотела чувствовать это изменение в отношениях между ними, хотела ощущать счастье, наличие беспокойства о котором сейчас доводило до отчаяния. Она слегка сникла. Она по-прежнему не была уверена в том, что подходит ли ей полностью эта ситуация. Она ничего не сказала.
Он вздохнул. Он смог увидеть ответ на свой вопрос, просто он, действительно, тоже нуждался в ней, их любовные отношения были мертвы перед тем, как это началось, если бы они не приблизились ко всему этому страданию полностью, если бы они не столкнулись с этим лицом к лицу. Только абсолютная, хотя и болезненная искренность могла бы дать им надежду вылечить сердца их обоих.
"Я не боюсь. Скажи мне, " - приободрил он ее. Когда она только судорожно сглотнула, все еще не ничего не говоря, он продолжал изучающее смотреть на нее, его собственный взгляд был огорченным, когда он снова заговорил, подавленный очевидными ее опасениями; он попробовал успокоить ее. "Я не уйду куда-либо; я не убегу. Только скажи мне, что ты чувствуешь."
Тишина. По-прежнему ничего. Он тихо вздохнул, стараясь убедить ее. "Ты все еще чувствуешь себя потерянной, ты все еще не совсем способна любить меня? "
Ее сердце было измучено болью, поскольку она ощущала его сострадание, текущее от него к ней; он столь мучительно старался понять ее для того, чтобы внимательно выслушать. Настолько, насколько она ненавидела это, потом презирала это в себе, она смогла ощутить это состояние в настоящий момент, когда им предоставили этот новый великолепный шанс впервые в течение всего лишь этого времени, она знала, что она должна была ответить, знала, что, в конечном счете, это было временем для диалога. Ее дыхание задрожало, поскольку она слегка кивнула; ее ответ был едва слышен. "Да".
Он лишь на мгновение прикрыл свои глаза на время ее ответа, однако его страдание от этого неосознанного ответа было ей очевидно: убеждение в том, что его любовь не была достаточно сильна, чтобы продолжать обращать внимание на нее на протяжении всего этого времени, ее убеждение в том, что он мог бы покинуть ее. Он продолжал сидеть на своем стуле, ожидая тогда услышать еще что-то, пытаясь показать ей, что он никуда не уходит. "Расскажи мне об этом."
Она вымученно судорожно глотнула, храня молчание в течение еще нескольких, долгих секунд, пока она старалась набраться храбрости для того, чтобы высказаться прямо ему в лицо о своих собственных опасениях. Она окончательно сосредоточилась на нем, на самом деле, предпочитая раскрыться частично, ожидая, что он заденет ее за живое. "Я хочу любить тебя, Майкл, я хочу заниматься с тобой любовью," - уточнила она. "Я…" - прервала она, понимая, что она не воспринимала, что требовалось для продвижения вперед. Она попробовала снова после тихого, дрожащего вздоха дать ответ простой настолько насколько это возможно. "Я боюсь".
Он кивнул, беря далее на себя роль аналитика; она нуждалась в том, кому она могла бы доверится прямо сейчас. "Но ты хочешь это".
Она слегка кивнула, смотря в пол. "Да, я полагаю. Я хочу ... " Она прервала себя снова, испугавшись, что она говорит бессвязно.
"Ты хочешь это, но ты боишься принять это, так как если ты начнешь действовать, то это отнимут у тебя. "
Она сосредоточилась на его поддержке, немного удивленная. Он считал, что уместно прекратить опасаться всего в любовных отношениях. Она кивнула.
Он вздохнул и ненадолго привстал, чтобы снять свое пальто для того, чтобы почувствовать себя более расслабленно; он своей рукой повесил его на спинку стула и сел снова. Его глаза были очень нежными и чуткими, поскольку он понимал ее. "Я никуда не уйду, " - заверил он ее. "Мы должны, тем не менее, поговорить об этом, должны добиться разрешения этой проблемы. Иначе, несмотря на это недавнее предложение, мы будем не более состоятельны, чем прежде. " Он еще раз вздохнул, принимая во внимание ее страдание, стараясь вытеснить из сознания душевную боль, угрожающая в этой ситуации подавить его; он продолжал поощрять ее. "Мы должны разобраться с тем, что операции и Мэдлин сделали с нашими рассудками…и нашими душами», - тихо добавил он.
Все ее выражение лица показывало, насколько несчастный она была, до какой степени это разрывало ее на части, демонстрировало ее опасения. "Я не хочу причинять боль тебе, Майкл".
Он снова вздохнул, его сердце полностью было охвачено состраданием к ней, желанием войти в ее положение, ради нее он был готов на все. Он старался убедить ее заглянуть в себя, увидеть истинное положение. "Посмотри в прошлое без опаски на секунду, Кита. Ты любишь меня? "
Ее сердце задрожало, в то время как ее дыхание стало неровным. Он установил небольшой контакт с нею, увидев то состояние, которым она была испугана. "Да".
"Ты хочешь меня - хочешь этого? "
Она кивнула, даже слегка напуганная, чтобы ответить, в конце концов, звук ее голоса был совсем слабым. "Да".
Он вздохнул, найдя еще раз подтверждение в ее словах. "Тогда выкинь из головы все эти опасения прямо сейчас, положи конец этому. Скажи мне, что действительно волнует тебя".
Она хотела сделать, так как он просил, хотела подчиниться ради пользы их обоих; она настолько хотела показать ему свою любовь, в конце концов, он демонстрировал абсолютную готовность выслушать заодно и все остальное. Ее рот приоткрылся на несколько секунд прежде, чем как какой бы то ни было звук смог образоваться; это на самом деле произошло, непосредственно после этого она была полностью честна, как впоследствии они были правдивы друг перед другом. "Я…" - ее голос был очень нетвердым; она попробовала снова. "Я хочу это, Майкл, но я боюсь, что я только снова буду тебе мешать, это - если ты останешься, ты не обретешь спокойствия со мной, желая меня".
Его пристальный взгляд был глубоко погружен в нее, внимательный, по-прежнему любящий. "Почему мне нельзя желать тебя?"
Ее дыхание в ответ было еще более дрожащим; это потрясло ее, когда она прилагала все усилия заглянуть глубоко в себя, пытаясь выразить все эти длительно владевшие ею опасения. Тогда она попробовала немного успокоить себя прежде, чем, наконец, ответить. "Поскольку я - не человек, в которого ты влюбился много лет назад. Я изменилась". Она судорожно сглотнула, точность фразы причиняла ей боль, поскольку она так представляла себе это. "Ты нуждаешься в ком-то, кто может быть простодушным и веселым, кто может дать тебе самую нежную разновидность любви, в которой ты нуждаешься." Ее мучение было очевидно, ее голос почти неслышен. "Я не могу дать это больше".
Его глаза слегка расширились; теперь он на самом деле понял несколько лучше, почему она вынудила его уйти, переложив на него такое страдание. Заблуждение, в котором она, так или иначе, находилась, было слишком очевидно, и на самом деле, очень болезненным.
Он грустно вздохнул, мучаясь над тем, что он позволил этому недопониманию вообще продолжаться, что он не увидел и остановил это, однако мгновение спустя, он вспомнил свою мотивацию, это было самобичеванием, которое здесь имело на них влияние достаточно давно. Он ненавидел это.
Поэтому он, наконец, ответил ей с настолько откровенной искренностью, поскольку он мог дать ей надежду, что она точно будет доверять ему. Однако его голос прозвучал несколько более резко, чем было им намечено, ее убеждения глубоко ранили его. "Ты думаешь, что я хочу тебя только для расслабления, что я ищу некую маленькую девочку, которая заставила бы меня ощутить себя большим и сильным." Он остановился на мгновенье, осознавая насколько резок тон его голоса; он вздохнул, стараясь изменить его прежде, чем он продолжил. "Ты не права. Это – совсем не то, что я хочу от тебя."
Она не была смущена его тоном; последнее время она так разговаривала сама с собой в течение многих месяцев, что в данный момент это показалось великодушием. Однако она должна была понять его, даже если она боялась поверить. "Что ты хочешь от меня?"
Он опять тихо вздохнул. Если бы она не ощущала себя настолько поврежденной, если бы он не работал столь долго с их бывшими руководителями, разрушая ее, как личность, она, возможно, не спросила бы это, мгновенно зная ответ. Он попробовал объясниться с ней. "Я хочу тебя, какой бы ты ни была, неважно, что ты можешь и хочешь дать мне. Если ты не осознаешь этого, то я хочу разделить с тобой укромную будущую жизнь; если страдаешь и мучаешься, я хочу поддержать тебя, пока ты не ощутишь себя более нормально, и твоя душевная боль уменьшится. " Это, действительно, до такой степени глубоко было им обоим необходимо.
Он слегка покачал своей головой, продолжая тогда, прося ее понять его. "Я знаю, что, возможно, я убеждал тебя доверять мне иначе в прошлом, возможно, причинил тебе слишком много боли, чтобы позволить тебе мне поверить, но я хочу разделить все с тобой, хорошо ли это или плохо. " Его глаза проникали ей в душу, преданные ей. "Отдаю ли и получаю ли этот вид исступленного восторга, ты одна можешь дать мне это, с помощью слов или бесшумно, когда боли слишком много, я хочу это. " Он вздохнул, его пристальный взгляд умолял ее выслушать. "Я только хочу твоей искренности, Кита, все это твои эмоции. И, несмотря на все доводы, которые ты мне привела, я хочу завоевать твое доверие на любом уровне", - его любовь сияла так ясно в его глазах, - " потому что я собираюсь быть абсолютно уверенным с этого момента, что я никогда не причиню тебе страдание".
Его слова взволновали ее. Она избегала встречи с его напряженным, любящим взглядом, сосредоточенно смотря в пол, на самом деле ошеломленная его спокойной искренностью, готовясь ответить спустя некоторое время. Хотя она собиралась ответить, ее душа с опасениями, существующими в ней, принуждала ее к большому количеству опровержений, чересчур пугая тем, что могло бы случиться; она пробовала сопротивляться им, однако не была полностью успешной в этом. "Почему я? " Она покачала своей головой, объясняя боль своего сердца, все еще избегая его пристального взгляда. "Должен быть кто-нибудь еще, кто сможет удовлетворять твои потребности с меньшими неприятностями, чем я приношу тебе".
