Кошачий камень. Тема для продолжений.

Немного между делом.


…- Ага. Это тогда я уже ушёл…
- Сволочь ты, Крис. В своем роде сволочь. Правильная, блин. Извини, но…
…Пропадали, черт побери, людишки. Бляди пропадали. Одна, рыженькая такая, на прошлоё неделе была, а теперь вот… Но это ладно, подстилка. Хуже, что стали пропадать нужные людишки. Второй секретарь пропал, потом исчез куратор первого округа. Распорядитель двора – и распоясались даже девки. Это не считая восстаний. Теперь, когда людишки перестали бояться Императорскую СБ, обнаглели. А вампирами все дыры не заткнешь… Императора боятся. Пока. Они еще не знают, что силы-то пошаливают, пошаливают силишки…
- Мой лорд! Тут к Вам… Аналитик… темпорист…
- Давайте вашего темпориста! – прохрипел Уай.
- Ваше Величество, - темпорист был зеленовато-травчат, весьма нервен и постоянно облизывал красные губы. – Тут такое, значит, дело… Тут люди пропадают. Ну, маги, вампиры… все! Я тут подумал, ваше Величество… Они ж из реальности уходят! То есть были - и нету. Я проверял долго. И я подумал, что они в другое время уходят. В прошлое или в будущее, не знаю. Так, может, и ваш брат…
- В прошлое? Ушёл? – нервно сглотнул Уайет. И сразу сообразил. Голова туго набита была кашей из боли и злости, но вот как-то сразу сообразилось.
- Да, ваше Величество, так точно.
- Прошлое… Поганец. Как я мог не сообразить? Как?
- Ваше величество…
- Заткнись. Я думаю.
Темпорист из зеленовато-травчатого сделался синеньким.
- Так вот, ты… ты найдешь то место, из которого братец ушёл в прошлое? А определить сможешь, куда ушел?
Хотя, кажется, Уайет уже догадывался…
... – Ну, приблизительно так и было. Искали то место. Нашли даже. Это Кану-Яши было? Ну вот, нашли. …
Двое суток в грязи. Давешний темпорист бледен и отстукивает дроби зубами. Нездоровится ему. У него жар, болит горло и скачут силы. Но еще больше ему страшно.
- Вот тут, Ваше Величество. Он ушёл отсюда. Ясный след до сих пор. Месяц или два назад. Но тут. Точно.
- Хорошо. Свободен. Тебе заплатят, сколько там полагается…
Хитрый лис кивает, что да, заплатят. Сколько полагается.
Темпористу не до оплаты. Он жив и счастлив этим.
- Свободен, я сказал.
Через минуту поляна в джунглях пуста. Только дождь сыплет и сыплет. А Уай стоит как дурак и понимает, что не знает.
Что теперь?
Кто бы знал, что непобедимый Повелитель сегодня с утра едва наскреб силишек на перенос сюда, в эту скверную дыру.
Крис. Как же я тебя ненавижу…Собаку. И как не могу без тебя.
Стоял-стоял. Потом присел на чей-то брезентовый футон. Безымянный темпорист прав – Крис был здесь. След явный, хотя и не очень свежий. Но это след вполне живого и относительно здорового человека. Сука, как же ты меня измучил! Сколько раз ты умирал во мне?! Сколько же можно?!
Сидел… Ну и сморило. Мир там рушился. Люди пропадали, маги теряли способности, простецы оборзели, а повелитель всё никак не мог сообразить…
…- Да, а потом уже – здесь. Дальше вы знаете. Гидеон, выкуп… Знаете.
- Знаем.

Сообщение отредактировал Агни: Суббота, 22 января 2011, 16:40:35

Ну, встречаем

- Теперь я, да? - Эл облизнула сухие губы. Совсем как Уайет двадцать минут назад. Крис всё понимал...
Рассеянно кивнула Пайпер, Лео болтал ложечкой в невесть откуда взявшейся чашке чая.
… Он ушёл. Пит сказал — к лучшему. Он заслужил. Эллин плакала тихо, ночью, когда база давно уже спала. А чего плакала, и сама понять не могла. Ему ведь там лучше будет. Там спокойно. Там, в прошлом, его не обидят. А вдруг?..
Эл поплакала и стала жить дальше. Хотя жить становилось всё сложней. К тому, что исчезали люди, привыкли, как это ни страшно. Приучились думать, что это всё равно случится с кем-то другим. Не думали, конечно, так на самом деле, но приучали себя, и вот, приучили. Но Пит пока никуда не пропадал и Эллин тоже, приходилось жить дальше.
Помнится, при императоре думалось, что хуже жить невозможно? Оказалось, возможно, да еще как! Император, в душу бы его, хоть свою шоблу в кулаке держал, а как окончательно сбрендил, вот тут и началось. Император был теперь где-то там, далеко. Формально он всё еще правил. Реально... сложно сказать. У себя в Нов-Аже, вообще на севере Польши, наверно, он по-прежнему оставался Повелителем. Там его боялись. Здесь про него почти забыли.
Каждый князек стал сам себе император, в каждой задрипанной деревеньке сел свой король. И где-то там на горизонте маячит им Их Величество, но до него теперь что до края света, а значит — не обязательно о нем вспоминать. Прервалось сообщение — сообщение вообще. Закрывались магазины, в которые больше не привозили продукты и прочие товары. Остановились поезда, заснули в аэропортах самолеты. Остановили работу даже радиостанции, не говоря уж об м-вещании и визорах.
То, что раньше считалось голодом, казалось теперь курортом... Есть крыс можно, нужно только смотреть, чтобы не попадались больные и снулые. Можно есть воробьев, их нужно подманивать... И ведь где-то осели те уймы еды, которые не доехали до магазинов!
Хорошо, что на базах был еще паек.
Но к октябрю в ящиках можно было разглядеть дно, а это означало: непонятно, как существовать дальше.
Голод делал свое дело - пока еще никто из бойцов не умирал, но, например, Эл перманентно пребывала в расслабленно-созерцательном настроении, голова казалась необыкновенно легкой, а коленки постоянно подгибались. Почти ни о чем серьезном она не думала, а если случалось вдруг озадачиться будущим, то ненадолго. Будет день, будет пища, написано в Библии. Библию Эл читала когда-то давно, в детстве еще, и не думала, что хоть что-то запомнила.
По улицам городов ходили орды юродивых в предречении Страшного суда. В деревнях вешали оставшихся ангелов, побирались многочисленные праведники и дети рылись в отбросах. Движение Сопротивления, так трепетно собиравшееся Крисом, выстраданное и вымученное в самом прямом смысле, разваливалось на глазах. Потерявшие связь группы сохраняли видимость организации недолго, а потом просто самораспустились. Осталась, пожалуй, только М-16. Та, которой всё началось и которой, как видно, все закончится. Она еще держалась — Энди (куда уж без Энди, который что дитё — лишь бы расколоть — крэк! - очередную хитроумную штучку-дрючку), Пит, Алек и нимфа Нина, и сама Эл. Анну услали в безопасное место и теперь не знали, прижилась ли она на нем, или в том районе теперь еще хуже.
Эл казалось, что она сходит с ума. Единственной твердой оставалась мысль — ушел. Там ему лучше.
В начале ноября кое-где выпал снег и к голоду прибавился холод. Топили печку, но дров тоже не хватало, поэтому с каждым днем топили всё меньше. В ход пошли старые бумаги Криса. Странное чувство: они больше уже никому не нужны, а жечь их даже больнее, чем тогда было с ним прощаться. Или, возможно, та боль забылась?
С морозами пришла странная инфекция. Или, может, не инфекция никакая, а просто... Что — просто, никто толком не знал. Вообще никто ничего толком не знал, не ведал, не загадывал на будущее, потому что будущего больше не было, и даже не заикался о том, что намерен дожить хотя бы до завтрашнего утра. Пит похудел страшно. На себя Эл в зеркало не глядела, хотя зеркало на базе осталось. Боялась.
В опустелом Лиддербатте группа более выживать не могла и поняла это приблизительно десятого ноября. Нужно было куда-то перебираться.
Думали и обсуждали дня два или три еще, но в эти дни в нетвердой памяти Эл произошёл провал.
В следующий раз она шла по улицам какого-то незнакомого и на редкость чистого, спокойного городка, заглядывая в целые — целые! - витрины, полные электрического сияния иллюминации, фигурного шоколада, ванильных булочек и чего-то экзотического, никогда прежде не виданного.
Шла, страдала от голода, желая съесть всё и сразу, и понимала, что в кармане есть какие-то деньги, но их в этих сияющих магазинах не примут. Старые деньги, давно отмененные, не разобрать как оказавшиеся в кармане.
Снова провал.
Теперь города не было. Было пустое поле, поросшее чертополохом, припорошенное снегом, тянущееся до горизонта, а больше ничего. Через поле нужно было идти, идти бесконечно, потому что поле никогда не кончится. Но вот зачем идти, Эл не помнила. Возможно, на той стороне Крис? Ждет? Вдруг ему нужна помощь? Вдруг он умирает? И Эллин побежала. Чертополох драл джинсы, потом, через прорехи, принялся за голые ноги. Снег падал за шиворот, рубашка прилипла к лопаткам, мешала, ворот перехлестывал горло, но остановиться и ослабить воротничок Эл не могла — нельзя было терять время. Она бежала и бежала, и горизонт не становился ближе. Откуда-то появился Пит, он махал руками и звал. Эл не остановилась. То, куда звал Пит... туда нельзя звать. Все там будут, но звать туда нельзя.
Снова провал.
Эл едва тащилась, часто приваливаясь к кирпичной стене плечом. Стена была шершавая, осклизлая и даже не холодная — ледяная. От нее плечо наливалось ломотой, но не приваливаться Эллин не могла — подламывались коленки. Всё остальное было прежним — идти нужно было бесконечно, а за бесконечностью ждал Крис.
Снова провал. Но на этот раз помойка. И очень хочется есть.
- Хоть чуть-чуть… Давай, Эл, поешь… Черт побери, из-за этой банки тушенки Энди бы удавился. Давай… помалехоньку…
Эл что-то жевала. Вкуса не чувствовала. Просто нужно было идти и идти вперед.
Провал.
А потом уже здесь… И пробуждение… И до Криса – дошла. И первая мысль – умерла. А оказалось, жива….
Сейчас на щеках девушки проступили багровые пятна смущения. На абсолютно белой коже, бледной даже, до синевы.
Крис тихонько покачал головой. Ей и страшно, и стыдно от воспоминаний о пробуждении в новом времени, и при этом тепло изнутри, аж подскочить хочется, петь и танцевать… Крис покачал головой – ему тоже хотелось. Петь и танцевать. И было странно: за каких-то пару часов протянулась такая Связь! С канат толщиной! Куда уж там вконец истощившейся братской «нитке». После всего её даже волоском не назовешь. Ох, Уайет!
- Я так понимаю, самое важное в этой истории заключается вот в чем: люди пропадают, - невесть с чего взял на себя инициативу Лео. И Слава Богу, в последнее время он слишком уж... деликатен. Как тот дипломат, которому нужно выбрать, какая ему, как дипломату, казнь больше к душе – посажение на золотой кол, или отрубание головы серебряным топором. Но сейчас, по всей видимости, основные участники посиделок связно мыслить сил не имели. У Уая, у того так вообще глаза стеклянные от воспоминаний. – Эллин попала именно сюда, в этот год и в это место, потому что очень хотела. Уайет – по воле Гидеона и по своей воле. Я верно понимаю? А вот остальные? Кто и куда исчез? И что будет, если им тоже захотелось сюда?
Вот это было, что называется, «в точку».
Пайпер резко вскинула темную голову, Эллин тихо ойкнула.
- Вот. Этот вопрос, мне кажется, и Верхних заинтересует. Весьма.
Что такое усиленный интерес Верхних, все присутствующие знали хорошо.
- Может, прям сейчас им сказать? Мало ли чего? Хирну, например…- нерешительно предложила старшая ведьма.
- Уж будь уверена, они не заставят себя долго ждать…
Лео оказался чертовски прав. Как по нотам, секунда в секунду. Воздух задребезжал синевой, расслоился. Чтобы собраться в неясную, но проясняющуюся фигуру. Вот он, Хирн, легок на помине. А уж злой… Крис никогда не видел таким доброго, терпеливого, миролюбивого – вообще музейная редкость для Старейшины – иерарха.
- Ну, отвечайте, каких еще подарочков в наше время натащили?! – заорал сходу Хирн. – Ну?!
- А… что? – внезапно севшим голосом вопросил Крис.
- Что?! Ты еще спрашиваешь?! Ну, что следующее?! Бомба в Лондонском метро?! Толпа зооморфов в музее Дарвина?! Вампиры в Бруклине?! Ну?!
- Ч..то?!
- Так, вы ничего не знали… - констатировал Хирн. Кажется, сдуваясь. – и девицу еще какую-то притащили… Ладно, рассказываю. И вы – рассказывайте.

