Начало. На моей половине мира.

Медлин.

Накануне вечером.
«Кого еще черти принесли…», думала Медлин, спускаясь в прихожую, что бы открыть дверь какому-то навязчивому и незваному гостю. «Наверняка это Пол со своими извинениями». Но в этот раз ее прогноз не совпал с реальностью.
- Симона?
- Пр.. Здраствуй, Мммедлин.
- ты что, пьяная? – Медлин с ужасом смотрела на Симону. Она еле держалась на ногах, неловко подпирала стену. Вид у нее был жалкий. На улице шел дождь и Симона походила скорее на бездомную мокрую кошку, чем на оперативницу Отдела.
- Я нннемножечко. – В доказательство этого «немножечко» она продемонстрировала почти пустую бутылку виски.
«О, господи, только этого не хватало».
- мне надо с тобой поговрть. – слушать ее было противно, она проглатывала окончания и казалось, сейчас начнет икать.
- Проходи. – раздражение Медлин начало перерастать в агрессию. Симона вплыла в ее квартиру и плюхнулась в ближайшее кресло. Медлин швырнула в нее полотенце.
- ты мокрая.
- ттам дждь.
- а зонт на что?
Симона засмеялась.
- Медлн, посмтри на меняя, ну какой зонт. Он убьет меня.
- нет, Симона, тебя не зонт убьет. А я. Когда-нибудь.
- ты можешь. – согласно кивнула Симона, и как-то довольно улыбнулась. – но не сегодня. Может завтра. А знаешь почему?
- очень любопытно. – проворчала Медлин, доставая из холодильника какие-то продукты.
- потому что ты доообрая. – протянула Симона.
- ничего более бредового я не слышала.
- неет, ты добрая. И все об этом знают. – затем последовала неуверенная пауза, - ну… догадываются.
- когда ты ела в последний раз?
- ммм?
- ела когда?
- не помню… это было на приеме с Майклом. И это была десертная вишня. Одна штучка.
- ясно.
- Медлин…
- что?
- Можно мне остаться у тебя? У меня так холодно и одиноко. Так пусто. И таак холодно.
- о господи… - пробубнила Медлин. Жалкая пьяная одинокая женщина – это что-то из той, настоящей жизни. И Медлин вдруг поняла, что не знает, что с ней, этой проблемой, делать.
- ты напилась из-за того, что Юрген оборвал отношения?
- Юрген? Нет, плевала я на Юргена. – Симона фыркнула.
Медлин готовила что-то для своей гостьи в надежде, что еда ее немного отрезвит. Повисло молчание. Симона смотрела в никуда. Вид у нее был действительно несчастным. И от того, что она посмеивалась над собой, придавало еще более несчастный, обреченный вид. Медлин старалась на нее не смотреть. Ей вдруг показалось, что сейчас они слишком похожи, несмотря на то, что Медлин была абсолютно трезвая. Одинокая и обреченная. Слабая женщина, которая играет сильную женщину. Медлин ничего не сказала Симоне, когда услышала, как та отвинчивает крышку бутылки и делает пару глотков. То, что завтра Симона не работник, итак ясно. «Завтра… завтра мне придется с этим что-то делать», Медлин вздохнула.
Медлин закончила приготовление еды и поставила перед Симоной полную тарелку.
Симона не обратила на нее никакого внимания. Она сидела, обхватив руками голову.
- Медлин… я влюбилась. – тихо сказала Симона и зажмурилась, словно сама понимала, как это нелепо и глупо звучит.
Медлин спокойно села напротив нее.
- что мне делать, Медлин? – растерянно спросила она, избегая смотреть в глаза.
- поешь.
- это конец. – Симона сделала вывод и взяла вилку, чтобы флегматично ковырять еду.
- поешь, а завтра мы поговорим.
- завтра? Когда оно, это завтра, наступит. Сплошное сегодня, сплошное сейчас. А «завтра» никогда не будет. И ты тоже это знаешь. В Отделе нет завтра. Только сейчас.
Они снова замолчали. Симона лениво и без аппетита ела. Медлин сидела напротив и смотрела в окно, там, за окном, шел дождь.
Симона отодвинула тарелку и посмотрела на Медлин.
- Хочешь? – Симона протянула бутылку. Медлин взяла ее и отставила подальше от Симоны. Симона криво усмехнулась.
- этот Майкл… Я впервые встала на сторону агента, а не на сторону Отдела. Я хотела ему помочь.
- я тоже… - неожиданно для самой себя призналась Медлин. Ей захотелось, что бы Симона замолчала. Потому что завтра ей придется использовать эту информацию против Симоны. И это «завтра» наступит очень скоро.
- я только о нем и думаю. Только о нем! Представляешь? Закрываю глаза – вижу, открываю, - хочу увидеть… ты понимаешь?
Медлин молчала.
- не ставь меня с ним. Медлин, я жить хочу. А с ним я наделаю глупостей. Я знаю.
Медлин встала, подошла к окну.
- Завтра он уезжает с Юргеном на две недели. У тебя будет время прийти в себя.
- Юрген – болван.
- у него пятый уровень, Симона. – напомнила ей Медлин.
- его это не спасет. Он болван.
- хватит. Он все еще его наставник, болван или не болван… Занимается обучением Майкла он.
- он не научит его разбивать женские сердца. Потому что сам не способен на это. А вот я…
- ты только что просила держать тебя подальше от него.
- да.
- ты противоречишь себе.
- да.
- уже поздно. Я вызову тебе такси.
Медлин отошла от окна.
- а знаешь, ведь так и будет. Я буду с ним. И это будет задание. Мое последнее задание.

Юрген.

Замечательно. Сначала тебя спасают за компанию с Вальтером. Теперь отправляют Майкла отдохнуть, а заодно и ты подлечишься. И побудешь нянькой.
Юрген читал отчет о работе Майкла. Вполне естественное желание Отдела сплавить этого Майкла, чтобы не лез больше в дело сестры, пока не утрясется все. Судя по данным, с ней все в порядке.
Да, очередное задание с множеством темных пятен и вариантов… роль Симоны во всем этом. И Медлин.

По крайней мере нас обоих отсылают из Парижа.



Симона.

Чей это душераздирающий вопль? Симона сквозь сон достала оружие из-под подушки, попыталась открыть глаза и подняться. Вместо этого как-то выразительно промычала и спустила курок, наведя пистолет в сторону источника вопля. Звук выстрела помог ей очнуться.
- черт. – она смотрела на дырку в стене.
- Ооо, черт!!!, - она простонала, схватившись за голову. Обрывки вчерашней ночки всплывали в ее памяти.
- черт! – третий раз выругавшись, она распознала в вопле звонок телефона.
- да, алло, да? – она хотела добавить, что уже выбегает, но вовремя сообразила, что вряд ли это получится оперативно.
И она немного надеялась, что это не Отдел…
- Лиока.
Нет, это Отдел. Ее кодовое имя. Дьявол!!!
- да?
- через час.
- я буду. – она тут же сбросила.
Надеюсь, мне грозит только беседа с Медлин. Господи, Медлин, что я там тебе несла? Что-то про этого Сэмюеля… или не ей я это говорила. Ладно, сделаю вид, что ничего не произошло.
Так, где душ? Где я вообще…
Кто я?

Как болит голова. Где вода?

Зачем я вообще пила воду, только снова опьянела. Промыть бы желудок.
От этих мыслей ее стало выворачивать, она еле добежала до туалета.
Позже она почистила зубы, привела волосы в порядок, ничего не вышло. В итоге она взъерошила их ежиком.
- так задумано. – уверенно кивнула своему отражению.

- да где же эти очки?
Наконец, нацепив темные очки, она еще раз посмотрела в зеркало.
- дико как-то. Ай, ладно…, - Симона махнула рукой на свою внешность и быстрым шагом пошла к своему любимому мотоциклу первого класса эндуро. Он позволял игнорировать пробки на улицах мегаполиса.

Едва успела. Так, брифинг не начался, если вообще он будет.
- Сеймур, зачем меня вызвали?
Опять шарахается. Чокнутый парень…
- в чем дело? – зло спросила Симона дерганного программиста. Неужели запах алкоголя?
- ээ, Симона, ты напугала меня.
Симона презрительно фыркнула.
- брифинг в кабинете Пола. Тебя ждали.

Все-таки не успела. Ладно…
- почему такая секретность? – спросила она парня, когда они поднимались в офис Пола. Бирков не ответил.
В кабинете ее встретили Медлин и Пол.
- прекрасно. – Пол окинул вошедших властным взглядом.
- итак. По оперативным данным…
Этот вступительный треп шефа Симона никогда не слушала. Она посмотрела на Медлин. Медлин же не смотрела на нее вообще.
Начало не очень…., - анализировала Симона.
Так, а теперь не помешало бы послушать.



Кассандра.

Сегодня разрешили пройтись по палате. Сегодня намного лучше. Горло почти не болит и голос восстановился, врач сказал, что меня интубировали в другой больнице, что я была в реанимации. Я так и не могу вспомнить, что произошло. Врач не говорит. И никто ничего не говорит. Приходит Рене помолчать и подержать за руку, томно повздыхать и попросить выжить. Раздражает. Я ему не доверяю. С ним приходит рыжеволосая девушка. Эмилия. Милая, но растерянная. Тоже ничего не говорит. Это невероятно злит. Она все время смотрит на своего спутника, словно спрашивая разрешения открыть рот и что-то произнести. Он не разрешает. Темный тип. Еще вчера приходил Рауль. Но его не пропустили ко мне. Рене наверно оплачивает мое лечение, раз может распоряжаться, чтобы никого ко мне не пропускали. Тот мальчик с внешностью бога античности не очень то и рвался ко мне. Откуда я знаю, как выглядят античные боги? Странно, я четко представляю скульптуры, например, я знаю, как выглядел Давид, знаю, кто такая Венера… И не знаю ничего о себе. В палате нет зеркала. Я первое время не могла представить свое лицо. Врач сказал, что это временно и память скоро восстановится. Все что-то не договаривают. И здесь я точно не получу ответы. Можно ли доверять Рене? Если да, то почему он мне не приятен? Когда он приходит, что-то внутри меня говорит «Стоп!» словно кто-то запретил на него смотреть, будто я держалась от него подальше и раньше. Его не удивляет, когда я на него злюсь, он сам держится подальше от меня. Может быть, что-то в прошлом? Может, я что-то сделала не так? В любом случае, он не рассказывает. И где мои родные? Почему приходит только он? Почему он подписывает счета этой клиники? Может я здесь по его вине? Что же случилось на самом деле? Во всех фильмах, когда пытаются вспомнить, начинает болеть голова. У меня же такое чувство, что мое прошлое стерто. Белый лист.
Белый лист. Странно, я вижу белый лист, мое воображение может легко представить белый лист определенного размера…
Рука потянулась к кнопке вызова медперсонала. Через несколько минут появилась медсестра.
- Ева, пожалуйста, принесите мне чистый белый лист и ручку или карандаш. - Попросила Кассандра.
Ева улыбнулась, но ее взгляд беспокойно забегал – у нее были распоряжения от врача.
- я могу спросить, зачем вам это? Хотите что-то написать?
Можно подумать, листом бумаги можно перерезать вены, - думала Кассандра, - а ручку проглотить, чтоб наверняка…
- мне надо кое-что проверить.
- что именно? – Ева не спешила выполнить просьбу.
- что странного или страшного в моем желании? – Кассандра начала злиться.
- не волнуйтесь, я сейчас позову врача. – Сказала Ева и направилась к выходу.
- мне не врач нужен! – крикнула Кассандра и швырнула в сторону медсестры подушку. Подушка ударила закрывающуюся дверь и плюхнулась на пол.
Кассандра подскочила и кинулась к двери, но перед самым носом дверь захлопнулась, и сработал магнитный замок.
- черт! – от досады выругалась Кассандра. Если бы она не бросила подушку, которая лишь ускорила движение двери, то успела бы придержать ее.
Она несколько секунд смотрела на белую дверь, потом подняла подушку и положила ее на койку.
Вошли врач и медсестра.
- Кассандра, что случилось? – спокойно спросил доктор.
- ничего, я попросила лист бумаги.
- а зачем?
- просто так. От скуки занялась бы оригами. – съязвила девушка.
- вспомнила что-то?
- нет. Я даже не знаю, как я выгляжу. Здесь нет зеркал.
- Ева, принеси, пожалуйста, нам зеркало.
Когда медсестра вышла, доктор подошел ближе.
- что тебя беспокоит на самом деле? Может быть, медперсонал недостаточно внимателен к тебе?
- куда уж больше внимания? Закрытые двери и мониторы кругом…
- Кассандра, ты нуждаешься в лечении и наблюдении. Через пару дней выпишем.
Пришла Ева с зеркалом. Отражение ее не удивило. Кассандра немного представляла свое лицо. Она рассматривала искаженное отражение в ложке. А теперь смотрела в зеркало. Ну и что это мне дает? – спрашивала саму себя девушка.
- Вы не довольны? Право, вы прекрасны, юная леди. – сделал комплимент доктор.
Действительно, - подумала пациентка, - английская леди – бледная кожа и тонкие черты лица. Совсем не похожа на француженку. Может и не француженка…
- Muchas gracias (большое спасибо – исп.),- пробормотала Кассандра.
- вы знаете испанский?
- no (нет, исп.), не знаю. Ничего не знаю. Оставьте меня. я устала.
- Ева принесет вам чай, отдохните.
- можно оставить зеркало?
- si (да, исп.)
Врач и Ева вышли.
Кассандра задумчиво пробормотала «Adios»…


Майкл.

Вечер с Софи закончился телефонным звонком. Отдел требовал явиться и выполнить какие-нибудь приказы. Майкл с равнодушным смирением предстал перед Медлин. Выслушал задание и приступил к его выполнению. Он с Юргеном должен был немедленно покинуть Париж.

Это не удивило. Иногда, что бы разобраться в чем-то, нужно время. Вот начальство и предоставило себе две недели, что бы разобраться с делом по Кассандре. За две недели, они думают, я успокоюсь. За две недели состояние Кассандры должно стабилизироваться. И от ее состояния будут зависеть дальнейшие действия Отдела. Все просто. Да и за мной не нужен будет особый контроль – за мной приглядит Юрген. В любом случае, я буду далеко. Они даже не сказали – где. Если за эти две недели что-то пойдет не так, я не могу помешать исправить эту ситуацию, они просто избавятся от проблемы по имени Кассандра. И от меня тоже, если я им буду не удобен. А пока я под их контролем, мы живы. В общем, Кассандра жива из-за меня. Они почему-то вцепились в меня и считают ценным агентом, поэтому и пошли мне навстречу. Если бы я не уперся, они убили бы ее и все. В общем, произошло то, что произошло – моя сестра жива, но нельзя сказать, что ее не причинили вред. Но это самое большее, что мы могли. Зачем я сейчас ищу оправдания для себя и Отдела… ее потеря памяти… я говорю себе – она может начать новую жизнь, потеря памяти – отлично, можно не помнить боль потерь. Она не помнит родителей, не помнит меня. Не помнит смерть близких. На самом деле я успокаиваю себя – она не помнит мое предательство и она не сможет ненавидеть меня и ждать. Рене ей поможет. Я говорю себе – с ней все будет хорошо. Но насколько же я жалок! Она не помнит прошлого – она не помнит себя. И никого рядом с ней, кто бы рассказал, какая она… Рене слишком заботится и оберегает ее, что бы сказать правду о ней. Будь его воля, он бы создал для нее тепличные условия. Потому что я ее так оберегал. Он занял мое место, играет мою роль. Но по крайней мере, он рядом с ней. Он не позволит ей сломать себе жизнь.
А мне надо перестать думать о ней. Если я вернусь, я узнаю о ней, и больше не буду касаться ее жизни. Мне нельзя, я теперь Отдел. Я должен оставить ее, она должна жить. Я – мертв, я не должен даже думать о ней.
Юрген как всегда угрюм и молчалив, возможно – болят швы. Я делаю все, что он говорит.
Нас высадили на какой-то остров. Юргена каждый день осматривает врач. Его состояние не мешает ему тренировать меня.
Здесь сутки длиннее, его тренировки бесконечные. Он даже думать не дает, мне это только на руку, хотя, чем я занимаюсь в данный момент? Я бегу. И все равно думаю.
Бесконечный бег по раскаленному песку. Слишком медленно и жарко. Солнце пытается вскипятить мою кровь. Ноги утопают в песке, песок крадет скорость, я двигаюсь со скоростью черепахи – сухопутной черепахи. Снова не уложусь во времени.
Да, Юрген не доволен. Молчит. Он всегда молчит. Мрачный тип. О чем он думает? Интересно, он думает? Если нет, то как у него это получается? Я тоже так хочу.
Теперь плыть.
Бежать сначала по горячему песку. Потом по гальке, по круглым камням, которые, такое чувство, ломают кости стопы. Невероятно больно. Но плевать на это. Больно и больно, не важно, ерунда, главное бежать, а потом море – надо плыть. Быстро. Не обращать внимания на то, что мышцы сводит судорогой. Я же знаю, как заставить мышцы работать как надо…
Потом плыву обратно. Ноги касаются дна, значит, надо бежать. Снова камни, галька, песок.
Потом снова море. Потом снова бег по песку. Пока не упаду. Потом встану и опять буду бежать. Опять упаду. Встану. Упаду… Встану. Буду падать до тех пор, пока мое тело не осознает, что в падении нет смысла и начнет, наконец-то, подчиняться мне… или не мне… Юргену… или тому, кто приказывает. Да, мое тело должно научиться выполнять приказы.
- ты слишком много думаешь о боли. – голос Юргена. Он льет воду на лицо. Я без сознания. Был секунду назад без сознания. Юрген злится.
- встать.
Может песок станет моей могилой?
- встать!
Наивный.
Я поднимаюсь. Все кружится перед глазами.
- ты не готов продолжать тренировку?
Или мне послышалось, или он спрашивает с презрительной издевкой. Да, он не знает сочувствия, он не Симона.
И за что он ненавидит? При том всех. Хорошо, так проще…
- готов.
- хорошо. Двадцать минут на восстановление дыхания и мы продолжим.
Я сел на песок и закрыл глаза.
Что сейчас с Кассандрой? Жива ли она вообще? И кого мне ненавидеть? Не себя ли?
Двадцать минут прошли.
- я занимаюсь твоей подготовкой больше двух лет. – сказал Юрген. - Это не первая моя практика. Я готовил прекрасных агентов. Ты же – мой провал. Твои данные не соответствовали показателям подготовки. Ты все делал в пол силы. Я думал, назло мне. Эта история с твоей сестрой раскрыла мне глаза. Все дело в мозге. Проблема в мыслях.
Юрген не говорил столько слов сразу. Раньше он красноречием не отличался. Поэтому Майкл считал его тупицей, способным отдавать короткие приказы. Наставник продолжил:
- тебя волнует сейчас лишь одно – сестра, но ты ни разу не спросил о ней. Майкл, я знаю, как она сейчас.
Майкл сделал вид, что равнодушно его слушает.
- я не мог влиять на тебя, потому что не слышал твои мысли. Я не мог изменить твое поведение, потому что ты всегда все держишь в себе. Бесспорно, отличное качество агента. Но не рекрута.
- вы можете вскрыть мою черепную коробку в поисках каких-то мыслей, выкинуть их и доложить о тот, что моя подготовка завершена.
- отлично. Так мы и сделаем. Хорошо, что ты сам пришел к этому логическому решению.
Вот тут самое время удивляться. Юрген никогда не шутит.
- вставай. Пошли.
Я шел за ним. Такое чувство, что мне и в самом деле собираются делать трепанацию. Кто знает… Почему бы Отделу не запрограммировать меня таким образом… неплохой эксперимент.
- я не собираюсь пытать вопросами «о чем ты думаешь». – произнес наставник, посмотрев на меня. – это игры Медлин. Я научу тебя избавляться от мыслей. Когда ничего не исправить, надо уметь освобождать мозг. Когда можешь управлять мозгом – можешь управлять болью, своим телом… ты выживаешь.
Мы шли к морю. Красноречие Юргена настораживало.
- я не могу объяснить, как избавляться от бесполезных мыслей. Ты должен найти путь сам.
Замечательно. Но по-моему, он сказали много бесполезных слов. Надо ему учиться избегать это. Зачем подошли к морю? Умиротворенно смотреть на волны? Не поможет…
- «Ложки не существует, Нео» - сказал Майкл – из этой серии?
- хм… не совсем. Как не чувствовать свое тело, ты знаешь. Тренировки должны были тебя измотать. Осталось измотать мозг.
- что надо делать?
- научиться жить без кислорода. Каждое живое существо стремиться выжить. Ты тоже. При дефиците кислорода твой организм будет вынужден перераспределить остатки кислорода. Что важнее – бьющееся сердце или напряжение мышц ног? Ты думаешь над этим простым вопросом, а мозг требует за это кислорода. Понял?
- чем тебе йога не нравится в этой роли?
- море – быстрее.
Юрген улыбнулся.
- вперед. – кивнул в сторону моря.
И я пошел. Метод был прост. Лежать на волнах, стараться не думать. Но только лежать головой вниз, без кислорода и пытаться не думать даже об этом. Каждый раз, когда я поднимал голову для вдоха, наставник говорил – Плохо. Еще раз.
Так прошло полтора часа. К этому времени начало что-то получаться. Кислородное голодание вынудило мой организм перераспределить нагрузку. Занятие закончилось только к вечеру. У меня получилось. Я действительно в тот момент не думал вообще ни о чем.
- на сегодня хватит. Теперь сам решай, надо ли тебе это умение и будешь ли ты применять это где-нибудь еще – твое дело.
- а ложка согнется, если поверить, что ее нет?
- Майкл… погуляй на свежем воздухе, подыши перед отбоем. А я пошел.
Зачем я спросил про эту ложку?

Симона.

