Глава 5.Но чувства на то и были чувствами, чтобы отрицать очевидное. (с)Дети уехали к Софии. Они были рады пожить у неё. Бабушка была как свой собственный Карлсон – с ней всегда всё было можно. А Иден решила погрузиться в работу. С её сознанием продолжало твориться что-то странное – она как будто одновременно пребывала в двух измерения. Это теперь выражалось буквально во всём.
Иден не находила вещи в тех местах, куда только что положила. К примеру, положила ключи от машины на стол, и вдруг – их нет… Или сумочки, или чашки…
Иден все путала. Должна была в эфире сказать вице-президент, а сказала президент… Причём они были даже разного цвета… Случился небольшой скандал. А потом пришла на работу в понедельник – это было уж совсем необъяснимо. Она же знала, что понедельник – выездной день.
Иден постоянно что-то разбивала. Хорошо, что на работе она ещё ничего не разбила, хотя попытки были. Но дома эта участь постигла почти все чашки и все блюдца – блюдца почему-то особенно попадались ей под руку.
Иден ничего не понимала. Она расстраивалась и пугалась.
И ещё. Иден стала сонной как зимняя муха, она практически постоянно спала на ходу.
Как научиться врать самой себе?
Можно одним махом – одна большая жирная ложь, и всё, ты свободен. Иден так уже пробовала – не получилось.
Есть другой хороший способ – скрывать истинное положение вещей, вплетая в неправду реальные детали. Отличный способ. Можно смягчать, можно переставлять акценты… Иден тоже так попробовала – и опять ничего не получалось.
Всё запуталось, всё непоправимо запуталось. Она не ожидала, что будет так.
Под «так» Иден подразумевала все – и Роберта, любимого и необходимого как воздух, и Круза, любимого и бездумно преданного, и детей, любимых, необходимых как воздух и бездумно забытых, и собственную ложь, и себя саму – всё.
Мораль, грех, совесть, долг – это жизненные понятия или гири на ногах? Почему она всю жизнь должна отказываться от НЕГО и только ЕГО предавать? И кому должна? И никакой, никакой муж не имеет права лишать человека любви и счастья. А она уверена, что именно с НИМ она будет счастлива?
Любовь и страсть – давно забытые и преданные чувства к НЕМУ. Но почему ОН всегда врывается в её жизнь и всё усложняет, всё портит? Почему ради НЕГО она должна отказываться от мужа и детей и предавать именно их? И кому должна? И никакие, никакие любовь и страсть не имеют права лишить человека семьи и детей.
И оттого, что в её жизни снова появился Роберт Барр, Круз Кастилио же не стал хуже! И она не может уйти и оставить его преданным, несчастным, убитым. Ведь он не виноват, что она… что так все получилось…И она же любит Круза?...
Она вспоминала свою жизнь с Крузом, тщательно разбирала её по крупинкам, и в ней начинала закипать знакомая злость. А ведь раньше эта злость была безликой. Просто жила сама по себе и никак не была связана с Крузом. Хотя в Крузе не отыскивалось ничего плохого, абсолютно. Круз Кастилио ничуть, нисколько не изменился, не стал ни лучше, ни хуже оттого, что она снова встретила Роберта Барра. И ни в чем не был виноват перед ней, не считая того, что она вдруг поняла, как сильно ЕГО любит.
Это она, Иден, обманывала Круза, сбежала от него и от детей, была с другим мужчиной, боялась сказать правду...
Или всё дело в возрасте? Поэтому всё так и получилось???
Ей же уже сорок! А как только к сорока вдруг неожиданно открывается страшное: раньше все было в горку, а теперь с горы. Но ведь мама то всегда молодая… А она, Иден, тогда как? С ней что происходит? Ей почему должно быть трудно? Кто она – взрослая умудрённая годами женщина, и её жизнь окончательно сложилась, навсегда, или… Или что?
Кризис среднего возраста. Это он с ней приключился? У всех без исключения временно происходит помутнение рассудка? Некоторые в мыслях очень сильно грешат… в других тихо и мучительно что-то гаснет… кто-то прыгает с обрыва... А у мамы он был, этот кризис? А у неё, у Иден, как? Как у неё???
Может она устала стараться, а теперь хочет сбежать, не заплатив по счёту?
