Все наши дети. - Санта-Барбара: законченные фанфики - стр. 8

да, действительно чудесная ночь...
мне очень понравилось вот здесь:

Просмотр сообщения Цитата

-Мейсон, Майкл уснул, - прошептала Мэри, и он открыл глаза. – Нужно положить малыша в кроватку. Только он раздет.
-Если мы начнем его одевать, он проснется, – Мейсон смотрел на неё умоляющим взглядом.
-А в кроватке он раскроется и замерзнет.
Мейсон поднялся с постели, принёс плоскую подушечку сына и раздвинул их с Мэри подушки, освобождая необходимое место.

Вот это папа! Без лишних слов, сам понял что нужно сделать!
Если даже это сон, то очень хочется, чтобы явь была еще прекраснее :love:

Мэри прикрыла за собой дверь, сняла с плеча сумочку и пристроила её на полке. Что ж, добро пожаловать в домик для гостей, где никто не встречает и не ждёт…
Разговор с СиСи выбил девушку из колеи. А впрочем, когда она в последний раз чувствовала себя действительно комфортно?
Мэри скинула туфли, сделала несколько шагов и присела на диван, опустив голову на сцепленные пальцы. Память вернула её в тот день, когда они собирались с Мейсоном на яхту. Она спешила к нему в комнату с его, несомненно его, цветами. Боже, как она была счастлива! Такой беззаботно влюблённой она не будет больше никогда…
Хватит. Мэри помотала головой. Хватит думать о том, кто обманул её: подарил уверенность и счастье, а затем причинил безумную боль.
Девушка поднялась и прошлась по гостиной, остро ощущая одиночество и неустроенность.
Что она здесь делает? В этом доме, где ничто ей не принадлежит. Она поселилась в домике для гостей, потому что ей негде было жить, к тому же она не хотела расстраивать своего недавнего пациента, предлагающего ключи от пустующего жилища, и вообще, на тот момент это было удобно. Мейсон обидел её, но, в конце концов, не всё в этом мире крутилось вокруг него. Существовали и другие люди, была она, её потребности и желания. Мэри сделала свой выбор и не покинула кепвелловских владений. Члены влиятельной семьи были приветливы и милы, однако всё чаще она чувствовала себя чужой, несмотря на то что очень привязалась к СиСи и любила его детей. Некоторых даже слишком сильно. Мэри вздохнула. Ну почему, почему все её мысли рано или поздно сводятся к Мейсону?
В последнее время она часто думала о случившемся в стенах фамильного особняка: как вышло, что старший ребенок могущественного СиСи Кепвелла отлучен от родного дома, и переменит ли когда-нибудь магнат своё немилосердное решение. Мэри не забыла откровенно порочные поступки Мейсона, но помнила также его искреннее признание в том, что он любит СиСи, и ту страшную ночь, когда под её руководством он боролся за жизнь своего отца. Она видела в глазах любимого страх и отчаяние, а позже читала в них облегчение и благодарность за спасение родителя.
Никто и никогда не давал ей права вмешиваться в отношения сына и отца, однако безмолвствовать в стороне она не могла. Даже после того, как Мейсон разбил ей сердце. Все попытки примирить двух одержимых ненавистью и презрением мужчин оказались тщетными. СиСи оставался непреклонным, вычеркнув непутёвого первенца из собственной жизни. Похоже, навсегда. Была ли она способна изменить хоть что-то в этих непростых отношениях, складывающихся годами? В любом случае, Мэри старалась, стремилась помочь, ведь она знала настоящего, незнакомого другим людям Мейсона: чуткого, заботливого, ранимого, одинокого, как она сама, отчаянно нуждающегося в понимании и тепле. Она переживала, что Мейсон и СиСи не пытаются стать по-настоящему близкими людьми, продолжают таить взаимную любовь в наглухо закрытых сердцах, не прекращая причинять друг другу боль. СиСи называл её дочкой, в то время как не хотел ничего слышать о родном сыне. Иногда ей казалось, что она заняла в его сердце место Мейсона. Думать об этом было невыносимо. Ей представилась возможность удостовериться и сделать неутешительные выводы: СиСи Кепвелл любил своих детей неодинаково и небезоглядно. Совершивший череду проступков Мейсон попал в изгнание. Объявивший немилость отец снимал с себя ответственность за то, что его первенец стал именно таким.
