Долгое возвращение в Санта-Барбару

Все будет ок))))))) и даже уже скоро.

Глава 24. Жил был художник один.
Санта-Барбара.

Риккардо вернулся в свою квартиру, служившую также мастерской, как и все последние дни, в безрадостном настроении. Всякий раз, отворяя дверь, он надеялся, что Грейси уже ждет его дома, но каждый раз ее там не оказывалось. Это продолжалось уже второй месяц. Так было и сегодня.
Шел четвертый час по полудни. От долго шатания по улицам болели ноги. Риккардо, измученный неизвестностью, одиночеством, бесполезными поисками и не проходящей тоской, опустился, не раздеваясь, на старый продавленный диван. Предстояло доделать давно просроченный заказ, а желания и сил не было вовсе. Художник с раздражением подумал, что не стоило выходить утром из дома. Она помнил, что встал сегодня с ясной головой и почувствовав, впервые за это время, вдохновение, принялся за портрет Джо. Портрет, сделанный по памяти, выходил прекрасно. Рик увлекся работой, несказанно радуясь тому, что боль утраты уходит и дар возвращается к нему. Но часа через три голод напомнил ему о том, что холодильник совсем пуст. А значит, нужно выйти и где-нибудь перекусить.
По обыкновению Риккардо пошел в кафе напротив дома, хозяин коего был ему приятелем. Тот, увидав посетителя, развел руками и покачал головой, сразу сообщая ему таким образом, что о Грейси до сих пор нет вестей. И этот жест тут же напомнил Рику, как он одинок и несчастен. Есть сразу расхотелось. Но Рик позволил уговорить себя выпить кофе и выслушать городские новости, первая и главная из которых не могла не затронуть его, даже в теперешнем замороженном состоянии.
- Ты был на свадьбе у Локриджей? - спросил хозяин, пододвигая ему чашку.
Риккардо отрицательно покачал головой. Его, конечно же, приглашали, но…
- Там была перестрелка, - со значительным видом сказал бармен. – Вроде, кого-то ранили…
- Кого? – Риккардо заметно взволновался, несмотря на собственное несчастье, судьба Лайонела и его близких не могла оставить его равнодушным.
- Точно не знаю, - отвечал собеседник, расстраиваясь о того, что пришлось признать собственную непросвещенность. – У тебя хотел спросить. Кажись, кого-то из Кэпвелов подстрелили…
Риккардо решил узнать обо всем из первых рук. Он быстро допил кофе направился в дом Локриджей.
- Лайонела нет, - сообщила Джина, встретив его с обычной холодной улыбкой. Художник никогда не чувствовал к ней симпатии, и новая миссис Локридж отвечала ему полной взаимностью.
- Но… с ним все в порядке? – уточнил Рик.
- Да что ему сделается?! – Джина махнула рукой, подошла к столику для напитков и знаком предложила гостю выпивку.
- Нет, благодарю Вас, миссис Локридж, - пить с ней Рику не хотелось, но узнать о случившемся он решил твердо, чтоб не получилось, что зря приходил. – Я слышал, на свадьбе была неприятная история?...
- Ну, да! – кивнула хозяйка. – Эта весть сейчас, наверняка в ряду первых сплетен Санта-Барбары! Такая дрянь, испортила весь праздник!
Ее лицо стало злым. Она выпила немного, чтобы «успокоить нервы».
- Я, надеюсь, - продолжал Риккардо, все еще пытаясь узнать у нее главное, – никто из членов Вашей семьи…
- Ах, нет, слава богу! – облегченно вздохнула Джина, отставляя бокал. – Эта дуреха Энди ранила Софию, да и то, кажется, случайно. Знаешь, как говориться, бог не фраер. София когда-то убила сына и тоже «случайно».
- Какое несчастье! - проговорил художник. Он не был знаком с названной дамой и ничего не знал о ее прошлом, но, что свадьба Уоррена была испорчена ранением одной из гостий, он принимал близко к сердцу.
- Несчастье в том, - вновь обозлилась Джина, - что мой муж сейчас сидит у пастели этой стервы, хотя говорят, что СИСИ Кепвэл тоже не выходит из ее палаты! Мало она мне при жизни гадила! Даже умереть не может, не подставив мне подножки!
Она схватила свой бокал и залпом осушила его.
- А как Уоррен и Би Джей? – спросил Рик, немного знавший обоих.
- Все окей! – отвечала равнодушно хозяйка. – Уехали на Гавайи, как и планировали. Жалели, что ты не пришел их поздравить.
- Я работал, - соврал художник, - срочный заказ…
Джина для приличия понимающе кивнула. Возникла пауза. Риккардо не имел ни малейшего представления, о чем еще говорить с этой истеричной женщиной способной ревновать и обливать грязью даже умирающую. Выждав минуту, он заспешил в мастерскую. Джина не была сегодня склонна к светским играм, а потому отпустила его без всяческих расшаркиваний.

