Начало. На моей половине мира.

Автор: Anlil
Название: Начало. На моей половине мира.
Особенности: без возрастных ограничений.
Идея была представить и описать внутренний мир отдельных персонажей (отсюда и название). Временной период я выбрала ранний, в какой-то степени это предыстория. Но свободная. То есть здесь я дала волю своей фантазии.
Прошу любить и жаловать…






НАЧАЛО.
НА МОЕЙ ПОЛОВИНЕ МИРА.




Кассандра.

- Как можно рисовать то, с чем никогда не сталкивалась и понятия не имеешь, что это вообще такое…
Кассандра с досадой сняла набросок с мольберта.
Осень в Париже выдалась дождливая. А молодая женщина не любила ни осень, ни дождь, ни, собственно, Париж. Хотя она и признавала этот город идеальным.
Идеальным, что бы почувствовать свое одиночество каждой клеткой кожи, почуять, услышать среди шума городской суеты свое неизменное, глубокое и отчаянное, спасительное и безысходное одиночество.
Кассандра задумчиво смотрела в окно, когда к ней подошла ее подруга Эмилия.
- Кассандра Сэмюель, скажите мне на милость, чем не угодил вам и этот набросок? - Эмилия задала вопрос, разглядывая брошенный эскиз.
- не называй меня так!
- Сандра, да что с тобой?
- ну, тут два варианта, или это все чертова осень в этом чертовом городе, или это я просто полная бездарность.
- с таким настроением не удивительно, почему тебе ничего не нравится. Хватит переводить бумагу, карандаши и краски, они тебе еще пригодятся, поверь мне. Пойдем лучше пройдемся?
- а знаешь, впрочем, да, хватит переводить бумагу. – Юная художница стала резко собирать краски и кисти.
- Кассандра! – укоризненно протянула Эмили, заметив на лице своей подруги необоснованную обиду.
- не называй меня так!! – пучок кистей рассыпался, когда Сандра окончательно разозлившись, бросила их в свой ящичек. Она почти толкнула подругу и стремительно выбежала из студии, прихватив свое черное пальто. Из-за предательских слез она не различала дорогу. Она миновала полупустые коридоры, слетела с лестницы и оказалась на улице.
Прошло два года с тех пор, как из ее жизни исчез самый близкий и родной человек - ее брат. Его звали Мишель. Кассандра спорила с каждым, кто говорил о его смерти. Девушка не принимала эту информацию, пыталась убедить саму себя, переспорить голос разума. Как он может быть мертв, если она не видела его смерть, не видела тела, не была на похоронах. Иногда ей казалось, что ее старший брат ушел куда-то и настолько увлекся чем-то, что совсем забыл обо всем: и о своей сестре, и о квартире, об институте. Он же всегда был чем-то увлечен, терял голову, терялся во времени.
Но, впрочем, он всегда возвращался… «и первое, что я сделаю, когда он появится, так это собственноручно приведу в порядок его волосы, так он похож на революционера» - девушка улыбнулась своим мыслям… улыбка была горька. Он никогда не исчезал так надолго… «И потом, я покажу, как научилась готовить. Приготовлю ему штрудель с яблоками и корицей, подам с шариком сливочного мороженого и лимоном, вот он удивится, засмеется и скажет, что его маленькая Кассандра совсем повзрослела».
Телефонный звонок прервал ее мечты, Сандра с досадой подумала, что не будет носить мобильный в кармане… сумку она бросает где попало, там телефону самое место, уважительная причина не ответить.
Но не ответить она не могла осмелиться:
- да?
- где ты?
Рене…
- все еще в Париже.
- тогда встретимся через минут 30 у тебя.
Ну конечно, Эмилия уже напела этому Рене о странностях Сандры. Вот уже вторую осень последняя теряет терпение и из кроткой и молчаливой девушки превращается в нервную, озлобленную фурию. Две осени она разрывает почти все связи с Парижем и решается уехать куда глаза глядят, в прямом смысле сбежать. Но против Рене она была бессильна. Это был человек, виноватый во многих ее бедах. Человек, благодаря которому она выжила и не опустилась на самое дно. Но это не мешало его ненавидеть. И любить.
Рене – первая сильная влюбленность Сандры, лучший друг старшего брата и его убийца. После гибели Мишеля, он сделал все возможное, а потом и невозможное, но добился права на официальную опеку над несовершеннолетней Кассандрой. Несмотря на то, что находился в постоянных разъездах, без присмотра девушка не оставалась. У нее было достаточно нянек – тех политических фанатичек из группы Рене, которые считали своим святым долгом заботиться о сестре погибшего за правое дело. Она ненавидела их. Спрашивала, почему он, а не они, и никогда не слышала ответ. Это их злило. Зависть читалась в их лицах – какая честь умереть героем… сумасшедшие, так их называла Сандра. Какая разница, какое слово стоит рядом, если это слово смерть?
Это слово перечеркивало все. Все становилось таким незначительным. И она не могла поставить рядом с этим словом слово Мишель. Несочетаемое. Нереальное. Абсурдное.
Так или иначе, но Рене пытался быть другом и братом, и уважал желание Кассандры быть врагом. Он не отталкивал ее, когда она ненавидела всё и всех. И не позволял ей потерять голову, когда то давнее чувство влюбленности брало вверх. Так и прошло два года. Мишель словно растворился в воздухе, которым Кассандра дышала, а Рене стал ее почвой, на которой можно твердо стоять на ногах. И противоречить Рене означало теперь противоречить инстинкту жить. А любое живое существо жить хочет. Не без помощи этого человека она имела маленькую квартиру, никогда не голодала и училась на первом курсе в колледже искусств.
Все было бы хорошо, если бы не осень Парижа…

- привет, Сандра. – произнес гость. Его серые глаза казались мудрыми. «Когда-то, очень давно, я любила их», пронеслось в мыслях хозяйки квартиры.
Рене никогда не называл ее Сандрой. Как и брат, он называл ее полным именем. Значит, Эмилия и в самом деле рассказала все.
Девушка впустила Рене, но ничего не ответила на приветствие.
Рене прошел в комнату, его не удивил вечный творческий беспорядок. Даже напротив, этот легкий беспредел его радовал. Веяло свободой. Этим она походила на Мишеля.
- как ты? Как успехи в колледже?
- я собираюсь уехать.
«зачем ты это говоришь, надо было просто собраться и уехать», Кассандра прикусила нижнюю губу, понимая, что проигрывает.
- что же гонит тебя из Парижа?
Рене не был удивлен…
- я ненавижу его.
Молодой человек много размышлял о своей протеже. Придет время и ему придется ее отпустить, позволить самой жить, самой выбирать. Но тут голос разума перекрикивал вопрос «Как бы поступил Мишель?» Это придавало сил и терпения, этот вопрос находил слова:
- ты здесь не счастлива?
Кассандра ответила удивленным взглядом.
- смена города ничего не изменит, Сандра. Порой человек сам не готов быть счастливым.
- счастье??? Что это? Счастье – такая штука, приятнее многих штук в списке событий жизни, помеченных словом «Вдруг»…
- почему «Вдруг»? за счастье нужно бороться. Но в жизни столько еще всего. Зачем бороться… легче выбрать тоску, одиночество и ненависть, например. Бежать всегда легче.
Кассандру разозлил легкий укор Рене.
- прекрати философствовать об абстракции, я не одна из твоих сумасшедших!!!
- ну хорошо. Куда же ты хочешь уехать?
- может, Марсель, может вообще из Франции. Меня всегда привлекала Канада.
- а как же колледж?
- это не единственный в мире колледж искусств. И вообще, я не уверена, что могу быть художником.
- уверенность… здесь решающее совсем иное – хочешь ли ты создавать. Но если ты можешь обойтись без этого – тогда смело бросай.
Рене знал, что она не может. Кассандра не могла не рисовать. Это было ее наркотиком.
- думаешь, я нуждаюсь в твоем совете или разрешении? – зло произнесла девушка.
- не думаю, но Мишелю бы это не понравилось.
После этой простой фразы руки Кассандры опустились – растворился весь запал, стали незначительны другие слова. Она молча прошла на кухню, что бы немного побыть одной.
Но Рене шел следом.
- ты должна отпустить его. Он мертв. Отпусти и живи дальше.
Грусть переполняла Кассандру, боль сжимала грудную клетку. Как отпустить единственное родное, как отрезать от себя часть себя, как жить дальше, если память возвращается, а одиночество вокруг – и внутри. Как отпустить единственное, что осталось…
- ты сам не можешь его отпустить. Не твоя я сестра. Ты приходишь ко мне, помогаешь, сам не представляя, насколько ты жалок. Я презираю тебя. Как ты можешь вести за собой, если ты сам себя убедить не в состоянии. Как Мишель стал убийцей-террористом? Что ты ему напел про власть, политику, свободу?
- я не пел, он сам все решил для себя и погиб
- за правое дело? Оглянись? Сколько еще ты должен убить, прежде чем поймешь, что вы воюете с химерой. Политики так высоко, что им нет дела до наших жизней. И смертей. Его казнили в тюрьме, как убийцу, его нет. И ты возишься со мной. Потому что ты виноват. Ты. Не правительство, не закон, не случайность, не охрана тюрьмы, не медик, вводивший в вену яд, или, может быть, он умер на электрическом стуле? Как ты его убил, Рене?
- ему ввели яд.
- ему было больно?
- он словно заснул.
- ты лжешь.
- нет, не лгу. Тогда на митинге, он прикрыл мою спину, нас преследовали и он выиграл для нас время, но сам сдался…
Повисло молчание. В эту осень открылась очередная правда о смерти брата. Что-то зловещее в эту пору происходило в Париже. Сначала вести об аресте, потом суд, приговор, приведенный в исполнение, похороны, на которых ее не было, теперь – Мишель прикрыл Рене, сам себя сдал полиции, и он мертв - ему ввели яд.
- ты жалок. Ему было тебя жаль. Ты – пустое место. Убирайся.
- что бы ты ни решила, я бы предпочел знать.
- узнаешь. А сейчас иди.


Мишель.

«День за днем. Сны смешались с явью, невозможно различить кошмар и реальность. Как сложно становится не путать воспоминания с выдумкой. Сколько времени я схожу здесь с ума…
Сколько времени я не сплю? Или сколько времени я не могу проснуться? Кажется, все смеется надо мной. Все мои принципы, убеждения, уверенность рассыпались и я один в пустыне, не знающий что делать, во что и кому верить. Все искажено. Я не могу сказать, что осталось во мне. Они забирают даже мои мысли. Я не могу думать, они врываются в мое подсознание, меняют его на свой лад. И я схожу с ума. Они диктуют правила, они решают, что я должен чувствовать.
Они наблюдают, оценивают. Они видят меня насквозь. А я себя больше не вижу.
Вначале было тяжело. Но от меня всего лишь требовалось, что бы я делал то, чего они хотят. Я не сразу это осознал. Но позже я понял – подчиниться и выматываться на тренировках намного легче, чем противостоять им и себе, постоянно возвращаясь к прошлой жизни. Так вот, мне казалось, что ничего тяжелее мне испытывать не доводилось. Прошло два года. Два года меня натаскивали как служебного пса, как породистого, но пока взбалмошного, щенка овчарки, чередуя то кнут, то пряник. На самом деле боль стала терять какую-то изюминку. Я имею в виду физическую боль. Но они знают выход – боль психологическая. И тогда я начал просто умолять своего наставника увеличивать нагрузку. Я не могу спать. Но я благодарен Юргену, что он дает мне возможность падать без сознания от изнеможения и постоянно увеличивает нагрузку, не позволяя привыкнуть к ней и начать думать. Думать о том, что сводит меня с ума.
Может, я сумасшедший, потерявший однажды самого себя. Но у них все здесь подсчитано, проанализировано, спрогнозировано. Безусловно, если бы я стал безумен, меня бы уничтожили в Белой комнате. Кажется, я сам стал статистикой. Они знают, когда у меня будет падение результатов, когда их подъем, когда мне захочется противоречить им, когда… Или, может быть, это тоже только они решают – когда мне бунтовать, когда мне подчиняться. Я не знаю себя.
Я перестал верить голосу разума – «Я не могу» - это самая нелепая из всех фраз, которая может здесь звучать. Хотя нет, самая абсурдная – «Я не хочу».
Два года в нарастающем темпе, все глубже и глубже в бездну, возврата нет.
Я думал, что мне было ТОГДА тяжело. Но мне и думать об этом приходилось не очень долго, меня тренировали.
Теперь у меня столько свободного времени, что я не знаю, куда сбежать от мыслей. Они сводят с ума.
Это испытание. Мне дали свободу. И мне страшно, но я не уверен в этом. Как и в реальности и иллюзиях – тоже не уверен.
Это пытка. Психологическая боль. Они приготовили форму, теперь форма должна наполнится содержанием – физически я готов, осталось наиболее важная и тонкая работа – мои мысли, чувства, или это лишнее?
Мне хочется сбежать. Я верю, что у меня получится их обмануть. Но они это знают, так прописано в их планах. И они позволяют мне так думать. Они докажут мне, что я не прав. А потом, что ошибка – это не выход. И я буду работать. Как они этого хотят.
Но так не будет. Я не собираюсь следовать пунктам их плана. Я собираюсь вести себя безупречно. Потому что они этого не ожидают….
Или и это спрогнозировано, предрешено?
Я схожу с ума».
В животе предательски заурчало. Молодой человек почувствовал голод. Словно впервые он оглядел обстановку. Безусловно, они проверяют, способен ли он адаптироваться в этой среде – в псевдо обычной жизни среднестатистического жителя Парижа. Судя по всему, это ему не удается. Ему дали удостоверение личности, кредитки, еще кое-какие документы, ключи от квартиры, несколько ценных указаний и рекомендаций. Прошло несколько дней, а холодильник был пуст, обстановка не изменилась – всюду царил девственный порядок. Он так же просыпался в 5 утра. А потом не знал, что делать. Проверял телефон, ждал. Решиться выйти на шумные улицы и делать вид, что есть цель – пойти, например, в магазин, купить пельменей каких-нибудь… и вешалок. Нелепо.
«Как же все стало нелепо, а это все тот же Париж. Прошло только два года. Но кажется – целая вечность. Я другой. Отдел сделал меня другим. И бросил. Именно чувство брошенности выбивает меня из колеи. Я получил свободу ОТ Отдела, но ДЛЯ ЧЕГО мне эта свобода? Мне нет места среди обычных людей.
Как мне не хватает уверенности Рене и мудрости Кассандры. Как мне не хватает моей младшей сестры. Она всегда пыталась вразумить меня. Страшно думать об этом - не хочу, чтобы они имели какое-то отношение к Отделу. А я теперь Отдел. Надеюсь, никогда их больше не увижу.
Нужен ориентир – тот, кому я могу доверять. Юрген, Медлин, Пол, Симона, Вальтер, зазнайка Биркоф – вот и все личности, которые со мной работали два года.
Наставник Юрген слишком правильная личность. Для него существует лишь устав Первого Отдела, остальное – вольнодумие. Он не сможет понять. Он, такое чувство, что никогда не был на моем месте. Он изначально был идеальным оперативником Отдела.
Медлин. Вот от кого надо держаться подальше. Позволяет все, но всегда приходится отвечать за свой выбор. Способна вытащить мозг, промыть, засунуть обратно. И все с той же понимающей улыбкой.
Пол – редкое сочетание властности и наивности. Или он только рекрутам рассказывает сказки о добре и зле. Ему бы убедительности Рене…. Но он сам не очень верит в то, что говорит. Отдел – это военная организация, а не сборище по общему интересу – спасти мир, и здесь не бэтманы и робины, а преступники, убийцы… Кассандра была права. Если начинаешь бороться со злом их методами, то сам становишься злом, и задача уже не сохранить мир, а выжить и попутно заживиться. Впрочем, нет ни добра, ни зла. Все это – борьба за власть. Вряд ли Пол стал бы говорить такое бывшему анархисту… Но и дурака из меня делать не надо.
Симона. Подружка Юргена. Личные отношения между агентами запрещены, но этой своенравной азиаточке на это плевать. Здесь не беспечный пофигизм, а скорее, колоссальный ум. Ей доверяют. И ведет она себя безупречно. И их отношения не влияют на работу в Отделе. Одна из немногих, кому здесь нравится.
Вальтер. Возможно, что-то связывает с шефом. Пол многое прощает ему. Ловелас в возрасте…
Биркоф совсем недавно вышел из подросткового возраста, юный гений. В стенах Отдела чувствует себя комфортно, словно родился здесь. Говорят даже, что живет там постоянно.
Очень странные люди собрались в не менее странном месте. Или Отдел делает всех странными и нужно время, чтобы и я прижился и не чувствовал чужеродность всего, что связано с этой организацией.
Я так до сих пор и не решил, рад ли, что жив. И жив ли?




Медлин.

Медлин составляла очередной отчет о достижениях новобранцев. Это не было трудным делом, но занимало достаточно времени и требовало сосредоточенности. Она заносила данные из ежедневных сводок наставников. Каждый рекрут имел свое дело, куда заносилось практически все: темы проведенных бесед, их ответы и вопросы, нарушения, замечания, баллы по борьбе и другим дисциплинам и так далее. Многие отсеялись на начальных этапах подготовки. В общем итоге осталось шесть агентов, из них только два человека были выведены за стены Отдела. Это Майкл Сэмюель и Шон Коннаган. Второй из них являлся лидером в их группе по успеваемости, Майкла же выбрали после того, как его наставник Юрген испытал его подготовку на задании. Сказать, что результат был превосходным, конечно нельзя. Это была проверка на импровизацию, которою Майкл все же прошел. Способность самому принимать решение – не главное для агента, но от Сэмюеля требовалось именно это качество.
Медлин закончила с отчетом. У нее оставалось полчаса свободного времени. Она снова вернулась к личному делу Сэмюеля. Последние три месяца она начала выделять его среди остальных. Сначала он был ничем не примечательный новобранцем с довольно предсказуемыми реакциями и поведением. На сегодняшний день он даже не является лучшим по показателям. Но что-то заставляло Медлин возвращаться к его досье. Она вывела на экран его фото. Недостаточно обворожителен для валентайн-миссий, но что-то во внешнем облике было… неуловимое и притягательное, загадочное. Психолог переключилась на канал квартир Шона и Майкла. Шон смотрел какую-то комедию и ел чипсы, Майкл метался по комнате, словно зверь в клетке. Медлин вывела на весь экран запись с Майклом. «Интересно, какая у него улыбка - вдруг возникла мысль. Можно было бы заняться им. Но тогда Пол устранит его через пару месяцев или раньше. И все старания – коту под хвост». Медлин вздохнула, ревность шефа можно объяснить только подростковым эгоизмом, но Пол давно вышел из этого возраста, а проблемы остались. «Что же, если нельзя действовать самой, никто не помешает мне действовать через кого-то. Симона».
Симона – это та девушка, которая может найти подход к любому мужчине. Впрочем и к женщине. Во всем Отделе одна Симон стала практически подругой Медлин. Насколько это вообще здесь возможно для женщины, такой должности, как главный психолог и заместитель шефа.
Медлин вывела досье Симоны. Последнее ее увлечение и так слишком затянулось. Хотя они безупречно справляются, но доводить до крайности не хотелось. Все равно, рано или поздно стал бы необходимым разрыв отношений. Симона и Юрген. Симона и Майкл.
Справится ли Юрген... Он, конечно, человек разумный, но когда дело касается женщины, всегда появляются ненужные эмоции. Но вот Майклу это не помешает. Возможно, он раскроет свой скрытый потенциал и из серой непримечательности выйдет идеальный агент. Медлин еще раз взглянула на Майкла. Она улыбнулась – он ей начинал нравится. «Словно волк-одиночка, только… волк – животное стайное». Медлин закрыла его файл и отправилась в офис шефа, он ждал ее.
Доложив официальные данные по процессу и результатам подготовки рекрутов, Медлин решила поднять вопрос о Сэмюеле.
- что же с ним? – спросил Пол, сомневаясь, стоит ли вообще тратить время на обсуждение среднего по показателям.
- я вижу в нем потенциал. Отдел мог бы использовать его внешние данные.
- ты считаешь, у него есть данные для валентайн-миссий? Но его не готовили как валентайн. – Пол начал раздражаться.
- я проанализировала его результаты. Да, он не занимает лидирующих позиций. Да, он не обладает смазливой мордашкой и его сложно назвать сердцеедом. Но его умственный коэффициент превышает показатель Шона. Им надо заниматься, Пол. Надо максимально использовать ресурсы, или ты не согласен? – Медлин спокойно гнула свою линию.
- и кто им займется? – Полу сложно было спорить со своим помощником. Она оперировала данными, Пол – эмоциями, и проигрывал.
- я бы предложила в качестве катализатора Симону, если конечно Отдел не планирует использовать отношения Симона-Юрген в своих целях. – Медлин немного смягчилась и чтобы немного потешить самолюбие главы Отдела, она спрашивала его мнение.
- хорошо, все равно надо было прекращать эти отношения. Можешь разрабатывать его. Но держи их под контролем. – Пол успокоился, по крайней мере, Медлин не собиралась лично заниматься им. После подобных вспышек ревности, Пол готов был смеяться над самим собой – было так глупо ревновать, никаких прав ревновать… уж точно не Медлин. Она думает только об Отделе, и все, что она делает, она делает на благо Отдела. Она так снисходительно относилась к эмоциям Пола, что последний испытывал чувство неловкости и сам себя обвинял в слабости. Но история повторялась… Медлин всегда относилась к нему с пониманием. Когда он не был Шефом, Медлин обращала свое внимание на кого угодно, но только не на него. Все чувства к ней оставались безответными. Иногда Пол даже ненавидел ее. И это тоже было безответное чувство. Но она всегда была где-то рядом. Позже Пол занял свой нынешний пост, а Медлин невольно стала его заместителем. Изменился их статус, но не отношения. Медлин по-прежнему держала дистанцию, а Пол уже не мог явно настаивать. Это могло быть вписано в злоупотребление служебными полномочиями. Но и сам Пол считал такую игру нечестной. Он слишком уважал Медлин и самого себя, чтобы опускаться до варварского использования власти. И вот снова – эта улыбка на ее лице. Вот она, истина. Не в словах, не в решениях, приказах, не в прикосновениях даже, не в статусах и не в эфемерных чувствах. В ее улыбке. Эта истина обезоруживала.