Нет, нееееет, у неё не кризис – у неё судьба, у неё жизнь. Так было у мамы, так есть и у неё. Она, Круз, дети, Роберт, выбор, судьба, жизнь…
Иден несколько раз пыталась набирать ЕГО номер, но металлический искусственный голос постоянно повторял знакомую фразу. Нет, что-то не так… Что-то случилось… Почему она так долго этого не понимала… Господи, только бы с НИМ было все в порядке…
Ты думаешь, что у тебя есть выбор, но ты не выбираешь.
Ты лишь идешь по скрытым рельсам, с которых не можешь свернуть. (с) В ту ночь ей приснился сон – маленькая девочка с синим бантиком, которая гладила её живот и говорила братик. Девочка была не похожа на Адриану, та никогда не носила никаких бантиков. И никаких признаков беременности не было и в помине. Но Иден теперь знала, точно знала, – у неё будет ребёнок. Она это почувствовала. И ей стало очень страшно…
Взрослая, умная Иден Кастилио попалась, как неопытная школьница. Во всяком случае, об этом ей сообщил тест – две голубые полоски. Столько лет хотела бы и ничего, а теперь беременна.
Она не смогла обратиться к своему врачу, и долго, словно заметая следы, ездила по дальнему району, пока не наткнулась на вывеску «Частная практика. Гинеколог».
– Вы беременны…
– Но… как же? – приподнялась Иден. – Этого не может быть… У меня много лет не было ни одно беременности.
– Очень даже может, – важно ответил молодой врач, скорее всего только вчера получивший лицензию на самостоятельную практику. – Ни одно, даже самое верное средство не дает ста процентов безопасности, два процента остаются всегда. Если у вас были длительные монотонные отношения, а потом вмешался новый партнер, то беременность практически гарантирована. У вас один партнер?
– Что? – Иден показалось, что она ослышалась. Но это же естественный вопрос, вот только ее врачу, мистеру Коллинзу, не пришла бы на ум даже сама мысль спросить Иден, жену Круза Кастилио, заботливую, любящую и верную, о том, сколько у нее партнеров.
– Ваш намек просто оскорбителен, – холодно взглянув на врача, ответила Иден. – Я замужем.
«Хм… в таком случае, что вы тут делаете, леди?» – во взгляде врача читались насмешка и нескрываемое презрение. «Вот они какие – эти богатые холёные женщины, – возмущенно подумал он. – Мама меня предупреждала».
– Будете делать аборт? – прозвучал следующий шокирующий вопрос.
Иден вздрогнула.
А какого вопроса она ожидала, когда направлялась сюда, в малоизвестную, сомнительную клинику? Самое место для решения щепетильных проблем. Для сокрытия следов преступлений. Преступлений… Какая глупость, почему она не позвонила семейному врачу и не записалась на прием, как обычно? Может быть от того, что с недавнего времени вся ее жизнь перестала быть обычной, стандартной ситуацией, имеющей готовые решения…
Она вдруг живо представила себе эту сцену: «Поздравляю, Иден, у вас будет ребенок. Вы так долго этого ждали. Мистер Кастилио будет очень счастлив», – сказал бы мистер Коллинз. Или нет, вот так: «Вы беременны, Иден, передавайте мои искренние поздравления мужу. Вы оба заслужили это счастье». И медсестра бы приветливо улыбнулась и тоже поздравила бы ее. И она бы ответила: «Спасибо, да, я очень-очень счастлива». Именно так все и было бы.
Теперь у неё будет ребёнок… Ребёнок…
Доктор что-то сказал про смену партнеров… Для нее и в самом деле это настолько непривычно звучало, просто таки резало слух своей неприкрытой правдой.
«Один партнер, два партнера, три партнера», – машинально бормотала про себя Иден, словно пересчитывая варианты. На самом же деле вариантов было два, но исходя из простых арифметических действий она не могла точно определить, кто же является отцом этого ребёнка. Целых две недели Иден была любовницей Роберта Барра, неееееет не любовницей, сердцем его была, и женой Круза Кастилио, своего мужа и отца своих детей.
«Приходите к нам делать аборт»…
Мини аборт, макси аборт, просто аборт…
При слове «аборт» к горлу подступила невыносимая тошнота, это было как будто убить себя или Адриану, или маму, или...