Сообщение отредактировал Агни: Вторник, 01 марта 2011, 23:56:24

***
Рассказ вышел занятным до ужаса. Вот прям до дрожи.
В этой истории всё закончилось благополучно настолько, насколько могло, но ведь теперь везде и за всеми не уследишь.
В этот раз посреди площади Римини вывалились два странных субъекта в черном, все из себя нервные и дерганые – впрочем, таких субъектов на Римини много, там всегда тусуются и кучкуются всякого рода панки, хиппи и прочие темные личности, поэтому на субъектов сначала не обратили внимания. Мало ли, кто тут шляется. В общем, не заметили, пока личности не начали совершать «хаотические, непроизвольно-панические движения», как написали позже в протоколе происшествия местные служители порядка. Метаться по площади, проще говоря. Впрочем, и это случается на Римини, и здесь тоже никто особо не удивился. Ну, обкурились парни…
И вдруг один вцепился в шею какой-то дамочке. Натурально! Зубами! Кое-кто начал соображать, что что-то здесь нечисто.
И тогда началось сумасшествие: дамочка вопит благим матом, этот обкуренный от нее не отцепляется, у кого-то уже дерут сумочку из рук под суматоху, тут же второй укурок мечется, как дурной… И воет полицейская сирена, и где-то бегут уже странные люди…
Хирн рассказывал красочно – вот будто сам там побывал. Но нет, сказал, не побывал. Зато допрашивал «укуренных». Ну, когда дамочку уже исцелили, когда специалисты уже суматошно корректировали память без малого сотне человек. Так вот, Хирну с «укурками» общение показалось весьма плодотворным. Никакие они, естественно, не наркоманы. Дюймовые клыки, говорить мешают. А спрятать их не могут, что характерно. Это у них стресс из-за хроно-скачка. Кровососы (это Хирн произнес брезгливо). Пришлось еще и этих в чувства приводить и спрашивать: «А чего ж вы, ребята, безобразничаете?». А они и сами не знают, чего безобразничают. Это у них опять из-за скачка. Из тридцать второго года в две тысячи седьмой. Зачем же скакали? И вообще, каким образом? Как оказались – тоже не знают. Не молчат, как партизаны, а именно не знают. Это точно. На них только что дыбу не испробовали, а всем остальным уже пугали. А потом еще и сыворотку вкололи – лучше всякого правдосказа действует. Нет, ничего они сами не поняли и не знают. И в две тысячи седьмой точно не хотели. Им там, в их тридцать втором вполне нравилось. Еды много…
Тут всем сразу сделалось как-то неуютно. Минуту сидели в мрачной тишине.
- И что теперь? – шепотом спросила Эллин.
- А теперь, мисс, будем разбираться с вами. Рассказывайте! – потребовал Хирн.
И принялись разбираться.
***
Пит не спал третьи сутки. Будь неладен вирус. Скосил уже Эл и Алека, а что-то будет дальше? В последние дни Пит и сам себя не слишком хорошо ощущал, но пока еще надеялся – всего лишь усталость и голод. И еще эта подвальная затхлость. После Лиддельбатте, когда дернули куда попало - то бишь, куда глядели глаза Алека-телепортиста - ничего хорошего не случилось. В этом безымянном порушенном городе кроме битых стекол и нищеты ничего не нашлось. Забрались в подвал, да так и сидели. А что оставалось, если из оставшихся пятерых бойцов группы двое слегли?
Сидели…
А Эл совсем плохая. Алек еще ничего, а вот Эл…
А Пит устал. Просто смертельно устал. От этого всего. Четыре года смотреть, как на твоих глазах мордуют хороших мальчиков и девочек. Криса жалко, Энди жалко, Алека жалко, Эллин – еще жальче. А сколько их за эти четыре года полегло, таких? Всех не упомнишь. Только снятся лица – юные и серые от боли, безымянные. Сердце-то как болит… Душно.
Эл затихла. Передышка. Вообще тихо в подвале и темно. Посапывает во сне нимфа. Вот с этой как с гуся вода. Отощала, поблекла, а в остальном – та же шальная девчонка. Пусть её. Молодец. Посапывает и почмокивает, как младенец. Наверно, ужинает во сне. Алек что-то бормочет, но это просто сон, уже не бред.
Душно. Выйти бы покурить. Неделю не курил, лежит заначенная одна самокрутка.
А, черт с ней, с конспирацией! Ночь на дворе. Разрушенный город. Давно уже даже гарью не пахнет. Ничего не случится за пять минут.
Вышел из подвала – дух перехватило. Звезды рассиялись. Небо черно-синее, бархатное. В Лиддельбатте уже осень, а здесь всё еще переспелое лето – что-то продолжает цвести и пахнуть дурманно, где-то чирикают птицы. Господи, есть же еще жизнь! Есть. Только мы, люди, сами всё испоганили… Сволочи мы. Может, и вправду нужно было нам всем друг дружку поубивать, чтобы вот это всё осталось, но уже без нас? Пусть бы себе цвело…
Стоял, думал. Курить совершенно расхотелось. Небо грозило поглотить с головой, на звезды можно было бы смотреть до самого утра. Только Эл там осталась одна, вдруг чего?
В подвале по-прежнему было тихо и затхло. По-прежнему причмокивала во сне нимфа и что-то бормотал сквозь сон Алек. Пит с облегчением выдохнул и примерился упасть уже на свой спальник и всё-таки вздремнуть, когда вдруг сообразил, что слишком уж спокойно. И соседний спальник пуст.
- Ой, твою ж мать! – тихо выдохнул.
Дрожащими руками вытянул из кармана самокрутку и на нетвердых ногах пошёл обратно – во двор.
Теперь ему точно не для кого было держаться за эту жизнь. Крис… Эллин…
Сердце болит.
И как-то очень уж темно…

_________________________________________
Обсуждение, критика и комментарии к данному фику здесь!
Модератор

Сообщение отредактировал spitfire: Понедельник, 02 мая 2011, 21:53:04

Но иссякло.
Хирн устал спрашивать, Эл устала отвечать и трогательно-беззащитно прижималась к Крису, словно бы ища защиты. От её неловких прикосновений — на людях робких и слегка виноватых - делалось теплей и тут же забывалось, что на самом деле у нас проблема.
Хорошо, Хирн напомнил. Поднял руку (этакий оратор) и заявил:
- У нас проблема. Впрочем, полагаю, все это поняли.
«Все» нестройно закивали. Уайет при этом болезненно скривился, а Пайпер приложила руку к груди знакомым до боли жестом: нервная привычка, обеспеченная годами сумасшедшего существования на острие борьбы темного и светлого начал - обманчиво беззащитный жест в любой миг может обернуться каскадом огня. Она даже перед смертью вот так вот прижмет руку, но уже не успеет...
- Теперь по сути проблемы. Нашим аналитикам наконец удалось построить примерную модель происходящего. Крис верно догадался — реальность «закуклилась», мы сейчас, если так можно выразиться, сидим на стреле времени, свесив ножки. Мы никуда не движемся. Это само по себе плохо. Но теперь выяснилось, что дела обстоят еще хуже. Наша закуклившаяся реальность теперь в буквальном смысле магнит: в неё стягиваются все «заряженные частицы»...
- Э?
- Заряженные частицы...- задумчиво повторил Крис. - Это мы — заряженные? Мы, которые грызли друг другу глотки? Кто хотел изменить реальность?
- Те, кто так или иначе выделяется из общей массы... Поэтому, молодые люди, придется вам повспоминать, кого еще к нам занесет в ближайшее время...
- О... - простонал Уайет. Он сообразил главное: предстоят веселые сутки.
- Я полагаю, нам следует отправиться к аналитикам, - тоном, не терпящим возражений, подвел итог Хирн. И отправились.
В место, где были спокойные люди с тихим, нудными, настойчивыми голосами. Эти люди вцепились клещами во всех троих путешественников во времени и задавали, задавали бесконечно одни и те же вопросы, только с разными вариациями.
...- Вы уверены, что нам следует в скором времени ожидать этого вашего Лиса Деймонда?
- Он всегда... хвостом за мной... Мой первый зам... вице... Проклятье!
- Почему вы думаете, что он может попасть сюда?
- Да откуда я, нафиг, думаю?! Это вы думать должны! Это вообще...
- Да-да, всё это понятно. Но давайте всё-таки уточним...
Уточняли, переспрашивали.
Крис поглядывал на брата с некоторым внутренним содроганием: а вот кончится терпение у Избранного, что делать будете? И ведь кончится с минуты на минуту! Но Уайет терпел.
Самого Криса тоже, конечно, ситуация напрягала, но далеко не унылыми расспросами. Он прикидывал, что именно может произойти, если вот сейчас в эту реальность довольно отсталого 2008 года повалят толпой продвинутые и очень агрессивные соратники дорогого братца... Тут же заломило запястья. Старой фантомной болью.
...Ну, подумал над своим поведением? Ночи хватило?
- Хватило, - шепчешь. - Хватило...
- Ну?!
- Иди к черту...

Глубоко вздохнул, отгоняя воспоминание. В прошлом. Всё в прошлом. Внезапно приметил, что Уай вдрогнул. Переглянулись. Похоже, недооценил всё-таки истончившуюся братскую связь — Уай тоже словил фантом. «Канат» крепчает. Что бы это могло означать?
Но допрос, как и любое другое явление в этом мире, всё-таки имел своё окончание. Вопреки ощущениям, длиться вечно он не стал. Правда, и закончился далеко заполночь. А кофе несчастным допрашиваемым предложить никто так и не догадался.
Поэтому слабенькая ещё после болезни Эл обратно в особняк возвращалась, буквально повиснув на «командире». А «командир» тихо сходил с ума от безумного счастья.
И совсем забыл, на назавтра, которое вдруг сделалось «сегодня», был назначен Трибунал.
***
Воздух... изменился. Пит это ощутил даже несмотря на плывущую перед глазами черноту. Запахи сделались другие - такое бывает при галлюцинировании. Но запахов мало — изменилась сама плотность: в этом воздухе было будто бы легче и свободней. Воздух базы облеплял и давил, этот... Этот был просто другим. Свободным.
Мельтешение в глазах всё-таки прошло, хотя и казалось бесконечным. Пит отлепился от стены... кстати, что за стена?... от грязной кирпичной стены какого-то тупика. Огляделся. В общем-то, он был почти готов... Но перед глазами померкло еще раз.
Базы, разумеется, не было. Тупик, кирпичная стена, дальний светлый проем в какую-то шумную улицу — всего этого минуту назад не было и быть не могло. Но оно — было.
И Пит пошёл на шум и свет. Сердце ухало в горле, руки тряслись.
Шумный проспект, едва припорошенный снегом, открылся в проеме. Мельтешили мобили... Автомобили. Очень старые. Такие, каких уже лет двадцать не было... И люди — странно старомодные, словно бы взятые из молодости Пита, из того времени, когда он был счастлив, спокоен и опечален разве что размером стипендии в медицинской академии.
Этого просто не могло быть. «Это всё вирус, я брежу, я сошёл с ума... И сердце! Сердце прихватило...»
Прошлое? Прошлое...
Шёл, пошатываясь. Люди обходили стороной, глядели странно. Это были именно люди — не зооморфы, не вампиры, не демоны!
На перекрестке торчал человек в форме, в тёмно-синей суровой фуражке. Полицейский, он же «фараон» - припомнилось. В расступающемся людском потопе направился к «фараону»:
- Простите, а какой сейчас год?
Полицейский глянул подозрительно. Скривился:
- Две тысячи восьмой... Да вы пьяны!
И завертелось! Пита сопроводили в участок, сунули в душный, захламленный кабинет — запомнились старенькая настольная лампа и толстый монитор допотопного компьютера. Человек (простец!) с усталыми глазами задавал Питеру глупые вопросы. Пит тоже пытался задавать, но на его вопросы отвечать человек отказывался. Опять заныло сердце, затошнило. Скверный металлический привкус во рту. Пит знал, к чему эти симптомы...
- Врача! Врача сюда!
Пит сдался: подумал, что слишком уж много всего на него одного. И позволил им делать с ним что угодно...
- Питер Баррет! Питер Джонатан Баррет! Вы меня понимаете?! Питер! Маг-целитель третьего уровня Питер, вы... Да Пит же! Пит...
***
Неприятное местечко. Ни пола, ни потолка, ни стен, а словно бы идешь в сплошном тумане, как ребенок, заблудившийся в старом парке осенью. Звуки приглушены почти до немоты, свет притушен почти до темноты. Ничем не пахнет. Тени идущих рядом бесплотны.
Крис вцепился в локоть Эллин как в якорь и понял, что у неё всё то же — полная иллюзия потерянности. И локоть дрожит от напряжения.
- Почти пришли, - словно извиняясь, проговорил откуда-то издалека Хирн.