Симона.

«По истине, правила Отдела придумал какой-то гений. Ему надо памятник поставить. Запрет личных отношений с агентами – что может быть благоразумнее и логичнее? -Только запрет на привязанность к кому-то не из Отдела! Как мне надоел этот Юрген-Настоящий-Мужчина. Какой он предсказуемый, нудный!!! Я делаю все, что бы он меня оставил. Но он все принимает как должное! Еще немного так и я буду желать ему смерти на миссии. А если руководство не вмешается в это безобразие, собственноручно придушу этого нудного типа! Ну надо же было так вляпаться! Сколько раз я себе говорила – Симона, не завязывай отношения ни с кем! Стабильность уничтожает всю остроту, изюминку отношений, становится не за что бороться. Конечно, к чему борьба, если он мне и так принадлежит… Чувства сами себя изживают. И вообще, если были эти чувства. Это другой вопрос... Скандалы, истерики, непонимание, холодность, равнодушие нисколько не притупляют его «сильные чувства». Мое поведение он списывает на усталость и терпит. Терпит!!! А со мной нельзя быть терпеливым, я теряю голову и чувство меры. Я его уничтожу.
И почему я так не научилась сама рвать отношения, сама ставить точку?
Ну почему он не видит, что ничего не осталось, это была игра, теперь азарт прошел. А он остался со своей не нужной мне заботой и переживаниями. Ему хватает мозгов, не проявлять это при начальстве. Хотя, это жестоко, так бы Медлин вмешалась. А может быть, Юрген мне мстит за что-то? Специально меня изводит?»
Молодая женщина шла по лабиринту Отдела. Нельзя назвать ее красивой. Но она заставляла каждого оборачиваться ей в вслед. Сегодня она была еще притягательнее. Небрежно взъерошенная короткая стрижка черных волос и восточный разрез глаз придавал ее образу неукротимости и агрессивности. Каждое движение она совершала грациозно, ее невольно сравнивали с какой-нибудь дикой кошкой. В Отделе к ней относились с осторожностью. Женщины ее недолюбливали, или из зависти, или из-за того, что сама
Симона их не любила. Мужская половина только с интересом наблюдали за тем, кого она выберет себе в жертву, тихо смеялись над очередным ее «объектом», но и сами не отказались бы быть на его месте. Так или иначе, мужчин всегда выбирала она. В этот раз ее роман затянулся. Это было очень странно – видеть вспыльчивую, не редко агрессивную Симону рядом с невозмутимым и предсказуемым Юргеном. Но все решили, что противоположности притягиваются и невольно следили за развитием этой эпопеи, задаваясь в очередной раз капризным вопросом – Почему ей можно, а мне нельзя? Особо злые языки объясняли эту дозволенную привилегию дружбой с самой Медлин. Другие были более лояльны и строили доводы, что ей позволено только то, с чем она может справиться и что не помешает работе. Немногие считали, что она выполняет какое-то задание Медлин. Симона никакие догадки не опровергала, потому что ее не волновали мысли не нужных ей людей. Все ее бывшие поддерживали ореол таинственности вокруг нее. Во-первых, они сами были инициаторами разрыва и хотели казаться благородными, во-вторых, никто не осмеливался напрямую задавать такие вопросы, в-третьих, они сами толком не знали. Симона постоянно удивляла, всегда менялась. Когда она была настоящей? Медлин закрывала глаза на ее игры, именно так она называла все ее увлечения. Симона никогда не открывалась полностью, не рассказывала никому из них о своем прошлом, никогда не ждала и не проливала слез. Медлин считала, что Симона оттачивает свои коготки – усовершенствует свой талант соблазнительницы. Ее «жертвы» также многое получали от такого союза. Они становились более цельными личностями. А Медлин получала информацию. Все были довольны. Но в данный момент та, что все это затеяла, была крайне раздражена. Юрген работал в своем офисе, решал какие-то текущие вопросы как руководитель группы и не видел ее после того, как ушел утром на работу. У Симоны намечался выходной и он не стал ее будить. Но звонок Медлин заставил ее явиться в Отдел. Она надеялась, что Медлин напомнит правила и «вынудит» расстаться с Юргеном.



Кассандра.

Кассандра была не из тех, кто рубит с плеча. Утром она поняла, что вела себя как капризный ребенок. Желание навсегда покинуть Париж не исчезло, но прибавилась критика мышления. Все бросать и ехать не известно куда – глупо и бессмысленно. Первым делом, она навела порядок в своей квартирке. Заодно нашлись важные документы. Все свои работы она разложила по стопкам, а ненужный хлам выбросила. Еще нужно было зайти в колледж, забрать свои вещи, документы и попрощаться с Вильямом. Вот с ним было грустно расставаться. Добродушный старик всегда относился к Кассандре тепло. Он вел дисциплину «История искусств», был великолепным портретистом. Очень любил свое дело, его всегда можно было найти в колледже. Студентов он любил и умел преподавать. Он мог увлечь молодежь, восхищенно рассказывая о гармоничности первобытного рисунка, наскальной живописи, например. Кассандра была в ряду его любимчиков. А от своей группы он требовал большего, возлагал надежды, и Кассандре не хотелось разочаровывать своего метра. Но и оставаться в Париже она не могла.
Одевшись, она вышла на улицу. Вздыбленный серой массой Париж, словно уродливая болячка на коже прокаженного. Сандра не просто ненавидела этот город. Она ненавидела его как творческий человек. Нередко ненависть способна вдохновлять. И тогда она становилась материальной. Эта материя несла особую разрушительную энергетику. Она могла через творчество показать, как ужасен Париж, как он омерзителен. И многие решили бы, что это и есть настоящий Париж – ошибка тех, кто далек от искусства – воспринимать видение творца как нечто объективное и критиковать, исходя из того же принципа. Кассандра ненавидела и не могла справиться с этой силой. Карандаш не подчинялся, а она саму себя винила в утрате той свойственной ей легкости. Вильям замечал перемены в ее работах, но деликатно молчал. Но юная художница понимала, что работы никуда не годятся – слишком много эмоций, слишком много ошибок. Вильям оправдывал ее кратковременным кризисом, без которого невозможен процесс творчества. Он просто ждал, когда Сандра придет в себя и ее снова полностью поглотит искусство.
Так или иначе, Кассандра с документами о посещении двух лет Парижского Колледжа Искусств заглянула в кабинет Вильяма. Кабинет был пуст. Она прошла в студию, где он обычно занимался со студентами. Тихонечко приоткрыв дверь, она увидела, что ее любимый преподаватель читал лекцию первому курсу о Средневековой Германии. Она решила подождать окончание пары в холле.
Она наблюдала за проходившими мимо студентами. Каждый был по-своему уникален. Может быть, их работам далеко до шедевров, но внешний облик художников кричал об их уникальности, индивидуальности.
Словно тень мимо прошла Жюли, тоже из группы Вильяма. Бесформленный свитер почти покалено, цвета индиго, черные ласины, ботинки; на руках, лице, даже в волосах следы краски. Она как обычно никого не замечала вокруг, мало кто понимал, что она говорит, но она нашла себя в абстракции, кубизме и сюрреализме. Как студентка второго курса она была очень крута. Чуть позади нее уже с более осмысленным взглядом шел Рауль, веселый парень, красивый, избалованный, как все девятнадцатилетние подростки. Его визитной карточкой был берет и длинный узкий шарф. Кассандра все никак не могла решиться подойти к нему с просьбой повернуть лицо к свету и замереть на минут десять. Она делала быстрые наброски, но для настоящего портрета нужен был более детальный набросок. Ничего странного в этом не было – все постоянно носили блокноты и делали зарисовки, но Кассандра почему-то терялась перед Раулем.
Вот из-за поворота показалась небольшая стайка студенток. Среди них была Эмилия, подруга Сандры. Последней вдруг захотелось провалиться на месте или остаться незамеченной. Разговаривать не хотелось, особенно после вчерашней вспышки. Эмилия неуверенно посмотрела на Кассандру, так и не поймав ее взгляд, она спросила:
- можно я присяду?
Кассандра подвинулась и улыбнулась. Улыбка получилась виноватой.
Повисло неприятное молчание.
- ты представляешь, Рауль устраивает вечеринку у себя. Как ты думаешь, он нас пригласит?
- почему нет? Я думаю, тебе обязательно надо пойти туда.
- а ты? Там будет самый удобный момент его нарисовать.
- меня не будет здесь.
- все-таки уезжаешь?
- да, забрала документы. – Кассандра кивнула в сторону лежащих рядом бумаг, словно ее решения требовали доказательств.
- ты не скажешь, куда поедешь? – спросила ее подруга, стараясь придать голосу более равнодушный тон.
- нет. Я сама еще не знаю.
- дай знать, как устроишься, хорошо? Мы волнуемся за тебя. – последнюю фразу Эмилия произнесла совсем тихо и как-то печально.
Кассандра хотела извиниться за вчерашнее, но студенты стали выходить из студии – Вильям закончил лекцию, а Эмилия резко поднялась и пошла к выходу, оставив Сандру одну. Кассандра вздохнула, провожая ее взглядом – очередной несостоявшийся разговор по душам.
- Кассандра Сэмюель, проходите. Нечего сидеть как сирота в коридоре. Проходите, и заварите нам чай, пожалуйста.
Этой привилегией пользовались не многие студенты и Кассандра всегда была рада слышать эту фразу, но теперь она причинила ей боль.
Она молча положила на стол Вильяма свои бумаги и прошла в небольшую комнатку преподавателя. Старик продолжал разглядывать работу студентов. Кассандра дала заварке настояться и вышла в студию.
- Ну, что ты думаешь об этих работах?
Она подошла ближе и взяла одну из работ в руки. Это был портрет девушки с красивыми каштановыми волосами и серо-зелеными глазами. Симпатичное лицо и все.
Она отложила работу и взяла другую. Развернулась к свету, вытянула руку. Этот портрет она изучала дольше. Наконец она положила работу и отошла на несколько шагов. Тем временем Вильям принес две кружки с чаем и одну молча протянул ей. Она приняла ее, сделала глоток горячего сладкого чая.
- вот в этой работе соблюдены все пропорции, мне нравится в ней само исполнение. Но в ней чего-то не хватает, смысла, сути нет.
Казалось, что Вильям ее не слушает.
- а эта, многочисленные ошибки перечеркивает главное качество – она здесь живая, дышит, чувствует.
- оцени их. Я думаю, справедливо просить оценки у тебя, ведь себя ты знаешь хорошо, ну, уловили они саму тебя?
- 6 и 9, это первые оценки, которые пришли в голову. Но с другой стороны я не могу оценить их видение. Если один видит меня бессмысленной, то ему – 9, а второй исказил черты. Сложно оценивать.
- решено, 6 и 9 баллов.
- можно узнать, кто автор?
- Эмилия, - преподаватель кивнул в сторону первой работы – она может лучше, ты справедливо выставила балл, а вторая – Рауль.
- Рауль?? – Кассандра не ожидала услышать его имя.
- тебя тоже удивляет, что он умеет рисовать? – по-доброму пошутил старик.
- когда же он успел… - Кассандра пыталась вспомнить, смотрел ли вообще когда-нибудь этот мачо в ее сторону.
- и вот, вдохновение покидает одного из самых бестолковых студентов. Представляешь, досада какая…
- Вильям, я не могу жить в этом городе.
- в каком?
- в Париже.
- открою тебе секрет. Никакого Парижа не существует. Все – внутри тебя. Ты должна рисовать. А где – неважно. Я знаю, что ты не бросишь, это твоя жизнь, твой воздух. Если лишить тебя этого, ты и в Нью-Йорке пропадешь. И мне кажется, ты вернешься. Потому что здесь – твой дом.
- спасибо, Вильям. Вы всегда ко мне были очень добры, я многому научилась у вас.
- и тебе спасибо. Удачи. Но помни – здесь тебя будут ждать.
И, кстати, учитывая твои последние труды, смена обстановки тебе не повредит. – наигранно строго произнес учитель, заметив слезы в глазах своей гостьи.
Кассандра засмеялась – тогда до свидания, Вильям.
Художник кивнул и пошел разбирать работы студентов по папкам. Кассандра забрала свои бумаги и тихо вышла, оставив старика одного в студии.



Медлин.

- проходи, Симона, присаживайся.
- как у тебя дела, Медлин?
Медлин работала за компьютером, что-то быстро печатала. Симона пыталась «дружить», Медлин не отвергала ее стремление. Психолог изображала искреннюю привязанность к оперативнице, или убеждала себя, что изображала.
- так много работы. Как всегда.
- я могу помочь?
- да, - Медлин закончила печатать и все свое внимание переключила на Симону – я хотела поговорить с тобой о Майкле.
- о Майкле? Которого курирует Юрген?
- да, о Майкле Сэмюеле.
- он вроде получил квартиру? С ним что-то не так?
- нет. Но мне интересно знать, что ты о нем думаешь. Ты работала с ним. Или что думает о нем Юрген.
- Юрген злится на него.
- почему?
- он не может с ним справится, я считаю.
- у него хорошая дисциплина. Что конкретно имеешь в виду?
- для Юргена очень важно всюду быть первым, лучшим. А Майкл никогда не давал превосходных результатов. И не давал он их не потому что не способен на это, как раз наоборот. У него нет стимула быть лучшим в группе, и как Юрген ни пытался повлиять на него, бесполезно.
Медлин задумалась над ее словами. В этом может быть доля истины. Уровень физической и умственной подготовки на хорошем уровне, но работает он без энтузиазма, без вдохновения. Смерть Майкла Сэмюеля не пугает, как остальных. Конечно, он же с ней до Отдела не раз сталкивался. В 17 лет погибли его родители, его с сестрой под опеку взяла пожилая пара. И через 4 года умерли и они. Потом он вступил в анархическую группировку и пожертвовал всем во имя идеи. Теория Пола о борьбе добра и зла его не впечатлила. А ведь он не лишен природного мужества и возможно благородства – пожертвовал собой ради лидера группы.
Медлин начала себя грызть за то, что с самого начала не достаточно хорошо проработала этого Майкла.
- ты считаешь, из него можно выжать намного больше?
- я не знаю. Он очень замкнут. Физически он вынослив, но я сомневаюсь в его психике. Не думаю, что он сможет справиться, если оказывать на него давление.
- в общем-то, поэтому я и пригласила тебя. Как развиваются твои отношения с Юргеном?
- они не развиваются, Медлин. Мы знаем правила.
- я хочу, чтобы ты помогла Майклу адаптироваться в Отделе.
- я могу узнать, какую цель ты преследуешь?
- цель – добиться от него настоящих результатов.
- я могу получить рекомендации по тактике?
- советую войти в его доверие, стать другом. Но отношения с Юргеном надо завершить.
- спасибо, я учту это.
- тогда можешь идти. Спасибо, Симона. И я жду отчет на следующей неделе.



Юрген.

Вы когда-нибудь выполняли такую работу, за которую никто не поблагодарит? Из-за которой вас проклянут? Из-за которой вы все еще живы? Вы выполняли хоть раз работу, где ваша ошибка – это чья-то смерть? Смерть близких…
Я делаю эту работу 24 часа в сутки, 25 час отведен на отдых. Я делаю ее хорошо, и близкие мне люди меня проклинают. А если я ошибаюсь… Они не бегут от смерти.
Мы хорошо выполняем свою работу.
Шесть лет в Отделе.
Шесть лет в Аду.
Что же оставалось мне? Я стал дьяволом.
Ненавижу новичков – что бы без жалости подвергать их пыткам. В Отделе это называются – тренировки. Только так у них появляется шанс выжить
Я ненавижу свое начальство. Что бы не доверять ему и всегда ждать от них удара.
Я ненавижу своих друзей. Чтобы равнодушно посылать их на смерть. Только так они могут выполнить свою работу.
Я подавляю все свои эмоции. И становлюсь машиной. Я не человек. Я не должен ошибаться.
Шесть лет. Я привык к ней. Она всегда рядом. Дышит в затылок или смотрит в лицо, прямо в глаза, немигающим стеклянным взглядом. Говорят, к смерти привыкнуть невозможно. Говорят, каждый раз сталкиваясь со смертью, мы удивляемся, что кто-то – ты с ним несколько минут разговаривал – умер. Говорят, смерть, чужая смерть всегда шокирует. Но на самом деле…
Она в наших мыслях, но мы никогда не говорим о ней.
У каждого из нас с ней особый договор. У каждого к ней своя тайная мольба.
Но выбор всегда остается за ней. Как бы я ни старался. Как бы я ее ни просил.
Я здесь шесть лет. Отдел научил меня думать иначе, чем больше они ударяли, тем сильнее я становился.
Чтобы быть мягким человеком здесь слишком твердая обстановка. Симона думает, я ничего не понимаю и верю ей. Одно маленькое но – я никому не верю. Я здесь слишком давно, чтобы верить и чувствовать. Мне даже подыгрывать ей тяжело. Она говорит о любви. А я просто повторяю за ней. Я знаю, почему она раздражена. Что-то идет не так, как ей бы хотелось. У нее нет власти надо мной. Она не чувствует меня. Потому что все, что я говорю ей и делаю с ней – блеф. Я связался с ней из чистого любопытства. Мне было интересно, куда заведет ее игра. Теперь мне скучно – наша игра завела нас в тупик. Наше театральное чувство любви ничего не стоит. Только зачем все это ей было надо? Для меня по-прежнему ничего не стоит вписать ее имя в расходную группу. Если потребуется.

Но для чего-то же ей все это надо?!



Кассандра.

Оставалось последнее – позвонить Рене. Она с радостью бы забыла ему позвонить. Но она обещала. Почему-то перед Рене она держала слово. Как бы они ни ссорились, они связаны друг с другом.
Кассандре очень не хватало брата. Покидать Рене – это как отвергать Мишеля, перечеркивать что-то важное для него.

- я уезжаю, Рене.
- позвони, если тебе что-то понадобиться и как только устроишься.
- хорошо.
- и запомни, что бы ни случилось, у тебя есть дом.
- хорошо.
- я надеюсь, ты будешь счастлива.
- ты тоже, надеюсь, найдешь, что ищешь.
Это был один из редких тихих их разговоров, когда за словами скрывается что-то большее. Все было проще, если бы она ненавидела его. Им было бы легче, если она смогла бы его простить.
Она не знала, что Рене ее любит. Между ними всегда стоял Мишель. Когда он был жив – оберегал Кассандру как мог. Он чувствовал ответственность за нее и пытался оградить от всего – начиная с бытовых проблем и заканчивая проблемами разбитого сердца. Он восхищался Рене, но приходил в ярость, когда видел его рядом с Кассандрой. Тогда он видел в нем не смелого, умного, вдохновляющего человека, а незаконопослушного, сложного, постоянно рискующего анархиста. А если Кассандра вольется в их круг? – эта мысль сводила его с ума.
Рене понимал, что протест Мишеля в какой-то степени весьма разумен, но после его гибели, дал себе слово, что не навредит Кассандре. И вот теперь она уезжала, перенесла свою ненависть к Рене на Париж. Но он понимал, кого на самом деле безуспешно пыталась она ненавидеть. Может она и права – ей надо бежать. Но не из Парижа. От Рене.

Вокзал Сен-Лазар. Огромный вокзал, многолюдный, отталкивающий. Серый цвет бетонных плит и металла, прозрачное стекло, открывающее вид на серое тяжелое дождливо-тоскливое небо. Сооружение из множества часов, сваленных в груду. Важность и незначительность времени. Одиночество в толпе. Пустота внутри. Бессмысленность человека. Суета вокзала. Вечный поиск – нужного перрона, нужного поезда, вагона, места, билета, поиск документов в сумочке, поиск… а самого главного не находим. Не находим того, за чем едим прочь. Вот люди, которые уезжают, вот те, которые приехали. Бессмысленный круговорот живых масс.
Кассандра воспроизвела в памяти картину Клода Моне «Вокзал Сен-Лазар». В ту пору импрессионистам нечего было есть, но, что бы добиться разрешения у директора вокзала, Моне надел свой самый лучший костюм. И произвел впечатление – директор позволил писать свой вокзал. И даже больше! Тогда весь вокзал подчинялся великому художнику – для него поезда останавливали, очищали перроны, топки паровозов набивали углем так, чтобы они дымили, как хотелось Моне. Он стал тираном вокзала, писал, окруженный всеобщим благоговением, и, наконец, уехал, увозя с собой полдюжины картин, провожаемый поклонами всего персонала с директором во главе. Сандра улыбнулась, вспоминая лекцию Вильяма. До поезда оставалось 3 часа. Она достала свой небольшой альбом для набросков и два карандаша. Открыла чистый лист и нанесла первый штрих. Она думала о цвете, о форме, о композиции, о том, как грифель касается шероховатой бумаги, оставляет след. А вокруг сновали люди – туда-сюда, вокруг и нигде. Сделав пять довольно толковых набросков, она сделала к ним несколько записей для самой себя, обозначала цвет, описывала атмосферу – все то, что позже поможет создать картину.
Она посмотрела вокруг. Время остановилось, а лица менялись слишком быстро.
Она перевернула новую страницу. И стала рисовать сидящих напротив людей: молодую девушку, пожилую пару, мать с двумя детьми…
Оставался час.

