Фанфик Clair

Aleksa, рада, что Вы снова здесь. Вы в тему "Поздравления", надеюсь, заглядывали? Там для Вас сообщения были.

Глава 32.
Мери переполняла тревога и нежность. Она не знала, где искать Мейсона, когда он вернется и что она ему скажет при встрече. Мери знает, что он полностью принадлежит ей, а знает ли он, как сильно она его любит?
Ему нужно, чтобы она впустила его, будущего мужа, отца ее будущих детей, туда, куда прежде никого не пускала. В своей семье и в монастыре она всегда была одинока, несмотря на любовь к матери, Кристи и монахиням. Никто никогда не знал в полной мере, что происходило в ее душе и ей это было удобно. Но сейчас все изменилось: Мери уже не может страдать, не причинив этим боль Мейсону и радоваться без того, чтобы он радовался вместе с ней. Так же, как и его переживания стали частью ее жизни.
Его сердце всегда было для нее открыто. А она? Мери не могла поверить в то, что любит и любима, она слишком долго скрывала свою любовь даже от самой себя. Если бы ее возлюбленный был обычным мужчиной, таким как Круз или Ник Хартли, возможно, ей было бы скучнее, но проще. Но она полюбила «местную достопримечательность» с красочной репутацией. Что ей остается делать? Только принять это как данность. Мери не может знать, будет ли она всю жизнь счастлива с Мейсоном, но то, что без него она будет несчастна, это точно, это она уже проверила. Мери боялась, что Мейсон может разлюбить ее. Но на основании чего она это решила? Разве он кому-нибудь клялся в любви, а потом предавал? Си Си за всю жизнь Мейсона не удалось убить его любовь к отцу, и свою мать Мейсон до сих пор любит. Разве это не говорит о том, что он — любящий и преданный? С чего она, Мери, взяла, что он может легко разлюбить? Да, у Мейсона определенная репутация, но разве все, что о нем говорят — правда? Разве кто-то знает его также хорошо, как она? Разве он ей давал хоть малейший повод усомниться в его чувствах?
Было время, когда она так боялась, что Мейсон причинит ей боль, что предпочла простить Марку смерть пациентки по его, как он говорил, халатности, чем простить Мейсону его интрижку с Джиной. Дело тогда было не только в том, что Марк был на грани смерти, просто неудачу в браке с нелюбимым легче перенести, чем неудачу в отношениях с Мейсоном. Но разве кто-нибудь когда-нибудь был застрахован от страданий из-за любви, или кто-нибудь получал гарантию, что брак продлится вечно? Страхи Мери уже достаточно отравили ее жизнь, она больше не позволит им делать это и Мейсон получит от нее то, что хочет и на что имеет право — в словах и поступках Мери он будет видеть ее любовь к нему. Так же, как она видит его любовь к ней. И их шансы на удачный брак при этом, несомненно, возрастут.

— Мейсон, я тебе не наливаю, забыл?
— Базз, я и не прошу.
Мейсон сел за столик. Ему даже напиться не хотелось. Чем он так отличается от других людей, что у него всегда все не так? Мейсон — сильный, умный, образованный, но какая ему от всего этого польза, если он, по неведомым ему причинам, не может быть любимым? Мейсон будет рядом с Мери, но не так близко, как ему хотелось бы. Он будет обладать ее телом, но ему этого мало. Мейсон надеялся получить то, чего никогда не было в его жизни — безоговорочной любви. Он не сомневался, что Мери любит его, но иногда ему казалось, что любит, только когда ей это удобно. Когда его любимая ушла к нему от Марка, он был так безумно счастлив, что просто не обращал внимания на подобные мелочи. Мейсон всегда считал и будет считать Мери подарком судьбы, которого он не достоин, потому был счастлив уже от того, что она с ним рядом. Но как строить совместную жизнь, заводить детей, если Мейсон никогда не будет знать, все ли в порядке у его жены или она что-то от него скрывает? Ему всю жизнь предстоит сходить с ума от волнения за нее и бояться ее потерять.
Мейсон не сердился на Мери из-за этого, так как вообще не умел на нее долго сердиться и был по отношению к ней не совсем объективен, то есть, не объективен совсем. Во всем он винил себя. И Сисяню, конечно. Когда Мейсону было плохо, у него, как и у многих нелюбимых и так и не повзрослевших детей, обострялась злость на отца и на судьбу. Христианского смирения ему, наверное, никогда не познать.
Если бы не интрижка с Джиной, Мери никогда бы не уходила от него и те ужасы, которые они пережили, не произошли бы. А к Джине его подтолкнула отцовская нелюбовь.
Если бы он не пил и у него был бы легкий характер, Мери бы больше доверяла ему, а он был бы совсем другим человеком, если бы его воспитали любящие родители. И к выпивке он в этом случае не пристрастился бы.
Бесконечные «если бы»… но увы, история не знает сослагательного наклонения.
Взрослый мужчина, проявляющий храбрость в экстремальных ситуациях, захлебывался от жалости к себе.

— Мейсон, не возражаешь, если я к тебе присоединюсь?
— Мери, как хорошо, что ты случайно забежала к Баззу.
— Я думаю, ты догадываешься, что не совсем случайно. Я кое-кого хотела здесь застать.

Сообщение отредактировал Clair: Вторник, 30 января 2018, 05:39:35

Цитата

Ой, я свинья!!!!!!!!!!!!!!

Сорри!!!! Спасибо огромное! Пойду, извинюсь!!! Хотя и поздно! Эх!!!

Цитата

Вот этот кусок, особенно, - понравился! :yes:Рано или поздно в "забубенной" голове "шевелюристого" Мэйса должны были появиться подобные мысли о загадочной экс - монахине. И я, даже, вижу тоскливые глаза Дэвиса, смотрящие в объектив камеры с тоской спаниеля..