Он плотно прикрыл свои глаза, его гнев снова нарастал в нем; она не слушала. Его голос был напряжен и немного резок, хотя скорее был лишен горячности, когда он ответил. "Нет". Он снова посмотрел на нее. "Прекрати придумывать для меня мои поводы и слушай, что я говорю. " Она оглянулась несколько неохотно на него. "Я влюбился в тебя давно, в каждую твою черту. Я люблю твое своеволие и твою стремительность, любую их частицу настолько, насколько я обожаю твою страсть и твою радость. Я не хочу, чтобы кто-нибудь только исполнял для меня роль; я жил с этим довольно долго, не хочу никогда пережить это снова. " Его пристальный взгляд обжигал страстью. "Я так хочу тебя, полностью, все, чем ты обладаешь, что даришь мне, плохое это или хорошее. "
Она показала взглядом свое одобрение, что, наконец, она могла бы выслушать его несколько дольше теперь; он вздохнул, его голос стал немного более ласковым. "Я только хочу возвращаться домой к твоим рукам, Кита, хотел бы быть способным на это, потому что это то, что ты тоже хочешь. " Он мог заметить, что она, однако, не была полностью все же убеждена; он тихо вздохнул. "Почему ты в таком состоянии, что столь трудно согласиться со мной?"
Слова, обращенные к ней, были великолепны, возможно, более великолепны, чем какие-то ни было другие, которые он когда-либо говорил ей прежде. Она слегка укусила себя за губу, смотря вниз в пол. Однако, было в самом деле слишком трудно поверить, независимо от ее желания.
Она постаралась объясниться, после небольшого вздоха, не способная встретиться с его глазами. "Я люблю тебя, Майкл, но я заставляла страдать тебя слишком часто, чтобы заслужить это. Состояние, в котором, ты все еще думаешь обо мне, такое, как любовь и официальное предложение - это... Я не уверена в реальном существовании этого больше. " Она подняла глаза на него, прося его понять. "Я понимаю, ты говоришь, что ты хочешь от меня все, но я думаю все, что я могу предоставить, дать какие-то вещи, которые никто не смог бы когда-либо захотеть. " Она покачала своей головой, ее глаза немного покраснели. "Во мне больше ничего не осталось."
Тихий вздох, который он издал, был глубоким и прочувственным; это причиняло ему ужасные страдания. Она увидела, что измучила и себя и его этим достаточно долгим состоянием. Он постарался объясниться с помощью примера. "И вчера вечером - насколько успешно твое исследование объясняет это? " Она быстро отвела глаза, и он увидел, что она вновь его. Окончательно.
Он спокойно вздохнул, его сердце, безрассудно преданное ей, тем не менее, было крайне опечалено состоянием, в котором она была, его голос стал более нежным, когда он снова заговорил. "Я знаю, что страдание было, Никита, намного больше, чем ты могла одна вынести. Я знаю, что, то в чем ты сейчас погружена, кажется постоянным. Но мы в настоящее время имеем предложение, то, которое может принести нам обоим мир, если мы позволим." Его глаза были умоляющими. "Впервые, мы имеем шанс создать наше собственное будущее, в какой то степени, будем заняты работой благодаря всему этому. " Его мягкий голос умолял ее. "Только позволь мне помочь тебе."
Она плотно сжала свои глаза, поскольку вниз по ее щеке скатилась слеза; его ласковых слов было слишком много для того, чтобы до нее дошел их смысл, несмотря на все ее возражения. Она никогда не могла не допускать его к себе достаточно долго.
Тем не менее, вся ее душа не находила себе места. Она действительно хотела этого, хотела больше, чем она могла когда-либо рассказать ему. Тем не менее, ее голос был неуверенный, поскольку она вновь потупив свой взгляд в пол, постаралась объяснить в простых выражениях, что сдерживало ее в отношении его. "Я боюсь."
Его пристальный взгляд был измучен, его дыхание было прерывистым, когда он наблюдал за ней. Он испытывал крайне неприятное чувство наблюдать за ее страданием; это беспокоило его больше, чем он смог бы когда-либо выразить. Его слова были тихими тогда, когда он повторился; он боялся, что его боль может показаться слишком сильной, если они прозвучат громче. "Позволь мне помочь. "
Она вымученно сглотнула слюну, стараясь держать себя в руках; в настоящий момент это было довольно трудно. Она взглянула вверх, встретившись с его все еще обеспокоенными глазами. Они были так прекрасны, столько там было любви, которую она даже не могла дать взамен. По-прежнему он пытался убедить ее изменить свое состояние изнутри, переплетая себя с ее сердцем; она не могла заставить отступить его теперь.
Она мучительно проглотила слюну, так как в ее глазах стояли слезы, умоляя его, когда она кивнула. "Помоги мне, Майкл. " Она снова сглотнула, протягивая свою руку к нему. "Пожалуйста".
Его сердце разорвалось от ее взгляда, от глубокой печали в нем. Он сам тяжело сглотнул слюну и придвинулся к ней, его пристальный взгляд успокаивающе и любовно поддерживал ее, он взял ее за руку и мгновенно встал рядом с диваном, перед тем, как притянуть ее к себе. Одна его рука мягко обхватила, нежно поглаживая ее тело; другая ласкала ее висок и волосы. "Я люблю тебя, Никита, " - мягко заверил он ее.
Она смогла ощутить слезы, продолжающиеся накапливаться, в то время как он притянул ее к себе, целуя ее волосы, пока она оставалась напротив его плеча. Она закрыла свои глаза, прижимаясь к нему, слегка неуверенно вздыхая; душевное волнение было почти непреодолимым. Она смогла почувствовать любовь и нежность в нем, втекающими в нее, согревающими ее. Она прижала его к себе сильней, потерлась своей щекой о его грудь. Она, действительно, так любила его.
Она могла чувствовать, что слезы, тем не менее, продолжали накапливаться, так как ее смятение продолжалось; они не могла так легко улетучиться. Она теперь могла осознавать, что она нуждается в нем. Она достигла того состояния, когда она смогла представить себе подобное поведение для них обоих как жизненно необходимую вещь, но она все еще не смогла полностью признать это, не могла понять, почему он мог быть настолько чутким с нею, несмотря на то, что она сделала; она вообще не понимала этого. Ее голос был неуверенным, когда она спросила. "Почему ты все еще беспокоишься? "
Он сильно сжал свои глаза, ее неуверенность в себе причиняла ему боль. Он должен был познать ее прошлое, по крайней мере, начать это делать. Не существует никакого продвижения вперед для любого из них, если он не сделает этого.
Затем он поцеловал ее волосы, помогая ей восстановиться, встречаясь с ее взглядом. "Иди со мной, Никита."
Она не понимала полностью, но, тем не менее, она последовала за ним, поскольку он мягко держал ее за руку, ласково тянул ее позади себя вперед к ее спальне. Ее замешательство также возросло, так как, в сущности, не было ничего обольщающего в нем прямо сейчас, внимание и нежность, да, но ничего соблазняющего. Она действительно не осознавала, что вообще случилось.
Он знал, также, что она была смущена, но она поймет через минуту. Как когда-то он помог соскользнуть ее пальто с ее плеч, отбросил его на стул, подстрекая снять ее обувь, также, как он поступил с собственной. Далее, пока они оба были все еще полностью одетые, он сдернул покрывало и лег; выжидая также, он задержал ее за руки.
Она на мгновение закрыла свои глаза, в его пристальном взгляде было столько нежности; это означало для нее намного большее, чем она могла высказать. Поэтому она легла на кровать, тесно прижимаясь к нему, когда он обнял ее, ее голова лежала на его груди. "Да."
Он не должен был больше объяснять эту попытку установить контакт, она поняла. Здесь они доверяли друг другу сильней, чем где-нибудь еще. Если они должны были создать их общее будущее друг с другом, если она действительно собиралась быть достаточно счастливой, то для того, чтобы это произошло, они должны были научиться переносить это доверие во внешний мир, должны были осознавать, что эти эмоции были реальностью везде, где они будут в это время. Она вздохнула и закрыла свои глаза, ошеломленная. Как она любила его.
Его глаза тоже закрылись. Он ощущал себя переполненным ею, нежным одобрением, которое он чувствовал, когда он тесно прижимал ее к себе. Он нуждался в ней, они были способны сделать это в другом месте, однако требовалась восстановить доверие между ними. Им дали две недели на двоих для того, чтобы, действительно, сделать эту работу, возможно также дополнительные два дня. Они должны были использовать это с пользой для них.
Они только держали друг друга в объятиях как когда-то, позже они успокоились, ничего не было все же сказано; слишком было хорошо для простого разговора, к тому же они нуждались в стойкости, должны были быть готовыми к такому уровню трогательной искренности, которую они полностью никогда прежде не вкладывали в слова. Это было тем, в чем они оба нуждались теперь и надеялись, что будет с ними многие, последующие годы.
Потребовалось достаточно много времени для того, чтобы найти необходимые силы, чтобы поговорить обо всем, что, действительно, лежало между ними, пока он, наконец, не ощутил эту готовность спустя полчаса. Затем он начал рассуждать об их страданиях.
Он тихо вздохнул, зная, что она поймет то, что он делал; не было никакого обвинения в его голосе, только грустная искренность. "Когда ты позволила мне уйти, я думал, что я сломаюсь; я хотел этого, используя каждую секунду, надеясь, что я умру. " Его дыхание было неуверенным. "Это было тем, почему я не взял оборудование Вальтера. Без твоей любви, без осознания, что ты беспокоишься обо мне, ничто иное в моей жизни вообще не имеет значения. " Он закрыл свои глаза на секунду, подавленный. "Все, что я мог сделать, надеяться, что Отдел найдет и убьет меня, была надежда, это будет быстро и жестоко. " Он прижал ее плотнее к себе. "Поскольку, если ты не любишь меня, не было ничего во мне ценного больше, нуждающегося в спасении."
Она чувствовала, что слезы бесшумно стекали вниз по ее щекам, и прижалась теснее к его груди, надеясь остановить их поток. Это, безусловно, принесло ей столько страдания, которое она осознавала, что она доставила и ему, заставив его страдать так же глубоко. Поэтому она открыла свой рот, собираясь сказать об этом, просить прощение за это.