Сообщение отредактировал Агни: Воскресенье, 03 июля 2011, 17:42:19

Не забываем: здесь! вы можете ободрить автора!

Сообщение отредактировал Агни: Понедельник, 04 июля 2011, 09:16:35

Не забываем про комментарии! http://www.teleseria...iew=getlastpost
я расстаралась на этот раз


Свет ударил в лицо внезапно, и Крис испытал мгновенное облегчение – острое и всеобъемлющее. Зал Трибунала освещен был столь же обильно, сколь коридор – экономно. Зал оказался безразмерен, ярок и на редкость скудно обставлен. Несколько лавок для свидетелей и зрителей, трибуна… Подавляюще огромен.
И, да. Клетка в углу. Квадрат света на полу, почти невидимые прутья силовой решетки и фигура за ними. Гидеона Крис признал далеко не сразу. И то только потому, что больше просто некому было в этой клетке оказаться!
Тощая фигура дрогнула плечами, спрятанное в ладони лицо поднялось навстречу вошедшим….
Старейшина-ренегат исхудал, почти иссох. Пергаментно-желтая кожа обтянула кости. Глаза ввалились, их обложило коричневыми синяками. Гидеон выглядел теперь страшно старым, – наверно, на свой истинный возраст, - и больным. Что с ним на допросах делали-то, Госссподи?! Совершенно и в мыслях не имея Гидеона оправдывать и даже на миг не забыв, из-за кого, по большому счету, с миром случилось то, что случилось, Крис Старейшину пожалел. Так странно.
Шаги гулко звучали в почти пустом зале. В горле глухо стучало сердце. Эллин поежилась. Уай поджал губы с видом независимым и непреклонным. Вид Гидеона брата тоже поразил, догадался Крис.
- Садитесь. Скоро начнется.
Хирн махнул рукой, исчез.
- Интересно, долго это будет? – полушепотом вопросила Эл. Тут же по углам зашуршало эхо. Неприятная акустика. Да и холодно здесь.
- Черт его знает. Мне кажется, так просто нас не отпустят…
Гидеон опять поник, съежился, ссутулился, спрятал лицо в ладонях. От него веяло сломленностью. «Так вот как это, со стороны-то…»
Зал постепенно наполнялся людьми — знакомыми вперемешку с незнакомыми. Мужчин больше, чем женщин, но даже женщины, и те какие-то слишком уж мужественно-суровые, этакие амазонки в римских белоснежных тогах. Промелькнул знакомый Старейшина с кукольно-чопорным, неприятно-юным лицом. «Модестин, его зовут Модестин, и был он очень давно, еще в другой жизни, той, которая после конца, но перед новым началом.... - подумалось Крису. - Сколько же этих жизней было-то? С мамой, после мамы, с Уаем, после Уая.... Перед пленом, после плена. До Эллин, после Эллин... До Бри и Керис, и после... И вот снова — мама, Уай, Эл. Круги на воде...» Прошёл кто-то бородатый, насупленный. Должен уже подойти отец. А вот еще одна знакомица — нимфея Лисиппа, рыжая и неулыбчивая. Она Криса заметила, кивнула ему издалека, но не подошла, а исчезла из поля зрения, увлекаемая куда-то в противоположный угол зала кем-то опять же незнакомым и колоритным. Худой как щепка и рассеянный неряха, умудрившийся по пути рассыпать из папки целую кипу бумаг. А вот и отец показался. Но, как и Лисиппа, только кивнул и куда-то подевался.
- Встать, суд идет! - взвизгнула полная дама с трибуны, и стало очень тихо.
Судей оказалось трое. Первым вошёл лысоватый мужчина на вид лет сорока и у Криса случилось дежавю, поэтому он сначала не приметил, кто вошёл следом. Ласоватого мужчину звали Эндрю Карпоф («Ан-дрей! Кар-рпов! Да когда ж вы выучите уже?!») и он был русский. То есть — сейчас русский и будет им еще до тридцатого года, а потом разделит участь Аделы и многих прочих. Бывший Старейшина, он практически лишится Силы и будет бегать с отрядами по лесам и полям, попутно штопая чьи-нибудь продырявленные шкуры, отыскивая пригодную для питья воду и определяя направление. Хороший мужик. Цельный и твердый, как алмаз.
Это хорошо, что он входит в состав Трибунала.
Уай пихнул под локоть и Крис хотел было огрызнуться, но увидал, кто еще входит в состав. Снова нимфея: не зря здесь появилась Лисиппа! Да еще какая нимфея! Мать-предстоящая, которая еще саму Великую Жанну, Пастушку из Домреми, помнит... Мать Ивен.
Ну и третья судья. Ну хоть третью, в очках, Крис честным образом не признал, не узнал и никогда в жизни не видел — ни в одной из жизней. И вправду, довольно уже призраков!
- Заседание открыто! Присутствующие могут садиться. Слушается дело Старейшины Гидеона, сына посвященной Теоктиды Мертей, по обвинению в попытке нарушения Баланса, посягательстве на пространственно-временной континуум, причинении повреждений здоровья и создании угрозы жизням ведьмаков Кристофера Перри Холливела, Уайта Мэтью Холливела, ведьм Пейдж Меттьюс, Пайпер Холливел, Фиби Холливел, хранителя Лео Уайета, в незаконном присвоении энергетического потенциала и Сил Уайета Мэтью Холливела, в сговоре с Темными силами, в опорочении чистоты звания Старейшины, в нарушении Изначальной Клятвы и присвоении принадлежащих частным лицам артефактов высокой ценности. Объявляется состав суда! Дело слушают Преосвещенный отец Эндрю КарпОф, - даже издали Крис заметил, как перекосило лицо «КарпОфа», и усмехнулся, - Мать-Предстоящая Ивен и специалист по толкованию Баланса, Старшая Элис Фелиста. Если у кого-то имеются возражения против данного состава, если кто-то из присутствующих желает заявить отвод любому из судей или составу в целом, пусть заявит сейчас или уже не заявляет до вынесения решения судом. Итак, отводы?
Зал молчал.
- Помечаем в протоколе: отводов не заявлено. Прошу внимания, отец Карпов излагает обстоятельства дела...
Излагал Эндрю долго и нудно, зато Эллин успела потихоньку сунуть свою ладошку Крису в карман и там переплести с ним пальцы. От этого тут же сделалось тепло и уютно, а жизнь мигом показалась прекрасной.
- Вызывается первый свидетель обвинения, Хранитель Лео Уайет...
Отец выглядел слегка смущенным, но что-то вполне связно рассказывал, потом ему задавали какие-то вопросы, но Крис не прислушивался, потому что был слишком занят — чужая ладошка щекочет через тонкую ткань бок и уже подбирается ниже (бесстыдница!), и нужно было как-то сохранять серьезное лицо, а сил прогнать ладошку все никак не находится. Ну!... поросенок! Ну, погоди, до дома доберемся! Уж тогда и поглядим... кто кого перещекочет!
Эл хихикала, Уай старательно разглядывал самую дальнюю стену, Крис стремительно краснел. До суда ли тут?
- Вызывается второй свидетель обвинения, Уайет Мэтью Холливел... эээ... старший. Эээ... коллеги, я думаю, в суть временного парадокса все присутствующие уже посвящены. Уайет Мэтью Холливел!
Уай вздрогнул, оторвался от созерцания стены, сперва, видать, не сообразил. Подскочил, как-то нервно зашагал к кафедре свидетеля.
- Клянусь... говорить правду и только правду...
Вот тут уже Крис слушал внимательно. Потому что, во-первых, подошёл отец. Занял место Уайета. А при отце даже Эл как-то притихла. Во-вторых, вопросы сыпались на Уайета как горох из стручка. В-третьих, были эти вопросы весьма серьезные. А вот с какой целью указанный Гидеон вытащил указанного Уайета из будущего? А что указанный Уайет в будущем делал? И что отвечать? Был я, дескать, Мировым злом, весь мир порушил до основания, а собрать толком не удосужился, а на досуге мордовал всех, кто под руку попадется, и знать ничего не знаю, и не ведаю даже, что указанному Гидеону в таком раскладе не понравилось. В общем, Уайет мялся, хотя и клялся только что говорить только правду. Наконец, мучение закончилось, и, по всей видимости, неплохо закончилось, поскольку никто Уайета ничем не закидал и не освистал. Не закиданный и не освистанный, Уайет с облегчением побрел к своему месту и обнаружил, что оно уже занято.
- Слово предоставляется обвиняемому. Гидеон Мертей, что вы можете сказать в свое оправдание в части изложенных двумя свидетелями обстоятельств?
К клетке приблизились двое в форменных куртках Стражи, сияние прутьев померкло: по всей видимости, на время , пока обвиняемый станет объясняться, контроль слегка ослабили.
Гидеон поднялся. Расправил плечи, острые под слишком просторной рубашкой. Тряхнул поредевшими кудрями.
Усмехнулся.
- Я полагаю, приговор мне уже давно вынесен. Никто из присутствующих не поверит в мою невиновность. Я и не намерен что-то отрицать. Да, посягал, сговаривался, нарушал, крал. И к тому были веские причины. Я мог бы попытаться объяснить но... Не вижу смысла распинаться перед ослами, не способными видеть дальше своих носов.
- То есть вы ничего не намерены говорить в свое оправдание? Вы решили не использовать своё право на защиту? - уточнила судья Фелиста, глянув на Гидеона поверх очков.
- Ну, почему же... - тут ухмылка у Гидеона стала совсем нехорошей, - Правом на защиту я как раз-таки склонен воспользоваться…
… а Крис почувствовал холодок, побежавший по спине. И вообще, слишком уж резко в зале похолодало.
***
Дурнота уходила медленно: сначала стало легче дышать, потом прошла боль, после рассеялась тьма перед глазами.
- Ну, полегчало? - ласково спросила Пита белокурая женщина. Сперва из-за остающейся мути она показалась Питеру ангелом небесным, но почти сразу он вспомнил, что ангелов больше нет.
- Да, спасибо, - пробормотал Пит, отчаянно моргая. Картинка прояснялась, проступил на обоях цветочный рисунок, под рукой оказалась простынь в пошлый голубой горошек. Пит глянул на женщину-ангела и подумал, что ему всё-таки отчаянно плохо, что он даже, кажется, умирает.
- Что с вами? Вам опять нехорошо?! Где больно?! Не молчите!
- Адела! - прохрипел Питер. - Мать Адела!
Потемнело в глазах.
Но дурнота отхлынула и снова.
Женщина теперь смотрела на Пита с сочувствием, грустью и пониманием.
- Значит, вы тоже из будущего. И вы тоже помните и знаете, когда и как я умру. Знаете… можете не рассказывать. Я тоже теперь уже знаю.
Некоторое время Пит просто лежал, расслабленно ощущая, как уходит боль, теперь уже окончательно. И расслабленно же размышляя, что он или умер сам, – но непохоже, - или же Адела действительно жива. А почему жива, черт его знает. Или… какие-то обрывки в памяти всплывали: тот «фараон», его фраза про «две тысячи четвертый», странные мобили… Но обдумывать всё это не было никакого желания. Что-то подсказывало Питу, что сами всё расскажут и даже разжуют, только что проглатывать придется самому.
И вправду, рассказали.
Но сначала Адела встала, походила из угла в угол комнаты – тут появилась возможность осмотреться. Просторное светлое помещение, так непохожее на партизанские «норы» и «бараки». Чисто, уютно, тепло. Цветочки какие-то на столе стоят. Шторы задернуты, но сами они полупрозрачные и не мешают пробиваться солнечному свету, яркому, словно за окном стоит жаркий летний полдень. Потолок белый, свежий. Хорошо…