Глава 33.
— Мери, ты выкроила для меня время в своем плотном графике? И чем же я такое заслужил?
— Ты сегодня задал вопрос, на который я тебе не успела ответить.
— Мери…
— Мейсон, просто послушай, хорошо? Я прошла через ад, меня считали погибшей и я даже не знаю, как я осталась жива. Когда я очнулась в мексиканской больнице, я чувствовала только сильную боль, которую не снимали обезболивающие и страх, потому что я не помнила, кто я такая и никто из окружающих мне доверия не внушал, мне казалось, что все меня обманывают.
— Дорогая, не надо…
— Подожди, не перебивай. Ты знаешь, почему я выжила? Потому что первое, что я вспомнила и почувствовала — это моя любовь к тебе. И, хотя я не знала, как связаться с тобой, я чувствовала твою любовь и была счастлива от того, что люблю и любима. А без этого я бы не смогла пережить все, что со мной произошло.
— Мери, я тоже чувствовал нашу любовь, я знал, что ты вернешься ко мне…
— Мейсон, ты сегодня сказал, что любишь меня больше себя и больше жизни и ты всегда должен помнить, что это взаимно. Я люблю тебя, не потому, что ты меня любишь и не потому, что ты намного лучше, чем сам о себе думаешь, а потому что ты — это ты и я всегда буду тебя любить. Мейсон, ты спрашивал, стоит ли твоя любовь того, чтобы я была с тобой более откровенна, я тебе отвечаю — она стоит намного больше. Просто я, так же как и ты, все еще не верю, что могу быть любима.
— Никогда не сомневайся в этом.
— Чтобы оградить себя от возможной боли, я причиняла боль тебе. И рушила наши жизни. Мейсон, больше этого не будет. Я не обещаю, что тебе будет со мной легко, я не подарок, также как и ты. Но за то время, что я люблю тебя, я многому научилась. Ты говорил, что сердце у тебя не железное, поверь мне, я знаю это лучше, чем кто-либо другой, ты просил меня беречь его, я и собираюсь это делать.
— Мери прости меня, я бесчувственный эгоист, ты столько пережила, а я только о себе думаю.
Мери погладила его по щеке.
— Ты сам хоть веришь в то, что говоришь?

Они покрывали друг друга поцелуями.
— Я никогда не смогу насытиться тобой.
Мери отстранила Мейсона:
— Милый, только ты можешь заниматься любовью и разговаривать одновременно.
Он удивленно уставился на нее:
— И откуда же ты знаешь, как ведут себя в постели другие мужчины? Ты это в монастыре проходила?
— Мейсон, все, замолчи.
И больше они ни о чем не думали…

Мери лежала на сильной груди Мейсона, он гладил ее волосы.
— Мейсон.
— Что?
— Помнишь нашу первую ночь в шатрах?
— Я не мог поверить, что это происходило на самом деле, мне и сейчас кажется сном то, что происходит между нами.
— Я тебе тогда не сказала, что это был самый счастливый момент в моей жизни. Потом было и другое, что делало меня счастливой — наша помолвка, наши последующие ночи. Но тогда, в шатрах, я впервые узнала, что такое счастье.
— А я боялся, что тебе не было так же хорошо, как мне.
— Просто потом Марк сделал то, что он сделал…
— Забудь о Марке.
— …И я в очередной раз закрылась от тебя.
Мейсон приподнял ее подбородок:
— Мери, сейчас все по-другому, больше нет никакого Марка, только наша любовь и наши будущие дети.

Сообщение отредактировал Clair: Вторник, 30 января 2018, 05:40:20

Глава 34.
— Мери, я поддержу любое твое решение, но все-таки подумай еще раз — действительно ли тебе нужен этот процесс, ведь Марк в любом случае нам больше не опасен.
— Мейсон, я уже все решила и отступать не буду. Как ты понял, ты будешь обвинение представлять. Можешь начинать готовиться.
Мейсон тяжело вздохнул.
— Слушаю и повинуюсь.