"Нет," – прервал он ее. "Не надо. Я не считал, что тебе надо причинить боль, только заставил тебя понять. Я нуждаюсь в том, что нам предложили. Без этого, без тебя, я не хочу продолжать что-либо. " Он вздохнул, его глаза были открыты, прося ее выслушать. "Г. Джоунс может предложить мне его должность или понизить в должности меня к организации, и я приму это, пока мне разрешают быть с тобой, на самом деле, пока это то, что ты хочешь. " Он прижал ее немного плотнее, его руки мягко ласкали ее спину, он надеялся, что теперь она понимала его. "Ты - моя жизнь, Кита; ты была постоянно, насколько я сейчас могу воскресить в памяти. Все, что угодно еще, что случится со мной, что-либо еще, что я должен сделать, не имеет смысла. " Он поцеловал ее волосы. "Ты - моя единственная истина. "
Она даже мягко вскрикнула, несмотря на то, что она поняла, что он только объяснил свою собственную реальную сущность ей. Это настолько отчаянно мучило ее, что она так заставила его страдать, что этот мужчина, который был настолько любим ею, сделавший так много в последнее время для того, чтобы защитить и любить ее, который появился и был потерян для нее до тех пор, пока они не встретились снова, был вынужден пройти через все это из-за его любви к ней. Это все еще, безусловно, глубоко травмировало ее.
Она, также, все еще чувствовала, что он будет более счастливым с кем-то еще, несмотря на все его утверждения об обратном. Все же она знала, что сейчас она не могла позволить снова ему уйти; у нее нашлись силы, чтобы сделать это лишь один раз.... Хотя если он решит, что ему будет намного лучше без нее, она поймет; она не выживет, но она поймет. Он, конечно, был бы более счастлив в другой жизни.
Она затем постаралась объяснить все ее соображения, все, что он должен был знать. Она хотела, чтобы он понял сейчас правду, не хотела, чтобы он вынужден был думать, что его когда-либо обманывали, что она манипулировала им в любых, исключая совершенно видимые ситуации.
Она вновь начала. "Я не хотела обидеть тебя, Майкл, старалась избежать этого." Она глубоко вздохнула, стараясь сделать свой голос немного менее наполненным слезами. "Я не хочу, чтобы ты сомневались относительно моих чувств, насколько я всегда остро воспринимала тебя." Она тяжело сглотнула слюну и отступила достаточно, чтобы завладеть его взглядом. "Я не могу жить без тебя. "
Он внимательно слушал; ее пристальный взгляд был искренним, когда она вглядывалась в него. "Я участвовала в миссии Отдела на протяжении почти трех лет, но ты никогда не были частью этого, ты никогда не был моим заданием. " Она снова проглотила свои слезы, так как она объясняла. "Я влюбилась раньше в тебя, никогда не могла остановить это." Она неуверенно вздохнула. "Даже если я, возможно, неоднократно отрицала это. "
Он слегка кивнул, демонстрируя свое понимание, и она снова продолжила. " Тогда я могла подчиняться разнообразным распоряжениям разными способами, но то, как я реагировала на тебя, было всегда непритворным. " Она покачала своей головой. "Это никогда не изменится."
Его сердце истекало слезами от своей любви к ней, его глаза были настолько влюбленными и нежными, так глубоко благодарными ей за начатое подробное обсуждение проблемы; он вытянул свой большой палец вверх и вытер слезы на ее лице. Ему было неприятно видеть ее грустной. "Мы можем поговорить об этом теперь, о миссии?"
Она кивнула, снова стараясь унять свою боль, и потерлась своей щекой, мягко прикасаясь к нему; она нуждалась в этом. "Я расскажу тебе то, что могу. " Он странно посмотрел на нее и, причиняя боль ее сердцу, немного заботливо; она слегка укусила себя за губу прежде, чем продолжила, слегка пожимая плечами. "Фактически я не знаю все из этого. "
Он вздохнул, понимая теперь. "Г. Джоунс не говорил тебе обо всем? "
Она улыбнулась сквозь слезы и рассмеялась, смотря вниз на его грудь. Каким сдержанным высказыванием это было. "Нет". Она сосредоточилась на нем снова, ее взгляд теперь был немного более решителен.
Он был доволен этим новым выражением глаз, ее нарастающей силой. Он принял ее предложение, следовательно, должен будет рассказать обо всех опасениях, которые появились в нем за эти прошедшие несколько недель. Если бы она нуждалась в том, чтобы промолчать о них, утаив их внутри, конечно, он пожалел бы ее, но он знал, что это было бы более благотворно для них обоих, что они, наконец, теперь поговорили бы об этом.
Его глаза были слегка испуганными, однако больше от ее реакции, чем ее правды, когда он начал. "Насколько это было твоей миссией, Никита? " Он понимал, что она только что пробовала ответить на это, но он должен был услышать это снова, необходимо было увидеть ее глаза, когда он задаст вопрос, который мучил его наиболее сильно. Его размышления по поводу ее сделанном для определенной цели плотском замалчивании в течение прошлого год заставили его страдать. "Ты когда-либо спала со мной, потому что он сказал тебе? "
Она закрыла свои глаза в ужасе от его слов и невероятной боли, которую они причиняли. Однако она знала, что они были оправданы; к сожалению, это был обоснованный вопрос... Она не хотела этого.
Ее боль встряхнула ее. Она мучительно сглотнула слюну, когда она взглянула вновь на него, позволяя ему заглянуть внутрь, в искренность ее души, так как она ответила. "Нет".
Они удерживали взгляд в течение нескольких очень долгих сердцебиений, пока он искал в ней ответ, заверяя себя, что это было реальностью. Несколько секунд спустя он, также, кивнул, его пристальный взгляд просил прощение за свой вопрос.
Она опустила свою голову, так как продолжала отвечать на вопросы, в заключении адресованные ей, и она осознавала, что он должен иметь ответы на них. "Я возвратилась в Отдел ради тебя, я действительно хотела сделать это. " Приподнявшись, она посмотрела на него. " В некотором смысле, я думаю, что предложение г. Джоунса было моей реабилитацией, дало мне шанс вернуться к тебе. " Она еще раз сосредоточилась на чем-то далеком. "Я не понимала, пока меня не было в течение этого времени, насколько важен ты был для меня. "
Он издал слегка дрожащий вздох, более чем несколько ошеломленный. Слова были так похожи на те, которые он высказал ей только что перед тем, когда он увлек ее за собой назад в прошлое; он увидел, что они также были верны для нее. Его рука нежно погладила ее щеку, заверяя ее тогда в своей любви. "Продолжай. "
Все еще мучительно было думать об этом всем. Она тяжело сглотнула и оглянулась на него поэтому, прежде чем продолжить. "Я любила тебя даже тогда, Майкл. " Она снова вздохнула. "Но я сомневалась относительно того, что ты чувствовал. Возможно, если бы я знала, что я смогу выжить в Отделе после того ужасного третьего года, смогла бы непосредственно заниматься только работой."
Он покачал своей головой в ответ на ее слова; он знал, что не был верным ей независимо оттого, что теперь она рассказывала о себе. "Нет". Он, печалясь, вздохнул. "Я не говорю, что это могло сделать жизнь там более терпимой для нас обоих, однако я не думаю, что ты смогла бы продолжать идти тем же путем, которым ты тогда шла, это не имело значения."
Тогда она вновь прильнула к его груди и кивнула. Он, вероятно, был прав. "Я думаю, что предложение г. Джоунса также дало мне некую возможность обходиться в течение времени без тебя, позволяло мне иметь представление о том, когда наступит развязка, в конечном счете, дало мне надежду, что страдание могло бы когда-нибудь прекратиться. Это также действовало на некоторое время, не имело значения, до какой степени тяжелыми были некоторые дела. " Она слегка куснула себя за губу. "Только в прошлом году этого стало недостаточно. "
Его душа страдала из-за нее, когда он, желая знать это, немного изменил тему разговора. "Ты были действительно подвергнута гельменизации, не так ли? Он позволил этому произойти?"
Она замучено сглотнула слюну. "Он позволил произойти огромному количеству вещей." Она закрыла свои глаза, вздохнув прежде, чем она снова взглянула на своего возлюбленного; она была все еще рассержена на каждого из своих предыдущих начальников Первого Отдела больше, чем на г. Джоунса. "Он сказал мне вначале, что он не будет вмешиваться, пока он не готов. Я, возможно, мы оба, могли погибнуть сто раз, и он не будет вмешиваться. " Она вздохнула. "Я знала это с самого начала."
Его взгляд, анализируя, был погружен глубоко в нее. "Зачем тогда ты сделала это, почему рисковала? " Он слегка покачал головой. "Что ты, на самом деле, находила в этом? "
Это, конечно, причиняло ей душевную боль, что он все же не понимал, но она знала, что она не могла ждать от него многого сразу; она должна была объясниться. Она укусила себя за губу и посмотрела еще раз вдаль. "После того, как некоторое время я побыла на воле, я поняла некоторые вещи. Я поняла, насколько я хотела быть с тобой, что было вероятно, что ты, действительно, заботишься с тех пор, как ты позволил мне уйти. " Она глубоко вздохнула, опять взглянув на него. "Я также поняла, когда он сделал свое предложение, что это был мой способ обрести тебя снова, увидела для нас некий шанс. " Она тяжело сглотнула слюну. "И это было моей возможностью сделать то, что я считала верным, также помогло бы установить нечто важное, что я умела и было бы ошибочно делать открыто в Отделе . " Она покачала своей головой. "Никто когда-либо прежде не предлагал мне подобное."
Он кивнул, теперь принимая ее побуждения. Он был знаком с искренностью ее чувств, будучи также в состоянии глубоко их понять, что всегда, казалось, было, их участью. Однако ему также нужно было услышать ее мнение о них, в то время как ему представилась такая удобная возможность. "И он помог устроить твое возвращение?"
Она переместила немного свою голову, не отвечая полностью. "Да и нет. " Ее глаза сосредоточились на нем снова. "Он помог подготовить миссию, зная об Аккермане и Лиге Свободы. На самом деле, предназначенный им для того, чтобы вернуть меня, должен был стать ты. " Она покачала своей головой, ее глаза были серьезными. "Но он никогда не приказывал мне заниматься любовью с тобой. " Она снова покачала головой. "Он никогда не приказывал мне, чтобы я был его проституткой. "
Майкл посмотрел слегка отсутствующим взглядом, его глаза немного покраснели. Нет, он думал про себя; он был тем, кто делал это.