Он долго, казалось, бесцельно бродил по городу. Заходил то в один то в другой бар, общался со знакомыми официантами. Риккардо уже не спрашивал у них про Грейси – они сами сказали бы, если б что-то о ней узнали. Но никто ничего не знал.
Риккардо ведь и сам ничего о ней не знал. Он помнил, с каким ужасом и, пожалуй, даже стыдом осознал это в полицейском управлении, куда пришел на второй день после ее исчезновения. Они не стали ее искать, потому что Рик не смог тогда назвать даже ее полного имени, или место жительства ее родителей. Он вообще не имел представления, есть ли у нее родители, родственники, друзья… А ведь он прожил с ней восемь месяцев, ждал, что скоро родится их сын!.. Риккардо Джоули сам себе поразился, поняв это. Открытие потрясло и сломило молодого человека даже больше, чем сама пропажа любимой. Все то время, что он провел с Грейси, они разговаривали практически обо всем, но говорил о своей жизни только он. Риккардо влюбился, хотел жениться на красивой скромной девушке, но сидя напротив полицейского вдруг осознал, что эта девушка так и осталась для него загадочной эльфийской принцессой. Но в обязанности полиции Санта-Барбары розыск эльфийских принцесс не входил... и ему отказали в возбуждении дела.
Рик знал, они начли бы разбирательство, скажи он о деньгах, Но не сообщил полицейским об этом. Молодой человек не верил, не хотел верить, будто 1000 долларов, что были отложены на свадьбу и вещи для их ребенка, могла украсть сама Грейси. Зато он прекрасно понимал, что все вокруг подумают именно так. Именно так подумают и в полиции. Они возбудят дело и станут искать воровку, а не его любимую девушку. Риккардо догадывался, что поступает глупо, но не мог предать свою любовь, обвиняя ее в краже.
Художник с тоской обвел взглядом свое заброшенное жилище. Когда здесь была Грейси, она следила за порядком. Рика всегда забавляла способность этой девушки привносить черты домашнего уюта даже в обстановку дешевого мотеля, если приходилось остановиться в нем. Сам он с детства привыкший к комфорту и роскоши был тем не менее равнодушен к ним. А теперь ему стало душно в захламленной мастерской. До щемящей боли в груди захотелось, чтобы Грейси вошла, подмела пол, собрала, валяющиеся повсюду, наброски в папку, постелила белую скатерть на стол, поставив на нее бумажные тарелки, так словно это серебряные приборы. И тогда в их маленьком, на двоих, королевстве был бы праздничный пир из пиццы с грибами или гамбургеров, а после… Молодой человек не был искушен в любви, и все ожидавшее его в постели с Грейси казалось волшебным сном. Вот он входит, а она такая красивая, нежная, теплая уже ждет его под одеялом.
Риккардо заставил себя остановить видение, а то ему станет совсем уж тяжко и опять захочется напиться. Он просто влюбился, потерял голову и даже сейчас не хотел вспоминать, как часто она была недоступна и холодна с ним. Художник не замечал ее резкие перепады настроения, порой полное равнодушие к сексу, странные вечерние прогулки в одиночестве, списывая все на прихоти беременной женщины. Не замечал, когда они были вместе, не хотел разбираться в этом и теперь. А разобраться стоило – ключ к исчезновению Грейси наверняка был среди этих странностей.
Взгляд молодого художника остановился на почти оконченном портрете Джо. Он в очередной раз вспомнил, как Грейси немного завидовала красоте этой женщины.
- Она действительно так хороша? – спросила однажды девушка. – Или ты ее приукрасил?
- Джо намного красивее в жизни, - не задумываясь, ответил Риккардо, но тут же горько пожалел об этом.
Неожиданно Грейси закатила грандиозную сцену ревности, чуть не изрезав портрет. Пришлось долго ее успокаивать. Истратив весь словарный запас, Рик перешел к языку тела, но в тот вечер девушка долго не сдавалась и, даже перестав сопротивляться, была особенно холодна. Молодому человеку пришлось просто превзойти себя, чтобы любимая, наконец, немного оттаяла и позабыла о портрете неизвестной ей красавицы.
Когда девушка уснула, Риккардо подумал о том, что женская интуиция - страшная вещь. Она способна угадать мысли, тщательно утаиваемые мужчиной. Ему действительно всегда нравилась Джо. С самой первой встречи художник мечтал сблизиться с ней, но мечты так и остались мечтами. Он отчего-то сразу понял, что эта женщина не для него. Дело было не в возрасте или социальном положении. И уж конечно, дело было не в отце. О помолвке отца с Джо он узнал от Карины и был, пожалуй, рад за них, но это не мешало думать о будущей мачехе с некоторой тайной истомой, которой все равно не суждено вылиться в нечто большее. Ее сердце словно бы было кем-то давно занято. И Риккардо сам не понимал, почему он так думает. Особенно ясно молодой человек почувствовал это в тот день, когда отец выгнал его. Тогда молодой художник ни о чем собственно и не помышлял, ведь в его жизни уже появилась Грейси. Гнев отца, пережитый, как когда-то в детстве ужас, забота и близость Джо, аромат ее волос, когда она склонялась над его окровавленным лицом – все это вместе заставило Риккардо в какой-то момент потерять голову. Он решился… да, нет он даже ни на что и не решался. Он просто поцеловал ее… и без всяких слов вдруг понял, почувствовал «не тронь чужого».
А вот отец не понял, не почувствовал… Отец никогда не обращал внимания даже на слова сказанные громко, что ему смутные предчувствия! Да у него и не было их вовсе. Это ты, Риккардо, мистик и слюнтяй! Вокруг каждой барышни, которая тебе симпатична, навыдумываешь невесть чего. На самом деле Джо оказалась обычной женщиной. Вышла же она вчера за отца. Весьма пошлый выбор, надо вам сказать: Фернандо Джоули никогда не страдал от отсутствия женского внимания.
Риккардо вдруг страшно разозлился. Грейси тоже была обычной. Заурядной, не очень красивой, холодной, скованной, лживой воровкой – вот кем она была! Он же, как последний идиот, вознес эту девку почти до небес, верил каждому слову и не разу за 8 месяцев не удосужился даже спросить, кто ее родители, как ее фамилия и откуда девушка родом! Но мало того, он уже второй месяц, сидит и страдает по ней, ничего конкретного не делая ни для розыска беглянки ни для того чтоб забыть ее. Хватит! Завтра он пойдет в полицию и расскажет там все и о ее странном поведении в последние недели и о пропаже денег. Ее нужно найти, хотя бы из-за ребенка. А дальше - видно будет.
Приняв это решение, Риккардо поднялся, сбросил, наконец, куртку, расправил плечи и несколько раз вздохнул полной грудью. Уверенно подойдя к картине, что писал для небольшой частной галереи Лос-Анжелеса, он снял чехол и осмотрел творение, к которому не прикасался полтора месяца. Заказ был давно просрочен, но за него все еще обещали половину первоначально оговоренной цены. Оставалось совсем немного, и художник решил, что закончит работу к утру. Он не стал переодеваться, лишь закатал рукава свитера, взял в руки кисть и палитру и снова зачем-то поглядел на портрет Джо.
- Будь счастлива, - сказал Рик портрету и почему-то мысленно добавил: «Но не с ним твое счастье…». Он повернулся к картине, которую хотел дописать и начисто забыл о Джо, отце, Грейси, с головой погрузившись в работу.
Художник работал упоенно. У него давно не было такого прилива сил и вдохновения. Прошло наверно часа три-четыре, но он не обращал внимания на время, не чувствовал усталости или голода, не слышал телефонного звонка. А телефон надрывался уже с минуту. Наконец включился автоответчик, настроенный когда-то Грейси в расчете на самых терпеливых. Она отчего-то не любила автоответчики. Сама Грейси никогда не оставляла сообщений, потому Риккардо так и не поменял настроек.
- Риккардо! – заорал на всю мастерскую злой и взволнованный голос Карины. – Где ты есть, черт тебя подери!!! Сутки не могу тебя поймать – ты звонки проверяешь, вообще?! Ты слышишь, придурок?! Сними трубку!!! – и тут голос зарыдал: - Отца убииилиии… Приезжааай!
Кисть вывалилась из рук и с глухим стуком упала, разбрызгивая по полу капли алой краски. Рик подскочил к столу, сорвал трубку, чуть не опрокинув аппарат, и, в свою очередь, заорал:
- ЧТО?!!
- Отца убили – четко выговорила на другом конце провода Карина. – Вчера, сразу после свадьбы, – в ее голосе вновь послышались рыдания. - Обстреляли машину, когда он ехал в порт…
- С ним была Джо? – Риккардо с ужасом понял, что ответ очевиден, ехать в свадебный круиз порознь глупо. - Что с ней?

