В сетях прошлого

Цитата

- Ну вот, опять нас приплели ни за что ни про что! Все-таки, маньячные -самое гнобимое население форума.

Цитата

- Это он с приобретение Мери таким стал, а с ее потерей он превратился в дегенерата.

Clair (Пятница, 25 декабря 2009, 04:08:53) писал:

Я где-то употребляла слово "маньячные"?
Я лично сама являюсь поклонницей Мейсона и пары М-М (маньячной, впрочем, не являюсь, как вам известно).
Или поклонникам Мейса и М-М не нравится Мейс на белой лошади или Мейс, размахивающий шпагой? Мне лично нравится. Что обидного-то в этом?
Это всё равно что обижаться на "последних романтиков".

Сообщение отредактировал аж_два_о: Среда, 25 августа 2010, 05:36:10

Цитата

Просто именно после ее ухода мы увидели уже другое отношение Мейсона к сестрам и Софии.

Clair (Пятница, 25 декабря 2009, 04:08:53) писал:

Особенно когда Иден пытался за решётку упрятать.

Сообщение отредактировал аж_два_о: Среда, 25 августа 2010, 05:20:35

Глава 12. Возвращение.
Мейсон всю ночь ворочался в кровати. Несколько раз он просыпался и вновь засыпал, погружаясь в свои кошмары. Ему снились моменты из прошлого. Как он познакомился со Стивом, как тот защищал его и как злобно смотрел на него, когда он заманил отца в кабинет, чтобы лишить Стива возможности украсть что-либо. А также приснилось, что он и есть Стив, который заходит в кабинет, где СиСи воспитывает своего первенца, и вдруг они превращаются в Вайта и Мери.
- Я не хотел, чтоб все так получилось! Вы же не такой человек, как отец! Вы не способны сделать что-нибудь плохое! – услышал он свой собственный юный голос ….и проснулся.
Долго он ходил по комнате, вспоминая прошлое, вспоминая знакомство с Мери и ее странные слова о фамилии Армонти.
- Я должен увидеть Стива! Поговорить!
Он быстро собрался и поехал в приют, несмотря на ранний час. Уже подъезжая, он заметил другую машину, которая на огромной скорости въехала на территорию приюта. Из нее вышел постаревший за эти годы Стив, женщина …и Мери. Мейсон не верил своим глазам. Каким образом она оказалась здесь? Мейсон наблюдал. Стив начал уже на улице кричать на девушку и замахнулся. Кепвелл выскочил из машины.
- Не смей ее трогать! – закричал он.
Стив и его спутница округлили глаза. Мери уже сидела на земле, прижимая ладонь к щеке, которая горела от пощечины.
- Мейсон! – вместо радостного приветствия, у нее сорвался всхлип.
- Мейсон??? Что ты здесь делаешь??? – сказал пришедший в себя от шока Стив.
- Я тоже рад тебя видеть, Стив! Мне кажется, я как раз вовремя подоспел, чтоб предотвратить расстрел без суда и следствия! – Мейсон помог девушке подняться с земли. – Мери, как ты попала в руки палачей?
- Хватит паясничать, Мейсон! Ты не имеешь никакого права заявляться сюда!
Кепвелл внимательно посмотрел на Вайта. Он сильно изменился. Взгляд стал жестким, без тени улыбки. На лице появились морщины, а на голове было полно седых волос.
- А ты и в самом деле изменился! К сожалению, не в лучшую сторону. Я приехал, чтоб поговорить с тобой и обсудить одно дело, но возвращение Мери вносит в мою программу некоторые изменения. Сначала, я хочу поговорить с ней, - сказал Мейсон, взяв Мери за руку.
- Не слишком ли ты многого хочешь? – распалился Стив.
Сара же, жестом показав, что все в порядке, сказала:
- Извините его, мистер Кепвелл. Конечно, вы можете поговорить с нашей дочерью. Кстати, я Сара Вайт, супруга Стива. Мы просто все на нервах. Мери нас страшно напугала своим исчезновением. Проходите в дом. Там вы спокойно можете поговорить.
- Вы очень любезны, миссис Вайт. Вот мы и познакомились. Как я понял, меня Вы уже знаете. – поддельно вежливо ответил ей Мейсон.
Они вошли в здание. Мейсон с интересом его рассматривал, а Стив начал комментировать, что и где находится. Их отвлек чей-то возглас.
- Мери, ты вернулась! – ни то с радостью, ни то с ужасом закричала девушка такого же возраста, что и Мери.
- Да, Вики. Я уже вернулась, - девушки обнялись, после этого Мери представила Мейсона и Вики друг другу.
Стив держался спокойно, сверля всех своим испепеляющим взглядом.
Сара проводила Мейсона с Мери в кабинет, а сама вернулась к мужу.