Cherchez la femme
Всегда в таких запутанных делах надо искать женщину – это самый верный и короткий способ распутать весь клубок. Задание долгое, на пару месяцев. Подготовки почти никакой. Здорово. Отчет – раз в две недели или раньше, если что-то найду.
Я заехала домой. Надо все-таки привести себя в порядок.
Может и хорошо, что работать придется одной и не спрашивать по сто раз, можно ли мне сделать еще пять шагов вперед или надо повернуть? Ненавижу такие тупые миссии и регулярные осечки Биркофа. Почему только я слышу, как он ржет, сидя в Центре управления? Конечно, у Медлин и Пола есть любимчики. Этому мальчишке крупно повезло… Впрочем, мне тоже грех жаловаться. По поводу Пола ничего не могу сказать, кроме того, что мое существование в Отделе его не раздражает. А вот Медлин, Медлин мне удалось приручить. Если бы не Отдел, мы могли бы стать хорошими подругами. Что я такое говорю?! Если бы не Отдел, я бы давно сдохла в притоне, куда меня определил мой папочка. Здесь я свободна! Но за свободу тоже приходится платить. Вот например, это поездка в Лондон в поисках Вачека. Этот человек – главный раздражитель на сегодняшний день, после Красной ячейки. Если Ячейку поддерживает Центр, по непроверенным данным, то Вачека – вообще никто не может найти, даже Центр, а значит, с ним пока никто не сотрудничает. Вачек – лакомый кусочек. Вполне оправдано, что мы открыли на него охоту. Смущает лишь одно – я одна. И у меня ничтожный второй уровень. Я по всем параметрам не могу в одиночку выполнять такие задания. Я наблюдала, как самовлюбленный Юрген повышает свой уровень почти каждый год. У меня же – ноль с плюсом. И не сказать, что я плохо работала! Я отличный оперативник! Надо будет поднять этот вопрос. В конце концов, мне надоело наблюдать, как раздувается эго агентов, что выше по уровню. Посмотреть хотя бы на скромнягу Юргена! Тихий и спокойный. Маньяк. А в глазах бегущей строкой – у меня пятый уровень, ничтожные твари, подчиняйтесь! Придет время, если Медлин его не осадит, он поработит свое начальство и все будут ходить перед ним на цыпочках. Он найдет способ. Зря его допустили к особо секретной информации. Неужели я не доказала им свою преданность? Ладно, будет и на моей улице праздник.
Лондон, Лондон. Ты радуешь погодой. Мокрый снег.
А Майкл жарится на солнце, это точно. Но ему я точно не завидую. Попасть в руки садиста Юргена – нет, лучше мокрый снег Лондона.
Как хорошо, что я одна. И отчет только через две недели. Можно заниматься ничегонеделанием, а потом, в последний день, все быстро найти. Если бы не Вачек, так бы сделала. Но этот тип и в самом деле крепкий орешек. Никому не доверяет, все проверяет. Зануда, наверно, невероятный. Зануднее Юргена. То, что сказала про него Медлин, лишь настроило на то, что не все будет просто. Они, вероятно, рассчитывают на мое везение. Или как это можно назвать? Да, мне определенно везет по жизни.
Для начала надо найти квартиру. Можно здесь конечно запариться, но я отдамся воле таксиста. Они точно знают, где можно снять квартирку на неопределенный срок. Вообще, таксисты – это такая категория людей, которые знают почти все, если пошелестеть зелеными. Спасибо Отделу, побеспокоился о том, что бы мне было чем шелестеть. Почему бы не заплатить таксисту и расспросить про Вачека? Но я же сказала, знают «почти все», хотя… нет, в любом случае, если я произнесу его имя здесь, оно эхом долетит до него. И он не будет сидеть сложа руки. Но на крайний случай, я могу сыграть роль наживки. Отдел выйдет на него. А я… Я проверю в очередной раз свою везучесть. Но это – крайний случай.
Таксист привез меня в жилой район Лондона. Теперь надо разобрать чемодан и привести себя в порядок. Привыкнуть к своему настоящему имени – Сомун Ли. С этим именем я должна прийти в модельное агентство, представить свое портфолио и засветиться на всех вечеринках богемного Лондона. Развлекайся, Симона! Как я люблю Отдел!
Квартира, конечно, выглядит как съемная квартира – пустая и неуютная, пыльная и мрачная. Я здесь жить не собираюсь, так что оставлю ее.


Майкл.


Прошло еще четыре дня. К упражнениям по очищению мозга мы не возвращались. Юрген начал заниматься – врач снял швы, разрешил нагрузку. У нас были разные программы. У него цель была восстановить свою форму, у меня – сдохнуть на этом раскаленном песке, утонуть в море, потому что все попытки переплыть его заранее обречены на поражение… Это никого не волновало. Даже меня это не совсем заботило. Смерть чем-то похожа на сон или потерю сознания. Мне так кажется, по крайней мере. Мы почти не говорим. Юрген без лишней философии отдает четкие приказы. Только теперь он тренирует меня без злобы и презрения. Видимо, смирился, что я его провал, или, возможно, ему удалось улучшить мои показатели. Или может быть, я стал управляемым. Странно, раньше, в моей голове было столько мыслей, я думал, как бы сохранить свою личность, свою свободу, свою волю. Теперь мне все это кажется пустым. Меня сломали? Меня не волнует и это. Все, что я хочу – исчезнуть в песке или наконец-то переплыть море. Глупые цели. Но степень глупости позволяет равнодушно взирать на самого себя, задыхающегося на песке, как со стороны, как на чужое тело, очередное умирающее от моей руки тело. Возможно, это похоже на сумасшествие. В любом случае, мое тело научилось выполнять приказ.

- Что случилось? – Спросил Майкл у Юргена.
Последний с мрачным остервенением захлопнул свой ноутбук. Обычно они не общались вне тренировок. Но поведение наставника обращало на себя внимание – он только закончил печатать ответ Отделу. Что-то вывело его из себя.
- не твое дело. – Без агрессии произнес Юрген и вышел.

Майкл хотел уже было уснуть, как вдруг самое обычное любопытство вкралось в его сознание. Юрген не вышел из системы, он просто захлопнул ноутбук. Возможно, можно восстановить сеть, программа не запросит пароля. Наставник все еще отсутствовал. Майкл медленно подошел к компьютеру. Сигнальные лампочки показывали ему, что он все еще работает. Сэмюель осторожно открыл его. Экран замерцал, демонстрируя готовность к работе. Майкл быстро открыл сообщение. Это был отказ Отдела на запрос Юргена о возвращении. Странно, это не может быть причиной его злости. Конечно, им осточертело и это море, и солнце, и отсутствие цивилизации, но не все ужасно. Тем более, по возвращению, Юргена ждала проверка, к которой он не готов на сегодняшний день. Вероятно, проверка ждала не только его. Но не об этом. Предыдущее сообщение от Отдела прояснило ситуацию. Симона провалила какое-то задание. Отдел поставил в известность Юргена, так как она в последнее время была в его группе.
Что Отдел собирается делать? Вывод оперативника в случае провала миссии регламентирован уставом или решение начальства зависит от настроения? Юрген и Симона были близки. Понятно, почему кое-кто взбесился. Неужели я не увижу Симону? Как просто исчезнуть… даже нет возможности попрощаться. Абсурдно, конечно, каждую минуту говорить «Прости, прощай» только потому, что каждую минуту мы можем умереть. Но все-таки это как-то не правильно. Одна Симона с удовольствием выполняет свою работу. И Отделу на это плевать? Уж ее можно поощрить своим милосердием. Но даже если отбросить все принципы гуманного отношения к человеку, нельзя плевать на политику – потерять такого агента. Провал миссии уже негативное явление, но зачем усугублять еще и потерей кадра? Симона… она же…
А что? Ничего… агент второго уровня. Вот и все. Одна из.


Кассандра.

Когда слишком много вопросов, все начинают пускать тебе пыль в глаза, имитируя, что желают дать ответ на них.
Когда кто-то перед тобой виноват, но хочет скрыть свою вину, он сделает вид, что между вами особенные отношения. Вроде любовь. И не любовь вовсе. Как будто брат и сестра.
Если человек что-то не понимает или еще хуже, чего-то боится, то он будет избегать тебя.
Избегает меня Рауль. Он с облегчением вздыхает, когда ему говорят, что не пропускают ко мне посетителей. Чепуха. Не пропускают ко мне только Рауля.
Как будто брат мне – Рене. В чем он виноват – не могу вспомнить. Я только чувствую его вину в каждом его взгляде, слове, движении.
Ну а пыль в глаза пускают мне все – врачи, медсестры, Эмилия, Рене.
Только зачем?
Я нахожусь в палате. Палата в форме куба. Я – внутри. Я кидаю вопрос за вопросом, как будто мячики, они отскакивают от стен, рикошетят. Забавная игра. Только бестолковая.
Оставаться здесь нет смысла – у меня ничего не болит. И меня здесь не лечат. Скорее – консервируют.
Бежать?
Как отсюда сбежать?
За пределами этого куба я смогу найти ответы?
За пределами этого куба ответы лежат как на ладони. Да, мой мозг не может вспомнить. Но должны вспомнить мои глаза, пальцы, слух… Вот почему они меня держат тут, в полной изоляции. Они не хотят, что бы я вспомнила что-то.

Пришла Эмилия. Моя подруга? Или подруга Рене? Доверять или нет?
- Как дела?
Как дела? Она в своем уме?
- мониторы говорят, что все – норма. – произнесла Кассандра, кивнув в сторону медицинской аппаратуры.
Датчики, датчики…
- мы так испугались за тебя.
Говорили уже, помню.
- что произошло, мне ничего не говорят.
- ты пропала. После вечера с Раулем ты не позвонила мне. Рауль все мне рассказал до мелочей. Ты его тоже напугала. А потом мы нашли тебя в больнице. С передозировкой героина.

Чушь! Я наркоманка? – возмутилась про себя Кассандра. Она не могла узнать себя в словах Эмилии.
- поэтому не пускают Рауля? Все думают, что в этом виноват он?
- Рене считает, что он причастен к этому. Косвенно. Он не верит, что ты добровольно…
- конечно, я же не сумасшедшая. Почему от меня это скрывали? И почему ты мне сейчас это говоришь?
- потому что я знаю, что тебя мучает. Ты никогда не произносишь вслух то, что тебя терзает. Мне тоже больно. Ты не веришь. И думаешь, что одна. Но ты никогда не была одна.
Горят глаза, хочется плакать или кричать, чтобы она прекратила говорить о том, что она знает меня. Почему она знает меня, а я нет? Почему память не возвращается? Словно прошлого – не было. Эмилия говорит обо мне, а я не могу найти себя в ее словах.
- я ничего не могу вспомнить, Эмилия. Я должна все вспомнить. Ты рассказываешь про меня, а я не помню этого. Я должна выйти отсюда. Что-то блокирует мою память, помоги мне, Эмилия.
Кассандра быстро говорила, по ее лицу текли слезы.
Эмилия бросилась к ней, обняла.
- поверь, тебе не желают зла. Ты рисуешь. Тебе нравится Рауль. – подруга хотела отвлечь Кассандру от слез.
- рисую?
- да, мы вместе учимся в колледже искусств. У тебя прекрасно получаются портреты.
- Рауль тоже учится с нами?
- да.
- а Рене мне кто?

Повисла пауза. Эмилия пыталась найти слова. Кассандра отстранилась.
Снова что-то не договаривают – подумала пленница куба.
- мы встречаемся.
- почему он оплачивает мое нахождение здесь?
- ну… он всегда тебе помогает.
- почему?
- да ты ему как сестра родная!
- почему я? Он что, благотворительностью увлекается?

Снова молчание. Взгляд Эмили забегал по палате, словно в поисках подсказок. Кассандра почувствовала, что ее подруга уже пожалела, что решила приоткрыть завесу неизвестности. Вопросы о Рене были острыми, а ответы – размытыми.
- нет, не увлекается он благотворительностью. Вы были влюблены друг в друга.
Какая чушь, - подумала Кассандра. Эмилия смутилась.
- и что же случилось? Случилась ты, Эмилия? Ты его увела?
- нет, - рыжеволосая красавица засмеялась – нет, Кассандра, я не уводила его. Вы давно решили остаться друзьями.
- да? Извини. Откуда же мне было знать.
- все нормально.

Снова повисло молчание.
- ты хорошая подруга, Эмилия.
- спасибо. Все будет хорошо. Придет время, ты все вспомнишь.
- да, наверно. Расскажи еще что-нибудь.
- ты не устала?
- нет. А родственники? Где мама, папа? – голос девушки дрогнул.
- они погибли. Автоавария. Давно. Тебе 10 лет еще не было.
- и больше никого? – Кассандра почувствовала вину. Как она могла забыть родителей?
- никого. Тебя воспитала одна пожилая пара…
- и?
- они были старенькие, я сочувствую.
- все нормально. Ты знаешь, где они похоронены?
- да, как только тебя выпишут, мы обязательно сходим.
- и что, все? Больше родных нет? дальних родственников?
- ты не искала их, если они есть, то и они не давали о себе знать.
- ну да, ну да, - размышляла Кассандра, - к одиночеству быстро привыкают.


Юрген.

Что происходит? Я почти шесть лет посылаю на смерть своих друзей. Это моя работа. Они хорошо выполняют свою. Ни эмоций, ни чувств. Симона не справилась. Почему мне не все равно? Я ни дня ей не верил, ни секунды не думал о ней с нежностью. Мы использовали друг друга. Почему я хочу ее спасти? Она ничего для меня не значит. Не должна значить. Она просто агент, который некоторое время работала в моей группе. Она всего лишь женщина, с которой у меня что-то было, было давно и неискренне, лживо. Я не отвечаю за нее. Она не волновалась за меня, когда я был на той миссии. Она не расстроилась бы, узнав о моей гибели. Почему переживаю я? Что я психую? Мне должно быть все равно. Должно быть…
Она там, а я здесь. Мы делаем свою работу. Просто мы делаем свою работу хорошо. Просто пришло ее время. Время умереть.
Ее не будет. В Отделе не будет Симоны. Это так странно. Я ее не увижу.
Я здесь. У меня задание, у меня цели. У нее тоже свое особенное задание. У нее цель – умереть. Она должна погибнуть. И она это понимает. В данный момент, если жива, она понимает, она знает, чем все должно закончится. Теперь понимает. Она должна следовать пунктам своего плана, понимая… Как странно вдруг прийти к мысли, что всё, что выполняется последняя миссия и тебя ждет свобода. Свобода? Нет. Ничего не ждет.
Я бы хотел подарить еще немного времени. Она заслужила. Все согласились бы со мной, что она достойна еще существовать. Что не пришло ее время. Она не должна умереть. Не так. Не на задании…
Как-то по-другому, но не на миссии, среди чужих.
Ее подвергают допросу. Сейчас ее пытают. А я здесь. Только лишь потому что у нас разные задания. И нам надо хорошо выполнить их, что бы никто не смог придраться. Нет права на ошибку.
Отдел ее не собирается спасать. Они убили ее раньше.

Юрген сидел на берегу моря. Было темно. Море штормило. Волны с шумом накатывали на берег, пенились.

Нельзя сидеть вот так. Нельзя так просто сидеть и ничего не делать. Симона может рассчитывать на мою помощь. Она делала вид, что любит меня. Она делала вид, что верит мне. Она может рассчитывать на меня. Мы не чужие. Я должен попытаться ей помочь. Она должна знать, что я тоже могу сыграть, что мне не безразлично.
Я хочу, что бы она увидела, я попытался быть рядом. Возможно, я не тот человек, кого она захотела бы видеть, но она не будет одна.

Когда Юрген вернулся в дом, он открыл ноутбук и связался с Отделом. Эмоции отступили.
Он ждал реакции Отдела.
Возможно, пошлют группу зачистки, если слишком долго сигнал Симоны будет показывать, что она жива. Чем дольше она подвергается допросу, тем выше вероятность, что противник получит информацию.
Пришел ответ. Нет, никакие группы не формируются. Отдел просто ее бросил. Просто ждет ее смерти.
В комнате было тихо. Они тоже ждали. Через час пришел ответ Отдела.
- она жива? – подал голос Майкл. Юрген посмотрел на него. До этого Майкла Сэмюеля для Юргена не существовало. Он не замечал его присутствия. Значит, он прочитал сообщение о провале Симоны. Только дурак не воспользуется таким моментом, не в чем обвинить, это мой недосмотр. Ладно, не плохо, что он не болван.
Ждет ответа.
- Симона еще жива, Юрген? – Майкл повторил вопрос.
Настойчивый, непременно надо знать ответ? А что это тебе дает? Что это знание нам дает? Хочешь услышать ответ «Да» и вздохнуть с облегчением. Типа ее страдания закончились? Ничерта ты о ней не знаешь. Она любит жизнь. Ей нравится любая жизнь. Лишь бы дышать. Она – великая приспособленка. Она адаптируется к любым условиям.
- Юрген? – Майкл слышал, как на ноутбук пришло сообщение. Но наставник о чем-то думал и непрерывно смотрел на Майкла. Взгляд был мрачным, злым. Казалось, сейчас раздастся демонический смех.
Юрген прочитал сообщение. Губы расплылись в жуткой улыбке.
- да. Для Симоны все закончилось.



Симона.
За пару часов до этого.

shuǐ néng zài zhōu, yì néng fù zhōu (Вода может не только поддерживать лодку, но и потопить ее, китайская пословица)

Death when it comes will have no denial (когда смерть придет – ей не откажешь, английская пословица)

un deux trois quatre cinq six sept huit neuf dix (счет до 10, французский язык)

Если бы боги существовали, как бы вынес я, что я не бог? Ницше.


Сомун Ли. Симона. Первый Отдел. Второй уровень. Вачек. Лондон. Ноябрь.

Так, вроде мозги на месте…
Руки… связаны. Но они есть.
Пальцы, все..
Ноги… связаны…
Глаза на месте. Зубы целы.

Что произошло? Так, по порядку.

Прибытие в Лондон. Такси. Квартира. Модельное агентство. Салон красоты. Вечеринка. Вачек. Люди Вачека.
Дешевый флирт. Ноль внимания.
Такси. Подъезд. Удар сзади. Темнота.

Отлично. Все так, как и планировала.

Cherchez la femme (ищите женщину, французский язык)
Нашли.
Медлин, не так сложно было его найти.

Скучно. Ко мне придут сегодня?

Симона осмотрелась. Она находилась в каком-то полутемном подвале. В каком-то мрачном каменном мешке. Агент с сожалением вздохнула – усердие салона красоты коту под хвост. В таком помещении, при этом освещении, плюс стресс, я буду не совсем прекрасна. Точнее, совсем не.

Надо как-то отключить сигнал. Иначе Отдел не правильно поймет мое положение и пошлет группу зачистки. Хотя зачем? Теперь понятно, почему я здесь, со своим жалким вторым уровнем. Я ничего не знаю об Отделе… На допросе даже если захочется предать Отдел, не смогу. Медлин просто умничка. О Медлин позже. Да где же люди?

- Эй!

Тишина. Ладно. Я то подожду. Я не гордая.

А вот и люди.
- привет! – Симона улыбнулась. Кулак по улыбке не бьет.

Нет, очень даже бьет. Больно между прочим!

Эй, потише! Вы что, хотите моей ранней и бесполезной смерти? Придурки.

- как твое имя? – спросил один из бойцов. Он стоял в стороне, без эмоций терпеливо ждал, пока его товарищи сделают свое дело.
Ну наконец-то, - подумала Симона, услышав вопрос. – Лучше поздно, чем никогда.

- меня зовут… - прохрипела Симона, она сплевывала кровь на цементный пол, если бы не стул, к которому была привязана, она с удовольствием бы полежала на полу. – Сомун Ли.

- на кого ты работаешь? – равнодушно задал следующий вопрос.
Ага, конечно-конечно.
- на модельное агентство. – ответила Симона, предварительно зажмурившись. Бравые ребята продолжили методично, без лишней агрессии ее бить.
Профессионально – оценила их действия пленница, - хоть и больно, но рассчитывают силу удара.

- на кого ты работаешь? – снова повторил вопрос наблюдающий.

Да, тяжко мне придется. Парни явно знают свое дело. Могут бить долго и упорно… это плохо. Потерять сознание, что ли. Так ведь не дадут… черт, по зубам то зачем…
Эй, у меня шея не железная, еще один удар – голова открутится…

Почему прекратили? А, наблюдающему неприятно смотреть стало… ладно, я пока поплююсь кровью. И зубами. Подонки. Как я вам теперь улыбаться буду? Спасибо, что передние зубы целы…

- она издевается над нами? – начал звереть один из кулаков.
Эй, парень, да у тебя неадекватная реакция на проявление моих эмоций, тебя бы к Медлин…

- она просто хочет подружиться. – так же равнодушно произнес наблюдающий и жестом остановил психа, которого разозлила улыбка Симоны.

А ты мне начинаешь нравиться.

Он подошел ближе. Бойцы наоборот отошли к стене.
- на кого ты работаешь?

Этот вопрос будет звучать постоянно?
Ее рассматривал тот человек, Симона мысленно назвала его Белоручкой. И чуть не засмеялась в голос. Он был слишком мрачным и большим для этого прозвища.
- слишком игривое настроение для человека, попавшего в такое положение. На кого ты работаешь?
- на себя.
- допустим. Что тебе надо от Вачека?
Симона снова попыталась улыбнуться.
- его деньги.
Белоручка отошел на шаг и посмотрел на нее так, словно сканирует ее мозг. Симона выдержала его взгляд.
- ты не правильно подобрала тактику. Если ты меркантильная модель, ты должна реветь, звать маму и биться в истерике от страха, а не мило мне улыбаться.
- раскусил, - Симона почти смеялась.
Белоручка усмехнулся, посмотрел на нее еще раз, Симоне показалось, что с сожалением, граничащим с отвращением и вышел, оставив ее наедине с мордоворотами.

Ну все, поехали – Симона закрыла глаза, пытаясь настроиться на удары, которые вот-вот обрушатся на нее. Если станет невыносимо, она попытается абстрагироваться. Но к ее удивлению следом за Белоручкой вышла вся его команда.

И снова тишина и мрак. Холодно. Больно. Губа разбита, бровь кровоточит, кровь по лицу, странно, что нос не сломали. Зуб выбили. Щека распухнет. Еще вроде сломали ребра. В живот били не сильно – органы должны быть целы. Вроде, сносно… - проводила проверку состояния Симона.

Симона очнулась от скрипа железной двери. Она открывалась. Сколько времени прошло, она не знала.

- привет. – Это оказался Белоручка.
- так виделись.
- я стараюсь быть вежливым.
- а где мальчики?
Вошедший сложил на груди руки.
- соскучилась?
- не очень пока. Спросила из вежливости.
Белоручка усмехнулся – в покер играют. Не оторвать.
- непрофессионально как-то. Прикажи им, что ли… - пробубнила Симона.
- с чего ты взяла, что они послушаются? Не я их командир.
- ты не бил…
- женщин и детей…
- благородно.
- и тебя не хотелось бить.
- мило.
- можешь все закончить. Все в твоих руках.
- кстати, о руках. Затекли.
- сочувствую.
- спасибо.
Повисло молчание. Симона уже была не так оптимистично настроена. Раны болели, решения не приходили в голову и ее немного пугал этот непредсказуемый человек. Они самые опасные – эти мнимые добряки. Их гуманность как-то расслабляет, себя становится жаль.
- пришел потрепаться или что? – не выдержала Симона.
- ты боишься. Уже неплохо. – Теперь улыбался он.
Симона закрыла глаза и попыталась перестать злиться.
- ты не прочь поболтать, да?
- вам делать больше нечего? Время не поджимает? Вачек не требует информации? – выплеснула Симона и тут же прикусила язык. Паника еще никогда не помогала ей. Но белоручка ответил на все ее вопросы.
- Вачек уехал. А делать и в самом деле нечего пока.
- как уехал? А я? Невежливо как-то, я рассчитывала на встречу.
- извини. – Снова усмехнулся мужчина.
- хоть по рабочим делам поехал?
- нет. Дела сердечные. Кстати ты жива, потому что похожа на его бывшую женушку. Только ты из Китая, а она из Индии. И она умерла. Чем похожи, черт знает…
- я из Вьетнама.
- хорошо, из Вьетнама. Разница небольшая.
- небольшая? Разные страны – это небольшая разница?
- ну так ты говорить будешь?
- о чем?
- ладно, это не серьезно, ты права. – Белоручка достал из кармана шприц и подошел к Симоне со спины.
- эй, а как же женщины и дети? – наигранно забеспокоилась она.
Мужчина слишком бережно наклонил ее голову и осторожно ввел иглу в пространство между шейными позвонками. Симона почувствовала, как жидкость распирает позвоночник, давит на затылок изнутри – неприятно.
- нет выбора. И это не причинит тебе вреда – просто язык развяжет. Надеюсь, алкоголя ты пила не больше двух бокалов.
Симона вспомнила, что накануне задания выпила почти целую бутылку виски.
- не надейся.
- что ж… тогда тебя не заткнуть будет.