- я ничего не сделала! Отпустите меня! Не трогайте!! Это мое!
Душераздирающий крик вывел Кассандру из творческого транса. Совсем рядом два жандарма скрутили какую-то девушку, один отнял ее сумку. Обычно полиция только в особых случаях проявляет такую невежливость. Но девушка не выглядела опасной. Она походила на бродяжку – не совсем чистая и целая одежда, рваные джинсы, разбитые кроссовки, безразмерная куртка и растаманский берет, из-под которого выбились очень светлые волосы. В общем, это и была бродяжка. Она отбивалась от двух здоровенных полицейских с отчаяньем дикой уличной кошки. Ее было жалко.
- я ничего не брала! Это мое!! Отпустите!
Девушка начала пинаться, пыталась укусить. Те, кто ограничил ее свободу были в два раза ее больше. Они не обращали на ее сопротивление никакого внимания, только пытались поскорее вывести ее из зала, что бы не привлекать столько внимания. Скорее всего, ее отвезут в участок.
- отпустите ее!
Кассандра вскочила с места, и дернула за куртку ближайшего полицейского. Тот от неожиданности отпустил пленницу и повернулся к Сандре. Бродяжка не упустила момент и бросилась прочь. Но второй быстро среагировал и успел схватить ее за рукав.
Через несколько минут, Кассандра и та незнакомка сидели на заднем месте полицейской машины. Их везли в участок для выяснения обстоятельств. Кассандра задавалась вопросом, что на нее нашло. Видимо сцена несправедливой победы силы над бессилием что-то внутри перевернула. Может, Мишель чувствовал тоже бессилие, что и эта девушка. Она повернулась к своей соседке. Девушка заметно успокоилась и теперь недовольно растягивала дырявый рукав.
- что? – блондинка возмущенно отреагировала на бестактное разглядывание ее.
- ничего. – Кассандра смутилась.
- я не просила помогать мне. Теперь не известно, что на тебе висит. И меня приплетут.
- на мне ничего не висит.
Бродяжка подозрительно посмотрела на нее.
- куда мы едем?
- в южный участок. Подержат пару дней и отпустят.
- пару дней!!! – ужаснулась Кассандра.
Девушка снова усмехнулась – ну меня им не за что задерживать дольше.
- вообще-то, я здесь из-за тебя! – возмутилась в ответ Сандра.
- иди к черту. Тебя никто не просил лезть.
Дальше они ехали молча.

- что теперь будет? страх неизвестности заставил Кассандре заговорить первой.
- первый раз, что ли?
Кассандра кивнула в ответ. Она постепенно начала оценивать ситуацию и ее так же постепенно начал поглощать ужас.
- сейчас они поднимают базу данных. Ищут что-нибудь, за что можно зацепиться. Но тебе нечего переживать.
Тон блондинки заметно смягчился.
- я не могу здесь находиться! – Кассандра готова была впасть в панику, оглядывая свою камеру.
- эй-эй, у тебя клаустрофобия? Сядь и успокойся. Истерики их только злят – будет намного хуже.
Кассандра послушалась и села рядом. Но тишина угнетала. И бродяжка начала тоже нервничать.
- а на тебя есть что?
- нет. – Уже не так неуверенно произнесла она.


- это что за два подарка ты привез?
- Никита Уиркс, постоянный наш клиент. Мелкое воровство, нарушение общественного порядка, ее парня пару месяцев назад взяли с наркотой. Ее причастность не доказали. Но она сядет – вопрос времени. И вторая – Кассандра Сэмюель, интересный кадр. Два года назад ее брата обвинили в организации теракта и казнили. В общем, она законопослушна. Но одним из опекунов был друг того самого брата. Рене Боньер. Его причастность не доказали. Тогда дело забрало ЦРУ.
- и за что ты их притащил сюда?
- блондинка стащила хот дог в палатке, а вторая напала на Жака.
- и что, Жак сильно пострадал? Начальник отдела иронизировал.
- так что нам делать, подержать их здесь пару дней? У первой нет документов, а вторая собиралась в Марсель.
- приведи ко мне эту Сэмюель. Я посмотрю на нее.
- А Уиркс?
- пусть посидит, подумает о своем поведении. И накормите ее.

Кассандру привели в кабинет начальника отдела. Вид у нее был затравленный, но в чистом светлом кабинете ей стало немного легче дышать, несмотря на то, что фраза «у тебя есть право на звонок и адвоката», которую крикнула вдогонку ей сокамерница, ее насторожил. Начальник отдела был чем-то похож на Вильяма.
- проходите, мадмуазель, присаживайтесь.
Кассандра не сдвинулась с места.
- я бы посоветовал вам подчиниться. – спокойно сказал и покосился на Жака, который стоял за спиной Сандры.
Кассандра поспешила занять стул.
- итак, рассказывайте, что случилось.
Кассандре на мгновенье показалось, что этот человек способен ей поверить и понять. Она стала рассказывать, а он слушал ее, кивал и пролистывал ее альбом с набросками.
В конце она попросила разрешения позвонить подруге.
Она хотела позвонить Рене, но вспомнив его отношение к стражам порядка, набрала номер Эмили.

Эмилия приехала к ней через полтора часа. В это время допрашивали бродяжку и Кассандра начала переживать за свою новую знакомую.
Когда Эмилия утрясла все дела в участке, заплатила штраф, Кассандру освободили.
- и что это было? – накинулась Эмилия.
- не ругайся, я все объясню потом. А что будет со второй?
- с кем?
- со мной задержали вторую девушку.
- не знаю. И тебя это не должно волновать. Пошли отсюда скорее. Рене с ума сходит.
- он здесь?
- конечно.
- я не уйду, пока не узнаю, что с той все в порядке! – упрямо заявила Сандра, но настороженно посмотрела на Эмилию, вдруг ей это надоест и Кассандра и в самом деле останется здесь.
Эмилия всплеснула руками и ругая свою подругу, пошла наводить справки.
- можно заплатить штраф и ее освободят.
- Эмилия, пожалуйста, я не могу ее бросить.
- ты такой еще ребенок! За тобой глаз да глаз нужен. – ругала ее спасительница. – я так и подумала и внесла за нее деньги. Она свободна.
Через полчаса вторую задержанную отпустили.

- как тебя зовут?
- тебе то что?
- меня Кассандра.
- Никита.
- очень интересное имя…
- ну мне пора.
- куда ты пойдешь?
- подальше отсюда. Прощай.
Блондинка развернулась и пошла прочь.
- даже не поблагодарила – хамка.
- спасибо… - задумчиво пробормотала Сандра, провожая взглядом Никиту.
- я не о тебе. Пошли. Оставь ее.
Эмилия потянула ее за руку. Когда они отошли на приличное расстояние от Жандармерии, Эмилия позвонила Рене и успокоила его.
- Рене сказал, что бы я отвезла тебя туда, куда ты скажешь.
- отвези, пожалуйста, в колледж.
- ну ладно. – удивилась подруга.

Кассандра ворвалась в студию Вильяма. То, что с ней произошло, она не могла понять. Ей хотелось только одного – остаться один на один с холстом.
- Вильям, прошу, дай мне студию на пару часов!
- с возвращением.
Старик поспешно вышел из аудитории, он уважал чужое вдохновение и теперь боялся спугнуть этот эйфоричный восторг всегда сдержанной на проявление эмоций Кассандры.

Кассандра, как обезумевшая, рисовала. Сначала общие черты, потом детали. Она очень хорошо запомнила свою новую знакомую. Теперь Сандра знает, что такое свобода. Это в глазах Никиты. В ее голубых, как летнее небо, глазах столько свободы! Неукротимая, независимая, она сама по себе, она одна и ей не нужны спасители. Свобода…
Пару дней назад ей Вильям дал задание – перенести свободу на лист бумаги. Абстракционистка Жули показала свободу формы и линий. Эмилия написала море, другие рисовали птиц… и только Кассандра бросала карандаши и кисти, заявляя, что не может рисовать то, о чем понятия не имеет.

Теперь она знает, что такое свобода.



Продолжение следует….

Обсуждения фанфика

Майкл.

Ну вот, что теперь? Холодильник завален продуктами, журнальный столик – журналами, полки – какими-то книгами, подоконник – цветами в горшках. И все-таки это явно не то, что от меня хочет Отдел. Телефон молчит. Время остановилось.
Я прошелся по магазинам, посидел на скамеечке в парке. Под проливным дождем. Я веду себя как нормальный парижанин.
Правда я изобразил глухонемого, когда соседка попыталась познакомиться. А она ничего. Пришла попросить немного соли. Нашла у кого просить. В первые секунды я оценил уровень риска, потом я начал прокручивать ее слова в своей голове – не является ли это очередным паролем из серии «кодовое имя» и все такое… Не помню, когда я в последний раз так глупо выглядел. А ей всего то потребовалось немного соли. Я закрыл дверь прямо перед ее носом. Я забыл купить соль. Хотя дело совсем не в этой соли. Я за два года одичал.

Телефон невыносимо молчал. Я просмотрел журналы. Когда покупал, почти не смотрен на обложки – три журнала по рукоделию, один по кулинарии и 4 по дизайну. Дизайн и рукоделие я сразу отбросил, а вот кулинария меня увлекла. Конечно, это не милая соседка напротив, но что бы убить время пойдет и журнал про еду. Когда-то готовить я любил, импровизировал с продуктами, иногда получались шедевры. Интересно, Кассандра научилась готовить? В свои 17 она и яичницу приготовить не могла… Интересно, что с ней сейчас… Ей уже 19 лет… Нет, совсем не интересно!
Теперь мне придется одергивать себя. Для Кассандры будет самое безопасное, если я умру. У меня другой мир, другая судьба.
Я снова сбежал от мыслей на улицу. Льет, как из ведра. Мои волосы начнут виться. Да и ладно, какое это имеет значение? Никакого.
Я купил две пачки соли.
И вот снова иду домой. С каких пор я эту квартиру я начал называть своим домом? Еще пару дней назад домом был Отдел. А два года назад домом была комната на Лапен Ажиль… но это в другой жизни.
Я остановился перед своей дверью. Нет, я не забыл ключи и дверь не захлопнулась. Просто мне невыносимо снова начинать задыхаться в тишине и мыслях… надо поговорить с кем-то, чтобы не слушать себя.
Я резко развернулся на 180 градусов и сделал несколько шагов. Вот дверь той соседки, вот звонок. Ну давай же, позвони…
Руки не слушаются, волосы мокрые и с них капает вода. На кого я похож? А она такая сухая, наверно, теплая и мягкая.

- извините меня. Я ваш сосед, вам нужна была соль… - «неужели ты позвонил?» - ужасался я.
Она открыла дверь и удивленно смотрела на меня.
- соль? – неуверенно повторил я и для доказательства показал ей пачку.
- ой, да вы ведь промокли насквозь – щебетала девушка, - проходите же, что вы стоите в коридоре, проходите.
Казалось, она не замолкала. Она очень милая. Невысокая брюнетка, очень стройная, с красивыми темными глазами.
- меня зовут Софи. Я совсем недавно сюда переехала, у меня совсем нет знакомых тут, то есть неподалеку живет мой дядя, но я не могла остановиться у него, у него семья, а я к ней никакого отношения не имею…
Кажется она не замолкала. Но как ни странно, меня это не раздражало. Я слушал ее, снимал пальто, она принесла мне полотенце для волос. Она казалась такой доверчивой и беззащитной, что я таял. Еще она казалась немного глупой. но одно ее присутствие рядом успокаивало и отвлекало от моей безысходности.
Почему она молчит?
- прости, Софи?
- я спросила как тебя зовут? – чуть громче и медленнее произнесла она
- Ми… Майкл. Меня Майкл зовут. – утвердительно произнес я, но создалось впечатление, что это имя придумал на ходу.
Софи недоверчиво покивала головой, уперла руки в бока, и прищурилась.
- и чем ты занимаешься, Майкл?
- о… я… пока ищу работу… выбираю.
- ясно. Я тоже. Париж, это просто сказка, правда? Всегда находишь в нем что-то такое, что находится внутри самого себя. Ты здесь родился? Ты не хочешь есть? Пойдем, я приготовила пирог с мясом. Я надеюсь, ты не вегетарианец. Терпеть не могу вегетарианцев. Мой бывший парень был вегетарианцем, он замучил меня историями о бедных животных, их мучениях и тому подобное, ты понимаешь, о чем я говорю?
- да, - но честно сказать я бы не уверен в этом.
Повисло молчание. Я опять пропустил ее вопрос? Или она ждала ответы на заданные ранее вопросы. Что она говорила? Здесь ли я родился и что-то про вегетарианцев и ее парня?
- вы расстались поэтому?
- нет. Мы поняли, что не подходим друг другу, я уехала в Париж, он, вероятно, куда-то в Америку. А ты? У тебя есть девушка?
- нет.
- ты красивый. Наверно, у тебя много подружек.
- нет.
- ты очень странный. Но это моя вина. Я так много говорю, не даю тебе и слово сказать. Расскажи о себе.
- мне нравится, как ты говоришь. – это была правда. Ее лицо озарила улыбка. Она была очень хорошенькая. Меня возбуждала ее внешность, фигура, то, как она говорит…
- спасибо за соль, ты так выручил меня. Я совсем не могу найти ее у себя на кухне. И тут я услышала, как ты ходишь, а слышимость здесь… Ты же не за солью ходил на улицу?
- нет. Я люблю дождь.

Она замолчала. И я услышал шум дождя… дверь ее балкона была открытой. Она стояла рядом, так близко, что если бы я пошевелился, то непременно коснулся ее. Это выше моих сил.
Прошу, говори что-нибудь, не молчи.
Но она молчала, смотрела мне в глаза. А я ей. Зачем-то. Что я делаю.
Она меня целует. Губы так мягко касаются моей скулы. Я чувствую ее теплое дыхание. Чтобы дотянуться, ей пришлось подняться на носочки. Какая она нежная. До боли. Ее нежность отражается во мне какой-то звенящей болью…
Обними меня… но она не обнимает, ее губы неуверенно прикоснулись к моим. Кажется, я разучился целовать.
Обними…
Но я чувствую только ее губы.
Ее так просто оттолкнуть. Всего лишь надо отстраниться, и поцелуй оборвется. Надо остановиться. Надо…
Мои руки сопротивлялись моему разуму. В какой-то момент я прикоснулся к ее рукам, плавно повел от кистей вверх. Сдерживая свою силу и стараясь не причинить боль, непроизвольно сжал ее плечи. Мои руки дрожали. Какая она хрупкая, тонкая, нежная…
Ее губы уже не прикасались к моим.
Звонил телефон. Я открыл глаза. Отступил на шаг назад.
- да?
- Жак.

Медлин.

- Биркоф, Майкла Сэмюэля в мой кабинет через 10 минут.
- хорошо, Медлин.
Медлин быстро подошла к большому зеркалу.
- слишком безупречно – сделала замечание своему отражению. – Слишком строго.
Деловой костюм, идеальная укладка, незаметный макияж… это не тот вид, который может расположить к себе молодого человека. Она сняла пиджак, расстегнула верхнюю пуговицу блузы. Подкрасила губы и увлажнила их слегка блеском. Улыбнулась.
- теперь то, что надо…
Вернулась на свое рабочее место, задумалась на мгновенье и переместилась в кресло, напротив стояло идентичное, обычно там сидел только шеф. Это было место для полуофициальных бесед. Их разделял кофейный столик. Он был символической границей – дальше кофе их отношения не заходили…
- а это, впрочем, его напугает…
Она вернулась за рабочий стол.
- вызывали?
«Ох, какой…», Медлин замерла, рассматривая вошедшего. «Черное ему к лицу. Он привел в порядок волосы?»
- Майкл Сэмюель прибыл по вашему распоряжению.
- я знаю, кто ты, - Медлин мягко улыбнулась. – Присядь.
- можешь называть меня Медлин.
- Мишель.
- Майкл. – как можно мягче поправила Медлин.
- Майкл, - согласился не без сожаления он.
Медлин откинулась на спинку стула и сложила руки.
- ты никогда не просил оставить свое имя. Почему?
Майкл растерялся. Он не ожидал такого вопроса.
- когда… отнимают привычную жизнь, какой смысл бороться за имя?
В ответ Медлин грустно улыбнулась и кивнула.
- ты неплохо справляешься на заданиях.
Теперь грустно улыбнулся Майкл.
- у тебя есть какие-либо вопросы ко мне? Тебя тревожит что-нибудь?
- нет.
- убивать всегда будет нелегко. Надо через многое перешагивать в себе.
- кто-то должен… - неуверенно подбирая каждое слово, произнес Майкл.
- должен что?
- делать эту работу.
- но почему ты?
- почему вы спрашиваете?
- среднестатистический рекрут задается этим вопросом первые три года.
- потому что два года назад…
- мы не говорим о преступлении прошлого, Майкл.
- меня нет в той жизни.
- но ты мог бы быть в ней. – возразила Медлин.
Майкл молчал.
- ты выполняешь задания, но ты не можешь адаптироваться в нормальной среде. Это настораживает. На тебя возлагают большие надежды. Но все наши старания будут бесполезны, если ты не сможешь жить среди обычных людей.
- вы так много хотите…
- что тебя сдерживает. Хочу сказать, это необычно…
- этот контраст… я могу быть или убийцей или просто жителем Парижа.
- ты не чудовище. Ты не можешь быть чудовищем, даже если стремишься им быть.
- я не понимаю, зачем…
- твое обучение не закончено. Два года мы учили тебя бегать, собирать оружие, драться, стрелять, переносить боль… но работа в Отделе – это не просто применение физической силы, ты должен разбираться в психологии, должен уметь войти в доверие.
- я не тот, за кого вы меня принимаете.
Медлин пристально всматривалась в его лицо. Она явно что-то упустила с этим кадром. Что терзает его, что не дает раскрыться в полной мере? Складывается впечатление, что он не хочет жить. Словно считает, что недостоин жить. Он уверен, что у него нет права бороться. Почему? Что-то из прошлого…
- ты, Майкл, агент Первого Отдела. И если мы перестанем представлять это, ты умрешь. Так что давай предположим, что у нас здесь скудная фантазия, а ты не готов сейчас умереть и подготовимся к миссии.
- что я должен делать?







Кассандра

- Отпад!
Эмилия не верила своим глазам. Перед ней стояла восхитительная незнакомая молодая леди.
- Кассандра, ты шикарна даже для такого мачо, как Рауль.
- я слишком глупо выгляжу?
- ты шутишь, ты прекрасна, посмотри же на себя.
Кассандра с сомнением взглянула на отражение. Аристократическая красавица, изысканная. Слишком утонченная и таинственная для ее положения. Рауль рядом будет смотреться совсем неотесанным мальчишкой. Кассандра относилась к числу тех девушек, которые не ослепляли своей красотой с первого взгляда. В ее внешности не было ничего броского, вульгарного. Она уступала своей подруге в яркости. Чаще всего все внимание доставалось Эмилии – огненно-рыжей голубоглазой красотке, которая была всегда приветлива и жизнерадостна, чего нельзя было сказать о Кассандре. Впрочем, искушенный взгляд зрелого мужчины уловил бы в Кассандре ту интеллигентную, утонченную и строгую красоту. Рауль являлся самым красивым мальчиком на их курсе, и ко второму году обучения к нему привязалась слава коллекционера разбитых женских сердец. Он же сам нисколько не видел в своих увлечениях никакого коварства – он был открытый, слишком молодой, влюбленный в жизнь, амбициозным художником. Его родители были известным в Париже коллекционерами произведений искусств. В общем, мальчику с рождения привили тягу к прекрасному. Его мечта стать известным на весь мир живописцем с возрастом притупилась, но он, словно по привычке или из-за юношеского упрямства, не бросал рисование, несмотря на то, что все критики из круга друзей родителей не видели в его работах ничего – ни высокой техники исполнения, ни силы в эмоциональной сфере. Он же никого не слушал – ни этих напыщенных критиков, ни мудрых преподавателей, и жил как хотел – беззаботно и просто. Он был душой компании, встречался с красивыми девушками и расставался с ними без сожаления. Он всегда был влюблен, но никогда не любил по-настоящему. Казалось, ему неведомо чувство уныния, отчаяния, которое часто посещает творческих личностей, он не испытывал потребность в одиночестве.
Между Кассандрой и Раулем не было ничего общего. Склонная к анализу Сандра смеялась над своими чувствами к этому парню. Она даже не признавалась, что были какие-то чувства… так, легкий интерес к внешности – хотелось просто написать его портрет. Но в Кассандре ничего не было легкого и простого. Она робела перед ним, терялась, смущалась и стремилась избегать прямых взглядов. Порой она была даже разочарована – она попалась на ту же удочку, что и большинство девчонок колледжа. «Обычный среднестатистический мачо» - такую оценку она давала ему, уговаривая саму себя перестать о нем думать. Когда он попадал в поле ее зрения, а он всегда обращал на себя все внимание, она с завистью наблюдала за его легкой веселостью. Её натуре не хватало его спонтанности, свободы. Ей помогла Никита, та девушка-бродяжка. Кассандра писала ее портрет по памяти, рисовала парк, дождь, осенний Париж, снова ее портрет, ее глаза, ее свободу, ее силу. Кассандра не заметила, как в студию вошел Рауль. Он искал преподавателя, чтобы узнать свою оценку за портрет однокурсницы и совсем не ожидал столкнуться с живым воплощением той самой однокурсницы. Кассандра Сэмюель. Странная молчаливая и очень красивая девушка, которая никогда не заинтересуется им. Еще прекраснее он находил ее работы. Она, он считал, невероятно талантлива. Итак, он любовался творческой эйфорией ничего не замечающего вокруг художника.
- нет, не то…- пробормотала самой себе Кассандра и решительным жестом хотела сорвать новый набросок.
- стой! Он же прекрасен.
Кассандра от неожиданности вздрогнула – она была уверена, что одна в студии. Она обернулась и увидела Рауля. Она вернулась к наброску – перед ней на желтой шероховатой бумаге виднелись очертания самого родного человека – ее брата. Она бережно начала снимать лист с мольберта. Несмотря на творческое безумие, своего брата она не могла нарисовать так, как ей бы хотелось. Быть может, за два года память начала терять важные детали его внешности, исчезала жизнь в его взгляде или сама Кассандра боялась писать его портрет, словно ставить точку и терять надежду на его воскрешение, словно принять, что его нет.
Рауль снова заметил изменение в ее настроении.
- он не закончен.
- извини, я не хотел мешать, я искал Вильяма…
Кассандра сняла набросок, бережно сложила все работы и внимательно посмотрела на незваного гостя. Странно, она не смутилась, напротив, она спокойно смогла смотреть прямо ему в глаза.
- ты по поводу оценки? Не беспокойся, девять.
- ух… старик добр. А откуда ты…
- я видела его.
- мм, - на этот раз немного смутился сам Рауль.
- Рауль, ты молодец, Вильяму твоя работа очень понравилась.
- он никогда не ставил мне больше 7.
- ему понравилась эмоция и не понравилась техника. Он мы решили, что характер передан.
- мы? – удивился Рауль.
- я принимала небольшое участие в оценке… - уклончиво ответила Кассандра.
Повисла неловкая пауза. Впрочем, неловкой она показалась лишь Раулю.
- ты был бы не против позировать для меня в свободное время?
- я?
- да.
- хочешь сказать, что я тебя интересую? – в тоне Рауля послышались игривые нотки.
- да, - без кокетства ответила Сандра.
Рауль нервно выдохнул. Он не знал, как себя вести. Она была очень странная.
- хорошо. Но с одним условием.
- каким?
- сегодня мои родители устраивают ужин. Будут разные художники, ценители искусства, в общем – богема. Я бы хотел, что бы ты пошла со мной.
- а как же твоя девушка?
- об этом не беспокойся.
- хорошо. Почему нет? – словно саму себя спросила Кассандра.
Вот так состоялась их встреча. И теперь Кассандра стояла перед зеркалом в узком длинном платье цвета жадеитого камня, волосы были забраны наверх, выбившиеся, словно небрежно, локоны обрамляли ее лицо и шею, аристократическая бледность и дымчатые серо-зеленые глаза придавали ей таинственности. Она была прекрасна. И ждала своего принца, он пригласил ее на бал. Кассандра грустно улыбнулась – прекрасная принцесса ведь по-прежнему остается одинокой золушкой.