- Так вот, Питер. Сейчас я вам всё расскажу, а вы постарайтесь не сильно переживать, а то у вас нелады с сердцем. Идет?
- Ага.
- В общем, вы в прошлом, Питер, в две тысячи четвертом году. И пришли вы, по всей видимости, года этак из две тысячи двадцать девятого – тридцатого. Я угадала? Да, разумеется. И Вы, вероятно, знакомы с Кристофером Холливелом.
- Да. Да… - хрипло пробормотал. – С ним всё в порядке?
- Сейчас – вполне. Но происходит нечто странно, и Ваш случай тому подтверждение. Сначала к нам в две тысячи седьмой пришёл Кристофер…
Через полчаса потрясенный до глубины души, чувствующий, что земля вертится, кажется, слишком быстро и он, Питер Баррет, за ней просто не поспевает, бывший медик М-16 меланхолично глотал жидкую больничную кашку и все думал: «Нет, ну каков парень! Всё с ног на голову перевернул! Всех на уши поставил! Нет, ну каков...»
Но, в лучших традициях всех без исключения приключенческих романов, доесть и довести мысль до конца, ему, разумеется, не позволили.
Разумеется, в дверь постучали. Очень требовательно. И кто-то сказал, что «к нему нельзя, он отдыхает!». Но не послушались.
***
Холод сковал тело. Почудилось: метель, снега по колено, хваленые варежки (от щедрот русских беженцев) с морозом совладать уже не в силах, кончиков пальцев как будто нет совсем. И до базы еще двадцать километров. И дышат в затылок ищейки Их Величества. И отряд валится с ног от усталости. И безнадега.
- Ох... Свет... - тонко простонал женский голосок. - Что это? Опять...
Наваждение схлынуло.
Едкий дым, от которого по щекам градом покатились слезы, - остался.
- Что происходит?! Эллин! Отец! Уай! Черт побери, где вы все?!
В дыму метались тени, раздавались глухие трески взрываемых файеров, слышались стоны и ругань.
- Эллин! Отец! Уай!
Кое-как, медленно разгорелся на пальцах бисерный люмо-шарик, натужно выхватил из дыма островок света.
- Элли!
- Тут я, тут!
Легла на локоть маленькая ладонь. Свет выхватил из тумана испуганное лицо с широко распахнутыми глазами и перепачканными сажей щеками.
- Что происходит, ты знаешь?
- Нет. Но, может, пора выбираться отсюда?
- Да, да... Только сперва найдем Уая и отца... ага? Уайет! Папа!
- Не кричи, я здесь.
Из дыма вынырнул растрепанный Хранитель Лео, на ходу одернул прожженную футболку.
- А вот Уая я не нашёл. Может, он уже дома? Попробуй-ка вашу с ним «связь».
Кивнул, сглатывая комок. Прикрыл глаза. Острое разочарование…
- Нет, ничего. Я бы уже знал. Но, с другой стороны, у нас с ним «связь» давно не очень-то.
- Свет побери! Не нравится мне всё это. Может, всё-таки уже дома? В любом случае, немедленно возвращайтесь! Здесь опасно, и надо предупредить маму с девочками. Давайте-давайте!
- Но... мы могли бы пригодиться здесь!
- Я сказал — нет. Ты хочешь снова нарваться, с твоим-то везением? Или подставить свою девушку? Или тебе мало досталось? Или мама мало переживала? Нет уж!
Повелительный взмах руки, миг головокружения, и вот уже родные стены обступают - Крис понял, что дискуссия закончена.
- Уайет? - безнадежно позвал он.
- Вы уже пришли? Так быстро? - отозвался дом маминым голосом. - А я только-только завела тесто... Ой! А где все остальные? И что с вами опять приключилось?
***
Если вы думаете, что Свет — это легко и хорошо, то вы ошибаетесь. Свет — это невыносимо тяжко. Это каменная плита на плечах, это крест распятия, это вечные муки совести и непонимания.
Свет — неблагодарный хозяин. Он бросает кость умирающему от голода псу — свысока, презрительно. Но взамен берет всё, забирает у тебя даже то, чего нельзя забирать, даже последнее, а потом ты стоишь перед ним, сирый и убогий, и тщишься прикрыть срамоту, да не выходит. Перед ослепительной непорочностью Света ты грязь и отброс. И что сказано будет тебе, то ты и сделаешь. Ты не сумеешь воспротивиться. И если явится к тебе возвестник Света и скажет: «Иди и убей брата своего, ибо он отринул Свет и впустил в сердце Тьму», - ты ведь убьешь. А потом тебя схватят и посадят в тюрьму за убийство. Вот такая жизнь.
А если к вам явится возвестник и скажет, что следует убить младенца невинного, ибо тот — Сатана в человеческом обличье, ибо младенцу тому суждено залить землю кровью?
Да, вот что бы вы сделали?
Гидеон всегда был послушным сыном Света. Свет спас Гидеона от смерти в годы чумы и разрухи, Свет вытянул Гидеона из омута полуживотного существования в клоаке какого-то города (название Гидеон давно забыл), когда отец умер, а мать с горя запила и отдавалась всем подряд. Сначала Свет приблизил мать, а после самого Гидеона. Свету Гидеон был обязан всем – от жизни вообще и до кончиков собственных ногтей. Если бы не Свет… Свет выкормил себе верного цепного пса.
«Иди и убей младенца!»
Гидеон – послушный сын. Он любит Свет, он любил своих братьев и сестер во Свете. А братья и сестры отвернулись от него и отвергли, и прокляли, и заточили в узилище. Предали. И они сами принудили Гидеона выбирать: между ними и Светом, между благом единиц и благом миллионов. Кто бы сомневался, что он выберет... И ведь Свет когда-то дал это счастье – быть равным среди всех, быть одним из многих. Что ж, теперь забрал.
Впрочем, братья, отказавшись, сами облегчили Гидеону задачу. Теперь ему не нужно оглядываться на них, убеждать, уговаривать, считаться с чужим мнением. Бояться их потерять, в конце концов. Он больше ничем не связан. Теперь он может идти прямо и не сворачивать. Он может использовать любые средства, он может делать всё, что необходимо, невзирая на то, как это выглядит со стороны – Свет всё оправдает и всё очистит. Можно лгать, изворачиваться, убивать, покупать и продавать, можно предавать. И Гидеон почти дошел до цели.
Но остановили. Это мерзкий мальчишка, еще один ублюдок кровосмесительной связи, и его папаша, отступник, и эти безумные ведьмы, совсем зарвавшиеся от своей безнаказанности – они всё испортили.
Гидеон потерял последнее – свободу.
Но братья просчитались. Они думали, что сломили Гидеона. А он всего лишь затаился. Сил его не лишили – без суда не имеют права. Всего лишь заблокировали. А то, что заблокировано, всегда можно… того…
Гидеон затаился. Он знал, что ему нужно. Он всегда был терпелив. Он готовился долго и упорно, не щадя сил, не думая о собственной жизни.
А потом ударил.
***
- Гидеон удрал! – Лео рубанул ребром ладони по столешнице. – Черт бы его побрал! Удрал! И Уайет исчез! Как сквозь землю провалились! Оба!
- Но... у него же не было Сил! У Гидеона, я имею ввиду... Его же блокировали? - старшая ведьма неосознанно-привычно погладила раздувшийся живот. Она нервничала, но пока держалась. Поверху она ощущалась натянутой струной, и Крису не нравилось это ощущение.
- Он пробил блок. Не забывай, часть способностей Уая у него так и осталась. Они, видите ли, не имеют права никого лишать Сил без суда и следствия! Это незаконно! А теперь этот свихнувшийся... - болезненная судорога по отцовскому лицу. Да, этот «свихнувшийся» когда-то был его Наставником. - ...теперь он на свободе! И только Свет знает, что он вытворит в следующую минуту!
- Спокойно. Пока еще ничего страшного не случилось. Может, уже через пару часов всё образуется. Их ведь ищут.
- Спокойно?! Я не могу спокойно! Я как грешник на сковороде! Я.. Ох, да. Ты права, дорогая. Это всё нервы...
Кошка Керис вошла в гостиную, внесла поднос с чайными чашками. Поплыл спокойный, сладковатый дымок.
- Тут чай. Кое-какие травки. Кажется, всем стоит немного расслабиться, - нервно улыбнулась. Да, расслабиться не мешает и ей тоже. И вот Эллин — не мешает. Эта совсем потерянная на своем краешке дивана.
- Спасибо. Очень кстати....
- Мне выйти?
- Нет. То есть... - Свет, как сложно с женщинами. Даже с теми, с которыми, кажется, всё давно уже решено.
- Ладно. У меня дела в Клане. Я всё понимаю.
И жалко её... Всё решено. Задолго до его собственного, Криса, рождения, вот забава.
- В общем, расклад такой: Уайет пропал, я его совсем не чувствую; Гидеон сбежал. По всей видимости, эти два события связаны. Уайет Избранный. Возможно, он сует о себе позаботиться сам — таких, как Гидеон, он в свое время пачками ел. Но если и не сможет, то не поможем и мы, пока не знаем, где он находится. Его ищут. Нам остается ждать.
Эл подарила Крису одобрительный взгляд и слегка расслабилась. Старшая Зачарованная — кивнула. Лео пожал плечами:
- Да, ты прав. Ждем. А что нам еще остается?
На самом деле волноваться будут все. И все будут маяться бессилием. Но нужно ж было хоть что-то сказать?
- Тогда предлагаю пока отдыхать. Дорогая, приляг... И тебе, Крис, не мешало бы, не говоря уже о мисс Элли, которая совсем недавно была больна.
В подвальной комнатушке, при спертом тусклом свете лампочки, Крис долго сидел, вжимаясь лицом в колени Эл, греясь ее теплом, а она — купала пальцы в его волосах. Потом они оба легли, тесно прижавшись, и так лежали. Эл в конце концов задремала, Крис разглядывал ее спокойное, как вода в горном озере, лицо, и сердце его, вопреки всему, наполнилось тихой радостью. Всё страшно и непонятно, и скоро обрушатся новые беды, но это всё еще не сейчас, за пределами комнатушки. Сейчас — спокойное лицо Эллин.
***
Мир Уая одно время состоял только из двух цветов – черного и белого. Иногда появлялись полутона, такие же тошнотворные, как слабая головная боль, легкая болезнь, незначительные неприятности. Причем тогда Уай не помнил, что кроме черного, белого и серого бывают какие-то другие цвета. Что есть, например, зеленый. Знал, но не помнил и не чувствовал. Тогда Уайету было постоянно плохо, но он не понимал, отчего. Он пытался залить, напитать чем-то зияющую разверстую рану своей души, но рана была бездонна.
Всё изменилось в один миг, жизнь Уайета снова расцветилась всеми красками. Больная душа стряхивала наросшую грязь как змея – старую кожу. Постепенно зарастали царапины, зарубки и отметины на сердце. Он вдруг почувствовал себя хоть и виновным, но всё равно, – вопреки всему, - любимым и нужным. Он снова смотрел на мир и видел, что мир этот красив. Что мир настолько невыразимо прекрасен, что остается только безнадежно его любить, не умея ничего сделать и никак выразить эту любовь.
Уайет наконец-то ожил.
И вдруг мир снова перевернули.
Вот Уайет сидел в светлом, большом зале, искоса наблюдая за братом, за этой Эллин Браун, которая, кажется, сумела бы со временем исцелить и изувеченную страданием Крисову душу. Уайету было хорошо оттого, что было хорошо Крису, а еще – будущее обещало избавление от страха и отчаяния.