Симона почувствовала, что разум ее начал снимать свои же замкИ. Теперь она поняла, почему Белоручка разговорился. Так Симоне сложнее держать язык за зубами. Симона в непринужденной беседе раскроет себя. А потом он уйдет и зайдет кто-то из тех, кто продует партию в покер. И все закончится.
- ну а как ты хотела?
Ой, я что, это вслух говорю?? – думала Симона, уверенная, что это ее скрытые мысли, а не произнесенные слова.
- не насилуй свой мозг. Расслабься. Расскажи лучше о себе.
«Твой голос так странно разливается по моему телу, так наполняет мой мозг. Ты мне нравишься. Ты мне с самого начала понравился. Ты умный. Я люблю умных. Не люблю тупых бойцов, которые умеют только воевать и выполнять приказы. Вот такой Юрген. Тупой и молчаливый маньяк»

- кто такой Юрген?
«Юрген – болван. Наискучнейший тип. Я с ним встречалась. Мой бывший. Слава Богу, бывший. Он испортит Майкла»
- кто такой Майкл?
«он такой красивый. Кажется, я по нему скучаю. Он такой… необычный. Он сильный. Но его чуть не убили»
- кто его чуть не убил?
«это все система. Мясорубка. Придумала Медлин. Она умница. Она все просчитывает наперед. Она все всегда знает. Ее ничего не удивляет. Но она добрая. Ей нужен Вачек»
- зачем?
«Деньги. Деньги. Деньги. Все всегда решают деньги. Хотя все, что можно уладить с помощью денег, обходится дешево. А Вачеку все равно, он уехал в Индию, к мертвой подруге»
- как найти Медлин?
«вечером она бывает дома. Если я пьяная, она откроет и накормит. Она милая»
- с кем ты работаешь?
«с тупицами и извращенцами. Отец постарался, определил меня в притон. Медлин забрала»
- забрала куда?
«домой, приготовила поесть»…

Симона плохо соображала, ей казалось, что он читает ее мысли. Она старалась не думать об Отделе. Она цеплялась за какие-то безопасные детали своей жизни. Потом попыталась прислушаться к его голосу и снова, видимо, начала петь дифирамбы своему мучителю.
Вскоре препарат перестал действовать, но Симона не подала вида. Она так же лепетала какую-то чушь. Белоручка был терпелив. Симона старалась незаметно вставлять в свой ассоциативный поток словосочетания со смыслом – как это Вачек уехал к какой-то женщине.

Белоручка решил, что Сомун Ли всего лишь отчаянная проститутка. Он пытался продлить ее бессознательную болтовню, подпитывая ее информацией, но ему приходилось говорить про Вачека, что бы выяснить больше о ней.
Он решил, что если она и запомнит, то все равно ее ликвидируют через минут двадцать.

Теперь Симона была способна контролировать свои слова. Ей надо было постепенно показать Белоручке, что она начинает приходить в себя.
Она узнала все, что было бы интересно Отделу. Она боялась только одного – что дозу введут снова. Но этого не произошло. Белоручка не попрощавшись вышел.
Теперь надо тянуть время.

А время не тянулось. Придется рассчитывать только на чудо, на везучесть свою безграничную.

Симона попыталась связаться с Отделом.





Медлин.
За несколько часов до этого.

Медлин сидела в своем офисе. Пол был в своем кабинете. Их разделяли несколько стен, поворотов, шагов. Их очень многое разделяло.
Ини заранее решили, что пока не закончится миссия по Вачеку, они будут поддерживать изоляцию.
Симона не вышла на связь. В другой ситуации это означает провал.
Медлин спокойно пила кофе, просматривала текущую информацию по другим проектам, изредка посматривала на время.
Пол стоял как монумент и смотрел на работу Отдела.

Медлин размышляя о чем-то, постучала ноготками по столу.

Пол начал ходить из стороны в сторону. Медленно. Он старался не заводиться. Пытался удержать себя и не ворваться в кабинет Медлин.

Медлин подумала о своем шефе. Подумала, что он сходит с ума, там, у себя.
Пальцы замерли. Рука потянулась за зеркальцем, которое всегда лежало в ящике стола. Поправила макияж.
Посмотрела на время.

Юрген вышел на связь. Стандартный отчет.
Может, отменить некоторые бюрократические заморочки? Надо будет поговорить с Полом.
Медлин сообщила о Симоне. Ей было любопытно, как он отреагирует.
Медлин оценила временные промежутки между его ответами.
Немного задело, но переживет, без проблем. Юрген как всегда отличный агент. Самоконтроль – основное его качество. Симона считает его тупицей, - Медлин едва заметно улыбнулась. Отдел довольно быстро смирился с ее своенравием.
Я смирилась с ее своенравием. Точнее, я сохранила это качество в ней. И оно пригодилось.
Всегда стоит искать выгоду даже в негативных проявлениях.
Вот только в случае провала, как мне искать пользу в ярости Пола? Может и в самом деле завязать с ним отношения? Может станет эмоционально стабильнее, управляемым? Почему я об этом вспоминаю только когда он готов своими руками оторвать мне голову?
Медлин снова улыбнулась, шефа она считала почти наивным ребенком. Он примет ее предложение.
Медлин вздохнула. Отношений с шефом, кроме рабочих, ей не хотелось.
Ей вообще ни с кем отношений не хотелось. В основном, флиртовала она с целью проверки какого-нибудь агента, или с допрашиваемыми – особенная тактика, не ко всем подходит. Ну и флиртовала с Полом, чтобы добиться своего – почти всегда успешно.

Симона наконец-то вышла на связь. Медлин резко развернулась к монитору. Итак, оперативница произнесла кодовую фразу – значит, все нормально, она не прокололась.
Значит, сегодня голова Медлин не полетит с плеч.
Голос Симоны был слабым. Ей пришлось нелегко. Но это эмоции…
- Симона, тебе удалось получить данные?
- да…
- говори.
- … нет, я скажу их только в Отделе.
- Симона, у нас нет времени. Ты должна сказать все, что узнала. Группа уже выехала за тобой.
- нет.
Медлин лгала, никакой группы спасения не было. Мысленно чертыхнувшись, она просила доложить обстановку.
- я в подвале, их пять человек. Вачека нет в здании.
- где он?
- Медлин! – Симона повысила голос.
Ладно-ладно, ты не дура.
- жди. Конец связи.

Да, Симона, браво!

Один.
Два.
Три.
Четыре.
Угадала, Пол идет сам.

- собираем группу? – Медлин решила перейти сразу к делу. На упреки и ворчание времени нет.
- Юргена и еще человека 4.
- я подберу любей.
- не прогадай.
Конечно.
Странно. Спокойно разворачивается и собирается выходить из кабинета.
А, нет, все-таки останавливается. Сейчас спросит «Ты знала об этом заранее?»
- это входило в твои планы?

Я молчу. Легкая улыбка.
Он задерживает взгляд.
Все-таки надо серьезно задумать об отношениях. Эдриан права, мы вместе получаемся работоспособной парой, мы идеальны, надо укрепить связи. Черт, эта Эдриан всегда права…




Майкл.

Все вдруг резко изменилось. Мои тренировки, стабильно изматывающие до сумасшествия, бесконечность времени, молчаливость наставника, палящее солнце, море – все закончилось.
Отдел вызвал нас на задание.
Лондон.
Симона.
Жива. И надо ее доставить живой в Отдел.
Биркоф назвал координаты. Туда мы и стремились. По плану, там присоединятся еще четыре агента.
Главное, что бы Симона смогла продержаться.

Юрген снова стал равнодушным. Как и раньше. Все по-барабану, Симона или не Симона, главное – выполнить задание. Сдохнуть, что угодно, но выполнить.

Симоне хотя бы интересно выполнять задания Отдела. Этот же как мумия.
Так проще. И ценнее, безопаснее. Пятый уровень, значит, немного больше ценишься. Все равны, все ничтожны, просто пятый уровень немного выделяет тебя среди планктона – оперативников.



Вот и все. Довольно просто выполнять приказы. Я же научил свое тело подчиняться…
Теперь точно домой.
Задание выполнено.

Сообщение отредактировал Anlil: Пятница, 04 ноября 2011, 23:35:16

Симона.
Спасение и дорога домой.

Иногда время перестает быть твоим союзником. Ей давалось два месяца на это задание. Как минимум 61 день. Если планировать так долго, то можно было избежать каменного мешка, допроса, но Симона не любит тянуть время. Тем более в холодном городе.

Она связалась с Медлин. И Медлин не была удивлена: ни в том, что информация уже есть, ни в другом – Симона требует доставить ее в Отдел живой.

Симона понимала, что это не гарантирует ей спасения. У нее достаточно промахов для ликвидации. Но и достаточно достижений для помилования. По возвращению ее ждет тщательная проверка. И все только лишь из-за одного вечера, когда она позволила заявиться к Медлин пьяной. Пришла она к ней, потому что считала своей подругой. Но в то же время, она понимала, что Медлин не оставит без внимания нарушение правил Отдела.

После того, как Белоручка закончил беседовать с Симоной, прошел час и минут сорок как Медлин отдала распоряжение группе спасения. Возможно, Симона выживет. Возможно, с минуты на минуту снова заскрипит дверь, войдет какой-нибудь боец и выполнит то, что ему скажет лицемерный Белоручка. «Не причинять вред женщинам и детям» - не лицемерие ли? Кто, если не он отдает приказы? кто, если не он передает распоряжения Вачека?

А тем временем, лицо начинает распухать, менять свой цвет. Они зайдут, а я не смогу улыбаться, и тем самым отвлечь их от убийства.
Среди них есть тот, на которого можно воздействовать – Белоручка. Я снова отдаю предпочтение тому, кто кажется умнее. Интересно, если бы Юрген и Майкл были моими противниками, с кем бы мне было проще сотрудничать? С мясорубкой неэмоциональной и глухой или с… Кем становится Майкл? Разве смогу я него влиять? Он может стать опаснее сухого Юргена. Он сможет меня раскусить, увидеть меня насквозь, в отличие от Юргена. Хорошо, что у меня другие враги. Эти враги сейчас просто играют в покер. Но скоро им надоест.

Симона услышала долгожданный скрип двери. Вошли двое – один из бойцов и Белоручка.
- Извини, Сомун. Ты нам не нужна больше. Мы узнали все, что нам надо было.
- а последняя просьба приговоренного к смертной казни? Мы же в старой доброй Англии…
- ну… - замялся Белоручка, - в пределах разумного…
- руки болят, - Симона пыпыталась ими пошевелить, но веревки мешали и еще напомнили о себе ребра, она охнула от неожиданной боли, попыталась перевести дыхание, - и я тоже люблю покер. Последнюю партию…

Боец взглянул на Белоручку. Спешить им было не куда. И они выяснили, что Сомун не опасна для Вачека. Почему бы не позволить ей сыграть партию? Держалась она все-таки молодцом, не раздражала слезами и криками, даже улыбалась. В общем, убивать ее, неудачную модель, не хотелось никому.
- босс, она все равно не сможет убежать.
- хорошо. Одна партия.
- спасибо. – Симона попыталась улыбнуться.
- не нравишься мне ты. Что-то тут нечисто. – Произнес медленно Белоручка. Но его подчиненный уже развязывал ей руки.

Затевать бой она не собиралась – это было глупо. Просто руки и в самом деле беспокоили. Она перестала их чувствовать, настолько было нарушено кровообращение в них, а безрукую Симону в Отделе сразу пристрелят. Это бы сама Симона сделала, но как без рук? – думала пленница и чуть не засмеялась, представив эту картину.
Ее вывели в соседнюю комнату. Она была просторнее, теплее, светлее. За столом сидели три бойца, двое из них курили. Симону толкнули к столу и грубо заставили сесть на свободный стул. Сломанные ребра возмутились, Симона едва слышно заскулила. Мордоворот стоял за ее спиной. Белоручка прошел в другой угол комнаты, сел в кресло и раскрыл книгу.
Читать любит, интеллигент чертов, - дала оценку своему особенному мучителю. Против этих четырех парней за столом она ничего не имела – обычные кулаки, честные, тупые, исполнительные, без лишней агрессии и без комплексов. С ними проще. Но они ничего не решают. Решают обычно Белоручки.
Ладно, с ним позже.
Карты… Так, в моем притоне клиенты часто играли в карты. И учили своих шлюх, позволяли им иногда играть за себя, если сами были слишком пьяны, что бы различить черви от пик, десятку от шестерки.

Они играли 15 минут. Им было скучно. Двое постоянно курили, мордоворот по-прежнему стоял за спиной. Время заканчивалось.
Белоручка перелистывал страницы, он был поглощен книгой.

Время переставало быть моим союзником. Я смотрела на карты и проигрывала. Нет, не партию. Свою жизнь.

Слишком тихо. И Белоручка заметил, поднял голову и прислушался.
Но поздно. Слишком поздно.
Юрген! Как рада видеть тебя! Спаситель! Мясорубка моя любимая, спасибо, что ты такой, именно такой!

Ну вот и все, четыре агента Первого Отдела решили все мои проблемы.
- почему так долго, - произнесла зло Симона и попыталась встать. Когда стало слишком тихо, она заставила свое тело как можно быстрее слететь со стула, выхватить оружие бойца, стоящего сзади, но он к тому моменту был обезврежен, то есть убит. Все-таки Юрген не такой бестолковый оперативник. Хорошо, он оправдывает свой пятый уровень, а вот я свой жалкий второй нет…

Юрген и Майкл помогали ей подняться. Когда все заканчивается, боль только начинает разыгрываться, почему-то. Наверно, опасность не давала этой боли полностью завладеть подсознанием. Теперь же, каждый синяк, перелом кричал о себе.
По-моему и шага не сделать.
Кое-как дотащилась до фургона. Точнее, дотащили.
Сижу между Майклом и Юргеном.
Майкл отсел как можно дальше.

Все закончилось, можно расслабиться.
Нет, неровная дорога не даст расслабиться. Черт! Чудовище Юрген не разрешает обезболивающее, раз я не знаю, что мне кололи там.
Надо принять более устойчивое положение, иначе дорога меня доканает, вернее, сломанные ребра, которые, кажется вот-вот проткнут плевру, легкие, или что там у нас – оперативников Отдела?

Симона прикусила губу, заранее сжала кулаки и постаралась плавно лечь на сидение. Голова оказалась на коленях Юргена.
Несколько минут она восстанавливала дыхание от боли. Теперь боль стала постоянной, можно снова двигаться. Она попыталась сосредоточиться и протянуть ноги на сидении. Она мысленно поблагодарила Майкла, когда он все вовремя сообразил и поймал ее за щиколотки и помог плавно опустить на поверхность. Места не хватило. Пришлось Симоне устроить их на коленях Майкла, он даже не посмотрел на Симону. И на ножки ее он тоже не смотрел. А между прочим, она была в красивом платье, и даже почти целом.
Ладно, потом, сейчас можно поспать. Боль затихла, если не двигаться, раны не тревожат. Она забылась и хотела сладко потянуться – ей впервые за шесть часов было удобно, но боль опять напомнила, что рано расслабляться.
- ты похожа на кошку. Драную. – сказал Юрген, он то не стесняясь, разглядывал ее.
Симона приоткрыла один глаз и посмотрела на него.
- сейчас эта драная кошка тебе глаза выцарапает – промурлыкала она, - как ты его терпишь, Майкл?
Майкл все это время смотрел в пустое пространство перед собой, что совсем не нравилось Симоне.
- к сожалению, мне придется объяснить наше поражение – мы не довезли Симону живой, - Юрген все веселился. Майкл по-прежнему не обращал никакого внимания на перебранку.
- ничего ты не сделаешь, так что заткнись, Юрген, - огрызалась Симона.
- я прощаю тебе грубость, тебя ведь били по голове, - парировал оперативник.
- да, хорошо встряхнули, раз я подумала, что рада тебя видеть. – произнесла Симона уже засыпая, последнее, что она видела – полное безразличие Майкла.

Они ехали до частного аэропорта, там их ждал самолет, который доставит их домой, в Отдел. В салоне машины ехали пять агентов и одна спасенная ими оперативница. Майкл и Юрген не шевелились всю дорогу до аэропорта.

Частный лайнер без проблем доставил их домой, в Отдел. Симону встречали медики. Она покорилась их воле, хотя терпеть их не могла.
Наконец-то ее оставили в покое. Спать…


Я дома…
Как же хорошо…






Медлин.

- ты, дрянная девчонка, когда ты начнешь соответсвовать обычному агенту Первого Отдела? для тебя устав не писан? Твое поведение не вписывается ни в какие рамки! Сколько еще терпеть твое своенравие? И какой резон его терпеть?
- я выполнила задание! И, Медлин, ты кричишь? – Симона с спросонья, не могла понять, что происходит. Почему над ней стоит Медлин и кричит? Она никогда не кричит. И если это сон, то почему он снится? Симона была уверена, что сны ей не снятся.
- я тебе покажу, выполнила она задание! Я на тебя не только кричу, я тебя сейчас… сейчас ВЫПОРЮ! Беспредельщица! Нахалка! Живой в Отдел ее доставьте!!! И после беспробудного пьянства!
- Медлин, всего одна ночь! Я была пьяная одну ночь!! Моя голова, пожалуйста, не кричи! – Симона схватилась за голову. Перед глазами поплыли сначала черные пятна, потом какие-то радужные круги.
Медлин была в бешенстве. Ей казалось, что она взорвется в прямом смысле этого слова. Она влетела в мед отсек, все находившееся медики бросились врассыпную. От безупречной укладки не осталось и следа, ее красивые густые волосы всегда были уложены, но сейчас было видно, что это не та прическа, которая была ею задумана. Создавалось впечатление, что она сама их руками взъерошила, пытаясь поставить дыбом. Ее глаза метали такие молнии, что казалось, все вокруг должно воспламениться и рассыпаться прахом. Всегда плавная и грациозная в движения Медлин сейчас находилась в таком напряжении, что казалось неосторожное чье-то слово или движение, она убьет одним резким ударом. При всей ее дикости, чувствовалось, что она пытается принять свой прежний облик, но злится еще больше, потому что успокоиться не получается. Никто не знал, кроме Пола, что же ее так взбесило. В общем, Пол – единственная причина ее ярости. Вылетев из кабинета Шефа, она отправилась в мед отсек, в палату Симоны. Главному психологу Отделу необходимо было получить информацию о Вачеке. Или ей нужна была поддержка подруги… Или какая-нибудь ослабленная особь, чтобы выплеснуть на нее всё, что не смогла выплеснуть на главу Первого.
- Медлин…, - Симона от неожиданности начала мямлить, - Медлин, с тобой все в порядке? Я…
- что «Я»? слишком много «Я»! кто ты такая, что бы указывать мне, в каком состоянии, живой ли, неживой, возвращать в Отдел и возвращать ли? Ты поставила свою личность превыше интересов Отдела!
- Извини, Медлин! Пристрели меня, только не кричи на меня!
- Сначала ты, потом Пол! Ладно ты, не такая уж и проблема, второй уровень, но с девятым! – Медлин говорила быстро, ее сложно было понять.
- что случилось, причем тут Пол с девятым уровнем? – Симона искренне хотела ее понять, ей казалось, что это сон, поэтому мозг не собирается полностью включатся в работу.
- тоже что и ты! То же самое!!! Невозможно работать!
- да что? Что? Пол тоже влюбился в Майкла?
- что? Ты в своем уме? Если у тебя сотрясение мозга, это не значит, что можно нести бред! – Возмущению Медлин не было предела, - Он напился! НАПИЛСЯ!
- кто? Майкл?
- иди к черту со своим Майклом! – у Медлин глаза наливались кровью, изо рта вот-вот пойдет пена. Она готова была рвать волосы… на голове Симоны.
- Пол?
- да! – Медлин почувствовала, что ее начинает немного отпускать. Наконец-то она проговорила то, что кислотой разливалось внутри нее – злость на своего начальника…
- я даже не могла позвать медиков, иначе весь Отдел был бы осведомлен.
- ну теперь он точно в курсе событий, - Симона успокоилась, как и Медлин. Кругом не было никого, казалось, вообще во всем здании Отдела, было тихо – значит, все всё узнали. Почти всё… Медлин очнулась.
Замолчала. Теперь она успокоилась.
- доложи по Вачеку. – приказала Медлин сухим ровным тоном. Правда на этот раз не улыбнулась. Не до улыбок.
Симона рассказала все, что ей было известно.
- надеюсь, не надо предупреждать, что все, что здесь произошло не должно выйти за пределы этой палаты.
Симона не успела ответить, Медлин быстро вышла из палаты.
Она оказалась в Центре Управления. Она осмотрелась, решая, куда отправить саму себя. Биркоф сидел за компьютером и бился головой об клавиатуру. «Это дурдом, а не Первый Отдел», - сделала заключение Медлин. Она потерла виски, пытаясь сосредоточиться. Медленно вдохнула и еще медленнее выдохнула. В кабинет идти ей не хотелось. Она снова посмотрела, что творится вокруг. Она стояла в центре зала. Кругом люди. Они находились в движении, потоки движения плавно огибали друг друга, никто не сталкивался, закономерность, как какой-то механизм. Все были заняты, у каждого была какая-то цель. У Медлин цели не было. Она стояла в самом центре. Один оперативник случайно ее толкнул. Она попыталась найти его взглядом. Он обернулся и извинился. Ни тени удивления или страха. Это был Юрген.
Медлин подняла глаза наверх, на окна офиса Пола. Стекла были затемнены. Но это не значит, что он не стоит там, не смотрит на нее. Хотя в его состоянии стоять сложно. Медлин сделала шаг, никто ее не задевал, она двигалась, а люди обходили, поток движения менялся. Ей вдруг захотелось прикоснуться к кому-то, дотронуться рукой, задеть плечом. Она развернула свою ладонь, ее пальцы напряглись, выпрямились, они искали. Но находили только пустоту. Они чувствовали поток ветра, проходившего кого-то мимо. Только воздух. Она резко остановилась, словно проверяя, нарушится ли движение, остановится ли кто-то еще. Но нет, оперативники плавно обходили ее стороной. Одиночество.
Она прикоснулась рукой к своей щеке, провела по губам. Она была растеряна. Никто не видел этого, не хотел видеть. Это никого не касалось. Да, то, что происходит с Медлин – никого не должно волновать. У них у всех недостаточно высокий уровень, чтобы иметь право думать о ней. Даже девятого уровня не достаточно, что бы иметь право прикоснуться к ней, даже в мыслях.
Одиночество.
Так надо. Все правильно.