Он понял, что это не было тем, что она хотела достигнуть этим, тем не менее, он понял, что она не намерена откровенничать об этих воспоминаниях снова; он осознал также, что подобная жалость к себе не будет ни одному из них теперь источником помощи. Он вздохнул и снова взглянул на нее, нуждающийся дальше в том, чтобы еще внимательно выслушать ее откровения. "И когда я пришел к тебе на катер той ночью...? "
Их глаза встретились, ни одному из них не требовалось дальнейшее разъяснение. В какой-либо ситуации, выполняя работу, она до сих пор помнила это; так долго это было главным обстоятельством, которое позволяло ей идти дальше. Это все еще было одним из немногих воспоминаний, заветных для нее полностью.
Ее пристальный взгляд был глубоким и влюбленным, поэтому она ответила, стараясь смягчить свои последующие, причиняющие боль слова. "Я был вначале напугана." Она сглотнула слюну, вспоминая об этом. "Г. Джоунс сформулировал как факт, что ты любил меня как предрасположенный к этому, но я все еще не была настолько уверенна. Когда я увидела тебя, " - она сделала паузу, боясь причинить ему боль, но, осознавая, что она должна была объясниться. " Я подумала на минуту, что, возможно, он был не прав, возможно, я хотела занять какое-то положение." Ее дыхание слегка задрожало, ее голос был тихим. "Я подумала, возможно, что ты пришел, чтобы взамен убить меня."
Его глаза испуганно расширились. Он никогда даже не предполагал, что она могла представить себе такое, будучи настолько погруженным, в свою изводящую его потребность в ней той ночью, что он даже не увидел ее реальных опасений. Неудивительно, что она рванула от него, бросив вызов ему вначале, прежде чем их взаимная потребность друг в друге победила. "Я сожалею, " - прошептал он. Как сильно он все еще лелеял это воспоминание, он хотел исключить всю эту ночь для них обоих, желая избавить ее в это мгновение от волнения.
Она на мгновение прикрыла свои глаза, не способная слышать какое-либо количество этих рассудочных слов; она снова посмотрела на него, закрывая его губы своими пальцами. "Не надо". Она покачала своей головой. "Из-за этого я не говорила тебе. "
Конечно, он понял это. Его глаза были решительными, когда он поцеловал кончики ее пальцев перед тем, как убрать их, удерживая ее руки. "Я знаю. "
Она слегка улыбалась ему, ее любовь к нему выросла за это все время еще больше. Она продолжила правдиво рассказывать ему то, что должна была сказать. "Майкл, у меня была скрытая программа дня в Отделе на протяжении нескольких лет, но я никогда ничего не имело относительно тебя. Конечно г. Джоунс никогда не возражал относительно наших отношений, но он также никогда не требовал, чтобы я продолжала это. Фактически, было время, когда он, вероятно, предпочитал, чтобы я прекратила это. "
Он кивнул; его глаза отсутствующим взглядом на секунду скользнули по ее левому плечу перед тем, как снова встретиться с ее собственными глазами. "Подобно неделям перед процессом Гельмана? "
Она слегка рассмеялась, кивая. "Да". Ее улыбка стал глубже. "Я думаю, что он только потому позволил этому продолжаться, потому что он был заинтересован в том, чтобы увидеть, как Мэдлин и управление будут реагировать на это. " Она посмотрела немного ниже, на его грудь. "Возможно, он даже знал об их планах."
«Нет». В его взгляде было страдание и озабоченность, когда он мягко приподнял ее за подбородок, снова глубоко изучая ее пристальным взглядом. "Ты думаешь, что он сделал это?"
Она вздохнула. Ей было жаль, что она не знает. Она только пожала плечами в ответ на его вопрос.
Он большим пальцем в течение секунды погладил ее по коже прежде, чем он посмотрел в сторону; ответ причинил ему боль. Он снова взял ее за руку, лаская ее поэтому, нуждаясь в контакте; его голос терялся в его воспоминаниях. "Он помог мне похитить тебя после этого."
Она кивнула. "Он проверял всех нас." Она вздохнула, заканчивая мысль, которая приходила к ней не раз. "Я думаю, что он вернул бы меня, в конечном счете, если бы ты не взял бы меня тогда сам. " Она неловко усмехнулась. "Иначе, по крайней мере, это то, что он сказал мне. "
Майкл посмотрел на нее снизу вверх, подумав о другом, внезапно взволнованный пришедшей ему в голову мыслью. "Почему Мэдлин тогда не обнаружила в твоих воспоминаниях г. Джоунса? "
Она душой слегка переживала из-за своего ответа, но все равно она слегка усмехнулась. "Он проследил, чтобы память была заблокирована, как только он увидел то, что было сделано. Я сама это не знала."
Он слегка кивнул, посмотрев вдаль, однако его также мнение изменилось, благодаря этому опасения стали пробуждаться в нем. Он внимательно посмотрел на нее. "Ты думаешь, что мы можем доверять ему?"
Она слегка улыбнулась и посмотрела вдаль; однако реакция не была длительной… "Больше, чем мы могли доверять какому-либо начальству до него. " Ее глаза сосредоточились на нем, так как она объяснила. "Он соблюдал обещания сделанные мне вначале всегда. Он сказал мне, что я могу сделать одну заявку в разумных пределах, однократно, как это было всюду, и я могла высказать свое мнение о том, что произойдет с каждым в Отделе, даже если заключительное решение было за ним." Ее пристальный взгляд был решительным и правдивым. "Он также поддерживал обоих нас, даже, несмотря на то, что ему не понравилась мой запрос, который я, в конце концов, сделала относительно тебя. " Ее печаль была очевидна. "Он хотел все время тебя иметь в Надзоре. "
Он старался переработать все это, все эти факты, которые он узнал, но должен был все же внимательно выслушать ее речь. Конечно, он подозревал, что мужчина понял, что расставание не будет вечным, что он, в конечном счете, получит то, что он первоначально постоянно хотел. Однако его откровенность по отношению к ним была новшеством для руководителя. Он кивнул, в то время его взгляд был несколько отрешенным прежде, чем он сосредоточенно посмотрел на нее. "Значит, он хочет нас обоих? "
Она пожала плечами. "Либо он имеет основание полагать, что в таком состоянии мы будем работать лучше." Она, оценивая, кивнула. "Он - не совсем плох; я подозреваю, что мы оба даже нравимся ему в чем-то. Однако он хочет нас главным образом потому, что мы лучшие, и если мы хотим перемен, то должны быть вместе, он даст нам это. " Она улыбнулась. "Он, по крайней мере, лучший руководитель, чем наши предыдущие начальники."
Он согласился с этим; конечно, это было тем, что сам мужчина сказал ему, однако он доверял оценке Никиты больше, чем обещаниям своего нового начальника. Кроме того, он действительно чувствовал на этот раз, что его руководитель, как ни удивительно, говорил ему правду.
Он в свою очередь улыбнулся тогда, только это одно было так ей мило, согревая ее сердце. Как она любила его.
Он наклонился и поцеловал ее губы мягко и нежно, прежде чем вернуться обратно; она раскрылась ему, откликнувшись на многие его опасения. Это было тем, в чем все время он нуждался. Что-то еще, что они должны были обсудить, могло ждать. "Спасибо."
Она улыбнулась, однако выглядела немного удивленной. "За что? Это все, что ты хотел знать? " Его взгляд был беспечным и влюбленным, более чем расслабленным. Дразнящий огонек появился в ее пристальном взгляде. "Тебе хорошо, не так ли? "
Глубокий, грохочущий смех зазвучал в его груди; это был ее заветный шум, тот, который согревал ее душу. "Да", - прошептал он, его глаза сияли.
Она любила его, любила это, несмотря на все, что она сделала, он все еще был способен примириться с нею. Она никогда не могла просить большего.
Она наклонилась тогда к нему, овладевая его губами в глубоком, благодарном и любовном поцелуе. Она хотела показать ему свою благодарность, благодарить его за то, что он все еще любит ее. Ее рука погрузилась в его волосы, притягивая его ближе.
Его сердце замерло, его тело среагировало на нее так, как всегда это делало. Однако он не хотел, чтобы она продолжала, не прямо сию же минуту.
Поэтому он поцеловал ее глубоким и любящим поцелуем прежде, чем он оторвался от нее; его глаза были нежны, когда он объяснил. "Не благодари меня, Кита. " Он покачал своей головой. "Это - не то, почему я хочу, чтобы ты была со мной."
Она взглянула вниз, явно ощущая себя немного наказанной, однако он взял, поддерживая , ее за подбородок, прося ее встретиться с его взглядом. "Нет, не надо." Она посмотрела с любопытством, когда он вздохнул. "Я кое-чему научился в последнее время, Кита, познал теперь нечто, на что я не пошел бы прежде. "
Она с любопытством смотрела на него, и он нежно гладил ее по щеке, стараясь удержать ее взгляд, прося ее дать обещание ему. "Мы можем выполнять эту работу, можем быть счастливым вместе, тем не менее, мы не сможем оба продолжать ощущать себя по этой причине действительно бесполезными. " Ее пристальный взгляд был погружен глубоко в себя, когда он продолжил, ее рука опустилась для того, чтобы, провести по его щеке; он влюблено улыбнулся. "Ты сказала это мне несколько недель назад, Отдел всегда будет для нас основой всего, мы, вероятно, всегда будем стоять перед необходимостью изо всех сил пытаться работать за пределами достижимого, этого они добиваются от нас, все это они заставили нас сделать, и то, к чему мы вместе пришли, оказалось достаточно скверным." Он улыбнулся. "Однако это прекратилось."
Ее пристальный взгляд теперь был любящим, но неуверенным; он кончиками пальцев слегка провел по ее коже, в то время как он продолжал полностью все объяснять. "Мы оба рассчитывали, что будем соответствовать друг другу, " - его глаза были в этот момент напряженными, - " и мы оба чувствуем, что мы одни достойны порицания. Если мы собираемся выполнять эту работу, все-таки мы оба нуждаемся в этом, мы должны постараться выкинуть все из головы."
Она мучительно проглотила слюну, слегка укусив себя за губу. Это была великолепное намерение, однако она не была уверена, что это было возможно. "Я не знаю, смогу ли я. Я имею в виду, что я потратила три года, обманывая тебя "
Он прервал ее, возражая. "А я потратил, по крайней мере, четыре, обманывая тебя относительно Елены и Адама."