- Мери, как ты здесь оказалась? Я был уверен, что ты в полной безопасности в доме отца.
- Они приехали за мной рано утром, я открыла дверь и даже не успела предупредить кого-либо о своем уходе. Вы могли бы им передать, что со мной все в порядке?
- Все в порядке!? – изумленно спросил Мейсон, дотрагиваясь до ее покрасневшей щеки.
Мери опустила глаза:
- Я сама виновата.
- Мери. Я приехал сюда, чтобы поговорить со Стивом по-хорошему и предложить ему передать опекунство в другие руки, но сейчас, после увиденного, я намерен забрать тебя и обратиться в попечительский совет для разбирательства.
Глаза девушки расширились от ужаса. Собравшись с мыслями, она выложила все, что крутилось в ее голове последние 24 часа.
- Мейсон, они мои родители, и я не могу так поступить. Да, да, я понимаю, что Вы хотите сказать! Неродные. Но они удочерили меня. Они меня кормят, одевают, заботятся по-своему, и надо быть благодарной за это. Люди часто хотят поменять то, что имеют сегодня, особенно если им это совсем не нравится. Но кто сказал, что было бы лучше. Мы же не знаем, а как бы все сложилось без участия этих людей в нашей жизни. Лучше? Кто знает. Если бы не было семьи Вайтов, я и представить не могу, где бы я сейчас была, как бы жила. Моя няня как-то обронила, что моя мама вроде как была под действием наркотиков, когда была в роддоме. А может я сейчас была бы наркоманкой. Я пыталась выяснить правду о родителях, чем принесла много проблем своей няне. Своими поступками я довела самого любимого мне человека до сердечного приступа, а своим побегом … - голос Мери оборвался. – Мы все равно не можем поменять прошлое и настоящее, оно уже сложилось в результате наших поступков, но мы можем влиять на свое будущее, ведь наши поступки сегодня определяют его. Мы можем сегодня всех винить и плакаться, но и завтра тогда будут жить злоба и обида, а можем сегодня простить друг друга, чтобы завтра не повторилось то, что уже было.

Мейсон внимательно слушал все, что говорила ему Мери. Когда-то ее тезка пыталась объяснить ему что-то похожее, но он не услышал, и это привело к трагедии всей его жизни. Если бы тогда он смог всех простить, перестать всех обвинять и добиваться, как ему казалось, справедливости, сегодня все могло бы быть по-другому.
Мери увидела, что глаза Мейсона стали влажными. Она обняла его и продолжила:
- Мы все совершаем ошибки. Но не стоит жить в сетях прошлого. И себя тоже надо научиться прощать, хотя это сложнее всего. Мы уже не можем вернуть вчерашний день и все сделать по-другому. Это уже история. И, наверно, нам это было дано, чтоб извлечь уроки и двигаться дальше. Надо думать о тех, кто сегодня рядом и кому мы можем помочь. Чем угодно, может даже добрым словом, ведь их никогда не бывает много. Вы прекрасный человек, который может любого согреть своей заботой, и я очень хочу, чтоб все у Вас было хорошо. Простите всех и себя. Я так Вам благодарна за все, что Вы для меня сделали. Я как будто в другом мире побывала. Однако, мое место здесь.