- Медлин.
- Привет, Вальтер.
- Как жизнь?
Медлин улыбнулась своим мыслям – он всегда был прост, как ребенок. Они работали в одной группе, когда Эдриан была главой Отдела. Их часто ставили вместе – Вальтер, Пол и Медлин. Вальтер был голубем мира – мирил их.
Теперь, Медлин правая рука Пола. Пол – глава Отдела. а Вальтер, списанный оперативник, теперь он занимается оружием, лепит фигурки из пластида, проверяет технику…
Счастливый, беззаботный, как всегда.
Он не боится меня. Он знает меня «неидеальной Медлин». Он еще помнит ту, амбициозную, избалованную, строптивую умницу из группы «Вальтер, Пол и Медлин».
- ты все такой же добряк, Вальтер, - задумчиво сказала она. Ей показалось, что она скучала по нему.
Вальтер засмеялся.
Смех, это стало редкое качество – умение смеяться, способность смеяться. Странно, но она не могла вспомнить, когда последний раз смеялась.
- что-то случилось?
- как тебе здесь? – Медлин сменила тему, она осмотрела его рабочее помещение.
- тихо, Медлин, здесь тихо. Боюсь выпасть из реальности.
- смотри, осторожно, здесь взрывчатки хватит, чтобы разнести все к чертям… - медленно, печально произнесла Медлин. Она задумалась.
- садись.
- что?
- присаживайся и рассказывай, что произошло. – наигранно сурово произнес Вальтер.
У Медлин всплыло в памяти, что именно он выслушивал все ее жалобы, потом выслушивал стенания Пола, потом искал за них двоих какой-то компромисс.
Вальтер – это сердце, Пол – сила, действие, решительность, Медлин – мозг их команды.
Прошло много времени, слишком много времени. Я другая.
У меня нет команды. Нет больше того трио.
Но почему-то присела на стул напротив Вальтера. Оружейник продолжал работать. Но Медлин понимала, что это не признак невнимания, безразличия, так Вальтер не хочет ее смутить, напугать.
«Если хочешь, выслушаю, если захочешь, не услышу» - вот два варианта, которые предлагал ее давний друг.
- Пол неуправляем.
Вальтер попытался скрыть улыбку. Всегда Пол. Если Медлин подавлена, растеряна – виноват Пол, если зла – тоже Пол.
- поэтому он глава Отдела.
- нет, я не об этом.
- о чем?
Медлин не ответила. Она смотрела перед собой, на какой-то тикающий механизм, которого разбирали на запчасти.
- прошло много лет, Медлин. Тогда он был влюблен в тебя. Ты сводила его с ума. Прошло много лет. Но вряд ли что-то изменилось.
Медлин не отвечала.
- в те времена мы были постоянно на грани провала, потому что вы никак не могли договориться между собой. Тогда ты была юна и неопытна. Теперь ты главный психолог Отдела. И все те же разногласия.
- он меня поцеловал. Против моей воли.
- и что?
- так нельзя! Это неправильно! Какой пример мы подаем?
- не лицемерь, в тебе говорит упрямство, а не долг педагога.
- Вальтер, я была против! Я имею право быть против!
- конечно, милая. Если тебе не понравилось.
Медлин замерла, она поняла, что дыхание ее снова сбилось с привычного темпа. Понравилось ли? А вдруг понравилось?
Вальтер хитро смотрел на нее, потом кивнул своим мыслям и снова ушел с головой в работу.
- он был пьян.
- он не знает, как к тебе подступится.
- Вальтер, мы говорим о Главе Первого Отдела! его поведение неприемлемо.
- считаешь, он недостоин быть нашим босом?
- нет, он подходит. Я не подхожу, как помощник.
- если так, то тебе лучше меня известно, что ты должна сделать.

До завтра остается не так много времени. До завтра еще много работы. Надо привести в порядок все свои текущие дела, поставить точку, что бы кто-то другой начал все с начала. Что бы кто-то чужой мог использовать мои труды и не наделать ошибок, за которые Пол отстранит его. Кто-то чужой…
Что ты наделал, Пол? Мы не справляемся. Я не могу бороться с тобой. Я не должна с тобой бороться. Но ты совершаешь ошибку. А я должна уберечь тебя от этого. Это моя работа – предотвращать твои ошибки до их появления. Это моя главная обязанность, это то, чему меня учили. Эдриан готовила меня для тебя. Парадокс заключен в том, что я твоя ошибка. Я должна уйти.
Завтра меня заберет Центр. Завтра будет трудный день. Но ты не удержишь меня, иначе всплывет нарушение, и тебя отстранят и меня тоже. Ты отпустишь меня. Завтра.
А сейчас кто-то должен позаботиться об Отделе.
Медлин прошла в свой кабинет, посмотрела в зеркало – поправила прическу. Вызвала Юргена. Передала ему несколько дел, он достаточно опытный агент, чтобы вести их.

Медлин привела свои дела в порядок и вспомнила, что оставила несколько часов назад Пола одного в офисе, не совсем адекватного.
- Биркоф.
- Слушаю, Медлин?
- где Пол?
- у себя.
- все дела направляй к Юргену. Пол и я берем до восьми утра свободное время.
- хорошо.

- Кристофер.
- да, Медлин?
- в 7-30 утра шефу необходимо принести крепкий кофе и легкий завтрак. И стакан воды, обезболивающее.
- хорошо. Медика прислать?
- нет, это лишнее. Головная боль, ничего серьезного. Спасибо, Кристофер.

Медлин, после того, как дала распоряжения повару Кристоферу и программисту Биркофу, отправилась в свои апартаменты, ей был необходим сон.

Сообщение отредактировал Anlil: Четверг, 17 ноября 2011, 20:20:45

Кассандра.

Надо было делать зарубки на стене, чтобы не потеряться во времени. Спрашивать у персонала, какое число и день недели бесполезно. Они вместо ответа начинают задавать вопросы: «Что тебя беспокоит?», «Ты вспомнила что-то?», «Позвать врача?» Это невероятно раздражает. Все мои попытки сбежать заканчиваются на составлении плана побега. Это нереально. Невозможно.
Во-первых, везде камеры.
Во-вторых, электроды постоянно сканируют мою мозговую активность, они ждут «вспышек» на коре мозга. И если электроды замолчат, то они – медсестры, в эту же секунду узнают, что мой мозг мгновенно умер, или что проводки мною сорваны. Последнее вероятнее всего. Потому что мозг мгновенно никогда не умирает. Вот откуда я это знаю?
В-третьих, окон нет, дверь закрывается на магнитный замок, а в коридоре на выходе стоят красавцы из службы режима.
Но находиться здесь с каждым днем все тяжелее.
Наверно, так можно сойти с ума.
Ко мне приходит Рене и Эмилия. Скоро я начну на них кидаться, настолько они раздражают. Молчаливость Рене настораживает не больше, чем многословность Эмилии. Рыжая или глупая или хочет ей казаться. Говорит о погоде и прочей ерунде, томно закатывает глазки, преданно смотрит на своего обожаемого блондина.
Рауль не приходит.
На вопросы никто не отвечает. Никто не обещает, что меня выпишут. Наверно, я буду здесь жить. Меня как бабочку прокололи иглой, засушили, любуются красивыми, а главное – целыми, крылышками, я в рамке, за стеклом. Со мной ничего не может случиться – я в полной безопасности, Рене спокоен. И это главное? Самое важное, что бы совесть этого мужчины была чиста? Ему наплевать на то, что я свободный человек и имею право жить так, как только мне хочется. Я не перед кем не должна отчитываться! У меня нет родных. Я одна! Я имею полное право слушать только себя и ни о ком не думать! Все-таки, что-то он не договаривает. Как бы прижать его к стенке? Едва я начинаю волноваться, он вызывает медсестру и я получаю очередную дозу успокоительного. Я не удивлюсь, если буду постоянно находиться во сне. Может и сейчас сплю. И мне снится этот бесконечный сон. Врач говорит, чтобы вспомнить все, надо давать мозгу спать. Но не постоянно же! И никто не хочет, кроме меня, чтобы я вспоминала. Это пугает больше всего. Боюсь, мне никому нельзя доверять.
Вот я и сошла с ума: с подозрением смотрю на каждого, кто входит в палату, не верю своим, вероятно, друзьям. Иногда меня поглощает паника. Но датчики посылают сигналы и приходит медсестра, равнодушно-вежливая, с уколом. И я снова засыпаю. Просыпаюсь и не знаю, какой день. Они говорят, что сон поможет вспомнить, но я начинаю теряться во времени и в голове не мозг, а какая-то разбухшая вата, не сразу вспоминаешь свое имя. Имя… Единственное, что у меня есть – имя. Возможно даже мое. Кассандра Сэмюель.
Me llamo Kassandra Samuel. Quién es? Soy pintor. No es verdad, perdóneme.*
* - Меня зовут Кассандра Сэмюель. Кто это? Я художник. Это не правда, извините. (испанский язык)
No te quiero, Rene. (Я не люблю тебя, Рене)
Odio los hospitales y la cárcelеs. (Я ненавижу больницы и тюрьмы)
No recuerdo nada.
Lo sé. (я ничего не помню. Я знаю это.)

В палату вошла Эжени, медсестра. Видимо, мой мозг стал слишком активным из-за того, что я пытаюсь думать на испанском. Значит, я не из Испании. Просто бывала там или изучала язык. Он чем-то похож на латынь. Я что, знаю латинский? Мертвый язык… зачем он мне? Я же не медик… Нет, точно не медик. А, ну правильно. Художники тоже учат анатомию. А вся анатомия на латыни. Лучше бы я так хорошо знала себя!!!
- опять уколы? – Кассандра с ужасом смотрела на шприц.
Бред, наркоманки не боятся игл. А я ужасно боюсь. Значит, не могла добровольно вколоть себе что-либо.
- Да, милочка, ты устала. Тебе нельзя переутомляться.

Конечно, конечно… надо будет спросить у Рене, откуда я знаю испанский… потом все-таки надо бежать… как-то… любым… способом. Мишель мог сбежать… кто такой Мишель?...

Сознание становилось расплывчатым. Сильнейшее снотворное начинало действовать почти мгновенно после инъекции. Кассандра пыталась сфокусировать взгляд, зацепиться за какие-то мысли, чтобы удержать сознание. Но это было выше ее сил.
- Michael…

Как только Эжени убедилась, что пациентка заснула, вызвала в палату врача.
- она снова произнесла имя Мишель. – доложила Эжени.
- это уже второй случай, - задумчиво пробормотал доктор, рассматривая ленту энцефалограммы.
- и тоже при введении снотворного.
- странно, мы очистили ее кровь от той дряни, которая могла блокировать память. Но она вспоминает только фрагменты и только если теряет сознание. Больше не колите ей ничего. Надо готовить ее к выписке.
- что плохого в том, что она начинает вспоминать?
- ты слишком любопытна для этого отделения, Эжени – врач снова напомнил ей, что она лезет не в свое дело. – Ничего плохого в этом не будет. Но ее родственник не за это подписывает чеки на крупную сумму.
- ясно, - Эжени поморщилась. Она считала, что это неэтично.
- ладно, достаточно мы с ней возимся. То, что делали вчера, сегодня возымело обратный эффект. Пора выписывать.
- хорошо, родственнику сообщить мне?
- нет. Завтра выпишем. А пока ничего не колите ей.



Юрген.

Как просто терять лживую Симону. Почти невозможно смириться с тем, что настоящая Симона никогда не была моей. Ее сложно отпускать.
Я терпел ее лицемерие.
Теперь мне доставляет удовольствие ее искренняя злость на меня. Она была моей. И никогда не была моей. Это противоречие испытывают все ее мужчины?
Кажется, я имею на нее права. Она моя. Никогда не думал, что попаду под ее влияние. Вот уже и думаю о ней. Хотя, я всегда о ней думал.
Симона… Неужели она нацелилась на этого мальчишку, Майкла? Он абсолютно не ее тип. Она явно за ним наблюдает. Может, задание Медлин. У Медлин к нему что за интерес?
Юрген решился зайти к Симоне в медблок. Он размышлял о своем положении в Отделе и о Симоне, когда едва не сбил с ног Медлин. Главный психолог растерянно посмотрела на него.
Странно, Медлин никогда еще не была такой потерянной. Он посмотрел на окна шефа, они были темными. Ясно, они снова поругались.
То, что у Медлин и Пола сложные отношения, Юрген понял довольно давно. Его несколько возмущал непрофессионализм Пола. Как глава Отдела, он не должен переходить на личности. Его несправедливое отношение к такому специалисту как Медлин ничем не оправдано. Иногда Юрген представлял, что если бы он был руководителем Отдела, то никогда бы не руководствовался своими эмоциями. Это недопустимо. Но обстоятельства сложились так, что руководил он только своей, теперь уже не существующей, группой. Теперь надо было набирать новых агентов. Он думал о Сэмюеле, решал, оставлять его или обменять на более опытного оперативника. В конце концов, он решил его оставить за его способность все быстро схватывать. И он теперь более управляемый, чем месяц назад, он начал прогрессировать. Жаль отдавать такой материал, его осталось совсем немного подкорректировать, и он станет неплохим самостоятельным оперативником. Да и Симона странно смотрит на этого Майкла. И для Медлин он интересен.

Симона лежала с закрытыми глазами, когда Юрген подошел к ней. Он по ее дыханию понял, что она не спит.
- Симона. – он назвал ее имя. Голос казался бесцветным, тихим.
Девушка медленно открыла глаза. Она явно была не рада его видеть. Юргену показалось, что она была разочарована.
- в Лондоне ты обрадовалась больше, когда увидела меня. – Тем же безликим тоном произнес он.
Симона нахмурилась, она зло смотрела на своего спасителя.
- ты пришел за словами благодарности?
- я даже не рассчитываю на это. Как дела?
- нормально.
- есть серьезные травмы?
- не дождешься.
Повисло молчание. Мужчина смотрел на ее лицо. Оно было необычным. Девушка же смотрела в потолок, интерес к собеседнику она потеряла. Она автоматически парировала все его реплики, без азарта и агрессии.
- я рад, что выполнил это задание, Симона.
- Юрген, это задание было элементарным.
- но Отдел не собирался его поручать кому-либо. Ты рискуешь, Симона.
- разберусь без тебя, мистер Всезнайка.
- не сомневаюсь. Я набираю группу. Будешь работать со мной?
- с чего? Я работаю одна.
- Майкл будет в группе.
Снова молчание. Симона перевела взгляд на мужчину.
- он становится таким же, как и ты.
- хорошим агентом?
- не льсти себе.
- вот и исправишь его.
- меня он не интересует.
- хорошо. Но ты подумай.
Юрген решил, что разговор окончен. Когда он выходил из палаты, услышал, как Симона фыркнула от негодования и возмущения. «Как кошка, своенравная дикая кошка», - он улыбнулся своим мыслям. Улыбка была практически неразличима.

Он шел в свой офис. По пути он заглянул в Центр Управления, узнать, есть ли для него информация. Сеймур был снова неадекватен – бился головой об клавиатуру. Все его сотрудники молчали. Юрген терпеливо смотрел на этот цирк минуты две, но потом не выдержал и спросил, что происходит. Биркоф очнулся и растерянно посмотрел на агента.
- ты представляешь, эти болваны…
- ясно. Есть что-нибудь для меня? – Юрген перебил юного программиста, он не испытывал никакого желания выслушивать жалобы.
- нет.
Юрген вышел. Едва он вошел в свой кабинет, как получил сообщение от Биркофа, в котором говорилось, что должен взять на себя почти все текущие дела Отдела на неопределенный срок. Странно, редко, когда оба руководителя оказываются вне зоны доступа. Медлин, конечно, является неофициальным руководителем, но в случае каких-то обстоятельств замещает Пола она. Теперь оба взяли отгул, а все повесили на меня. очень подозрительно. Моего пятого уровня не достаточно, чтобы брать такую ответственность.
- Сеймур, у меня нет доступа к материалам большинства дел.
- уже есть. Твой уровень временно повышен до седьмого.
Ого…
Седьмой уровень…
Нормально…
Седьмой уровень…
Так, спокойно.
Седьмой уровень может открыть много секретов Отдела. Можно поискать двойные дела, главное, все продумать.
Седьмой уровень!







Медлин.

Медлин проснулась в 7-30. полчаса ей хватило, чтобы привести себя в порядок и спуститься в свой офис. О вчерашнем она не думала и не вспоминала. У нее была цель, было решение. Не было никаких эмоций – ни страха, ни сожалений, ни разочарования.
Сегодня надо поставить крест на своей подготовке, на своей привычной жизни, сегодня ей придется покинуть Отдел. Сегодня будет трудный день.
Пол будет против, но он не сможет ей помешать, потому что решение принято.
Так будет лучше для всех.
Нет, не лучше.
Правильно. Да, правильно. Это единственно верное решение.
В ее офисе было тихо и светло, как всегда, царил порядок. На кофейном столике стояли цветы. Они так скромно и ненавязчиво обращали на себя внимание, что, казалось, извинялись за свое присутствие. Медлин подошла к ним, взяла в руки карточку с посвящением, раскрыла и прочитала.
Вернула на место записку.
Там было написано: «Спасибо за завтрак. Пол»
- мило – прокомментировала без эмоций Медлин, ее бровь скептически взлетела вверх. Она хотела усмехнуться, но взяла себя в руки, она знала, разговор с Полом состоится, и этот букет – только начало. Медлин взглянула на цветы. Они могли быть прекрасны, если бы были не от ее начальника. Белые розы.

Медлин повернулась на звук раскрывающихся дверей.
В проеме стоял Пол.
- ты позволишь? – он спросил разрешения войти.
Медлин знала, что если скажет «Нет», то в этот раз он уйдет. Но повторит свою попытку позже. Еще и еще он будет приходить, пока они не поговорят.
- конечно. – произнесла Медлин ровным тоном и прошла за свой рабочий стол. Пол чувствовал себя неуверенно. Он обвел взглядом обстановку – все было как всегда, безупречно. Его взгляд остановился на Медлин. Она тоже была безупречна.
Пол вздохнул и произнес: - Вчера я вел себе неподобающим образом. Мои действия оскорбили тебя. Я прошу прощения. Больше этого не повторится.
- извинения приняты, - Медлин кивнула.
Они продолжали смотреть друг другу в глаза. Холод со стороны Медлин, вина и сожаление в ответ. Только для нее это ничего не значит. Она приняла решение.
- необходимо обсудить текущие дела. – Холодный тон психолога насторожил Пола. Он знал, что Медлин никогда никого не прощает. Он предчувствовал, что их миру угрожает встряска, он готовился к ней.
- я уже просмотрел отчет по Вачеку. Необходимо приступить к планированию миссии.
- не только по Вачеку. Я предлагаю коснуться всех дел.
- зачем?
Медлин молчала. Она подбирала слова, понимая, что неосторожное слово может перевести их продуктивное общение в непродуктивное, Пол эмоционален. А эмоции – последнее, что необходимо для передачи полномочий.
- я ухожу, Пол.
- как это ты уходишь? Куда?
- в Центр.
- нет. – категорично, спокойно и твердо произнес Пол.
- Пол, ты не можешь мне запретить. Так будет лучше.
- о чем ты говоришь? Я не могу тебя отпустить! Ты слишком много знаешь. Конечно, Центр будет тебе рад. Ты первоклассный психолог, но ты еще много знаешь об Отделе. Я не могу допустить утечки информации.
Пол говорил спокойно, словно готовил свою речь заранее.
- я приняла решение. Ты сам хотел нанять вместо меня пару-тройку специалистов по психологии. Мы не можем работать вместе.
- мало ли что я хотел! Ты останешься.
- я знала, что ты не отпустишь. – тихо произнесла Медлин, - поэтому я вызвала Центр. Мы им подчиняемся. Пусть они решают.
- тебе придется назвать веские причины…
- они есть, Пол. Я достаточно долго работала с тобой, чтобы составить более полный психологический портрет и спрогнозировать, что нас ждет.
- глупости. Ты никогда не прощаешь, Медлин! Тебе нужна кровь!
- Пол, дело не во мне. Не важно, что вчера произошло, но Отдел остался без Главы! Ты не имеешь права быть в бессознательном состоянии
- но ты справилась. Но я не собираюсь оправдываться. Но и отпускать тебя я не намерен.
Биркоф связался с Медлин по внутренней связи.
- Медлин, приехал Джордж. Где Пол?
- я здесь – ответил Вульф, - пусть его проводят в главный зал. Мы сейчас придем.

Пол и Медлин продолжали просверливать взглядом друг в друге дырки. Через минуту Пол не выдержал и вышел из офиса. Медлин следовала за ним.

- я надеюсь, вы вызвали меня по действительно важному делу, - сухо произнес Джордж вместо приветствия.
Медлин подумала, что ему явно необходимо быть немного обаятельнее.
- не я был инициатором твоего приезда, Джордж. Медлин считает, что мы не сможем прийти к консенсусу самостоятельно.
- Медлин? – глава Центра с любопытством посмотрел на психолога. Он никогда не скрывал, что был заинтересован в таком специалисте.
- и что же, Медлин, произошло в вашем королевстве, - спросил он с явной насмешкой.
- мы не можем работать в паре. Я рассчитываю перейти работать в Центр, если все еще кажусь вам полезной.
- хм, и Пол, ты отпустишь ее?
То, что между Полом и Медлин всегда были странные отношения, он знал с самого начала. Ему докладывала об этом Эдриан.
- я не могу. Информация об Отделе не должна выходить за пределы Отдела.
- ты не доверяешь мне?
- я не доверяю никому, Джордж.
- хорошо, но от меня что хотите? Медлин, я не могу прислать официальное требование о твоем переводе. Пол тут прав – риск утечки информации велик. Мы не враждебные организации, но секретные. Это не пустой звук. И я не уверен, что это не игра, где ты шпионишь для Отдела.
- я не рассчитываю на допуск ко всей информации Центра. – Медлин не собиралась никому уступать.
Джордж задумался. Его организации был необходим такой уникальный специалист. Но и риск был.
- Джордж, Медлин считает, что я не справляюсь со своими обязанностями, потому что думаю только о ней. – насмешливый тон Пол оскорблял Медлин.
- ох уж эти женщины! - театрально воскликнул Джордж.
Эти слова выставляли Медлин полной дурой.
- но все-таки ваш процент успешности значительно снизился, - Джордж быстро сменил тон и стал серьезным, - поэтому я временно, - он подчеркнул это слово для Пола, - вербую Медлин.
Женщина едва заметно облегченно вздохнула.
- если результат будет, то, я думаю, это будет оптимальное для всех решение. – добавил Джордж.
Пол мрачно молчал.
Джордж решил, что разговор окончен и направился к выходу. Медлин последовала за ним.
- Медлин, - не повышая голоса, произнес Пол.
Медлин внезапно ощутила страх. В ее голове пронеслась мысль – вот я и повернулась к тебе спиной.
Она остановилась, но не обернулась.
- Медлин, не делай этого. – Пол практически просил ее.
Женщина повернулась. Джордж замедлил шаг, но потом видимо решил дать им возможность поговорить наедине и вышел прочь.
- так будет правильно, Пол. – тихо произнесла она, глядя ему в глаза.
- тогда ты не оставляешь мне выбора. – Пол резко вскинул руку. И прогремел выстрел.
Медлин ощутила удар в живот, она не успела даже удивиться или испугаться. Нет, ей стало как-то спокойно. Оседая на пол, она видела, как влетел Джордж, видела, как Пол смотрит на нее сверху вниз, без сожаления. Значит, она ошиблась. Для Пола Вольфа нет ничего важнее благополучия Отдела.
Она лежала на полу, а время тянулось невыносимо долго. Она чувствовала, как что-то горячее разливается по ее животу. Она понимала, что ранение смертельное, но почему смерть не торопится, она не понимала. Пол все также смотрел на нее. А она смотрела на него. Джордж что-то спрашивал, кричал.
- она всегда получает то, что хочет. Я не мог этого допустить.
…
Медлин вдруг поняла, что ей совсем не интересен их разговор. Она слабо прижимала рану и думала о том, что надо бы встать и уйти. Она была уверена, что может это сделать. Если бы не лень. Так лень что-то делать, думать. Ей хотелось спать. Она закрыла глаза. Потом открыла, потому что Джордж присел рядом с ней. Ей было все равно. Джордж чужой. Ей хотелось убрать его руку, которой он сильнее прижимал рану, пытаясь остановить кровотечение. Но она не убрала, потому что это показалось ей неважным. Она ошиблась. Ошиблась в Поле. Он прав.