Сообщение отредактировал chernec: Пятница, 25 января 2008, 08:32:21

Весьма ИНТРИГУЮЩЕ!!!!!!!!!!!!!

Надеюсь, что Мэри НЕ ПОСТРАДАЛА!!!!!!!!!!!!!! (ХВАТИТ С НЕЕ УЖЕ ЭТИХ НЕСЧАСТИЙ!!!!!!!!!!!!!!!!!! )

С ОГРОМНЕЙШИМ НЕТЕРПЕНИЕМ Буду Ждать ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Марийка (Вторник, 25 декабря 2007, 02:05:41) писал:

В следующей главе узнаем
И скучающим по Мейсону - ждать осталось недолго!

Сообщение отредактировал chernec: Пятница, 25 января 2008, 22:19:26

По Мэйсону-то я конечно скучаю немного.......... Но..........., в Большей Степени с той точки зрения, чтобы МЭРИ НАКОНЕЦ-ТО СВОЕ СЧАСТЬЕ С НИМ ОБРЕЛА!!!!!!!!!!!!!!

А вот Мэри - Мне ГОРАЗДО БЛИЖЕ!!!!!!!!!!!!!!!!! (Я и вообще-то Женскими Персонажами Всегда Больше Увлекалась............. ) Но Мэри, - ЭТО ВООБЩЕ ЧТО-ТО ЭКСТРАНЕОРДИНАРНОЕ "ЯВЛЕНИЕ" в сфере Сериалов!!!!!!!!!! (Даже Слова Трудно Подобрать!!!!!!!!!!! )

В общем, - Наберусь Терпения и Подожду , чем Сия ИСТОРИЯ ВЕЧНОЙ ЛЮБВИ ЗАВЕРШИТСЯ????????!!!!!!!!!!!!

Хотя, нет........... Наверное я все-таки немного слукавила........... Мэйсон мне тоже ОООООЧЕНЬ НРАВИЛСЯ!!!!!!!!!!!!!! (Но, Опять же, - ТОЛЬКО В ПАРЕ С МЭРИ!!!!!!!!!!!!!!! Потому как, - потом ВООБЩЕ РЕДКОСТНАЯ АХИНЕЯ НАЧАЛА В Санта-Барбаре ТВОРИТЬСЯ!!!!!!!!!!! )

В общем, - в Который уже раз, - ДА ЗДРАВСТВУЕТ ВЕЧНАЯ ЛЮБОВЬ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Глава 25. Надежда умирает последней.
Богота.

