Глава 22
Мейсон открыл дверь ключом, который ему дала Карен во время уикенда. Карен в это время обычно не бывало дома, а он хотел сделать ей романтический сюрприз, чтобы подготовить почву для объяснения. В тот вечер, когда выяснялось, что он не Санни Спрокет, она отказалась его слушать. Сюрприз ждал его. Карен стояла посреди комнаты в объятиях Грега, он целовал ее.
У Мейсон поплыло перед глазами, обшарпанная комната и Карен с Грегом исчезли, он смотрел на них, а перед глазами были Мери и Марк. Время для него остановилось, он стоял, замерев, с ошалелыми глазами, остальные участники сцены тоже замерли. Карен отскочила от Грега, она покраснела и смутилась до слез, разозлилась на бесцеремонность Мейсона и уже хотела высказать, что о нем думает, но, увидев его лицо, передумала. Грег хмуро смотрел на соперника, грубо прервавшего их тет-а-тет. Если бы Мейсон возмущался, злился, упрекал, как во время их последней встречи, когда всплыла правда о Мейсоне-Санни, то Грег знал бы как себя вести, ему было что сказать Мейсону и лучше, чтобы эти слова Карен услышала в пылу ссоры. Грег понимал, что наушничество на Мейсона она, даже сейчас, когда обижена на него, все равно вряд ли оценит. Но Мейсон просто странно смотрел и молчал.
Картинки калейдоскопом мелькали перед глазами Мейсона, сменяя друг друга в безумном танце. Вот они обнимаются у него на глазах в холле Кепвеллов… свадьба в больнице, Мери склоняется к своему, теперь мужу… открыто на правах супруга Марк целует ее ресторане… последнее объяснение на крыше и смерть Мери. Мейсон прислонился к двери, чувствуя слабость в ногах. Грег нисколько не напоминал Марка, но внешне сходство Мейсона волновало сейчас меньше всего. Секунды проходили, а он все не мог придти в себя.
Плач ребенка привел Мейсона в себя. Ребенка в той, прошлой жизни, не было. Карен сразу забыв о любовных переживаниях, подошла к малышу, взяла его на руки и только тогда повернулась к Мейсону:
- Я же сказала, что видеть тебя не хочу! Кто тебе дал право входить вот так…
Звук ее голоса окончательно привел Мейсона в чувство. Все встало на свои места. Это не Мери, а Карен. Растравленная боль не утихла, но наваждение ушло. Мейсон не хотел, был не в состоянии выяснять отношения. Он молча положил мешавший и ставший внезапно лишним букет на стол и вышел.
- Санни… Мейсон, не уходи, дай объяснить… - слова уткнулись в закрытую дверь. Карен отошла от двери, и с тоской посмотрела на горе-вздыхателя.
- Зачем ты, зачем… - последнее слово потонуло во всхлипе. Карен стояла, прижимая к себе ребенка.
- Карен, прости, я не сдержался, но я … я люблю тебя. Я не знаю, как еще дать понять это тебе. Я тоже не ожидал, что Кепвелл именно этот момент выберет для визита, но я не жалею. – Грег прямо смотрел на девушку, она растерялась.
- Пожалуйста, тише, я попробую уложить Кевина. – Малыш давно уснул, но она все не решалась положить его в кроватку, прикрываясь им как щитом от Грега. Она надеялась, что он уйдет, но ее верный друг терпеливо ждал. Карен подумала, что раньше ей нравилась его упертость, но сейчас она ее раздражала. Вообще многое в Греге стало ее раздражать в последнее время. Карен давно подозревала, что Грегу стало мало быть просто другом, и понимала, что такое объяснение предстоит ей вскоре, слишком уж страстными стали поцелуи при встрече и прощаниях, слишком часто разговоры сводились к личным темам, но так хотелось оттянуть этот разговор. Но после разоблачения Мейсона, Грег стал более напористым. Его визиты участились, а любые темы так или иначе возвращались к Мейсону и его обману. От Грега Карен узнала многое о бурном прошлом и настоящем своего любимого, в котором была невеста и их общий ребенок. И все же она была готова поверить, простить своего Санни, как она его называла по привычке. Она все еще сердилась на Мейсона на его обман, но приди он в другое время, и они помирились бы. Чем больше она думала о нем, чем больше дней проходило без него, тем менее значительным казалось ей его вранье. Она была готова сама сделать первый шаг к примирению… И вот Грегу именно сегодня понадобилось приставать к ней со своими признаниями и поцелуями. Это страстное объятие оказалось для нее столь же неожиданным, как и для вошедшего Мейсона.
Карен опять чуть не расплакалась, когда в памяти всплыло несчастное лицо Мейсона - отстраненное, искаженное от неведомого ей страдания - оно пугало. Такое выражение у него появлялось неожиданно, в самые неподходящие моменты. Она вспомнила их последнее свидание… Они шли по пляжу, прибой лизал их ноги, солнце освещало берег последними ласковыми лучами. Он обнял ее, и Карен слегка отстранившись, сказала то, что давно занимало ее мысли, но все никак не говорилось.
- Подожди я… Я хочу кое-что сказать… - Она смешалась, подбирая слова, он ободряюще улыбнулся и прищурился – солнце било ему в глаза.
