Итак, что муз нашептал сегодня.
На высокой кровати с белоснежным накрахмаленным бельем полулежал-полусидел не молодой, но не совсем еще
дряхлый человек, в некоей остаточной молодцеватости его всё еще чувствовалось что-то военное. Сурово сдвинутые
брови и глубоко посаженные глаза полковника точно такими же как у сына, хоть и разделяли их три десятка лет и
смертельный удар. Сергей с детства немного побаивался отца, хоть и твердо был уверен в том, что отец не обидит. Вот и
теперь он подошел к печальному ложу робея и не зная, что сказать. Молча он поцеловал отцу руку и присел на стул
рядом, грустно глядя в это дорогое ему лицо. Отец вывел его из задумчивости
- А, это ты, Сергей...Дай-ка погляжу на тебя...Хорош, весь в меня, ничего от матушки твоей нет, ну оно и к лучшему. Не
жалеешь, что в военную службу не пошел? Знатный бы из тебя кавалерист вышел...или гусар...ну пошел в университет
этот свой, так пусть его. Голова у тебя светлая, не пропадешь. Но ты слушай, что скажу. Конец мне приходит, вот что.
- Отец, да что вы это! - испуганно повысил голос молодой человек.
- Молчи и слушай! - рявкнул полковник так, что в окнах задрежезжали стекла, а в дверную щель немедленно просунулся
любопытный нос кого-то из прислуги; впрочем, дверь немедля затворилась. - Нотариус давеча приходил, все состояние
на тебя я переписал, больше все равно у меня родных не осталось. Радуйся, бедняком не останешься. Завещание на столе
вон, в шкатулке, а вторая копия - в городе, у нотариуса. Но не хочу я на тот свет должником уходить. Есть должок у
меня, по гроб жизни должок, и тебя я попрошу его за меня отдать. Был приятель у меня - друг близкий, а не приятель -
Дмитрием Долинским звали. Вместе были еще чуть ли не с кадетского корпуса, потом в юнкерах служили, потом и
повоевать бок о бок пришлось, так вот на Кавказе дело было...жизнь мне он спас. Долго рассказывать, сил не хватит,
кончаюсь я. Я-то потом и до полковника дослужился, а он рано женился, как с войны пришел и в отставку вышел, на
своей земле хозяйничать. Так вот дал я себе еще тогда клятву, что не забуду Дмитрию его услуги - помогу, если смогу. Но
гордец был Митька, никакой помощи не брал, хоть и жил не богато, а потом и вовсе...от чахотки помер, здоровьем слаб
был. Пытался я вдове его помочь, ведь с двумя детьми осталась, тоже - бедствовали...Не любила она меня, все боялась,
что я Митеньку ее дорогого с пути истинного семьянина собью в картеж да по цыганам. Я ж в молодости поколобродить-то любил.... И видеть меня не хотела. Но я
так рассудил, не брала помощи от живого, от мертвого по завещанию возьмет непременно. Так я в завещании на нее счет
швейцарский и переписал.
Ты вот что...разыщи ее, как ее, Господи...память-то...Тамара Георгиевна Долинская, с двумя дочерьми, в нашей же
губернии, в глуши где-то живут...Пусть получит, что ей причитается. Не вздумай утаить завещание! - тихо и прерывисто
звучащий голос вдруг поднялся на истинно командную высоту - обойдешь вдову с сиротами - с того света прокляну!
Рука больного, все это время крепко до боли стискивавшая ладонь Сергея обмякла и упла на постель. Растерянный
молодой человек услышал лишь слабый хрип и вскочив с ног, бросился звать доктора.
- За священником пошли...слышишь, попа пусть пригласят...отхожу я, Сергей. Прости отца за всё...
К вечеру Степана Антоновича Баскакова не стало. Сразу же после похорон молодой наследник, не обременяя себя долгим прибыванием в родительском доме, в ту же неделю отбыл в Петербург, к месту своей службы.