Я существую для того, чтобы Пол был прав.

Я всегда получаю то, что хочу.









Майкл.

Майкл вернулся домой. Его встретила Софи.
«Когда она успела переехать ко мне?», задался вопросом Майкл, но потом прислушался к своим ощущениям и сделал вывод, что не против, в общем-то.
Софи ликовала. По какой причине, Майкл так и не понял. Он пошел в душ. Его подруга крутилась на кухне, изображая заботливую жену, которая дождалась мужа с работы.
Майкл был слишком утомлен, чтобы оценить это.
Горячая вода оживляла его тело, но не душу. Внутри было так же холодно и как-то безразлично до всего на свете. «Это просто усталость», объяснял сам себе Майкл. «Теперь она всегда будет с тобой, эта усталость»
Он выключил воду, накинул халат и вышел из ванной. Он замер. На него сразу набросились запахи – явно с кухни. Пахло какой-то едой и чем-то горелым. Он обреченно вздохнул, потому что помимо запахов был еще и голос, Софи ругала духовку.
- прости, немного подгорело, - девчонка чуть не плакала от такой неудачи и с широко раскрытыми глазами смотрела на Майкла и ждала его вердикта.
Майкл молча подошел, обнял ее и поцеловал в лоб.
- я не голоден.
Софи казалась ему очень уютной. Она его не напрягала ни своей болтовней, ни присутствием, ни навязчивостью. Они не много времени были вместе, но он успел к ней привязаться. Он никогда не думал о ней. Он даже забывал о ее существовании. Но когда она была рядом, ему было хорошо. она не существовала как личность. Он начинал воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся, обыденное, как часть интерьера. Когда ему хотелось, он обнимал ее, когда нет – то не замечал ее. Когда она уходила, он не останавливал. Последнее время она не уходила из его квартиры совсем. Его логово преобразилось. Сразу стало заметно, что там кто-то живет. Софи постепенно заполняла пространство комнат какими-то, как она была уверена – необходимыми, вещами. Майклу было все равно. Он наблюдал за Софи как за диковинным зверьком. В общем, сам толком не понимая, но через пару дней они спали в одной постели.
Ему нравилось, что Софи ничего не требует от него и не указывает на его угрюмую молчаливость. А Софи в свою очередь была благодарна за то, что он не вникает в то, что она говорит. У нее была своя теория идеальных отношений. Она заключалось в том, что женщина может быть истеричной, что ее мозг должен разрываться на мельчайшие части от избытка информации, она была уверена, женщине позволено сходить с ума, она должна реагировать на все происходящее вокруг, а мужчина должен быть невозмутимым, спокойным, рационально логичным, простым и рассудительным. В общем, по мнению Софи, они были идеальной парой.
Телефон Майкла молчал. Отдел в нем не нуждался. И Майкл спокойно жил, не терзался сомнениями и паранойей, как раньше. В общем, ему было плевать, позвонят или нет.
Но он иногда думал о Симоне. Думал только о том, что она на лечении, что скоро поправится и будет работать.
Совсем не думал о своей сестре. Он боялся думать о ней. И в конечном итоге у него получилось выкинуть ее из головы.
На днях он все-таки заехал в Отдел с целью поговорить с Медлин о Кассандре. Но беседа не состоялась, Медлин была в медблоке - почему, не особо волновало. Точнее, не волновало совсем.
Хотя это должно было показаться странным, ведь психолог не участвовала в боях. Может, соматические проблемы. Но по словам Симоны, Медлин все-таки получила ранение.
Возвращаясь домой, он купил цветы. Майкл теперь часто покупал цветы для Софи. Он привязался к ней, но понимал, что не подходит для нее. Цветами он пытался компенсировать свою холодность и отрешенность. Или заочно просил прощение за боль, которую он причинит ей, как и всем причинял, кто ему был дорог. Он понимал, что для Софи опасно быть рядом. Так же опасно, как Кассандре. От Кассандры Отдел избавился. Возможно, избавится и от Софи. Вопрос времени. Но Майклу было все равно. Он перестал думать о завтрашнем дне. А сегодня никто пока не угрожает его людям. Сегодня можно притвориться, что жив и имеешь на это право.

Медлин.

Женщина открыла глаза. Боль вытаскивала ее из забытья. И снова топила в темноте.
Но на этот раз она смогла пересилить боль и не потерять сознание. Вернее, ей удалась не противиться ей, принять ее, насколько это возможно.
В полумраке она различила чей-то силуэт. Она не сразу заметила его. Он стоял неподвижно. И смотрел на нее, наблюдал. Он был в черном и его бледное лицо притягивало ее взгляд.

Медлин узнала это лицо. Пол Вольф. Первый Отдел.
Медлин непроизвольно сделала глубокий вдох. Ее рана на животе снова возмутилась, послала волны боли через все ее тело. Дыхание сбилось. Медлин не могла даже закричать. Где-то в глотке рождался хрип. Нудно запищал монитор, сигнализируя о скачке пульса. Сердцебиение и дыхание Медлин восстанавливалось, потому что медицинское оборудование уже вводило в капелиницу очередную дозу анальгетика. Боль уступила место усталости, с которой женщина не могла бороться.
Пол Вольф, человек во всем черном, бесшумно развернулся и вышел из палаты интенсивной терапии.
Женщина закрыла глаза.




Майкл.

Телефон все молчал. Это молчание позволяло жить нормальной жизнью, насколько это вообще возможно для человека, который через столько прошел.
Понимал ли он, что обманывает сам себя? Ему просто хотелось жить. Ему на мгновенье казалось, что Первый Отдел исчез - рассекречен и аннулирован. В эти мгновения он был счастлив, он впускал в свой мир свободу, радость и свет, он жадно вдыхал воздух, словно до этого находился в вакууме. Отдел – это вакуум, искусственная среда, созданная человеком, не для человека. Для машины, для системы, но не для человека.
Майкл становился вновь Мишелем.
Он постепенно забывал боль.
Он заново учился улыбаться, смеяться. Он постепенно отвыкал оглядываться, идя по улице, он перестал постоянно оценивать обстановку, считая людей, перестал искать глазами запасные выходы, окна и другие лазейки. Он перестал кричать, пытаясь вырваться из кошмара. Ему перестали сниться сны.
Но когда он понимал, что это иллюзия, он снова становился мрачным, больным, злым, несчастным. Он начинал сам разрушать свой вымышленный мир. И в первую очередь бил он по самому больному и уязвимому – по себе. Он лишал себя всего – он приказывал Софи уйти навсегда, он выключал свет и переставал дышать, что бы освободить свой мозг от мыслей, а свое тело от желаний. Он снова становился машиной, он снова начинал существовать в системе Отдела, в вакууме.
Но телефон не звонил. Никто и ничто не поддерживало то состояние омертвелости. И рано или поздно ему снова хотелось просто жить. А Софи никогда не уходила на всегда. Возможно, за это он ее и любил.
Он любил ее за то, что она была из обычной жизни, из того мира, который он покинул больше двух лет назад. Она была из мира Кассандры, Рене, из мира его друзей и близких, из мира, который не догадывается о существовании организации под названием Первый Отдел.



Кассандра.

Она привыкла к тому, что у нее нет прошлого. Она привыкла, что вспоминать нечего.
Ее выписали из больницы. Ее привезли домой. То, что в этой квартире жила именно она, она почувствовала сразу. Что-то в атмосфере… или в беспорядке? Такой же беспорядок был внутри нее.
Ей стало спокойно.
Она начала рисовать. Вернее, продолжила. Хотя она ничего не помнила о себе, но рисовать она не разучилась, она не забыла графику, правила живописи, портрет, композицию. Она знала художников, их работы. Она вернулась в Колледж. Вильям взял над ней шефство. Он помогал ей догнать программу курса, но не помогал ей пытаться узнать что-то о себе. Он лишь подтвердил, что ее действительно зовут Кассандра Сэмюель.
С утра до вечера Кассандра занималась в Колледже. Постепенно она перестала смотреть с недоверием на Эмилию. Рыжеволосая красавица подкупала своей светлой улыбкой и терпением. Сандре показалось, что она ей всегда доверяла.
Она стала общаться с Жюли, с той сумасшедшей абстракционисткой. В их среде она, конечно, ненормальной не считалась. Жюли было интересно общаться с человеком, которой ничего о себе не помнит. Она даже нарисовала портрет Сандры. Получилось что-то ужасное, разбитое, с белыми пятнами. Но почти все преподаватели от восхищения зааплодировали.
С Раулем она не говорила. Он избегал ее. Античный красавец быстро переключил свое внимание на девушку с первого курса. Вернее на двух девушек с первого курса. Но это не задевало Кассандру, он ей, конечно, нравился. Но нравился не как парень, а как скульптура Давида. Она восхищалась его внешностью, но не была влюблена.
Ей впервые за несколько недель стало спокойно. Она нашла себя в рисовании.



Юрген.

Поворачиваться спиной к Полу – была второй ошибкой Медлин. А первая ошибка – доверие к Юргену и его временное повышение. Этого времени агенту с седьмым уровнем хватило хорошо изучить все двойные миссии Отдела.
После ранения Медлин, Отдел оказался более уязвим для своих, чем для врагов снаружи. Пол не был удивлен, когда Юрген начал требовать особое положение в Отделе. Пол понимал, что за свои ошибки надо платить. Он не винил Медлин. Он винил себя.
Ему не хватало Медлин, которая знает на все ответ. Стрелять в нее значило стрелять в себя. Беда в том, себя Пол никогда не жалел. И никогда не жалел Медлин. Она принадлежала Отделу, но этого было недостаточно. Ему хотелось, чтобы она принадлежала еще и ему. И вот за эту ошибку он отвечал. Юрген угрожал не только Отделу, он угрожал Полу Вольфу. Раскрытие двойных операций, конечно, катастрофа. Но эта катастрофа раскроет истинное положение дел – отношения между шефом и его заместителем. А это намного ужаснее.
Таким образом, Юрген получил немного свободы. Покинуть Отдел ему, конечно же, не позволили бы. Но теперь он мог сам выбирать миссии и агентов. Он диктовал условия шефу. Пол спокойно их выполнял. Но Юрген не дошел бы до своего пятого уровня, если бы был глупцом. Он вовремя сам себя осадил. И это было верное решение. Он понимал, что терпением Пол никогда не отличался, поэтому постепенно Юрген сбавил обороты. Пол следил за каждым его действием, но не мог ничего предпринять. Пока состояние Медлин было критическим, он не решался на радикальные методы устранения проблемы по имени Юрген. Убедившись в разумном поведении своего взбунтовавшегося агента, он просто наблюдал за ним и утвердительно отвечал на его просьбы. В общем, Юрген получил то, чего пытался добиться – особого положения. Теперь у него были козыри. И он должен научиться выжить с этими преимуществами. По сути, он понимал, что подписал своими действиями себе смертный приговор. Но получил мораторий, который могут в любой момент отменить. А вот смертный приговор уже никогда не отменят. Эйфория перемешалась со страхом. Иногда он начинал жалеть, что ввязался в это. Но ничего исправить было невозможно. Он научится жить, правильно используя свое положение. Просто теперь у него нет больше прав на ошибки. Значит, ошибок не будет.



Биркоф.


Последние дни он пытался взломать свою систему защиты. Он сходил с ума от знания того, что его систему защиты невозможно взломать. Даже автор программы не сможет. Автором был он сам, естественно. Он сходил с ума от того, что Пол и Медлин сами приказали ему создать программу, которую даже он не сможет обойти. И он создал ее. На свою голову. Теперь с ней борется. Но Биркоф же гений. И он выполняет приказы. Но последний приказ был выполнить не в силах. Пол уже разрешил ему оставить это дело. Но Сеймур все равно возвращался к программе, которую нагло своровал Юрген, чтобы защитить улики против Отдела. В этот самый момент он осознал, что ненавидит Юргена всем сердцем.
Пол был недоволен. Не конкретно на программиста, конечно, а вообще злился на все и всех. В Отделе было до ужаса тихо. Пол Вольф ходил мрачный, миссии выполнялись успешно, но это лишь сдерживало Пола от приказа ликвидации. Сеймур спиной чувствовал его взгляд. Он боялся шефа и тени его заместителя. Состояние Медлин было стабильно тяжелое. То, что стабильно – несколько успокаивало. Но не Пола. Сеймур каждый раз, когда было необходимо подниматься в офис шефа, трясся как осиновый лист. Он был готов взять руководство на себя и сам отвечать за миссии, но никогда не был готов ко встречи со своим босом. Тем более в такой сложное время. Тем более, когда не выполнил приказ. Даже если этот приказ было выполнить невозможно. В общем, это примечание. Главное заключалось в том, что главный программист не справился со своим заданием.
Сеймур оглянулся по сторонам. Его группа работала безупречно. Может быть из-за того, что вчера он отправил двух своих бестолковых агентов в Белую комнату на ликвидацию. Сам он никого никогда не убивал. Он только менял их статус в их личных делах. Он даже не думал о том, что посылает кого-то на смерть. Он просто не мог с ними работать. Это было своего рода увольнение. Но из Отдела никто не уходит.
Заодно с Сеймуром и Полом, возненавидела еще больше Юргена и Симона. Она быстро шла на поправку. И мечтала своими руками придушить агента пятого уровня. Мысль, что он переплюнул их всех вместе взятых, не давала ей покоя. Она начала ревновать. Сеймур и Симона всегда считали его недалеким человеком. И теперь себя чувствовали совершенно тупыми.
Сеймур не думал о том, что будет, если Медлин не вернется к работе. Он пытался выжить.
Он отвлекся от своей текущей работы и огляделся – все, кто находился в Отделе, пытались выжить. Все боялись взгляда Пола. Все боялись невидимой тени Медлин рядом с ним.

Сообщение отредактировал Anlil: Вторник, 22 ноября 2011, 14:09:22

Медлин.

- что ты тут делаешь, Вальтер? – Медлин понимала, что для ее безопасности и спокойствия Пола, ее изолировали от посетителей.
- Привет, Медлин. Я проверял свое изобретение – ключ для магнитных замков. – Вальтер виновато смотрел на пострадавшую.
- проходи. Какие новости в Отделе?

Шеф не навещал ее после того, как она впервые открыла глаза после ранения. Медлин понимала, что ему приходят отчеты о ее состоянии, но то, что она временно выпала из жизни Отдела ей совершенно не нравилось.
- как ты себя чувствуешь? Это я виноват…
- ты никакого отношения к этому не имеешь. – Женщина сразу пресекла душераздирающие стенания Вальтера
- и главное, я понять не могу, за что он так с тобой? Он в своем уме?
- за что? Ты не догадываешься? Я хотела уйти из Отдела. Он не позволил. Вот и все.
- ценой твоей жизни?
- я бы сделала тоже самое.
- так это что, была проверка?
Медлин не ответила.
- а если бы он стрелял на поражение?
- тогда бы он прошел проверку.
- вы психи! Вы своими руками создаете ад.
- это эмоции, Вальтер. Что в Отделе?
- э, я не знаю. Юрген странно себя ведет. Ставит свои условия, Пол идет ему на встречу. Шеф вообще не в духе после всего этого. Но Юрген получает все, что хочет. Это странно.
- что еще?
- да все по-прежнему, в общем-то. - Вальтер задумался.

Медлин думала об изменении поведения Юргена. Она начинала догадываться, что агент воспользовался своим повышением. Если так, то он выбывает из их ряда.
Она взглянула на Вальтера. Его растерянное выражение сменила маска подозрительности.
«Знаю я этот взгляд,» - подумала Медлин, заметив, как прищурились его глаза.
- подожди-ка, Медлин. Ты не в курсе дел Отдела? – рассуждал Вальтер. – Значит, Пол избегает тебя?
Повисло молчание. Медлин закрыла глаза.
«Что ему надо? Куда он лезет вечно? Думает, все можно исправить и жить нормально? Я должна держать марку. Я должна быть сильной»
- это была не проверка, да? – спросил тихо мужчина. – Он стрелял на поражение, да? Ты не знала…
- хватит! Это тебя не касается, Вальтер! ты не можешь критиковать наши действия.
- я ваш друг. Кто если не я поставит вас на место?
- с чего ты взял, что мне нужен друг? Или Полу? Мы каким-то образом заставили тебя думать об этом? – возмутилась Медлин.
- друзья всем нужны, Медлин. И мы довольно долго вместе работали.
- это в прошлом. Тебе пора перестать оглядываться назад.
- Медлин, вспомни, какая ты была!
- что ты хочешь от меня? Мне надо делать свою работу.
- и ты прекрасно ее делаешь!
Медлин снова услышала упрек. «Прекрасно работать, значит, забыть о чувствах, перестать думать о себе. Это для него хуже смерти. Он остается таким, каким был. Иначе он не сможет. Он хороший друг. Но мне не нужны друзья. Я не имею права на слабости. А он не может не оставаться человеком. Иначе он не сможет себя прощать».
- ты хороший друг. – Медлин утомил их спор, голос ослаб.
Вальтер не хотел уступать. Ему было больно за Медлин и за Пола.
- но ты мне не нужен.
Медлин закрыла глаза. На этот раз Вальтер ничего не смог ответить. Ведь Медлин всегда права. Женщина слышала удаляющиеся шаги.
- Подожди, - она остановила своего посетителя, - Помоги Сеймуру. Последний раз я видела его, когда он бился головой об клавиатуру. Хотел ли он сломать клаву или голову свою – одинаково негативно. Он не знает жизни за Отделом. Отдел его создал. Но ему нужен друг.
- это приказ?
- да, это приказ. – Медлин понимала, что это одинаково необходимо обоим агентам. Когда что-то отнимаешь, необходимо что-то давать взамен – вот простое правило поддержания равновесия и гармонии.
Вальтер кивнул.
- и еще. Пол. Мне нужно с ним поговорить.
- Странная у вас последовательность, сначала поубивать друг друга, а потом сесть за стол переговоров. – ворчал оружейник.
- Вальтер.
- молчу-молчу. Я попробую с ним поговорить.
- спасибо.
- да за что! – Мужчина от досады махнул рукой и вышел.



Майкл.

Майкл проснулся. Он старался не шевелиться. Рядом уютно спала Софи. Легкая занавеска пропускала свет утра. Он разглядывал потолок, стены, он хотел запомнить это утро. Он старался запоминать каждое утро его новой жизни. Его не покидало ощущение того, что это скоро закончится. Только теперь он не верил своим чувствам. Рядом была Софи. Она оживила его квартиру тысячью мелочами. Фотографии в рамочках, вазы для цветов, которые приносит Майкл, книги, которые не открывались ни разу, кресло, мягкое, ярко-красное, в виде мешка, что-то небрежное, совсем не в его стиле. Но Майклу нравилось. Он смаковал каждое мгновение обычной жизни. Она изменила его, заставила вспомнить, как смеяться, как быть счастливым.
Майкл повернул голову, и увидел спящую Софи.
- волшебница, - прошептал он и легким прикосновением убрал прядь волос с лица. Девушка улыбнулась сквозь сон.
Майкл встал, он решил приготовить ей завтрак.

Он не отдавал себе отчета, какой опасности подвергает ее. Любил ли он ее? Майкл нахмурился. Он позволял любить ей. Он перестал держать себя в каких-то внутренних клетках. Он наблюдал за ней и хотел научиться у нее ее легкости, воздушности. Она была настоящей.
До знакомства с Софи, Майкл был придуман Отделом. Отдел причислял ему какие-то качества, свойства и ему приходилось соответствовать образу. Он только сейчас стал понимать, что тогда он был не Майклом, а совершенно незнакомым чужим, пустым человеком.

Майкл с подносом прошел в комнату. И остановился, увидев, что Софи в его рубашке стояла ни кровати, на самом краю и смотрела вниз. У нее было такое серьезное лицо, как будто стоит над пропастью.
- что ты делаешь? – спросил Майкл, озадаченный ее поведением.
- в детстве я вставала на кровать и смотрела вниз, проверяя, будет ли у меня кружиться голова, когда я вырасту.
- и как? Кружится? – Майкл улыбнулся.
- нет. – беззаботно сказала она и спрыгнула на пол. Подошла к Майклу, обняла его, чуть не задев поднос и не перевернув его. Потом лукаво улыбнулась и произнесла – но я не выросла.
Майкл свободной рукой взлохматил ее голову – Пошли завтракать.
- ну, какие планы на сегодня? – спросила Софи, откусывая булку с джемом.
- твои предложения?
- пошли в библиотеку.
- куда? – переспросил Майкл
- в библиотеку. Ну, здание с книжками. – пояснила Софи.
- я знаю, что такое библиотека. Почему туда? – он смеялся, идеи Софи его порой удивляли.
Девушка начала перечислять, загибая пальцы – В парке гуляли. В кино ходили. Цирк, аттракционы, зоопарк, ботанический сад, художественная галерея – были. Вчера ходили в ночной клуб. Остается библиотека.
- логично. – Майкл кивнул, соглашаясь с ее доводами. – хорошо, библиотека, так библиотека.

Одевать солнцезащитные очки на улице становилось привычкой. Майкл независимо от погоды и настроения прятал свои глаза за темным стеклом, таким образом он прятал себя от окружающего мира. Софи смеялась, каждый раз напоминая ему, как он нелепо выглядит. Майкл улыбался в ответ и молчал, открыть свое лицо он не решался. Девушка беззаботно щебетала, кругом сверкали огни города – витрины, украшенные гирляндами деревья, мчащиеся машины, фонари улиц… Майкл чувствовал себя здесь гостем. Его мир был не ярким, а стальным, серым, холодным. Его миром был Отдел. Он лгал сам себе, он не мог прижиться в нормальной жизни, слишком много ран было на душе, слишком большое чувство вины давило на него, навсегда заключая в стены Системы, под названием Первый отдел. Он не мог сам себя отпустить, он не мог позволить себе быть счастливым. Поэтому темные очки – это была его правда, его добровольная изоляция от нормальной жизни. Иногда эти очки хотелось одеть и дома, чтобы его перестала замечать та, которая ему верит, чтобы она перестала смотреть в его глаза, ставшие мертвыми. Играть роль, постоянно играть роль – это так тяжело. Ему нужен был отдых. Иногда он чувствовал, что теряет основу, его размышления переставали быть логичными, он сам себе противоречил. Отдел его не поддерживал, он снова его бросил.
И он не знал, что ему делать, что чувствовать, как жить.
Софи предлагала ему жизнь.
Он не мог ее принять.
Он одевал очки.
И не пускал никого, ничего внутрь самого себя. Его душа была холодна, пуста, мертва. Он поддерживал это ощущение. Ведь он знал, что Отдел никуда не исчез. Отдел убивает все живое. Но Майклу не сможет причинить боль, потому что все живое в себе он убил сам.