В это время в кабинет зашел Стив.

Сообщение отредактировал lilykhas: Четверг, 26 августа 2010, 19:06:10

Глава 13. «Моя очередь»
- Ваше время закончилось. Пора прощаться!
Мери немного вздрогнула, но нашла в себе силы улыбнуться:
- Спасибо, мистер Вайт. Мне можно пойти в свою комнату? – получив кивок как разрешение, она повернулась к Мейсону. – Всего Вам самого хорошего, Мейсон. И если можете, передайте мои извинения мистеру и миссис Кепвелл.
- Хорошо. Спасибо тебе за все, Мери, но я с тобой не прощаюсь, я буду навещать тебя. Сейчас я обо всем договорюсь с твоим опекуном.
Мери улыбнулась и вышла. В холле ее ждали Вики и миссис Вайт, которая очень заботливым голосом сказала:
- Мери, мы очень волновались за тебя. Прости нас за несдержанность. Но можешь ли ты сказать, что случилось с Габриеллой? Когда мы выяснили, где ты, она не захотела ждать до утра и бросилась за тобой. А позже мы узнали, что она скончалась. Как это случилось, и что она говорила?
Мери заплакала. Чувство вины вновь накатилось на нее. Что бы она ни говорила 5 минут назад Мейсону, она не могла себя простить за свой побег, который повлек такую череду событий.
- Это я во всем виновата! Если бы я не убежала, она бы была сейчас жива. (Сара молча ликовала). Она умерла у меня на руках. Я даже не помню, что она говорила. Вроде бы что-то о выполненном долге.
Лицо миссис Вайт напряглось. Она осторожно спросила:
- А кто еще там был?
- Мистер и миссис Кепвелл, а потом подошел и Мейсон. Он и взял на себя заботы о похоронах. – сквозь слезы отвечала девушка.
- Не плачь, Мери. Все будет хорошо. Иди в свою комнату и отдохни. Никто тебя больше не обидит.
У Мери не было сил удивляться неизвестно откуда появившейся заботе Сары. Девушка просто кивнула и покинула холл. А Сара пошла подслушивать разговор, который происходил в кабинете.

