Самый родной и любимый (Мейсон и, конечно, Мэри, а также СиСи, София, Идэн, Круз, и некоторые новые лица...)

- Папа, как Тед? Что говорят врачи?
- СиСи, что с ним?!
- Как это произошло?!
- Да, что вообще произошло?!
Встревоженные Идэн, Круз, Келли, Джеффри и София наперебой атаковали вопросами СиСи, который с мрачным видом стоял у подоконника больничного коридора и смотрел на дверь, куда полчаса назад парамедики поспешно вкатили носилки с его младшим сыном.
- СиСи! Да ответь же ты наконец!, - рассерженно взяла его за локоть София.
- Папа! Мы имеем право знать! – в голосе Иден послышались требовательные нотки.
- Папа! – Келли, прижавшись к Джеффри, наоборот, выглядела одновременно испуганной и обиженной.
- Почему у тебя кровь на рукаве?... СиСи! Что с Тедом?!
София, вцепившись в манжет рубашки мужа, заметно побледнела.
- Папа! – практически одновременно воскликнули Иден и Келли.
- Тед и Мейсон подрались..., - выдавил из себя, наконец, вышедший из оцепенения СиСи.
- Тед и Мейсон?! – Иден с Крузом понимающе переглянулись. – И что с Тедом? И где Мейсон?
- Я не знаю и знать не хочу, где сейчас этот мерзавец!
- Да, что произошло, СиСи?!
Кепвэлл с досадой поморщился.
- Я и сам точно не знаю!... Когда я зашел домой, они дрались на лестнице... Роза их пыталась разнять... Тед лежал на полу, а Мейсон... Он тряс его за шиворот... Лицо Теда было в крови, и он задыхался... Черт возьми, я... Я откинул Мейсона в сторону... Спустил его с лестницы... Я не знаю, не помню, что я сделал с ним... Я бы, наверное, убил его, если бы Тед вдруг не стал хрипеть… У Теда начались судороги... Черт возьми, я не знаю... Как он мог?!...
- Папа, так что с Тедом? Ты хочешь сказать, что это Мейсон... поранил его? – ахнула Келли.
- Успокойся, дорогой. Все будет хорошо...
София прильнула к груди СиСи, который остановившимся взглядом смотрел сквозь лица своих родных. Перед глазами у него проплывала сцена его давнишней драки с Грантом из-за Памелы. Только сейчас он понял, что тогда чувствовал их отец...
Наконец, спустя , казалось, целую вечность, дверь реанимационной открылась и показался врач.
- Здравствуйте. Меня зовут доктор Ридли. Вы родственники Теда Кепвэлла?
- Что с моим мальчиком?! – ринулся вперед СиСи.
Доктор Ридли понимающе улыбнулся.
- С вашим сыном все будет хорошо.
- Что с ним? Какие у него повреждения? Он серьезно пострадал?!
- Повреждения?... Нет у него никаких повреждений... У мистера Кепвэлла сильное отравление. Но уже все позади. Один день ему правда придется провести под капельницей и недельку посидеть на диете, но зато потом он будет себя чувствовать еще лучше прежнего...
- Отравление? Но, от чего? – прервал воцарившееся молчание Круз.
- Он смешал дозу обезболивающих препаратов, на которые у него аллергия, с большим количеством алкоголя. Парню повезло, что кто-то оказался рядом, когда он начал задыхаться...
Доктор Ридли недоуменно обвел взглядом вытянувшиеся от удивления лица, собравшихся вокруг него родственников своего юного пациента, и медленно добавил:
- А в остальном с ним все в порядке. Никаких повреждений нет... Даже синяков и царапин... Я не пойму, он попал в автокатастрофу или что...? Мне сказали, что мистера Кепвэлла доставили в больницу из дома....
- Да, нет, доктор... Все в порядке. Спасибо... Когда его можно будет увидеть? – ответил за всех Круз, держа за плечо Иден, которая медленно развернулась к отцу.
- Папа, что произошло дома и где сейчас Мейсон?!
- Да, я бы тоже хотела знать, где сейчас Мейсон! – вдруг раздался из-за спины доктора Ридли голос Джулии.
Она выглядела заметно осунувшейся и смертельно уставшей.
- Ему сообщили, что Саманта в больнице, но он так и не появился!...