Ее глаза расширились, однако она попробовала другой путь. "Я сказал тебе, что я никогда не любила тебя; я отодвинул тебя в сторону. "
"Я отодвинул тебя в сторону после того, как ты пробовала убежать с Эриком, после миссии Армеля, после... "
Она прижала свои пальцы к его губам; слегка улыбнувшись теперь. "Я хочу остановиться на этом. " Она была тронута его терпимостью, улыбнувшись своим воспоминаниям прежде, чем она остановила себя, ее лицо немного погрустнело, и посмотрев вниз на его грудь, она, наконец, признала его точку зрения. "Я считаю, что ты достаточно часто причинял мне боль."
Несмотря на свои слова, он усмехнулся. "Ты считаешь? " Она подняла глаза на него на мгновение, робко улыбаясь перед тем, как снова посмотреть далеко вдаль; он взял ее за подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза своим более серьезным взглядом. "Есть очень многое, что надо обсудить между нами в течение недели, вероятно даже это придет с годами. " Его твердый, любящий, пристальный взгляд выглядел глубоким. "Но я хочу этот шанс, Никита, я хочу тебя." Он покачал своей головой. "В том случае даже если есть вероятность, что обещания г. Джоунса окажутся реальными, я не хочу отказываться от этого пути. " Его пальцы ласкали ее щеку. "Впервые я думаю, что мы можем быть счастливы, если мы хотим этого. " Он вздохнул. "Ты попробуешь? "
Все ее сопротивление по отношению к нему растаяло в этот момент; его искренность была слишком привлекательна, слишком совершенна.... Он был, безусловно, так чертовски красив.
Она наклонилась к нему и захватила его рот горячим, глубоким поцелуем, этим обещая ему все, показывая ему правдиво свою душу. "Да."

[Alina]

Он закрыл свои глаза и, притягивая ее вглубь, требуя всего от нее. Он чувствовал, также, что она согласилась, понимал, что она будет стараться. Тогда, это было всем тем, что он мог попросить у нее... Это, действительно, было всем.
Немного позже она оторвалась от поцелуя, чтобы показать ему свои возбужденные глаза перед тем, как прижать свою голову к его груди, ее руки, обхватившие его за свитер, притягивали его ближе к себе. Ее решение было принято. "Не смей думать, что ты сможешь избавиться от меня, Майкл. " Его руки напряглись, обхватив ее, и она вздохнула. "Даже не пробуй сделать это. Я найду тебя."
Он сильно закрыл свои глаза, впитывая ее слова своей душой, и притянул ее ближе к себе. Ее одобрение означало все, заставило его почувствовать себя снова здравомыслящим. Он поцеловал ее волосы, заверяя ее. "Ты обладаешь мной, Никита, ты одна. " Он еще раз нежно поцеловал ее волосы. "Это никогда не изменится."
Поэтому они оба удовлетворенно вздохнули, наконец, позволяя себе согласиться с небольшой радостью, которая сможет остаться с ними, если они это пожелают. Это, действительно, был тот способ, которым это можно было добиться.
Они оставались в кровати после этого в течение довольно многих часов, только обнимая друг друга, наконец, наверстывая упущенную возможность, поспать, которой лишили их прошедшие несколько недель. К тому же осознание, что это только первый день, подобные ему еще будут между ними в течение неизмеримого промежутка времени, безусловно, сделало их покой еще более приятным.
В конце концов, они решили встать намного позже днем, тем не менее, наконец, решительно настроенные что-нибудь еще сделать, к тому времени наступил вечер, когда они занялись делами. Впрочем, после того, как они убедились, что Никита в доме не имела ничего похожего на еду, они отправились за покупками для ужина, возвратившись домой несколько часов спустя с продуктами.
Ужин прошел спокойно вновь как прежде, для них, однако, это не было неизбежным из-за того, что им нечего было обсудить; в сущности, в этом прослеживалось неизменное формирование их потребностей. Они действительно не желали обсуждать слишком многое из того, что было между ними открыто, но это было, безусловно, прекрасно, наслаждаться пищей вместе, обсуждая менее важные вещи, осознавая, что ничего ужасного между ними не лежит, что не было никакой затяжной боли, ожидающей, чтобы резко увеличиться. Это, действительно, было началом для них обоих.
Это вновь открытое счастье, на самом деле, было выражено в открытости их душ. Взгляды, слова, движения - все были предназначены исключительно друг другу, и для удовольствия, которое они оба надеялись полностью разделить когда-нибудь. Это, несомненно, было на какое-то время, с тех пор как они оказались способными попытаться установить контакт друг с другом, чем-то вроде игры.
Они теперь занимались своими покупками с видом молчаливого согласия, кроме того, им понравилась эта великолепная перемена; они на самом деле позволили себе чувственную напряженность, которая продолжала расти, также обоим нравилась возможность смаковать ожидание их любовных ласк. Это все, безусловно, было до такой степени поразительным для них обоих.
На самом деле эти небольшие мероприятия поистине были так обыкновенны, были тем, что типичные пары могли делать обычно. Они, несомненно, должны были договориться о том, куда они пойдут, когда отправились на рынок за продуктами, но их связь легко помогала находить общий язык в этом, ничего не говоря. Это все заставляло их почувствовать себя странно умелыми.
Майкл, впрочем, настоял на приобретении в заключение нескольких товаров. У него имелись планы по приготовлению ужина для нее снова; это было когда-то и надолго доставило ему удовольствие.
Она наблюдала за ним, улыбаясь, любя его. Она легко ощущала себя, развлекаясь, избавившись от безмерного груза, который почти раздавил ее в течение прошлого года. Он узнал теперь обо всем важном, узнал то, кем она была до этого, и он все равно любил все еще ее. Это сделало ее чувство несколько легкомысленным, к тому же, вернул игривость, которую она давно считала утраченной. Она была счастлива узнать, что это не оставило ее полностью. "Я когда-нибудь говорила тебе, насколько сексуален мужчина, который делает работу по дому? "
Он стоял спиной к ней, однако на его лице появилась улыбка, поскольку он почувствовал, как ее взгляд блуждает по нему. Ему нравилось это, это было тем, что требовалось, чтобы чувствовать себя реально существующим, состоянием, которого никогда прежде между ними полностью не было. Несомненно, каждый день для них появлялось нечто, обманывающее их счастье - манипулирование, невысказанная правда, опасения, сомнения... что-нибудь. Никогда прежде не было совершенно свободного времени.
Он счастливо вздохнул, его сердце было глубоко согрето, поскольку его осознание заставило его почувствовать себя живым. Теперь все-таки он смог выяснить правду о ней, осознав это для себя. Их мучители были или мертвы или бессильны для того, чтобы навредить им снова; она могла без опаски освободить какую-то часть себя, которую она так долго скрывала в глубине, почти уничтоженную. Он еще раз вздохнул. Это все было абсолютно... совершенным.
Ее взгляд ему в спину был все еще разгоряченным, он мог ощутить ее любовь к нему, текущую через его вены. Это снова заставило его счастливо вздохнуть. Существовали все еще факты, которые должны были быть обсуждены ими, конечно, существовали все еще планы и решения, которые должны были быть сделанным, но, на сей раз, все самое важное между ними было, наконец, подлинным и открытым. Даже если будущее будет не всегда легким, пока им разрешали быть вместе время от времени без манипулирования, они будут это делать. Это были всем, что он просил.
Тогда он ответил на ее вопрос, наконец, его сердце билось все сильнее. По крайней мере, он был несколько возбужден с тех пор, как он несколько раньше привел ее домой, естественно с тех пор, как они удерживали в объятиях друг друга в течение многих часов. Впрочем, ресторан и гастроном оказались для него почти окончательным уничтожением. "Это то, почему ты не могла держать свою руку на моих коленях во время обеда? " На его лице была улыбка, хотя он все же не смотрел внимательно на нее.
Она усмехалась, это было настолько долго подавляемое желание, однако один этот день вернул ей, наконец, его. "Нет". Он оглянулся назад к ней; к ее проницательному взгляду. Она наслаждалась этим взаимодействием. "Это совершенно нормальное искушение, которое ты представляешь."
Его глаза вспыхнули в ответ на ее слова, демонстрируя ей свое желание всего, что они хотели бы разделить, показывая ей еще более глубокую любовь. Он все еще наслаждался возвращением этого обмена поддразниваниями; казалось, это давно ушло для каждого из них, ощущать себя способным к подобным простым радостям.
Он снова посмотрел в сторону, упаковывая последние несколько продуктов перед тем, как ответить на ее замечание. Было трудно не поддаться на подобный "соблазн", как она дразнила сегодня вечером. Ее поведение в универсаме, в сущности, было почти скандальным, она трогала и дразнила его, производя с различными продуктами продолговатой формы двусмысленные манипуляции по дороге, что заставило его покачать своей головой. Как он обожал это.
Он улыбнулся сам себе, он не возражал против продолжения этого поведения любовницей. Это, впрочем, было иной стороной его партнерши, той, которая слишком долго была раздражена повиновением. Она могла возбудить его методом, которым он хотел бы только управлять, не находя его кратким, с кем-либо еще можно было воспользоваться самым очевидным или почти юношеским способом соблазнения, только чтобы продемонстрировать ему, что она может. Его сердце сильно забилось. И он в полной мере обожал каждое мгновение ее заигрывания.
Его голос был невозмутим, но она знала, как понимать его. "Я когда-либо говорил тебе, какая ты дерзкая девчонка?"
Возбужденный смех прозвучал в ее горле; он закрыл свои глаза, стоя спиной к ней, и помедлил после последнего своего действия, принимая это своим сердцем. Как он был потерян для ее проявлений радости.
Несколько секунд спустя, к тому же, его сердце забилось сильнее, поскольку ее руки обхватили его сзади, ее восхитительные, хорошо осведомленные руки, безмолвно заставляющие его воспламениться. Ее язык прочертил линию на его давно небритой щеке; он застонал, когда она укусила его за челюсть. "Какие-то возражения? " Ее рука решительно перемещалась вниз.
Он застонал глубже и сильнее, его разум почти полностью был затемнен, поскольку она нашла свою цель, которую как раз не было сложно обнаружить в настоящий момент. "Нисколько", - ответил он, не дыша. Ее зубы были в невероятно чувствительном месте, и его глаза увлажнились от желания; он уже прикрыл их. "Ки-та, " - застонал он.