Симона

«Нет, нет и нет! – прекрати испытывать чувство вины. Это глупо. Юрген большой мальчик и способен постоять за себя. Ну отправили его на ту дикую миссию с сомнительной вероятностью успеха… ну что, в первый раз? Так что хватит себя грызть, милая. И в конце концов, пятый уровень ему не просто так присвоили. А впрочем, за какие-такие заслуги, интересно? Он же как мясорубка бездумная… он же абсолютно утратил изящность мысли…
Как будто Отдел ценит изящество чего-либо! Потому и дали 5 уровень, что мясорубка он бездушная. Бесчувственная машина по лепке пельмешек. Только пельмешки – враги Отдела. Да и нам попадает – под раздачу. Уууу, Юрген, если бы знала, какое ты на самом деле тупое чудовище, никогда бы не связалась с тобой, и никакие Медлин бы не заставили. Все-таки поделом тебе – эта миссия. Как вообще тебе доверили воспитание новобранцев? Это явное упущение Медлин. Ха, вот она сейчас за голову хватается – Майкл Сэмюель, такой кадр, такой материал, а чуть не загубила руками этого дровосека Юргена. Тут же ювелирная работа! А мне теперь расхлебывать…. Возвращать этого красавчика к жизни. И как? Не влюблять в себя. Быть другом. Он не настолько глуп, что бы верить в дружбу здесь. Он не настолько глуп, что бы вообще во что-то верить здесь… так, отчет меньше, чем через неделю, Юрген отстранен, мне предоставлена свобода. Через пару часов у нас совместное задание… Медлин говорила про какой-то богемный сброд. Сейчас она готовит его облик. Внешность не самое главное. Самое сложное, если он готов только размахивать топором налево и направо… Надо влиться в среду придурковатых художников, а не ползать по вонючим канавам с береттой. Майкл, с подготовкой от Юргена, конечно, провалится. Я должна его прикрыть и не допустить срыв операции. Он мне благодарен, я с ним доверительно беседую после и сохраняю наш якобы секрет….
Еще надо раскрутить эту милашку Софи. Надо бы ее поторопить, Майкл еще не излил ей душу, а еще лучше, чтобы затащила его в постель. Сколько он без секса? Как только это произойдет, придется убрать участливую соседку. И тут снова я радом – помогаю ему справится с этой невосполнимой потерей. Надо насквозь пропитать Майкла убеждением, что все дороги ведут в Отдел, что его дом, его душа, его всё – Отдел.
Так что, Юрген, не мешай. Ты не узнаешь своего среднего ученика. Майкл – твой провал. А я снова исправляю чужие ошибки.
Но он – такая вкусная ошибка. Похоже, что и Медлин он нравится. Еще бы!!! Отправить агента пятого уровня на смерть, лишь бы только оградить его от Майкла. Да, Юргену не повезло – еще никому не меняли наставника только лишь потому, что Медлин сказала – а он мне нравится… но меняли учителя, если он погибал на миссии, или просто там задерживался. Итак, неофициально, наставник я. Почти сырой материал…. Красота!
Так, все, пора смотреть, во что превратили моего Майкла. Кто он там по сценарию? Скандальный критик Пьер-Луи Божам? А я его подружка – Янг Сато? Или это из другой миссии? Потом уточню.
Даааа…. А еще я уточню, что входит в понятие дружбы…»

Симона рассматривала красивого мужчину в модном пиджаке, который стильно сочетался с джинсами. Медлин обладает безупречным вкусом…

«Черт возьми, скандальный критик не должен иметь такое растерянное выражение лица».

Симона стремительно подлетела к нему и слегка ударила его по щеке.
- болван, я же сказала – Белый музератти, а не кремовый!
Ошарашенный Майкл уставился на фееричную Симону.
- Симона пытается показать тебе, как надо себя вести в среде богатых и избалованных. И, судя по твоим критическим статьям, ты не должен быть мягким и потерянным, как сейчас. Постарайся быть властным.
- я никуда не поеду! – взвизгнула Янг Сато. И для убедительности снова занесла в воздухе руку, но внезапно Майк, точнее Пьер-Луи, перехватил ее.
Его взгляд стал жестче.
- дорогая, ты поедешь. И будешь вести себя прилично. А после приема тебя будет ждать сюрприз.
Говорил он тихо, но властно. Он смотрел прямо в глаза, а на словосочетании - будет ждать сюрприз – он сильнее сжал кисть Симоны, но после сразу отпустил, развернулся и не оглядываясь пошел на выход.
Две женщины провожали его взглядом.

«Бесподобно»
- угу, - промычала Медлин.
«Я что, это вслух произнесла?»

- ты справишься с ним? – спросила Медлин Симону. Она имела в виду не только эту миссию.
- мне надо будет обсудить с тобой некоторые нюансы. – уклончиво ответила Симона.
- думаю, это решение небезосновательно, - согласилась Медлин.

Кассандра.

Это был один из прекрасных осенних вечеров в Париже, городе влюбленных, городе, где открываются истины. Воздух был такой влажный, свежий ветер создавал иллюзию, что ты находишься не в городе, а там, где кроме тебя никого нет и никогда не было. Этот ветер способен вернуть к истокам человечества, позволяет смотреть на свои беды с высоты. Кассандра вышла из своей квартиры. Тишина пробивалась сквози шум проезжающих авто и заполняла изнутри, выливалась наружу. Кассандре подумала, что счастье, должно быть, ощущают именно так – переполняющая тебя тишина среди шума, разливающееся по телу тепло среди холода. Никуда не хочется спешить, просто дышать, резать этот воздух на кусочки и съедать, смакуя и наслаждаясь послевкусием. Да, это один из самых прекрасных вечеров Парижа. Волшебство витает где-то в воздухе. Может быть оно тебя и не затронет, но ты предчувствуешь его и в тоже время не можешь уловить. Сильный порыв ветра бросился на Кассандру, она восхищенно вдохнула его свежесть. Время остановилось.
- Кассандра! Ты прекрасна.
Кассандра открыла глаза и первое, что она увидела – идеальное лицо. Такие красуются на обложках дорогих журналов. Кассандра решила, что это лицо можно вписать в ее особую категорию абсолютной красоты. Оно не просто было идеальным. Глядя на него, подсознание улетало в эпоху античности, в Грецию, в Рим, или переносило в эпоху Возрождения.
Рауль улыбался так, словно знал, как парадоксально не соответствует времени, в котором оказался.
- привет. – молодой человек вспомнил, что эта красавица его однокурсница Кассандра.
- привет…
- пойдем?
- да.
Рауль галантно предложил свою руку и проводил свою спутницу до своей машины.
Они ехали по вечернему Парижу и молчали. Рауль вдруг осознал, что впервые не чувствует тяжелого молчания. Наоборот, он наслаждался тишиной.
- почему ты пригласил меня? – тихо спросила Кассандра.
Рауль долго не отвечал.
- ты мне нравишься.
Вот так просто он признался ей. Он говорил правду, она очень ему нравилась, она казалась ему притягательной и нереальной, словно не из этого мира, словно мираж. Правда сегодня, такая красивая, такая необычная, она казалась ему более материальной, чем в колледже. В стенах колледжа она была талантливым художником, не до конца раскрытым, со своим миром, со своей тайной, сейчас она была просто красивой девушкой в его машине. Рауль не мог уверенно сказать, влюблен он в нее или в ее картины.
Кассандра снова молчала. Она задумалась, не то, чтобы его слова ничего для нее не значили, или она не доверяла ему. Просто ей опять захотелось тишины.
- будут художники, критики и картины. Если тебе станет скучно, то мы сможем уехать, хорошо?
- спасибо. Я немного волнуюсь. Я никогда еще не была на таких встречах.
- тебе нечего беспокоиться, я буду рядом.





Майкл.

Майкл впервые за все время пребывания в Отделе испытал что-то вроде интереса. Это задание было не таким, как обычно, он начал понимать, о какой психологической игре говорила Медлин пару часов назад. Хоть он и понимал, что он не силен в этом, ему хотелось испытать себя в этом задании. Юрген никогда не акцентировал внимание на его психологической подготовке, казалось, он сам избегал таких путанных заданий, где нет четкого приказа и предписания, где надо думать и импровизировать. Юрген приказывал стрелять, Майкл стрелял, приказывал бежать – бежал, все было просто. Майкл чувствовал всегда одно – азарт, который он пытался подавить. Приказы не давали волю его воображению. Он терпел. Нет, терпеть боль для него было не так сложно. Он ловил себя на мысли, что ему сложно подчиняться. Он хотел сам руководить, сам думать если не за кого-то, то хотя бы за себя. Он почти смирился со своим положением и старался быть безупречным агентом в группе под руководством Юргена, как внезапно ему открылась другая возможность – психологизм его работы. Отдел дразнил его, соблазнял, увлекал в свои недры. Мишель становился Майклом. Но прежний Мишель все еще сопротивляется изменениям в своей жизни и не хочет признаваться в том, что и сам изменился. Он находился посередине – между Майклом и Мишелем, между Отделом и другой, почти забытой жизнью. Прежняя жизнь его уже отвергала, он это чувствовал, а жизнь Отдела терпеливо и мудро ждала, уверенная, что завладеет и его душой. Отдел даже отпускал его в обычную жизнь, чтобы он сам осознал, насколько «обычная жизнь» его не принимает больше.
Он чувствовал, что это задание станет его переломным моментом. Если он справится с ним, то никогда не будет прежним и позволит себе смириться с Отделом. Когда он пришел в себя после тюремной «казни», он сразу понял, что бороться нет смысла. Он находился в абсолютно белой комнате, человек, это был Юрген, был в черном и он произносил очень простые слова о непростой организации. Когда ему предоставили выбор – жить или умереть, он понял, что у него как такового выбора нет. Нет права решать. Нет никакой власти над своим телом, разумом и душой. По-этому он не противился, когда вместо Мишель произносили Майкл, когда приказывали и ждали подчинения. И он подчинялся, потому что понимал, что заслужил такого к себе обращения. Он заслужил и боль, и унижение. Это был его ад, его расплата за то, как он жил, за взрыв, за сотню невинных жизней. Он не признавал Пола, который так наивно трактовал цель и предназначение Отдела – борьба со злом. Сам Майкл признавал лишь одну борьбу – борьбу за власть. Он подавлял в себе порыв к этой борьбе. Он хотел оставить свое тело на самом низшем уровне – поближе к смерти, ближе к боли, пытался замереть в стадии исполнителя приказа, пушечного мяса. Он отвергал борьбу за власть и на тренировках часто сливал бой, из-за чего Юрген приходил в ярость и обеспечивал ему еще более беспощадную череду тренировок. Постепенно Майкл вошел во вкус – таким образом злить своего наставника. Юрген применял силу и в тоже время был бессилен. Майкл подчинялся и имел власть над Юргеном, сам того не желая.
На подготовке к заданию, Майкл снова почувствовал власть. И над Медлин, и над Симоной. Майкл не хотел развиваться, он хотел остаться на самом низшем уровне в Отделе. Но от него ждут и требуют движения. Майкл чувствует, что проигрывает самому себе. О, это пьянящее предчувствие успеха! Два года были выдохом, настал момент сделать наконец-то вдох. Майкл уступил им.










Кассандра.

Светская жизнь ее никогда не привлекала. Она успокаивала себя тем, что там будут работы известных художников. Среди них она всегда чувствовала себя как дома.
Рауль и в самом деле сдержал обещание, не отходил от нее. Он провел небольшую экскурсию по дому, представил родителям, некоторым гостям, рассказывал историю картин.
Гости свободно фланировали по огромной гостиной, общались. Все было как в светском салоне – все были друг другу сдержанно рады, общались вполголоса на высокие темы.
- после двенадцати тут начнется обычная попойка, весь лоск сойдет. – хмуро сказал Рауль.
- после двенадцати? – Кассандре снова вспомнилась сказка про золушку.
- мы исчезнем до этого момента,- усмехнулся молодой человек.
Они гуляли по дому уже пол часа, Рауль предложил ей бокал шампанского, Кассандра приняла его, но не сделала ни глоточка.
- показать тебе мою комнату?
Кассандра согласилась. Она начала уставать от роли красивой девушки в красивом платье.
Комната Рауля была чем-то похожей на ее комнату, только больше, и с менее беспорядочной атмосферой. Беспорядок – неотъемлемая часть обстановки художника? Но Кассандре казалось, что все лежит на своих местах, местоположение каждого предмета подчинено логике творческого человека. Холсты, бумага, карандаши, кисти, краски, мольберт, наброски, и то, что к рисованию никакого отношения не имеет, что-то из обычной жизни – все было перемешано и соединено в одно – «в комнату Рауля».
- здесь уютно. – сказала Кассандра, - что ты сейчас рисуешь?
- по учебе. – скучающим тоном произнес Рауль.
- можно посмотреть?
- конечно, мне интересно, что ты думаешь об этом.
Рауль показал ей работы. Кассандра долго смотрела на них. Подходила к ним ближе, дальше, поворачивала к свету. Рауль наблюдал за ней. Она сняла туфли. Ее босые ноги касались ковра, утопали в мягком длинном ворсе. «она понимает, насколько эротично себя ведет?» спросил сам себя Рауль, он сделал глоток прохладного шампанского, надеясь, что отрезвеет.
- Рауль, они прекрасны. Почему ты не показываешь их в колледже?
- не знаю – Рауль нехотя оторвался от созерцания девушки и перевел взгляд на свои работы. - мне не нравятся они.
- да, есть ошибки в технике исполнения, но что-то в них есть. Я тоже недовольна своими работами.
- это нормально. Художник не должен быть довольным, разве нет?
- согласна. – она повернулась к нему и грустно улыбнулась.
Из зала доносились музыка, гости стали громче общаться.
- чем занимаются твои родители?
- отец в бизнесе, мать в искусстве, картины – их общее хобби и единственная страсть. Иногда кажется, что только поэтому они вместе. А твои?
- они погибли.
- извини, я не знал.
- это было давно.
Повисла неловкая пауза.
- все ждут злостного критика мсье Божама. Хочешь с ним познакомится?
- мне хватило его статей. Он во власти моды, с некоторыми его оценками я не согласна.
- значит точно познакомлю. Этим напыщенным критикам полезно иногда столкнуться с такой, как ты.
- не надо. От этого столкновения обычно они не страдают, - засмеялась Кассандра. – Ты хочешь устроить что-нибудь из ряда вон выходящее?
- я всегда хочу что-нибудь устроить этакое. – усмехнулся он.
- а что на третьем этаже? – сменила тему Кассандра. Они были на втором, Рауль показал только два этажа дома.
- там домашний офис отца. Ничего интересного.
- у вас сложные отношения, да?
- как в обычной семье – царит отчуждение и непонимание… извини, у тебя все иначе.
Кассандра резко помотала головой, показывая, что не хочет касаться этой темы.
- они просто очень заняты каждый своим делом, и слава богу, иначе жить было бы здесь невозможно,- в словах Рауля сквозила обида на своих родителей.
- обо мне заботился брат. А я, как могла, о нем. Но он сейчас. Он далеко. И я скучаю. Очень. – Кассандре было очень трудно говорить, невидимая рука сдавливала горло.
- Кассандра, все нормально? ты побледнела.
- мне надо подышать свежим воздухом.
- пойдем. – Рауль обнял девушку за плечи, почувствовал, что ее знобит. Он снял свой пиджак и накинул ей на плечи. Они вышли из комнаты, Рауль повел ее к другому выходу.
Когда видишь призраков, время теряет свою объективность – оно то останавливается, то несется с бешеным темпом, а звуки становятся вязкими и тягучими. Когда эти призраки начинают исчезать, мир обрушивается на голову беспощадно и яростно – люди, вещи, цвета, формы кружатся вокруг адской каруселью, а ты стремишься за тем видением, в самый центр своего безумия.
- Мишель? – Кассандра не могла осознать, кричит она или шепчет, или произносит это имя мысленно, все вокруг неслось куда-то в то время, как она оставалась на месте, или это только казалось. Фантом был далеко и в то же время близко… он обернулся на какое-то мгновенье, посмотрел прямо на нее.
- Мишель!
Жив? Он жив? Он здесь? Он жив? Мишель….
Куда же ты? Не оставляй меня снова….
Кассандре пыталась бежать, но что-то ее держало. Что-то мешало оказаться рядом с ним, ближе…
Она словно в замедленной съемке видела, как он отворачивается, садится в машину, одевает темные очки и перед тем, как машина начинает свое движение, он смотрит на нее сквозь стекло. Слишком безумно, чтобы не быть реальностью. Кассандра видела своего брата.



Симона.

- кто это был, черт возьми, Майкл?
- я не знаю.
- почему она назвала тебя Мишелем?
- она ошиблась.
Это начинает походить на борьбу со стеной, чем сильнее ударяешь, тем глуше становится звук. Майкл упорно не говорил правду. Симона упорно сыпала вопросами, чувствуя, что выходит из себя.
- Майкл!
Майкл молчал.
- Майкл, черт бы тебя побрал!
Это не входило в ее планы. Она еле сдерживалась, чтобы не применить к нему силу. Уж лучше бы он завалил миссию, чем это… Раскрытие агента… Такое часто случалось, но Майкл не готов к этому. Симона хорошо знала правила. К этому вообще никто никогда не будет готов. Но…
Симона от досады прикусила губу. Ее поглощала ярость, которую она пыталась не обрушить на бледного шокированного Майкла.
- Майкл, кто она? – в последний раз задала вопрос Симона.
Майкл упорно не слышал ее.
- мне придется поставить в известность Отдел.
Хоть какая-то реакция – Майкл резко взглянул на своего руководителя. До этого его больше интересовали мелькающие авто, светофоры, здания и асфальт.
- в этом нет необходимости. Она – обозналась.
Майкл произнес четко, угрожающе. Симона следила за ним.
- тебя узнали. Отдел должен принять меры. Если ты не расскажешь мне, я не смогу помочь.
Повисло молчание. Напряжение не спадало. Они ехали в отдел, задание было выполнено прекрасно. Симона должна предоставить полный отчет, мысленно она уже включила в него подробное описание девушки, которая произнесла лишь одно слово – Мишель. Слово, из-за которого она обречена. Симоне было плевать на ее судьбу, она не хотела сталкивать Майкла с этим сейчас. Это очень опасно. Это способно сломать его, и скорее всего это и произойдет.
- девушка, которая меня узнала – моя родная сестра.
Все хуже, чем могло было быть. Одно дело убеждать его, что необходимо устранить какую-то подружку из прошлой жизни, ради всеобщего блага, конечно, и совсем другое дело уничтожать родственника.
Симона всмотрелась в его лицо – боль и страх. Но он не сдастся, он не уступит Отделу. Слишком она ему дорога.
- ты должен им сам рассказать о ней.
- нет! – резко ответил Майкл. Он даже не мог представить, что Кассандра будет иметь к Отделу какое-то отношение.
- послушай, ты выиграешь время, с Медлин можно договориться, поверь мне. – Симона быстро и тихо говорила, лгала. – если они поймут, что вся ситуация под их контролем, то возможно исключение из правил. Но ты должен рассказать.
- как она оказалась там? Она не должна быть там!
Симона видела, как его упрямство сменяется нарастающей паникой. Он начинал терять рациональность мысли, его захватывали ненужные эмоции.
- послушай, - Симона, взяла в свои ладони его лицо, заставляя смотреть в глаза, и спокойно медленно стала объяснять – слушай меня внимательно. Отдел уже знает. Надо показать им, что ситуация полностью под их контролем.
Майкл попытался вырваться, отвергая ее идею.
- ты справишься! – Симона пресекла его сопротивление.
Они замолчали, Майкл притих. Симона вдруг задумалась – как странно, она никогда раньше не отделяла себя от Отдела. Она всегда была со стороны шефа, Медлин и Отдела, но никогда не на стороне остальных агентов. Даже состоя в связи с каким-то оперативником, она говорила Отдел, подразумевала себя.
- я боюсь.
Он нуждался в помощи. Он ждал от нее ответа. Симона смотрела на него. Она все заранее знает, - чувствовал Майкл.
На этот раз Симона не смогла ничего ему ответить. Страх его был обоснован, естественен. Но как необычно было слышать это словосочетание – я боюсь.
«Конечно боишься. Все мы боимся чего-то. И Медлин. И Пол, и я, и Юрген… Не надо произносить это. Через что тебе суждено пройти, где ты споткнешься, Майкл? хочется верить, что это произойдет не сейчас. Пока ты сам себе не веришь, ты еще не знаешь, что можно все пережить, все вынести. Ты еще слабый. И ты честно признаешься, что тебе страшно. Только кого это волнует? Ну кого это здесь волнует??? Скоро и тебя это перестанет волновать. Ты потерянный, брошенный, запутавшийся. Отдел так многогранен, так сложен, а ты пытаешься смотреть на него однобоко и пытаешься одним ключом открыть все двери в нем. Ты совершенно не готов к миссиям, к тому, с чем тебя сталкивают. Но кто к этому готов? К этому иначе и не подготовишь, кроме как столкнуть словно в бездну, одного. Включайся в работу, Майкл. думай. Всегда, постоянно. Учись предугадывать и подчиняться, доверять ему и никогда не доверять одновременно, учись быть таким же сложным, таким же многогранным, как и Отдел. Только так ты сможешь выжить. И не спрашивай Зачем. Я не знаю ответ».