Глава 20
Четыре дня спустя

Мейсон открыл глаза и, медленно поворачивая голову, огляделся. На деревянном потолке плясали солнечные зайчики от распахнутого и раскачивающегося на легком ветерке окна. Книги, уложенные плотными рядами на многочисленных полках, пустая бутылка виски на низеньком столике, его бумажник, валяющийся на полу, слегка помятая фотография Мэри, которую он крепко сжимал в руке…
- Боже, я так долго проспал!
Мейсон осторожно отложил в сторону фотографию и недоуменно посмотрел на пустое запястье левой руки, где должны были быть часы. Несколько секунд он помедлил, а затем, передернув плечами, резко вскочил на ноги и, шлепая босыми ногами по полу, вышел на пустую веранду.
Тишину, заполненную громким пением птиц, больше ничего не нарушало. Вокруг не было ни души – только высокие сосны, да низенькие деревья небольшой персиковой рощицы перешептывались между собой. Это был один из самых дальних от Санта Барбары и самых уединенных загородных домов Кепвэллов. Члены семьи так редко его посещали, что в бунгало даже не было постоянного сторожа.
[B]

Именно сюда вчера вечером Мейсон приехал после того, как… избавился от тела Лилиан Финли. При воспоминании об этом, по телу пробежала дрожь и снова замутило.
Как юрист он, конечно, знал, что, помогая Памеле замести следы убийства, поневоле и сам стал участником преступления. Знал, но ни секунды не сомневался, как поступить. Его мать совершила ужасный поступок, которому в любом случае не было оправдания. Но во всем этом главным было то, что эта рыдающая, потерянная женщина была его матерью, и он не мог собственноручно сдать ее полиции… Тем более, что опять во всем был виноват этот Грант, который дал надежду Памеле, в то время, как никогда не расставался со своей любовницей Лилиан.
Мейсону, конечно, хотелось как можно больше узнать о том, что Памела знает о Гранте и Лилиан. Но она упрямо молчала, периодически впадая в истерику. Он кое-как привел ее в чувство, заставив принять, наверное, с десяток успокаивающих таблеток и усадил в такси, с просьбой довести прямиком до Фресно – небольшого городишки на севере штата. По телефону договорился о съемной квартире и пообещал, что и сам скоро приедет.
Так, он остался наедине с мертвой Лилиан, убитой двумя выстрелами в грудь навылет. Как в дурном сне обернул труп каким-то материалом и уложил в багажнике автомобиля, вымыл пол от крови, нашел обе пули, и взял в гараже большую садовую лопату… А затем выбрал самую пустынную дорогу в горы, которая стала еще более пустой от того, что вдруг разразилась страшная гроза, и стеной обрушился сильный ливень. Несколько раз он останавливал машину, чтобы отпить виски из предварительно заполненной до краев фляжки, и свериться с картой.
В конце концов, державшие его за горло тревога и брезгливость вдруг уступили место бесшабашной иронии – он боялся полицейских и все-таки не смог удержаться от смеха, представив заголовки в газетах, если бы его все-таки поймали с трупом в багажнике…
А потом въехал в лес, где при свете фонаря и фар провел почти час, испачкавшись с головы до ног грязью, подвернув ногу и содрав кожу на ладонях.
Вновь выехав на дорогу, Мейсон еще почти час сидел в темноте с заглушенным мотором, допивая виски, дрожа всем телом и пытаясь осознать произошедшее.
Наконец, придя в себя и кое-как согревшись, он еще раз взглянул на карту, с ужасом прикинул дорогу до Санта Барбары и вдруг вспомнил о загородном доме...