Сообщение отредактировал Агни: Воскресенье, 21 августа 2011, 18:58:04

Итак, еще кусок. И с отзывами... это ... поактивней!
Я тут намерена героический подвиг совершать - быстро и качественно дописать кк . Выкладывать хочу раз в три-пять дней... А они молчать, вишь ли!

И вдруг мир снова перевернули.
Вот Уайет сидел в светлом, большом зале, искоса наблюдая за братом, за этой Эллин Браун, которая, кажется, сумела бы со временем исцелить и изувеченную страданием Крисову душу. Уайету было хорошо оттого, что было хорошо Крису, а еще – будущее обещало избавление от страха и отчаяния.
Но резко меняется, плывет, звенит в ушах, отчаянная боль раздирает виски, прошлое возвращается былой невыносимой мигренью Повелителя — Уайет начинает беззвучно плакать. Ему больно и тошно, он вдруг ощущает себя ребенком, которого пьяные родители выгнали из дома ночью, в февральскую метель. Ощущение невыносимо и бесконечно. Оно застит собой весь мир, и Уайет совсем забывает, где находится…
И длится вечность.
Но и вечность заканчивается. Заканчивается и боль. Опомнился, задышал полной грудью.
А когда опомнился, то мира не узнал. В месте, где он оказался, не было ни стен, ни пола. Как такового, не было и света, хотя и темно не было тоже. Полумрак-полусвет, отсутствие звуков, холодок, навевающий воспоминания о могильной сырости...Пустота.
- Эй! Эй, где я?! Что со мной?!
Сделал шаг. И второй. И третий, и десятый. Стен как не было, так и не было. Похоже, идти здесь можно было бы бесконечно. Вопрос заключался в другом: а продвинешься ли хоть на шаг? Возникло устойчивое ощущение ходьбы на месте. Та же пустота.
- Эй! Где я?! Выпустите!
Пустота проглотила крик, даже не поперхнувшись. Ни намека на эхо. Шарканья собственных ног, и того не различить. Попробовал самое простое — швырнуть файер. Тот вспух на руке и тут же истаял. Попробовал «прыжок» - посыпались искры переноса, но не более того. Попробовал братскую связь - «нитка» слабо завибрировала, но осталась немой. Вывод напрашивался сам собой: магия в этом странном мирке есть, но жестоко ограничена чем-то. Барьером? Границами существования самого мира? Помнится, в том месте, куда Уай случайно затащил Криса после обряда с участием Гидеона, магии не было совсем. Как и границ. Сходство налицо. Чья-то недоделанная реальность? Если так, то ходьба ни к чему не приведет. Если нет, то удастся выяснить хоть что-то.
Уайет упрямо пошел дальше. В смысле, принялся делать шаг за шагом, повторяя про себя, что это просто шизофринично — идти, не трогаясь с места.
Через время — а времени как такового здесь не было тоже — Уайет выдохся и сел в никуда. Отер со лба пот и принялся размышлять. Мир-ловушка. Очевидно, жертва должна медленно зачахнуть в таком месте от голода и жажды, не имея возможности выбраться или хотя бы добыть с помощью магии необходимое для жизни. Кому и зачем понадобился Избранный, упрятанный сюда?
Так, а что последнее помнится? Зал суда? Гидеон, отвечающий на вопросы судьи...
Гидеон, ну, конечно! Непроизвольно вспыхнул файер, но, разумеется, сразу же и иссяк.
- Эй! Гидеон! Я знаю, это ты! Выпусти меня, черт бы тебя...
- Выпустить, а то — что? Что ты мне сделаешь, когда даже не знаешь, где находишься? - сладко-издевательский голос полился со всех сторон. - Что, малыш, попался?
Уай завертел головой.
- Я тебя убью. Как только выберусь отсюда — убью. Без всякого суда, обещаю, - разумеется, Гидеона нигде не видно. Этот хоть и псих, но не дурак, чтобы так подставляться.
- Замечательный способ вести переговоры. Сдается мне, что в свое время твои политические приемы не пользовались особой популярностью?
- Выпусти меня! Тебя все равно с минуты на минуту отыщут! Ты ж помеченный весь с ног до головы!
- Боюсь так, что трясутся поджилки. Собственно, вот что. Обмен любезностями оставим — времени мало, ты прав. Но мне и его хватит. Можешь считать это пустой сентиментальностью, но — твое последнее желание.
- О. Мне уже вынесен приговор? Быстро...
Страха почему-то не было. Может, рано еще страху?
- Последнее желание, Уайет Мэтью Холливел. Знал бы ты, как мне омерзителен... Но не могу нарушить правило Света — никто не должен умереть с камнем на душе. Я же всё-таки Старейшина.
Это он что, сейчас собирается... приводить в исполнение? Но что же делать?! Снова попробовал прощупать пространство — безрезультатно. Никакие магические законы здесь не действуют.
- Ты псих! Господи, и среди старейшин такие бывают... - простонал.
- Мне некогда. Давай! Чего хочешь? Может, братцу твоему чего передать? Перед смертью-то?
- Что?! Ты еще и Криса?! Скотина... Не смей!
- Шшш! Чего ты хочешь? Вот же проклятый долг...
Вот тут страх и поднялся. Не за себя: что этот урод собирается сотворить с Крисом? и где брат? рядом где-то? Тоже в плену?!
Черт побери, одни сплошные вопросы без ответов. Чего же попросить? Отсрочки для себя, авось успеется что-нибудь сообразиться? Жизни для Криса? А если эта тварь убьет маму?! А он ведь сможет... Черт, какое бессилие! Думай, Уай, думай...
Где же я нахожусь? Что произошло в зале? Что задумал Гидеон? Мало информации. Слишком мало, нет зацепок. Так. Стоп! Зацепок нет?
Вот оно.
- Мне нужна информация, - медленно проговорил. - Я хочу знать, что ты задумал и как это всё собираешься осуществить.
Показалось, или колыхнулось тенью недовольство?
- Время тянешь? Хитрый ублюдок, думаешь, тебя успеют спасти? Не выйдет. Не стану я тебе ничего рассказывать, просто покажу. Лови!
Уайет сперва не сообразил, и вдруг — увидел и понял. Изнутри понял и очень отчетливо увидел.
Вот Гидеон копит Силы, остались же они у него еще. Вот он собирается для удара — сжавшаяся перед броском гадюка. Гидеон шлифует план… о. вот тут у Уая просто дыхание перехватило! Так просто и так изящно… захватить бывшего Императора, подчинить его волю, а дальше — заставить весь нынешний мир его ненавидеть. Очень просто на самом деле. Обстоятельства подходящие: сейчас наберется уйма пришельцев из будущего, всех этих темных. Разве они не поддержат своего повелителя? А повелитель будет у нас на крючочке... Ну и что, что «он не такой, он исправился». Зомбирование у нас еще никто не отменял. Разыграем как по нотам: пока разум бывшего повелителя будет тихо загибаться в собственной повелителя черепной коробочке, тело заставит себя ненавидеть. Оно так встряхнет этот мир, что всякий поймет — это чудище следовало задушить в колыбели. После того, что случится, Верхний Круг самолично не только младенца - его мамашу в клочья порвёт голыми руками! Вот тогда-то все они и поймут, что брат их Гидеон был прав... Вот тогда приползут извиняться. Гидеон всегда добивается своей цели. Не поверили на слово, я вам наглядно покажу, что бывает, если позволять жить всяким ублюдкам кровосмесительных связей… А пока…
Тут Уай кристально ясно осознал, что сейчас сделает с ним Гидеон. Осознал, похолодел, почти умер от ужаса… Но уже ничего не успевал. Ничего.
Из угла наползал кошмар.
***
- Так. Погодите секундочку, пожалуйста. Что я должен делать? Можно повторить? – виновато попросил Крис. Что-то случилось с мозгами – они отказывались «варить». Совершенно. Такое случалось после трех бессонных ночей подготовки «экса», такое бывало после очередного вируса. Такого не могло быть после всего лишь одной бессонной ночи и пяти часов разгребания архивных бумажек. Особенно когда ничегошеньки не находится. Это постоянное беспокойство за Уая… Всё-таки брат.
Молодой послушник склонил голову набок по-птичьи, утомленно вздохнул.
- Вот список «прибывших». Отметьте здесь тех, кто знаком лично вам, Кристофер. Если не сложно, попробуйте вспомнить и тех, кого не знаете лично, но о ком слышали. Нужна информация. Наши аналитики попробуют вывести закономерности…
- То есть я прочитаю этот список и попробую вспомнить про этих людей всё, что знаю?
- Да. Вспомните всё, что знаете, - кажется, у небесного служителя уже подходило к концу терпение.
- Да. Всё понял. Простите…
- Ничего, - великодушно кивнул служитель. – Быть может, кофе?
- Да, был бы благодарен, - рассеянно пробормотал Крис, уже проглядывая ровные строчки. – Буду очень благодарен…. Очень… О… Ой. Ох, черт!
- Что-то нашли? Кого-то?!
- Черт. Да, нашел! Черт-черт-черт! Вот это имя. Вот, - возбужденно ткнул пальцем в строчку. - Мне нужно с ним увидеться! Срочно!
- Который? Вот этот… Питер Барт?
- Баррет! Да, он!
- Ждите. Я поговорю с отцом Хирном. Он велел сообщать ему... Вы пока дальше смотрите. Что-то еще?
- Кофе.
- Ах, да. Я распоряжусь.
***
- Мистер Баррет, здравствуйте, - двое Старейшин в ослепительной белизны одеяниях вежливо и синхронно кивнули, одинаково улыбнулись. Слаженно упали в кресла для посетителей. Они и выглядели неразличимо одинаково: оба голубоглазые и белозубые, светловолосые и холеные. - Это Патриарх Адамкус, а я — Патриарх Элберт. У нас к вам важный разговор. Вы готовы уделить нам время?
Было непохоже, чтобы этот вопрос про готовность имел хоть какой-нибудь смысл кроме декоративно-риторического. Понятно, что время уделить придется, готов Пит или нет. Он вздохнул, отодвинул поднос с больничным варевом и кивнул.
Пришельцы заулыбались пуще прежнего.
- Мы полагаем, что в курс дела Мать Адела вас уже ввела. То есть вы знаете про имеющий место феномен с самопроизвольными скачками во времени? Замечательно. Так же, полагаю, вы знаете, что ваш друг, Кристофер Холливел, тоже находится в нынешнем временном срезе. Так вот, кратко — времени просто нет. Вы ему нужны. Немедленно. Вы готовы сотрудничать?
- С Крисом-то? Смеетесь?! Да он мне как сын!
- Следовательно, согласны. Тогда идемте, - оба поднялись и, видать, идти собрались сию же секунду. Возможно, у них наверху действительно не признают никаких условностей, но Пит-то еще, слава Свету, не удостоился чести отправиться Наверх.
- А как же... переодеться?
На Пита воззрились с изумлением, словно бы впервые заметили на нем больничную пижаму. Ох уж эти Светоносцы. Ох уж этот две тысячи четвертый. Пит уже просто устал удивляться и вяло плыл по течению. Вылечили — замечательно. Мать Адела еще жива — отлично. Крис здесь — великолепно. Просят помогать и сотрудничать — почему бы и нет? Спокойно. Не будем волноваться по пустякам.
- Секунду. Одеждой вас обеспечат.
И действительно, одежда появилась буквально через секунду. Простые синие джинсы, простая фланелевая рубаха в клетку, вельветовая куртка. Всё это чистое и новенькое, без заплат. И пахнет каким-то качественным парфюмом. Впервые за последние лет пять Пит ощутил себя человеком.
***
- Нервные клетки не восстанавливаются, а каждый стресс сокращает жизнь на полчаса. А Уайет твой — всё равно скотина. Не верю я в раскаяние. Кто бы из наших услышал бы, что Император снова белый и пушистый, животик бы от смеха надорвал.
- Элли!
- А что — Элли? Что — Элли?! – поднялась, уперла руки в боки. Глаза – ух, глаза! Молнии мечут эти глаза. Шпарят они! - Я уже двадцать лет как Элли! И нечего тут! Просто это я к тому, что Уайету эта вся заварушка, может, ещё и на пользу пойдет. Хоть поглядит, каково это, в плену-то.
- Ох, Эл, не надо, а?
Лампочка под потолком почему-то подрагивала, и по стенам колыхались тени. Эл сникла, как сорванный цветок.
- Ладно, молчу. Прости. Он твой брат. Не мой. Наверно, всё поэтому… Хотя… Если бы ты видел себя со стороны. Тогда, я имею ввиду.
- Не надо. Пожалуйста. Ты думаешь, мне было легко его простить?! – с отчаяньем вопросил. Захлопнул очередную бесполезную книжонку. Отложил. Эл опять села рядом, но не обняла. Отстранилась.
- А ты простил? – очень серьезно заглянула в глаза.
Вздохнул. Очень тяжело, когда случается такое вот «по душам». Проклятая людская привычка…
- Я примирился. Сначала примирился, а потом решил, что способен и простить. И у меня почти получилось.
- Почти, да не совсем?
- Ох. Просто не трави душу. Скоро уже?!
- Что – скоро?
- Сюрприз. Еще чуть-чуть терпения.
- А сам-то… Как на иголках.
Спасло голубое свечение. Обычно раздражает, а тут спасло. Хирн, отец, какой-то незнакомый Старейшина, а с ними…
Тут ж Криса сграбастали в медвежьи объятия, сжали до хруста в ребрах, потом отстранили на расстояние вытянутой руки, схватили за подбородок, заглянули в глаза.
- Вижу, ты отъелся и отоспался. По крайней мере, выглядишь гораздо лучше, уже не совсем дохлый. Так, полутруп. Месяца два курортного отдыха, курс витаминов, стал бы как новенький. Да, пожалуй… Как спина? Не болит больше? А колено?
- Да, Пит, я тоже рад тебя видеть. И ты тоже выглядишь куда как лучше.
- Да. У вас тут неплохо кормят. И неплохие лекари. Хотя поглядел бы я, что бы они налекарили в наших условиях, когда приходится штопать на коленках… Так-с…
С той же медицинской бесцеремонностью Пит вцепился в Эллин. Ритуал повторился – объятие, заглядывание в глаза. Крис смотрел на Питера, подмечая: похудел, но исчезли черные тени под глазами, проступившие года три назад, да так и оставшиеся. Седина, конечно, никуда не делась, но волосы лоснятся. Голос громкий, бодрый, плечи расправились, пропала из осанки усталая сутулость.
- Ну, что же… Значит, мне не соврали. С вами более или менее порядок.
- Так вы и есть тот медик, которому я, наверно, обязан жизнью своего сына? – неловко влез Лео. – Если бы не вы, он просто не дожил бы до встречи с нами? Верно? Он, конечно, не особо разговорчив…
- А вы – тот самый Старейшина Лео, - буркнул Пит. – Да, я вас сразу узнал. Не могу сказать в ответ, что вы, де, тот самый отец, который вырастил нам такого замечательного сына.
Повисла напряженная тишина.

