Глава 3. «Ты, – сказал он, рассмеявшись,
и обращаясь к освещенному окну и не замечая, что смеется.
– Ты, маленький огонек, фата-моргана,
лицо, обретшее надо мной такую странную власть;
ты, повстречавшаяся мне на планете,
где существуют сотни тысяч других,
лучших, более прекрасных, умных, добрых, верных, рассудительных…
Ты, подкинутая мне судьбой однажды ночью, бездумная и властная любовь,
ворвавшаяся в мою жизнь, во сне заползшая мне под кожу...» (с)
То, что Роберт Барр с другими женщинами всегда мысленно называл «преспать» или еще грубее, с Иден было таким огромным счастьем, что даже как-то неловко было и хотелось спросить кого-то: это что? и правда мне? за что? Теперь то, за что? Даже одно ожидание любви с ней превосходило все, что могло бы быть в реальности с другими женщинами.
Сказать, что Роберт Барр был влюблен, или снова влюблен, или снова сильно влюблен, означает не сказать ничего. Он и не говорил себе таких слов – влюблен, любовь, – просто солнце светило и дождь шел теперь только рядом с ней. Разве могут слова передать околдованность её губами, глазами, руками….Роберт Барр чувствовал себя не собой, а словно в фантастическом кино – заснул человеком, а проснулся неведомым существом с другой планеты. Или, наоборот, был неведомым существом с другой планеты, а проснулся человеком.
Целую неделю Роберт Барр светился особым светом счастливого недосыпания. Он практически перестал спать, чтобы не проснуться, и не понять, что это был лишь сон, сказочный и волшебный сон. У него появилась постоянная легкая небритость, усталая ласковая небрежность к женщинам в сочетании с полной недоступностью и отрешённостью от мира.
– Иден! Иден! – прокричал он в трубку, рейс на Лос-Анджелес задержали на 3.5 часа из-за погодных условий, а потом отменили на неопределённое время.
– Что? – прошептала Иден, которая уже подъезжала к дому на пляже. – Что? Авария? Взрыв?
– Все! – в отчаянии выкрикнул Роберт Барр. – Все!.. Рейсов не будет!.. Нужно ехать на машине.
Двигаясь в плотном потоке по направлению к Лос-Анджелесу, Роберт теперь уже мрачно размышлял о своей странной погруженности в Иден – у нее как у всех расположены мышцы, как у всех расположены кости, она как все... Почему же она нужна ему как воздух и только рядом с ней он вообще может дышать?
Между Лас Вегасом и Лос-Анджелесом - 510 км. За пять часов можно доехать. То есть хотелось бы за четыре, а может получиться и за восемь…
И тут его взгляд привлек плакат над автосалоном: «Почувствуй свободу».
И тогда Роберт Барр остановился и купил спортивный ягуар. Он почему-то не любил машины, и старался на них не ездить. И если и ездил, то на солидных и добротных, говорящих о его деньгах и статусе. А вот теперь взял и купил.
Он посмотрел на «ягуар», задумался и очнулся на словах менеджера:
– …Совершить стремительный рывок и достичь скорости шестьдесят миль в час за семь секунд.
Болезнь ли это была, временное ли помрачение рассудка, но всё, абсолютно всё, что происходило вокруг Роберта Барра, было в его сознании связано с его внезапно нахлынувшей любовью, с тем, чего он так страстно желал, беспрестанно, днем и ночью, во сне и наяву.
И этот «стремительный рывок» был его стремительным рывком, с которого у них теперь всё началось с Иден.
Роберт моментально произвел в мозгу простейшие математические действия с расстоянием Лас Вегас – Лос-Анджелес… А жизнь без Иден была такой глупой, и каждый час без Иден был таким глупым, и минута… И цена смешная, просто смехотворная…...
Менеджер что-то сказал про кредит. Роберт нетерпеливо дернул плечом. Он не выносил кредитов – ему теперь была противна сама идея потери независимости даже в такой малости. На «ягуаре» можно было доехать до Лос-Анджелеса за четыре часа тридцать минут. И вопрос с «ягуаром» был решён.
