Ночные мысли

Как все-таки все в природе взаимосвязано! Мейси, Janny, вы вчера хвали-хвалили меня за юмор в фике, а сегодня я разговаривала с сотрудницей, и она мне говорит: "Откуда у тебя такое чувство юмора?" Ну, это я в стиле "без обиняков" изъяснялась (Мейси, спасибо за это определение).
*********************************************************************
— Мери, все-таки тебе не повезло с мужем, а Памеле — с отцом.
— Милый, что с тобой?
— Я не понимаю, почему мне до сих пор не все равно, что думает обо мне папа. Почему я до сих пор жду, что он похвалит меня за удачную сделку, за то, что я делаю для компании? Когда я, наконец, привыкну, что Иден хороша для него, что бы она ни делала и какие бы ошибки ни совершала, а я все равно не буду соответствовать его стандарту?
— Тебя это беспокоит так же, как и раньше?
— Ты же знаешь, что нет.
— После папиных разговоров ты бежишь в бар и напиваешься?
— Как я могу пьянствовать? У меня ведь ты и ребенок, я даже желания напиться не испытываю.
— А почему ты не радуешься тому, что сейчас тебе легче с отцом, вместо того, чтобы казнить себя за то, что ты — не бесчувственный?
— Мери…
Мери прижалась к плечу мужа:
— Мейсон, у тебя, ко всем твоим особенностям, еще и мания величия. Ты кем себя возомнил — Богом или терминатором? Ведь только они непогрешимы. Почему ты не даешь себе право быть несовершенным? С чего ты взял, что нам с Памелой нужен какой-то другой Мейсон? Как ты думаешь, наша дочь догадывается, что ты не идеальный? Посмотри, как она радуется, когда ты возвращаешься с работы.
Немного помолчав, Мери обиженно добавила:
— Она слова «папа» сказала раньше, чем «мама».
— Наверное, это потому, что оно легче произносится. Памеле еще и двух нет, неизвестно, что она будет думать обо мне лет через двадцать.
— А с чего ты взял, что она будет думать о тебе плохо?
Мейсон посмотрел на девочку, сосредоточенно расчесывающую дорогую куклу удивительной красоты:
— В каком чудесном возрасте сейчас Памела. У нее еще нет своего круга общения, своих суждений, она принадлежит только мне.
Мери обалдела от такой наглости:
— Что значит, только тебе? Это ты ее вынашивал девять месяцев? Ты ее рожал? Доченька, не слушай папу, он глупости говорит.
Мейсон обнял жену:
Родная, я просто не так выразился, Конечно, она наша. Памела — это я, ты и наша любовь.

— Ты — это я, мама и наша любовь, — повторил Мейсон Памеле, когда ей было уже лет пять.
— Я не ты и не мама! — возмутилась малышка. — Я — Памела! Я — своя собственная!

Мери с самого рождения дочери казалось, что Памела ближе к отцу, чем к матери.
— Опять секретничаете без меня? — сказала Мери, глядя, как Мейсон возится на полу с четырехлетней девочкой.
— Милая, ну какие у нас могут быть секреты от тебя?
— Мамочка, иди к нам!
Мери надула губки:
— Вот рожу себе мальчика и буду с ним шептаться по углам.
— Мамочка, роди, роди! — обрадовалась Памела. — Я тоже буду с ним шептаться по углам!

— Сокровище мое, скоро у тебя появится братик, который будет тебя защищать, когда подрастет, или сестренка, которая станет твоей самой близкой подругой, и тебе всегда будет с кем играть. Как замечательно, правда? — Мейсон боялся, что появление второго ребенка будет травмой для дочери и, как мог, готовил ее к предстоящему событию.
— Да, я буду рассказывать малышу сказки, петь песенки, давать свои игрушки. Папа, а когда я глажу мамин животик, ребенок чувствует, что я его уже люблю?
— Конечно, чувствует. Доченька, ты должна помнить, что мы с мамой не станем любить тебя меньше после его рождения, мы всегда-всегда будем очень сильно тебя любить.
Памела не понимала, о чем говорит папа. Что значит — любить меньше свою ненаглядную девочку? Скорее уж солнце утром не взойдет.
Мейсон и Мери забыли объяснить дочери, что малыш — не только ее братик, он еще и их сын, потому, когда он родился, Памела не поняла, почему его назвали не так, как хотела она, а так, как решила мама.
— Солнышко, это же мой сын, почему я не могу назвать его так, как мне нравится? Эндрю — чудесное имя.
— Нет, оно плохое.
— Вот будет у тебя свой ребенок — назовешь, как захочешь.
— А я не дам тебе моего ребеночка подержать, когда он родится, — пробурчала Памела.
К счастью, дулась она не долго. Мейсон объяснил дочери, что когда она огорчает мамочку, ребенок тоже огорчается, а братику девочка плохого не желала — он ведь такой миленький и беззащитный и не виноват в том, что у него имя плохое.

Сообщение отредактировал Clair: Пятница, 02 февраля 2018, 05:06:48

Детский сад

Clair, ты поаккуратнее с сотрудницами-то. Это мы люди закаленные, а некоторые мнительные сотрудницы и в обморок попадать могут

Эта не упадет, я ее еще в студенчестве закалила, когда она моей преподавательницей была.

Цитата

Во-во

Цитата

Прелесть какая!


Clair, спасибо!

Сообщение отредактировал Amor: Понедельник, 28 июня 2010, 15:57:19

Ой, какие зайки! По-моему, самая взрослая там Памела А Мейсон с паровозиком, Мери с куклами - так живо представляются

Цитата

Цитата

Красивое имя!

Девчонки, ваши комментарии - как бальзам на душу. Все-таки, я не из тех авторов, которым все равно, как читатели на фанфик реагируют.