О, она любила это, обожая то, как она могла обращаться с ним. Ее рука лежала на его сердце, чувствуя, что оно билось для нее одной. Она улыбнулась.
Ее рот, на самом деле, продолжал так сладко изводить его в этом месте перед тем, как переместиться вверх для того, чтобы прикусить его за мочку уха. Он содрогнулся против нее, застонав, поэтому даже сильнее, когда ее рука скользнула вниз по его свитеру, поглаживая его живот. Он задержал дыхание. «Да.»
Он старался в данный момент удерживать себя напротив стойки, биение его сердце было столь частым, что казалось бесчисленным; комичность ситуации для него исчезла за исключением его сильного желания. "Я люблю тебя, " - застонал он.
Ммм, да - именно это она хотела услышать. Она опустила свою голову, чтобы покусывать кожу в изгибе его шеи в то время, как ее рука нашла его маленький, твердый сосок. Он громко застонал, и она улыбнулась.
Она обожала это, любила то, что она могла делать с ним. Она смогла ощутить некое настоящее перерождение внутри себя, к тому же до некоторой степени она долго предполагала жертвовать всем. Счастье, несомненно, перемещалось через ее сердце и душу ощущением их обоих как пары в любом смысле, единственной в своем роде, в которой понимали друг друга в любом развлечении. Это было тем, в чем они оба нуждались так сильно теперь.
На самом деле, она вспоминала недавнее прошлое, они были настолько полностью открыты друг с другом, и это было почти два года назад на данный момент. Тогда тоже, они оба осознавали, что это должно было закончиться когда-нибудь, понимая что, вероятно, это будет скоро. Но теперь была возможность, подобной которой не было никогда прежде... У нее были всевозможные намерения, поэтому она полностью наслаждалась этим.
Он уступил ей, она знала, колеблясь между возбуждением и ощущениями, которые она дала ему. Хорошо. Одна из ее рук нашла молнию его брюк и расстегнула пуговицу; его дыхание, казалось, остановилось. Она укусила его за шею еще сильней, и он издал влюбленный крик желания. Она закрыла свои глаза, любя его. Да.
Он не мог ничего сделать, просто стоять на месте, дрожа в ожидании по мере того, как она начала медленно расстегивать молнию на его брюках; он тихо застонал. Впрочем, когда ее рука дотянулась и нашла твердую, горячую плоть его желания, он, как это не удивительно, всхлипнул, двигаясь навстречу ее прикосновению, прося большего.
"Да, " - его низкий, произносимый с ударением голос умолял. Она улыбнулась и начала облизывать сбоку его шею, так как он задрожал весь целиком.
Он был в состоянии только принять это, насколько замечательным это было. Ее рука начала поглаживать вдоль его более сильно, когда его дыхание стало более прерывистым; ее прикосновения были страстными, удерживая его в напряжении, и он делал движения в том же направлении, что и ее рука, сломленный ею полностью. Не было никого еще, кто когда-либо был способен привести в восхищение его так основательно... Он хотел еще.
Она мягко прикусила еще раз кожу его шеи, что, впрочем, окончательно подстегнуло его. Он уже чувствовал ее разгоряченное тело, давящее на его спину сзади, слегка раздраженное царапинами от ее длинных ногтей, которые он не позволил ей залечить утром; они были, на самом деле, слишком драгоценными для него. Он должен был снова коснуться ее.
Он притянул тогда ее руками к себе, так как быстро повернулся кругом. Секунду спустя, он, также, захватил ее горячим, страстным поцелуем, повелевающим ею, отказываясь позволить ей сдвинуться в обратном направлении, но она не имела никакого намерения сделать это. Она застонала в ответ.
Да. Это было тем, чего она хотела, тем, что она должна была почувствовать снова. Впервые за все время, что она могла вспомнить, какая-то безысходность исчезла вследствие их потребности друг в друге; накал чувств, безрассудство, любовь - остались все, однако томительная грусть и опасение были отброшены... Это был, действительно, великолепный новый путь.
Он не мог воспринимать ничего больше; ощущение ее потребности в нем сделало его безумным, заставив его нуждаться в ней больше, чем он мог выдержать. Его. Она была теперь его, ничьей другой... Он никогда снова не позволит ей уйти.
Он осознавал, что не желал ничего неторопливого в наступающей ночи; впервые за все время, ведь на самом деле он не боялся потерять ее, так как знал, что было бы лучше сейчас позволить их страсти властвовать над ними, не откладывая все их желания на время, как они обычно делали. Надо надеяться, что для этого снова будет время в будущем.
Она всхлипнула, так как он ненадолго оторвался от нее; он проворчал в ответ, слишком возбужденный. Их предварительные заигрывания действительно продолжались в течение нескольких часов, главным образом без прикосновений; они оба были в таком состоянии вожделения, что теперь они могли выдержать лишь один миг порознь. Это должно было скоро произойти.
Тем не менее, как всегда, он не был невнимательным; его взгляд обжег ее, так как он желал абсолютной уверенности относительно ее желаний, убедившись, что он не мог безошибочно понимать ее, как себя. Его слова было почти не разобрать из-за страсти в его голосе. "Ты хочешь этого? "
Ее возбуждение опасно переменилось из-за его слов, ее глаза сверкнули. Как смеет он задавать такой глупый вопрос? Она заворчала на него взамен перед тем, как притянуть его для другого страстного поцелуя. "Замолчи и возьми меня в спальне."
Рычание, которое он издал, тихим рокотом отозвалось в его груди, так как он разрешил ей захватить его этим глубоким, дразнящим поцелуем еще на нескольких секунд. Он оторвался от нее снова после этого, несмотря на его новые намерения; они пришли уже к соглашению во время обеда, что они будут, по крайней мере, пока жить в этом доме. "Нет". Она выглядела заинтересованной. "Есть другие комнаты, в которых мы еще не занимались этим. "
Ее глаза обожгли его в ответ, ее сердце учащенно забилось; она увлекла его в другой жесткий поцелуй, желая его больше, чем она могла выразить словами. Это было тем, в чем она нуждалась.
Все его тело содрогнулось из-за нее. Он позволил поцелую продлиться, в то время как он поддерживал ее; ее юбка была короткой и плотно прилегала к телу, что позволило ей обхватить своими ногами его вокруг талии. Полминуты спустя, к тому же, они были в столовой.
Он не беспокоился относительно света, если бы даже освещение, которое было на кухне, сделало комнату достаточно хорошо просматривающейся. Они не нуждались в нем. Это было то, что им требовалось.
Он отодвинул стул из-под стола, заканчивая позже поцелуй; его пристальный взгляд захватил ее по мере того, как он тянул ее за собой, будучи уверенным, погружаясь в нее взглядом все глубже. Она застонала, желая его, и постаралась стянуть с него пальто.
Ее руки, однако, были слегка неуклюжи от страсти, он помог ей. Тогда довольно скоро его пальто оказалось на полу, его свитер был брошен на стол. Он также резко спустил свои брюки несколько ниже и сел, его взгляд обжигал ее.
Это была, в сущности, абсолютно точная ее фантазия. В самом деле, осознание, что он, действительно, окончательно ее, что они не будут разъединены, было совершенно поразительно приятным. То, что он все еще хотел ее, несмотря на то, что она сделала с ним...
Его руки подняли ее юбку, которую она носила, выше ее бедер. Не было ничего похожего на ловкость или обольщение в этот момент, только неукротимая, слишком долго подавляемая потребность. Он знал, что скоро будет в ней снова.
Он заворчал, однако, поскольку его руки обнаружили на ней трусики; он вынужден был пока что отвести взгляд от ее глаз. Она намеренно улыбнулась, понимая его проблему. Его ворчание в ответ стало громче, и секунду спустя крохотный предмет одежды был разорван в клочья, его возлюбленная была еще раз раскрыта для него.
Она не желала вообще ждать, осознавая, что она была более чем готова. Она фантазировала, на самом деле, всю ночь о возвращении его домой, об использовании полностью в своих интересах их новых возможностей без всех томительных страданий по ночам как прежде. Все, о чем она могла подумать тогда, имелось у него, направленное внутрь нее в настоящий момент.
Майкл, тем не менее, как всегда, был более предусмотрителен, она во время слишком бурного совокупления всегда рисковала повредить себе что-либо таким образом. Два его пальца погладили, очерчивая, ее гладкое бедро и затем с сильным толчком глубоко вошли внутрь нее. Он закрыл свои глаза на секунду, на самом деле охваченный желанием, которое взорвалось в нем при обнаружении, насколько она была готова к этому и вновь открытой ее приносящей наслаждение сладости. Да, сейчас.
Она застонала, ощущая его опытные пальцы, скользящие глубоко внутри нее с потрясающей интенсивностью. Хотя этого прямо сейчас было не достаточно.
Она начала опускаться на него, высвобождая затем его руку и поднося ее к своим губам, в то время как, ее другая рука, лаская и развлекаясь, переместилась вниз и легла на его твердый член. Тогда она начала дразнить его, обсасывая, пробуя на вкус свое вожделение к нему с его пальцев, удерживая его пристальный взгляд собственной неистовостью, поскольку она начала опускаться, окончательно медленно смыкая напряженные стенки своего влагалища на его толстом, твердом члене.
Он громко стонал, ощущая и видя все это, его сердце было разбито, он не мог так долго просто подвергаться ее поддразниванию. Он потянул тогда свои пальцы к себе и попробовал на вкус оставшуюся часть ее вожделения, издав громкий стон. Также секунду спустя, его рука обхватила ее сзади за волосы, и он с готовностью увлек ее в страстный, требовательный поцелуй.
Она возбужденно застонала, переполненная своим вожделением к нему. Она ощущала себя необузданной и безрассудной, желая пережить с ним почти все его безумства относительно нее, и она хотела, чтобы это было лишь одним из многих, еще многих раз.
Он не мог более терпеть, настолько желая ее. Он притягивал ее, целуя все сильнее поэтому, и помог опуститься ей на него, продолжая стонать. В самом деле, для него никогда не было достаточно обладать ею.