И теперь по Хайвею-14 на «ягуаре» мчался не миллионер, для которого подобная покупка просто каприз, не удачливый предприниматель, не думающий о деньгах, а практичный человек, совершивший правильную покупку, – только так доедешь от Лас Вегаса до Лос-Анджелеса за четыре часа тридцать минут, а можно то, можно и за четыре…
Острое физическое удовольствие, получаемое от скорости, и риск, и вкус к жизни, и зависимость от этой машины, – всё это теперь совпадало с его любовью к Иден, и Роберт Барр полюбил «ягуар» особенной любовью, как будто это было живое существо или яхта, его яхта. Но на яхте не доедешь от Лас Вегаса да Лос-Анджелеса за четыре часа…
Любовь — это больше, чем простой поцелуй,
это больше, чем простое слияние тел.
Любовь — это больше…(с) Первые минуты между Иден Кастилио и Робертом Барром возникла крохотная неловкость – их любовь за это короткое время стала такой огромной, что они не понимали, что с ней делать. В своих мечтах они были такими счастливыми, что им требовалось время, чтобы соотнести это внутреннее счастье с реальностью и заново привыкнуть к своей огромной любви. И теперь они неловко улыбались глупыми улыбками…
– Иден, – только и мог вначале выдохнуть Роберт Барр от радости, что сейчас он в этом измерении и она у него есть, и взял её за руку.
– Я тут, Роберт, – улыбнулась Иден и коснулась его щеки.
– Мне хочется нарисовать твой портрет, – Роберт тоже коснулся её щеки и начал осторожно водить пальцами по её лицу, а потом наклонился и поцеловал.
Этой ночью они ни минуты не спали – эта ночь была полна их страсти и нежности, и к утру они оба уже не понимали, где его страсть, а где её нежность.
Утром они что-то ели, сначала готовила она, потом пытался он, и два раза сожгли, и бесконечно пили чай, и смотрели, смотрели друг на друга – не могли насмотреться.. А потом их опять бросало друг к другу – такая любовь – такая реальность, в которой существуют только двое. А вокруг больше нет никого.
Потом как все счастливые влюблённые, они начали перебирать подробности своего счастья: а когда ты понял, что ты… а почему ты не звонил… а что ты думала, что я думал, что ты думала, – и тому подобные глупости.
Ну почему, почему ты сразу не позвонил, и что ты тогда решил? Она же умирала от любви и обиды, а он решал. Что, что он решал, что?
Ну, сначала он думал, что лучше все это не начинать, ничего не начинать опять, потому что понятно же – Санта Барбара, муж, дети, зачем опять ей усложнять жизнь? Потом думал, что не стоит себе тоже усложнять жизнь, опять. Потом думал, что подождет несколько дней и посмотрит, выдержит ли он. Потом было интересно – сколько выдержит. Ну и тогда, тогда уже позвонил. И кстати, он же не знал номер её телефона…
– Как же так? Как же? Правда не знал? – испугалась она.
– Но я же узнал, – снисходительно улыбнулся он.
Все это было Иден так понятно и знакомо. Они, Иден Кастилио и Роберт Барр, были такие разные и такие одинаковые. Обоим казалось важным рассказать о себе как можно больше и счастливо убедиться, что тебя понимают. И они любили друг друга. Всегда любили. Сколько себя помнили, столько и любили…
– А как ты думаешь, любовь с первого взгляда возможна?
– Только с первого взгляда и возможна.
– А вспомнить с первого взгляда возможно?
– Но ты же не вспомнила…тогда…
– А снова полюбить с первого взгляда возможно?
– Только так и возможно, с первого взгляда.
– Да? – привстав на локте, сказала Иден. – И у нас с тобой любовь?
– У нас с тобой любовь. И у нас с тобой судьба.