Дождь лил не переставая, и Мейсон вновь промок до нитки, пытаясь нащупать ключ в специальном тайнике и возясь с генератором электричества. Зато, едва зайдя в дом, сразу же бросился в ванную и потом, переодевшись в то ли свой, то ли Теда легкий спортивный костюм с наслаждением упал на мягкий диван. Он так устал, что казалось по телу проехал целый табун лошадей с всадниками облаченным в тяжелую броню. Но сон, как ни странно, не приходил – стоило только закрыть глаза, как перед глазами все начинало кружиться и появлялось перекошенное лицо мертвой Лилиан.
Мейсон со вздохом встал и отправился на кухню, где стройными рядами стояли любимые чилийские вина СиСи и несколько упаковок дорогого виски. Только после того, как литровая бутылка оказалась наполовину опустошенной, в голове приятно зашумело, и напряжение стало спадать. Взгляд упал на бумажник, и, поколебавшись, он все-таки достал фотографию Мэри. Красивая, улыбающаяся, любимая…
Перед глазами вновь невольно мелькнуло серое лицо Лилиан, и Мейсон сделал несколько глубоких вздохов. Вспомнилось прощание в церкви с Мэри… Он стоял, опираясь рукой на полированную крышку гроба, и знал, что никакие силы в мире не смогут его заставить открыть ее. Он не хотел видеть на родном лице признаки смерти…
А на фотографии она была живой, с лучистым взглядом своих пронзительно голубых глаз…
И снова непрошенные воспоминания и боль хлынули рекой. И снова в голове зазвучали настойчивые мысли о том, что он не успел всего лишь на несколько секунд. И снова стало трудно дышать - как тогда, на этой проклятой крыше… А дальше, все больше опустошая бутылку, он не смог удержаться и от того, чего не позволял себе уже очень давно – он представления того, какой бы была его жизнь, если бы того кошмарного вечера на крыше никогда в их жизни не было.
- Его и не было, его и не было…., - прошептал он со счастливой улыбкой на лице, наконец проваливаясь в полусон- полузабытье…
И сейчас сидя на залитой солнцем лестнице, он вновь погрузился в теплоту тех видений, где Мэри никогда не умирала и где была совсем другая реальность. Напряжение последних дней, волнения, пережитый стресс, усталость и огромное количество алкоголя видимо сняли в его сознании и подсознании все блоки, которыми он до этого сдерживал мысли о том, что бы было, если бы Мэри не погибла. И мечты хлынули лавиной, совершенно подмяв его под себя…
«Четыре года прошло, а как будто это случилось только вчера… Ты так нужна мне Мэри…».
Пытаясь собраться и успокоиться, Мейсон решил пройтись. Однако спустившись с лестницы, он вдруг остановился как вкопанный и пораженно оглянулся. После того, какой сильный дождь лил накануне, земля была на удивление сухой.
«Я что провел здесь дольше одного дня?! Этого не может быть…».
Зайдя в дом, Мейсон спешно обыскал ванную и диван, но часов нигде не было. Это был подарок деда – СиСи передал их ему на 18-летие. Золотые «Картье» с алмазным циферблатом - тогда они показались ему смешными и кричащими. Однако надпись на внутренней стороне корпуса его неожиданно растрогала, так что пришлось прикусить губу, чтобы отец ничего не заметил. «Моему первому внуку», - всего три предложения, но как много они значили! Хоть таким странным образом и сам не зная того, но именно дед первый из всей семьи открыто признал его права первенца. И вот теперь часы пропали…