Мейсон внимательно смотрел на Стива.
- Сколько же прошло времени, Стив. Не думал, что мы когда-нибудь встретимся. Надеюсь, ты рад видеть меня! – с ухмылкой сказал Мейсон.
- Времени прошло немало, Мейсон. Вот уже тебе столько же, сколько было мне, когда я работал на твоего отца. Выпьешь за встречу? Я слышал, ты в этом специалист! – теперь ухмылялся Стив. – С чем и зачем пожаловал?
- Ты следишь за моей жизнью? Я польщен. А ты очень изменился, Вайт. Стараешься переплюнуть моего отца в суровости?
- Да куда уж мне до него! Хотя чему-то я нахватался, не буду отрицать. А ты все так же пресмыкаешься перед ним и выпрашиваешь внимания?
- Я здесь не за тем, чтобы обсуждать мои отношения с отцом. Я хочу обратиться в суд с иском о лишении тебя опекунства над Мери и передачей его мне, так как ты явно не справляешься с этой функцией! – бросил ему Мейсон.
Лицо Стива побелело ни то от шока, ни то от гнева. Он схватил Мейсона за грудки, и трясущемся от возмущения голосом прошипел:
- Да кто ты такой, чтоб совать свой нос не в свои дела! Займись сначала своей никчемной жизнью. Ты о себе-то позаботиться не можешь. Кто тебе дал право врываться сюда и заявлять такое?
Мейсон абсолютно спокойно убрал его руки и сказал:
- Конституция Соединенных Штатов Америки, где сказано о правах человека. Тебе явно надо перечитать этот документ. В нашей стране наказуемо даже жестокое обращение с животными, не то, что с людьми!
Стив побледнел и не знал, что сказать сначала.
- Я просто потерял самообладание! Со всеми бывает! У твоего отца это часто происходило. Забыл?
- Не сравнивай себя с моим отцом! Он никогда не при каких условиях не ударял девочек и женщин, как бы ни терял самообладание! А ты!!! У меня слов нет, чтоб… Ты стал чудовищем, Стив! И оставлять девушку рядом с тобой просто опасно. Не думаю, что ты бы ограничился одной пощечиной, если бы я тебе не помешал. – Взгляд и голос Мейсона немного смягчились. – Я не могу понять, почему ты так изменился. Когда я узнал имя «доброго» опекуна, который так «нежно» обращается со своей воспитанницей, у меня был шок. Ты же был добрейшей души человек…
- Люди меняются, - сказал Стив. Наблюдая, как меняется тон и взгляд Мейсона, он решил перейти в нападение. – Меня очень сильно сломали унижения твоего отца и твое предательство. Я всегда считал, что ты мне друг, но ты за несколько минут перечеркнул мою веру в дружбу и взаимовыручку. Мне все время хотелось спросить у тебя, за что ты так со мной обошелся?
- Я не предавал тебя! – взгляд Мейсона выражал сожаление. – Но и поступить по-другому не мог. Я же сразу сказал, что не могу помогать тебе в том, что принесет вред моей семье, как бы хорошо я к тебе не относился. Я также просил, чтоб ты оставил свою затею, так как мне придется тебе помешать…
- Но и как тебя отблагодарил отец? Очередным наказанием? – перебил его Вайт, с издевкой смотря на него. – Как я заметил, он тебя за шиворот заволок в кабинет, когда я там находился. А что же было после того, как он меня оттуда выгнал? Ты услышал слова благодарности или очередные обвинения?
- Тебе не понять, - тихо сказал Мейсон.
- Ну почему же не понять? Ты использовал меня, рассказывал мне о своих проблемах, жаловался на отца, а сам только и делал, что исполнял любую его прихоть, как собачка. Я считал тебя настоящим мужчиной, а ты им никогда не был, и даже и не стал. До сих пор бегаешь за ним на задних лапках, а если что не так, бежишь напиваться, только теперь не в семейный погреб. А как ты копируешь несравненного СиСи Кепвелла! Даже в жены взял женщину той же профессии что и твоя любимая мачеха! Ты просто лжец, Мейсон!!! Ты говоришь одно, а своими поступками демонстрируешь другое! Ты все больше и больше превращаешься в своего папашу! Ты всегда говорил, что хочешь защищать униженных и оскорбленных. Ну и многим ли ты помог? Что-то я не помню, чтоб ты где-нибудь выступал общественным адвокатом! Не кажется ли тебе, дорогой мой мальчик, что сначала тебе надо разобраться в своей жизни, а уже потом лезть в дела других. Какой из тебя опекун? Чему ты можешь научить эту девочку? И что скажет твоя супруга, когда ты приведешь ее в свою маленькую квартиру? У тебя же даже жилья достойного нет!
Мейсон не знал, что сказать. Он думал об этой встречи больше 16 лет, а сейчас хотел просто исчезнуть. Ему хотелось оспорить каждое утверждение Стива, но в то же время в глубине души он был согласен с ним.
- Ты во многом прав, Стив, но и ты в этом на меня похож. Ты же тоже говорил одно, а поступаешь совсем по-другому. Не ты ли говорил, насколько это непедагогично наказывать детей? Как отреагирует попечительский совет, узнав, что ты себе позволяешь? Или ты тоже будешь им говорить, что потерял самообладание? – Мейсон тоже перешел в нападение. – И еще! Какое ты имеешь отношение к графу Армонти?
Ни один мускул не дрогнул на лице Стива.
- Ты что-то путаешь, Мейсон. Как я помню, это София имела к нему самое прямое отношение. Он оказался круче твоего папочки, раз к нему ушла сама София!
- А ты пристально следил за нашей семьей. Или только за мной, отцом и Софией? А может ты продолжаешь быть ее поклонником?
- Мейсон, у меня прекрасная жена! И что мне следить за вашей семьей? Вы и так всегда в центре всеобщего внимания! Мне нужно работать. Я рад был тебя видеть и благодарен, что ты позаботился о моей приемной дочери. Обещаю, я больше не позволю себе терять самообладание. Также буду рад, если ты будешь навещать нас. Давай прошлое оставим в прошлом, и может быть, у нас получится вновь стать друзьями? Я был бы этому рад, Мейсон!
- Что только не говорят люди, чтоб избежать наказания! – усмехнулся Кепвелл. - Я буду навещать вас каждый день, и если я только увижу на Мери хоть маленькую царапину, ты здорово за это поплатишься, Стив!!!
- Почему ты проявляешь такое участие к ее жизни?
- Потому что я так же, как и ты когда-то, не могу видеть такого отношения к ребенку, пусть даже уже подросшему. Теперь моя очередь защищать слабых! Ведь именно этому ты учил меня когда-то. Так что помни, Стив, я буду следить за тобой! И не хотел бы вновь навредить тебе! Так что не вынуждай меня делать это!
С этими словами Мейсон покинул кабинет и отправился к машине, а Стив сидел за столом и размышлял о чем-то, пока не пришла его супруга и не рассказала о ее разговоре с Мери.