Была ещё одна тема, излюбленная тема всех влюблённых, – что у кого было ДО и кто что чувствовал ДО. Очень важная тема, потому что суть ее была только в одном – только ты… всегда только ты…
– Сколько женщин у тебя было за это время? И Келли…тогда…. Я ревновала тебя к Келли, очень ревновала. Ты же хотел её?
– Глупая. Я на тебя смотрю… совсем другим взглядом, – сказал Роберт и добавил: – Мужчины спят не с телом, а с душой.
– Да? С душой? С чего ты это взял?
– Услышал где-то…
– Если не знаешь – зачем повторять…Со всем вместе мужчины спят, и с душой, и с телом.
– Хорошо. Я сплю с твоим телом, а души у тебя вовсе нет. Так правильно?
– Глупый…. А Келли…
– Замолчи….Мне всегда было нужно тело Иден, и душа Иден.
– А тебе какие мужчины нравятся? – вдруг неожиданно сказал он.
– Все, – в ответ пошутила она. Про других спросил, не про Круза. Почему не про Круза?
– Все без исключения?
– Ага.
– Так и сколько же у вас было мужчин?
– Сколько? – Иден задумчиво глядела в потолок. – Так сразу и не скажешь. Если честно, ну, совсем честно…сто один.
– Надо же, сто второй…Хорошо, что теперь я точно знаю…
Вроде бы шутка, но что-то в его глазах и в голосе странное – обида? Иден наклонилась над Робертом, обвила его спутанными волосами, и прошептала:
– Ты хочешь знать правду? Это очень страшная правда, и, может быть, тебе лучше ее не знать…
Роберт серьезно кивнул:
– Ты можешь мне все про себя рассказать. Если хочешь, конечно…
– Ладно, – задумалась Иден, – слушай мою страшную тайну… После Круза ты у меня второй. Самый второй.
– Значит я у тебя и первый и второй. Интересно…
Иден поцеловала его, улыбнулась – не хочешь – не верь, уставилась глаза в глаза и прошептала: «Ты первый и единственный, самый лучший, любимый», и он почему-то сразу в это поверил – первый, единственный, любимый.
– А я для тебя? – и тоже приготовилась услышать один единственный знакомый ответ.
– Ну…ничего у меня особенного не было, такого, и никого у меня особенного не было…
Иден неопределенно улыбнулась. Ничего особенного не было – это что? Лучше бы он так и сказал: «Ты, Иден, первая, единственная, самая лучшая, любимая».
Ранним утром они пошли гулять по берегу и пошатывались от любви и бессонницы.
…У них была такая сильная страсть… что как ни сказать, объяснить невозможно....
– Я тебя люблю, – сказал он.
До сих пор он избегал говорить о любви, да и вообще в жизни избегал таких отношений, где от него требовались слова. Ведь тогда он столько раз говорил ей люблю, а она его никогда не слышала.
– Да? – легко отозвалась она, – Это естественно. Я же твоя судьба.
Она зевнула, засмеялась и потерла припухшие веки. Почему он произносит «люблю», словно бросается с обрыва в реку, – отчаянно и немного обреченно.
– А ты? – спросил он. Как будто, если он первый сказал «люблю» и не услышал немедленный ответ, то проиграл какой-то ход в игре.
– Я? Я тебя люблю, – ответила она. Она произнесла это слово «люблю» так, словно знала какой-то секрет, – снисходительно и хитро.
Эта страсть, которая пришла к ней так неожиданно после стольких лет брака, была не что-то от нее отдельное, это была – любовь. То, что происходило сегодня и сейчас, нельзя было назвать сексом, и вообще никак нельзя было назвать, разве только чудом, чудом превращения тела в душу, а души в тело. Прежде сдержанная, можно даже сказать, очень сдержанная в своих чувствах к нему, задавившая их на корню, холодная в общении с ним, теперь Иден была готова к любви без оглядки, потому что знала – у этой любви нет завтра. Она всё это украла и придётся отдавать.