Они находились в огромном зале Национальной библиотеки. Роскошь и тишина мешала сосредоточиться, Софи листала какой-то альбом и хмурилась. Майкл сидел рядом, он был расслаблен, он наблюдал за Софи. Молодой человек был немного озадачен, его болтливая подружка сегодня была молчалива. Неужели атмосфера библиотеки на нее так подействовала. Майкл ни о чем ее не спрашивал, она делала вид, что сосредоточенно что-то изучает.
- вчера ты принес белые розы. Ты знал, что в некоторых странах белые розы дарят на похороны? – заговорили Софи.
Майкл поймал прядь ее длинных черных волос и стал накручивать на палец, играя.
- в некоторых странах? – переспросил он, - нет, не знал, это был спонтанный выбор.
Они снова замолчали.
Майкл заглянул в книгу, Софи листала атлас по цветам.
- а вот еще, живые цветы тут не принято дарить вообще, представляешь?
- если ты не хочешь, цветов не будет.
- нет, это мило.
- тебе они надоели, я понял, будет что-то другое.
- что?
- что ты хочешь?
Софи снова уткнулась в книгу.
Майкл перестала интересовать прядь ее волос.
- в чем дело, Софи? – вопрос был жестким. Девушка вздрогнула.
- в чем дело? Дело в том, что я о тебе ничего не знаю. – ее шепот собирался перейти на крик.
Майкл напрягся, он взял себя в руки.
- ну вот опять… - вздохнула Софи.
- что опять?
- снова это выражение лица, эта мертвость. Не хочешь, ничего мне не говори. Я просто решила, что могу тебе помочь.
Майкл не сводил с нее глаз, Софи же говорила в книгу, по ее щеке пробежала одинокая слеза.
Майкл прислушался к себе – ее слезы его не трогали. Наоборот, они его отталкивали. Чужие слезы напомнили ему о том, что он причиняет боль. Снова.
- пошли отсюда. – грустно, но спокойно произнесла Софи, - я не буду лезть к тебе с расспросами, извини.

Она принимает Майкла таким, какой он есть – таинственным, опасным, закрытым. Она будет с ним до тех пор, пока он сам от нее не откажется. Каким бы он ни был, каким бы он сам себя ни видел, она будет рядом. Единственное, что она умеет.
Софи снова стала той, которая необходима Майклу – бестолковой, беззаботно болтающей, не обращающая на него особого внимания. Ведь тогда ему легче всего играть свою роль. Легче молчать. Легче всего верить.






Медлин.

- мне необходимо знать, что ты решил. – Медлин говорила ровно, несмотря на боль в брюшной полости. Ей уже насколько дней стимулировали работу кишечника Прозерином. Поврежденные органы просто требовали оставить их в покое. Но сама Медлин не жалела себя. И старалась не обращать внимания на боль.
Поль пришел не сразу. Вальтер говорил с ним, по всей вероятности, не больше двух минут. Пол очень изменился – никаких эмоций, никаких лишних слов. Он вообще молчал.
Взгляд его голубых глаз леденил.
Но Медлин не боялась холода.
- ты остаешься на прежней должности. В Отделе, - последнее уточнение прозвучало несколько болезненно.
Значит, он допускает, Медлин все еще намерена покинуть Отдел. Тогда почему она все еще жива?
Медлин думала, она наблюдала за ним. Но он был закрыт. Его поза говорила о том, что никаких гуманных решений от него не будет, сплошной расчет. Когда-то Медлин только об этом и мечтала, чтобы их Шеф стал именно таким. Но теперь…
- я хочу получать отчеты о том, что происходит в Отделе и рассчитываю, что мои рекомендации будут тебе полезны.
Пол думал.
Медлин стало не по себе – он впервые взвешивал все за и против ее предложения.
Его лицо по-прежнему ничего не выражало.
- расследование обстоятельств твоего решения покинуть Отдел невозможно, я думаю, ты понимаешь, - Пол проигнорировал ее предложение, он поднял совсем другую проблему. Ту проблему, на которую Медлин предпочла бы закрыть глаза.
- но это не значит, что наказания не будет. – его голос звучал хладнокровно.
- я не рассчитываю на то, мои действия останутся безнаказанными. Но я никуда не денусь. А вот Юрген…
Пол скептически поднял бровь.
- Вальтер… Конечно, - Пол сам ответил на свой вопрос «Откуда это ей известно».
- да, - продолжил он, - Юрген шантажирует Отдел. Он владеет информацией по трем нашим миссиям. Я бы не хотел гласности по ним. Сеймур не способен взломать свою программу и Юрген пока неуязвим. Он сам выбирает миссии, людей и делает, что хочет.
- как ты намерен бороться с ним?
- необходимо подождать. Он проколется. Где-нибудь, когда-нибудь. Мы будем готовы.
- можно попробовать еще кое-что.
- что именно?
- Симона. Она умеет затуманивать мозг.
- хорошо, используй ее. Я намерен разрешить к тебе доступ. Вызови ее, объясни задачи. Думаю, твое состояние здоровья позволит тебе включиться в работу. – голос по прежнему звучал жестко.
- безусловно. – согласилась Медлин.
- Сеймур. Поговори с ним. Он ликвидирует своих работников. Скоро в Отделе никого не останется из программистов. А вот Вальтер пусть делает свое дело, и знает свое место. – отдав эти распоряжения, он вышел из палаты.

Да… Это то, о чем ты мечтала, Медлин? теперь с ним станет проще работать?
Глупая маленькая избалованная девочка! Ты получаешь всегда только то, что хочешь!
Хотела куклу, кукла стала твоей!
Хотела свободы – получила власть.
Хотела неэмоционального, расчетливого напарника – будешь работать с машиной.
Хотела создать идеальную Систему – создала Отдел. Своими руками создала ад, в котором будешь жить.
Это только то, о чем я мечтала, я – глупая маленькая избалованная девчонка, которая получает только то, чего сама же и захочет.
Господи, этому не будет конца. Проклятье.
И одиночество. Я одна. Снова одна.
Но я этого хотела. Я этого хочу. Я должна.
Должна быть сильной.
Я должна делать свою работу хорошо. Я должна.
И я справлюсь. Иначе не может быть. Иначе все зря.

Сообщение отредактировал Anlil: Четверг, 01 декабря 2011, 13:34:53

Симона.

Симона смотрела себе под ноги и нервно ходила по палате. Она кусала губы, сжимала кулаки, впиваясь ногтями в свои ладони. Симона старалась ничего не говорить.
- Симона, сядь.
Медный голос женщины в белой одежде не успокаивал, напротив, внутреннее возмущение вот-вот собиралось взорваться.
Женщина злилась и пыталась найти что-то положительное в сложившихся обстоятельствах. Она игнорировала просьбу Медлин. она стала двигаться еще быстрее, казалось, вот-вот начнет биться головой об стену, потому что не могла найти для себя выхода.
- Симона! Сядь, пожалуйста, у меня от тебя голова кружится.
Симона остановилась.
Хотелось закричать и бежать подальше от сюда. Но от выполнения приказа не сбежать. Симона села. Медлин приказывала сесть. Симона выполнила приказ – села на пол.
- Симона сядь нормально. На стул!
Симона подняла голову, посмотрела на Медлин. Обе женщины вели поединок взглядом. Только одна была спокойна, а другая в ярости.
Симона ногой резко пнула тот стул.
Медлин подняла глаза к верху и покачала головой.
- ладно. – Медлин говорила равнодушно. Симона все еще молчала.
Медлин решила подождать. Симона решила забыть, что такое время, что можно рассчитывать на вечность – сидеть, не двигаться, на белом полу в этой белой палате. И Симона замерла – нога так и осталась вытянутой, на колено согнутой она положила свои ладони и голову.
Медлин – с той же безупречной укладкой, в белом уютном больничном костюме, - ждала.
Симона, с той же небрежной прической, в черной водолазке, узких кожаных штанах, в берцах, дикая - не ждала уже ничего.
- почему я? Вся грязная работа – моя…
Голос был тихим.
- потому что лучше всех с ней справляешься, Симона.
Азиатка усмехнулась.
- я устала. Медлин.
- ты выполнишь это задание. А потом еще. И еще. Пока ты жива
- я мертва, - перебила Симона.
- но жизнь на этом не закончилась.
- в этом и проблема.
- нет, не в этом. Проблема в задании?
- нет, в заданиях никаких проблем не может быть. Я не хочу соблазнять Юргена. Я не хочу его видеть, говорить так мило, улыбаться, я не хочу думать о нем, я не хочу с ним спать! – постепенно Симона начинала закипать вновь.
- ты однажды уже сделала это. Сделаешь еще раз.
- ты не понимаешь…
- что я не понимаю?
- да, интрижка была. Из чистого любопытства, от нечего делать! Но потом мы расстались. И не очень мирно. И сейчас мы как кошка с собакой! Он мне не верит. Мне что, сальто перед ним крутить? Какой цирк еще устроить, чтобы он клюнул?
- вы встречались два месяца? – спросила Медлин.
- два бесконечных месяца.
- за эти два месяца он отправлял тебя в расходную группу пять раз.
- вот чучело.
- и почти умолял меня вытащить тебя в Лондоне. А вы на тот момент, как ты говоришь, уже были кошкой и собакой.
- что ты хочешь этим сказать?
- только то, что сказала. Юргену нравится насилие. Теперь у него появилась возможность насиловать тебя и себя в какой-то степени. Морально насиловать.
- меня сейчас вырвет, Медлин.
- я не понимаю, ты не хочешь браться за это задание, потому что он так плох или по еще какой-то причине? Я думаю, у этой причины есть имя. Майкл.
Симона не ответила. Она знала, что у нее нет выбора. И не любила, когда ее загоняют в угол. Еще меньше ей нравилось, когда Медлин угадывала или читала ее мысли. Она вздохнула, тем самым подтверждая предположение Медлин. чувство безысходности совсем лишило ее сил. Она плавно легла на спину, раскинула руки и стала смотреть в белый потолок.
- заканчивай валяться на полу.
- здесь так классно, Медлин.
- не сомневаюсь.

В палату вошел Биркоф. Вернее, влетел. Он торопился показать психологу новые разработки по Вачеку. На Симону он внимания не обратил, поэтому едва не споткнулся об нее.
Девушка же на полу даже не шевельнулась, но взгляд был хмурым. Не очень то приятно оказаться в таком состоянии перед этим мальчишкой.
- Спасибо, Биркоф. Я просмотрю материал. Можешь вернуться к миссии в Иране.
- ок, Медлин. я на связи.
Как только он вышел, Симона стала медленно подниматься.
- могла бы предупредить. – недовольно произнесла Симона.
- я предупредила тебя. Но ты предпочла оставаться на полу. – медленно произнесла Медлин, она потеряла интерес к Симоне, она изучала новые данные. – и вот еще, что я хотела тебе сказать.
- по Вачеку я не могу работать, ты же знаешь.
- нет, Вачек тебя не касается. Майкл.
- что «Майкл»?
- у него нет наставника. Справишься с Юргеном, Майкл – твой.
- Он что, как леденец на палочке? Утешительный приз? Совсем недавно ты хотела из него идеального агента сделать.
- и он им будет. А пока пусть будет твоим утешительным призом. Или не твоим…

Симона понимала, что Медлин из вредности своей природной может отдать Майкла какому-нибудь бездарному дровосеку, только чтобы наказать Симону за непослушание.
- Я выполню это задание. – вздохнула девушка в черном.
- хорошо, если так. Можешь идти.



Юрген.

Собственно, Юрген, ты никогда не добивался того, к чему стремился, - говорил агент сам себе, глядя в свое отражение в зеркале.
- ты все такой же неудачник, приятель.
- хотел уважения. Получил презрение.
- а ведь ты не желал зла Отделу. Ты ему предан до сих пор, тебе всего лишь хотелось иметь хоть какую-то значимость. Тебе хотелось выжить. Путь даже за счет других. Другие – умирали, ты – выживал. Вот так просто. Но недостаточно.
- недостаточно пятого уровня. Недостаточно шести лет безупречной службы.
- ты нашел доказательства их черной работы. Ты обеспечил свою безопасность. Как они не могут понять, что я не угрожаю – я пытаюсь выжить.
- наверно Пол прав, это жалкое зрелище. Я по-прежнему жалок и ничтожен.
- они даже не считают нужным предпринимать против меня что-либо.
- я для них недостаточно опасен.
- им даже некогда отдать распоряжение о моей ликвидации.
- я ничтожество.
- ну и плевать.
Его монолог оборвался, когда в дверь позвонили.
Видеть никого не хотелось. Простое любопытство требовало ответа на вопрос – кого конкретно видеть не хочется?
Симона. Одна из самых свободных личностей в Отделе.
Или марионетка…
По крайней мере, смотреть на нее приятно. Она красивая.

А вот и приказ о ликвидации. Вот так просто. – думал Юрген, наблюдая, как Симона вертит в руках свое оружие, снимает с предохранителя.
- мило, - пробубнил Юрген. Он не совсем понимал логику – если он будет мертв, о двойных миссиях узнает Центр.
Симона нахмурилась, она все так же смотрела на оружие в своих руках. Юрген не открывал, смотрел на экран, отображающий то, что происходит на площадке.
- Симона, Симона – осуждающе проговорил он и покачал головой. Девушка достала из кармана бутылку со спиртным с сделала два глотка.
Не успела она закрутить крышку, как дверь распахнулась, и перед ней предстал Юрген.
Они молча смотрели друг на друга.
Первой не выдержала девушка.
- мне так и стоять тут?
- что, стрелять неудобно?
- с чего ты взял, что я собираюсь стрелять? – Симона вскипела. Ее раздражало в нем все – от манеры говорить, до манеры одеваться.
Юрген посмотрел на оружие в ее левой руке и произнес – даже не знаю. Ладно, проходи.
Симона вплыла в его квартиру. Безупречный порядок заставил ее вспомнить, какой Юрген нудный тип.
Ей захотелось сделать еще парочку глотков виски. Но вместо этого она поставила бутылку на столик.
- какими судьбами?
- безумно соскучилась.
- у меня сегодня не то настроение, чтобы слышать ложь.
- могу придти завтра. Послезавтра? Никогда…
- пришла ты сегодня. Так что просто не лги мне.

Симона прошлась по квартире.
- прекрасно выглядишь. Как всегда.
- спасибо.
Симона действительно была сегодня красива. Длинный плащ скрывал облегающее платье кремового цвета с черным широким кушаком. Ее стройность восхищала, природная грация завораживала. Сочетание восточного темперамента и одновременно холодности, расчетливости сводило с ума. Раскосые глаза, четкие черты лица, несколько даже жесткие, не сочетались со светлой от природы кожей. В ней все было идеально, казалось Юргену. Он мог часами смотреть на движение ее пальцев, кистей. Эти руки не для убийства. Тонкие длинные пальцы и грубая сталь оружия… Несовместимо. Юрген наблюдал, как Симона снимает свой плащ и небрежно бросает его на спинку стула. С любой другой женщиной он вел бы себя более галантно – он бы участвовал в манипуляции – снять верхнюю одежду. Но не с этой. Она была безупречна. На нее хотелось смотреть со стороны – видеть гибкую спину, шею, стройные ноги, видеть изгиб бедер, линию груди. Симона двигалась перед ним. Для него. Он это чувствовал. В ней было столько эротизма…
Выдавали только глаза – ее умный и равнодушный взгляд, или яростно-злой, или безысходно грустный. По-другому она никогда не смотрела на тебя, Юрген. – говорил он сам себе, - никакой нежности, никакой любви.
- я не знал, что у тебя страсть к спиртному.
- ты очень многого не знаешь. – загадочно промурлыкала Симона, отведя взгляд в сторону.
Юрген поморщился. Ему не нравилось, что девушка пытается таким банальным способом его соблазнить.
- зачем ты пришла?
Симона вскинула голову. На мгновенье Юрген увидел ее истинные чувства – ее злость, ее нежелание. Но она быстро взяла себя в руки.
- наверно потому ты пришла, что тебе приказали. Потому что у меня кое-что есть, чего не должно быть… - рассуждал Юрген небрежным тоном. Он дошел до своего дивана и уселся в него.
- заканчивай этот маскарад. Хочешь сегодня найти общий язык – попробуй не лгать мне. – заключил Юрген.
Он чувствовал ее взгляд, хотя и не смотрел на нее, пока говорил это. Он знал, она обдумывает его предложение.
- я пришла, потому что мне приказали.
- хорошо. Какое у тебя задание?
- получить данные, которые ты украл.
- я не крал их. Я их взял в аренду. На неопределенный срок.
- ты намерен их вернуть? – Симона удивилась. Она не видела в этом смысла. Ну, конечно, если Юрген не депрессивный самоубийца.
- я понимаю твою злость, Симона. Знаю, что ты едва терпишь меня. Но признай, ты бы поступила также, если бы выдалась такая возможность – ты бы сперла еще и директиву Первого.
Симона медленно подошла к нему. Она смотрела сверху вниз, презрительно. Юрген пожалел, что ему несколько минут назад пришло в голову сесть на этот диван.
- я бы никогда в жизни бы не стала поступать так, как ты. Никогда!
- охотно верю. Ведь тогда бы и у тебя был пятый уровень, а никак ни второй.
- напыщенный индюк, ты идиот, проколешься когда-нибудь, и Отдел тебя в порошок сотрет!
- эй, похоже еще раньше ты испепелишь меня своей ненавистью. – Юрген восхищался ее злостью, он засмеялся.
Его глаза загорелись, его волновала именно такая Симона – несогласная с ним, отвергающая его.
- что заставило тебя подчиниться? Больше чем уверен, ты закатила Медлин такую сцену! – продолжил Юрген – что получишь ты после задания?
- не твое дело.
- значит это что-то существует. Интересно.
- почему Отдел не может тебя просто подвергнуть пыткам, почему не забрать эти чертовы данные силой? – задалась вопросом Симона. Она обреченно села рядом, плечи опустились, она не хотела находиться рядом с Юргеном, он это понял. На этот раз девушка не могла скрыть своих истинных чувств.
- милая, потому что пятый уровень так просто не дают. – сказал агент. Насмешливый и небрежный тон сменился на тихую недосказанность.
- ты можешь хорошо работать и спокойно дослужиться до четвертого уровня. Но можешь никогда, ни при каких заслугах не получить пятый.
- что же скрывается за пятым уровнем, Юрген?
Мужчина внутренне вздрогнул – эта женщина редко называла его имя.
- изменение подсознания. Медлин.
- я не понимаю.
- пытки, все виды зависимости, блокировка сознания… это еще не все… - перед глазами Юргена пронеслись картинки того ужаса. Он вспомнил, как на начальном этапе просил смерти, умолял о ней. Бесконечная боль останавливало сердце, сердце заводили снова. Снова и снова, как будто часовой механизм. Он сходил с ума. А потом перестал чувствовать, вернее смирился с постоянной болью. И она прекратилась. Потом Медлин кодировала его подсознание, а далее самая сладкая часть – наркотическое опьянение, но далее – передозировки, абстиненции, снова остановки сердца, снова мольба прекратить этот кошмар…
- этим занимается Медлин?
- да, некоторые вещи делает сама, остальное… у нее слаженная команда. Спасает только то, что ты многое не помнишь, ибо сознание редкий гость в тот период.
- я не знала.
- теперь знаешь. Так что твой второй уровень – самое лучшее – уже не расходная группа, но еще и не такая ответственность и нагрузка.
- мой второй уровень ничего не значит.
- мой пятый тоже ничего не значил. Теперь я заставлю их себя слушать и уважать. Пусть недолго. Я знаю, что подписал себе смертный приговор.
- если я не справлюсь с заданием, меня ликвидируют.
- а что получишь, если справишься?
- ты отказался от своего ученика? – вопросом на вопрос ответила Симона.
- да, с Сэмюелем много хлопот. Хотя, безусловно, толковый парень.
Повисло молчание.
Вдруг Юрген хлопнул ладонью по колену и захохотал, откинув голову.
- Майк? Ты получишь Майкла? ай да Медлин!
Юрген продолжал смеяться – ты и этот мальчишка? Извини… ладно…

Юрген был зол. Она, такая безупречная, запала на такое жалкое существо… без уровня…
Он даже не лучший среди новобранцев! И он не красавчик. Глупость какая-то. Он ей не пара. – внутренне возмущался Юрген. Но он понимал, что Симоне этого не объяснить, только еще больше интерес разжечь. Она сама должна увидеть его, должна разочароваться в нем.
- ладно, допустим. – мужчина решил закрыть тему о Майкле и спросил – а что получаю я?
- я же говорила тебе – Симона посмотрела прямо в глаза, - я выполняю это задание.
Ее взгляд медленно опустился на его губы.
Теперь Юргену было не до смеха. Во рту пересохло. Он хотел ее. Ее нежелание его возбуждало. Но он решил еще ее помучить.
- почему мне не воспользоваться услугами любой другой проститутки?
- потому что любая другая проститутка, - Симона медленно, как кошка на охоте, стала двигаться в сторону Юргена, - тебя не интересует. – низким хрипловатым полушепотом говорила она. Можно было потерять голову только от звука ее голоса. – потому что любая другая проститутка не будет испытывать тех чувств, которые испытываю я. Никогда! – Симона нашептывала эти слова, едва касаясь губами его щеки, уха.
Юрген даже не дышал. Она не была так желанна во время их романа. Теперь же он едва держал себя в руках.
- любая другая проститутка не знает твое тело так хорошо, как знаю его я. – Симона продолжала его соблазнять, при этом не касаясь его губ. В затуманенных мозгах Юргена всплыло обычное правило всех продажных женщин – не целовать в губы. Он сделал глубокий вдох и почувствовал ее запах, едва уловимый, ускользающий, легкий.
- тебе достаточно причин? – Симона резко отстранилась и довольно громко и четко спросила.
Контраст выдержать было невозможно – вот ее губы, ласкающий шепот, ее тепло. И в миг – холодная резкость.
Юрген резко притянул ее к себе, что бы снова уловить тот волшебный запах, он хотел распознать его, попробовать на вкус. Он вернул ее себе. Она его женщина. Пусть только на ночь. Она принадлежит ему. Она подчиняется его воле, закрыв глаза на свое нежелание. Она с ним.

Но в этот раз он не касался ее губ. Ведь он ее купил. Ее не деньги интересовали. Один из файлов. Только один файл. Юрген мог себе это позволить. Теперь Симона была ему по карману.
Она впервые принадлежала ему.