После показаний Мери, Мейсон вызвал Дженис — она рассказывала об их с Марком совместной жизни.
— Сначала было все замечательно, я любила Марка и думала, что он любит меня. Но он на это просто не способен. Очень скоро у нас начались проблемы — иногда он становился агрессивным, меня это пугало, но сначала я думала, что все еще можно исправить. Мой муж не шел на компромисс, а я уступала ему, так как думала, это поможет наладить наши отношения. Но получилось наоборот — он начал чувствовать себя хозяином положения. И когда дело дошло до рукоприкладства, я подала на развод. Но Марк не хотел давать мне его. А я так устала от наших с ним ссор! Я уехала в Санта-Барбару в надежде, что муж поймет, что наш брак не воскресить. Он разыскал меня здесь, но, к моему счастью, разводу не препятствовал.
— У адвоката будут вопросы к свидетелю?
— Пока нет, Ваша честь.
Адвокат снова вызвал Мери.
— Миссис Маккормик, не могли бы Вы рассказать о вашей супружеской жизни с моим подзащитным?
— Мы прожили совсем немного — у нас были постоянные ссоры, Марк все время лгал мне.
Мери чувствовала на себе полный ненависти взгляд Марка.
— О чем он лгал?
Мери молчала.
— Я протестую. Ваша честь, я думаю, этот вопрос не имеет отношения к делу, — сказал Мейсон.
— Я задаю подобные неприятные вопросы, чтобы доказать, что моего подзащитного спровоцировали на то, что он сделал.
— Ваша честь, господа присяжные, разве есть причины, которые могут хоть в какой-то мере оправдать изнасилование? Мой оппонент просто пытается унизить потерпевшую.
— Протест принимается.
Адвокат продолжал задавать вопросы.
— Это был брак по любви?
— Тогда мне казалось, что да. Но на самом деле Марк был в тяжелом состоянии, он умолял меня выйти за него замуж. И я исполнила волю умирающего. Я вышла замуж, несмотря на предупреждения его первой жены. Он был моим другом, я действительно любила его, но не как мужчину. Я дорого заплатила за свое заблуждение.
— Ваша честь, это был брак из жалости, а мой подзащитный полагал, что его любят. Разве его жена поступила порядочно по отношению к нему? Разве у мистера Маккормика не было причин разозлиться на свою жену?
— Ваша честь, — вмешался Мейсон, — разве у мистера Маккормика были причины насиловать свою жену?
— Миссис Маккормик, Вы сказали, что мой подзащитный изнасиловал Вас, когда Вы ему объявили, что уходите от него. А что послужило причиной Вашего развода?
— Я уже сказала, брак был неудачным, мы все время ссорились.
— Я уточню вопрос — Вы просто ушли от мужа или ушли к другому мужчине?
— К другому мужчине.
— К кому именно?
— К Мейсону Кепвеллу.
— Сейчас Вы живете с ним?
— Да.
— Ваша честь, уважаемые присяжные, вы видите, что здесь происходит? Как Мейсон Кепвелл может представлять обвинение, если он — заинтересованное лицо? Это же просто цирк, а не процесс.
Судья терял терпение.
— Мистер Паркер, это Вы превращаете в цирк судебное заседание.
— Ваша честь, я пытаюсь смягчить приговор моему подзащитному, для этого мне нужно, чтобы Вы и присяжные знали все подробности этого дела.
— Вы познакомились с Мейсоном Кепвеллом до того, как вышли замуж за мистера Маккормика?
— Да.
— И было время, когда вы с мистером Кепвеллом встречались?
— Да.
— Господа присяжные, как видите, у мистера Маккормика были причины, чтобы ревновать свою жену. И не исключено, что миссис Маккормик не была верна своему мужу.
— Ваша честь, мой оппонент уже открыто оскорбляет потерпевшую. Она не давала ему повода сомневаться в ее порядочности.
— Протест принимается. Мистер Паркер, Вам нужно изменить линию поведения, иначе Вы навредите своему подзащитному.
— У меня последний вопрос — Вы были верны своему мужу?
— В отличие от него — да.
— Мистер Кепвелл, у Вас есть вопросы к потерпевшей? — спросил судья.
— Нет.
— У Вас есть еще свидетели?
— Да, я вызываю Си Си Кепвелла.
Сисяню привели к присяге.
— Вы принимали участие в семейной жизни моего подзащитного, предоставили ему с женой жилье, это так?
— Да, — Си Си сверлил Марка свирепым взглядом. Он не понимал, зачем его вызвали. После получения повестки он спросил об этом у Мейсона, но тот не мог ему ответить, так как сам не знал. Хотя эта повестка Мейсона заинтриговала.
— Не могли бы Вы нам объяснить, чем вызвана такая забота?
— Я отношусь к Мери, как к дочери, она ухаживала за мной во время болезни и она одна из лучших людей, которых я когда-либо встречал.
— Как отнесся ваш сын Мейсон к этому браку?
Си Си посмотрел на сына в ожидании, когда тот выразит протест. Но Мейсон молчал. Ему было очень интересно, что будет дальше.
— Мистер Кепвелл, отвечайте. Если не ответите Вы, я спрошу у моего оппонента или у миссис Маккормик. И помните, что Вы под присягой.
— Мейсон не хотел этого брака.
— Вы сказали, что хорошо относитесь к миссис Маккормик, разве Вы могли желать для себя лучшей невестки? И как отнесся Мейсон к Вашей помощи его более удачливому сопернику?
— Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу.
— Мистер Кепвелл, отвечайте.
— Мейсону не нравилось, что Мери выходит замуж за Марка и что я им помогаю.
— А какие у Вас отношения с сыном?
— Мистер Паркер, я не понимаю, почему обвинитель не выражает протест, но мне самому уже надоело это слушать. К чему Вы клоните? — спросил судья.
— Я хочу дать понять суду, что мой подзащитный был пешкой в чужой игре. Мистер Си Си Кепвелл помогал мистеру Маккормику, чтобы досадить своему сыну. Миссис Маккормик лгала моему подзащитному, что любит его, Си Си Кепвелл пользовался этим. Какому мужчине такое понравится?
— Да, у меня сложные отношения с Мейсоном. Но, молодой человек, мне с сыном повезло намного больше, чем Вашему отцу. Я уверен, он со стыда сгорает из-за того, что Вы защищаете насильника. Конечно, Мери любит Мейсона, а не вашего подзащитного, а за что его любить? Вы сами подумайте. И я рад, что у меня такая замечательная будущая невестка, у Вашего папы такой точно не будет.
Зал зашелся хохотом. Судье долго пришлось стучать молотком, перед тем, как все успокоились. Он призвал к тишине, и объявил Си Си, что тот оштрафован.
— Прошу прощения, Ваша честь, — сказал Си Си.
— У обвинения есть вопросы?
— Давясь от смеха, Мейсон замотал головой.
— Я вызываю моего подзащитного.
Марк начал свою «душещипательную» историю.
— Я любил Мери с детства, но, к сожалению, в юности она ушла в монастырь. После моего неудачного брака и после ухода Мери из монастыря наши отношения возобновились и моя любовь к ней вспыхнула с новой силой. Мы встречались, потом я сделал ей предложение и Мери приняла его. Но Мейсон не давал нам строить семейную жизнь, он постоянно вмешивался. И в конце концов убедил Мери, что я ей не пара. Я пытался объяснить ей, что у нас временные трудности, но она твердила, что любит Мейсона и уходит к нему. Я пришел в ярость — я столько сил потратил на борьбу с ним, но ему удалось обхитрить меня и увести у меня жену. И я сделал то, что сделал. Я очень жалею и раскаиваюсь из-за этого, ведь теперь я навсегда потерял женщину, которую люблю.
— Ваша честь у меня очень много вопросов к обвиняемому.
— Задавайте, мистер Кепвелл.
— При каких обстоятельствах была получена пленка, легшая в основу обвинения?
— Мери пришла ко мне, мы с ней разговаривали, она записала наш разговор на диктофон.
— Почему она к Вам приходила? О чем она просила Вас? Отвечайте, иначе я спрошу у нее, и помните, что Вы под присягой. Не отягощайте свою участь.
— Она хотела узнать, где Вы.
— И где же я был?
Марк молчал.
— Мистер Паркер, я бы на Вашем месте посоветовал Вашему подзащитному быть разговорчивее.
— Вы были у меня в плену, — выдавил Марк.
— Все правильно. Но это материал другого процесса. Сейчас я просто пытаюсь показать суду, что когда Вы говорите о своей любви и раскаянии, вы не совсем честны.
— А не могли бы Вы подробнее рассказать, как же я мешал вашей с Мери семейной жизни?
— Если я приглашал жену в ресторан, Вы оказывались рядом. Если у нас возникали проблемы, Вы стремились ее утешить, преследуя при этом свои цели.
— Вы дали неполный ответ. Еще я ловил Вас с проституткой и вытаскивал из порнографического кинотеатра. Вот какие проблемы были в вашей совместной жизни.
— А как Вы повели себя, когда Мери, уже не живя с Вами, просила у Вас развод?
— Я не давал развод, потому что продолжал любить ее.
— Когда все считали Мери погибшей, только Вам было известно, что она жива. Чем Вы руководствовались, когда скрывали ее от тех, кто ее любит?
— Я люблю ее и хотел быть с ней.
— У меня больше вопросов нет.
На самом деле Мейсон еще много вопросов мог задать, но, по его расчетам, Марку и так до конца жизни из тюрьмы не выйти, на нем ведь и другие обвинения. Мейсон видел, как тяжело все это дается Мери и не хотел лишний раз ее мучить. Защита была выстроена плохо и не оставалось сомнений, что снисхождения Марку не будет.