Именно сюда вчера вечером Мейсон приехал после того, как… избавился от тела Лилиан Финли. При воспоминании об этом, по телу пробежала дрожь и снова замутило.
Как юрист он, конечно, знал, что, помогая Памеле замести следы убийства, поневоле и сам стал участником преступления. Знал, но ни секунды не сомневался, как поступить. Его мать совершила ужасный поступок, которому в любом случае не было оправдания. Но во всем этом главным было то, что эта рыдающая, потерянная женщина была его матерью, и он не мог собственноручно сдать ее полиции… Тем более, что опять во всем был виноват этот Грант, который дал надежду Памеле, в то время, как никогда не расставался со своей любовницей Лилиан.
Мейсону, конечно, хотелось как можно больше узнать о том, что Памела знает о Гранте и Лилиан. Но она упрямо молчала, периодически впадая в истерику. Он кое-как привел ее в чувство, заставив принять, наверное, с десяток успокаивающих таблеток и усадил в такси, с просьбой довести прямиком до Фресно – небольшого городишки на севере штата. По телефону договорился о съемной квартире и пообещал, что и сам скоро приедет.
Так, он остался наедине с мертвой Лилиан, убитой двумя выстрелами в грудь навылет. Как в дурном сне обернул труп каким-то материалом и уложил в багажнике автомобиля, вымыл пол от крови, нашел обе пули, и взял в гараже большую садовую лопату… А затем выбрал самую пустынную дорогу в горы, которая стала еще более пустой от того, что вдруг разразилась страшная гроза, и стеной обрушился сильный ливень. Несколько раз он останавливал машину, чтобы отпить виски из предварительно заполненной до краев фляжки, и свериться с картой.
В конце концов, державшие его за горло тревога и брезгливость вдруг уступили место бесшабашной иронии – он боялся полицейских и все-таки не смог удержаться от смеха, представив заголовки в газетах, если бы его все-таки поймали с трупом в багажнике…
А потом въехал в лес, где при свете фонаря и фар провел почти час, испачкавшись с головы до ног грязью, подвернув ногу и содрав кожу на ладонях.
Вновь выехав на дорогу, Мейсон еще почти час сидел в темноте с заглушенным мотором, допивая виски, дрожа всем телом и пытаясь осознать произошедшее.
Наконец, придя в себя и кое-как согревшись, он еще раз взглянул на карту, с ужасом прикинул дорогу до Санта Барбары и вдруг вспомнил о загородном доме...
Дождь лил не переставая, и Мейсон вновь промок до нитки, пытаясь нащупать ключ в специальном тайнике и возясь с генератором электричества. Зато, едва зайдя в дом, сразу же бросился в ванную и потом, переодевшись в то ли свой, то ли Теда легкий спортивный костюм с наслаждением упал на мягкий диван. Он так устал, что казалось по телу проехал целый табун лошадей с всадниками облаченным в тяжелую броню. Но сон, как ни странно, не приходил – стоило только закрыть глаза, как перед глазами все начинало кружиться и появлялось перекошенное лицо мертвой Лилиан.
Мейсон со вздохом встал и отправился на кухню, где стройными рядами стояли любимые чилийские вина СиСи и несколько упаковок дорогого виски. Только после того, как литровая бутылка оказалась наполовину опустошенной, в голове приятно зашумело, и напряжение стало спадать. Взгляд упал на бумажник, и, поколебавшись, он все-таки достал фотографию Мэри. Красивая, улыбающаяся, любимая…
Перед глазами вновь невольно мелькнуло серое лицо Лилиан, и Мейсон сделал несколько глубоких вздохов. Вспомнилось прощание в церкви с Мэри… Он стоял, опираясь рукой на полированную крышку гроба, и знал, что никакие силы в мире не смогут его заставить открыть ее. Он не хотел видеть на родном лице признаки смерти…
А на фотографии она была живой, с лучистым взглядом своих пронзительно голубых глаз…
И снова непрошенные воспоминания и боль хлынули рекой. И снова в голове зазвучали настойчивые мысли о том, что он не успел всего лишь на несколько секунд. И снова стало трудно дышать - как тогда, на этой проклятой крыше… А дальше, все больше опустошая бутылку, он не смог удержаться и от того, чего не позволял себе уже очень давно – он представления того, какой бы была его жизнь, если бы того кошмарного вечера на крыше никогда в их жизни не было.
- Его и не было, его и не было…., - прошептал он со счастливой улыбкой на лице, наконец проваливаясь в полусон- полузабытье…
И сейчас сидя на залитой солнцем лестнице, он вновь погрузился в теплоту тех видений, где Мэри никогда не умирала и где была совсем другая реальность. Напряжение последних дней, волнения, пережитый стресс, усталость и огромное количество алкоголя видимо сняли в его сознании и подсознании все блоки, которыми он до этого сдерживал мысли о том, что бы было, если бы Мэри не погибла. И мечты хлынули лавиной, совершенно подмяв его под себя…
«Четыре года прошло, а как будто это случилось только вчера… Ты так нужна мне Мэри…».
Пытаясь собраться и успокоиться, Мейсон решил пройтись. Однако спустившись с лестницы, он вдруг остановился как вкопанный и пораженно оглянулся. После того, какой сильный дождь лил накануне, земля была на удивление сухой.
«Я что провел здесь дольше одного дня?! Этого не может быть…».
Зайдя в дом, Мейсон спешно обыскал ванную и диван, но часов нигде не было. Это был подарок деда – СиСи передал их ему на 18-летие. Золотые «Картье» с алмазным циферблатом - тогда они показались ему смешными и кричащими. Однако надпись на внутренней стороне корпуса его неожиданно растрогала, так что пришлось прикусить губу, чтобы отец ничего не заметил. «Моему первому внуку», - всего три предложения, но как много они значили! Хоть таким странным образом и сам не зная того, но именно дед первый из всей семьи открыто признал его права первенца. И вот теперь часы пропали…