Все здесь было по-настоящему настолько значительным для него. Она чувствовала себя великолепно. Он никогда не имел в своей жизни ничего похожего на это переживание, чего-либо еще подобного разгоряченному, напряженному, восприимчиво ласковому ее телу. С такой интенсивностью чувств она всегда отдавалась ему, что он мог быть тоже девственником перед тем, как они встретились. Все другие женщины были забыты теперь, предполагаемые также покинуты навсегда в будущем. Существовала только одна его Никита.
Его ощущение, на самом деле, было поистине значительным, к тому же потрясающе интенсивным. Она со стоном оторвалась от поцелуя и выгнула свою спину для того, чтобы принять еще больше его; она никогда не могла привыкнуть к той особенности, с которой он заполнял ее. Если бы она создала его с помощью своей сладчайшей фантазии, несомненно, фантазия все же была бы неполной. Не было, безусловно, ничего другого подобного этому.
Его глаза теперь были широко раскрыты, в то время как, он наблюдал за ее удовлетворением, восторгаясь этим. Он продолжал тянуть ее вниз на себя, пока она стонала. Она откинула голову назад, ее губы были приоткрыты, глаза закрыты; все ее лицо выражало одно из сладчайших, самых страстных откровений. Он слегка задрожал. Он не мог воспринимать это великолепное желание еще острее.
Она была согласна с ним, нуждаясь в большем. Она опустилась еще ниже, далее захватывая все больше его плоти в себя, она напряженно застонала. Он, в самом деле, ощущал себя до такой степени заполненным ею, настолько хорошо. Никогда вообще для него не было ничего подобного.
Он не мог больше выдержать и был вынужден на мгновение закрыть свои глаза. Ее тело было до такой степени действительно дорогим; хотя она не была в состоянии принять его всего внутрь, она все еще была исключительно под впечатлением оргазма, к которому он был близок как всегда. Неизменно ничто иное нельзя было сравнить с этим.
Она окружила его теперь почти полностью. Ее руки впились ногтями в его плечи в ответ, ее открытый рот издавал приглушенные короткие стоны, и его страсть вспыхнула снова. В его твердом члене интенсивно пульсировала кровь, что также заставило их обоих громко застонать. Это должно было скоро произойти.
Короткими ударами он стал входить внутрь нее снизу вверх, потому удаляясь немного всякий раз относительно ее вожделеющего тела, принимающего его. Она тоже задрожала, и непроизвольное рычание вырвалось у него. Его неистовство было явным.
Он подавлял глубокую дрожь единственного желания, которое, казалось, было неуправляемым, охватив все его тело. Он не мог не признать, несомненно, что он обожал находиться целиком и полностью внутри ее сладкого, напряженного влагалища; это делало его необузданным. Это не был, безусловно, болезненный жар плотских ощущений, которые она дарила ему. Нет - это было обладание половым сношением, к тому же существовал образ, который будет всегда волновать его душу, когда она, наконец, приняла его полностью: "Моя. Она... - моя."
Ее душа была потрясена каждым мгновением, она всхлипывала, так как помогала ему проникать в нее все дальше с каждым толчком. Каждый такой удар заставлял ее задыхаться. К тому же для нее это было овладение этим мгновением, которое пододвинуло ее так крайне близко к краю, осознанию, что он хотел ее, что он любил ее. Он взял, принял ее полностью, несмотря на все ее недостатки, несмотря на все ее опасения. Он желал ее так, как никого никогда еще когда-либо. Этот великолепный мужчина был ее.
Почти весь его толстый, твердый член перемещался теперь внутри нее, и он стонал от страсти и обладания ею. Он, это было действительно так, испытывал некую гордость за его размер в свои молодые ранние годы, еще подростком. Однако с тех пор, это ничего не означало для него, с тех пор как появилась она. Теперь он любил и принимал свое тело ради элементарного желания в ее глазах, ради открытого выражения страсти, предлагаемой ею, так как он раскрылся ее пристальному жадному взгляду. Это, несомненно, было совершенным без слов
Из глубины его горла вырвалось рычание, поскольку оставалось бросающее его в дрожь желание. Ему также нравилось думать, что никакой другой мужчина в какой-либо ситуации совершенно не мог сравняться с ним в отношении к ней, что она не могла подумать о ком-то еще, чтобы сравнить его. Это сделало его слегка самодовольным и в высшей степени желающим ее. Он никогда не позволит ей захотеть снова кого-либо еще.
Он любил демонстрировать ей неограниченные пределы той страсти, которую она также дарила ему,. Пока она по-настоящему хотела его, пока она испытывала удовлетворение в эти моменты, он был причастен к этому, его тело имело цель... Ничто иное вне этого не было в каком-либо случае вполне реальным.
Она теперь постоянно всхлипывала, будучи всецело пораженной; ее недра были охвачены сладким наслаждением, которое когда-либо было им известно с ним. Она не могла представить себе, что ее тело значило в два раза больше для него, конечно, когда он занимался с нею любовью, но пока она отказалась от такой неуверенности в себе. Он хотел ее, любил ее, и этого будет достаточно. Все, о чем она заботилась, действительно, было у нее теперь.
Все его лицо демонстрировало, насколько восхищен он был, наблюдая за ней. Пылкий, чувственный союз их тел и томительная острота ощущений, которую это подарило его члену, было ничем по сравнению с взглядом удивления и восхищения на ее красивом лице. Он должен был обладать ею всегда.
Поэтому он решил, что для них в этот момент их будущее было определено. Он провел бы эти две недели, излечив ее любым способом, на которые он был способен, потратил бы их, чтобы напомнить ей, что какая-то часть мира и комфорта дозволена им, и затем он будет просить, чтобы она вышла за него замуж. Это вдруг обрело жизненную важность, несомненно, он возглавит Надзор с нею как со своей женой.
Он, однако, не говорил все же ей это, она не была готова принять, по-прежнему, была слишком неуверенна в себе. Именно в данный момент надо было продемонстрировать ей еще раз, как хорошо они работали вместе тогда, то, насколько он любил и нуждался в ней. Подходящий момент наступил бы позже, и затем они могли по-настоящему жить счастливо вместе.
Его размышления, все-таки, уничтожили его самообладание; его руки были на ее бедрах, так как он перемещал ее по своему члену, подбадривая ее к заключительной части признания, больше не желая ждать. Он вскоре должен был обладать ею.
Накал чувств между ними был неподражаем, потому страсть поразила их обоих. Это было совершенно, и это было тем, чего они оба хотели сию минуту.
Его глаза, впрочем, становились широко открытыми, так как ее всхлипывание стало более интенсивным; его сердце билось исключительно для нее. Он, поэтому, замедлил темп еще раз и затем, с еще одним толчком, ощутив окончательно, как ее тело приняло его, погрузил свой длинный член до основания в нее. Он закрыл свои глаза на секунду, чтобы насладиться ощущением, собственническая улыбка возникла на его губах. "Да."
Она издала негромкий крик удовлетворения, когда он опять завладел ею, ошеломленная. Любой отрезок времени казался слишком долгим, казался бесконечным без него. Однако теперь он вернулся к ней, чтобы этим большим, восхитительным членом продемонстрировать ей полное, подлинное назначение гладких стен ее влагалища. Она хрипло стонала. Да - он ощущал себя просто замечательно.
Он старался сдерживать свою страсть для того, чтобы обладать ею. Впрочем, когда он увидел, что она облизала своим совершенным языком свои губы, когда она стонала, он не мог выдержать больше, наслаждаясь ощущением себя внутри нее. Он должен был сию минуту довести ее до оргазма.
Она была, на самом деле, уже на грани. Она так хотела его всю ночь, с особой остротой воспринимала ощущение свободы с ним в течение всего дня, подобно которой она никогда не знала прежде. Каждый толстый дюйм его восхитительного, твердого пениса входя в нее, поддразнивал ее, заставляя, также, плотно сжимать стенки ее влагалища и стонать от ощущения покорности и счастья... Не потребовалось много времени для того, чтобы он возбудил ее, доведя ее полностью до предела.
Это было впрочем, когда она почувствовала на себе его горячей, влажный, настолько опытный рот, спускающийся по ее обнаженной шее, до такой степени ее неистовство действительно начало расти. "Майкл", - застонала она. "Да".
Он не мог больше выдержать. Его рот, целуя, прошелся вдоль ее шеи, наслаждаясь ее доверием, ее желанием, обожая каждую секунду счастья, которую он мог дать ей. Когда она глубоко застонала и начала, впрочем, двигаться по-новому, что-то в нем, казалось, резко оборвалось. Его зубы задели ее горло, так как она стонала в своем желании; его голос был хриплым. "Ки-та."
"Ооо, " - она бурно стонала, опьяненная им. Она держалась за его плечи, перемещаясь на нем едва заметными, напряженными движениями, удерживаясь на толстой головке его члена напротив ее клитора, усиленно терлась им в том месте с замедленной, опытной плавностью. Он издал шипящий звук, и она развратно и счастливо улыбнулась. "Да."
"Да, " - прошептал он едва внятно. Она использовала его член, чтобы доставить удовольствие себе, двигаясь в глубоком, напряженном, волнообразном ритме, который заставил его почти кричать. Весь его член был возбужден желанием, сгорая в любовном пожаре... Он не был уверен, что он когда-либо ощущал хотя бы половину этого, настолько было хорошо.
Ее стоны тоже дико возбудили его, заодно она пленила их обоих, приведя к безжалостному любовному опустошению. Все его тело содрогалось; он мог выдержать лишь еще одну секунду.
Он, однако, осознал мгновение спустя, вспомнил, что ее блузка все еще на ней. Он не мог устоять, настолько он желал попробовать на вкус ее сладкую плоть.
Его рука, тогда, потянулась вниз к ней, едва нащупывая пуговицы ее блузки; для мужчины, столь элегантного и согласованного как он, это было слишком. Он наполовину расстегнул их и также сумел расстегнуть ее бюстгальтер, разоблачив потрясающую плоть, которую он так сильно желал. Да. Его рот потянулся вниз.
Она вскрикнула. "Ах! " Поскольку она почувствовала его влажное, горячее спускающееся вниз прикосновение к ее коже; ритм ее движений стал более поспешным, ее ноги крепко держались за ножки стула, удерживая его глубоко внутри себя. Она была до такой степени близка к этому, она могла испытать это, могла пережить лишь мгновение. Когда позже его рот нашел ее сосок, и слегка укусил перед тем, как начать грубо сосать ее грудь, она вздрогнула, словно пронзенная, вскрикнув, ее ногти, вонзились в его плечи. "Майкл!"