Мужик сказал - мужик сделал!
Агни обещала - Агни выложила!

***



- А вы – тот самый Старейшина Лео, - буркнул Пит. – Да, я вас сразу узнал. Не сильно изменились. Не могу сказать в ответ, что вы, де, тот самый отец, который вырастил нам такого замечательного сына.
Повисла напряженная тишина.
Лео покраснел, потом побледнел и выцвел. Крис совсем же было намеревался вмешаться, но тут цветовые метаморфозы отца завершились общей серенькой бледностью.
- Да. Я Старейшина Лео. Видать, я был.. буду (черт, надеюсь, уже не буду!) порядочной скотиной, если и у вас на меня такой зуб... Я не знаю, что у вас там, в будущем, случилось, но... извините. Если сможете.
- Это вы перед Крисом извиняйтесь. Я тут совершенно ни при чем.
- Всё нормально, Пит. Нормально, честное слово.
Пит оглядел своего бывшего командира с серьезностью, кивнул.
- Ваши личные дела. Так что у нас за неприятности на этот раз?
Тут уж вмешались Хирн и второй Старейшина (назвался Стенвиком), почуяли своё. Обрисовали общую ситуация (очень красочно и ёмко, хотя, кажется, Старейшинам таких слов знать не положено), перешли к положению Наверху в частности (тоже довольно ёмко), потом принялись за внутрисемейные проблемы Холливелов, но тут уж эстафету перехватил Крис. Видать, не вынесла душа поэта…
- В общем, Пит, Уайета похитили, - завершил Крис долгую эпопею, место в которой нашлось всем событиям последних месяцев, кроме, разве что, слишком уж интимных, вроде последней недели (во-во, стоит только вспомнить, а уже щеки горячеют!) с Эл. Но Пит, кажется, и сам уже всё понял. Во всяком случае, этак улыбнулся девушке... И посерьезнел.
- Так. Значит, Их Величество тоже здесь. Значит, он теперь хороший. Свежо предание...
- В любом случае, мистер Баррет, Уайет представляет гораздо большую проблему, когда мы не знаем, где он находится и что с ним, чем когда он под наблюдением, - веско вставил Хирн. - Вы же сами всё понимаете. Собственно, на чьей он стороне, вопрос десятый. Главное, чтобы его Силы не повернулись против нас. Это стало бы катастрофой. Пространственно-временной контур замкнут, аномалия на аномалии, а теперь еще вот — мощь Избранного Повелителя Трех миров. Не много ли?
- Это вы еще будущего не видали...- буркнул Пит.
- И, знаете, как-то не жаждем. И вообще, хотели бы этого будущего избежать. Впрочем, если будущее не изменилось даже после всего, что успел натворить здесь этот поразительный молодой человек, то я уж не знаю, какими силами возможно это будущее изменить.
«Поразительный молодой человек» спрятал лицо в ладони. Но кончики ушей его выдали всё равно…
- Да уж. Прыти в Крисе на десятерых. И нечего тут краснеть! Так что сейчас требуется конкретно от меня?
- Ну а это, я полагаю, сейчас нам всем и объяснит Кристофер.
Порозовевший «герой дня» кивнул.
- Дело в том, что я в последние месяцы по базам не ходил уже, поэтому народ плохо знаю, а Питу по долгу службы приходилось бывать практически на всех. Поэтому он сориентируется лучше. Будет помогать мне просматривать списки. А потом я бы хотел поискать Уайета своими методами. Пит знает, как это всё делается, и подстрахует. Правда, Пит?
- Ты псих, я тебе это уже много раз говорил! - в сердцах воскликнул медик.
- Пит, это необходимо!
Взгляды скрестились. Сейчас посыплются искры. Ага, посыпались.
- Погодите, я что-то пропустил? Это очень опасно?! - Лео, похоже, собрался опять начинать эти свои метаморфозы. - Я... не позволю!
- Опасно? - усмехнулся Пит. - Ей-Богу, совсем нет. Как к голодным львам в клетку войти. Всего лишь. В прежние времена, Лео, вы часто готовы были пойти на такой риск. Жизнью сына, разумеется.
- Расскажите... - обессиленно пробормотал Лео. Сдулся, как шарик.
***
Костер жил уже едва-едва, до окончательного умирания ему оставался от силы час. Но от красных углей поднимался волнами сухой жар, постепенно унимая озноб. У Пита прекратилась судорога, донимавшая его после ледяной октябрьской воды просто невыносимо, командир уже не походил на бледное больное привидение в одеяле. Теперь он походил на порозовевшее больное привидение – всё еще напоминал о себе «поцелуй Кали». Эллин, которой повезло больше других, и которая имела счастье не тонуть с остальными в этом проклятом болоте, уже залезла в спальник и задремала. Только кудряшки золотятся в умирающем свете да угадываются закрытые веки, опушенные рыжими ресницами. Остальные заняты были кто чем: особенно вымокший Энди продолжал стучать зубами и алчно тянул к костерку трясущиеся руки (и это после стакана разведенного спирта!); психолог Анна чесала соломенные волосы, тихонько ругаясь сквозь зубы (ругань у Анны оказалась монотонная и однообразная настолько, что зазудело подсказать ей пару-тройку симпатичных оборотов); Алек-телепортист нашёл какую-то замусоленную книжонку и теперь старательно портил над ней глаза, догрызая свой скудный ужин – картофельные чипсы. Остальные, в меру своей фантазии, либо, по примеру Эл, спали, либо допивали остатки «неприкосновенного запаса», либо развлекали себя и друг друга, кто как умеет. Крису бы не мешало тоже чего глотнуть, но это его ангельско-ослиное упрямство... Сказал, похмелье замучит.
- Ну как, решился? - спросил вдруг Крис. - Или кого другого просить?
- Это шантаж?
Неугомонный. Неделю уже изводит этим разговором, дурацкой идеей, о которой, кажется, не забывает ни на минуту. Ни за завтраком, ни на «пятиминутках», ни в «тренажерках», ни даже на эксах, и, наверно, во сне, и то всё обдумывает, обмусоливает. Упрямый, как черт! Медик уже забыл, а этот вдруг опять за свое: «Поможешь?» И какое тут «поможешь», если этот псих опять изобрел очередной весьма остроумный способ самоугробления? Причем на этот раз с подачи папочки. Папочка, тот еще попугай ходячий, отвратителен. Даже не отвратителен, он... неуместен. В своей всегда белоснежной рясе, со своей всегдашней показушно-доброжелательной улыбочкой, вечно идеально выбритый (или у Светоносцев щетина на щеках генетически не предусмотрена?), вечно холодный и склизкий, как морской угорь. Нет, как рыба-прилипала! Прилипала, вот кто этот папочка. Попугаи, по крайней мере, радуют яркостью оперения. При появлении этого любое оживление словно бы вымораживает. Его не любят свои, его не терпят чужие. И он всё еще пытается жить по старым правилам, не замечая, что всего Уставы и Кодексы прохудились до дыр. Ненужное, бездушное пресмыкающееся.
Так вот, явился. Если этакий является, жди беды. То до нервного срыва Криса доведет, то испоганит настроение на весь день каким-нибудь своим презрительным замечанием насчет нынешних «лекаришек», а то раздраконит Эллин. Девчонка-то ему на кой сдалась? Но это — ладно бы, перетерпим. Но иногда он Крису такие идейки в клювике притаскивает, что хоть стой, хоть падай, хоть хватай этого прилипалу за горлышко (чего, кстати, хочется неотвязно и с особым цинизмом). Вспомнить только, чего стоила та, насчет встретиться братом... Но нынешняя — это уж ягодка среди цветочков Старейшинского любомудрия...
В общем, кратко. Крис пси-эм. У Уайета врожденная блокировка от воздействий. За одним исключением (тут Старейшинка этак хитро щурится: дескать, догадаетесь, для кого?). Ага, одно исключение — братская связь. Так вот, не изволит ли Крис воспользоваться этой связью и попробовать воздействовать на брата эмпатически? Ну, там, привить разумное, доброе, вечное, заставить одуматься, раскаяться и уйти в монастырь? Ну, или проще – договориться. Взять и одним махом прекратить войну. Чтобы, значит, и вашим, и нашим. Ага, молодец, хорошо придумал. Это отец Лео не видал, как его старший сынок ломал младшему мозги в первые дни Переворота. Может быть, ему это стоило бы увидеть.
Но вот ведь какая досада. У Криса чертовски странное отношение к отцу. Отношение это сложно назвать любовью. Ненавистью нельзя тоже. Это… нечто за гранью. Они вечно собачатся, орут друг на друга, злятся. Крис скажет «б» только потому, что Лео скажет «а». Крис орет, что план, который предлагает папочка, мог прийти в голову только идиоту. Лео в ответ цедит, что теперь уже полностью уверен, кто именно здесь идиот. И уходит.
И вот тут происходит странное. Крис начинает вдруг усиленно обдумывать отцовскую идею. День, два… На третий в его упертую голову закрадывается сомнение в собственной безошибочной непогрешимости, он начинает донимать всех вопросом: а не прав ли папочка? Его разуверяют: нет, брат, нет, что ты! Он кивает. Улыбается. Потом снова хмурит брови. А это – опасное состояние. Крис в состоянии нахмуренных бровей способен на любое безрассудство, знай только хватай за штанины. Впрочем, чаще всего его размышления ни к чему особому не приводят, всё делается так, как было задумано, без всяких приплетений старейшинских идей. Но не дай Господь, чтобы что-то пошло не так и закончилось неожиданным образом! А в особенности – если кто-нибудь допрыгается.
Вот тут начинается покаяние: «Я идиот! Я должен был слушаться Лео! Гордыня меня погубит!» Ну и в том же роде. Не ест, не спит и предается аскезе.
И вот, на этот раз Крис хмурит брови уже неделю. Видимо, у него из головы давно уже выветрило, каково это, когда старший братец попадает к младшему в мозги.
- Ты же знаешь: если я что-то решил, то я это сделаю. А я решил. И тут вопрос только в том, согласен ли ты мне помочь. Если честно, я на тебя сильно рассчитываю: если что-то пойдет не так, ты меня вытянешь. Другие – не знаю.
- Ты убьешь себя, псих, вот и всё. Если это и есть твоя цель, то имеются, ей-Богу, более приятные и простые способы отойти в мир иной…
- Пит…
- Ага. Пит. Слушай, ну ты же не можешь не понимать, чем всё это может закончиться?
- Может закончиться. Да. Понимаю. А может и получиться.. Я ж подготовился. У меня на М-16 ждут три пси и двое телепатов. Они будут «держать», пока я «пойду». У нас всё отработано до мелочей. Но… мне очень нужна поддержка.
- Пси и телепаты, значит? И когда же ты успел, чертяка?
Пожал плечами.
- Ты рискуешь. Смертельно. Тебя может «выжечь». Ты можешь свихнуться… хотя... куда уж сильнее… В конце концов, базу могут раскрыть. Ты не только собой рискуешь!
- Рискуем я и те ребята, которые согласились мне помочь. Ну и ты, если согласишься. Остальных на базе не будет, я усылаю всех на семнадцатую.
- А Эл?
- Ничего не знает.
- Понятно. Значит, осёл такой, приглядеть за тобой кроме меня некому.
- Уф. Так ты согласен?! – облегчение в лице дикое.
- А куда я денусь… когда?
- Завтра с утра. У Уая как раз будет ночь.
И вот бывший лицейский фельдшер с двумя дипломами, доктор Питер Баррет пялится в окно. За окном старательно прорезывается полоска рассвета, ветка елки у самого стекла качается под тяжестью какой-то квелой пичуги. Оборачиваться и глядеть на то, что за спиной, не хочется категорически. Шестеро молодых людей – четверо парней и две девушки – сидят с пустыми лицами в позах медитативных и страшных своей застывшей безжизненностью. Глаза прикрыты, на лбах бисерится пот.
Только бы.. Только бы!