Мэри провела в больнице 2 дня. С физической точки зрения она почти не пострадала – одна пуля оцарапала предплечье плюс несколько неглубоких парезов от стекла. Нападенье вызвало у нее шок. Ее напугал не вид крови, но внезапность, с которой здорового, преуспевающего, богатого и могущественного человека, ее мужа, посреди белого дня, на улице города, который был многим ему обязан, лишили жизни.
Когда на место покушения прибыли скорая и полиция, они застали ее в машине. Женщина зажимала рукой, с куском оторванной от платья материи рану на шее уже мертвого мужа – одна из пуль пробила сонную артерию - и глядела в пространство стеклянными глазами. После в теле Фернандо Джоули насчитали 12 ранений, из коих 5 были смертельными.
Полицейские пытались допросить сеньору сразу, но она тряслась, куталась в одеяло и бормотала, что должна остановить кровотечение. В конце концов, врач скорой велел им оставит даму в покое, и они занялись водителем дона Фернандо, который хоть и был тяжело ранен, но показания давать мог.
Уже на другое утро Мэри рассказала, конечно, и полиции и Карине все, что запомнила. Все произошло быстро. Они остановились на светофоре, слева подъехал мотоцикл, а в следующее мгновение раздался треск, стекла почему-то рассыпались и Фернандо, схватившись за шею, повалился вбок – прямо на нее, чем, по сути, ее спас. Затем все сразу стихло и снова зашумело, но уже это были крики людей и гудки автомобилей. Мэри выбралась из под Фернандо, увидела рану на его шее, из которой фонтаном била кровь, разорвала свое платье и зажала кровавый поток. Она даже не заметила собственных ран и потом удивлялась обилию бинтов и пластырей на своем теле.
Фернандо был еще жив. Он смотрел на нее с надеждой и нежностью. Мэри вспомнила, как сама умирала на крыше отеля Кэпвелов. Как Мейсон в те минуты поддерживал ее, давая любовь и тепло. Ей вдруг стало стыдно, что она не может сейчас подарить того же своему мужу.
- Все будет хорошо, - сказала Мэри Фернандо и, нагнувшись, поцеловала его в губы.
В его глазах она прочла благодарность. Во всем произошедшем было что-то очень интимное, и Мэри никогда никому не говорила об этом единственном мгновении, когда они действительно были мужем и женой. Потом глаза его помертвели, Мэри перестала ориентироваться во времени и пространстве и ничего не помнила до того момента, пока не проснулась на утро в госпитале. Рядом был врач, сообщивший ей, что ее жизнь вне всякой опасности, но сеньор Джоули, к сожалению, убит. Она это помнила. Мэри спросила про шофера, с облегчением узнав, что тот выжил и с ним все будет хорошо.
Затем пришли двое из полиции, а за ними сразу Карина. Полицейские спрашивали, слушали, кивали, записывали, обещали найти и разобраться, а Карина молчала и с каменным лицом глядела в окно.
Когда представители закона ушли, девушка бросилась к Мэри и долго рыдала у нее на плече, умоляя простить и не отказываться от «их родства». Мэри утешила ее, сказав, что давно простила. Это была чистая правда, она простила девушку еще тогда в машине, когда отец Карины умирал у нее на руках. Обо всем прочем Мэри еще не успела даже подумать. Но Карина успела – ничего непонимающая Кристи появилась в палате сеньоры Джо Джоули еще до обеда.
Кристи хлопала глазами, показывая сестре чек на 15000 долларов и билет на вечерний рейс до Акапулько. Все это ей вручила Карина прямо в коридоре больницы, ничего при этом не объясняя.
- Значит, мы теперь свободны?! – вскричала Кристи, выслушав то, что Мэри ей рассказала.
- Ты – да, - улыбнулась Мэри.
- А ты? Я думала, ты поедешь со мной?
- Не сейчас, - задумчиво ответила сеньора Джоули. – Так или иначе, а я теперь член этой семьи. Послезавтра похороны моего мужа. И у меня есть некоторые обязанности, которые нельзя просто отбросить. Я непременно приеду к тебе - позже, чтоб познакомиться с племянником – она нежно улыбнулась сестре. - Но мне нужно до этого многое сделать…
- Но эта женщина шантажировала тебя, заставила выйти замуж… И ты считаешь себя им обязанной?!
- Не совсем так, Кристи, - Мэри говорила медленно, словно пытаясь объяснить это не только сестре, и самой себе тоже. – Я сама выбрала этот путь, пытаясь избегнуть другого. Теперь пора все исправить…
- Ты хочешь вернуться в Санта-Барбару?.. – решила, что догадалась Кристи.
- Еще не уверена, что хочу, - устремив взгляд куда-то в сторону, отвечала Мэри. – Но однажды я уже отказалась от этой поездки… и, судя по всему, напрасно. Я имею право знать, что ТОГДА случилось.
- Многие наверняка обрадуются, увидев тебя живой…
- Но не все…- грустно усмехнулась Мэри.
- Имеешь ввиду, Джину Кэпвел? – уточнила Кристи, уже успевшая узнать от сестры эту деталь прошлого.
Мэри кивнула и, помолчав немного, задумчиво произнесла:
- У меня еще не было времени все хорошо обдумать, но это пока единственный человек, о причастности которого к моему похищению точно известно. Я не думаю, что она все сделала одна. Я вообще не могу понять, как она могла оказаться замешанной в это…