Цитата

- А кто ж ему опеку над Мери даст?

Глава 14. Мейсон и София
Сев в машину, Мейсон начал размышлять, что ему делать дальше. Конечно глупо было заявлять Стиву о его желании взять опеку над Мери. Он просто хотел напугать Вайта, но это ему не удалось. Стив оказался достойным противником. Слова девушки о том, что ее место здесь с семьей Вайтов тоже обескуражили Мейсона, и он просто не знал, как ему поступить дальше. В голове мелькнуло воспоминание о вчерашнем вечере, когда София заявила, что никому больше не позволит обижать девочку. И тогда пришло решение ехать в дом отца и поговорить с мачехой.
София… Даже мысли о ней вызывали в Мейсоне двоякое чувство. С одной стороны, обида и ненависть, так как с ее появлением и вторжением в семью Кепвелл рухнуло все, как считал Мейсон, самое доброе и счастливое для него, маленького мальчика, чья мать была вынуждена покинуть его. С другой стороны, София пыталась быть ласковой с ним, но Мейсон молчал, уткнувшись взглядом в пол, чем вызывал огромное недовольство СиСи, который постоянно отсылал его в свою комнату подумать о своем поведении и лишал его всяческих детских радостей. Обида же в мальчике росла и усилилась с появлением Ченнинга, который полностью забрал все внимание и любовь отца. Мейсону все больше казалось, что его совсем не любят, и он всевозможными способами старался привлечь к себе внимание: то он рисовал что-нибудь для папы, а бумага оказывалась важным документом, то хотел подарить папе самый красивый цветок из сада; но вместо восторженных отзывов и признания, мальчик слышал от отца, что он все портит. Будучи сосланным в свою комнату, Мейсон долго плакал и звал маму. Ему так хотелось, что она пришла за ним как фея, появившись просто от того, что его слезы падают на ее фотографию, но чуда не происходило. Мейсон помнил, что мама обещала вернуться, если он себя будет хорошо вести, но с каждым разом мальчик все больше не понимал, а как это «хорошо». Ведь все его попытки порадовать папу заканчивались ссылкой в его большую холодную комнату, откуда он с завистью прислушивался, как ласково папа общается с новым сыном. Тогда Мейсон решил для себя, что будет стараться во всем превосходить Ченнинга, чтобы папа понял, что первенец в тысячу раз лучше младшего сына. Мейсон пытался выполнять какие-нибудь трюки и призывал отца посмотреть на него хотя бы несколько секунд, но СиСи был равнодушен, а первенец задавал себе вопрос «Почему?», который он боялся озвучить папе, чтобы вновь его не рассердить.
А что же София? Сначала, она старалась не лезть во взаимоотношения между СиСи и его первенцем. Она вся была в заботе о своем малыше, и не до Мейсона ей было.
Когда появилась Иден, мальчик тянулся к ней, возможно, потому что это была девочка, и маленький Мейсон представлял себя рыцарем, защищающим ее от всех врагов. Он также надеялся, что папа заметит, как он ловок и что он во всем лучше Ченнинга, который в то время превращался в шаловливого малыша, с которым опасно было оставаться наедине, так как Ченнинг вечно портил что-нибудь ценное, а влетало Мейсону за то, что недоглядел. Не очень это сочеталось с ролью рыцаря, о которой так мечтал мальчик.