Сообщение отредактировал Агни: Суббота, 03 сентября 2011, 07:35:48

Не забываем про отзывы!


Полчаса прошло в спокойствии — ребятишки сидели так же немо и неподвижно. Потом одна из девчонок застонала чуть слышно и, дрогнув всем телом, широко распахнула глаза.
- Эй, ты как?
- Вышвырнуло. Черт подери, меня вышвырнуло, - хрипло проговорила девчушка, с трудом фокусируя взгляд на медике. - И назад не пускает. Блиииин.
- Еще раз — ты как? Сколько пальцев?
- Два.
- Ага. Верно. Следи за рукой... Ну, вроде ничего. Хотя вас, пси-эмов, не разберешь, когда у вас норма, а когда — нет. Что у ребят там творится?
- А я не знаю... Я же вылетела.... Блиииин. Я, пожалуй... это... уф.. посплю....
Неверной походкой девчонка проковыляла к спальнику в углу и на нем затихла, не застегнув его даже толком. Обеспокоенный Пит присел к ней, посчитал, пульс, потрогал лоб, заглянул в зрачок. Ничего особенного. Похоже, сильное переутомление. Пусть спит. Прикрыл девчушку еще одеялом. Ну, всё закончится лучшим образом, если ребятишки все так расползутся по углам и заснут. Да, это было бы лучшим исходом. Но интуиция, отточенная за последние годы до остроты просто невероятной, подсказывала, что просто дело не закончится. И интуиция, так её разэтак, оказалась права.
Девчонка сопела в углу, за окном разгорался рассвет, а для Питера вдруг начался кошмар, который позже он вспоминал неизменно с ужасом.
Сначала заорал парнишка справа, худющий и крючконосый, весь вдруг ставший изломанным и измятым, как свечка в руках умирающего. Питер бросился к нему, подхватывая сотрясаемое конвульсиями тело, соображая, что всё это погано, потому что похоже на эмпатический шок, а из такого шока вывести может только пси-эм высокого уровня с образованием целителя.
- Эй-эй! Тихо, тихо...
Хорошо, нашатырь под рукой. Стеклянное звяканье, едкий запашок.
- Так... хорошо...
Парнишка обмяк, утих. Жадно и глубоко вздохнул и задышал уже ровно, спокойно. Пит прислушался — спит. Как и девчонка.
- И что это у нас было такое?
Походит на погоню, когда преследователи отсеиваются по одному. Но крепко из них эта затейка силы-то тянет: парень заснул, как убитый. Даже пока тащили его через всю комнату, волоча ногами, к спальнику, даже когда брякали на пол, стаскивали куртку и застегивали спальник — не шелохнулся.
Следующими «вывалились» сразу двое: парень с длинными линялыми волосами и девушка, стриженная «ежиком». Заорали на два голоса, забились, как рыбы на бережку, но Пит уже знал, что делать. Немного не успел, правда: парнишка дергался так, что, пока Пит занимался с барышней (дам вперед!), умудрился разбить себе губы. Пришлось унимать кровь. Но в целом сценарий повторился без осложнений: оба заснули сном праведников, только что отстоявших полуночную* на коленях.
И Пит уже предвкушал, что сейчас подхватит оставшегося подле командира телепата, потом самого командира, и на этот идиотская идейка Криса сама себя исчерпает.
Ага...
Крис орал так, что звенело оконное стекло. Телепат лежал без чувств. Телепата откачивать, пока Крис так орет, не было никакой возможности, поэтому Пит только сунул несчастному телепату ватку с нашатырем, более не заботясь о спящем ( то есть, он надеялся, что спящем), и принялся за Криса. Хотя принялся — сильно сказано. Он сидел и не знал, с какого бока подступиться.
А Крис наорался и начал выть. Нашатырь ему был, что роса. Обеспокоенно возились, но не просыпались, остальные пси. А Пит бил Криса по щекам, дергал, тряс, уговаривал, колол ему убойную дозу успокоительного, противосудорожного и снотворного. Без толку. Жутко. Вытье стало хриплым, голос ослаб.
Пит начал прикидывать, кого звать на помощь. Выходило – никого. На семнашке обитает коновал, который простой вывих вправляет с третьего раза. Держат за неимением лучшего. На двадцать пятой - прости, Господи! – служит акушер-гинеколог. Правда, хороший гинеколог, что верно, то верно. На абортах в свое время погорел. Тьфу! Есть еще парнишка, но аж на тридцатке, и... просто парнишка. Не без способностей, но зеленый. И есть еще Ирвин. Но Ирвин не маг даже близко, специфики не поймет.
Вой стих. Крис успокоился, но легче ему не стало. Теперь сделалось другое — пульс «в нитку» и ноль реакций. И, главное, саквояж бесполезен.
Оставалось одно — ждать. Пит и ждал, нервно подскакивая то к одному, то к другому пси, дергаясь от шорохов и мучительно закаменев дурным ожиданием внутри. Большую часть времени сидел, глядя в бескровное лицо командира и припоминая уверенное: «Если что-то пойдет не так, ты меня вытянешь». Ох, Господи.
Сколько кошмар продолжался, Пит не знал — потерял счет времени, голода не ощущал, отлучался «за угол» всего раза два. Но ему кошмар казался непрекращающейся вечностью.
В сумерках база наполнилась гомоном — адекватно среагировать Пит не успел, не врубил охранный барьер. Оказалось, не понадобился, но всё равно. Ввалилась вся группа во главе, конечно, с этой неугомонной.
- И что всё это означает?! Что за самодеятельность?!
Маленькая Эллин Браун выросла вдруг до размеров дракона и надвинулась на Пита, уперев руки в боки.
- Что с ними?! Что с Крисом?! Почему мне ничего не сказали?! Мы вас весь день ждем, а вы тут...
- Крис не хотел тебя волновать.
- Крис не хотел иметь дела со мной, поганец! Что с ним?
- Если бы я знал...
По крайней мере, схлынуло ощущение удушающего ужаса. Схлынуло, да не совсем. Давило подспудно. База опять наполнилась людьми и от одного этого Питу возвратилась возможность мыслить связно. Действительно, совершенно непонятная паника. Обычное «выгорание». Быть может, «выгорание» полное, но не смертельное всё равно. А значит, ничего сверхъестественного: дать ребятам отдохнуть, подпитать их силы силы глюкозой, благо, она пока есть. Ну а с Крисом —эмпатический шок. Тоже не фатально. Раз сразу не помер, так будет жить.
По видимости, эта уверенность Пита в окончании кошмара и сыграла злую шутку. Второй акт этой дурацкой пьесы случился внезапно и обрушился на неподготовленные головы как гром среди ясного неба. Причем в том виде, против которого фантазия меркла.
Среди в общем спокойной ночи Пит сначала задремал на стуле у койки Криса, а потом и проснулся от странного звука: то ли скрипа, то ли всхрипа, он не разобрал. Проснулся — и натолкнулся взглядом на большущую рыбину, лениво болтающуюся под потолком. Не веря глазам, он поднялся, крепко протер кулаками глаза, оглядел долгим взглядом ночной пейзаж за окном - и снов посмотрел в потолок. Рыба никуда не делась. Более того, странным образом рыба успела размножиться, и теперь её — их! - стало уже две. Пит ущипнул себя за руку, подергал свои уши. Рыбы болтали хвосты в воздухе, перебирали плавниками. Пит поразглядывал свои трясущиеся руки, взломал ампулу нашатыря и смело нюхнул. Из глаз хлынули слезы. Рыбы плавали.
Тогда Пит уверился, что на самом деле продолжает спать, спокойно возвратился на стул, принял прежнюю позу, закрыл глаза и решил спать дальше, раз уж проснуться нельзя. Не тут-то было — влажные прикосновения к ноге аккурат в промежутке между штаниной и носком заставили его снова открыть глаза. Рыбины плавали теперь у его ног, обтираясь о них как ласковые щенки. К чести их нужно сказать, что ничего плохого они Питеру не делали и, судя по поведению, делать в будущем не намеревались, но...
Пит вскочил, с грохотом роняя стул. Затопал ногами — рыбы нервно дернулись и мотнулись в угол. Теперь косились оттуда на Пита с укором в круглых глупых зенках. Пит схватился за голову. Сделал глубокий вдох. Выдох. Вдох. Рыбы так и косились. Рыбы – косились!
Пит на цыпочках прокрался в соседнюю комнату, мысленно чертыхаясь – темно, Свет бы побрал! В комнате ровными рядами развалены были двадцать спальников, и в каком-то из них спала Эллин. А Пит забыл, в котором.
- Эл! – громким шепотом возопил медик. Рыбины оказались уже тут как тут, опять принялись натирать Питу брюки скользкими боками.
По спальникам пошла рябь, как по воде.
- Эллин!
Рыбы вздрогнули и испуганно прижались к ногам медика.
- Эллин, черт возьми!
- Ну? Чего тебе? - сонно пробормотал крайний слева спальник. Высунулась заспанная мордашка. Зевнула. Взвизгнула: - Ой, какие милые!
- Ты... тоже это видишь?! Погоди, так мы всех перебудим. Вылезь и идем.
- А. Да. Сейчас.
В «лазарете» диспозиция оставалась прежней: пси спали, Крис... ну, по крайней мере, дышал. И пульс уже куда уверенней. Рыбы ластились и лезли под руку. Со злости Пит щелкнул одну по морде и долго разглядывал оставшуюся на пальцах прозрачную слизь. Рыба обиженно дрожала плавниками в углу.
Пришла Эл, зевая, плюхнулась на стул.
- Ну, чего? Что-то с Крисом?
Пит вздрогнул.
- Эл... а... ты рыб видишь?- смутно спросил.
- Этих-то? Ну, вижу. И что?
- А... Ээээ... Ты не находишь, что это несколько... ненормально?
Эл еще раз зевнула и глянула на медика как на идиота:
- Рыбы и рыбы. Дались тебе они. И чего ради, спрашивается, будил?
- Ооо... Понятно. Да-да, я — старый дурак и был не прав, а ты иди, пожалуйста, спи дальше... Ложись. Пожалуйста, ложись.
Эллин снова зевнула, зябко поежилась...Ну, давай, малышка. Я разберусь, ты только иди уже!.. И вдруг капризно заявила, глядя на Пита кристально-сумасшедшими глазами:
- Ну, уж нет! Ты меня разбудил и теперь я не хочу спать! Теперь я хочу развлекаться!
Пит почувствовал, что пол под ногами покачивается, как палуба корабля.
- И... как же ты хочешь развлекаться?
- Еще не знаю, - дернула плечом девушка. - Подумаю — придумаю.
Встала и ушла.
- Это же сумасшедший дом, Господи! - с чувством сообщил Пит. Рыбы, очевидно, подумав, что обращаются к ним, подплыли ближе и заинтересованно уставились на Пита круглыми бельмами.
- Еще скажите, что вы голодные.
В зале кто-то проснулся, закашлялся с явным намеком на застарелый бронхит, протопал по скрипучему полу. Наверно, Энди. Пит подумал, что уж у Энди-то крыша не поедет, он же всё-таки программист и вообще парень толковый. И тут в в кухонной зоне замяукало на всё голоса. Да, а в зале — зарычало басом злой собаки. Рыбы слаженно затрепетали и полезли Питу в карманы.
- Брысь! Фу! Блин! Брысьте! А впрочем...
Собака в зале оказалась громаднейшая – почти по грудь умиленно-идиотически сюсюкающему технику. Вообще в зале уже почти никто не спал. Зажегся свет, причем какой-то розоватый, странный, карамельно-приторный. По залу летали бабочки. Почему-то Пит не удивился.
Он зажмурился и вслепую бросился вон из зала. База сходила с ума, тихо и безопасно, но смотреть на это было выше всяческих сил. Погодите? Безопасно?! Черта с два - безопасно! А если вот сейчас на базу завалят черноголовки? А если это… какой- то новый СБ-шный газ? ЛСД? Розовые слюнявые галлюцинации? Выходит, ЛСД… Но откуда? Вода? Воздух?
Бред!
В лазарете Эллин развлекалась с пушистым котенком. Под потолком кружили, как птицы, разноцветные воздушные шарики. На Пита внимания она не обращала.
Пит тихо сел на стул и крепко задумался. Рыбы за пазухой дрожали и на галлюцинации не походили. Кстати, они вымочили уже всю внутреннюю подкладку куртки…