Сообщение отредактировал Clair: Вторник, 30 января 2018, 05:41:28

Глава 35.
— Ваша честь, господа присяжные, мой подзащитный совершил тяжкое преступление, но он раскаивается, он сам признал свою вину, я надеюсь, вы сочтете это смягчающим обстоятельством. На это преступление его толкнула тяжелая личная драма, он действовал в состоянии аффекта.
Также я хочу обратить ваше внимание на предвзятость обвинителя. У него, как вы заметили, большое предубеждение против моего подзащитного. Мало того, что мистер Кепвелл решает в суде свои личные проблемы, он еще и не потрудился разъяснить своему отцу, как следует вести себя на процессе.
Похоже, мой оппонент считает, что влияние его семьи в этом городе дает ему право распоряжаться судьбой моего подзащитного по своему усмотрению, но я надеюсь, суд этого не допустит.

— Обвиняемый — бывший врач, лишенный лицензии, кроме этого процесса ему предстоит еще два, по обвинению в тяжких преступлениях. Из показаний первой жены мистера Маккормика мы видим, что он и раньше был склонен к агрессии. Мой оппонент говорил о смягчающих обстоятельствах, при этом не назвал ни одного. Никакая, как он выразился, тяжелая личная драма не может оправдать того, что он совершил. Как мы видим, он был плохим мужем, и сам спровоцировал жену на развод, и я не понимаю, какое имеет значение то, что она не просто ушла, а ушла к другому мужчине. О каком раскаянии может идти речь, если он не давал своей жене развода, после того, что сделал? Мистер Маккормик постоянно искал встреч с ней, зная, что он ей отвратителен. А когда Мери считали погибшей, он скрывал ее от ее семьи и от меня, но не потому, что любил, а потому что хотел меня уничтожить.
Мой оппонент прав, я — заинтересованное лицо, я не только обвинитель в этом процессе, я еще и свидетель, только я знаю, как тяжело было Мери в последнее время. Мистер Маккормик все время преследовал ее, уговаривал вернуться к нему, мы жили в постоянном страхе. Свою вину обвиняемый признал по одной причине — появились неопровержимые доказательства его вины, до этого он и не думал ничего признавать.
Мистер Маккормик опасен для общества, его необходимо изолировать. Я надеюсь, суд учтет отягчающие обстоятельства и вынесет суровый приговор.

— Мери, ты в порядке?
— Да, все хорошо.
Но Мейсон видел, она не в порядке.
— Потерпи немного, присяжные быстро вынесут вердикт, так как он очевиден, и мы пойдем домой.
К ним Си Си подошел, взглянул на бледное лицо Мери:
— Дочка, все хорошо?
— Да, спасибо.
— Мейсон, объясни, что все это значит? Зачем этот молокосос адвокат вызывал меня?
— Я точно не знаю, возможно, Марк просто приплатил ему, чтобы тот попытался меня унизить. Маккормик знает, что проиграл, вот и пытается, в агонии, ужалить нас с Мери напоследок. Как ты видишь, у Марка не было шансов избежать наказания, он и его адвокат и не пытались этого сделать, они всего лишь хотели немного разжалобить суд. Адвокат, как ты сам выразился, — молокосос, это его первый процесс. Другой бы и не взялся за такое гиблое дело, а этому либо деньги нужны, либо надеется, что ему удастся смягчить приговор и этим начать свой послужной список. Но это с его стороны была неудачная идея, защищать Марка — плохое начало карьеры. Защита выглядела нелепо.
— Я своим выступлением обвинению не навредил?
— Нет. Папа, я в себя прийти не могу — ты сказал, что тебе повезло со мной больше, чем отцу Паркера. Ты хоть сам понял, что сказал? Неужели ты искренне считаешь, что в мире есть кто-то хуже меня? Или это на тебя обстановка судебного заседания так подействовала? Это же сенсация, папа, давай ты это перед репортерами повторишь, представляешь, сколько на этом заработать можно? Это же затмит все другие новости.
Мери почувствовала себя лучше — Мейсон в своем репертуаре, это возвращало ей ее обычное состояние. К ним подскочил Кейт:
— Кепвелл, похоже, сегодня твой триумф, но знаешь, что я тебе скажу? Это не твоя заслуга, просто защита была выстроена на редкость плохо.
Мейсон не успел ответить — подбежала Джина:
— Мери, как хорошо, что ты не побоялась подать на Марка в суд — такие, как он должны сидеть в тюрьме.
— Спасибо, Джина.
— Джина, что ты здесь делаешь? — спросил Си Си.
— У тебя что, нет другой возможности с Кейтом повидаться? — спросил Мейсон.
— Это открытое заседание, я думала, что любой желающий может присутствовать.
— Джина, ты не умеешь думать, «Джина думает» — это тоже самое, что «Мейсон молчит» — это нонсенс, такого не бывает.
— Папа, ты не прав. Я молчу, когда сплю, и Джина умеет думать, другое дело, что когда она думает, из этого ничего хорошего не выходит. Она своими мыслями только окружающую среду засоряет.
— У вас это семейное, — ответила Джина, — если вы за день никого не оскорбили, день прожит зря.
Вмешался Кейт:
— Джина, мне надо с тобой поговорить.
— Конечно, вам надо поговорить, — рассмеялся Мейсон, — там по коридору — пустая комната. Кейт, только осторожно — у Джины макияж, не испорти его.