В нескольких сотнях метров от загородного дома Кепвэллов в горах, на берегу небольшого ручья сидел Джордж Финли и смотрел застывшим взглядом на тихо журчавшую у его ног воду. По лицу текли слезы, но он их не чувствовал. Ему казалось, что Земля остановила свое вращение и теперь уж точно всегда будут только эта тишина и эта боль.
Финли собственными глазами видел, как его дочь Лилиан медленно сползла по стене на пол, после того, как Памела Конрад дважды выстрелила в нее после короткой ссоры. В этот страшный момент он отпрянул от окна и тоже упал в траву на траву вокруг дома. Как старый солдат он сразу понял, что все кончено. Теперь он остался один на целом свете… Впрочем, он всегда был одиноким волком…
Он не был образцовым отцом, а Лилиан не была хорошей дочерью, но все-таки было отрадно знать, что она где-то есть… Два месяца назад нанятый за огромный гонорар частный детектив наконец-то вышел на ее следы и Финли после долгих колебаний все-таки решился на поездку в Калифорнию, которая когда-то навсегда изменила его судьбу… И вот снова его жизнь навсегда изменилась, и снова открылась в сердце эта, как он надеялся, хоть как-то зарубцевавшаяся рана…
Теперь было поздно корить себя за то, что он так долго медлил и все не решался на встречу с Лилиан. И ее смерть, учитывая ту жизнь, которую она вела, как бы это страшно ни звучало, выглядела вполне закономерной. А он не сумел спасти свою девочку точно также, как когда то не сумел спасти ее мать – Энжелу… И то, что Лилиан с возрастом стала полной копией своей матери – и внешностью, и характером, делало его боль еще сильней…
Финли наконец-то медленно поднял руку, провел ею по щеке, и с удивлением ощутил, что она вся мокрая. Со вздохом он опустился на колени и погрузил голову в кристальную холодную воду. Стало немного легче… Финли вернулся на свое прежнее место, облокотился о дерево и задумчиво посмотрел в сторону дома, где несколько часов тому назад он оставил находящегося в каком-то странном полусне-полузабытьи Мейсона Кепвэлла.
Странный парень… И еще более странно то, что он постоянно пересекался с ним с самого своего первого дня в Калифорнии – начиная с той драки на пляже у Писмо Бич и заканчивая тем моментом, когда Кепвэлл в помятом и испачканном костюме ворвался в дом своей матери и пораженно застыл у тела Лилиан.
Волю самого Финли в тот момент будто парализовало. Он не знал, что делать и просто наблюдал. Мейсон вопреки его ожиданиям, не стал звонить в полицию… Как в ночном кошмаре Финли в тот ужасный вечер ходил по пятам за Кепвэллом, который делал все четко и быстро, но, как было видно, из последних сил… Парень совершенно вымок под дождем, его всего трясло и качало от выпитого алкоголя.
Но Финли почему-то не посмел вмешаться в происходящее… Может потому что знал, какую подлую роль сыграла его дочь во всем, что происходило с Кепвэллом… Может потому что все еще испытывал благодарность к его сумасшедшему поступку в Писмо Бич… Или от того, что проникся к нему невольным уважением за то, что он не бросил в беде свою мать, даже предполагая, что та как-то связана с Грантом и Лилиан…