Обоим не хотелось, чтобы утро наступило. Юрген не желал расставаться с Симоной. А Симона хотела провалиться куда-нибудь, лишь бы не смотреть на этого человека.
- как ты себя чувствуешь? Тебе плохо? – Юрген забеспокоился, увидев позу, в какой она находилась рядом с ним. Он облокотился на локоть и легко прикоснулся к ее обнаженному плечу.
- я чувствую себя проституткой. Снова.
Она съежилась еще больше.
Юрген молча встал, чувство вины, стыда спорило с равнодушием и удовлетворенным спокойствием. Его терзали сомнения – правильно ли он поступил? Не слишком ли жестоко так было поступать с ней? Он был груб, был нежен, был внимателен, был беспощаден… он смог доставить ей удовольствие. Это ее и сломало. В тот момент она не смогла его ненавидеть, презирать.
Юрген перенес данные на флешку, затем вернулся в комнату, где они провели ночь. Симона, закутанная в одеяло, сидела на кровати.
- это тебе. – он протянул ей флешку.
Она, не поднимая на него глаз, взяла ее.
- я тебя не принуждал, Симона. Ты пришла сама и сама все решила.
- я знаю. – Перебила его девушка. Ей не хотелось слышать его.
Юрген молча вышел из комнаты, оставив ее одну.
Через несколько минут она услышала, как хлопнула входная дверь.

Способность быстро сосредоточиться на действительно важных событиях – одно из качеств агента. Симона направлялась в Отдел не с пустыми руками. Она в очередной раз подтвердила свое право на существование. Получив данные от Юргена, она может рассчитывать на то, что в ближайшее время ее не отправят в расход. Собственно, она понимала, что пока она интересует Юргена, она остается неприкосновенной. А что бы интересовать Юргена, необходимо и дальше изображать ненависть. Это, конечно, в какой-то степени правда, Симона не уважала его и ей не хотелось тратить на него свое время. В общем, девушка была готова играть роль строптивой рабыни, если за это гарантировали жизнь и еще была возможность требовать от Медлин бонусы. Одним из этих бонусов был Майкл. Симона не размышляла на тему зачем нужен этот Майкл ей. Она избегала этих мыслей. Влюбляться в кого-либо было ее табу. Это она очень хорошо усвоила еще со времен своего первого рабства в публичном доме, куда добровольно определил ее отец. Но те острые чувства, которые она испытывала рядом с Майклом, она старалась сохранить. Симона хотела, что бы он жил. Для нее. Это желание было весьма эгоистичным, как и все желания, в общем то. Когда мы говорим «Я желаю» нас мало волнует чужое мнение, чужая свобода. Если мы осуществляем свое желание, мы всегда в какой-то степени ущемляем права другого. Симона не сколько хотела, чтобы Сэмюель был жив, сколько, чтобы он принадлежал ей. Получив право влиять на него, она открывала перед собой новый мир – мир пока ранимого, впечатлительного человека. Что ее больше возбуждало – власть над ним или сам мужчина - новый, пока еще настоящий, пока еще неизвращенный Отделом, она не знала.
Она выкинула из головы прошедшую ночь и Юргена. Она могла позволить себе не думать о нем. Она справилась с заданием. Когда дадут следующее – с той же секундой она начнет думать снова. Вот самое простое правило Отдела – мы можем думать только о задании. Те, кто этого никак не может усвоить, оказываются мертвы. Отдел – это просто игра, и человек – это более совершенное оружие. Если человек не будет сам себя ограничивать какой-то глупой моралью, принципами, то он сможет жить в этой игре. Все просто. Очень просто. И никогда не надо ничего усложнять.
Майкл усложнял. Симона это понимала. Он пытается найти точку опоры, а Отдел только смеется, наблюдая за ходом его размышлений. Он пытался найти себе оправдания. Отдел никогда не требовал оправданий. Майкл искал успокоения своего внутреннего я, перебирая Цели Отдела. И Первый любезно предоставила ему этот список. И что? А ничего. Формулировки «борьба за мир», «поддержание безопасности человечества» ни о чем не говорят. Потому что они не достаточно эгоистичны. Симона давно перестала ими оперировать. Они не действуют, когда испытываешь невыносимую боль. (Кстати, невыносимая боль – тоже пустой звук. Ведь ты ее выносишь). Они, эти формулировки, не действуют, когда приходится делать то, чего совсем не хочется. Ну какое мне дело до всего человечества, если мне, а не кому-то, плохо, если мне больно, если я страдаю? Единственное, что может связать тебя, заставить подчиняться, так это только желание жить. Все равно как. Все равно зачем. Вот и все цели Первого Отдела. Умещаются в одну строчку, в одно предложение! Первый Отдел тоже хочет жить. И все, что делает он – пытается выжить. Отсюда и вся эта жестокость, твердость, неумолимость.
Все это так легко понять! И так сложно научиться с этим жить, научиться это использовать в своих интересах. Вот этому Симона была намерена обучить Майкла. Или она просто хотела получить новую игрушку?


- Биркоф, воткни это куда-нибудь. – Симона бросила на стол программиста флеш-карту.
Сеймур подпрыгнул на стуле от неожиданности. Его всегда раздражала беззвучная поступь агентов.
- слева от тебя свободный компьютер.
- это от Юргена.
Биркоф оживился. Он отъехал от своего компьютера, взял флешку и вставил ее в гнездо.
- ну, что-нибудь есть?
Биркоф закатил глаза – я проверяю на вирусы.
- побыстрее нельзя?
- если ты уверена, что на твоем носителе нет программы, копирующей остальную часть наших данных, то можно и побыстрее.
- не торопись, Сеймур.
Парень следил за растущей лентой на мониторе и чувствовал спиной злую Симону.
Симона для него всегда была злой и опасной. Всех агентов он считал агрессивными и непредсказуемо-опасными, но эту больше всего остерегался. Когда она стояла за его спиной, он нервничал. А если она молчала, то ему совсем становилось не по себе.
Наконец-то проверка завершилась.
- здесь путь и коды доступа.
- что значит путь? Краденой информации нет? – спросила Симона, но не получила ответ. Сеймур уже связывался с Медлин.
- хорошо, Биркоф.
- так что? Данных нет? – возмутилась Симона снова.
- нет. Юрген дал тебе, так скажем, адрес, где находится то, что мы ищем. И ключ к программе, чтобы мы могли ее открыть. – стала объяснять Медлин. – Биркоф, измени статус Сэмюеля. Его наставник Симона.
- у нее недостаточно высокий уровень, Медлин.
- это временно.
- сделано.
- Симона, ты свободна. Биркоф, займись данными.


Симона сидела в красном обесформленном кресле. Она рассматривала потолок, ждала какой-нибудь звук. Но было тихо. За окном спешил жить Париж, а в этой квартире было тихо, было одиноко. Одиноко ей. Все было чуждо и незнакомо. Она ждала и думала о том, что ей не надо всего этого, что не надо этих сложностей, с которыми она, возможно, не справится.
Она продолжала ждать.
Квартира Майкла. Тишина. Какие-то не его вещи повсюду. Какой-то чужой воздух, который предназначен не для Симоны, не для Майкла.
Она ждала.
Послышались шаги на лестничной площадке, смех, голоса.
Симона сидела неподвижно.
Она услышала, как поворачивается замок. Женский смех не смолкал. Мужской голос просил ее остановиться, когда Симона достала свое оружие, сняла с предохранителя и спрятала его в складках одежды.
Но женщина не послушалась. Она слишком игрива, невнимательна. Она не контролирует обстановку, как это делает ее мужчина.
Юная девушка прошмыгнула в комнату. В полумраке она не сразу заметила незваную гостью.
Следом вошел Майкл. Он сразу заметил Симону. Вернее, он знал, что кто-то есть.
Повисло молчание. Симона равнодушно разглядывала удивленную девушку, потом перевела взгляд на Майкла и сказала – Привет.
- что ты тут делаешь?
- кто это? – спросила Софи. Она была напугана. Что ее больше напугало, присутствие чужого человека, или то, что он знаком с Майклом?
- Софи, это Симона. Симона, это Софи.
- рада знакомству – вежливо ответила Симона, взглянув еще раз на Софи, затем перевела взгляд на Майкла.
Агент понял этот взгляд. Он обнял Софи, поцеловал коротко в висок, пытаясь успокоить и произнес очень тихо – Иди к себе. Все хорошо. Это по работе.
Софи посмотрела ему в глаза, пытаясь в них найти ответы на свои немые вопросы. Но он снова стал закрыт, нечитаем, мертв. Она понимала, что спорить и упрямится сейчас не время и поэтому тихо вышла, закрыв за собой дверь.
- какая милая глупышка. – промурлыкала Симона, улыбаясь. – кто она?
- моя соседка. Она ничего не знает об Отделе.
- она знает тебя.
- какова цель твоего визита?
- обычная проверка. Или ты забыл, где работаешь и кто ты на самом деле?
- я не забыл. Отдел во мне пока не нуждается, меня не вызывают. Я ничего не нарушаю.
- звучит так, словно оправдываешься. Не надо этого. Если ты контролируешь ситуацию, ладно.
Симона встала с кресла, убрала оружие и направилась к выходу.
- теперь я твой наставник.
- что с Юргеном?
- все хорошо. – ответила Симона. Но этот ответ не устраивал Майкла.
Она остановилась у фотографии, прицепленной на край зеркала в прихожей. На ней были Майкл и Софи, они смеялись.
- удачная фотка. – оценила Симона. – избавься от нее, пока не поздно.
- от фотографии?
Симона обернулась – и от фотографии тоже.





Майкл.

Когда ушла Симона, он остался один. Он знал, что Софи его ждет, ждет объяснений, ждет обещаний, что все будет хорошо. Но не будет. Хорошо уже никогда не будет. Не в этой сказке, не с ним. Он снял фотографию и долго на нее смотрел. Иллюзорное счастье, самообман.
Мог ли он представить лет пять назад, что он сам обречет себя на этот ад? Майкл посмотрел на свои руки, которые непроизвольно сжимали фотографию в ком. Его рука, некогда изящная, нежная, утонченная, стала грубой, сильной. О чем думала Софи, разглядывая его руки, ссадины на коже? Что рисовало ее воображение, когда она осторожно, боясь причинить боль, дотрагивалась до разбитых, воспаленных суставов кисти и пальцев? О чем она так и не смогла спросить? Боится ли она его? Или боится за него, ощущая его ужас, безысходность и свою беспомощность?









Кассандра

У твоей ненависти нет дна. Тонуть в этой огненной мгле кажется чем-то таким естественным. Вы все не видите очевидного! Город ужасен, люди несносны, время бессмысленно, а жизнь пуста и ничтожно коротка. Я хочу сделать то, и еще вот это, а у меня едва хватает времени добраться до метро, от метро до дома… бессмысленно!
Мне надо тратить саму себя на какие-то слова! Я должна успокаивать всех, твердя, что у меня все хорошо. И улыбаться. Я зачем-то должна улыбаться.
Господи! Почему я не могу заниматься только рисованием? Почему быть не такой как все – ненормально. Быть какой? Я должна быть ничтожеством, бессмысленно прожигающей свое время? Если мне не доставляет удовольствия с кем-то говорить, то почему я должна это делать? Какое мне дело до спокойствия Рене? Какое мне дело до Эмили? И главный вопрос, какое ИМ до меня дело??
- у тебя изменился стиль, Кассандра. – произнес Вильям.
- это плохо? – спросила Сандра, отходя подальше от своего мольберта. Она с сомнением смотрела на резкость, вычурную четкость своей работы.
- это не плохо. Это не хорошо. Ты ищешь себя.
- если бы знать, что искать…
Некоторые художники всю свою жизнь что-то ищут. Они меняют стиль, меняют свою жизнь. И ведь не находят… Или всем кажется, что не нашли… Это сложно. А вдруг то, что я сейчас делаю – не я, не мое? Это страшно.
- я не могу успокоиться. – сделала вывод, еще раз просматривая работу в общем.
- не можешь. – кивнул Вильям.
- много ошибок, - критично заметила она.
- так что тебе мешает их исправить?
Философия этого старика как спасательный круг. Для кого-то. А для него?
Кассандра смотрела на сутулого старика, который продолжи свой бесконечный путь между мольбертами. Он смотрел на работы студентов. Молча проходил мимо. Он искал, казалось. Иногда задерживался, хмурился или улыбался своим мыслям и шел дальше, к другому студенту. Кто-то спрашивал его, кто-то просил указать на ошибки. Он молча указывал карандашом на неверные линии.
Кассандра перевела взгляд на свое творение. Черная дыра. И выползающие из нее страхи. Беспробудное пьянство, забвение, усталость, осточертелость этого вечно обнаженного Парижа. Одиночество. Бегство. Безысходность. И смерть сразу после рождения. Мгновения, на сто лет растянуть бы это мгновение. Но… Зачем?
Кассандра падала в эту дыру. Закрывая глаза, она чувствовала, что смазывается не только цвет, но и звук. Звенящая тишина до тошноты заполняла голову, вытесняя мысли.
Кассандра потеряла сознание. Третий раз за эту неделю.




Медлин.

Самодостаточность. Самостоятельность. На одиночество похожее. Но этого слова нет и не должно быть такой проблемы. Эдриан права. Черт, она всегда права. Я – приложение чего-то более существенного, более значимого. Я не могу страдать. Нет времени на это.
Лежать в этой палате – непозволительная роскошь. Я не должна болеть, страдать и что-то чувствовать. Я здесь не для этого.
Медлин взяла себя в руки. Она находилась в палате и только и делала, что возвращалась к рассусоливанию своих проблем. Которых не было. И быть не могло.
Пол не приходил. Они видели друг друга в мониторе и делали вид, что ничего необычного не происходит. Медлин внимательно слушала его, Пол изображал холодность и сдержанность. Единственное, что мог он себе позволить, это только то, что начинал мерить шагами свой офис. Но он не метался теперь. Его движения были смазанными, тусклыми, усталыми. Казалось, все его тело устало, но дух не сломлен. Медлин было больно на него смотреть. Он не в порядке. Но Медлин не знает, что такое больно. И шеф не может быть не в порядке. Значит, обсуждать нечего, если и проблемы такой нет. Медлин закрыла глаза – только бы не упустить эту нить! Только бы не сорваться в чувства. Эти чувства виноваты, не она! Эдриан права. Ее чувства всегда толкали ее в пропасть.
Она не могла больше держаться. Белое. Кругом все белое. Невыносимо.
Ей нужен был ее кабинет, ее вещи, ее привычный воздух, ее замкИ.
- один документ изъят у Юргена.
- хорошо. – отвечал Пол, его мысли были далеко. Он смотрел вниз, на работу Отдела.
- Симона будет продолжать работу с ним.
- да.
- бессонная ночь? – Медлин решилась задать этот невыносимо личный вопрос. Раньше эти вопросы не звучали так остро. Теперь они оба лишились права на подобные вопросы. Они так решили. Думали, что так легче.
Пол медленно повернул голову. Его глаза не могли решить, ненавидеть, просить прощения или изображать равнодушие. Миг и его взгляд стал прежним. Безмолвным и бесчувственным.
- я хочу перейти в свой кабинет. – быстро сменила тему Медлин, не требуя ответаа на свой первый вопрос.
- медики не рекомендуют, Медлин.
Иначе я сойду с ума.
- я справлюсь. – уверенно сказала Медлин.
Иначе не может быть.

Монитор погас. Медлин осталась одна.
Вспомнилась мама. Ее нелюбовь. Ее непрощение.
Медлин вдруг поняла, что ее никто не прощал. Никогда. Она всегда платила за свои ошибки. Она всегда одна. Слезы душили ее. Эти слезы, накопленные за столько лет безумия, не могли вырваться наружу. Они все были внутри нее, не могли ее освободить. Вспомнила руки мамы, тяжелые, и как она гладила по голове Медлин, успокаивая толи себя, толи ребенка… Медлин замирала от ее прикосновений. Они были редки, мама не часто была нежна. Она всегда была молчалива, а ее взгляд был осуждающим. Детство Медлин было обычным. Даже после смерти Сары мало что изменилось в поведении ребенка. Суровость, иногда агрессивность ее матери быстро сменялась наигранной снисходительностью, но Медлин вела себя как ребенок. Именно это и помогло ее матери пережить горе. Но в подростковом возрасте Медлин она все-таки невольно объяснила, за что должна себя ненавидеть. и тут ее жизнь превратилась в ад. Чувство вины настолько терзало ее, что она не могла ничем заниматься. Медлин стала свидетелем помешательства матери. В течении десяти лет Тереза, мать Медлин, сходила с ума, находя в своей дочери и спасение и проклятие одновременно.
Воспоминания уносили в прошлое. Медлин решила бежать. Бросить мать, бросить саму себя, свой груз, свою вину. Она бежала по жизни. Пока не оказалась в Отделе. И только сейчас поняла, что чувство вины осталось. И ее по-прежнему никто не прощает. Если все это по заслугам, то почему так плохо, так невыносимо? – думала Медлин, пряча лицо под одеялом, как в детстве, словно одеяло способно укрыть от всего мира. Я это заслужила. Почему от этих мыслей не становиться легче?
Медлин замерла.
В детстве мама гладила ее волосы, успокаивая или себя или ее.
Мамы не было рядом.





Майкл.


- ну послушай! Это должно было рано или поздно произойти!
…
- да, ну задела я немного соседнюю машину!
…
- так, если ты будешь кричать… все, я кладу трубку!
…
- да куплю я тебе машину, успокойся. Все. Закрыли тему.

Майкл слушал разговоры людей.
Молодая женщина разговаривала по телефону. Она шла впереди него на два шага и он слышал каждое ее слово. Но вот она остановилась у витрины, а он пошел дальше. Как только она пропала из поля зрения, он перестал думать о ней. Он не мог даже сказать, блондинкой или брюнеткой она была и во что одета. Он рассматривал других людей, без интереса, просто чтобы на что-то смотреть. Шел мокрый снег и было очень скользко. Он довольно долго бродил по улицам. И смотрел на людей. Они все били другими – не такими потерянными, не такими разбитыми, не такими… ему хотелось останавливать каждого встречного вопросом «Ты чей?» У них были корни, их кто-то ждал где-то. А Майкл чувствовал себя человеком без имени, без прошлого, будущего, без настоящего. Он не мог найти себе места в квартире. Он бродил по городу в поисках, только что он ищет, он забыл. Ему казалось, что он что-то упустил, что-то важное. В период временной разлуки с Софи, он осознал, насколько она туманила его разум. Она плела иллюзию, он верил. Хотел верить. Но интуиция говорила ему, что дело не в Софи. То, что случилось намного раньше. То, что изменило его, то, что изменив, не составила взамен ничего четкого, определенного. Он был как туман, как пар, который образовывался при выдохе. Майклу казалось, что внутри него нет ничего, только этот туман.
Ему хотелось кричать. Ну хоть что-то сделать! но он оставался беззвучным.
Он хотел, чтобы его заметили. Но никто не смотрел. Смотрели, но не так! Молодые женщины останавливали на его лице заинтересованный взгляд. Но не находили в ответ в его взгляде ничего. Майкл не этого хотел. Он хотел, чтобы его остановили, дернули резко за рукав и крикнули грубо «Стой!» Он хотел, чтобы его остановили. Ведь он идет дорогой, которая рано или поздно приведет в пропасть. Он знал это. И это знание читалось в его глазах. Серых. Или зеленых.
Он ускорил шаг. Обрывки чужих разговоров перемешивались в его голове. Он думал и не думал о них, он касался чужих миров – кто-то разбил машину и кто-то богат, кто-то спорил с пеной у рта о Канте, а кто-то обсуждал какой-то глупый слезливый фильм об однополой любви, другие молчали. Но это были целые миры, с оболочкой, закономерностями, циклами… в общем, абсолютно чужие незнакомые миры.
Встреча с Симоной снова его разбила. Нет, дело не в ее приказе – расстаться с Софи.
Все дело в глазах Симоны. Они были живые. А глаза Майкла постепенно умирали. И он не мог понять, откуда у нее столько сил. Откуда в ее глазах этот неиссякаемый интерес к жизни, когда ее жизнь – Отдел? Эта их братская могила? Юрген, Медлин, Пол, даже Вальтер и Сеймур имеют тот оттенок печали во взгляде, у каждого внутри свои призраки, свои смерти…. А Симона… Как она смогла сохранить в себе жизнь? И как она в этом смогла найти гармонию? Ей известен какой-то секрет, какая-то тайна.
Не думать о том, что не в силах изменить…
Так она говорила.
Но в ее поведении нет ни капли смирения. Что же это…
Она включала в себя то, что было в Софи, в Кассандре, в Рене. Симона ушла и Майкл резко ощутил разницу. Ему хочется быть рядом с ней. Он резко чувствует отсутствие этой женщины. Софи дарила ему иллюзии, Кассандра – чувство вины, а Рене – мечты. Симона ничего не давала ему. Ну только спасение и правду. Майкл чувствовал, что Симона может его спасти. Но нужен ли он ей? Майкл начинал ассоциировать Симону с единственно правильным решением. Там, где Симона, там правда, там правильный выбор. Юрген научил его бегать и драться. Вот и все, чему он научил. Симона сможет научить думать. Или не думать. Она научит, как выживать, как не терять самого себя, как не шляться по городу в поисках чего-то забытого.

Он пришел домой, когда Париж был погружен в ночь. Он снял пальто, пригладил рукой мокрые волосы, и посмотрел на себя в зеркало в прихожей. Он был прежним. То же лицо, те же глаза, нос, губы, скулы. Бледная кожа, темные волосы вились как обычно при высокой влажности. Он растянул губы в улыбке. Получилось что-то жалкое. Тогда он пальцами поднял уголки губ.
- Пойду в клоуны. Печальный жалкий мим.
Проговорил он вслух. Шорох в темной комнате заставил его повернуть голову. Он увидел Софи. Второго жалкого мима. Черные волосы, бледное лицо и огромные серые глаза.
- привет.
Это звучало так неестественно, что осталось без ответа.
Они были чужие.
Софи готовила скандал, с упреками и слезами.
Или что там по сценарию, думал Майкл, хмуро глядя на Софи.
А девушка просто ждала. Сама не знала, что она ждет от этого типа.
Он никогда не гнал ее. Никогда не просил остаться. И сейчас происходило тоже самое – он ничего не делал.
- Майкл, как ты?
- Хорошо. А ты?
Абсолютно не интересно, поэтому ответ был тишина. Этот ответ устроил его.
- Нам не следует больше видеться и общаться.
- мы и не общались. Говорила всегда только я.
- я не могу тебе ничего дать, Софи. Лучше расстаться.
- я знаю, что лучше. И знаю это лучше всех твоих Симон!
Софи начала переходить на крик. Майкл прикрыл глаза. Это только вопрос времени. Ничего нельзя изменить – они расстанутся. Софи будет жить своей жизнью.
Сквозь обрывки эмоциональных слов, которые выкрикивала Софи, он различил вопрос «Скажи правду»
- правду… - туманно произнес он и перевел взгляд на нее, -
Правда состоит в том, что ты меня забудешь.
Софи замолчала. Она плакала.
Майкл смотрел на нее. И ничего не чувствовал. Ни своей вины, ни ее боли.
- не плачь. – сухо приказал он.
От неожиданного бесчувственного тона девушка перестала плакать.
- ты совсем не любил меня?
- нет. Я не говорил обратного.
- и это значит, что ты не виноват, да, мне от этого легче должно быть?
Майкл молчал. Что отвечать ей? Ведь правда – она забудет, такие люди быстро забывают. Легко плачут, легко влюбляются и быстро забывают. Просто они другие. Они живые.
- прости меня. – произнес Майкл, и почувствовал какой-то ком в горле. Труднопроизносимая фраза. Он говорил ее всем, кого любит.
Софи обняла его.
Она бормотала, уткнувшись в его рудную клетку.
- я знаю, я знаю все. Я могу тебе помочь. Я знаю про Отдел. Я могу помочь, Майкл.
Тело Майкла молниеносно напряглось, как только сквозь бессвязные слова он различил слово «Отдел».
Его руки тисками сжали ее плечи и резко встряхнули девушку.
- что? – яростно прошипел Майкл, не разжимая челюстей. Его взгляд сверлил в ней дыру.
- я все знаю и я могу тебя спасти. – четко произнесла Софи.