— Джина, ты назло мне ошиваешься возле Кепвеллов или они медом намазаны? Ты что, не видишь, что они знать тебя не хотят? Сколько можно посмешище из себя делать?
— Я не с ними разговаривала, а с Мери, ты не заметил? Тут судят насильника, а я — женщина, поэтому для меня это важно.
— Так я тебе и поверил.
— Если бы у тебя было сердце, ты бы понял, о чем я говорю. Кейт, мне иногда просто убить тебя хочется, не был бы ты так хорош в постели, я бы давно это сделала.
Он завел Джину в свободную комнату и сорвал с нее свитер.
— Ты совсем спятил? Ты уверен, что сюда никто не зайдет?
— Сюда в любой момент могут зайти, но, дорогая, неужели тебя это волнует? Или ты экстрим разлюбила?
— И в самом деле, если нас застукают, не на моей же карьере это скажется.

— Дженис, если бы не ты, мне было бы труднее решиться на этот процесс, ты такая смелая и так спокойно обо всем рассказывала, а я чуть не расплакалась прямо на суде.
— Нет, Мери, мне тоже все это было очень неприятно. Но зато теперь, когда Марка посадят, нам обеим станет намного легче, не только потому, что он не будет больше нам досаждать, а потому, что он получит по заслугам за то, что сделал.
— Подожди, еще рано говорить — приговор не вынесен.
— Это не имеет значения, я уверена, получит он по полной. Мери, да на тебе лица нет, пожалуйста, не надо так переживать.

Сообщение отредактировал Clair: Вторник, 30 января 2018, 05:42:00

Глава 36.
Мери плакала в объятиях Мейсона.
— Мейсон, зря я все это затеяла.
— Милая, успокойся, ты все сделала правильно. Марка нужно было осудить именно по этому обвинению.
— У меня ощущение, что меня в грязи вываляли. Мейсон, как мы сможем все это забыть? Я боюсь, что все, что с нами произошло, будет преследовать нас всю жизнь.
— Мери, уже все кончилось. У меня впереди еще два суда над Марком, но тебе на них не надо ходить.
— Нет, я пойду.
— Ты посмотри, в каком ты состоянии, зачем тебе опять видеть Марка и все заново переживать?
— Нет, я пойду и я могу быть свидетелем.
— Это совсем необязательно, Марка с поличным поймали.
— Я все равно пойду. Я никогда не думала, что умею так сильно ненавидеть, но Марк столько сделал… я не знаю, как с этим жить.
— Дорогая, нам просто нужно немного времени. И впереди у нас столько хорошего, что у нас в памяти места не останется для всего этого ужаса, — он покрепче прижал ее к себе. — Мери, несмотря на все, что произошло, ты сейчас здесь, со мной, разве это не счастье? Я никогда не думал, что могу любить так сильно и не знал, какое это огромное счастье — держать тебя в объятиях. Мери, когда у нас будут дети — минимум двое — тебе некогда будет думать о всякой ерунде.
— Как бы я хотела вернуть того ребенка, которого мы потеряли, — Мери снова заплакала.
— Мери, не надо, успокойся, все хорошо.
Объятия Мейсона постепенно утешали ее.

Мейсон проснулся раньше и смотрел на спящую возлюбленную. Какой хрупкой и беззащитной она ему казалась! Таким же хрупким ему казалось их выстраданное, едва родившееся счастье. Мейсон осторожно убрал тяжелую прядь волос с ее милого лица, посмотрел на сомкнутые веки — интересно, что ей сниться? Каждое утро, просыпаясь и видя ее рядом, он не мог поверить, что это надолго, Мейсону приходилось отгонять от себя страх снова потерять ее. Им все еще снились кошмары, от которых они в ужасе просыпались и боялись разбудить друг друга. Сегодня Мейсону такая дрянь приснилась — он даже вспоминать не хочет, да и какая разница? Главное — реальность, в которой Мери рядом с ним и ворота рая теперь для них открыты. Им просто нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что все хорошо.
— Мейсон… давно проснулся?
— Нет, не очень. Я тобой любовался — не могу от тебя глаз отвести, — он провел пальцем по ее щеке. — Ты сегодня в клинику собираешься?
— Да, еще мне сегодня к Софии надо заглянуть — я ей обещала.
— Как там у нее дела с моим драгоценным папулей? Кажется, опять у них дело к свадьбе? И это несмотря на то, что Келли в больнице.
— Не надо так пренебрежительно об отце. Его надо уважать.
— Ах да, конечно, одна из десяти заповедей. Меня удивляет твоя способность не только переносить его, но и хорошо к нему относиться. Это мало кому удается.
— Я не могу к нему по-другому относиться — он дал тебе жизнь.
— Это было нетрудно для него, поверь мне, он просто хорошо провел время с моей матерью, а потом вышвырнул ее, как ненужную вещь. Я для него черновик, неудачный ребенок, так же, как Памела — неудачная жена. Потом он женился на любимой женщине и завел с ней любимых детей. Ты можешь себе представить, кем я себя чувствовал всю свою жизнь?
— Мейсон, я давно хочу поговорить с тобой.
— О чем?
— О тебе, о нас.
— Я опять не так себя веду?
— Нет, дело не в этом. Ты можешь сделать для меня кое-что?
— Все, что угодно.
— Даже если тебе это будет очень трудно?
— Мери, ты о чем?
— Прости своего отца и свое прошлое.
— Родная моя, меня не интересует ни отец, ни мое прошлое. Я думаю только о тебе и нашем будущем. И я очень счастлив.
— Я знаю, Мейсон. Но твой отец тебя интересует. Я упомянула о Софии, а тебя уже понесло. Ты просто настолько к своим обидам привык, что уже не замечаешь их и того, как много ты о них говоришь. А ты не сможешь быть полностью счастливым, пока не распрощаешься с ними. Они будут периодически возвращаться и грызть тебя. Мейсон, поверь, Си Си любит тебя, по-своему, но любит, видел бы ты, как он переживал, когда Марк похитил тебя.
— Нет, Мери, это что угодно, только не любовь. Он лишил меня матери, всегда считал хуже других своих детей, он обвинял меня в убийстве Ченнинга, из-за него я сидел без работы и не мог устроиться… мне продолжать? А хуже всего, что использовал тебя в своих грязных целях. Мери, о каком прощении может идти речь?
— Дорогой, я говорю не о моральных качествах Си Си. Но кому хуже от твоей злости на него? Ему? Нет, Мейсон, тебе и мне тоже, потому что мне тяжело видеть, как ты мучаешься.
Мейсон озадачился. Он бы с радостью забыл все, что сделал ему отец. Ведь злость отнимает у него силы, которые он мог бы потратить с большей пользой для себя. Но как это сделать? Стоит ему о Сисяньке вспомнить и уже не он думает свои мысли, а его мысли думают его. Мейсон всегда носил в себе свой собственный ад.
— До тебя, Мери, в моей жизни все было наперекосяк и виной этому — мой отец.
— А может, твое отношение отцу? Сколько ты времени потратил на войну с ним, а хуже всего — на ненависть к нему? И заметь — в этой войне ты всегда был проигравшим. Мейсон, сколько можно? Может быть, он заслуживает такого отношения, но ты на это тратишь свою жизнь, разве ты этого заслуживаешь?
— Мери, моя жизнь — это ты.
— Вот я тебя и прошу ради меня отпустить свои обиды. Ты ведь уже давно взрослый, а ведешь себя, как маленький. Мейсон, думаешь, мне жилось легко? Сначала у нас была дружная семья, но потом умер отец, а мать вышла замуж за отчима. Тебе надо рассказывать, чем это закончилось? Но мы с Кристи все равно любим свою мать, какой бы она ни была.
— Потому что она вас любит, какой бы она ни была. Как тебе известно, отец много значит для меня, я не хочу его любить, но ничего не могу с этим поделать. Мери, из любви к тебе, я постараюсь сделать то, о чем ты просишь, но обещать ничего не могу…