Когда появилась Келли, Мейсон вообще старался держаться подальше от своих младших, так как ничем хорошим общение с Иден и Ченнингом для старшего брата ни заканчивалось. Однако Келли была спокойным ребенком, и она так трогательно улыбалась ему во весь свой маленький ротик, когда брат подходил к ней, что сердце Мейсона таяло. Ему хотелось делать для нее что-нибудь приятное, и он с радостью оставался присматривать за ней. Этим он заслуживал от Софии благодарность и нежный взгляд, от которого тоже таял, хоть и боялся сам себе в этом признаться, ведь это была не его мамочка, чью надежду по всей вероятности он никак не мог оправдать, чтоб вновь увидеть Памелу. Зато София стала проявлять большее участие к его жизни: она стала интересоваться его успехами и чувствовала, когда он боится признаться отцу в очередном промахе, и тогда она давала ему какой-нибудь совет, а также подготавливала СиСи к беседе. А отец с каждым днем предъявлял все больше и больше требований к Мейсону, а мальчик не спорил, так как дал сам себе обещание, что со всем справится, чтоб доказать отцу, что он лучше Ченнинга. Поэтому первенец очень расстраивался, когда что-либо не получалось, боясь вновь услышать, насколько он никчемен.
Когда родился Тед, Мейсон сначала испугался, что появился еще один соперник, так как ожидал, что он будет похож на Ченнинга, который уже в то время чувствовал свое особое положение в семье и любил это подчеркивать перед старшим братом. Однако Тед был веселым и добрым, он умел рассмешить даже вечно серьезного Мейсона. А когда малыш делился со своим «большим братом» всем самым вкусным, что ему давали, Мейсон прятал глаза, чтоб никто не видел, насколько он растроган.
София все чаще хвалила пасынка за помощь, которую он оказывал, присматривая за младшими, а СиСи принимал это, как сама собой разумеющееся. Внимание отца Мейсон мог привлечь только своими проступками, за которые отец все строже начал его наказывать. София часто приходила к расстроенному после очередной взбучки мальчику и беседовала с ним, стараясь оправдать СиСи в глазах сына. Она говорила, что самых больших достижений отец ждет от него, своего первенца, и поэтому и предъявляет к нему самые большие требования. Тогда сердце Мейсона начинало ликовать. Он искренне, хотя бы на какое-то время начинал верить, что отец его любит по-особенному, пока СиСи очередным наказанием не разбивал ему сердце. К тому же отец постоянно ставил ему в пример Ченнинга, который не был так хорош в учебе и поведении как Мейсон, и чувство обиды начинало расти. Но к кому? Мейсону хотелось верить в то, что во всем виновата София. Ведь это она разрушила брак его матери, ведь это она родила этого противного Ченнинга, но в то же время только она успокаивала Мейсона, когда ему так нужны были теплые слова самых близких, но единственным человеком, кому он был небезразличен, оказывалась София.
Мейсон вспомнил слова Мери о том, что люди часто живут в сетях прошлого и не позволяют себе быть счастливыми. Может в таких вот сетях он и живет все эти годы? Что мешает ему отбросить все обиды и просто любить Софию за ее заботу и внимание, чего ему никогда не давали его настоящие родители? Только он сам, а вернее его отношение к происходящему. Он сам предпочел путь обид и претензий, и они липли к нему еще больше и больше со всех сторон. А если попробовать все сначала?
«Мы уже не можем вернуть вчерашний день… Это уже история… нам это было дано, чтоб извлечь уроки и двигаться дальше. Надо думать о тех, кто сегодня рядом…» - он Мейсон опять вспомнил девочку, которая цитировала ему, видимо какую-то прочитанную книжку.
- А ведь Мери права! Пора оставить прошлое в прошлом и двигаться дальше, и постараться завтра быть счастливым! – с этими мыслями он доехал до дома отца.