Майкл

В подземке Отдела всегда сквозняк. В Отделе тоже постоянно звучит гул. Это ветер. Система рассчитана таким образом, что человек, находящийся в отделе, практически не чувствует сквозняк. Потоки воздуха циркулируют на уровне выше человеческого роста. В отделе работает огромное количество техники, работа процессоров пересушивает воздух, сотрудники находятся сутками в закрытом помещении и для обеспечения высокой работоспособности используется так называемое постоянное воздушное течение.
Вот и сейчас, проходя через парковку Отдела, Майкл слышал гул. Парковка была безлюдна, авто скромно поблескивали и молчаливо ждали своих хозяев. многие так и не дождутся, их уничтожат, и не останется ни одного следа.
Симона шла впереди. Ее каблуки отбивали ритм. Майкл пытался сосредоточиться. Этот стук вводил его в состояние паники. Почему она так спокойна? Мир рушится, а она так спокойно вышагивает. Майклу захотелось остановить ее, развернуть к себе лицом и … Что? Ничего, просто посмотреть в глаза и попытаться найти там хоть что-то настоящее – хоть какую-то эмоцию, ответ. Они почти подошли к лифту. Вдруг Майклу захотелось бежать, он оглянулся вокруг – обманчивая пустота.
Стоп! – сказал сам себе Майкл, - эта ситуация никуда от тебя не денется, ее надо решить. И решить ее сможешь только ты. Надо отбросить эмоции, итак, что ей угрожает? Смерть или вербовка. Ни один из вариантов неприемлем. Значит надо найти третий вариант. Чем проще будут аргументы, тем больше шансов, что они используют мой вариант.
Они зашли в лифт, он поднял их на общий уровень. Майкл заметил, что Симона внимательно посмотрела на него и удовлетворенно кивнула каким-то своим мыслям. Каким – Майкла это не интересовало. Многое перестало существовать. Он был сосредоточен и сдержан.
На общем уровне их встретил Биркоф. Взъерошенный парень чуть было не накинулся на Симону, та от него отскочила и предупреждающе стрельнула взглядом. Все что нужно было программисту – диск, который Майкл записал на миссии. Получив желаемое, он помчался к компьютеру, на ходу произнося – Шеф волосы на голове Медлин рвет, что ж вы так долго…
Майкл сбился со своего настроя – начальство не в духе, не самое удобное время рассчитывать на уступки. Симона заметила его замешательство и грубо толкнула в спину, вынуждая идти вперед.







Медлин.

У них никогда не получалось работать в паре. Но прежнее начальство постоянно их сталкивало лбами. Казалось, их забавляло наблюдать, как Пол и Медлин упрямо не уступают друг другу ни в чем. Но все было намного проще – Эдриан, эксшеф Отдела, ненавидела Медлин всей душой и всячески выводила ее из себя, ставила ее с этим Полом. Их стиль работы совершенно не совпадал. Когда Медлин выбирала тонкое решение, состоящее из множества хитрых ходов, Пол действовал грубо, он шел на риск, даже если процент успеха был ничтожно низок. Пол называл это смелостью и оправданным риском, Медлин чуть не орала на него, пытаясь внушить свою правоту. В итоге, их команда заваливала тренировочное задание, Эдриан чуть ли не ехидно хихикала, назначая наказание и Полу и Медлин.
И вот, ее последний привет – Медлин – правая рука Пола. С тех пор прошло много лет, конечно. Но желание поорать на Пола не угасло.
Это несправедливо! Шеф прав только потому что он шеф? Стоять перед ним как двоечница, терпеливо выслушивать его эмоции… и думать, за что же Эдриан так ненавидела беднягу Медлин…
Ну подумаешь, не желала учиться у нее этикету, называя свою начальницу чопорным английским роботом, ну подумаешь, однажды оборвала все цветы в ее саду, ну и еще распотрошила всю ее косметику и размалевалась как клоун, проявив тем самым протест на уроке макияжа… а за поцарапанную на стоянке машину, Эдриан вообще грех было сердиться – машинка то была старомодная.
- Вальтер ранен!
- хочешь, что бы я организовала вывод Вальтера из задания?
- нет, не Вальтера! Всю группу! Отвечай за вывод всей группы.
То, что миссия провалится, Медлин не сомневалась с самого начала, а для Пола это было неприятной и неожиданной новостью.
В эту паузу Медлин бы начать оправдываться, заискивающее улыбаться и обещать все исправить. Но Медлин невозмутимо и холодно сверлила Пола глазами.
- это твое упущение! – Пол почти визжал, он метался по своему кабинету и угрожающе тыкал пальцем в сторону своей советницы.
«но одобрил то ты, - Медлин ненавидела, когда за ним оставалось последнее слово. Хотя да, здесь он прав, Медлин нарочно подставила Юргена и его команду. Но не все так плохо – они хотя бы данные собрали. Просто не стоило посылать на смерть агента пятого уровня. А вообще, ясно, что Пол взбешен из-за Вальтера, своего дружка. Значит, ему можно переживать за Вальтера, а мне воспитывать Майкла нельзя, потому что он Шеф и прав… Все-таки не надо было Эдриан доводить до белого каления»
- Пол, мы собирали нужную информацию.
- но не используя агента 5 уровня, которого мы готовили 6 лет!
- и Вальтера, с которым ты впервые нюхал порох во Вьетнаме! – но эту фразу Медлин так и не произнесла.
Запищал вызов от Биркофа.
- слушаю! – рявкнул Пол.
- я расшифровал данные полученные Симоной и Майклом и синхронизировал с данными от группы Юргена, - тараторил Биркоф – мы имеем дело с одним из подразделений Красной ячейки. Мне необходимо больше времени на анализ данных и прошу разрешить в допуске к данным по прошлым миссиям.
- разрешаю, работай, Биркоф. Отчет через час.
Пол отключил связь.
Наконец-то тишина.
- значит Симона и Майкл? – намного спокойнее спросил шеф.
- судя по всему, Майкл хорошо справился.
- ты уверена в нем?
- нет.
Пол удивленно посмотрел на психолога.
- я оцениваю данные, а не свою уверенность в ком-либо. – Холодный тон напоминал о недавней вспышке.
- не сомневаюсь, - примирительно произнес Пол и слегка улыбнулся. – можешь идти работать.

Сообщение отредактировал Anlil: Понедельник, 15 августа 2011, 00:18:04

Медлин.

«Можешь идти работать-можешь идти работать» - в мыслях передразнивала своего начальника Медлин.
«Если бы ты, хоть раз, вывернул наизнанку чью-то душу и посмотрел, что в ней творится, ты бы не говорил эту пошлую фразу – можешь идти работать… Можешь идти и прибить кого-нибудь по пути, можешь идти и взорвать мой кабинет или выпить чаю, а не просто – можешь идти работать.»
«я что, совсем тупая, что я еще могу пойти сделать? Странные уточнения, в самом деле»
Медлин кипела. Хорошо, справедлив его гнев. Но как отвратительно он отдает приказы – с этой довольной улыбочкой…
«Я знала, что он довольно властный человек, но что бы до такой степени. Надо будет поработать над этим. Как бы фобия ослабления власти не превратила его в глухого непробиваемого и негибкого тирана. Необходимо будет продумать с ним парочку профилактических бесед.»
Медлин благополучно добралась до своего офиса, на ее пути никто не пострадал. Вообще, по ее приветливой улыбке было сложно догадаться, что она злилась. Первым делом, она дала распоряжения одной группе для реализации вывода группы Юргена, вернее, то, что от нее осталось. Она слегка нахмурилась, просматривая данные по потерям. «Этот Майкл Сэмюель дорого обходится Отделу».
Стоило только подумать о нем, как он явился в ее кабинет. Медлин не проявила удивления.
- Поздравляю, Майкл, отлично справился.
От проницательного взгляда Медлин было сложно что-либо скрыть. Но Майкл и не особо старался. У него было такое выражение, что у Медлин возникло желание потрепать его по голове и сказать – Иди домой, забудь обо всем, что тут произошло и живи своей жизнью в своем мире – прогуливай институт, музицируй на виолончели, люби девушек, взрывай здания…
«Что? Стоп! Что?? Какая сестра? Не должно быть никаких сестер…»
Пока Медлин летала в своих мыслях, Майкл начал рассказывать про ЧП.
- почему ты не доложил сразу, будучи еще на задании?
- я решил, что она обозналась и не оценил этот случай как неотложный.
Медлин скептически подняла бровь. Она надменно и строго смотрела на попытку рекрута ей лгать прямо в глаза.
- я испугался за нее.
- Майкл, ты можешь идти. Отдел разберется с этим.
- Медлин, что с ней будет.
- ничего.
- ее ждет или вербовка или…
- нет, вербовать ее нет смысла. Ты недостаточно опытен, чтобы игнорировать свое беспокойство за нее как за агента.
- дайте мне с ней поговорить. Она очень умная девочка. Она поймет. Она уедет и никогда никому про меня и про Отдел не расскажет.
- допустим. А если ее вычислит какая-либо противоположная сторона и подвергнет допросу? Ты готов обречь ее на это?
- поэтому вы ее уничтожите? Чтобы исключить жалкую вероятность ее захвата чужаками? Вы говорили, что существуете с целью защиты невиновных. Так вот она – безобидная девчонка, и вы ее хотите убить. Чем мы занимаемся на самом деле?
- иногда надо жертвовать одним ради
- …миллиона, конечно, Рене тоже так говорил! Никакой разницы!
- Майкл! – Медлин немного повысила голос, что было необычным – существует устав Первого Отдела. он создавался кровью и потом таких как ты, как я, как Симона…
Каждое правило – это не просто прихоть начальства, это ошибка, смерть какого-то агента в прошлом, правила не просто так существуют.
- она моя сестра. Моя родная сестра! Медлин, ты можешь понять, что значит убивать свою сестру?
Повисла пауза. Майклу показалось, что Медлин постарела. Ее глаза, горящие от спора, вмиг потускнели. Она побледнела, кровь отхлынула от ее лица.
Медлин почувствовала, как онемели ее ладони, потяжелели веки. «Что значит убивать свою сестру. Я бы тебе рассказала, каково это – я прошла через все круги этого ада, поверь мне».
Медлин взяла себя в руки. К ней вернулась способность говорить, но говорить абсолютно не хотелось.
- давай поступим следующим образом. Ты предоставишь Шефу и мне свой вариант, полностью распланированное задание. Если мы утвердим, ты его выполняешь. Если не утвердим – ты будешь наказан. Тебе может помочь Симона и Биркоф. Иди, работай.
Майкл пулей вылетел из кабинета.
Рука Медлин потянулась к панели вызовов, но на мгновенье замерла.
- Кристофер.
- я слушаю, Медлин.
На другом конце человек ответил металлическим голосом. Этот агент застал работу прежнего начальства, был очень ценным сотрудником, но за один бы только голос Медлин отправила бы его в отставку.
- код 413. Майкл Сэмюель и его сестра.
- время и место?
Медлин назвала адрес и время. Она знала, что уже в это же мгновенье заработает система, соответствующая коду 413. Ближайший отчет поступит через час. Ей придется сделать новое распоряжение. Обычно – тоже в рамках системы. Инакомыслие является редким явлением.
У нее один час убедить Пола.







Кассандра.

«____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________»
Кассандра сидела в парке. Этот парк находился недалеко от ее дома. Она часто гуляла в нем и размышляла. Сейчас ее первая мысль была о том, что никаких мыслей нет. Оглушенность постепенно проходила, уступая место какой-то странной ярости. Стоило только попытаться отпустить его образ, как он возник перед глазами, словно призрак или живой человек! нет, это слишком жестоко. Может быть, так сходят с ума?
Кассандра схватилась за голову руками, словно пыталась остановить головокружение, сжав сильно виски. Вдруг ярость сменилась ужасом – что делать? Вдруг, надо что-то делать, а она не делает этого? Кассандра попыталась сосредочиться, но лишь усилила головную боль. Где-то рядом вопил мобильный. Может Рауль, может Рене, а может Эмилия. Она прислушалась к себе. Было странное ощущение. Не смогла определить, как она пришла к выводу, что болит голова. Ведь боли не чувствовалось. Она старалась не двигаться, словно малейшее движение причинит смертельную взрывную боль.
Сколько времени она сидит здесь, одна? Какой-то мужчина медленно прошел мимо. Показалось, что он посматривает на нее. Может, где-то виделись. Потому что он вроде ее узнал, но не поздоровался, прошел мимо и сел на скамью подальше. Тоже ищет что-то в себе.
Кассандре хотелось закричать или убежать! Сделать хоть что-нибудь. Она ведь должна что-то делать.
Чертова осень. Кассандра заплакала. Почему? Почему он все равно ушел? Даже будучи нереальным, призраком, плодом воображения – и все равно ушел…
«А если нет? если это не мое воображение? Потому что, если бы я сошла с ума, и он мне почудился лишь, он бы не оставил меня снова, я бы не смогла отпустить».
Она забыла плакать – слезы мигом высохли. Она резко встала.
- он жив! – Кассандра вскочила с криком, словно только что ее осенило и она открыла какой-то новый закон физики.
Кассандра быстрым шагом направилась к центральному выходу из парка.
- девушка! – девушка не сразу поняла, что ее зовут.
- девушка!
- а? – она обернулась, неуверенно, растерянно.
- вы забыли сумку. – Мужчина с неприятным каким-то металлическим голосом протягивай ей ее сумку. Это был тот самый мужчина, сидящий неподалеку. Он все еще протягивал ей ее сумку, но не решался подойти ближе, видно, чтобы не напугать.
- э, спасибо. – Кассандра сделала несколько шагов навстречу и забрала свою вещь.
- вы бы ответили.
- что? – не сообразила Кассандра.
- телефон, все еще надрывается. Ну всего доброго.
- и вам.
Только теперь девушка поняла, как странно выглядела – в платье, с прической, с растекшейся от слез тушью и одна в парке, разговаривающая вслух. А время то почти ночное. Никогда не боялась бродить одной по странным местам в Париже, но сейчас решила, что не стоит искушать судьбу. Мужчина ее не напугал, хоть голос его был очень отталкивающий. Хотелось рассмотреть его ближе. Уже выходя из парка, она поняла, почему. Он не выглядел удивленным. Создавалось впечатление, что он давно за ней наблюдал, и знал, почему платье, прическа и слезы, почему возглас – он жив!
Кассандра обернулась – никого не было. Она постояла, пристально всматриваясь в темноту парка. Нет, того человека не было рядом. Она была одна.




Симона.

- как Юрген? – в голосе Симоны сквозило скорее усталостью и равнодушием, чем беспокойством. Сеймур лениво взглянул на нее через плечо. Они не совсем хорошо ладили. Симона его никогда не оценивала по достоинству, а он, между прочим, считался местным гением. Симоне было плевать на это. Просто Биркоф был ей не интересен.
- ну, ему не сладко.
Оперативница рассеянно покачала головой. Мысли ее действительно были не об Юргене.
- когда он вернется? – также бесцветно спросила Симона. Биркоф нахмурился. Он конечно всегда рад помочь, но тут просто пытаются убить время! Ему что, совсем делать нечего… почему бы этой Симоне не пойти с той же эмоцией не поспать в комнате отдыха или пробежаться в спортзале?
- Медлин занимается этим. – сухо сказал парень. Симона внимательно посмотрела на него.
- ты давно здесь? - задала странный вопрос, который ее искренне заинтересовал.
От неожиданности, Биркоф развернулся к ней, чтобы убедиться, что не ослышался. На него смотрела Симона. В ее взгляде было столько усталости, такой тяжелой и безысходной, что программист забыл, что собирался сказать. Симона заметила, что взгляд мальчишки изменил направление, он смотрел, что происходило за ее спиной. Она обернулась – по коридору шел Майкл.
Она пошла к нему навстречу.
- медлин дала мне возможность составить свой план, они его рассмотрят. Сказала, что ты и Биркоф мне сможете помочь.
«Хм, Медлин еще более жестокая, чем кажется. Единственный верный вариант – убийство. Хочет, что бы Майкл сам пришел к такому выбору».
Симона видела, как светилось надеждой лицо ее ученика. Но она молчала, смотрела ему в глаза так спокойно, так терпеливо. Словно на большее сил не было и не было смысла. Симона видела, как Майкл стал мрачнее. «Безупречная чистая боль»,- промелькнуло в голове Симоны, когда она смотрела на Майкла, которого покидала надежда. «Вот таким должен быть оперативник. Таким ты станешь. Никаких иллюзий, никакого самообмана, надежды. Просто чистая боль, которая ничего не значит и ломаного гроша не стоит».
Надо было что-то ему ответить, но она ждала. Она запоминала его лицо, новое, жесткое, то лицо, которое создаст Отдел, она. Ей стало противно, но она не смела отвести взгляд. «Смотри, Симона, что ты с ним делаешь, что делает Отдел с человеком, смотри, запоминай»
- хорошо, Майкл. Приступим.
Майкл ожил. Снова вернулась надежда. Симона отвернулась, настолько чужероден блеск в глазах того, кто имеет какое-то отношение к Отделу. Она направилась к Биркофу. Она знала, что этот мальчишка не удивится ничему. Он, как и она, слишком давно здесь. «Скорее бы и Майкл стал таким. Эту пытку сложно выдержать, хотя нельзя сказать, что она невыносима».

Биркоф.