Сообщение отредактировал Clair: Вторник, 30 января 2018, 05:42:27

Глава 37.
София обняла Мери.
— Мери, мне так жаль, что тебе пришлось все это пережить. Как ты? Как Мейсон?
— Спасибо, хорошо. У вас с Си Си, кажется, тоже все налаживается?
София просияла:
— У нас только одна проблема осталась — Келли. Как только она вернется — мы подумаем о свадьбе. Только никому пока не говори, даже Мейсону, не думаю, что он в восторг придет, наша с Си Си первая свадьба ему не очень понравилась, а он с тех пор только внешне сильно изменился.
Мери засмеялась:
— Думаю, что все-таки изменился — стал большим и сильным.
— Мери, у меня с Мейсоном было много противоречий, ты знаешь, он винит меня в том, что рос без матери, бывало, я очень злилась на него. Но, как он изменился, когда в его жизни появилась ты! У Мейсона впервые в жизни глаза заблестели, и я не могу не радоваться за него, пожалуйста, берегите ваши отношения, такая любовь — большая редкость, честно говоря, я никогда не думала, что Мейсон на нее способен.
— Спасибо, София. Да, Мейсон делает все возможное, чтобы казаться хуже, чем он есть, это его защитная реакция, чтобы, не дай Бог, никто не узнал, кто он на самом деле.
— Но мы-то с тобой хорошо его знаем. Он сложный человек, хотя это и не его вина. Но, несмотря на наши с ним отношения, я желаю ему только хорошего.

— Дженис, ты говорила на суде, что пациентка не сказала Марку, что у нее аллергия на лекарство. Это плохо, потому что ты, будучи его женой, вообще могла отказаться от дачи показаний, а ты выбрала лжесвидетельство, но я не хочу, чтобы тебя за это наказывали, поэтому предлагаю и сейчас говорить, что ты не знала о том, что пациентка сообщала об особенностях своего организма. Я, конечно, уважаю закон, но твое благополучие мне важнее.
— Мейсон, как я раскаиваюсь, что дала такие показания! Но тогда я просто не могла поступить иначе, он был моим мужем и я полагала, что он совершил нелепую ошибку, которая привела к страшный последствиям. А что мне будет, если я скажу, что с самого начала знала, что пациентка говорила об этом лекарстве?
— Сильно не накажут, учтут, что ты была его женой, но все равно не похвалят. Дженис, не надо геройствовать, это ни к чему.
— Какие у нас шансы в этом процессе?
— У нас — все козыри. Медсестра напоминала Марку, что у пациентки аллергия, но он все равно использовал это лекарство, дневник пациентки — важная улика, я думаю, это подействует на присяжных. К тому же, Марк уже осужден по тяжкому преступлению и обвиняется в двух других, а его сосунком-адвокатом только судью смешить.
— Точнее, раздражать, как это было на предыдущем процессе.
— Ты можешь себе представить? Паркер собирается доказать, что это была случайность, а не преднамеренное убийство, он еще тупее, чем я думал.
— У меня сердце разрывается, когда я о бедном вдовце думаю. Мало того, что он потерял любимую жену, ему еще придется придать огласке то, что в ее дневнике написано.
— Зато он испытает удовлетворение после окончания процесса, хоть что-то мы для него можем сделать. Вообще, Дженис, ни о чем не переживай, осудить Марка будет проще, чем рыбу в тазике ловить.

— Ваша честь, уважаемые присяжные, мой подзащитный совершил ошибку, но в ней не было злого умысла и не было его вины, у меня есть очень хорошие характеристики с той больницы, где он работал и я предоставляю их вам, — Паркер передал судье папку с бумагами. — Я не согласен с обвинением, это не было преднамеренным убийством — мой подзащитный — хороший человек, он не способен на такое.

— Уважаемый суд, недавно обвиняемый был признан виновным в изнасиловании, что позволяет мне усомниться в том что он, как говорит мой оппонент, хороший человек, я бы даже сказал, что он плохой человек. У меня есть более весомые доказательства, чем положительные характеристики с места работы — свидетельства медсестры, работавшей с мистером Маккормиком и дневник погибшей. И я намерен доказать, что это было преднамеренное убийство.