Любовь была, это да, а вот никакого чувства вины у Иден почему-то не было и в помине. Вроде бы должно было быть, а вот не было и всё. Понятие и слово «измена» не подходило к их отношениям с Робертом Барром. Почему-то тогда раньше подходило, а теперь нет.
Иден теперь была не как всегда – ей казалось, что вся любовь мира сейчас сосредоточилась только в ней одной. О Крузе и Келли они больше не говорили. Как будто их не было и всё тут.
Любовь Иден Кастилио с Робертом Барром была замкнутой, совсем совсем замкнутой, в этом мире они были только одни. Больше никого не было – ни в прошлом, ни в будущем, ни рядом, ни вокруг, ни в целом свете…Потому что, если бы они задумались…
– Я люблю тебя, Иден, я тебя люблю…, – говорил ей Роберт.– Ты моя хорошая, ты моя единственная, как я жил все эти годы без тебя.
Теперь, снова научившись говорить «люблю», он все повторял и повторял, как голодный, – «люблю тебя, люблю»… И каждое новое ласковое слово Роберт сначала осторожно пробовал на вкус – «солнышко, единственная моя, любимая», а потом уже уверенно говорил – «солнышко, единственная моя, любимая». И неизвестно, у кого больше замирало сердце, у Иден или у Роберта, который шептал эти слова горячими губами и удивлялся – неужели это он, Роберт Барр?
На следующий день Иден укусила какая-то мошка. Иден горестно смотрела на себя в зеркало. Она пила апельсиновый сок, и мошка тоже пила сок из одного с ней стакана. Боль прошла, а распухшая щека остались.
– Иден! – рассмеялся Роберт и взял в ладони ее лицо. Распухшая щека расположились на его ладонях. – Не плачь.
Иден капризничала, дулась и отказывалась пить противоаллергическое лекарство. Роберт смеялся и легко целовал её губы и щёку. Почему-то именно такая она особенно ему нравилась.
– Посмотри на меня!.. Нет, не смотри на меня… – командовала Иден, закрывая лицо.
– Если любишь человека, то любишь его всего, даже такого, – смеялся он в ответ.
Иногда у него звонил телефон. Иден слышала, как он разговаривал по телефону, как резко отвечал кому-то – «я сам решу» или «приеду, сам посмотрю», как решителен он был со всеми, кроме нее, и это сочетание силы перед всеми и слабости перед ней и было тем, что теперь, почему-то именно теперь, привлекало ее очень сильно, очень-очень сильно, до холода в животе, до головокружения, до обморока.
– Интересно, – Иден провела пальцем по его лицу, – Мне теперь всё про тебя интересно…
Они опять гуляли по пляжу и бесконечно целовались, изредка доходя до мимолетной потери сознания…
Они долго шли по самой кромке воды и молчали, радуясь этой ночи, своей близости, и наконец, уставшие, присели на песок, серебристый в лунном свете.
…Мистика…Это было не с ними. Их не было. Реалистическое объяснение этому могло быть только одно – любовь, океан, судьба…
– Ты меня любишь, ты ко мне уйдешь? – на вздохе, не успев отдышаться, спросил Роберт Барр и отлепил с её плеча песчинку.
– Я тебя люблю, но как же я могу уйти? Любовь и брак не имеют никакого отношения друг к другу.
– Скажи, а зачем я тебе, если у тебя такой хороший брак?
– Хороший, – эхом откликнулась Иден.
Как она могла описать всю эту череду дней между совместными завтраками и вечерним сексом?.. Только одной фразой – хороший брак. И ничего за фасадом ее хорошего брака не скрывалось драматичного: Круз Катилио любил Иден Кастилио, не запирал ее в темном чулане, не бил, ничем её не попрекал, а даже не был импотентом – ничего такого, только все самое обычное. Хорошее.
Итак, Круз Кастилио любил Иден Кастилио. А Иден любила…
– Ты что, его по-прежнему любишь? Всё так как и раньше, ничего не изменилось? – напряженно спросил Роберт.