Иногда кажется, что его начинка – это многочисленные рабочие качества.
1. Умение сохранять работоспособность длительное время.
2. Эмоциональная гибкость,
3. Способность адекватно распределять, контролировать и регулировать работу между членами своей команды.
4. Абсолютное логическое мышление,
5. Исполнительность, обязательность, и еще множество слов на –ость…
Все эти качества, а это далеко не весь его список талантов, лишают его «настоящности». Милый парень или механизм в режиме «работа». По этому мальчишке можно доказывать теорию эволюции, где неиспользуемое в повседневной деятельности отмирает, исчезает, отваливается. При условии, что повседневная жизнь – Отдел, а неиспользуемое – чувства, эмоции, желания. Еще его можно в пример ставить, исследуя все законы логики, математики. Очень смышленый человек или продукт Отдела, ненужное – отброшено, важное – усилено то ли путем генной инженерии, то ли с помощью выработкой безусловных рефлексов. Он рефлекторно исполнял приказы и не думал, что может быть иначе. Никогда не усложнял свою жизнь, вживляя в нее понятия «дружба», «любовь», «свобода», «власть», «мечты». Для него это абстрактные единицы, уменьшающие возможность объективно оценивать реальность, то есть сущность вещей. Отдел – сущее, включающее в себя объекты, которые в свою очередь имеет определенный набор свойств. Биркоф причислял себя к объекту.
Его переходный возраст, которого с опасением ждала Медлин, достиг своего пика полгода назад. Его личный бунт вылился в неприятие собственного поражения. Сеймур обрушал гнев на самого себя, реже на оборудование, если совершал ошибку. Особенно ревностно он относился к компьютерным и математическим гениям по ту сторону Отдела. Если поначалу это вызывало улыбку начальства, то теперь Медлин при каждом удобном случае стремилась укрепить самооценку программиста, ибо его энтузиазм в самобичевании начинал мешать его деятельности, тормозил реактивность мышления, что опять влекло вспышку острого недовольства сабой и грозило перейти в хроническую форму. Был расширен штат его команды, постоянно усовершенствовалось оборудование и техника, Сеймур был неутомим, он постоянно что-то изучал, решал… гонял своих подчиненных, требовал, орал, топал ногами в пик накала в работе, потом выгонял всех, требовал тишины и решал все сам. В такие моменты весь Отдел подчинялся только его режиму – никому не позволялось нарушать его условий работы. Но он этого не замечал – он решал какую-то задачу. Медлин не знала, как подольше сохранить его рассудок и цельность психики. Она назначала над ним руководителя, но весь авторитет руководителя сходил на нет после гневного ора Сеймура: «Как можно быть такими тупыми!? Невозможно! Все уходите!!» Сеймур Биркоф – это дитя Отдела. Отдел его нянчил, воспитывал, заботился, обучал, контролировал, корректировал… он не знал другой жизни, его не требовалось ломать, как, например, новобранцев. То, что приходилось доказывать рекрутам, Биркоф принимал как само собой разумеющееся. Но Медлин опасалась за него. Такие тепличные условия не могут удовлетворять все потребности человека. Она очень тщательно следила за Сеймуром. Но однажды чувства взяли вверх. Медлин невольно начала подчиняться своему материнскому инстинкту. В итоге, она не просто изучала Сеймура и корректировала изменения в поведении, но и старалась облегчить его долю. Конечно, мороженое и конфеты она ему не приносила, но вела себя с ним приветливее. В этом ее поддержал Пол. Как глава Отдела он принимал ответственность за воспитание этого парня. Заметив, что Медлин безмолвно его одобряет, он включился в эту игру. Когда они обсуждали проблему Сеймура, казалось, что они говорят об общем ребенке – они спорили, ругались, приходили к компромиссу или категорически не шли на уступки. Они гордились им. По-своему берегли. Правда они пытались свое отношение к нему завуалировать. Во-первых, не нарушали правила – если Сеймур был виновен, наказывали, во-вторых, были строже, требовательнее, в третьих – скрипя сердцем, но отправляли его на миссии вместе с группой, а это было не так безопасно, как сидеть, например, в центре управления. С другой стороны, их родительские чувства не облегчали его жизнь. В итоге, он их боялся, так как не совсем понимал изменения в их отношении к нему.
Комфортно он себя чувствовал только перед компьютером, и еще когда перед его глазами все из его команды четко делали свою работу. Его раздражало, если кто-то сидел без дела. Вот сейчас, например, вся команда была занята – кто-то прослеживал работу спутника, кто-то взламывал простые программы мелких группировок, кто-то проводил несложную миссию, кто-то занимался архивом… сам Биркоф составлял отчет по данным Красной Ячейки, общался со своим преподавателем по электронной почте, играл в интернете в шахматы с неизвестным соперником и искал данные по некой Кассандре Сэмюель. Красная Ячейка являлось заданием Пола и Медлин, являлось первостепенным и безотлагательным. В вынужденных перерывах, когда загружалась новая информация, он делал ход по шахматам, отвечал на вопросы преподавателя. Сейчас у него были занятия с математиком. Он выбирал преподавателя, Отдел оплачивал его общение с ним. А Кассандра Сэмюель – второстепенное поручение Медлин, походящее больше на одолжение для Симоны.
- Кассандра Сэмюель, Марсель, - программист зачитывал общие данные по объекту. Он не задавал лишних вопросов. Судя по фамилии, она являлась родственницей Майкла, учитывая возраст, сестрой.
- Где живет сейчас, на какие средства, чем занимается, с кем дружит, чем дышит, давай Биркоф, нам нужно максимум информации. – Симона нависла над ним.
- Окей, - пальцы Биркофа быстро застучали по клавиатуре.
На заднем фоне метался Майкл, периодически он останавливался, слушал слова Биркофа и возобновлял свое брождение.
- живет в Париже, 20 район, Гамбетта, учится… два года в колледже искусств… квартира, кстати, ее. Не могу найти данные о родителях. А вот, родители погибли… это вам надо?
- сейчас на что живет? Работает? Протеже?
- так сейчас… на ее счет каждый месяц поступает одна сумма. Квартира на ее имя, оплата шла по безналу… Рене Диан. Так, этот Рене Диан и посылает ей деньги. Смотреть Диана?
- нет, это мой друг. Видимо решил помогать ей. – подал голос Майкл.
- пробей ее номер, сможешь?
- шутишь? Без проблем. – Сеймур назвал ее номер. – что еще?
Симона задумалась.
Программист вернулся к шахматам.
Майкл сел, схватился за голову.
- господи, она же не виновата, что я ее брат!
- прекрати! – Рычала Симона. – думай, Майкл! Думай…
Майкл снова встал. – они не имеют права ее трогать! Она безобидна, она еще ребенок.
- ей 19, и не так уж и безобидна, - Сеймур нашел еще информацию. – 15 дней назад была задержана Южным участком по статьям – нарушение общественного порядка и нападение на должностное лицо при исполнении… напала на полицейского на вокзале.
- что? – Майкл нарисовал в своей голове эту абсурдную картину. – быть не может…
- люди меняются. Два года прошло. – напомнила Симона.
- ее задержали с некой Никитой Уиркс.
- кто это? – Симона спросила, вдруг можно будет зацепиться.
- странно… - Сеймур нахмурился. – данные засекречены…
- ладно, нет времени. Спасибо, пока все, Биркоф.
Программист не обратил на слова Симоны никакого внимания, его раздразнил зашифрованный файл Никиты. Симона уже тащила Майкла к свободному компьютеру. Они готовились к планированию миссии.
Оторвал от взлома данных Уиркс программиста вызов Пола. Сеймур быстро довел до ума результаты работы по Красной Ячейке, вставая со стула, поставил шах и мат своему сопернику, выиграл партию и понесся к Полу.
На последних шагах, он пытался выровнять дыхание, но перед Шефом предстал все равно взъерошенным.
Пол внимательно выслушал его, Медлин закончила доклад, предоставив план по выводу группы Юргена. Пол одобрил его.
- Сеймур, как продвигается твое обучение?
- сейчас я решаю линейные функции… - программист растерялся. Он не ждал такого вопроса.
- прекрасно. То есть ты без дела не сидишь.
- так точно.
- и вне заданий не пытаешься взломать зашифрованные данные?
- Сэр, я думаю, вы должны знать, я наткнулся на файл некой Никиты Уиркс…
- Сеймур! – резко перебил его Пол, - ты не занимаешься взломом данных вне задания, ты понял?
- конечно, - поспешно произнес Биркоф, заметно побледнев.
- иди, работай.
Парень пулей вылетел из кабинета и пришел в себя только после того, оказался на своем любимом рабочем месте. Первым делом он закрыл все программы по Никите. «Вот болван, нарвался на засекреченный Отделом файл, или не Отделом, может еще выше…»




Симона.

- Майкл, это эмоции! Мне нужны данные ее личности, характер!
- два года назад она не умела готовить, не планировала поступать в колледж искусств, не нападала на полицейских, не проявляла агрессии..
- понятно. – Симона задумчиво вертела в руках ручку. Перед ней лежал белый лист. Ей было удобнее начинать работу на бумаге.
- она беспрекословно меня слушалась. – отчаяние доводило Майкла до грани.
- насколько беспрекословно? – Симоне показалось, что это важно.
- когда ее родители, то есть наши родители, погибли, я занял их позицию. Мы всегда стояли друг за друга… она слушалась меня, потому что я отвечал за нее.
- и не было ни разу момента, когда она не слушалась? Подумай. Это важно.
- Нет. Точно нет.
- хорошо. – Медленно протянула Симона.
- какие-то идеи?
- часто ссорились?
- почти не ссорились никогда…
- а из-за чего все-таки ссорились?
- из-за одного парня и из-за моей принадлежности к одной политической организации.
- подробнее.
Майкл вздохнул.
- ей нравился один молодой человек, я не одобрял ее выбор.
- имя.
- Рене Диан.
Симона уже начала печатать что-то на компьютере. Но услышав имя, замерла, внимательно посмотрела на Майкла.
- а что с организацией?
- это была анархическая группировка, сила убеждений, борьба за свободу…
- понятно. Почему она была против?
- считала, что это опасно и глупо. Так и оказалось. После, так называемых, акций протеста я оказался в тюрьме и был казнен.
- и кто вдохновлял таких как ты на сии подвиги?
Майкл нехотя произнес – Рене Диан.
- тут всюду звучи этот Рене, а ты его прикрыл? – Симона отъехала на стуле, сложила руки и хмуро уставилась на Майкла. – тебе нужна помощь или нет?
- извини.
- что еще ты пытаешься утаить?
- ничего. Кассандра не состоит в связи с Рене. В этом я уверен.
- я тоже…
- почему?
- Майкл, учись использовать не только эмоции, но и знания. С ней будет непросто. Это, видно, семейное. Прости. Итак, в 17 лет теряет самого дорогого в ее жизни человека, то есть брата. Винит в этом Рене, твой запрет на отношения с ним переходит в ранг Табу с большой буквы. Рене чувствует ответственность за нее, обеспечивает ее, не требуя ничего взамен. Кассандра вынуждена принимать помощь от своего врага. Ненавидит себя, его, возможно, свою жизнь. Выплескивает энергию на полицейских. Таким образом, ее не убедить, что лучше выбросить тебя из головы, потому что она все равно будет считать, что ты в опасности. Ведь при разговоре она услышит недосказанность. Она не поймет, почему ты не сможешь остаться с ней, где ты был все эти два года, а если ты ей не ответишь, значит это опасно. А если опасно для тебя, она не послушается тебя. Она сделает все, но не допустит повтор своей ошибки. Она не допустит, что бы на тебя влиял второй Рене.
- и что делать?
- ты мне ответь. Скажи это. Ты же уже знаешь…
- они убьют ее. Смерть – единственный вариант.
Холодный расчет – это то, чего Симона добивалась от Майкла. Но когда добилась, поняла, что сама не была готова его услышать. От его глухих слов Симону бросило в дрожь.
Повисло страшное молчание.
- Майкл, они ждут твое предложение.
- я это сделаю. Все исполню я.
- ты не справишься.
Майкл позволил Симоне заглянуть ему в глаза. Больше Симона спорить не стала. «Если Отделу нужен жесткий, сильный, неумолимый, безжалостный, молчаливый, мрачный, несчастный убийца, то они позволят ему ее убить…»
Симона испугалась. Если это произойдет, они все заработают себе идеального врага. Майкл станет лучшим, чтобы уничтожить их всех. Медлин добьется своего, но ее, и наш, триумф будет недолгий и последний в нашей жизни.

Медлин.

Это будет непросто – убедить Пола подождать еще… Кристофер через несколько минут выйдет на связь. И то, что он сообщит, может отстранить меня от работы на долгое время…
Медлин зашла в кабинет Пола. «Выглядит спокойным, если бы это и в самом деле было так. Как порой неудобно, что глава отдела такой взрывной. Когда он был оперативником, его вспыльчивость нередко грозила ему ликвидацией. Когда работали в одной команде, всегда приходилось вставлять в план неофициальные пункты «Если он все-таки вспылит». Адриан игнорировала пожелания ограничить контакты с Полом, она все равно ставила нас в дуэте. Конечно, чтобы мне насолить… Пол рядом со мной был вообще неадекватным – обострялись его эгоистические качества, такие как ревность, он становился упертым… мне надо было искать к нему подход, подбирать ключи каждый раз. Это так изматывало. Все члены команды думали о задании, Медлин – еще и о Поле, как о проблеме, которую нельзя устранить. Адриан смеялась в лицо. Она считала, что мне нет места среди них, но почему-то всегда отклоняла приказ о моей ликвидации, даже когда я заслуживала ее. Вспомнить хотя бы попытки побега, попытки взлома кабинета Адриан, угон ее машины… что еще было? Много чего, но Адриан смеялась. Фраза, которую она однажды сказала - тебя спасло только одно – все твои попытки были успешны. Если бы нет – то мне бы пришлось тебя ликвидировать. Ты умна, твой опыт будет для тебя хорошим подспорьем, если ты окажешься на моем месте. И я почти оказалась. Слышится ее смех, порой. Иногда за какой-либо проблемой видится улыбка Адриан. Сколько раз я пыталась выработать такую же улыбку…»

- Кристофер, докладывай.
- Кассандра Сэмюель узнала в Майкле Сэмюеле своего брата вчера.
- вчера? – возмущение Пола было адресовано Медлин.
- я проверил все ее контакты, прослушал звонки, кроме нее никто ничего не знает. Объект может быть устранен беспрепятственно. – Кристофер сделал паузу, продолжил – у меня сложилось впечатление, что у нее здесь вообще нет никого из близких, родственников, друзей. Она отшельник. если она исчезнет, никто не заметит. Но я проработал ее друзей. Данные у вас. Она не активна, до сих пор не предприняла ничего, чтобы найти брата или навести на него справки.
- спасибо, Кристофер, мы свяжемся с тобой для дальнейших указаний. Продолжай наблюдение.
Медлин быстро отключила связь с Кристофером.
«Сейчас точно придушит». Пол молчал. «Молчит, чтобы не заорать, знает, что пожалеет потом все равно. Надо перестать его мучить, ведь и он сам не в восторге от нашего союза. Может единственной решение – это отношения, более близкие отношения. Но об этом я подумаю позже».
- Пол, Кассандра случайно оказалась в доме, ее не было в списке гостей, Майкл ее видел тоже. Ее устранение не так беспрепятственно, как сказал Кристофер. Но пока она не предприняла никаких шагов…
- это пока, - поправил Пол.
- да, но Майкл отлично справляется. Я проверяю его.
- мне кажется, тебе нравится этот… И ты не можешь объективно оценивать риск! Я отстраняю тебя.
- Нет, не отстраняешь!
- Медлин, да! Я отстраняю тебя! Или здесь еще кто-то, кроме меня, обладает такими полномочиями?
- ты можешь меня отстранить, но сейчас Майкл готовит план по решению этой проблемы. Если этот план тебя не устроит, то можешь ликвидировать нас обоих за некомпетентность, профнепригодность, предательство, за что угодно.
- Он этого стоит? Медлин, ты теряешь голову. Признай, что он тебе нравится, и сдай по нему все дела.
- Пол, мы давно работаем.
- вот именно, Медлин! Я знаю тебя! Каждый раз, когда… - Пол не стал договаривать. Он раздраженно повернулся к экрану, стал смотреть на работу отдела.
Медлин подошла к нему, положила ладонь на его плечо, Пол вздрогнул от неожиданности. Они редко, почти никогда, не касались друг друга.
- Пол, ты должен мне верить. – Тихо произнесла Медлин. – иначе у нас не получится работать вместе.
Пол молчал, он думал не только о Кассандре.
Их размышления прервал сигнал. Симона и Майкл ждали их разрешение зайти в кабинет.
Впереди шла Симона, прикрывая спиной Майкла. Но дойдя до середины кабинета, они остановились перед Полом на расстоянии 4 шагов. Пол с любопытством наблюдал за ними. Симона выглядела утомленной. Медлин решила, что необходимо поговорить с ней и выяснить, адекватно ли тратит свои силы и эмоции на своего временного ученика. Конечно, вести двойную игру всегда немного утомительно, но не для Симоны! Вполне возможно, что она начала переживать за него. Нельзя исключить вероятность симпатии, или более глубокого чувства. Вид Майкла тоже настораживал. Он не был растерян, подавлен, неуверен или испуган. Медлин еще раз всмотрелась в его лицо. Ничего, да, ей не показалось. Никаких чувств, эмоций. А это странно для такого неопытного агента. Даже если отбросить историю с Кассандрой, Пол всегда внушал ужас молодым агентам. Даже Медлин порой терялась перед его властным взглядом.
- я слушаю. – Пол произнес это тем тоном, которого Медлин не терпела по отношению к себе. Он, казалось, наслаждался своей властью, силой, чужой слабостью.
Следующее движение Симоны объяснило Медлин, почему она прикрывала Майкла, пряча за спиной. Таким образом она попыталась сохранить видимость субординации. Симона жестом руки остановила Майкла, который хотел ответить Полу.
- план по Кассандре Сэмюель готов. – Симона тщательно подобрала интонацию, с которой произнесла фразу.
- докладывайте.
Повисло молчание. На лице Пола застыла ухмылка. Он предполагал, что ответ Майкла докажет некомпетентность Медлин и он окажется прав.
- план выведен на панели. Цель – полная ликвидация объекта.
Пол чуть не крякнул от удивления, когда услышал слова Майкла. Он подошел ближе к агенту и впился взглядом в его лицо. Он хотел обнаружить подвох. Но выражение лица было нечитаемо. Глава словно натолкнулся на стену.
Медлин также была удивлена. Это удивление лишь усилил интерес как к личности.
Майкл равнодушно выдержал его взгляд. Пол стал серьезнее, он подошел к панели, чтобы просмотреть план. Медлин перевела взгляд на Симону. Ей явно было не по себе. Она достаточно опытна, чтобы не воспринимать близко к сердцу такие ситуации. Но сейчас она была толи расстроена, толи напугана.
- ты готов убить прямым выстрелом свою сестру? – Спросил Пол, продолжая читать дальше.
- так точно.
- зачем такие крайности, Майкл?
«Только не попадись, Майкл», мысленно просила Медлин.
- я составлял план согласно уставу.
- устав Отдела, как тебе должно быть известно, предлагает вербовку, как альтернативу.
- это ошибка.
- поясни.
- я ее хорошо знаю. Она не справится. Она умна, рационально умна, эмоционально сдержанна, но Отдел – не место для нее.
- Отдел – никому не место.
- ни я, ни она не сможем работать, небеспокоясь друг о друге.
- хорошо.
- вы одобряете план?
- да, Симона, подстрахуй его во время операции. Идите готовиться.

Когда Пол и Медлин остались одни, повисло тяжелое молчание. Пол продолжил изучать следующие документы, Медлин осуждающе смотрела на него. Первым не выдержал глава.
- ты считаешь, что я ошибся.
- я считаю, что я получила эту должность для того, чтобы ты мог советоваться со мной в таких спорных ситуациях.
- никакого спора, Майкл сам представил этот план, изъявил готовность и отверг другой вариант.
- вербовка в данном случае не вариант. И тебе это известно!
- что ты хочешь? Мне стало интересно, сможет ли он убить свою сестру.
- сможет. Только потом безопаснее будет для Отдела пустить ему пулю в лоб.
- он справится.
- нет, не справится. И тебе это известно.
- прекрати на меня давить!
- я буду давить на тебя всякий раз, как ты соберешься совершить ошибку! – Медлин не повышала голос. Пол тоже. Но по накаленности в интонации создавалось впечатление, что они кричат друг на друга.
- закончились те времена, когда я был оперативником, и ты была равна мне по статусу и полномочиям. Я принял решение.
- ты не взвесил все за и против! Ты не посоветовался со мной!
- что тебя больше бесит? Что не посоветовался с тобой, что Майкл обошелся без тебя и стал полноценным агентом, или, что я окажусь прав, получив результат задания?
- Пол, ты не окажешься прав.
Пол упрямо молчал.
- ладно. Ладно, - Медлин демонстрируя свое отступление, символично подняла руки, показывая ладони. – хорошо, как ты решил, так и будет.
Пол недоверчиво посмотрел на психолога. Женщина подарила ему улыбку. Пол немного успокоился.
- какое впечатление у тебя сложилось о Майкле?
- в общем, довольно положительное. Он станет хорошим агентом.
- станет. Он будет одним из лучших. Он будет предан Отделу.
- если… - Пол почувствовал подвох, ну конечно, Медлин никогда просто так не сдавалась. Всегда получает то, что хочет. Этим мыслям Пол улыбнулся.
- если он почувствует, что обязан нам чем-то.
- например, жизнью Кассандры?
- Пол, я прошу тебя не губить этот материал.
- возможно, ты права, предложи свой вариант.
- я предлагаю поработать с памятью Кассандры.
- гипноз?
- нет, новый препарат – V64.
- он прошел исследования?
- пока нет. Но известно, что он стирает воспоминания до глубоких слоев. Можно включить ее в программу, исследовать. Нам все равно нужен испытуемый. Так мы сможем обеспечить контроль за экспериментом и безопасность для нее и Отдела. Учитывая риск внезапной смерти в постинъекционный период, мы в любом случае ничего не теряем. А Майкл получит надежду. Он нам поверит. Поверит в нашу человечность. Он будет нам обязан.
- мне нравится план, признаю. Хорошо! Ты отвечаешь за это задание. И задействуй медиков.
Получив последние распоряжения, Медли удалилась в свой офис. Пол набрал номер Симоны и отменил задание.

-




Кассандра.

Сколько прошло времени?
Неважно, это неважно. Это было вчера. Или может, сегодня. Важно то, что Мишель жив.
Мишель жив? Вполне вероятно.
Если он жив, то почему он два года не подавал признаков жизни.
Как он может быть жив? Его осудили и казнили. Нет, не казнили. Раз жив, то значит не казнили. А если жив, то почему не объявился, не дал знать? Мишель не мог так поступить. Если только… если только что?
Если было нельзя.
Почему нельзя?
Почему все должны считать его мертвым?
Он не объявился, потому что, возможно, это опасно. Опасно для него.
Поэтому я и не стала наводить сведения о нем, интуиция меня никогда не подводила. Да, это не надо для него, ему не надо, что бы я знала, что он жив. Почему? Он снова куда-то влип.
А может, здесь замешан Рене? Может, он знает правду? Нет, это слишком. Они не могли так поступить.
Зачем Рене это скрывать. Может, он использует Мишеля как-то?
Надо вспомнить эту встречу. Он резко отвернулся, он видел меня. Он узнал.
Сел в машину, надел темные очки и посмотрел.
Он не хотел, что бы я его узнала.
Он жив.
Что делать?
Ему нужна помощь. Что делать? Господи, что же делать?
Ждать.
Надо подождать.
Сколько?
А вдруг он не объявится?
Нет, он должен дать знак. Он знает, что я его узнала. Если это опасно, он предотвратит мое вмешательство. Он объявится. Надо ждать.
Сказать ли Рене?
Нет. Нельзя. Вдруг это навредит Мишелю.
А если он мертв?
Я сойду с ума. Нет. Он жив.
Надо ждать. Он знает, как поступить. А если ему нужна помощь?
Нет. Он избегал меня. Он испугался. Он не хотел, чтобы я его увидела. Он не хотел, чтобы я знала. Возможно, это опасно. Он снова влип. И я снова не могу помочь.
Не могу.
Не могу
Я не…
Мишель…
Не могу

Кассандра уснула на своем диване, утомленная, замученная своими мыслями, в окружении картин…
Ей снился сон. Странный сон.
Ей надо было сойти с поезда. Она осознавала, что не должна быть в этом поезде, у нее не было билета. Вот-вот появится контроль. Она в панике начала пробираться к выходу, вагон за вагоном, она дергала все двери, они были заперты на ключ. Поезд несся туда, куда ей не надо было. Мешали люди, они стояли к ней спиной и игнорировали ее просьбу пропустить. Она с трудом пробиралась сквозь пассажиров. Она отталкивала их, забывая извиниться, она спешила, они мешали ей. Вдруг она оказалась в совершенно пустом вагоне. Все окна были открыты, ветер свистел. Там кто-то сидел, на одном из мест. Кто-то в черном.
- Мишель, - позвала она. Но он не обратил на нее внимания.
- Мишель! – Она позвала громче. Он не ответил.
- Это я, Кассандра, твоя сестра, ты слышишь – она хотела подойти ближе, но ветер мешал ей, она с трудом оставалась на месте.
Вдруг он поднял голову и посмотрел на нее.
- у тебя не должно быть билета на этот поезд.
- у меня его нет.
- тогда ты должна сойти. Я помогу.
- а ты? Ты пойдешь со мной, Мишель?
Он не ответил. Он встал и пошел к выходу. Она следовала за ним, ветер исчез.
Он открыл дверь и посторонился. Поезд ехал на полной скорости.
- ты должна торопиться, - поторопил он.
- Мишель, а ты?
Он протянул ей руку, она прикоснулась до его ладони. Он потянул ее к выходу, она смотрела вниз, как с бешеной скоростью неслась земля.
- Мишель, ты со мной?
Он обнял ее и толкнул. Но она успела расслышать «Я не Мишель».
Она чудом не разбилась. И даже не почувствовала боли. Она поднялась и посмотрела на поезд, тот человек все еще смотрел на нее. Она закричала что-то.
- ты должна идти, - он указал направление. Странно, он сказал эти слова тихо, но она услышала их так четко, как будто прошептали их на ухо.
Она смотрела туда, куда должна была идти.