— Миссис Джонсон, вы работаете медсестрой в клинике, где работал доктор Маккормик, так?
— Да.
— Что Вы можете рассказать суду по данному делу?
— Перед той роковой операцией я заметила, что мистер Маккормик включил в список используемых лекарств то, на которое у пациентки аллергия, я указала ему на это, но он сказал, что пациентка перепутала его с другим лекарством, — Миссис Джонсон расплакалась. — После смерти пациентки доктор Маккормик сказал, что всему виной запущенная форма ее болезни. А потом против него было выдвинуто обвинение в халатности. Но я и мои сотрудники верили, что это пациентка перепутала, ведь мы все считали мистера Маккормика хорошим врачом. Когда ко мне недавно пришел этот несчастный человек, — она указала на потерпевшего, — и рассказал о дневнике своей жены, я была просто в ужасе, до сих пор в себя прийти не могу, уважаемый суд, пожалуйста, осудите этого человека.
— Спасибо, миссис Джонсон, Вы дали очень важные показания.
— Ваша честь, у меня тоже будут вопросы к свидетелю.
— Задавайте.
— Вы говорите, что мой подзащитный был на хорошем счету среди коллег, так что же Вас заставляет думать, что он преднамеренно использовал это лекарство?
— Я читала дневник погибшей пациентки.
— Я думаю, тут кое-что другое: Вас мучает совесть из-за того, что Вы не рассказали на предыдущем суде, когда моего подзащитного обвиняли в халатности о том, что у Вас был разговор с мистером Маккормиком перед операцией. Ведь Вы могли сами уточнить у пациентки, на что у нее аллергия.
— Это не входило в мои обязанности и я верила мистеру Маккормику. Конечно, сейчас мне не по себе, я все время думаю, что могла бы предотвратить такое несчастье.
— Ваша честь, мой оппонент давит на свидетеля, — вмешался Мейсон, — и заметьте, что это его обычный стиль поведения в суде.
— Мистер Паркер, у вас есть еще вопросы к этому свидетелю? — судья злобно сверкнул на него глазами.
— Нет, Ваша честь.

— Мой муж говорил, что его пациентка ошиблась и неправильно назвала лекарство. Я любила его и мне даже в голову не приходило, что он лжет. Тем более, я не могла предположить, что он домогался своей пациентки. Я свидетельствовала в его пользу, в чем сейчас очень раскаиваюсь.
— Уважаемый суд, я обращаю внимание на то, что ни коллеги, ни жена не предполагали, что мой подзащитный способен на убийство, они даже не подозревали его в халатности. Мне совершено непонятно, почему сейчас все против него и почему обвинение представляет мистер Кепвелл, который не объективен в отношении моего подзащитного.
— Мистер Паркер, — устало сказал судья, — мы на предыдущем процессе слышали, что мистер Кепвелл не объективен, заметьте, что это Вам не помогло. У вас все?
— Да.
— Мистер Кепвелл, у Вас будут вопросы?
Мейсон встал.
— Как вы охарактеризуете своего бывшего мужа?
— В начале нашего брака я не замечала его недостатков, но потом он стал проявлять агрессию, особенно, когда что-то было не так, как он хотел.

— Моей жене предстояла операция, мистер Маккормик говорил, что она несложная и через несколько дней моя жена будет дома. Незадолго до операции я застал жену в очень подавленном состоянии, допытывался, что случилось, но она уверяла, что просто волнуется перед операцией, я ей не поверил, но так и не смог выяснить, что с ней случилось. Перед операцией сам от волнения места не находил, беду предчувствовал, — мужчина заплакал.
— Пожалуйста, успокойтесь и продолжайте.
— Недавно я нашел дневник своей жены, там написано, что обвиняемый предлагал моей жене быть его любовницей… и угрожал, что в случае ее отказа операция может пройти не так гладко, как хотелось бы, а в одной из последних записей говориться о том, что он пришел в ярость от ее отказа и грозил убить.
— Ваша честь, передаю Вам дневник, как вещественное доказательство. Там выделено то, что касается данного дела, — Мейсон передал судье дневник, — Ваша жена хорошо знала, на какие лекарства у нее аллергия?
— Да, и я тоже знал, у нее аллергия именно на то лекарства, которое использовалось во время операции.
— У меня больше нет вопросов к свидетелю, я считаю его показания исчерпывающими и не хочу больше его мучить. Также надеюсь, что мой оппонент проявит к этому свидетелю не свойственную ему тактичность.
— Мистер Кепвелл, не забывайте, что от Вас тоже требуется тактичность, в том числе и по отношению к оппоненту.
— Прошу прощения.
Вышел Паркер.
— Вы настаиваете на том, что мой подзащитный интересовался Вашей женой, как женщиной, что доставляло ей определенный дискомфорт. Но как Вы объясните то, что она не поменяла врача?
— Мне только предполагать остается, возможно, потому что мистер Маккормик хорошо знал ее историю болезни и она считала его хорошим врачом.
— Смею также обратить Ваше внимание на то, что Ваша покойная жена была на 10 лет старше моего подзащитного. Что заставило его обратить на нее внимание, тем более, он был тогда женат на красивой молодой женщине?
— Ваша честь, я протестую, откуда свидетель может знать точные ответы на подобные вопросы?
— Я отвечу — моя жена всегда была очень красивой женщиной, мне случалось ревновать ее, хотя она повода не давала.

— Моя пациентка назвала лекарство, на которое у нее аллергия, но потом она сказала, что ошиблась, я использовал его, это привело к летальному исходу.
Марк и Мейсон с трудом удерживались, чтобы друг другу в глотки не вцепиться.
— Ее муж сказал, что она прекрасно знала, на что у нее аллергия, что же ее заставило назвать другое лекарство?
— Я не знаю, многие пациенты думают, что они знают, на что у них аллергия, но они ошибаются.
— А что Вы можете сказать по поводу дневника Вашей пациентки?
— Все это — неправда, она никогда не интересовала меня как женщина, я любил свою жену.
— Насколько я помню, Ваша бывшая жена обвиняла Вас в агрессивности, странной любовью Вы ее любили.
— Я протестую, отношения моего подзащитного с его женой не имеют отношения к данному процессу.
— Протест принимается.

— Уважаемый суд, доказательства обвинения — косвенные. Миссис Джонсон противоречит сама себе — она говорит, что мистер Маккормик был хорошим врачом, но по непонятной причине верит в его виновность. Тоже самое могу сказать о его бывшей жене. Возможно, она мстит ему за их неудавшийся брак. Вдовец пациентки мистера Маккормика ослеплен горем и готов поверить во что угодно. Дневник погибшей тем более не может быть вещественным доказательством. Откуда мы знаем, что написанное там — правда, а не художественный вымысел? Я призываю присяжных вынести оправдательный вердикт.