Или потому, что понимал, как Кепвэлл похож на него… Еще до гибели Лилиан, Финли постарался выяснить как можно больше о Мэри Дюваль – женщине, призрак которой разыгрывала перед Мейсоном его дочь…
Да, уж, эта Мэри, похоже, была полной противоположностью его бесшабашной, авантюрной и безнадежно испорченной жены… Но это не меняло сути – Финли знал, что Кепвэллу, также, как и ему самому, всю оставшуюся жизнь суждено мучиться и корить себя за то, что он когда то не успел на несколько секунд помочь той, кого любил больше всего на свете…
Всю ночь, после того, как он подобрал Мейсона у отеля, на крыше которого Лилиан самозабвенно разыгрывала из себя призрак умершей женщины, тот, с трудом отходя от действия наркотика, глухо звал эту Мэри, просил ее не умирать, и рвал простыни руками, борясь с кем-то невидимым…
А сам Финли сидел с бутылкой скотча напротив его кровати и вспоминал себя после смерти Анжелы… С тех прошло больше 20 лет, а боль все не проходила. Иногда ему даже казалось, что чувства со временем становились только острее. И это было ужасно, потому что он не знал, можно ли его существование, его пребывание на земле, назвать жизнью или это есть просто медленная смерть...
А ведь, он был в гораздо лучшем положении, чем Кепвэлл - Анжела успела родить ему дочь… Правда счастья это не принесло, потому что и ее он потерял также рано и также глупо… Врут те люди, которые говорят, что со временем боль проходит и любовь притупляется… Если это была настоящая любовь, так не произойдет, сколько не старайся…
Хотя Анжела и не заслуживала его любви… Вот Мэри, судя по всему, была совсем другая… Не удивительно, что этот парень, даже женившись и став отцом, все еще не сумел побороть своего чувства к погибшей невесте… Внешне он этого, конечно, старался никак не показывать, но вот когда терял контроль над собой…
Именно это, кажется, снова произошло в вечер смерти Лилиан… Мейсон впал в какое-то странное состояние – то ли его организм ошалел от количества выпитого спиртного, то ли он простудился под дождем, то ли в его крови все еще осталось психотропное вещество, которым Лилиан щедро угостила его накануне, то ли это произошло от какой-то травмы, возможно, головы… Ведь, в дом Памелы Мейсон отчего-то прибежал примерно в таком же виде, в котором он был после драки на пляже в Писмо Бич…
«Что я делаю…» - думал Финли, пробравшись в дом и прислушиваясь к бреду Кепвэлла, который стал приходить в себя… только через четыре дня. И, удивляясь самому себе, он не бросил его - все это время вливал ему в пересохшие губы воду и даже пытался накормить… А когда увидел, что он, наконец, успокоился и крепко заснул без всяких снов, осторожно собрал свои вещи и вышел из дома.
Но, перед выходом он еще раз оглянулся на спящего – этот человек несколько дней назад собственноручно закопал в лесу простреленное тело его единственной дочери... Но Финли не испытывал ни ненависти, ни досады... Только боль и огромную усталость… Лилиан поплатилась за свои грехи. А если Мейсон Кепвэлл и сделал что-либо плохое, то он прощал ему все на свете за фотографию светловолосой девушки, которую этот странный парень так все четыре дня и не выпустил из крепко сжатой руки…
Финли поднялся на ноги. Его ждал долгий путь в то место, которое он уже давно называл домом…