Иден вернулась домой. Бросила сумочку и без сил опустилась на диван. Сейчас она отдохнет, соберётся с мыслями и попробует что-нибудь решить. Она вообще-то была склонна придумывать себе разные идеи, долго-долго крутить в уме любую ситуацию, пока не находила решение, одно единственное решение, которое требовало её сердце. А здесь единственного решения не было. Беременность все упрощала, все распутывала и всё запутывала…
Наверное, Иден сделала бы аборт, если бы смогла. В тот момент Иден ещё не думала о том, что у этого малыша уже формируется мозг, и он уже полностью человечек, и религиозных соображений у нее тоже не было. Она просто не могла даже думать об аборте – при слове «аборт» её не просто тошнило, её выворачивало. Она не могла убить ребёнка, своего ребёнка…
Так чего именно она боится? Почему нельзя оставить этот вопрос без ответа, и не говорить Крузу правду? Почему это так важно для неё?
Нет, он догадается, обязательно догадается. И вытянет правду из неё по кусочкам. Клещами будет тянуть. Один кусочек, потом второй, потом третий…
Тогда нужно всё ему рассказать. Он простит, обязательно простит.
А если это не его ребёнок? Как он поступит?
Может всё-таки не говорить? Может быть как-нибудь всё само собой образуется?
Иден улыбнулась своим мыслям. Неужели такая большая девочка, как попавшая в беду школьница, могла надеяться, что все как-нибудь устроится? Круз всё равно узнает правду.
Так чего же она боится? Остаться без Круза? Одиночества?
Стоп. Стоп. Что там сказал врач? «Если у вас были длительные монотонные отношения, а потом вмешался новый партнер…»
Так чей же это ребёнок? ЕГО ребёнка? ЕГО? Отнять у него ребёнка? Она уже всё сделала ЕМУ, всё что могла! И она не может сделать ему и это! Она должна позвонить ЕМУ и всё рассказать! Ну почему, почему он не берет трубку???
Иден очень устала. Она закрыла глаза, и тут ей опять приснился сон.
Во сне она увидела маму и отца. Сама она стояла рядом.
– Что там у нас дальше по сюжету? – строго спросил отец.
– Можно мне? – Иден подняла руку. – Дальше по сюжету София узнаёт, что она беременна от Лайонела.
– Правильно, – довольно кивнул отец, – молодец, Иден, помнишь наизусть.
– И София так и не призналась мужу: да, да, она – любовница Лайонела, и она беременна от него… ничего не сказала… – Иден вздрогнула. – Как страшно! Я не могу так поступить!
– Страшно, – сказал отец. – Садись, четыре тебе.
Иден села и заплакала. Ну почему, почему четыре?! Она же все выучила…Иден проснулась и в полудрёме опять подумала –
А может всё-таки вообще никому ничего не говорить? И о беременности не сказать…
Просто не сказать… как-то к случаю не пришлось… А одним прекрасным вечером Круз Кастилио придет домой, а там – ребенок! «Аист принес», – скажет Иден. А он кивнет, улыбнётся и прижмёт к себе: «Детка, мы же этого так долго ждали!»
Что это у неё в голове? Почему она придумывает комиксы? Наверное, беременность так на нее подействовала.
Потом, окончательно проснувшись, Иден опять ощутила ужас – ужас от того, что всё так смешалось. Но этот ужас теперь стал отстранённый, как будто она улитка в домике. Хорошо бы всё решилось … без неё… Чтобы завтра проснуться, и уже все было – она по-прежнему жена своего мужа и ждет его ребенка. Или – проснуться, а рядом с ней Роберт Барр… и она ждёт его ребёнка… а Круза Кастилио нет…
В огромном доме никого не было. И Иден вдруг стало страшно даже тишины некогда такого любимого дома. Она нашла пульт, телевизор привычно замерцал. На экране возникло лицо Бранта Мосса.
– Сейчас всех волнует, как будет складываться ситуация в игорном бизнесе. Кризис в Лас-Вегасе будоражит деловую общественность. В связи с этим мы решили повторить интервью с Робертом Барром, взятое корреспондентом телекомпании KTNV-TV Лас Вегаса и показанное несколько дней назад. Мистер Барр является одним из ведущих игроков на этом рынке.
Иден пристально посмотрела на экран.
