Интервью с Константином Эрнстом о фильме Чужая

ПРОДЮСЕРЫ И ЧУЖАЯ

Константин Эрнст и Игорь Толстунов сняли экранизацию книги Адольфа Адольфыча «Чужая». С удивительной украинской актрисой Натальей Романычевой в главной роли.

В фотостудии — толпа: Константин Эрнст выше любого из собравшихся минимум на голову — демонстрирует съемочной группе СО отрывки из нового продюсерского проекта. На экране ноутбука троица голых мужиков прижимает к кровати зареванную женщину; четвертый бьет ее битой по пяткам. Окончив с закрытым показом, Эрнст проникновенно спрашивает: «Понравилось кино?» Боевик «Чужая» - явно его любимое детище, причем любимое нежно. Прочтя книжку Владимира «Адольфыча» Нестеренко, продюсер «Дозоров» так загорелся, что немедленно выкупил права на корню. Даже не у автора — у команды, которая на тот момент хотела экранизировать роман самостоятельно. «Дорого встало», — констатирует партнер и сопродюсер Эрнста, рачительный Игорь Толстунов.
Адольфыч — фигура, окутанная плотным туманом невнятного происхождения: то ли ветеран криминальных структур, толи ходячая литературная мистификация, этот матерый двухметровый детина не выходит на публику без вязаной маски с прорезями для рта и глаз. «Чужая» в некотором роде — тоже фильм в камуфляже, один из самых таинственных проектов российского кино: даже в интернете — ноль информации. Пиарщики причастных к производству студий тоже держат рот на замке. «Ну, знаете, наша с Игорем «Школа» тоже выскочила, как черт из коробочки, — разводит руками Эрнст. — Лучший способ пропиарить фильм — ничего о нем не говорить. Зрители сами за тебя все придумают».
Разухабистой рекламной кампании, обычно сопровождающей проекты Эрнста, у фильма не будет: это ни в коем случае не производство Первого канала, это частный проект продюсера Эрнста. По сравнению с «Адмиралом», «Чужая» — просто-таки независимый проект, выходящий на экраны скромными шестью сотнями копий. На мою реплику «Все же порядочно» Эрнст реагирует авторитетно: «Порядочно нынче — тыша двести».
С Владимиром Нестеренко, по собственному уверению, поклонник его литературного таланта до сих пор не знаком. Тут начинаются легкие расхождения в показаниях — сам Адольфыч уверяет, что Эрнста знает, и даже по-пацански лаконично характеризует его как «человека на своем месте». «Мы сознательно не знакомились, чтобы отношения не влияли на производство», — отрезает Эрнст. «Боялись подпасть под обаяние, — добавляет Толстунов. — Мне приходилось сталкиваться с криминалом. Эта среда многообразна — помимо всяких жутких персонажей там есть остроумные и обаятельные типы: это их способ выживания. Адольфыч, судя по всему, как раз такая харизматичная личность».
«Да он к нам на площадку приезжал! — актриса Наташа Романычева, слепившая образ той самой титульной Чужой, так активно размахивает руками, что чуть не смахивает со стола диктофон. — Только, представляете, с ним почему-то виделись все, кроме меня - мне не сказали ни слова. Говорят, были хорошие посиделки, пацаны задавали вопросы насчет криминального мира. Они мне на следующий день с восторгом об этом рассказывают, а я спрашиваю режиссера: «Антон, где ж я была в этот момент?» Он смотрит на меня такими же квадратными глазами и хлопает полбу: «Я идиот». Смешно, да?»
Задача, по словам Эрнста, кастинг-команде была поставлена буквально следующая: никому не известная актриса, сочетающая в себе невозможное: обаяние и злобу, красоту и уродство, быстрый ум и абсолютную отмороженность. Такую искали год — и вот нашли Наташу, приму севастопольского Театра имени Луначарского, вольный приморский цветок. «Она знаете какой должна была быть? Бабелевское слово: жо-ви-аль-ной», — с наслаждением выговаривает главный медиаменеджер России. Дома жовиальная Романычева играла Кармен и проститутку в постановке Шницлера — попавшие к режиссеру фильма записи решили ее судьбу: Чужая должна была быть такой же лихой, разудалой бабой — плюс неуловимо исходящее от нее чувство опасности, плюс, желательно, спелость крымского фрукта.
«Я растение южное, в вашу Москву не хочу, — весело трясет головой, вполне возможно, будущая звезда отечественного кинематографа. — Мне необходимы солнце, тепло, море, горы, лес, и все это — в непосредственной близости от места работы. У нас театр стоит прямо на берегу моря, там шикарная бухта, закаты. Я привыкла к тому, что можно выйти из дома, пройтись через парк и через пятнадцать минут быть в театре. Ваши пробки и метро меня просто убивают». Отснявшись для СО, Романычева немедля улетает обратно — в родном театре напряжен¬но репетируют «Ревизора», где она, натурально, Марья Антоновна.
