Маленького Ришара Кёра привезли в операционную, когда Мейсон был уже полностью готов. Мальчик посмотрел на тело, распростертое на соседнем, столе и серьезно спросил у врача в маске:
- А Мейсон тоже заболел?
- Нет, - ласково ответил доктор. – Мистер Кэпвелл помогает нам вылечить тебя.
Тогда Ришар обернулся к Мейсону и улыбнулся приветливо и лучисто, как при первой встрече. Эта улыбка – единственное, о чем помнил Мейсон, погружаясь в наркотический сон.
Мэри стояла на галерее, куда пускали в обычных клиниках чаще всего студентов-медиков, чтобы те могли наблюдать за работой старших коллег. Она, не отрываясь, следила за операцией, переводя взгляд с одного дорогого ей лица на другое. Оба лица были бледны, оба с трубкой во рту. За обоих сейчас болело сердце. Оттого она была здесь, а не пошла в часовню. На галерее над операционной тоже можно молиться. Молиться и плакать. Здесь никто не станет ей мешать. Питер занят вновь возникшими проблемами. Врачи не сомневаются в успехе операции. Она, как медик, в общем, тоже понимает – все должно быть хорошо.
Но сердце матери и сердце влюбленной женщины рвется на части при виде того, что твориться там внизу. Сейчас это сердце больше не помнит другой боли, от которой оно, казалось, забывало биться. Боли, которая мучила Мэри до вчерашнего дня, пока она не смогла простить. Простить несколько страшных минут, когда она сидела в машине, вцепившись в руль мертвой хваткой, и сотрясалась от беззвучных рыданий. Она закрывала глаза, но даже сквозь опущенные веки видела улыбающегося жениха и его невесту – голливудскую знаменитость, выходящими из здания суда. Конечно, он думал, что я умерла, но как же скоро он утешился!
Потом она вернулась мотель и у нее начались роды. Как нашел ее в тот день Питер одному богу известно. Он влетел в номер с явным намерением всыпать непослушной подопечной по первое число, но увидев ее состояние, только проворчал что-то невнятное, сгреб женщину в охапку и отвез в больницу, чем спас новорожденного. А новорожденный, которого она в благодарность назвала в честь отца Питера, спас Мэри от отчаяния и боли. О Мейсоне она решила забыть. Но забыть и простить разные вещи.
Прощение было нужно, но вопреки расхожему мнению облегчения не принесло. Стало ясно, что Питер прав, что нужно было рассказать все Мейсону. А теперь вот поздно. Они не успеют даже поговорить, потому что когда Мейсон придет в себя, им с Ричардом уже нужно быть далеко и снова прятаться, снова менять имя.