«Когда у тебя будут свои дети…»
Мэри вновь села на диван. Конечно, у них с Марком рождались бы дети. У них был бы свой дом, своя семья. Она нашла бы в малышах спасение. Наверное, она не смогла бы полюбить Марка больше, чем любила Мейсона. Даже испытать к бывшему другу такие же по глубине чувства казалось просто нереальным. А честно ли это было по отношению к их будущим детям? Она собиралась жить, компенсируя отсутствие любви к мужу преданностью и заботой, надеясь, что со временем всё изменится к лучшему. Но это было совсем не то, о чем она мечтала. Дети должны рождаться в любви. И сейчас она признавалась самой себе, что любила и любит только Мейсона и хотела бы носить его малыша. Растить, воспитывать и видеть Мейсона рядом с собой и ребёнком. Она улыбнулась, представив трогательную семейную картину…
Что давало ей право думать, что такое счастье возможно, кроме собственных желаний и предположений? Хотел ли Мейсон серьёзных отношений, детей, а тем более детей от неё? Марк планировал заботиться не только о себе, собирался обзавестись потомством, ведь он сделал ей предложение. Марк… Он был другом детства, которое давно закончилось. Впрочем, и юность тоже. Сколько же ошибок наделала она за недолгий период жизни вне стен монастыря…
Мэри почувствовала: от нескончаемого потока мыслей ей становится дурно. Она направилась в ванную, где освежила лицо, затем прошла на кухню за стаканом прохладного сока.
Ей хотелось видеть Мейсона. В который раз она задумалась о том, куда подевалась большая, дорогая сердцу их совместная фотография.
Она оставила фотокарточку на столе в день своего рождения, перед тем как пойти развлекаться, и с тех пор больше не видела. Занятая уборкой за нашкодившей лошадью, девушка не сразу заметила пропажу и спохватилась лишь поздно вечером, готовясь ко сну. Тогда она решила, что фотографию прибрал ревнующий друг, и легла спать, так и не пожелав своему милому врагу спокойной ночи.
Утром на свежую голову она испытала неловкость и поругала себя за досадную оплошность, ведь несколько дней кряду она убеждала молодого доктора в том, что между ней и Мейсоном все кончено. Именно поэтому она не решилась спросить, куда Марк положил фото, терпеливо обыскивая каждый уголок домика для гостей. Поиски не увенчались успехом, а позже стало не до этого.
Мэри хотела вернуть памятный снимок: она любила эту фотографию и прижимала к сердцу даже тогда, когда ей казалось, что она отпускает изображенного на ней мужчину на все четыре стороны. Пару раз возникало странное предположение: а не забрал ли снимок Мейсон? Зачем – ответа она не знала.
Она действительно устала и чувствовала - пришла пора принять кардинальное решение.
Наверное, правильным будет покинуть этот дом, а возможно, и город. В любой точке земного шара сдаётся жилье, а людям всегда нужна медицинская помощь.
Судьба свела Мэри с Кепвеллами, но, видимо, она зря задержалась в их гостеприимном доме, напрасно доверилась и впустила членов семьи в своё сердце.
Жизнь учила: бесполезно открывать новую страницу, оставляя за спиной нерешенные проблемы. Потеряв близкого друга, прочувствовав горечь утраты, она не хотела совершить очередную, может статься, непоправимую ошибку. Мейсон был единственным человеком, который всегда понимал её без слов, но это не значило, что она могла уйти из его жизни не попрощавшись.
Как сложно действовать здесь и сейчас, а ведь какой-то час назад она была полна решимости.
Мэри достала салфетку, исписанную волевым почерком СиСи, и набрала телефонный номер. В ответ зазвучали длинные гудки. Мейсона не было дома. Она с облегчением опустила трубку на рычаг, но эта секундная слабость уже ничего не меняла: Мэри знала, что должна пережить предстоящий непростой разговор.