Мэри сладко потянулась, с наслаждением вдохнула соленый океанский воздух, врывавшийся в комнату сквозь открытое окно, бросила взгляд на уткнувшегося в подушку Мэтью, затем на часы, которые показывали без 10 восемь утра, и снова натянула на плечи легкое одеяло.
«Как же хорошо… Как же хорошо и спокойно… О, Боже, спасибо!….», - подумала женщина, снова проваливаясь в глубокий сон.
Снова проснулась она только к часу дня – и то только потому, что разыгравшийся Мэтью с шумом хлопнул дверью, и замер на пороге – умытый, причесанный и аккуратно одетый. На лице малыша сияла торжествующая улыбка, а глаза загадочно блестели.
- Мама, пливет! Ты уже плоснулась?
- Привет, сынок. Ты же видишь, что да…, - улыбнулась Мэри, натягивая джинсы, и с улыбкой наблюдая за сыном, который держал за спиной явно что-то очень для него большое и тяжелое.
- Мама…, - Мэтью бочком придвигался к Мэри, - Мама! Отгадай, что мне подалил Эндрю!
- Мэтью! Опять ! – ахнула Мэри, - Что у тебя там?
Малыш торжественно положил на кровать огромный игрушечный автомобиль.
- Вот, мама! Смотли какая класивая машына!... Как у папы!
При упоминании о «папе» Мэри едва заметно вздрогнула, и, боясь, что Мэтью начнет спрашивать ее о Марке, поспешно стала внимательно разглядывать игрушку, шумно восхищаясь ее цветом и размерами. Но Мэтью, вдруг посерьезнев, все-таки задал этот вопрос:
- А папа что тепель не будет жить с нами?
Мэри взяла сына на руки и прижалась щекой к его голове.
- Мэтью, папа же тебе говорил, что у него важная работа и, да, пока он не будет жить с нами…
- А когда мы опять поедем домой?
Мэри так хотелось выкрикнуть слово «никогда», что на глазах появились слезы, но ради сына она должна была сказать совсем другое…
- Скоро, сынок, очень скоро…
- Плавда?...
- Правда…
- А пока мы будем жить с Эндлю?
- Да..
- Мне Эндлю нлавится! Он смесной… любит иглать…и далит мне иглушки… А тебе он нлавится, ма?
Мэри опуская сына пол, утвердительно кивнула головой.
- Да, очень нравится.
- Холосий Эндлю….Холосий Эндрю…, - нараспев прокричал Мэтью, вновь занявший своей игрушечной машиной, которая врезалась в ножку кровати и завертелась волчком.
В дверь тихо постучали, затем в проеме показалась взъерошенная голова Эндрю.
- Что у вас тут за шумное совещание? Доброе утро, Мэри. Вернее, добрый день…
- Привет, Эндрю. Я заспалась что-то… А вы давно проснулись? Я смотрю Мэтт уже при полном параде и даже успел обзавестись новой игрушкой. Ты его избалуешь…
Эндрю подмигнул улыбающемуся Мэтью.
- Да, мы уже успели позавтракать, поиграть и почитать газеты. Нам стоило больших усилий не съесть все блинчики, но мы оставили тебе парочку… Хотя вот от меда почти ничего не осталось. Но есть сливки и джем. Пойдем на кухню.
- Сейчас иду, только умоюсь.
Мэри улыбнулась и кивнула в сторону сына.
- Спасибо, Эндрю.
- Хватит меня благодарить. Мы же договорились вчера…
- Да…
Проводим Мэри долгим взглядом, Арчер подхватил Мэтью за пояс и понес в комнату. Малыш, хохоча, вывернулся из его рук, и, подбежав к окну, вскарабкался сначала на диван, а потом на подоконник.
- Эндлю, а то где мы сейчас, это Амелика, да?
- Да, Мэтт.
- А она боссая?
- Какая?...
- Ну, огломная?
- Очень… Очень огломная!
Улыбнувшись Эндрю взъерошил волосы Мэтта и стянул его обратно на диван.
- Не сиди на подоконнике! Давай вот лучше смотреть мультики!
- Давай! - с готовностью согласился малыш, удобно устраиваясь в подушках.

Очень интересно. Мейсону как всегда от папы досталось, даже и не разобрался. Мери, наконец-то свободна от Марка и будет спокойна за себя и ребенка. Но уже невтерпеж, когда же встретятся Мери и Мейсон.

Сообщение отредактировал sebik: Четверг, 05 августа 2010, 09:45:40

elrisha, как всегда очень интересно и захватывающе! Только, как Эндрю освободил Мэри? Можно подробности?

Бедный Мейсон! Да что ж все на его голову валится! И Мэри безумно жалко. Вроде и от Марка вырвалась, но все равно столько боли в ней.
elrisha, спасибо за долгожданное продолжение

chernec (Суббота, 05 декабря 2009, 08:31:05) писал:

подробности, конечно, будут... в следующей главе

всем спасибо огромное за внимание! уже пишу продолжение)