- А Мейсон?.. Ты ведь сама говорила когда-то, что у вас с ним из-за нее были проблемы… что узнала о связи Мейсона с…
- Нет, - твердо сказала Мэри. – Я никогда не поверю, что Мейсон мог участвовать...
- Ты не поняла! - Кристи всплеснула руками. – Я лишь хочу сказать, что повод избавиться от тебя у нее был.
Мэри задумалась. Она поднялась с кровати и принялась расхаживать по палате из угла в угол. Повод это далеко не все, думала женщина. Джине, чтобы выкрасть ее, сфабриковав похороны, нужны были средства, возможности, да и уверенность в том, что от этого будет польза для нее – Джины. К тому времени, когда Мэри переехала жить к Мейсону, Джины в его жизни и след простыл, а красть Мэри лишь ради мести, слишком рискованно, да и дорого…
- К тому же, как и почему, - сказала, рассуждая вслух, Мэри, - именно Джина узнала, что я жива, а не мои близкие?
- Мы с мамой уже в Мексике жили… – напомнила Кристи.
- Да, - кивнула Мэри, продолжая мерить шагами палату. – Но был Мейсон и…
Она запнулась на полуслове, резко остановившись. Ну, конечно же! Кому, кроме законного мужа пострадавшей, первому могли сообщить о ее состоянии. Это многое могло объяснить. Марк узнав, что она осталась жива, конечно, докладывать сопернику не побежал бы. Но как ему удалось скрыть? И причем тут все-таки Джина Кэпвел?
- Ты что-то придумала? – спросила Кристи.
- Единственным, кому мое исчезновение под видом смерти могло принести ощутимую пользу, - уверено ответила Мэри, - был Марк.
- Ты думаешь, - удивилась Кристи. – Впрочем, я его совсем не знала. Если он был такой же гад, как мой Лопез…
Кристи устало махнула рукой. А Мэри подумала, что, судя по всему, Марк был хуже (по крайней мере, куда более ненормален и жесток) мужа сестры, который сбежал, бросив ее с больным ребенком на руках. Она сама удивилась тому, как легко, не сомневаясь, вынесла сейчас приговор бывшему мужу. Но Мэри была уверена, что догадка ее верна, и теперь нужно только выяснить все до конца, собрав все доказательства. А для этого нужно было ехать в США. Но сначала она все хорошенько обдумает и закончит все дела в Боготе. Торопиться, как ни жаль - некуда. Марк, похоже, и вправду мертв. Иначе был бы рядом с ней, когда она начала поправляться. А Мейсон…
- Мейсон, наверняка, будет счастлив, - сказала Кристи, словно услыхав последнюю мысль сестры (или она снова произнесла это имя вслух?). – И поможет тебе установить истину. Я ведь говорила тебе про нашу с ним последнюю встречу?
- Да, - Мэри тяжело вздохнула.
Она прекрасно помнила, вызвавший у нее слезы, рассказ сестры о том, как они с матерью опоздали на похороны. Как Кристи встретила Мейсона на могиле сестры, совсем помешанным от горя и виски, и провожала его до дома. А тот рыдал, ничуть не стесняясь девушки, которая никогда не относилась к нему доброжелательно, и рассказывал ей о своей любви и об их с Мэри нерожденном ребенке. Только было это шесть с половиной лет назад…
- Но Мейсон, скорее всего, давно женат, Кристи, – сказала Мэри, стараясь сохранять спокойствие.
- Ты не можешь знать этого наверное…
Мэри снова вздохнула.
- Зато догадываюсь, кто его жена…
Мэри много раз за эти дни припоминала слова Августы, переданные ей Кэт: «Это касалось лично мужа Джулии», и уже самой Кэтрин «он из Кэпвелов». Боже, как не хотелось в это верить! И Мэри все еще продолжала сомневаться и надеяться, понимая в тоже время, как это неразумно – ни СИСИ ни Тэд, на роль мужа Джулии не подходили категорически. Эта мысль мучила ее и была единственной четкой за все то время, что она вновь стала Мэри Дюваль. О прочем подумать было уже просто некогда – Карина и Фернандо были рядом постоянно. Или ЭТО волновало Мэри больше всего? Неужели даже больше тайны ее подставной «смерти»?!
Мэри глубоко задумалась. В повисшей тишине раздался стук в дверь. На пороге палаты возникла Кэт испуганная и радостная одновременно.
- Боже! - вскричала девушка.- Я чуть не свихнулась со страху, когда о покушении передали в новостях! А потом весь вечер не могла ни до кого дозвониться!..
Она кинулась на шею к подруге.
- Я подумала…- Кэтрин Рохос захлюпала носом.
Мэри с благодарностью отвечала на ее крепкие объятия.
- Со мной все в порядке, - сказала она, улыбнувшись грустно. – Но дона Фернандо…
- ДА, - вздохнула Кэт. – Прими мои соболезнования.
Мэри кинула и они немного помолчали. Через минуту Кэтрин огляделась, и с удивлением заметила в палате Кристи. Видимо, чтобы разрядить обстановку, она слегка пожурила подругу:
- Я валерьянку ложками пью, не зная, жива ли ты вообще, а ты тут посетителей принимаешь, вместо того, чтоб позвонить лучшей подруге и успокоить ее?!
Мэри, давно привыкшая к резковатой порой манере подруги, спокойно, но без улыбки ответила:
- Познакомься с моей сестрой, Кэт.