- Я люблю тебя, люблю уже давно и … - продолжение застряло у нее в горле, она могла ждать любой реакции, но только не этого страдальческого лица. Он с силой сжал ее плечи, лицо исказилось, как от боли, он всматривался в ее лицо.. Так продолжалось пару секунд, но Карен запомнила этот странный взгляд. Потом хватка ослабла, его руки опять стали нежными. Он ласково обнял ее и легко поцеловал затылок, прижав ее лицо к своему плечу.
- Я тоже люблю тебя, - глухо прошептал он. – Люблю…
Карен никогда не отличалась особой наблюдательностью и любопытством, особо не разбиралась в людях и их психологии, но любовь сделала ее наблюдательной в отношении одного человека, того, кто к ней похоже был равнодушен. Она не поверила его признанию. Она искала причины его холодности и странного поведения в себе.
Она опустила Кевина в кроватку: больше оттягивать разговор с Грегом было некуда. Стоило ей присесть на диван, как он опустился рядом, взял ее руки в свои ладони. Обычно его манера держать себя, разговор с ним действовал на нее умиротворяюще, от него исходило удивительное спокойствие, но сегодня хотелось остаться одной, его прикосновения раздражали ее. Она потихоньку высвободила кисти рук и сложила их в замок на груди.
- Грег, не надо, я не могу. – Она опустилась на диван. – Ты много сделал для меня. Но разве тебе нужна любовь из чувства благодарности? – она присела на диван.
Он опустился перед ней на колени и заглянул в глаза. Она отвела глаза, хотелось, чтобы этот разговор по кругу побыстрей закончился и он, наконец, ушел.
- Черт, Карен. – взорвался он, посмотри вокруг, хватит витать в облаках. Он использовал тебя, уж не знаю, зачем ты ему понадобилась.
- Не очень-то лестно такое слышать. – заметила она.
- Я не то хотел сказать. Но я люблю тебя, люблю давно, а он…
- Грег, не надо… - умоляюще посмотрела на него девушка. Она не хотела слышать очередную порцию разоблачений о Мейсоне. – Давай, перестанем говорить о Мейсоне и его лжи. Мне это неприятно.
- Ну, что ты, милая, я и не думал расстраивать тебя. Я и не думал наговаривать на него. – Грег успокоительно погладил ее по руке. - И о моих чувствах я тоже слова больше не скажу…
Карен подняла на него печальные глаза: - Не обижайся, я…
- Нет, нет, я все понимаю. Я подожду, когда ты будешь готова продолжить этот разговор. Я всего лишь хотел рассказать тебе об одной женщине. – ухмыльнулся Грег. - Она умерла, давно умерла, но эта история покажется тебе очень интересной! Уверяю тебя! – Карен непонимающе посмотрела на него и приготовилась слушать.
*****
Мейсон сидел в машине и не мог сдвинуться с места. Странные мысли вызвала у негоувиденная сцена. Ревности не было, только апатия. Его тянуло к этой женщине как магнитом, он понимал болезненность своего чувства, но снова и снова возвращался сюда. Мейсон в последнее время даже стал находить отличия между Карен и Мери, иногда забывая о потрясающем сходстве. Чем больше он узнавал Карен, тем больше ему казалось, что воспоминания сыграли с ним еще одну шутку, как и в случае с Тори, и он просто принял желаемое за действительное, а девушки не так уж и похожи. И Карен волнует его сама по себе, становится все более желанной и дорогой.
Но временами, как сегодня, наваждение возвращалось, оно накатывало как девятый вал, накрывая его разум, реальную жизнь, и он погружался в прошлое, вяз и тонул в нем, но выбираться обратно не хотелось. Он сходил с ума, но это было такое счастливое безумие, что хотелось продлить его подольше. А когда реальность вступала в свои права, было страшно и больно.
Сегодня было не так… смесь страха, боли, безысходности – всего, что третий год мешало ему свободно дышать, беззаботно смеяться, все вернулось с удвоенной-утроенной силой. Все эти годы, что прошли со смерти Мери, он не только день за днем переживал ее утрату, но и винил себя в ее смерти. Это в первые дни он бегал по городу с пистолетом, пытаясь свалить вину на весь свет, а потом пришло осознание, что никто не виноват больше, чем он сам. Если бы он сразу рассказал ей о Джине… если бы не было романа с ней, чтобы отмстить отцу… если бы он не пустил Мери на крышу… если бы он помешал ее браку с Марком… если бы он не пустил ее одну поговорить с ним в домик для гостей… если бы он не затеял этот суд… И сколько еще этих бесконечных «если», каждое из которых могло хотя бы сохранить ей жизнь.
Он потер виски, отгоняя тяжелые мысли.
Вдруг он понял, что мешало ему как заноза, что смутило его во время разговора последнего свидания с Карен. Странно, что вспомнилось это только сейчас. Она уверяла, что никогда не была раньше в Калифорнии, но если верить отчету детектива, она почти всю жизнь провела здесь, в маленьком городке в двухстах километрах от Санта-Барбары. Мейсон удивился и сам себе, он привык читать между строк, подмечая любые несоответствия, но Карен затмила его разум, он не хотел разочаровываться в ней, и поэтому старательно не замечал несоответствия в ее поведении, не замечал лжи. Но зачем было врать? Любопытство взяло верх над апатией. Мейсон решил съездить по адресу, указанному в отчете детектива.