Иден неопределенно покачала головой – то ли да, то ли нет, и сама себе объяснила:
– Я же вышла за него замуж. И осталась с ним тогда…Разве кто-нибудь выходит замуж без любви и остаётся без любви?
Они вернулись домой, не проронив ни одного слова. Они не умели мириться, потому что в их новой очумелой от любви жизни никогда не ссорились.
Как мириться? Легко, шутливо? Иден могла бы взять его за руку и сказать как ребёнку: «Мирись, мирись и больше не дерись, а если будешь драться, я буду кусаться». А Роберт мог бы посмотреть на неё серьёзно и сказать: «Ты же не любишь его? Ты ведь пошутила? Не шути так больше никогда, не будешь?» Как мириться? Или как, наконец, посмотреть правде в глаза?
Как мириться? Они не умели…
И Роберт Барр бросился к Иден Кастилио, но не как обычно, с нетерпеливым желанием любви, и Иден Кастилио бросилась к Роберт Барру, но не как обычно, с радостью, что она так ему желанна, а с пронзительной горечью, словно они уже расстались, и уже умирали друг без друга, и даже уже почти что умерли.
И этот печальный томительный разговор все же закончился любовью, вернее, не вполне любовью, а какой-то странной, неуверенной нежностью, как будто они хотели скрыться, спрятаться друг в друге от всего, что ждёт их впереди, и заплакать. А после стало еще печальнее, словно они хотели друг друга утешить, да не вышло.
Иден отодвинулась от Роберта Барра, спрятав лицо в подушку, и Роберт Барр отодвинулся от Иден. Так они лежали и молчали, а затем Роберт Барр, будто передумав сердиться, повернулся к Иден и уткнулся ей в шею.
Что-то случилось с ним странное… Он шептал ей такие стыдные нежные слова, он и представить себе не мог, что способен на такие нежные, такие глупые откровенные слова, шептал, пока внезапно не увидел, что она спит.
Иден спала около часа, так крепко, что не слышала, как звонит её телефон, и она не проснулась.
– Где ты, почему не брала трубку? – взволнованным голосом сказал Круз Кастилио.
Спросонья она даже не поняла, кто это говорит, и пробормотала что-то невнятное.
– Где? Я уже звонил несколько раз! Очень трудно вырваться. Любимая…
Так непривычно и почему-то неловко было теперь слышать это слово от кого-то другого, а не от Роберта. Хотя почему же от кого-то? Звонил ее муж, который имел право называть ее так и беспокоиться о ней. Это она не вправе лежать тут с другим, любить и называть любимым ЕГО, человека, у которого тоже не было на это права.
– Я …Я в Лос-Анджелесе по поводу интервью, ну того с теннисистом…, – она опять моментально сориентировалась и соврала.
Иден ненавидела врать. К лицу прихлынула кровь, краска залила щеки и уши. А тут еще этот пристальный взгляд – ОН смотрел на неё, не отрываясь и не мигая.
– Как долго ты там пробудешь?
– Еще один день. А ты? Как у тебя дела? – Она сделала попытку перевести разговор на другую тему.
– Сейчас я не могу вдаваться в подробности. Приеду, расскажу…. Как хорошо, что ты у меня есть. Я очень люблю тебя. Очень.
– Ты только сейчас это понял?
– Знаешь, мы с тобой в последние годы были все время вместе, так к этому привыкли, что перестали обращать внимание на то, какое это счастье. Что мы рядом и что мы есть друг у друга. А об этом никогда нельзя забывать. Никогда.
– Я это всегда понимала. И помнила…
-–Любимая, я так скучаю, просто невероятно.
– И я скучаю, просто невероятно…– машинально повторила она. Зачем, зачем Круз всё это говорит? Ей невыносимо это слышать. Она не в силах это слушать.
– Как там дети? Им уже позвонить не смогу. Всё в порядке?
– Всё как всегда. Они скучают. Особенно Адриана. – сказала она первое, что пришло в голову, лишь бы сменить тему и не слышать, как он говорит ей «люблю» и «скучаю».И тут же почувствовала себя виноватой. Она понятия не имеет, скучают ли дети. Откуда ей знать? Они дома, в Санта-Барбаре, а она тут.