Кассандра.

Рауль ворковал с двумя первокурсницами. Этот факт Сандру задевал где-то очень глубоко в душе. Нина и Ирен были близнецами – и все делали вместе, что не могло не вызывать злых насмешек или добродушных шуток. Их внешность и харизма гарантировали им особое место по популярности. А внимание Рауля так вообще открывало им все двери. Что бы быть на высоте, надо быть или сумасшедшей и талантливой Жюли, или легкомысленной звездой. Кассандра ни к одной категории себя не относила.
Ладно, пора действовать, - решилась она. - Можно еще долго смотреть на этих полубогов, но мне необходимо разобраться.
Кассандра уверенно подошла к компании. Нина и Ирен с любопытством стали разглядывать ее.
- всем привет. Рауль, можно тебя на пару слов?
Кассандра едва удержалась, чтобы не засмеяться. Лицо парня резко стало серьезным, типа «а я что, я ничего, они сами подошли». Но ей польстило, что он бросил своих фавориток и практически побежал за Сандрой следом.
- Кассандра, я думал, ты не захочешь со мной общаться.
Это заявление удивило.
- Почему? – спросила она и остановилась, чтобы посмотреть на него.
- не знаю. После нашего свидания с тобой произошло что-то.
- именно поэтому нам и надо поговорить.
- но я ничего плохого не делал тебе, поверь.
- я верю. И ни в чем обвинять не собираюсь. Но я хочу, чтобы ты мне все рассказал. И желательно показал.
- если тебе это поможет…
- пожалуйста, Рауль.
- хорошо. Когда?
- как можно скорее.

Кассандру начали пугать постоянные головокружения. Ее раздражало еще и то, что она не могла о себе ничего рассказать. Ей надоело постоянно прислушиваться к себе. Она не слушали ни Эмилию, ни Рене. Она почувствовала, что раньше она доверяла только себе.
Рауль, не попрощавшись со своими звездами, провожал Кассандру.
- я пригласил тебя на вечер, мои родители обеспеченные люди, ценят искусство. Ты что-нибудь помнишь?
- нет. В каких мы были отношениях?
- это была наша первая встреча. До этого ты даже не смотрела в мою сторону. Я нарисовал твой портрет. А ты попросила меня позировать тебе.
- я сделала первый шаг? – Кассандра остановилась. Это было мало похоже на правду. Учитывая ее настоящую неуверенность, она не могла сказать, что ей хватило бы духа обратиться к Раулю.
- получается, так. Я пригласил тебя на вечер.
Рауль замолчал. Кассандра посмотрела на него и смутилась. Парень улыбался своим мыслям.

- мне неловко говорить о себе. – призналась Кассандра.
- я знаю. Ты довольно замкнутый человек. Я никогда не мог понять, о чем ты думаешь.
- я и раньше была такой?
- да… Наверно… Но не такой беспокойной. Хотя… Тебя что-то тревожило. Мне показалось, что у тебя была своя тайна.
- я не говорила тебе?
- нет. конечно нет. это что-то было личное. Помню, говорила про брата.
- брат.. Но у меня нет брата!
- Кассандра, ты сказала мне, что вы заботились друг о друге и что тебе его не хватает.
- Странно. Рене и Эмилия ничего мне сказали.
- может, они о тебе мало знают? И мне казалось, что ты не очень то терпела опеку Рене.

Они проходили мимо лавки с периодической прессой. Взгляд Кассандры проскользнул по ярким обложкам журналов. Но что-то заставило ее остановиться. Ее спутник, напротив, хотел отвлечь ее разговором и увести в сторону. Сначала девушка решила, что ей показалось. Но нет. На обложке местного журнала действительно красовался полуобнаженный Рауль.
- что это? – любопытство взяло вверх. Ее друг стал местной фотозвездой! И почему об этом не кричат в колледже?
Рауль драматично закрыл лицо руками и воскликнул – о, горе мне!
Девушка взяла с прилавка журнал, резко повернулась и… не рассчитав, что на улице гололед, грохнулась с этим журналом на снег. Продавщица стала ругаться из-за того, что товар помят. Рауль удивленно смотрел на сидящую Кассандру и пытался сдержать смех, а сама пострадавшая хмуро переводила взгляд то на продавщицу, то на своего спутника. Рауль помог ей подняться и с удовольствием наблюдал, как Кассандра покупала журнал.
- автограф можно? – смеясь, попросила девушка.
- обязательно.
- и как ты оказался на обложке?
- очень просто. Шел по улице…
- а, понятно. Ты знаешь, тебе надо опасаться других предложений. К Эмили тоже на улице подходят с подобным.
- и она отказывается?
- да.
- я бы спросил «почему», но не буду.
- о, у тебя сложилось о ней какое-то мнение?
- нет, не о ней, о таких, как вы. Вы всего боитесь. Ходите осторожно…
Не успел он это сказать, как Кассандра опять поскользнулась, но в этот раз Рауль успел ее поймать и предотвратил падение.
- боитесь совершить ошибку, кому-то поверить!, - продолжил он.
- может быть потому, что нам есть, что терять?
- ну и что же тебе терять?
Кассандра задумалась.
- нет, это все слова. Каждый человек должен взвешивать все свои поступки.
- ты скучная.
- ах, я скучная! Ты вешаешь на меня ярлыки, совершенно меня не зная! Да кто ты такой? Мальчик богатых родителей, который возомнил черте что о себе, ведешь себя как напыщенный… напыщенный болван!
Возмущению Сандра не было предела. Она так разозлилась, что почувствовала головокружение. В глазах потемнело, но она все равно пыталась вырваться из его рук, которые поддерживали ее.
- пусти меня!
- успокойся.
- пусти!
- нет.
- голова кружится. – произнесла она и вцепилась в локоть Рауля.
- не закрывай глаза, дыши ровно, успокойся. Сейчас все пройдет.
Кассандра толком не понимала, что делал Рауль, только ощущала бодрящий холод на щеках и висках. Когда совершенно пришла в себя, она заметила что сидит на скамейке, а Рауль не совсем чистым комком снега трет ее щеки.
- очень мило. У меня пойдут прыщи. Помимо скучной особы я буду еще и с воспаленной кожей?
- прости – искренне извинился он, посмотрев внимательнее на снег. – сейчас в Париже чистый снег не найти. Не Швейцария..
- тебе легче?
- нет. – упрямо произнесла она.
- какого цвета твои глаза?
- серого.
- Но сейчас они зеленые.
- когда злюсь – зеленые.
- мне нравится. Я буду тебя злить чаще.
Кассандра кинула ему в лицо снежок, который лежал на скамейке и засмеялась. «я веду себя как идиотка» пронеслось в ее голове.
- Снежная Королева.
- она была старая. И осталась одна.
- и все-таки ты скучная.
Кассандра снова засмеялась.
- наверно, ты прав. Ты поможешь мне узнать себя?
- нет. Я только могу предложить другую тебя. Ту, какой ты можешь стать рядом со мной.
- о, тебе надо в театр или в кино. Речь мелодрамы.
- и я научу тебя верить.
- ага. А я тебя научу готовить-стирать-убирать. Оставь эти фразы для Нинель и Ирен.
Кассандра поднялась и медленно пошла в сторону своего дома. Рауль вздохнул и пошел следом.


Медлин.

В своем офисе было намного легче дышать. В кабинете почти не было предметов белого цвета. Это прекрасно! Медлин изучала Вачека. Пару дней назад определили личность женщины, на похороны которой он приехал. Весьма странно для такого человека бросить все дела в Лондоне и перенести свое бесценное тело в дикую страну Индию. Не сказать, что там живут варвары и дикари, но цивилизованный прохладный Лондон контрастирует с самобытной экзотикой Индии. И к тому же, анализ тех немногочисленных характеристик Сало можно смело сделать вывод, что этот человек не идет на поводу у своих эмоций и чувств. Неуловимый, но уж очень нужный отделу….
Умный, но не умнее Медлин.
Терпеливый и осторожный, но с Медлин не сравнится, все равно…
Может дело только в упрямстве психолога, в ее хваткости и неотступности? Вода камень точит. Пол давно бы бросил этого бизнесмена. Медлин же нет, пока она не будет уверена, что он в ее руках, она не отступит. Никогда не отступала.

Елена.
Очень странное имя для индийской девушки. Это дочь той самой женщины.
Кто отец?
Жаль, нет генного материала Вачека. Иначе можно было бы послать Кристофера и подтвердить то, что Медлин и так знает. Откуда знает? Вачек не примчался бы к женщине, не подари она ему ребенка.
Несколько дней она смотрела на портрет смуглой темноволосой девушки. Полу пока о ней говорить не стоит. Он ее схватит, притащит в отдел и все. Мы потеряем Вачека. Потому что этот человек не идет на поводу у своих чувств. И какие могут быть чувства к человеку, который никаким образом не присутствовал в его жизни? Генный набор мало что значит. Нет, привязанности к этой девушке нет. Напротив, Сало поступит разумно, и единственно верное решение – оставить ее. Забыть. Выбросить из своей головы. Это достаточно легко. И это спасет ее жизнь.
Но Медлин умнее, хитрее, терпеливее и осторожнее.
Пол так и не появлялся. Все дела обсуждались по связи. Это было неудобно. Но и увидеться с шефом не хотелось. Рано или поздно придется поговорить. Так не может продолжаться долго. Но пока Медлин позволила себе капризничать, игнорируя здравый смысл в необходимости наведения мостов с главным человеком в Отделе. «Не хочу – не буду», это чем-то напоминало детскую игру. Медлин развлекалась тем, что изучала все, что касается дела Вачека. Биркоф периодически бегал от Пола к Медлин и наоборот, чтобы согласовать какой-либо вопрос. Пол делал вид, что так всегда было и впредь будет. Он притворялся, что его все устраивает. Все-таки, упрямство Медлин мешает увидеть другую проблему – они оба обижены друг на друга.
Да, обида между людьми, которые вынуждены работать вместе, думать почти синхронно и понимать друг друга без слов, может свести на нет их успешность и эффективность. Медлин понимала где-то очень глубоко внутри себя, что его действия причинили ему не меньшую боль. А может, ему и сложнее. Виновному всегда труднее. Нет, они не правы. Но и не виноваты. Они оба это прекрасно понимали.
Может они примеряли на себя новые роли – минимум общения, максимум хладнокровия.

Вальтер расширил свои обязанности. Этот неугомонный агент пользовался своим особым положением. Пол ему доверял. Да и Медлин знала, он не предает тех, кто ему верит. Вот теперь, разобравшись с оружием, он занялся… Проводкой Отдела. Да, это кажется бредом. Но когда он начал объяснять, что он хочет усовершенствовать, Медлин попросила его замолчать, ибо ее не очень интересовали, как ток идет по проводам и другие волшебные явления.
Таким образом, пока аналитик и шеф сидели в своих углах и игнорировали чувства, которые их все-таки объединяли, Вальтер химичил с проводами, Биркоф бегал из офиса в офис с таким видом, будто спасает человечество. Вообще, он вел себя странно. Программист явно что-то задумал с Вальтером. Вернее, наоборот. Медлин спросила своего бывшего напарника, но тот изобразил такую невинность, что Медлин махнула рукой – ничего плохого он не сделает, а с шалостями разберется она позже. В конце концов, оба агента заняты. И Сеймур не бьется головой об клавиатуру и перестал посылать в расход своих сотрудников и оборудование. Он доволен – получил еще более мощные процессоры и теперь успевает в десять раз больше загрузить свой человеческий мозг. Вальтер его немного отвлекает от его диких увлечений, кто знает, может день, когда он окончательно свихнется, настанет позже.
Хотя…
Медлин наблюдала, как подросток пытается разыграть спектакль.
- я не могу бегать от Вас к Полу и обратно! Есть компьютер, есть почта, есть внутренняя программа, над которой, между прочим, я не спал две ночи!
Медлин спокойно слушала его гневную тираду. Интересно. Как у него духа хватило такое выдать? Ладно, признаться, эта беготня может вывести любого. Хорошо. Если так, придется в скором времени придти к шефу самой.
- Извините…
Резко побледневший Сеймур заставил Медлин улыбнуться. Парень видел, что Медлин спокойно размышляет, ее логические цепи выстраиваются в ее голове, и вот-вот она вызовет ребят, и они проводят его в белую Комнату, где… - вот о чем подумал программист, ужас заставил его замолчать, и он уже пятился к двери.
Медлин спокойно перевела взгляд на монитор и продолжила изучение материала.
Прошло два часа.
Пол не требовал отчета.
Медлин посмотрела еще раз на время. Можно связаться по внутренней связи. Но ей захотелось его увидеть. Чтобы поставить на место! Что бы он снова почувствовал вину. И что бы он принял факт – Медлин более компетентна во многих вопросах, он должен к ней прислушиваться. Он должен только отдавать приказы, а Медлин – думать! Так было всегда. И так будет впредь!
На этой смелой и несколько даже наглой мысли ее застал Пол. Он не выдержал изоляции и появился в кабинете Медлин.
Женщина сделала вид, что не удивлена и начала монотонно и сухо выкладывать факты по Вачеку, Ирану, другим миссиям.
Пол слушал ее голос, не вникая в суть. Медлин замолчала. Она не говорит, если ее слова становятся для кого-то обычным шумом.
- как ты?
Вопрос Медлин до этого задавала ему. Теперь его озвучил Пол.
- хорошо, спасибо.
Вежливый ответ. А Пол в тот раз ответил возмущенным взглядом. Но Медлин то выше этого.
Они вели себя как дети! Постоянно что-то доказывали, спорили. Недавно вот начали практиковать стрельбу.
Что дальше – даже Медлин отказывалась строить прогноз.
Яростные взгляды не теряли свою силу. Пол был мрачен, Медлин спокойна, но это раздражало еще больше.
Медлин показалось, будь у нее оружие, она бы пристрелила его, чтобы не мучился.
И тут произошло то, чего они оба не ожидали. Если бы началось извержение вулкана, землетрясение или цунами, они были бы не так обескуражены. А тут в их кабинете заиграла музыка. Музыка в кабинете Медлин… мелодия была им знакома. Под эту музыку Эдриан заставляла их учиться танцевать. Пол отдавил хрупкой Медлин ноги, ставил подножки и ронял. Она кричала на него, била от злости, а потом они снова танцевали. И снова. Под эту ужасную мелодию. Кошмар!
Музыка играла, а они растерянно смотрели друг на друга. Медлин попыталась нажать на все кнопки, чтобы заткнуть шарманку.
- Вальтер!
Воскликнули они одновременно.
- и Сеймур.
Добавила Медлин.
Музыка и не думала замолкать.
Невольно им стало смешно.
- Спелись… - констатировал Пол, размышляя на тему, каким образом Вальтер, чертов интриган, подбил пугливого и осторожного Сеймура на эту авантюру.
- ничего страшного не произошло. – сказала Медлин, невольно слушая мелодичное звучание. Красиво…
Они замолчали. Медлин хотела что-то сказать, потому что поняла, что же вспомнил Пол. И она не хотела, чтобы его воспоминания уводили его в прошлое.
Медлин тогда очень крупно провинилась, угнала машину Эдриан и разбила ее, въехав в фонарь… начальница не растерялась и быстро нашла способ отомстить. Тогда необходимо было играть влюбленную пару на миссии. Почему Эдриан не хохотала, наблюдая за перепалкой «влюбленных» на репетиции, Медлин до сих пор не понимала. Ведь вели они себя всегда как дети. Надо было целоваться, Медлин удирала от Пола. Пол должен был быть галантным, а он ронял Медлин, ставил ей подножки. В общем, влюбленной пары не получилось. Они обзывались, ругались, хлопали дверью, по приказу возвращались и чуть на ушах не стояли, и это на глазах у Эдриан.
Пол засмеялся. Он тоже это вспомнил. С тех пор к ним не приставали с миссиями, где надо было изображать Любовь. А Медлин больше не угоняла и не била машины своего шефа.
Почему-то первые годы в отделе Медлин в прямом смысле играла, она резвилась, как дитя, одновременно поражала своей логикой и умом. А Пол пытался ее вразумить, но действия его были всегда явными, открытыми и предсказуемыми. В общем чаще всего Медлин оставляла его в дураках. Вальтер носился между ними, как сумасшедший голубь мира – альтруист. Мирить их было бессмысленно, они спорили из-за мелочей, спорили всегда, дергали друг друга, они заваливали миссии, им было плевать. Ну, Медлин было плевать. Она нашла жертву – их было две на тот момент – Пол и Эдриан. И играла как кошка с мышками. Надо отдать должное и им – они ее терпели. Эдриан ее так и не смогла ликвидировать, Пол ее все-таки спасал и вытаскивал из всех передряг.
Пока сам не решил пристрелить…
Хотя это в духе их прежних отношений - В самом начале, ведь позже они научились жить рядом. А раньше Медлин игнорировала его прямоту и поступала по-своему. Пол пытался завоевать ее расположения, но тщетно. Вальтер демонстративно молчал, проводил беседы, воспитывал, но потом махнул рукой. Пол стал Шефом. Медлин стала Медлин. в ней многое убили. Многое в себе убила сама. Пол чем-то напоминал прежнего Вульфа, оперативника Первой группы, стратега Отдела.
- долго будет играть, интересно? – спросил Пол. Вопрос повис в воздухе.
Вспоминать о том, что прошло – оказалось больно. Вспоминать то, что умерло когда-то – дурная примета.
Медлин постаралась выкинуть это все из головы.
- когда мы умерли, Медлин? ты помнишь, когда мы стали мертвецами, помнишь, что окончательно нас сделало тем, что мы есть?
- мы должны быть такими. Это правильно. И это единственно верный выбор. Я прогнозировала.
- конечно, ты прогнозировала. Посмотри на Вальтера. Он то прежний.
- он не глава Отдела. И не дай бог, им станет! – Медлин позволила себе рассмеяться, как раньше. – он заблокировал дверь, кстати.
- что он хочет?
- чудес он хочет. Я бросаюсь тебе на шею, ты меня прощаешь, мы живем долго и счастливо и отпускаем всех по домам.
- а ты этого не хочешь?
- ты в своем уме, Пол?
- наконец-то ты заговорила как раньше.
- больше не повторится. Извини.
- да, не повторится… - задумчиво произнес Пол. - Мы привыкнем друг к другу. Привыкнет и Вальтер.
Что делать будем?
- чай, кофе хочешь?
- пожалуй, кофе.
Медлин поднялась со своего места, но не рассчитала свои силы – боль резанула так, что Медлин прижала ранение рукой, интуитивно защищая уязвимое место.
Пол быстро сделал ей шаг навстречу, но замер
- все нормально. – Медлин остановила его. Расстояние – и физическое и моральное – они соблюдали и теперь.
Музыка стала тише и сменилась другой, тоже мелодичной и красивой, но не такой личной.
Они пили кофе, беседовали о делах Отдела. Пол рассказал, как прошла его встреча в Центре и еще о том, что скоро ему необходимо будет присутствовать на очередном слете политиков.
Они так и не попросили прощения. И не простили друг друга. Ведь такое не прощают. Но они с этим сработаются.
Медлин проверила и сообщила, что их заточение закончилось. Пол собрался выходить, но вдруг остановился. Он достал из кармана пулю и положил на столик, где стояли их кофейные чашки.
Медлин вопросительно смотрела на Пола.
- я тебе должен. Когда-нибудь я отвечу за то, что сделал. – сказал он и вышел.
Медлин подошла к столику. Взяла пулю, она смотрела на нее, потом ладонь сжалась в кулак. В глазах появились слезы. Но ни одна слезинка не сорвалась. Ее слезы остаются внутри нее. Ее боль внутри и страх где-то там, глубоко в ней, никогда не вырвутся наружу. Теперь никогда.




Майкл.

- как твое имя.
- Жозефина. Жозефина Стилл.
- сколько тебе лет.
- двадцать.
- сколько ты работаешь на Отдел.
- два года. Ты мое первое задание.
- в чем оно заключалось.
- я должна была наблюдать за тобой. И вынудить тебя рассказать об Отделе. Но я не смогла. Я люблю тебя.
Допрос Майкл проводил впервые в жизни. Его вопросы были лишены интонации, в его поведении не было эмоций. Он так устал.
- ты мне веришь?
Верить… Кому верить? Что значит «верить»? надо верить человеку, который только и делал, что лгал? Все было пропитано ложью, каждое движение, взгляд, слово.
- Майкл?
Меня зовут не Майкл. Я Мишель.
Мишель Сэмюель, уроженец Парижа, казненный в тюрьме за преступление против человечества. Мертвец. Проклятый.
- не молчи… Мне страшно.
Страшно. Это очень смешно.
Как смешны наши страхи. Бояться чего? Боли, смерти, неизвестности? Чего ты боишься, Софи-Жозефина? Ты сама будешь смеяться в лицо своим страхам.
Я бы рассмеялся сейчас. Ты любишь. Но я так устал.
Ты завалила свое первое задание. Вот и все мысли, касательно тебя.
Или это проверка?
Что, если это проверка Медлин? я должен сдать тебя прямо сейчас в Отдел. Как испорченный товар. Тебя исправят. А может ты не поддаешься ремонту. Тогда тебя уничтожат. Какая разница, ты ничего не почувствуешь. А может, почувствуешь. Но я то не чувствую. Ничего не чувствую. Я устал. Без разницы, ты – ложь. Ее слишком много.
Где выключатель? Я хочу лишиться света, навсегда, так невыносимо видеть…
Невыносимо…
Все ложь. Кругом ложь.
Где истина. И зачем она мне? Я буду знать, что делать? Я буду знать, как мне жить? Как мне… существовать? Существовать… что это, как это на практике? Что за бред.

- Жак!
Телефон рявкнул чужое имя.
Странно, зачем они придумывают новые имена? Жак, Майкл… имена миссии…
Майкл положил телефон на место.
- если ты останешься, ты умрешь.
Софи-Жозефина с мольбой смотрела на Майкла. Ей так хотелось, что бы он поверил ей. А может, ей хотелось его спасти. А может, чтобы он сам себя спас, выбрав единственно верный вариант – сдать ее, убить ее и выжить. Остановить ее карусель.
- я не уйду без тебя. - Произнесла девушка.
Надежда в ее взгляде начала угасать. Она осознала, что Майкла не спасти. Агент кивнул ей, соглашаясь с ее мыслями, с ее разочарованием. Око за око, зуб за зуб. Она тоже разочаровала его, разрушив все иллюзии, оказавшись ложью, самой банальной неправдой! «Я тебя люблю»… это теперь так называется… синоним «это мое задание» Черт!
Да будь ты проклят, Отдел, со всеми своими именам!
Жак, Майкл, Софи, Жозефина, Симона, Юрген, Вальтер… имена, которыми мы прикрываем свои души… единственная защита… то, в чем мы никогда не сможем быть уверены…
Они забирают даже имя… единственное, что было у нас.