— Уважаемый суд, я хочу обратить Ваше внимание на личность обвиняемого — он осужден за изнасилование своей второй жены, спровоцированное ее желанием развестись с ним. Из показаний первой жены мы знаем, что мистер Маккормик был агрессивен. В дневнике погибшей сказано, что он пришел в ярость от ее отказа. Из этого всего можно сделать вывод, что обвиняемый, мягко говоря, не любит, когда женщины ему отказывают. Кроме того, уже было доказано, что в том, что использовалось неправильное лекарство, не было вины пациентки и обвиняемый был лишен лицензии на врачебную деятельность. В отличие от моего оппонента, я считаю показания медсестры и дневник вескими доказательствами, дневники пишут не для того, чтобы их предавали огласке, зачем человеку лгать в дневнике, который он пишет для себя? Даже муж погибшей не знал о его существовании. Господа присяжные, я очень надеюсь, что вы вынесете единственный верный в этом деле вердикт.

После перерыва все, затаив дыхание, ждали вынесения вердикта. Марк поймал на себе полный ненависти взгляд Мери. Потерпевший низко опустил голову.
— Вердикт присяжных — виновен.

Сообщение отредактировал Clair: Вторник, 30 января 2018, 05:43:02

Глава 38.
— Мейсон, Мери дома?
— Да. Ты с ней поговорить хочешь?
— Нет, просто приезжайте оба к отцу.
— София, что случилось? Опять какая-нибудь катастрофа?
— Нет, на этот раз все замечательно — Келли вернулась.
— Мы сейчас будем.

Си Си по такому случаю, конечно, праздник устроил. Они с Софией просто наглядеться на своего «котенка» не могли. Отец на радостях даже забыл в очередной раз напомнить Теду о том, что не одобряет его отношений с Хейли. Вообще, после всего, что произошло с Мейсоном, у Си Си иногда даже возникала мысль оставить Теда и Хейли в покое. Правда, эта мысль у него в голове надолго не задерживалась. Келли, хоть и была счастлива вернуться домой, выглядела очень уставшей. Иден и Мейсону возвращение сестры казалось знаком того, что их жизнь действительно налаживается — Иден в ближайшее время собиралась выйти замуж за Круза, Мейсон — жениться на Мери, но ведь на свадьбе их младшенькая непременно должна присутствовать. Мейсон крепко обнял сестру, она прижалась к его груди.
— Келли, ты уставшей выглядишь, а отец весь этот шум затеял.
— Нет, Мейсон, все нормально, я так рада вас всех видеть, что усталости не замечаю. Вы с Мери тоже какие-то замученные…
— Да нет, у нас все как нельзя лучше.
Келли недоверчиво посмотрела на него:
— Точно все в порядке?
— Точно. Просто последнее время очень тяжелым было. Я потом тебе расскажу.
— О чем?
— Келли, не сейчас, сегодня твой праздник, хорошо? Кстати, а почему ты Ника не позвала?
— Мейсон, давай потом об этом.

Си Си сказал, что они с Софией хотят кое-что объявить. Их дети догадывались о чем, и замерли в нетерпении.
— Мы моей дорогой Софией собираемся пожениться и как можно скорее.
Иден и Келли бросились их целовать, Тедик тоже обрадовался, во-первых — за родителей, во-вторых, у него появилась надежда, сейчас папе будет не до его отношений с Хейли, а маме, возможно, удастся убедить отца, что Хейли — замечательная девушка и лучшей жены Теду не найти. Молодой человек завидовал старшим брату и сестре из-за того, что им не приходится воевать с папой за свою любовь.
— Так не интересно, папуля, я хочу новую мачеху, София уже была.
— Мейсон, мы с Софией сегодня так счастливы, что твоя язвительность не сможет испортить нам настроение, правда, дорогая?
София злобно зыркнула на Мейсона:
— Правда, дорогой.
Мейсон подошел поближе к мачехе:
— София, раз уж на то пошло, у меня просьба к тебе — я хочу еще братика или сестренку, вы с папочкой уж постарайтесь.

На Иден подействовала окружающая обстановка, она взяла за руку своего Круза и тоже объявила о своей с ним предстоящей свадьбе, после чего они получили свою порцию поздравлений и объятий. Мери, не дожидаясь, пока Мейсон выкинет нечто подобное, отвела его в сторону и запретила говорить об их свадьбе.
— Мери, я и не стал бы этого делать, не посоветовавшись с тобой, хотя с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассказать всем, как я счастлив, — он нежно взял ее за плечи. — Дорогая, может, домой пойдем? Мы уже пообщались со всеми, я хочу остаться с тобой наедине.
— Давай еще немного побудем, я хочу поговорить с Софией и твоими сестрами.
— И как ты с ними общий язык находишь? Я своих сестер не всегда понять могу, то они говорят, что любят меня, то ведут себя так, как будто я им вообще чужой.
— Это потому что ты то обнимаешься с сестрами, то говоришь всякие гадости, вот они и не могут определиться.

— Мейсон, вы уже уходите? Подожди, мне надо с тобой поговорить.
— Что случилось, папа?
— Этот идиот Паркер опять мне повестку прислал.
— Чего удивительного в том, что ты проходишь свидетелем по этому делу? Ты присутствовал при взятии Марка с поличным.
— Я это понимаю, но ты не знаешь, чего он хочет, какие вопросы будет задавать?
— Папа, как ты догадываешься, мы с ним не близкие друзья и он не слишком откровенен со мной. Кроме того, судя по тому, как он осуществляет защиту, он сам не знает, что делает и зачем.
— Как же мне все это надоело!
— А ты представь, как нам с Мери это надоело.
— Надеюсь, этот подонок Маккормик до конца жизни из тюрьмы не выйдет.
— Не выйдет, не сомневайся. Папуля, только у меня просьба к тебе, веди себя в суде не так, как в прошлый раз, а как того требуют обстоятельства, чтобы мне не говорили, что я тебя ничему не научил. И еще, когда будешь отвечать на наши с Паркером вопросы, говори «да, сэр» или «нет, сэр».

Сообщение отредактировал Clair: Вторник, 30 января 2018, 05:44:22