– Это самые долгие и мучительные дни для меня за последнее время. Я тебя люблю, родная, и считаю дни. А ты? Ты меня любишь?
– Я …я тоже. Конечно.
Иден взглянула на Роберта, словно желая убедиться, что он не догадывается о чем идет речь. Но он прекрасно понял, на какой именно вопрос она сейчас ответила.
Иден отвернулась. Вина неслышно подкралась сзади и крепко обхватила её обеими руками. Она виновата, кругом виновата, перед всеми виновата. «Привет, – пошептала Иден своей Вине. – тебя что-то давно не было».
– Скажи еще раз, – настойчиво потребовал Круз.
– Я тоже люблю тебя…
– Тебе же мучительно врать, Иден…Да ты теперь и не сможешь этого долго делать…
– Нормально, – отозвалась Иден. После звонка Круза она пребывала как во сне, – нормально мне врать… я вообще люблю приврать, меня хлебом не корми, дай что-нибудь соврать…Я постоянно вру…и себе и всем…
– У тебя истерика, Иден… Уходи ко мне… Ты вообще понимаешь, что будет, когда ты вернёшься?
– Нет, не понимаю, – отозвалась Иден сонным голосом, – Уйти нельзя остаться.
– Что ты сказала?
– Это значит - не надейся. Нам нельзя надеяться. Пора просыпаться. Я возвращаюсь домой.
Уйти нельзя остаться. За те несколько минут, что прошло со времени звонка Круза, Иден столько раз переставляла запятую, столько раз мысленно гоняла эту запятую туда-сюда, что больше уже не могла думать. Но она не проснулась, о необходимости чего только что сообщила Роберту. А совсем наоборот ещё больше внутренне замерла, впала в оцепенение, впала в спячку.
– Ты не опоздаешь на свой рейс? – спросила Иден.
– Опоздаю, – жестко ответил Роберт. Он возвращался в Лас Вегас самолётом, ему больше был не нужен ягуар, он его ненавидел.
– Ничего, – мягко сказала Иден, – я довезу тебя до аэропорта.
Он наклонился и поцеловал её, быстро так поцеловал, как будто боялся – если будет целовать долго, то уже не оторвётся никогда, не сможет... Он рывком отстранился от неё и, не оглядываясь, пошёл по направлению к посадочной зоне. Иден неотрывно смотрела ему вслед. Вдруг он резко обернулся, и она увидела такое лицо, какое человек никогда не показывает другим, тем более близким, тем более виновникам таких лиц, – лицо, в котором – одна лишь боль.
«Еще минута, и самолёт превратился бы в тыкву», – подумала вслед самолёту Иден и медленно пошла вперёд.
Неужели уже все, все, все…Сейчас прольются слезы, море слез, океан слёз.
Но слёз не было. Иден не могла плакать.
Сообщение отредактировал Niro: Суббота, 28 мая 2011, 09:40:39
0
Последние сообщения
Цитата
Надеюсь тоже)))
Никто не упадет. 
Но взлетит. 
Я сама радовалась 
Очень!
Девочки, написано потрясающе. 
Все настоящее. Если допустить, что Роберт Барр мог быть таким, то все вообще идеально. (Хотя, я все-таки не понимаю, как он думает. Даже здесь. Мысли вижу, а как они туда, в Роберта, пришли, да еще в таком сочетании – не вижу. Ну, это уже мои тараканы. А с Иден в этом плане все четко, Иден вижу всю и всему верю.)
Была у меня знакомая, которая так же общалась с депрессией. Даже ласково называла ее «Депрочка моя». 
и опять влип.. надолго 
Иден, которая решилась на это, прекрасно знает, что ее будущее здесь с кем она в данный момент счастлива.
ну вот.. и начались пробемки
Вход
Регистрация
Правила_Сообщества
Понедельник, 23 мая 2011, 20:04:13
Наверх