Глава 14. София и Мейсон
Было уже часов девять, когда София открыла глаза. Она долго спала, и ей вообще не хотелось просыпаться. Вчерашний день был полон переживаний, перевернувших ее жизнь с ног на голову и заставивший вновь вернуться в прошлое, ошибки которого она хотела забыть. Но почему так происходит? Что она такого сделала? Она и так себя казнит за многие моменты! А ведь она всего лишь женщина, которая хотела и хочет быть счастливой. Разве она виновата, что совсем юной влюбилась в Лайнела? Разве она виновата, что он обманул ее? Разве она виновата, что не устояла перед чарами СиСи, который так трогательно и нежно ухаживал за ней? Разве она виновата, что он сделал ей предложение, когда она оказалась в сложном положении? Конечно же, она с радостью его приняла! Да и СиСи был таким нежным мужем и отцом…
София вздрогнула, вспомнив маленького Мейсона, который при ней уже не знал нежного отца, так как СиСи к нему проявлял удивительную строгость. Но разве это ее вина? Она же этого не хотела… Или хотела? Ведь София очень боялась, что Мейсон будет лучше ее сына, и восхищение первенцем сможет нанести удар по ее счастливому браку. Она делала все, чтобы СиСи любил ее сына, поэтому она предложила его назвать в честь мужа, а потом она решила еще взять и количеством, подарив СиСи двух очаровательных дочек и общего веселого сына. К тому времени София стала мудрее, и к пасынку она стала испытывать теплые чувства, ведь Мейсон так трогательно возился с Келли и Тедом, а последние его просто обожали. Все чаще и чаще расстраивал ее Ченнинг своей избалованностью. София переживала, что СиСи отвернется от ее первенца, видя, как Мейсон во многом его превосходит, но происходило обратное. СиСи обожал Ченнинга все больше и больше, подчеркивая во всем только его плюсы, а в Мейсоне все больше подчеркивал минусы. Грустные глаза пасынка, наполненные отчаянием, вызывали у Софии сострадание и чувство вины перед ним. Супруг как будто забывал, что Мейсон тоже его ребенок и тоже хочет быть любим. Тогда она стала проявлять больше внимания и заботы о Мейсоне, который с опаской и недоверием относился ко всему этому сначала, но общие темы для разговора нашлись – Келли и Тед, от которых мальчик был без ума. Со временем их беседы становились все более доверительными, хотя София постоянно ощущала внутреннее напряжение мальчика. София чувствовала, что Мейсон любит ее, но скрывал это, как только мог.
Однажды Мейсон расставил в своей комнате фотографии своей матери, как будто намекая Софии, что она все равно не займет место Памелы в его сердце. А София просто улыбнулась, сказала, что она очень красива, и что у Мейсона ее глаза. Но вскоре в комнату зашел СиСи и побагровел от ярости. Мейсон получил затрещину и последовал в кабинет по приказу отца. В этот раз София не захотела оставаться в стороне, она последовала за ними. Войдя в комнату, она услышала жестокие слова мужа:
- Ты уже давно напрашиваешься, и сегодня мое терпение лопнуло. Ты очень хотел обратить на себя мое внимание, ты этого добился, и сейчас ты его получишь в полном объеме, - с этими словами СиСи снял с себя ремень. Мейсон как будто остолбенел от ужаса. Он не мог понять, что вызвало такую бурю негодования и ненависти к нему, и если отец ждал от него оправданий, то каких? Он как вкопанный стоял, уставившись в одну точку и сжав кулаки, и не сдвинулся с места, даже когда отец ударил его.
- Перестань, СиСи!!! Что он такого сделал? Не смей его бить!!! – крикнула на него София. Похоже, Кепвелл не ожидал, что она встанет на сторону пасынка. Он, как будто оправдываясь, сказал:
- Он давно уже напрашивался. Вместо того чтоб быть благодарным за все то, что мы делаем для него, он выставляет фотографии своей матери, чтоб унизить нас. Он такой же неблагодарный, как и Памела.
- Не надо так, СиСи! Иди и успокойся! Мне надо поговорить с Мейсоном, - сказала она строго.
- Да он тебя ни во что не ставит, а ты еще его жалеешь! Надо было отправить его с Памелой на все четыре стороны! – с этими словами он покинул кабинет.
София посмотрела на мальчика, который как вкопанный стоял на том же месте, опустив голову и сжав кулаки.
- Мейсон, он не хотел. Отец просто перенервничал сегодня. Прости его! – участливо прошептала она.
- Он ненавидит меня, потому что я люблю Памелу больше тебя! Но моя мама – она!!! – Мейсон поднял глаза. Его взгляд сначала был переполнен ненавистью и злостью, но через секунды София уже видела, как меняется его выражение лица, возможно смягчаясь от того, что в глазах Софии он увидел слезы сочувствия.
- Я бы очень хотела быть твоей настоящей мамой! – тихо произнесла она.
Глаза Мейсона наполнились слезами. Изо всех сил стараясь не расплакаться, пасынок сказал:
- Можно я пойду в свою комнату?
София кивнула, она и не ждала, что он бросится к ней на шею, и Мейсон быстро покинул кабинет.
В тот вечер София постучалась в комнату Мейсона, но он не ответил ей. Дверь была не заперта, и она вошла. Мальчик уже спал. В комнате уже не было фотографий Памелы, но в мусорном ведре она увидела разорванную в клочья фотографию СиСи. Подойдя ближе к кровати пасынка, София увидела рядом с ним отрезанную часть фотографии с изображением Памелы с ребенком на руках. Глаза Софии наполнились слезами. Ей ужасно хотелось прижать сейчас этого мальчика к своей груди и просто пожалеть, но в то же время она поняла, что Мейсон вряд ли ей когда-нибудь позволит занять в его сердце место Памелы.
После этого случая поведение Мейсона стало ухудшаться. Он как будто специально стал злить отца, хотя его очень боялся. СиСи все чаще терял самообладание и тащил первенца в кабинет, чтоб провести воспитательные беседы. Но в то же время Мейсон стал более внимательным к Софии, которая могла одним взглядом заставить его смутиться и успокоиться. Софию радовали эти перемены в отношениях с ней, и огорчали частые перебранки с отцом, за которые она все чаще стала отчитывать СиСи, когда они были наедине, чтоб Мейсон не слышал, ведь ему и так было больно от того, что отец проявляет к нему меньшее участие, чем София…
Почему она сейчас все это вспомнила? Наверно, потому что для нее Мейсон стал единственным ребенком, чье взросление она видела, так как ему было уже 16, когда она упала с яхты, а остальных она покинула еще крохами, возможно, именно поэтому до сих пор и не смогла занять в их сердцах достойное место. Ей также хотелось верить, что во многом мягкий характер Мейсона был сформирован под ее влиянием, а также ей казалось, что он больше всех остальных детей любит ее, как бы ни пытался Мейсон спрятать эти чувства за своими нападками на нее.
И вот сейчас появилась Мери, которой сегодня 16 лет, также как и ее старшему брату, когда София покинула эту семью. Читая дневник, она ловила себя на мысли, что в некоторых местах Мери ей напоминала маленького Мейсона. Двое этих несчастных детей будто переплелись в одно целое, объединив прошлое и настоящее, возможно для того, чтоб помочь этой семье наладить взаимоотношения.

Очень-очень! Только я всё равно не представляю, что Сиси мог Мэя лупить. ИМХО, он бы разговаривать перестал.