…………………
Они ушли только под вечер, когда приехал Пако, чтоб отвезти «сестру сеньоры» в аэропорт. Мэри усмехнулась про себя, видя, как все вдруг перевернулось, но ничего не сказала по этому поводу. Сейчас важнее было знать, как чувствует себя Карина.
- Она сильная, - ответил Пако, глядя в сторону. – Только сердится очень на брата – до сих пор не дозвонилась…
Мэри кивнула и сообщила охраннику, что ее выписывают завтра утром.
- Карина будет рада, - улыбнулся тот. – И я обязательно сам за Вами заеду.
- «За тобой», - напомнила Мэри. – Я была бы очень огорчена, Пако, если б в наших отношениях что-то изменилось ТЕПЕРЬ.
- Тем не менее, изменилось очень многое, сеньора…
- Мое отношение к тебе осталось прежним, Пако, - с нажимом сказала Мэри. – Даже, после того как ты наставил на меня пистолет. Мне кажется, я имею право ждать от тебя того же? – добавила она, улыбнувшись.
Франциско упорно молчал, уставившись в пол. Он не был готов к этому разговору. Убийство дона Фернандо повлияло на его жизнь, пожалуй, больше, чем на чью-либо еще, но говорить об этом сейчас было не возможно.
Молодая вдова была настойчива.
- Вы вынуждаете меня, сеньор Франциско, - произнесла она твердо, - впредь обращаться к Вам т о л ь к о подобным образом.
Пако сдался. В конце концов, надежда умирает последней. Решение Карины, столь стремительное, может ведь быть еще не окончательным…
Он рассмеялся и сказал:
- Будь по-твоему, Джо. Я заеду за тобой завтра утром.