Мда. Ну и штука.
Почему-то ничего, кроме неприличностей, в голову не шло.
Эл с котенком на руках ворковала на полу. Энди обучал чему-то своего чудо-пса. База утопала в карамели. Пит бросил взгляд за окно, надеясь, что хоть там будет нормальная промозглая осень. Но за окном цвели жасмины и лютики и, наверно, пели птички-соловушки. Вашу мать!
А может… мы все умерли?
Теперь этот исход начинал казаться Питу вполне приемлемым. По крайней мере, он всё объяснял. Например, вот это вот… заоконное…
Развить мысль Пит не успел, поскольку зашевелилась девчонка-пси. Села, мутно огляделась.
- Эй, ты как?
Но девчонка снова уже закатывала глаза и через мгновение опять спала. Именно спала: грудь вздымалась ровно и спокойно, под теплой кожей запястья ощущался ровный ток крови по венам. Снова-здорово!
- Ну-ка, просыпайся! Давай-давай!
Тихонько потряс безвольную кисть, похлопал по щекам. Щеки порозовели, под веками заметно было движение зрачков.
- Давай уже! Хватит спать!
Тут у Пита, кажется, случилась истерика. По крайней мере, он это расценил чуть позже именно так. Он оставил в покое девчонку и принялся сдергивать одеяла с остальных спящих, кого-то шлепая по щекам, кого-то просто костеря, на чем свет стоит. Впрочем, длилось это безобразие минуты две, не больше. Потому что потом застонал Крис, и для Пита это получилось, что ушат ледяной воды на пьяную голову.
Застонал, забормотал что-то и… проснулся. И сказал:
- Пит, ты урод.
- Э… что? – опешил Пит.
- Урод, говорю. Ты почему меня не разбудил, а? Ну вот почему?! – спросонья хрипло воскликнул Крис.
- Э… Крис… я не совсем понимаю, что вообще происходит… Тут какая-то ересь творится…
- Вот именно поэтому и творится! Сейчас попробую… жди. Только жди и никуда не уходи. Я постараюсь быстрей управиться.
Вздохнул тяжко, как обреченный идти в яму к львам христианский святой первых веков. Устроился поудобней, закрыл глаза. И опять заснул.
- Ну, и что это всё значит?
Пит вздохнул. Тоскливо поглядел за окно – там теперь уже распускались розовые розы… самые что ни на есть розовые… Ну, раз Крис велел ждать. И раз ни с ним, ни с детишками ничего смертельного…И что остается?
Тянулись томительные минуты. Время притом определить не было никакой возможности — рехнувшиеся часы показывали без четверти двадцать пять. Котенок мяукал истошно-слюняво. Пес лаял. Пищали и верещали черт-те какие птички...
Первым исчез котенок. Пит уловил этот момент: вот Эл сюсюкает, вот изумленно глядит на собственные опустевшие руки, вот обмякает и закатывает глаза.
Господи, да это издевательство же! Ей-Богу, издевательство! Это чертово...
А вот когда повалилась вся база, как кегли от удара шара, тут уж не до проклятий стало. Тут бы всех оттащить и разложить по местам. И еще поглядеть, кто какие глупости натворил... Как, например, Энди, который учил пса приносить вещи, расшвыривая эти первые попавшиеся под руку вещи по всей базе. И как это не взорвался «цветок»? И каким чудом не схлопнулся портативный портал?
А ведь были и другие. Кроме Энди. Анна поливала несуществующие цветы на подоконнике. Лин накормил «птичек» последним рисом. Вообще много всего интересного успели наделать впавшие в детское скудоумие бойцы базы М-16. Пока Пит управлялся, приводя базу в относительное подобие порядка, взмок как тягловая лошадь. Устал — мочи нет. И вроде бы на минутку всего прилег...
Полуденное солнце било в глаза. Щекотал и дразнил запах вареной и крепко сдобренной маслом картошки.
Чувствовал Пит себя на удивление свежо. Так, словно бы проспал кряду часиков этак девять. Удивленный, медик поднялся и пошёл на источник запаха. Так и есть — Анна у плиты.
- Ну, хоть кто-то проснулся, - улыбнулась. - А то я тут уже час верчусь, всю посуду перемыла, картошки начистила на всю базу. И всё никого добудиться не могу. А что вчера было-то? Я кое-что помню, но это слишком…эээ… ненормально.
Пит кивнул, сдержал нервический смешок. Да уж, психологу это еще как ненормально должно казаться. Бедный психолог.
- Не заморачивайся. Проснутся эти обормоты — расскажут. Мне тоже очень интересно знать, что именно вчера было, знаешь ли. Давай лучше есть, а?
- Ага. Голодная как не знаю кто...
Телепаты очухались к вечеру. Крис — чуть раньше. Правда, ходил он как та самая русская березка, которая, говорят, качаясь... И держался за стеночку.
- Вымотался, - объяснил. - У меня почти получилось. Уайет пьяный был, поэтому я его достал. Но всё-таки не хватило чуть-чуть дотянуть. Когда начали «отваливаться» ребята, я еще некоторое время цеплялся и даже успел подсмотреть у него кое-что... надо записать, пока не забыл. Это касается будущих облав и зачисток. Ну вот. А потом он очухался. И это как катком асфальтоукладочным. Практически в лепешку. И сам выбраться не могу, и кое-кто… да-да, кое-кто!... не удосужился меня разбудить. Ну и пошло по цепочке. Ребята ж «вываливались» как попало, поэтому цепь никто не разомкнул. Ну и мы всей группой упали в то, что раньше называлось астралом. На самом деле это никакой не астрал, а один из уровней подсознания. Но там глюки капитальные бывают, причем кому чего хочется, то и видится, как под наркотой. Полная растормозка. А наши телепаты, соответственно, оттранслировали это всё на вас.
- То есть тебе хочется котенка, Крис? - осторожно осведомился Пит. Эл заулыбалась. Анна помрачнела.
- Нет, - покраснел Крис. - Мне хочется картошки и спать. Вымотали мня до чертиков, всех подряд вытягивать! А котенка кому-то из девчонок хотелось, я не знаю, кому. Короче, там спросите. Это не моё все было.
- Ааа, - кивнула Эллин. Не выдержала и прыснула в кулак. - А котенок мииилый был такой!
- Ох... дался он вам!
Пит смеялся. Напряжение отпускало. Он, разумеется, не спросил. Да и никто не спросил, каково это — побывать в голове у Уайета. И каково — попасть под каток его безумной воли. Но если бы и спросили, Крис вряд ли ответил. Это неописуемо. И лучше не вспоминать. Крис после приключения неделю спал только урывками... Конечно, потом прознал Пит и одарил успокоительным.
***
- Ну вот, нравится? Будем пробовать? А хорошенький Крис план придумал, а?! – вопросил медик пораженных слушателей. Довольный произведенным эффектом, прицокнул языком. – А вы привыкайте, привыкайте, Крис - самоубийца со стажем…
- Заметили уже, - вздохнул Лео. Выглядел он искренне огорченным и обескураженным. Настолько, что в Пите шевельнулись некие неопределенные сомнения. - Вы мне потом подробно всё расскажете, хорошо? Но что нам делать сейчас?
- Уайета искать! И если кто придумал способ получше, то уж извольте изложить! – едко потребовал Крис. Ишь, умные какие. Языками цокают, глядят сочувственно-осуждающе, решают тут, что Крису опасно, а что – нет. Где вы все, такие мудрые и милосердные, были, когда мы умирали от вирусов и ядов, когда болтались на дыбах, когда срывали голоса и сходили с ума от боли?!
- Крис, пока есть возможность, подвергать такому риску твой рассудок никто не станет. Есть и другие способы. У Старейшин, в конце концов, уйма методов находить пропавших людей, - примирительно сказал Хирн. – Время еще терпит, в ближайший час, я думаю, всё решится.
- В ближайший час произойти может всё, что угодно! Да за час Гидеон его сто раз убить успеет!
- Не нужно паники, если бы он был мертв, все это почувствовали бы, уж поверь… - начал было Хирн. И страшно побледнел. – Погодите… Погодите, вызывают. Что-то срочное. Пара минут, ага?
Ну, пара – так пара. Хирн и оба его сопровождающих исчезли, а Крис, Лео и Питер остались – сверлить друг друга досадливыми и раздраженными взглядами.
Да, а на кухне Эл мешала ложечкой чай. Ушла, сказав, что немного утомилась. Почему-то в стеклянном звоне Крису чудилось зловещее.
Хирн возвратился и действительно через две минуты. Один и с лицом, буквально-таки серым от ужаса. Он даже и не пробовал скрывать обуревающие его чувства.
- Включайте визор. Уайет нашёлся.
Город горел. Какой-то совершенно неизвестный Крису, но при этом до боли знакомый почерневшими остовами и оскалом битых окон город. А полуангел как раз начал отвыкать от этого ночного кошмара. Пришла Эл с чашкой в руках, да так и застыла, до белизны сжав пальцы на голубом фарфоре. Она тоже узнавала. В последний год и у нее тоже этого было мало: Уайет строил новую империю, вырастали новые города, как грибы после дождя. Подымалась помпезная тяжелая мощь, блестящая и раззолоченная. За яркими фасадами оскалы убитых городов прятались надежно и постепенно уходили из памяти. Всё меньше оставалось людей, которые могли бы помнить, всё больше становилось других воспоминаний, тоже злых, но слишком личных для каждого — повстанцы давно не жили в городах.
Этот город разом освежил память. По улицам, меж перевернутых и изгаженных автомобилей, чадящей резины шин, опять шли толпы. Пустые лица идущих тоже были памятны Крису. С такими пустыми лицами люди ногами месят тела упавших и задушенных напором людских масс. Крис содрогнулся.
- Где это?
- Мидлтон. Маленький городок, ты вряд ли знаешь.
- Где… Уайет?
- Сейчас увидишь. Да. Вот сейчас…
Уайета Крис получил возможность разглядеть во всех подробностях – от тяжелого черного плаща, забрызганного дождем, до холодного равнодушного взгляда голубых глаз. Кошмар возвратился — воочию, осязаемый и тем более страшный, когда Крис наконец-то поверил, что можно жить дальше. Полуангел почувствовал, как сердце бьется в горле, как вот-вот легкие разорвутся удушьем. По правую руку от ожившего кошмара опять стоял тот самый, прежний садист-советник. Как его, Дэвил, кажется? Тот, на идейки которого не хватило бы фантазии даже у самого Избранного Повелителя.
- Мы потеряли контроль над ситуацией. Мидлтон, Кенвуд, Фрисбург... А из будущего всё пребывают и пребывают. Вперемешку... наши, ваши...В смысле, светлые и темные. Мы просто не успеваем даже хоть как-то реагировать.
Уайет в визоре поднял руку - зазмеилась кровавая молния, ударила в асфальт, взметнула каменные брызги.
- Население в панике. Мы едва-едва успеваем спасать пострадавших, но наших сил уже недостаточно... У нас просто нет опыта подобной войны.
Сменилась картинка: теперь грозовело небо, болезненно опухало тучами. Какой-то мост, уже порядком покореженный. И опять Уайет со своим прихвостнем. Стоит, равнодушно созерцая мечущиеся на берегу толпы. Горит огонь, распространяя почти реальную, почти ощутимую вонь паленого пластика и резины. Это так явно возвращает Криса в прошлое, что начинают ныть давно отболевшие шрамы на спине и ребрах.
- Зато у нас такой опыт есть. Это вы все сдались и сдох... сгинули в первые месяцы войны. А мы остались с этим один на один и выжили. И нам придется бороться дальше, да? Одни только мы знаем, с чем придется столкнуться. В вашем времени и оружия-то такого нет...
- Мы не бросаем нас на передовую, нам нужна только информация...
- Один раз вы уже не справились. Не справитесь и сейчас — информация не заменит умений, доведенных до рефлексов. Собирайте всех «прибывших». На войне как на войне. Пит, что скажешь?
- А что я могу сказать, командир? Как скажешь ты... Я всего лишь полевой медик. Я умею только штопать.
- Эл?
- А что, я когда-нибудь тебя подводила?
Уайет поднял руку — в красивом безжизненном лице не дрогнул ни мускул. Вода в реке запузырилась, повалил пар, надежно кутая в дымку мост. Что-то смущало Криса, что-то казалось ему ненормальным даже по меркам кошмара...
- Ни разу. Отлично... Только, знаете, это не Уайет.
Хирн удивленно вскинул брови:
- Тогда кто? Это не фантом, мы проверяли. И не метаморф, потому что ни один метаморф не способен на подобное.
- Не знаю. - Крис устало ссутулился. Неужели же он не имеет права отдохнуть хоть чуть-чуть? - Но не Уай. Уая я чувствовал всегда, даже когда полностью блокировался. Этого — не чувствую. Будто и нету. И Уай точно жив, иначе бы я знал. Черт его знает, марионетка какая-то... Мне нужно пробиться к Уаю. Но сначала остановить этот ужас.