Он почувствовал, как сладкие ее недра начали содрогаться вокруг его члена, плотно прилегая к нему, и это привело его в исступление. Ее тело пытало его так сладко, так долго; он был так близок сам к этому. Однако он должен был обладать ею еще, это на самом деле требовалось для осознания их намерений. Все, что оставалось, была Никита.
Позднее его рот, казалось, был повсюду, настойчиво продолжая сосать то одну, то другую грудь, немного очарованный ими, поддразнивая, покусывал их, облизывая ее блестящую от пота кожу, отодвигаясь и перемещаясь вверх от мест укусов и рыча ей в шею. Ее ногти продолжали весьма сильно погружаться в его спину, и у него была только одна осознанная мысль, в ответ на ее реакцию: "Еще".
Она билась в конвульсиях, обхватив его, разогретая сладость меда горела в ее венах, однако обжигающий отпечаток его неистового рта заставил ее вскрикнуть. Все ее тело резко вздрогнуло напротив него, исступленный восторг в ее сокровенной части перевернул все настолько непереносимо приятно и раздразнил ее, что она закричала. Это была радость настолько острая, она не была уверена, что она когда-либо чувствовала что-либо еще, приблизительно наполовину подобного, но теперь она хотела, однако, еще.
Она кричала в неистовом, безрассудном желании, когда спустя время его рот снова нашел ее губы; она резко всхлипывала в течение пылкого поцелуя. Как только, он оторвался от нее на мгновение, она также освободилась, немного задыхаясь, слова при этом были почти напрасными. "Еще".
Он стонал, почти кричал. Все его желание к ней становилось невыносимым, увеличившись к данному моменту, что ему стало бессмысленно бороться с этим. Он собирался снова взять ее, и она собиралась наслаждаться этим.
Она почувствовала, как он начал подниматься со стула и отцепила свои ноги, обхватывавшие стул, ее туфли окончательно были сброшены; спустя секунду она сомкнула свои ноги вокруг его талии. Он еще раз захватил ее неистовым, безрассудным поцелуем, также захваченный ее безумными стонами. Да.
Она главным образом держалась на этом его невероятном, толстом члене, который все еще был глубоко погружен в нее, в то время как он переместил ее к столу в столовой. Она вскрикивала сквозь поцелуй, пока он на ощупь искал вокруг свой свитер, брошенный им здесь ранее. Он надеялся, что этот стол окажется крепким. Он предполагал, что выяснит это.
К счастью, Центр не поскупился на их мебель. Стол выдержал ее вес, когда он положил ее на него, головой она оперлась на свитер вместо подушки. Он тоже склонился над ней, будучи глубоко погруженным в нее; он оторвался от поцелуя для того, чтобы посмотреть на нее снова. Он находился на грани из-за нее в настоящий момент.
Тем не менее, это не было все. Его сердце сбилось с ритма при виде ее потрясающей красоты; ее глаза были широко открыты и бездонны, самые прекрасные голубые глаза, которые он когда-либо видел. Ее лицо было совершенным, на самом деле, когда она застонала сильнее, ее короткие волосы были по-прежнему в полнейшем, неистовом беспорядке. Он улыбнулся. Ничто иное, что он когда-либо наблюдал, не было даже половиной подобного совершенства. Да.
Она не могла больше ждать, должна была обладать им сию минуту. Она никогда не видела такой изумленный свет в его глазах, по мере того как, он внимательно наблюдал за ней подобно откровению, страсть в его пристальном взгляде разгоралась все ярче. Она посмотрела вниз на его тело. Все это принадлежало ей: это красивое лицо; эта напряженная, мускулистая грудь; эти сильные руки, мускулы в них, слегка подрагивающие от напряженного сдерживания; эти бедра, удерживающие его гигантский пенис глубоко внутри нее. Ее ноги продолжали обхватывать его вокруг талии, ее спина изогнулась дугой, так как она достала, чтобы ухватиться, его бедра; ее ногти вонзились в него, подгоняя его.
Он, вскрикнув, застонал поэтому, в то время как он начал дико совокупляться с ней; каждый удар был продолжительным, глубоким и сильным. Ее стоны становились низкими и гортанными, также как удары, с которыми его большой, твердый член начал входить в нее, возбуждая, угрожая потрясти ее, доставляя всему влагалищу приятное и восхитительное ощущение. Это не было очень долго.
Его руки приблизились к ее плечам в то время, когда он начал плавно входить в нее более глубоко, и она увидела, что на его лице появилось выражение красивого, дикого зверя, не стесненное правилами и почти ошеломленное от удовлетворения. Его глаза хранили такую любовь к ней; ее стоны становились все громче. "Майкл! " - кричала снова она.
Он не мог выдержать больше; его толчки становились короткими и невероятно грубыми, поскольку он двигался в ритме, в котором они оба нуждались, позабывшие что-либо разумное. Он только знал, что она была самым красивым существом, когда-либо рожденным, и она кричала с исступленным восторгом, который он подарил ей, он был обессилен отзывающимися эхом ударами, которые были только прелюдией к потрясающему облегчению, оргазму. Ее одежда все еще на самом деле формально была на ней, за исключением той, которая была разбросана на пути их страсти. Она хотела его настолько сильно, что сделало его безумным. Еще несколько секунд, и он потеряет голову с ней полностью.
Она откинула свою голову назад и застонала более низким голосом, так как он стал беспощадным с нею, ничего здравого не существовало для них совершенно. Его рот, к тому же, стал, пробуя на вкус, перемещаться вниз по ее телу снова, обожая каждую частицу нежной плоти, которую он обнаружил. Они были животными, бессознательно спариваясь. Все, что имело значение, это то, что они нуждались в удовлетворении друг друга.
Она совершенно не могла выдержать больше; она подняла руки, запутавшись в его волосах, стала перемещать его в том направлении, которое он уже предпочел. Шум от них обоих становился неистовым, громким, и бессвязными, поскольку их самые утонченные места вожделения стали слишком чувствительными, чтобы выдержать еще. Не было никакого больше возврата назад.
Это произошло как раз мгновенье спустя, когда его рот нашел ее грудь; она со стоном вскрикнула. Сильно возбудившись после этого, он начал грубо сосать ее груди, схватив обе их в сильном смятении.
Они изгибались дугой друг в друга по мере того, как нервное возбуждение по уровню их экстаза готово было взорваться немедленно. Никита кричала, звуки ее голоса отдавались эхом и были переполнены вожделением; его собственные были гортанными и неистовыми, его рот отвергал ее возможность освободиться. Накал страсти между ними обоими уничтожила все сознание и здравый смысл, действительно затопив их гибельными волнами огня... Это был совершенно обжигающий источник наслаждения.
Он продолжал также сосать ее грудь в течение еще нескольких секунд, пока ощущение от сладких стен ее влагалища, плотно сжимающих его член, стало значительным. Он с отчаянием застонал, жар страсти, взорвавшийся в нем, распространился глубоко внутрь нее, был настолько велик, нежели он мог перенести. Он отклонил свою голова назад, удерживая ее бедра плотно возле себя, в то время как он громко гортанно стонал. "Ооо".
Никита по-прежнему кричала, вскрикивая; все ее тело было во власти содрогающегося, опустошительного блаженства, ее голова была откинута назад на стол, когда ее руки удерживали его около своих бедер. Ощущение его приносящего радость огня, извергающегося глубоко в ней, смыло все без исключения. Она плыла пресыщенная накалом чувств.
Они оба были охвачены одним и тем же подобно этому на протяжении многих минут, прежде чем они стали способны соображать; это была полная приостановка времени во всем что угодно опустошающем удовлетворении. Безусловно, ничего в жизни не существовало помимо этого.
Они разделили это целиком, на самом деле понимая все одинаково. Их любовь соединила, сделала их одиночками, объединенных оргазмом, жизнью. Ни один из них когда-либо прежде не ощущал где-либо настолько близко свободу.
Узы их любви прочно держали их, отклоняя возможность допустить исчезновение для любого из них, однако ни один из них не желал другой участи. Все, что они могли сделать, пришло с жизненным опытом взаимного обожания их сердец через стоны и вздохи.
Впрочем, в конце концов, когда каждый из них смог двигаться или хотя бы незначительно снова понимать, они посмотрели друг на друга с необъятной любовью в их глазах. Он также помог ей подняться, потянув ее к себе, избавляя ее от блузки и бюстгальтера, в то время, как он делал это, и она прислонилась своей головой к его груди, его ноги опирались на стол; они были все еще как будто немного резиновыми, в настоящее время он не мог идти.
Он удерживал ее в объятиях, сильно, затем он вздохнул, целуя ее волосы; она влюблено потерлась своей щекой об него. Он закрыл свои глаза, потрясенный каждым мгновением в ней. "Как я люблю тебя, " - прошептал он.
Она улыбнулась напротив него и переместила свою голову, чтобы тихо поцеловаться поверх его все еще колотящегося сердца, без слов возвращая проявление чувств. Он улыбнулся и прижал ее ближе, так как она потерлась своей щекой об него снова.
Они оставались в подобном положении, пока не смогли дышать до некоторой степени нормально еще раз. Тогда он вытащил из нее, наконец, свой член, и увлек также ее в глубокий, чувственный поцелуй, перед тем как отклонится назад для того, чтобы посмотреть в ее глаза; они оба улыбнулись. Не было больше слов, чтобы высказать это.
Поэтому несколько минут спустя он снял оставшуюся на них обоих одежду и оставил ее в столовой, поскольку он увлек Никиту на постель. Они вошли молча, прижимаясь близко друг к другу. Это все было чересчур совершенным для разговора.
Они глазами изучали друг друга, когда понимали все в этот момент, а также, не утаивали никаких тайн, они улыбнулись. После еще одного поцелуя она положила свою голову на его плечо, и они позволили себе медленный уход ко сну.
Мир между ними был беспределен теперь; их пристальный взгляд выразил все это. Они остались здесь ради оставшейся части их жизней.... Не было никакого разъединения их снова.
[Конец части 5]

Продолжение следует?

Ау! Народ, это третья часть той повести, о которой шла речь на форуме весной. Дальше переводить?

Сообщение отредактировал Alina: Суббота, 22 июля 2006, 11:12:32

[Peta]

И ты еще спращиваешь? Конечно переводи