Цитата

- Ну что ты, она же лялечка маленькая.
****************************************
Мейсон покрепче прижался к спящей жене. Какая же она желанная! Какое мучение для него ложиться в постель, когда Мери уже спит, как это было сегодня. Ничего, успокаивал себя Мейсон, завтра — пятница, послезавтра — выходной, когда Мери вернется от массажиста, а дети пойдут спать, он закроется с ней в спальне и утром малыши их не добудятся (это не страшно, Памела о них позаботится).
Мейсон помнит во всех деталях их самую первую ночь в шатрах. Как раздевал Мери и любовался ею, чуть дыша, не веря своему счастью, как кружилась голова, когда он целовал ее грудь, живот, каким нежным он старался быть и как боялся, что Мери не будет так же хорошо, как ему. Помнил, как потом крепко прижимал Мери к себе, вдыхал запах ее волос, покрывал поцелуями ее лицо, как они говорили друг другу о своей любви.
Мейсону до сих пор кажется, что ему не хватает Мери, даже когда они занимаются любовью. «Мне всегда тебя мало». — Говорит он.
Когда Мери вернулась после того, как ее считали погибшей, в первую ночь в их квартире они уснули крепко обнявшись, не думая то том, что к утру все мышцы затекут. Боялись быть недостаточно близко друг к другу.
Потом Марка осудили, им стало нечего бояться, после вынесения вердикта Мейсон и Мери пропали, как убитые, всю ночь и еще полдня, затем они поняли, что все время принадлежит им, а они принадлежат друг другу. Целая жизнь, чтобы наслаждаться друг другом, упиваться своей любовью.

— Мери, скоро мы опять сможем заниматься любовью? — спросил Мейсон, любуясь женой, кормящей грудную дочь.
— Мейсон, потерпи еще пару недель, — засмеялась Мери.
— Я потерплю, сколько надо, я просто так спросил.
Когда Памела была их единственным ребенком, Мери иногда дежурила в клинике (с катанием верхом пришлось временно завязать — наслушавшись от хозяйки, как это чудесно — быть мамой, Имельда ушла в декрет). Уходя на дежурство, Мери оставляла дочь у Иден, а Иден оставляла Адриану с Мери, когда в этом была необходимость, это всех устраивало, особенно Памелу и Адриану. Однажды Мейсон заехал в клинику, чтобы забрать жену. Мери делала перевязку пожилому пациенту. Сосредоточенное выражение лица, волосы, туго заплетенные в косу — вид Мери говорил о том, что мужчины ее интересовать просто не могут, а ребенка ей наверняка аист принес. И это после восхитительной ночи любви накануне, когда она отдавалась мужу без остатка и угадывала его малейшие желания! У Мейсона дыхание перехватило. Он схватился за дверной косяк, чтобы не упасть. Больше всего захотелось, чтобы пациент исчез, а он оказался с Мери в смотровом кабинете за закрытой дверью. Он с трудом дождался окончания смены жены, зашел в кабинет, закрыл дверь и крепко обнял Мери со спины.
— Я так по тебе соскучился! — Мейсон куснул ее маленькое ушко. — Кушетка здесь не очень большая, но это ничего.
Мери прижалась щекой к щеке мужа.
— Мейсон, что за хулиганство?
— Ты после этого такая миленькая… Личико становится нежным, на щеках румянец появляется…
— После чего?
— После того, как мы любовью позанимаемся.
У Мери закружилась голова, теплая волна прошла по всему телу. Она с трудом овладела собой, отстранилась от мужа, обняла его за шею и посмотрела в глаза.
— Милый, сейчас мы поедем домой, поужинаем, уложим Памелу спать…
— Мери, прости, я так долго не могу терпеть. — Он снова привлек жену к себе и Мери почувствовала, как его губы скользят по ее шее. Ничего не оставалось, как сдаться на милость победителю.
Конечно, потом они вернулись домой, поужинали, рассказали дочери сказку на ночь, ответили на ее многочисленные вопросы, выслушали ее рассуждения о жизни (любит поговорить ребенок, что ж поделаешь), но предыдущую ночь все равно на бис повторить пришлось.
Мейсон не понимает, как он раньше спал один. Сейчас ему это кажется противоестественным. Он засыпает с трудом, если жены рядом нет. А вставать по утрам Мейсон разлюбил. Его Мери поднимает. Подъемным краном.
— Мери с тех пор, как мы с тобой вместе, я не всегда на работе сосредоточиться могу, посторонние мысли в голову лезут.
— Дорогой, ну разве можно на работе о политике думать? — укоризненно ответила Мери.
— Ты издеваешься надо мной. Какая политика? Я совершенно не о ней думаю.
— Нет? А о чем тогда?
— Об озоновых дырах над Антарктидой.

Сообщение отредактировал Clair: Пятница, 02 февраля 2018, 05:07:45

Clair, какая прелесть! Как же этого не хватало в сериале! Спасибо тебе!
Наши заиньки такие лапочки влюбленные!!!

Сообщение отредактировал Мэйси: Вторник, 29 июня 2010, 14:15:32

Мэйси, ты - мой самый благодарный читатель, спасибо!

Clair (Вторник, 29 декабря 2009, 12:28:28) писал:

Clair, спасибо за теплую атмосферу продолжения. Так приятно читать, какие у них страсти кипят, и что Мери сдается на милость победителю, не кочевряжась, а Мейсон такой счастливый.
Но вы ему подыграли...

Цитата

Хотела я бы увидеть, какое он бы выражение лица Мери заметил, если б она делала перевязку молодому парню с красивым торсом.
Про воспоминание в шатрах понравилось, очень.

Сообщение отредактировал sebik: Среда, 30 июня 2010, 12:11:58