– Мы в Лас-Вегасе. Его часто называют мировой столицей игорного бизнеса и развлечений. Сейчас этот город испытывает самый тяжелый экономический кризис с начала 40-х годов. Отели и казино пустуют. Мистер Барр, спасибо, что вы согласились встретиться с нами. Как вы можете прокомментировать этот факт?
– Я предлагаю посмотреть на ситуацию с другой стороны. Теперь в Лас Вегасе рекордно низкая стоимость номеров в отелях.
Знакомый, с хрипотцой, голос заставил Иден вздрогнуть и податься вперёд.
Первой мыслью было: «господи, спасибо, с ним всё в порядке». И мгновенное осознание этого факта принесло облегчение.
Вдруг, неожиданно Иден стала задыхаться. Она не понимала, что с ней происходит. Почему ей не хватает воздуха?
Может это оттого, что увидела его ослепительную экранную улыбку и уверенный гипнотический взгляд? Услышала, как он мечет остроумные колкости? Почувствовала его хладнокровную уверенность в себе? Поняла, что он навсегда вычеркнул её из своей жизни и больше никогда не впустит? Увидела стену, которую он возвёл между ними?
Или оттого, что впервые за это время увидела ЕГО? Что вспомнила, как их тела сплелись в тесный клубок на пляже, и его рука так сжала её шею, что она задохнулась от страсти?
Или оттого, что она увидела ЕГО и поняла, что она не может дышать, не может жить, когда его нет рядом? Что ОН необходим ей как воздух? Что она хотела быть с именно НИМ, забыв, что они существуют в разных мирах?
Иден не слышала, что Роберт говорил дальше. Она пыталась начать дышать.
Ей невыносимо ощущать наличие этой стены. Невыносимо осознавать, что она его потеряла. … Сама отказалась, убежала, запретила, отреклась от него…
– Что вы считаете главным в своей жизни, мистер Барр?
– Бизнес занимает все моё время и мысли.
– Ваша личная жизнь наглухо закрыта для общества. Приоткройте завесу хоть немного.
– Боюсь вас разочаровать. У меня не остаётся времени на эту часть жизни.
– Мистер Барр. Но весь город постоянно мучает любопытство. Именно в вашем возрасте мужчина серьёзно задумывается о семье. Когда, когда же, наконец, ваша свадьба потрясёт Лас Вегас?
– Я пока не встретил женщину, с которой хотел бы прожить остаток своей жизни…
– Но, мистер Барр…
– Интервью окончено.
Он решительно кивнул и начал снимать микрофон.
– Мистер Барр, все знают, вы не любите говорить о личной жизни, но вы могли бы просто ответить: счастливы ли вы?
Он резко обернулся к камере. Усталое лицо… серебристая дымка в волосах… широко открытые глаза цвета моря... рука, прикоснувшаяся к шее… Он смотрел ей прямо в глаза. И она вдруг снова увидела его лицо как во время их прощания в аэропорту – лицо, которое человек никогда не показывает другим, тем более близким, тем более виновникам таких лиц, – лицо, в котором – одна лишь боль.
И ей вдруг показалось, что он сейчас что-нибудь сделает, разобьёт камеру, вырвет и швырнёт микрофон о стену. Чтобы, где бы она ни была, до неё донёсся этот шум... чтобы она подняла взгляд на экран и поняла, как ему плохо без нее... чтобы услышала его мысли, почувствовала кожей сантиметры до него, ощутила его дыхание около своего лица…
И она услышала. И смотрит на экран, прямо в его глаза. И видит в них отражение души, которая кричит: «Я не могу жить без тебя. Я умею любить лишь тебя. Это уже невозможно изменить. Ты – это я. Твое сердце – это мое сердце.»
– Я воздержусь от комментариев, – последовал категоричный ответ, и ослепительная голливудская улыбка вновь возникла на экране.
Иден глубоко вздохнула. Ей тоже хотелось крикнуть. Что он прав... что это она отреклась от него… отреклась от себя… что она не может больше бежать… что она не может жить без его… она задыхается без него… что теперь их связывают невидимые узы… она ждёт его ребёнка… именно его ребёнка….
Иден хотелось крикнуть. Но слова застыли у неё в горле.
Сообщение отредактировал Niro: Четверг, 14 июля 2011, 19:05:06