На съемки «Чужой» ей далеко ехать не пришлось — снимали преимущественно в том же Крыму плюс пара недель в Праге: именно туда отправляется крепкий бандитский квартет, которому дано задание выручить из цыганского рабства шлюху по кличке Чужая — ее предполагается взять в заложницы, дабы ее томящийся в застенках брат не оклеветал партнеров по бригаде. Путешествующую на авто четверку пацанов - Шустрого, Малыша, Соплю, Гирю — играют хорошие, но не известные широкой аудитории артисты, и эти исходные данные заставляют вспомнить картину Петра Буслова. В кулуарах «Чужую» давно окрестили «эрнстовским «Бумером» - чего говорить, даже сам Адольфыч признается, что сценарий был ему изначально заказан американским знакомым как ответ небезызвестному фильму о бандитах.
— Ничего похожего, — решительно мотает головой Эрнст. — «Чужая» аутентичней, точней. В «Бумере» было слишком много от романтического приключения, а никакой романтики в этом мире нет. Это производственная ретродрама — именно так люди пропадали в начале 90-х. Ведь герои фильма — не блатные, не карьерные бандиты. Если б не слом истории, они так бы и остались военными, спортсменами, далее по списку. Но они, не имея четкого морального закона внутри, позволили жизни затащить их в криминал — и жизнь их съела. Это история про обывателя, становящегося убийцей.
— Нормальные ребята, на улице таких пугаться не надо, — подхватывает Толстунов. — Ну, не из консерватории, конечно. Мы вот знакомым фильм уже показывали — даже девушки с удовольствием смотрят.
Девушки не девушки, но прокатное ограничение «до 18» фильм ждет: бог с ней, привычной уже матерщиной, стрельбой, откровенными сценами — в кадре довольно подробно употребляют крэк и героин. «Надеюсь, фильм запретят на Украине, — жизнерадостно хохочет актриса Наташа Романычева. — Почему? Потому что переживаю за здоровье родителей — хотелось бы все-таки, чтобы мама еще пожила. Вы видели сцену в поезде, где я выпиваю водочки и соблазняю соседа по купе? Я, между прочим, делала ее на пробах. Там все жутко откровенно. У нас в Севастополе как-то снимали фильм «Сафо» — об однополой любви, там тоже всяких эпизодов было полно. Так народ вышел к кинотеатрам с плакатами. Ой, хоть бы, хоть бы, а...» — и Наташа скрещивает пальцы. Гораздо больше, чем постельных эпизодов, Наташе мечталось пострелять, погонять и повзрывать. Но, увы, «Чужая», хоть и криминальный боевик, толком таких возможностей не предоставила — даже когда снимали довольно громкий взрыв машины, Романычевой пришлось уходить от горящего авто на камеру, не оборачиваясь. «Даже не посмотрела, как взорвалось,— негодует она. — Ладно, в кино посмотрю». Драк тоже практически не было. Поначалу Романычеву подразнили — отправили в севастопольскую школу бокса на Большой Морской. Но, увы, — и это не пригодилось: решили, что героиня будет побеждать врагов с помощью автоматического пистолета и сильного характера.
— Может, спарринги хотя бы оставили суровый отпечаток на лице? — интересуюсь я.
— Никакого! — весело отвечает Наташа. — Зато унижений я хлебнула по полной.
Все ребята, которые там тренировались, садились на скамеечку и наблюдали, как я разминаюсь, бегаю кругами, получали эстетическое удовольствие. Когда пробегала мимо, спрашивали старенького тренера: «На Олимпиаду готовите? 2032 года?» Жестко так стеблись.
— А девяностые-то хоть немного помните? — спрашиваю я у актрисы 1982 года рождения.
— Да я в симферопольской театральной студии занималась, а она в подвале была, — отвечает Наташа. — Мы с ребятами были детьми подземелья — все 90-е пронеслись мимо нас.
Продюсеры Толстунов и Эрнст, как раз таки знающие об этих годах многое — и не понаслышке, стоя перед объективом фотокамеры, сожалеют, что у них нет бит: «Аутентично получилось бы». В итоге останавливаются на черных очках-каплях.
— Через почти 20 лет сделать правдивый фильм о реальном бандитском беспределе гораздо легче, — оборачивается Эрнст. — «Бригаду» и «Бумер» сняли слишком рано — процесс был еще не завершен.
Тут продюсер вторит автору книжки, который водном из интервью приводил в пример первую кинобиографию Аль Капоне, снятую спустя 12 лет после смерти гангстера. Эрнст уверяет, что Адольфыч — несмотря на то, что все еще не представлен продюсерам, — уже видел фильм и отреагировал нормально.
— Так вы перед премьерой будете с ним знакомиться или нет?
— Познакомимся, познакомимся, — обещает Эрнст.
— На программе «Жди меня», — мечтательно добавляет Толстунов.