Майкл.

«Так тихо, словно ничего не происходит. Видимо, такая же тишина звенит перед концом света. Если, конечно, конец света возможен. Но когда-то ведь это человечество должно себя изжить? Разве есть еще какой-то выбор у него, у нас?»

Майкл и Симона получали ключи от машины, оружие, средства связи на Пункте. Азиатка сидела на стойке выдачи, подогнув под себя ногу и краем глаза следила за своим коллегой.
Он был спокоен, Симоне это не нравилось.
Майкл проверял свое оружие со спокойствием маньяка.
- две пули? – невыразительно спросил Майкл, проверив свою обойму.
Симона не ответила. Итак ясно, для чего только две – один выстрел, один контрольный. Больше пули ему не понадобятся.
Майкл проверил прицел, навел оружие в пустое пространство зала. Прицелился.
«Медлин. Она хорошо смотрится в прицеле. Вдох-выдох. Как просто спустить курок. Как вдох и выдох»
- а если эти две пули я потрачу на тебя, например, и на водителя и сбегу со своей сестрой?
- именно поэтому у меня две обоймы. На случай, если ты начнешь глупить. – Осторожно произнесла Симона, заметив, в кого он целится.
Майкл нехотя опустил оружие и посмотрел на Симону с какой-то насмешкой.
«Я должен сейчас испугаться?»
Зазвонил телефон Симоны. Ответив, она нажала на сброс.
- операция отменяется.
- почему? – флегматично спросил Майкл.
- не знаю, Медлин идет к нам.
«Интересно, что скажет… Хотя, какая разница? Тошнит от всех. Побыстрее бы…
Быстрее что? Мишель, ты побыстрее хочешь убить свою малышку. Только потому, что этот Отдел может использовать ее каким-то другим методом. Своим извращенным методом может навредить ей. А пуля – почти не больно и очень быстро. Она даже не догадается. А потом они все будут умирать. Но медленно, очень медленно. Я останусь здесь только лишь для того, чтобы уничтожить их. Я буду учиться, что бы идеально отомстить. Чем плохо? Кто сказал, что человек должен прожить жизнь, построить дом, посадить дерево и вырастить сына? Кто придумал эти цели? Для чего? Нет, это не для всех. И уж точно не для меня. Если раньше меня успокаивало, что Кассандра проживет нормальную жизнь, то теперь меня не держит ничего. Мир несправедлив. Я буду жить, а она нет. А раз мир несправедлив, то я буду делать что захочу – я уничтожу Первый, лично, своими руками. И они научат меня, как это сделать. Я должен был умереть тогда, когда приводили приговор в исполнение. Но мир так несправедлив, что я жив. Значит, для чего-то выжил. Неужели он так бессмысленен, и выжил я просто так? Нет уж. Я использую эту возможность. В итоге, ведь никакой разницы, если Касс погибнет, почему бы не погибнуть всему Отделу? Борьба со злом…».
« все бы сделал, лишь дать Кассандре возможность жить и не сталкиваться с этим. Но если я откажусь, Отдел протянет к ней свои лапы и причинит ей боль. Ей и так досталось, она пережила смерть родителей, смерть опекунов, мою смерть. Наверно думает, что смерть – это мгновенная штука. Но моя что-то растянулась на два года. На целых два года… а она… Ну почему она должна умирать тоже?»
- Майкл, мы решили, что убийство нежелательного свидетеля – это крайние меры.
«ну да, убить вы всегда успеете, верно…»
- наши медики разработали препарат, влияющий на память. Но не затрагивает процессы памяти. – Медлин уклончиво стала рассказывать про V-64.
- насколько разработали? – Майкл быстро уловил то, что пыталась завуалировать Медлин.
- он находится в разработке. – Медлин решила, что честность сейчас единственно верная тактика.
Майкл молчал. «То есть вы сейчас предлагаете дать разрешение использовать Кассандру как подопытную мышь?»
- И чем это лучше пули?
- она будет жить.
- как она будет жить? Не зная своего прошлого, под постоянным наблюдением Отдела? это жизнь? – Майкл не спешил цепляться за этот мнимый спасательный круг, который выкинула только что Медлин. – Вы хотите дать мне надежду, что все нормально, что у нее есть шанс. Но это иллюзия. Она обречена, потому что вы не оставите ее в покое.
-Майкл, ты говорил, она сильная, умная. Она справится. Ты тоже с этим справишься. Этот план одобрен. Извини. У тебя нет другого выбора.
Медлин положила перед ним футляр, раскрыла. Майкл увидел в нем инсулиновый шприц и флакончик с лекарством.
- введешь внутривенно, 40 единиц раствора, предварительно смешаешь его с наркотиком.
Медлин положила свернутый пакетик с бело-серым порошком сверху.
- наркотик? – Майкл почувствовал, что сейчас придушит Медлин.
- героин. Чистый.
Майкл сжал челюсти. Но Медлин подлила масла в огонь – не переборщи с дозой.
- вы больные психи! Я не буду колоть ей наркоту! Она даже не курит! Я лучше своими руками ее застрелю, чем делать из нее наркоманку сумасшедшую! Вы здесь совсем ополоумели! Да кому вы нужны? Засуньте свою манию величия себе в
- Майкл! – Симона попыталась остановить его.
- не лезь в это, это не твоя сестра! – Майкл угрожающе тыкнул в нее пистолетом.
Медлин очень спокойно слушала его. Именно этого она и добивалась – выплеска его эмоций. Его глаза метали молнии. Он казался безумным. Стресс и усталость взяли над ним верх, наконец-то. Теперь дело сдвинется с мертвой точки. Медлин выдержала паузу, что бы убедиться, что гневная тирада Майкла закончилась.
- Героин притупит нежелательные эффекты. Он сгладит побочное действие препарата. Без него повышается риск остановки дыхания после инъекции.
- остановка дыхания?
- ты проходил реанимационные мероприятия? Проходил. Если будет клиническая смерть, тебе надо будет ее завести. Потом все сделает скорая. Но в любом случае, она должна попасть в больницу. Или с клинической смертью. Или с передозировкой. Поэтому, если не будет остановки дыхания, введешь ей еще наркотика.
- вы себя слышите?
- главное, чтобы слышал меня ты. Симона осуществит контроль и помощь при необходимости. Считай, что это твой очередной экзамен. Если ты не справишься, ты будешь ликвидирован, а она пойдет в разработку. Возможно, она более ценный экземпляр, чем ты. В любом случае, если она не будет агентом, мы всегда можем использовать ее в медицинских экспериментах. Вопросы есть?
Майкл не мог ничего сказать. Он уже не мог реагировать. Жесткость Медлин оглушала его, убивала. Он не мог думать и шевелиться. Его мозг впитывал информацию, как губка и отравлял весь его организм.
Кто-то сжал его ладонь. Кто-то незаметно для Медлин взял его руку и сжал. Сильно. Но Медлин заметила. И позволила Симоне таким способом поддержать Майкла.
Майкл уже не хотел мстить Отделу, не хотел ничего, он потерял ту твердость и решительность. Теперь он даже оружие в руках не удержит. Он вдруг понял, что он такой беспомощный, ведь он сделает все то, что потребуется Отделу.
Медлин развернулась и пошла прочь.
- пора, Майкл, давай. – Симона поторопила его. Она хотела, чтобы он пришел в себя. – Надо все сделать четко. Давай же, иди. Я помогу тебе. Обещаю, ты справишься с этим.
Майкл посмотрел в ее глаза. Вернее он повернул голову в сторону, откуда доносился звук ее голоса. Что она говорила, он не очень хорошо понимал. Он встретился с ее обеспокоенным взглядом. Такое настоящее беспокойство…
- иначе она умрет, Майкл! она будет жить, если ты все сделаешь так, как надо.
- она будет жить?
- я помогу тебе, обещаю. Сейчас позвони ей, договорись о встрече. – Симона вложила в руку Майкла телефон, предварительно набрав номер.
Майкл медленно поднес трубку к уху. Гудки… казалось, они звучат вечность.
- ало? – сонный голос Кассандры.
Майкл закрыл глаза и сделал судорожный вдох. Два года он гнал из своей головы мысли о ней, искоренял желание увидеть ее, и вот, он слышит ее голос.
- Ало? – испуганно и неуверенно повторила она. Нет, пугать он ее не будет.
- ало. – Майкл поразился, как спокойно, ровно прозвучал его голос.
Повисло молчание.
Кажется, Майкл перестал дышать.
И она тоже, на том конце.
- это ты? – ее голос дрогнул
- я.
Снова молчание. Симона отвернулась. «Тактично как»
- как ты? – Спросила Кассандра.
«Что? Как я? Какое это имеет значение? Я мертв. Мертвым никак, родная, милая Кассандра»
- мы должны увидеться.
- хорошо, где?
- в парке у твоего дома.
- я буду там.
Майкл сбросил, не попрощавшись.
- Поехали? – способность мыслить постепенно вернулась к нему, он обратил внимание на Симону.
- да, поехали.

Симона села за руль, Майкл на заднее сидение, он рассматривал содержимое футляра. Во втором отсеке был свернутый жгут, ложка и зажигалка, еще одна ампула с 0,9% натрий хлором.
- перчаток и спиртовых шариков не хватает, - пробубнил Майкл, отбрасывая футляр. Симона посмотрела на него в зеркало заднего обзора.
- я отвезу вас на заброшенный причал, его облюбовали наркоманы. Там не попадешься на глаза случайному прохожему.
- у тебя есть оружие?
- есть. – Нехотя ответила Симона.
- если что, не позволь Отделу использовать ее как мышь.
- никаких «Если что». Ты понял? Все в твоих руках. Никогда не проси меня о подобном. Я не пойду против Отдела.
- ты так преданна им. Почему? Среди всех ты выделяешься. Когда остальные вынуждены подчиняться, ты действительно служишь им.
- я им обязана тем, что дышу. Они спасли меня. До Отдела жизни у меня не было. Ты привыкнешь, Майкл. Смиришься. Скоро тебе станет легче. Я обещаю.
- ты мне уже три раза что-то обещаешь. - Майкл устало закрыл глаза. Дальше они ехали в тишине.
«Как бы поступил Юрген на ее месте?» Автомобиль плавно ехал по предрассветному Парижу. Снова шел дождь. Снова горели огни города. Они всегда горят. Жизнь. Какая-то чужая далекая жизнь, чье-то воспоминание. Пустые улицы, одиночество светофоров. Они перемигиваются, сигнализируя о чем-то друг другу. Такой простой мир, но мир не для всех. Осень будет длиться вечно.

- приехали. – Симона остановилась у ворот парка. Майкл вышел из машины и захлопнул дверь. Порыв прохладного ветра встретил его, словно поприветствовал. Он услышал, как отрывается дверь с водительской стороны, и обернулся на звук.
- я с тобой.
Майкл ничего ей не ответил, только отвернулся, поднял ворот повыше, словно прячась от ветра, засунул руки в карманы и пошел в темную глубь парка. Симона шла следом, создавалось впечатление, что она старалась ступать тише и вообще стать невидимкой.

- Кассандра.
Она сидела на скамейке, одна, ссутулившись, она не смотрела по сторонам, нетерпеливо высматривая из тьмы знакомый силуэт. Нет, она смотрела на свои руки. И словно впервые их видела.
Она медленно подняла голову. Майкл заметил, что она не спешит. Видел, как ее взгляд скользит сначала по его обуви, брюкам, куртке, останавливается на лице. «Боится сделать что-то не так в спешке. Она не знает, как себя вести. Она боится. Боится навредить мне.
Малышка, какая ты стала… красивая, взрослая. Но как и раньше, рассудительная и логичная. Кассандра».
Кассандра медленно встала со скамейки. Она до сих пор не произнесла ни слова. Она была ниже брата. Девушка осторожно всматривалась в его лицо, она даже не моргала, словно перед ней мираж и она боялась, что он растворится.
Майкл замети, как беспокойно забегал ее взгляд. В ее голове крутилось столько вопросов, что она не решалась их озвучить.
Майкл смотрел на нее сверху вниз. Он сжал челюсти. Она заметила это. Еще более беспокойно смотрела на него. Но потом перевела взгляд на Симону. Словно сама искала, пыталась найти, ответы на свои немые вопросы. Но не находила. Она не понимала. И еще ей было страшно.
- Мишель.
Она произнесла его имя только губами. Звук застрял где-то в голосовых связках, сломался внутри нее.
Как ни странно, его прежнее имя привело в чувство Майкла. «Не мучай ее», сказал он сам себе.
- пойдем со мной? – получилась полу просьба, полу мольба, полу вопрос.
Она кивнула. Она будет послушна. Как всегда. Как раньше. Она ведь всегда его слушается. Потому что он знает, как надо поступить. Он знает, как лучше.
«Чудовище, гореть тебе в аду», Майкл разозлился на самого себя, он ненавидел себя. Он развернулся и пошел обратно к машине. За ним шла как на закланье его сестра, замыкала ряд Симона.
«Должно быть, она пугает ее. Симона в черном особенно опасно смотрится. Но и я не лучше. Нормальный бы человек сбежал бы. Но Кассандра доверяет мне… А если бы побежала…» Он представил, что бы было, если бы так произошло. Нет, все правильно, все верно…
Майклу показалось, что Кассандра исчезла. Слишком тихо она шла следом, но он не оборачивался. Ему очень хотелось верить, что она исчезла. Он желал продлить эту иллюзию. Хотел продлить время. Но они все равно двигались по направлению к машине. Майкл не мог остановить время, отмотать его назад, как пленку и удалить, вырезать пару кадров своей жизни. Но он этого не мог. И никто не мог. Человечество придумало время и попалось в свою же ловушку.
Майкл подошел к автомобилю, открыл заднюю дверь и обернулся, пропуская вперед Кассандру. Симона ускорила шаг и обошла автомобиль, открыла дверцу водителя. Их взгляды встретились. Майкл молча кивнул ей и сел на сидение, они почти одновременно хлопнули дверцами. Симона завела машину и они поехали дальше. Кассандра молчала по-прежнему. В салоне было тихо и тепло. Мнимое спокойствие.
- Мишель, ты не оставишь меня, да, больше?
Майкл посмотрел на нее и попытался улыбнуться. Кассандра с тревогой смотрела на него. Она занервничала еще больше, заметив, что ее брат разучился улыбаться. Вместо улыбки какая-то гримаса.
- у меня столько вопросов. Но ты не будешь отвечать на них, правда? Я бы спросила, где ты был, что с тобой произошло и что дальше будет, кто эта женщина, почему ты исчез на два года, почему меня бросил, но ты ведь не скажешь. И не ответишь, во что ты вляпался и не примешь мою помощь.
- тш…
- я бы спросила, Мишель, в моей голове ничего, кроме этих вопросов.
Майкл нашел ее руку и сжал. Ее рука была холодной. Ее тело било мелкой дрожью. А по голосу этого заметно не было. Говорила она медленно, спокойно, тихо, ровно. Словно рассуждая о том, что ее мало волнует. Но это было не так. Майкл понимал, как тяжело ей держаться. И держится она ради своего брата.
- все будет нормально, верь мне, хорошо?
- хорошо. Я верю, Мишель, я верю. Мы вместе. Теперь все будет хорошо.
Майкл почувствовал, что она пыталась расслабиться, но не могла. Он попытался отпустить ее руку, но она лишь сжала ее крепче, не желая отпускать.

Они приехали на место. Выходить не хотелось. В салоне было тихо и тепло, спокойно, рядом сидела сестра. А за пределами авто время возобновляло свой ход, надо было что-то делать, вдыхать воздух прохладного утра, там шел дождь. Там придется стать Майклом. А здесь он пока еще Мишель. Все еще Мишель, который держит за руку свою напуганную сестру.
Кассандра сначала посмотрела в окно, потом непонимающе на Майкла.
Симона тоже сидела, не двигалась.
- ты можешь дать нам пару минут? – Попросил Майкл.
Симона посмотрела на него через зеркало. Едва кивнула и медленно вышла из машины.
Кассандра посмотрела на нее, но темные очки на глазах дали понять, что рассматривать ее нежелательно.
Кассандра обернулась обратно. Все-таки эта женщина ее интересовала намного меньше.
- ты все мне расскажешь?
- нет, Кассандра. Я не могу все рассказать. И это все равно бесполезно.
- ты не останешься ведь да?
Майкл заботливо заправил прядь ее волос за ухо и грустно улыбнулся.
- нееет, - проскулила Кассандра, собираясь заплакать.
- Кассандра, верь мне, все будет нормально. Я буду рядом. Обещаю.
- ты будешь в порядке?
- не беспокойся за меня.
- я хочу быть с тобой.
- нельзя, родная.
- почему?
- потому что нельзя. Просто нельзя и все. Надо это принять.
- я так много принимала – смерть родителей, твою, я не хочу больше принимать эту боль.
- это пройдет. Ты должна жить своей жизнью.
- а ты? Ты снова влез куда-то? Уйди от них.
- Кассандра, нельзя. Со мной все будет хорошо, не волнуйся за меня. Но я должен оставаться мертвым, понимаешь?
Кассандра не хотела принимать этого, она отвернулась. Она смотрела на причал, жуткий, грязный, нелюдимый.
- зачем мы здесь?
- ты веришь мне?
- я никому не верю.
- посмотри на меня.
Кассандра не реагировала.
«как бы я хотел уменьшить твои страдания…»
Майкл повернул ее лицо к себе.
- что бы не случилось, ты должна будешь меня слушаться и не бояться. Потому что я не причиню тебя зла. Ты понимаешь? Запомни, все будет нормально.
- все будет нормально. – Кассандра бесцветно повторила фразу за братом. Его голос изменился, появились какие-то жесткие нотки.
Он вышел из машины и помог ей выйти следом.
Здесь ветер был сильнее. Но всем троим было плевать на ветер.


Они зашли в какой-то открытый разворованный, полу разбитый склад. Кругом была грязь, какой-то хлам, на полу валялись шприцы, иглы. Захотелось выйти обратно на улицу. Давящая и негативная атмосфера царила. Было темно и сыро. Майкл нашел ящик, перевернул ее и усадил Кассандру. Симона следила за обстановкой на причале, меланхолично смотрела в окно. Казалось, ее мало интересует происходящее.
Майкл начал готовить наркотик. Он избегал смотреть в сторону сестры, но все равно не выдержал. Полные ужаса глаза будут преследовать его в страшных снах долго.
- все нормально. Закатай левый рукав.
Он произнес это как можно увереннее, но Сандра нервно замотала головой, ужас сковал ее, она даже говорить не могла.

- Кассандра, у тебя есть телефон? Дай мне его, пожалуйста.
Майкл вопросительно посмотрел на Симону, которой зачем-то понадобился мобильный Кассандры.
Она подошла к девушке, та от испуга быстро протянула ей телефон.
- спасибо.
«Сама вежливость. Это ее еще больше пугает»
- Кассандра, помнишь, на Рождество мы поехали в Дисней Лэнд? – зачем он заговорил об этом, он сам не понимал. Симона остановилась и посмотрела на Майкла.
- это сделать мне? – она кивнула в сторону шприца.
- нет, я сам. – он отверг ее помощь.
- время. – коротко напомнила Симона.
- так вот, помнишь, ты боялась одну горку? – он снова обратился к своей сестре.
- да, она была быстрая и слишком высокая.
- а со мной поехала, помнишь?
- с тобой никогда ничего не было страшно. – она неуверенно улыбнулась.
- это надо сделать. – Майкл произнес эту жуткую фразу тихо. Кассандра посмотрела в его глаза и кивнула. Что-то погасло в ее глазах, Майклу показалось, что это была вера. Она больше не верит ему, но она делает так, как он хочет.
Он подошел ближе, сел напротив на грязный пол, развернул ее руку, затянул жгут. Он больше не смотрел на ее лицо. Но чувствовал, что Кассандра смотрит на него. Пристально. Так пристально, будто надеется, что он остановится. Еще немного надеется, немного верит ему.
Он поднес иглу к коже, в миллиметре от среза иглы виднелась наполненная кровью вена.
- не смотри.
Он почувствовал, что она послушно отвернулась.
Его руки задрожали. Он медлил. В голове кричал вопрос – Что ты делаешь!?
- Майкл, скорая будет через 10 минут.

Майкл ввел иглу, мелено надавил на поршень и ввел мутный раствор до конца. Снял жгут. Тело Кассандры обмякло, неестественно расслабилось.
Дальше все происходило как во сне. В дурном, жестоком сне, из которого хочется уйти. Но идти некуда. Выхода нет.
Ее глаза закатились. Мерзко задергались веки, челюсти сжались, шея напряглась. Было такое ощущение, что она делает выдох, но что-то мешает ей выдохнуть. От напряжения, ее лицо приобрело сначала багровый оттенок, потом синюшный. Она захрипела. Кто-то кричал «Майкл, положи ее на пол, она не может дышать!», кто-то выдернул ее из его рук, положил ее на спину. И ударил по щекам Майкла.
«Сначала удар в грудину» - Майкл очнулся. Он начал вспоминать действия реанимационных мероприятий.
- у нее сохранена сердечная деятельность! Она не может дышать, Майкл, что ты делаешь?
Симона остановила его, когда он занес кулак для удара в грудину Кассандры. Она быстро запрокинула ее голову, зажала ее нос и выдвинула челюсть вперед, чтобы не запал язык. Она сделала за Кассандру пять вдохов. Майкл видел, что грудная клетка его сестры поднималась с каждым из пяти вдохов.
Но потом Симона быстро вскочила на ноги и приказала – Продолжай за меня. я пойду пригоню машину. Мы должны уйти до приезда скорой.