……………………..

Мэри очень устала за этот день. Гости утомили ее, и вчерашнее потрясение не прошло бесследно. Она решила лечь спать, не о чем не думать и ничего не решать сегодня. Еще предстояли похороны Фернандо. Еще нужно было возобновить работу фонда после отпусков и найти человека, который сможет ее заменить в должности директора, что не так легко сделать – в выборе нельзя ошибиться, и спешка была бы не уместна. И только потом Мэри сможет уехать, чтобы заняться личными проблемами, если сочтет это необходимым для себя.
Однако, засыпая, она снова думала о том, что тот самый важный вопрос, так и остался без ответа. Кэтрин не смогла ни подтвердить ни опровергнуть ее догадку. Она просто не знала имени мужа младшей своей тетки. И глупая надежда продолжала жить в сердце Мэри Дюваль.

Утром Мэри ждал приятный сюрприз – Пако приехал за ней вместе с Риккардо, прилетевшим в ночь. Женщина была очень рада вновь увидеть молодого художника в Боготе. Они всю дорогу вспоминали Фернандо и даже искренне всплакнули вместе о его внезапной и страшной кончине.

Глава 26. Судья Кэпвел.
Санта-Барбара.

Мейсон обедал в Ориент-Экспресс в гордом одиночестве. Он уже жалел, что пришел сюда. Спокойно поесть здесь было невозможно – слишком много знакомых и от телефонных звонков окружного прокурора или наглых адвокатов не скроешься – его честь был всем нужен. А ему остро вдруг захотелось побыть одному, не думая о работе.
График судьи Кэпвела был расписан на недели вперед. Его уважали, считали очень компетентным – особенно в гражданских делах. С ним советовались, к его мнению прислушивались, как к наиболее объективному. Но Мейсон не получал удовлетворения от работы, скучая по тому времени, когда был просто адвокатом. Он понял это уже давно и сразу попытался запретить себе думать подобным образом. Эти мысли ставили под сомнение смысл всего, что он делал, добиваясь своего положения. Если начать размышлять об этом, то следовало задать себе вопрос: «для чего?». А отвечать на этот вопрос Мейсон не желал ни вслух ни про себя. Но Ответ был слишком очевиден – Мейсон Кэпвел всю жизнь боролся, чтобы доказать всем вокруг, прежде всего отцу, что он лучше, умнее и профессиональнее прочих, что он может добиться всего и со всем успешно справиться. Добился. Доказал. Справился. Теперь он успешный, уважаемый, семейный человек, судья. Так чем же Вы недовольны, Ваша честь?
С кем Вы всю жизнь сражались? Со своими призраками? С близкими и родными людьми? С братом за место любимца семьи. С отцом и сестрой за главенство на фирме и в доме. Даже с женой за право носить Вашу мантию. К чему это привело: брат в могиле, сестра пропала, отец практически раздавлен близкой кончиной любимой женщины, а жена общается с Вами только формально. Ваши победы никому не нужны, даже Вам…
От этих размышлений Мейсону хотелось выпить, но была только середина дня. Впереди еще слушанья по делу о разводе и несколько консультаций. И только потом можно будет свалиться в какой-нибудь тихий бар, просидеть там пол вечера, чтобы, вернувшись домой в девятом часу, снова видеть осуждение в глазах Джулии. Если жена вообще посмотрит в его сторону. Она не смотрит с тех пор, как узнала, что ее беременность ложная. Конечно, что он за муж, если не может дать ей ребенка! Мейсон накручивал себя этими мыслями каждый день, ожидая, что платина прорвется, они смогут обсудить все, как делали прежде, но Джулия упорно молчала, не желая замечать проблемы. И в конце концов, ему тоже стало плевать. Не хочешь говорить – не надо! Пусть он бесплоден, но он не импотент и в Санта-Барбаре найдется не мало женщин готовых его утешить. Нет, он не допустит развода, но и скулить под дверью ее спальни не станет.