Майкл вдыхал в Кассандру жизненно необходимый воздух и ни о чем больше не думал, только об этом воздухе, что заполняет ее легкие и позволяет ей жить, быть здесь, с ним, рядом.
Он не чувствовал, как Симона пытается поднять его и увести к машине, потому что скорая вот-вот появится из-за поворота. Он не заметил, что перед этим, она подобрала шприц с остатками секретного препарата и подложила героиновый грязный шприц.
Лицо Кассандры стало более ровного цвета, оно было бледным, но не синюшным. Наконец-то, звуки скорой. Это привело его в чувство. Он посмотрел на Кассандру последний раз. Она дышала! Она дышала сама!
Симона практически тащила его к машине.
«Теперь ты можешь уходить», сам себе позволил Майкл.

Они ехали домой.
С каких пор Отдел стал его домом? Он не мог вспомнить. Он так устал, и это было так неважно. Симона молчала. Он был ей благодарен за эту тишину. Очень благодарен за возможность молчать.
«С тобой можно молчать. Не с каждым можно молчать…», подумал Майкл.
И закрыл глаза.
Просыпался Париж. Те же огни. Осень. Люди. Машины. Огни. Дождь. Где-то все это переполняет мир… Жизнь Парижа…

Его жизнь сейчас переполняет только тишина…






(Продолжение следует…)

Кассандра.

Море! Я не могу его переплыть… тону. На дне нет шторма, нет этих швыряющих волн. На дне тихо.
Я не смогла переплыть это море………….

- Дыши! Давай сама!

Свет? Откуда этот режущий свет. Он раздирает глаза. Больно. Уберите свет….

- не рано ли убираем трубку?
- не будет дышать сама, снова интубируем. Она не застрахована, никто из родни не обращался. Умрет, так умрет.
- выглядит вроде прилично…
- да ну их, наркоманка… Сдохнет – никто не заметит…

Снова свет… горло болит. Першит. Кашель… как мучает кашель, который не может вырваться из глотки… слезы… почему я чувствую свои слезы на дне моря… вода…
Кашель..

- ну дыши же!

Больно…. Снова волна… горячо щеке. Горит… как хочется обратно, на самое дно, спать….

- интубируем, готовьте новый набор… Приступаем… сибазон, 4 кубика, фиксируйте…. Где ее карта?

- через пол часа взять уровень газов крови. И следите, что бы держала давление. Утром повторим попытку.

Море….





Медлин.

Медлин дослушала доклад Симоны. Любопытно, достаточно ли будет сообщить Полу только, что все прошло по плану. Или потребует подробного отчета… вообще-то скоро приедет Юрген с Вальтером. Будет не до Майкла с Кассандрой. Его можно отправить домой. Пусть поспит. Да и Симоне не помешает привести себя в порядок. Двое суток напряжения еще никого не красили.
- хорошо, Симона, спасибо.
- какие будут распоряжения, Медлин.
- вы хорошо поработали. Как он?
- оглушен.
- я была резка и жестока, - задумчиво произнесла Медлин. Симона не смогла распознать, вопрос ли это был или сожаление, что еще более странно.
- главное, он сделал то, что от него требовалось. Ты здесь не для того, чтобы кого-то жалеть.
- да, конечно. Можете идти домой, отдохните. Кто знает, когда еще представится такая возможность.
Медлин вернулась к монитору. Симона внимательно посмотрела на нее. Ей показалось, что она была расстроена.
- Медлин?
- да, - внимание Медлин вернулось к Симоне.
- он спросит… если он спросит про Кассандру, что ему сказать?
- ничего. Иди, Симона.

Симона вышла. Медлин закрыла глаза. Головная боль не давала покоя. Она круговыми движения помассировала виски. Боль на мгновенье притихла, чтобы позже с большей пульсацией напомнить о себе.
«еще разбирать новое дело по Красной ячейке. И по рекрутам. Рекруты потом. Сейчас Пол запросит Ячейку»
«что-то еще придумает насчет Вальтера… не просто так он уступил в деле с Майклом».
«Возможно, он и в самом деле разглядел в нем хороший потенциал. Но это не помешает ему потребовать об очередной услуге».
«Вальтера все равно надо будет отправлять или на пенсию, или в офис. Его ликвидацию он не подпишет. Ладно, Вальтер не проблема. Можно и пойти навстречу Полу. А вот Юрген… он до сих пор наставник Майкла»



Симона.

Ну и что мне ему сказать? А ведь спросит…
Очередная головная боль. Почему я должна с ним говорить, убеждать? Где этот Юрген? У него все так четко и понятно… Нет сил подбирать слова.
Да где же он? А вот, на Пункте. Смотрит прямо на меня. Может свернуть куда-нибудь? Типа, уйма дел… Нет, я должна передать распоряжение Медлин. Хотя, можно попросить Сеймура, чтобы сообщил Майклу. Стоп! Это какой-то детский сад, Симона. Все-таки придется к нему подойти, что я уже и делаю.
Красивый… что забываешь, как дышать.
Глаза серые или зеленые? Не понимаю, что со мной. Не надо влюбляться. Только не в него.

- Медлин отправляет нас домой.
Кивнул едва различимо. Ждет. Ждет, что я скажу о Кассандре. Нечего мне сказать, не могу я тебя успокоить…
Ты стал чуть глубже дышать. Едва различимая разница, но заметная. Злишься на меня. Но не задаешь вопросов.
Первое время я тоже не задавала их. Мне не нужны были слова. Тебе слова тоже не нужны, правда? Ты и сам все видишь, знаешь, понимаешь. Ты умнее, чем кажешься. Ты глубже и чувствуешь боль острее, все ее грани, правда? Видишь ее причины, последствия, знаешь, почему. И поэтому не задаешь мне вопросы. Ведь я скажу тебе только то, что позволено. И самое страшное, ты понимаешь, что это разумно. Ты даже не видишь причин и поводов для злобы, хоть и злишься. Ты понимаешь Их логику, а если понимаешь, то значит и оправдываешь. Только как же это можно оправдать. Лучше бы ты стал чудовищем. Побыстрее бы ты стал таким как Юрген.
Почему так больно смотреть на тебя? Надо попросить Медлин отстранить меня. Неужели я в тебя начинаю… Нет. Я никогда никого не… Это правило. Его нельзя нарушать. Пусть тобой занимается Юрген. Я только помешаю, будет только хуже и тебе и мне.
Ну что ты так смотришь на меня?

- спасибо, - тихо произнес Майкл, развернулся и пошел прочь.
«Гореть тебе в Аду, Симона, за эту помощь», - самой себе мысленно сказала и пошла в противоположную сторону. Хотя Медлин приказала им «Отбой», Симона не видела смысла уходить за пределы Отдела. Привести себя в порядок можно и в комнате отдыха, тем более, скоро появится Юрген. Надо с ним поговорить кое о чем.
Еще и с ним… Как же болит голова.


Юрген.

Как невозможно трясет! Нельзя немного аккуратнее вести машину? Вальтер, старина, держись. Ты гарант нашего спасения… черт, у каждого есть козыри, один я как наивный школьник – за всех работаю. Симона – подружка Медлин, Вальтер – практически брат Пола, а мой пятый уровень пустой звук, как красный диплом доверчивого студента. И что теперь? Меня спасают за компанию, главное – довести Вальтера. Если он умрет в пути, мне придется тоже себя прикончить, потому что шефу ой как не понравится, что я выжил, а он – нет. Даже у Биркофа есть преимущества.
Ладно, мы справились с заданием. Интересно, Медлин очень раздосадована. Учитывая способности Медлин, сомнительность нашего успеха была просчитана. Вот только ради чего все это?

Сколько времени прошло? Я или терял сознание, или мне удалось уснуть. Вальтер? Жив…

В палате.
- привет. Очень мило с твоей стороны зайти ко мне! –
- любовь моя, как я могла не прийти!
- действительно. Выглядишь прекрасно. с задания? -
- мы здесь не пряники с чаем ели, знаешь ли. Как ты?
- буду нормально через пару дней.
- не торопись. Лечись нормально, отдыхай, пока есть возможность.
- то есть валяйся как можно дольше здесь, да, Симона?
- опять ты все в штыки. Не успели увидеться, уже ссоримся. А я так скучала, мой милый.
- прекрати! Не твой стиль. Зачем ты пришла?
- хороший вопрос своей любимой. Или ты разлюбил, встретил другую, да?
- ты в своем уме, хорошая моя? Меня чуть не убили. Половина группы пала.
- да, сочувствую. Так что ты собираешься делать?
- наберу новых агентов. Хочешь в мою группу?
- ты же знаешь, я не командный игрок.
- но так мы чаще виделись бы.
- тебе этого хочется?
- конечно. Я же люблю тебя. Думал только о тебе.
- тогда поделом тебе.
- ты злая, Симона, беспощадна к моим чувствам.
- ну милый, мы же договорились на задании думать только о задании.
- ну так с кем ты работала на задании и обо мне не думала?
- прекрати.
- я жду ответ.
- с Майклом.
- с Майклом? С моим Майклом?
- ага.
- и как он?
- ммм, ничего такой.
- пожалуй, включу его в свою группу.
- - Медлин, скорее всего, не одобрит… и кстати, о Медлин. Она намекнула, что нам надо завершать отношения. Но я ее уговорила еще подождать.
- э, не стоило, детка. Ты рисковала.
- выздоравливай. А я побежала, дела-дела.

Симона коротко поцеловала Юргена, Вальтер был невольным свидетелем их разговора:
- а мне пожелания скорейшего выздоровления?
- а тебе смысла нет.
- ух ты… Ласковая ты наша, хорошо, придет война…








Медлин.

Пол снова в бешенстве. Надо ему в офис поставить аквариум с рыбами. На тысячу литров. Пусть смотрит и успокаивается…
Медлин спокойно стояла перед шефом. Пол носился по кабинету и по пути чуть не швырялся всем, что под руку попадало. Но не попадало ничего. Медлин предусмотрительно разрабатывала дизайн его рабочего помещения. Пол долго с ней спорил, требуя наличия коллекции холодного оружия на стене. Психолог представила, как бы она списывала внезапное повышение уровня смертности агентов в кабинете Пола.

- Ты разрушаешь систему!
- Пол, мои решение по задействованию группы Юргена оказались успешными.
- даже если так, а это не так! Ты подчиняешься мне! Я координатор, а не ты! Ты только мой советник. Ты не являешься моим партнером! Я не собираюсь делить власть!
- Пол! У нас одни цели. Но с тобой невозможно работать!
- Невозможно? Это ты вынуждаешь меня строить догадки, что творится в твоей голове.
- то есть ты не доверяешь мне, моему опыту, моим знаниям.
- Медлин! Ты занимаешься рекрутами, ведешь допрос в определенных случаях, составляешь психологические портреты. И все! Почему я должен разбираться с этим Майклом, тратить время на решение его личных проблем? Или я работаю с тобой и ты подчиняешься мне или ты выставляешь свою кандидатуру на место главы и пусть Центр рассматривает ее.
- это изначально была ошибка Эдриан! Мы никогда не сможем вместе работать! Я хорошо делаю свою работу. Ты же требуешь слепого подчинения, основанное на страхе. У меня интеллектуальная работа! Я не могу каждый раз доказывать тебе какие-то логические принципы!
- тогда почему бы мне не нанять десяток хороших психологов вместо тебя?
- нанимай. Я хоть сейчас напишу рапорт. Меня возьмут в Центр.
Пол побледнел от ярости.
-- не смей. – угрожающе тихо произнес он. – Ты прекрасно понимаешь, что с твоими знаниями об Отделе, я не допущу этой утечки.
- а что ты сделаешь? Убьешь? – Медлин вышла из себя.
- просто признай, что в вопросе Юргена ты руководствовалась своим интересом.
Медлин упрямо подняла голову. Никогда она не признается в этом.
- как расценивать твое молчание?
- Пол, мы получили данные о Красной ячейке. Это не детский сад, смерть сотрудников обыденна.
- если ты и в самом деле так думаешь, то тебя недостаточно хорошо подготовили.
- моя квалификация выше твоей. – Медлин мстительно прищурилась.
Такое поведение было ей не свойственно. Она в последние годы пыталась подражать сдержанной Адриан. Но в моменты таких стычек с Полом, она становилась прежней - упрямой и эмоциональной.
- мы отправили группу в тот момент, когда степень риска зашкаливала почти за 92 процента. – аргументировал Пол. Он успокоился. На этот раз, он был прав. И Медлин это понимала.
- и раз мы заговорили о твоем интересе, Медлин… я думаю, Майкла отправить на недели три в отпуск. Как бы он не сломался, не каждый день приходится убивать сестру.
- она жива.
- не важно. Юргену потребуется три недели на восстановление. Вот пусть заодно и поработает с Майклом. Он же до сих пор его наставник?
- да. Так тебя интересует мое мнение? Или это приказ?
- я выслушаю твое мнение.
- им обоим это не навредит. Но я бы дала некоторые распоряжения Юргену, надо корректировать его программу обучения, учитывая новый профиль Майкла.
- Хорошо. Это твоя прерогатива. В каком проценте мы готовим рекрутов, кстати?
- 80% - оперативники, из них 10% - стратеги в будущем, 10% - универсалы, оставшиеся 10% - техники, медики, программисты. Пол, скоро возникнет необходимость перевода главного техника. Еще по оружию и обеспечению нужен кто-то. Я могу рассмотреть кандидатуры.
- нет, не надо. Вальтер больше не оперативник. Пройдет необходимое обучение и поставим его.
- хорошо. Что-нибудь еще?
- пока все, иди работай.

Медлин шла в медицинский отсек. Надо было поприветствовать Юргена и Вальтера. Они все равно ждут ее. Ждут решения.
Медлин шла по коридорам Отдела. Все с ней здоровались. Даже если уже виделись.
Было бы неплохо глянуть, как я выгляжу после такой встряски. Как обычно – безупречно. Но поведение безупречным назвать сложно… Эдриан, Эдриан, что бы сделала Эдриан… Она точно не стала бы выходить из себя. Но пару раз я ее доводила, но она все равно держала марку. Как же она стала такой идеальной. Может, это в крови?
У Пола советник есть, а у меня? это не справедливо.


- Вальтер. – «Выглядишь препаршиво», подумала Медлин, с равнодушием глядя на пострадавшего, - как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, Медлин. Боюсь, как раньше бегать не смогу.
- и не надо.
Вот маленькая месть Полу – пусть помучается Вальтер от неведения. Она улыбнулась уже бывшему оперативнику и прошла к Юргену.
Жить будет. и работать тоже, - сделала она вывод, пробежав глазами отчет медиков.
- Медлин. Я ждал вас.
Медлин оторвалась от отчетов, улыбнулась.
- как ты?
- Хорошо, пару дней и я в строю.
- не торопись. Травмы серьезные.
- Медлин, на мне как на собаке все заживает.
- ты хорошо поработал. Хотя и потерял половину группы. Позже мы обсудим твои промахи. Отдел отправляет тебя на восстановление. После пройдешь проверку и подтвердишь свой уровень. Отправляешься завтра. С Майклом.
- с Майклом? Как он себя вел?
- данные ты получишь.
- и Медлин. Я хочу поговорить о Симоне.
- в чем дело?
- я хочу прервать наши отношения. Они начинают нам мешать.
- хорошо.

Медлин развернулась и пошла к выходу. Вальтер обеспокоенно ее окликнул.
- Медлин, может мне стоит позаботиться о хорошем завершении…
- о чем ты?
- у меня среди медсестер есть хорошие знакомые…
- очень интересно. Но мы рассчитывали использовать тебя еще какое-то время. Ты переводишься в офис. – говорила она это таким равнодушным тоном, словно ей было без разницы, выживет он или нет. она даже не остановилась. Говорила на ходу.





Кассандра.

Секундная стрелка замерла. Осень никогда бьет стекла. Вспененная красная краска в зеленых глазах. Не надо.

Свет. Мне не надо света. Потише. Еще тише…. Море. Я на море. Я в нем, на дне. Море все смывает.

Соленое море. Соленая кровь. Больно. Мне больно. Не надо больше. Секундная стрелка мимо. Осень… Бьет. Стекла и краска в пене моря. Зеленые. Рене.

Слишком ярко. Мне страшно, мне надо уйти глубже, ко дну. Не пускают. Рауль.

Море. Волны, бездна, глубже, тише. Мне больно. Мне…

Голос. Чужой знакомый голос, кто это. Я не знаю. Зачем отвечать, не знаю. Мне лень. Море.

- Кассандра…. – кто-то прикоснулся к ее руке. Она ощутила давление и тепло кожей.
- ты слышишь меня?
- она слышит? – второй голос. Женский. Обеспокоенный.
- я не знаю. Она спит. – спокойно ответил первый голос. Мужской.
- тогда пусть поспит.
- ей надо проснуться. Надо прийти в себя. Надо жить. Я себе не прощу… - голос сорвался.
- Кассандра.

Кассандра открыла глаза. Очень медленно. Казалось, что на движение век она потратила все силы. Девушка снова их закрыла.
- Кассандра, мы здесь. Все будет хорошо. Ты поправишься.

Болело горло. Очень першило. Хотелось кашлять. Но как-то лень.
Кто-то попытался ее напоить. Но она словно разучилась глотать. Подавилась. На глаза выступили слезы и ее бросило в жар. Мужская ладонь поправила ее волосы. Кто это? Незнакомый взрослый мужчина.
- Кассандра, осторожно. Как ты? Мы с ума тут все сошли. Ты пропала…. Мы чуть не потеряли тебя навсегда.
- Почему Вы называете меня Кассандрой. Кто вы?




Майкл.

Рене должен ее уже начать искать.

Он должен уже ее найти.

Как странно, еще пару дней назад я метался по этой квартире как зверь в клетке.
Может меня напичкали транквилизаторами? Почему я так спокоен? До равнодушия спокоен? Я начинаю делать то, что они от меня хотят. Хотя я всегда делал только то, что хочет от меня Отдел. Странное поведение Симоны. Почему она мне помогала? Она помогала мне только потому, что Отдел хотел от нее этого. Им выгодно, что бы я ей доверял. И Юргена нет. он на задании. Это тоже на руку Отделу. Как все слажено у них. Хотя бы маленькая ошибочка… и с Кассандрой бы ничего не произошло. Что сейчас с ней? Лежит как неизвестная в какой-нибудь больнице для бродяг, ничего не помнит, ничего не понимает… Ей скажут, что она наркоманка. И если ее не найдет раньше Рене, то выйдет она из больницы с уверенностью, что нужна доза. Потому что больше она о себе ничего не будет знать – ни обо мне, ни о колледже, ни о чем… Рене должен ее найти.

Майкл услышал стук в дверь.
Он открыл. Перед ним стояло какое-то счастливое маленькое существо.
Как же… Мари… Софи… да, Софи.
- привет! – восторга девушки не было предела.
- привет. – флегматичный Майкл раскрыл дверь шире. Стоять в проеме было неудобно, ему хотелось сесть куда-нибудь. Хорошо, что Софи не нуждается в особом внимании. Может сама за собой поухаживать и сама с собой пообщаться.
- ты куда пропал? Я все это время и не знала, о чем думать. И телефон мне не оставил. Обычно, когда уезжают, предупреждают соседей. Хотя бы ради приличия.
- извини.
- ну ты даешь, ты посмотри на себя. Где ты был? Что с тобой случилось? Ты так ужасно выглядишь! Ты голоден? У тебя есть что-нибудь в холодильнике? Можно я тебе что-нибудь приготовлю? Можно?
- сколько тебе лет?
- 19. и мне можно пользоваться огнем.
- моей сестре было 19.
- она умерла? – тон Софи резко сменился с бодрого на какой-то жалостливый. Вообще создавалось впечатление, что она играет какую-ту поверхностную глупышку. Играет плохо, как-то карикатурно. Но Майкл устал думать. Ему хотелось забить свою голову ее щебетом.
- нет. Так значит, ты хочешь что-нибудь приготовить?
- ну да, почему нет? ты все равно не в состоянии готовить. Но кормить тебя с ложки не собираюсь. Уж возьми себя в руки. Что ты хочешь?
И тут она начала перечислять все, что умеет готовить. Майкл сидел в кресле, и понимал, что сейчас уснет.

Майкл проснулся от запаха готовой еды. Софи суетилась на кухне и что-то бормотала себе под нос. Такая смешная…
Майкл подошел к ней и заглянул через ее плечо, что она состряпала. Она приготовила овощное рагу. И пожарила пельмени. Сомнительная еда. Вернее, сомнительное сочетание продуктов.
- извини, я уснул.
- у тебя абсолютно пустой холодильник! Ничего, что уснул. Во сне ты более разговорчивый, чем в сознании.
Майкл напрягся. То, что кто-то слышал, как он разговаривает во сне, не очень безопасно. И о чем он говорил…
- я что-то говорил?
- ну… ты звал… кого-то и… и просил что-то не делать. Я не разобрала.
Софи уже не была той болтушкой. Она хмурилась. Или из-за еды, которая выглядела не совсем аппетитно или из-за услышанного.
Майкл стал молча накрывать на стол. Они сели. Перед ними стояли тарелки с этим нечто. Майкл попробовал первым. Вроде, есть можно. И более уверенно стал есть. Софи сначала наблюдала за его реакцией, а потом и сама принялась за еду.
- спасибо. Все было замечательно.
- так ты не расскажешь о себе?
Так вот почему хмурилась Софи.
- я вроде говорил. Но спрашивай.
- кто такая Кассандра?
- человек, который мне дорог. – Майкл тщательно продумал этот ответ.
- так ты не свободен?
- да.
- и ты не можешь уйти?
- нет.
- мне, наверно, не стоит приходить.
- ты можешь приходить, когда тебе будет угодно.
- я не это имела в виду.
- я не свободен, Софи.
Девушка стала собирать посуду. Она не смотрела на Майкла.

Расстроилась… Майкл встал, попытался обратить на себя ее внимание. Но она игнорировала. Тогда он поймал ее руку. Она замерла.
- мог бы и сразу предупредить. Я и не вздумала бы влюбляться.
Он отпустил ее руку. Она резко взглянула на него. И отшатнулась. Ее напугало его лицо. Каменная маска. И молчание. Какое-то безнадежное, безысходное молчание.

Зазвонил телефон. Майкл услышал только одно слово.
- Жак.