Джулии не до него. Все свое внимание она переключила на Честера, но малыш еще не был их ребенком. Мейсон же относился к Честеру холодно. Это было еще одной причиной их молчаливого отчуждения. Он не доверял Грейси и не верил в искренность и окончательность ее решения отдать им новорожденного. Мейсон решил не привязываться к мальчику, по крайней мере, до тех пор, пока не подписаны все бумаги, пока не станет его полноправным отцом. Жена не понимала этого. Она считала, что его отношение вызвано эгоизмом и ревностью. Вот уж бред! Джулия прикипела к этому ребенку, как к своему с первых минут его жизни, не желая замечать опасности, исходившей от его родной матери. Но эта опасность была очевидна для Мейсона. Грейси до сих пор официально не отказалась от ребенка, убедив Джулию составить сложный документ, по которому она передаст Честера прямо в их семью. Мейсону эта идея совсем не нравилась, от нее за версту несло шантажом, но жена его не послушала, почему уверенная в благородстве, подобранной на улице девчонки. Поначалу они много спорили о Грейси и ее ребенке, но, не смотря на все доводы мужа, Джулия приняла решение усыновить малыша, которого назвала Честером. Мейсон смирился, решил, что это к лучшему, но процедура усыновления странным образом затянулась. Джулия всем занималась сама, не желая его вмешательства. А после того, как врач сообщил ей, что она не беременна, она вообще помешалась на ребенке Грейси, перестав обсуждать с Мейсоном, как продвигается дело.
- Ты должен будешь лишь подписать бумаги, - как-то сказала она.
«Я-то подпишу, - думал Мейсон, - а вот подпишет ли Грейси – неизвестно. И сколько она попросит за свою подпись, остается только догадываться». Мейсон считал, что Грейси все спланировала нарочно, чтобы они привязались к малышу, сами дали ему имя, и потом, когда она назовет цену, уже не смогли бы отказаться. Но Джулия не слушала его, считая параноиком. Она и Саманта попались на удочку. А у Мейсона не было прямых доказательств, одни подозрения. Он мог, конечно, просто отказаться от усыновления, и он бы это сделал, если бы не дочь. Саманта, как и ее мать души не чаяла в младенце, называла его братиком, трясла над ним погремушками и даже с Грейси была необыкновенно мила и ласкова, будто та подарила ей куклу в красивой одежде на рождество. И если с Джулией Мейсон еще мог спорить, то даже попытаться объяснить что-то дочери у него не поворачивался язык. Оставалась лишь молчаливая ярость от того, что его семья попалась в сети к малолетней мошеннице.
Мейсон решил не сдаваться. Он навел справки в полиции и нанял смышленого сыщика, чтоб тот узнал все, что возможно о личности Грейси и ее прошлом. Выяснилось, что неприятностей с полицией Санта-Барбары девушка не имела. Это несколько успокаивало. Мейсон рад был бы узнать, что ошибся в ней и предчувствия его подвели. Вот только он потому и был хорошим судьей, что редко ошибался в людях. Детектив звонил ему недавно из Лос-Анжелеса. Он сказал, что кое-что уже обнаружил и что представит полный отчет в понедельник. Как бы не повели себя Саманта и Джулия, Мейсон твердо решил, что не подпишет документа об усыновлении, пока не изучит этот отчет под микроскопом. После звонка этого человека и принятого решения Мейсон немного повеселел. Он уверился, что поступил правильно. Теперь, когда у него будут факты, он заставит Грейси отдать ребенка, не выдвигая непредвиденных условий. А Джулия пусть думает, что хочет. Он не станет ничего ей объяснять и доказывать больше.
Напротив столика снова материализовался официант с трубкой радиотелефона в руке. Мейсон тяжело вздохнул – всем нужен судья Кэпвел, даже во время обеда. Он скорчил недовольную гримасу.
- Ваш отец, сэр, - пояснил бой, протягивая аппарат.
Мейсон поспешно схватил его.
- Отец? – взволновано спросил он. – Что-то случилось?! С Софией?
Последнее время Мейсон почти не видел СИСИ. Тот все время проводил, в больнице, у пастели раненой жены. Мейсон каждый день справлялся о состоянии Софии у Тэда или у Келли, но сам был у нее лишь однажды. Он очень переживал за отца, но продолжал скрывать свои чувства от других, не особенно надеясь, что будет правильно понят.
- С Софией все по-прежнему, - услышал он усталый голос СИСИ. – Мейсон, нам нужно увидеться… когда ты свободен?
- Я приеду в больницу прямо сейчас! – не задумываясь, ответил Мейсон.
- Не нужно в больницу… - в голосе отца послышалась признательность. – Увидимся в офисе.

Сообщение отредактировал chernec: Пятница, 01 февраля 2008, 00:22:34

Chernec, как я люблю, кгда Вы про Мейсона пишите! Я вообще люблю, когда Вы пишите, но про Мейсона особенно!
Ближе к развязке все интересней и интересней становится!

Clair благодарю!
это очень важная похвала - описать Мейсона самая сложнапя задача для меня, так чтобы это действительно был МЕЙСОН.