Начало. На моей половине мира.

Кассандра.

Девушка перебирала свои работы. Молодой человек помогал ей, или мешал, - это с какой стороны посмотреть. Кассандра искала среди портретов портрет своего брата, о котором она ничего не знала. Рауль восхищался ее работами, линиями, сюжетом, техникой, цветом, оригинальностью и в то же время безупречностью. Сандре это начинало надоедать. Сначала она вежливо говорила «Спасибо», потом это слово начало казаться нелепым. Красивая ложь легко слетала с губ Рауля, она восхищалась его манерой говорить. Он всегда говорит уверенно, у него это получается очень естественно. Она воспринимала все комплименты как ложь, это выглядело как-то болезненно. Рауль пел ей дифирамбы, искренне, а Кассандра только ежилась от его слов. Ее руки быстро перебирали работа, глаза – скользили по рисунками. Рауль же стоял, словно обезумевший от этого богатства, осторожно прикасался к этим творениям и говорил-говорил.
Девушка начала раздражаться – портреты, законченные и нет, наброски и эскизы, она все пересмотрела, - нигде не было незнакомых лиц. Эмилия встречалась, Рене, однокурсники, однокурсницы… но не было незнакомых молодых людей.
- это кто? – Кассандра подняла акварельный портрет какой-то девушки.
- не знаю, - ответил Рауль.
- ты не видел ее в институте?
- нет, но я видел ее где-то – задумчиво произнес парень и стал искать среди разбросанных работ нужную. – Хаос полнейший, Кассандра! Я понимаю, ты творческая натура, но что бы настолько…
- не нравится – выход там. – грубо ткнула на дверь хозяйка.
- ты не воспринимаешь ни критику, ни комплименты. Ты сложная. – продолжал вешать ярлыки Рауль, - а вот, кстати, эта же девушка.
Кассандра стала рассматривать два портрета. Как она могла ее пропустить? На нее смотрела блондинка с дикими голубыми глазами. Она была прекрасна, воздушна и свободна. Один портрет был более реалистичным. Бледная кожа, большие глаза, светлые волосы, она была неопрятна, не вписывалась ни в какие социальные рамки.
- красивая. – Констатировал Рауль.
- да. – Согласилась с ним Кассандра.
- Ни.. ки.. та. – прочитала она надпись в углу работы. – Никита. Странное имя. Это же девушка.
Рауль перевернул работу, рассчитывая, что на обороте тоже есть надписи, поясняющие работу. Но вместо этого, На них смотрел молодой человек. В отличие от девушки, он был не закончен.
- а это кто? – спросил Рауль.
Кассандра не ответила. Она провела подушечками пальцев по наброску. Что-то сжалось внутри нее, ей хотелось, что бы Рауль исчез, и все исчезло, остались только он – портрет, и она – художник.
- Сандра, все нормально? Ты побледнела.
- да, все нормально.
- я принесу воды, - Рауль отправился на кухню в поисках стаканы и воды, Сандра осталась одна. Она присела на подлокотник кресла и не могла оторвать взгляд от своей незавершенной работы. Человек казался ей незнакомым, как и девушка на обороте. Но в отличие от «Никиты», этот объект вызывал в ней какую-то странную боль, внутреннюю, хроническую, ту, что в ней давно таится. Она набрала номер Рене, на кухне что-то разбилось, но Кассандра не обратила внимания.
- ты можешь приехать?
Конечно, он может.

Кассандра пошла на кухню, по пути ломая голову, как бы не обидеть Рауля просьбой уйти.



Майкл

Майкл шел. Ходьба самое умиротворяющее занятие. Попеременно переставлял ноги, не задумываясь о своем движении. Он так не хотел что-либо делать, так что идти оказалось легко. Все просто – придти в Отдел, увидеть Медлин, сдать Софи. Или как.. Жозефину. В общем, одну из них.
- Майкл! – Симона окрикнула его в центре управления. Он остановился и повернул голову. Его взгляд заставил Симону остановиться на пол пути. Она шла к нему.
Расстояние между ними сокращалось, Майкл чувствовал, что ждет ее слишком долго, время стало каким-то вязким.
Вот она стоит перед ним. Вся такая вольготная, гибкая, дикая, с безупречной взъерошенностью, четким макияжем. Ее движения были резки и в тоже время грациозны. Ее движения успокаивали.
Майклу хотелось, что бы его кто-нибудь встряхнул как следует. Он как инопланетянин здесь – потерянный, непонимающий и ничего не чувствующий. Здесь нет воздуха, которым он привык дышать. Он и здесь лишний. Майкл думал об этом и одновременно желал, что бы его ударили, в лицо. Он решил, что боль – это то, что ему необходимо в данный момент. Он не мог ничего сказать, не мог поднять руки, голову, он был как слаб. И его мутило от самого себя, от своего самого низменного и пошлого инстинкта – жить. Ведь именно поэтому он подчиняется, убивает… Ничтожество.
Презрение к самому себе привело его в Отдел. Презрение удерживает его в Отделе.
- Что с глазами? – Симона отстранилась от него, оценив выражение его лица.
Майкл молчал. «Интересно, а ты знаешь о Софи? Конечно знаешь. И Юрген знает. И Медлин…»
- Майкл, что такое?
- Мне нужна Медлин.
- Медлин? она у себя.
Майкл кивнул Симоне и хотел было уйти, но его остановили. Симона схватила его за локоть и вынудила шагать за собой. Со стороны это выглядело как заговор. Но на них никто не смотрел.
- что с тобой?
- ничего.
Симона упрямо сложила руки. Этот ответ ее не устроил.
Они стояли в каком-то закутке, в клетке из металла.
Симона сказала, что их никто здесь не сможет услышать, это одна из немногочисленных «мертвых зон» Отдела.
Симона обеспокоенно наблюдала за своим учеником.
Он изменился. Он стал недоступен.
- Отдел проверяет своих сотрудников?
- на предмет чего?
Майкл отвернулся. Рассказывать ей или нет? поможет ли она, или она с ними заодно?
- сохраняю ли я секретность, не пытаюсь ли бежать.
- иди к Медлин.
Майкл резко взглянул на нее. Теперь закрылась она. Пристальный взгляд Майкла требовал объяснений.
- ты изначально шел к ней. Это верное решение. Единственное решение. Я не помогу, потому что тебе помощь не нужна.
Она оставила его одного. «Сбежала, - усмехнулся Майкл. – Если бы и я мог бежать отсюда»
Да только бежать некуда.

Медлин была рада его видеть. Она всегда рада видеть кого-либо. И никогда не удивляется, если агент появляется перед ней без приказа.
- Проходи, Майкл. Давно не виделись. Как дела?
- вам виднее.
Медлин мягко улыбнулась и вопросительно посмотрела на Майкла.
- Достаточно проверок. Я буду работать.
Молчание Медлин выводило из себя. Майкл чувствовал, что сейчас проговорит все, что наболело, но он сдержался и замолчал, настроился на новую борьбу.
- тебя вызвали на задание. Но ты пришел не только поэтому. - Медлин попыталась помочь ему заговорить.
Но Майкл ждал продолжения речи.
- есть что-то, что я должна знать?
Майкл медленно улыбнулся, но глаза остались холодными.
Повисла тишина. Медлин не собиралась больше подталкивать его.
- Софи справилась с заданием.
- ты о чем?
- Софи выполнила свое задание. Я больше не нуждаюсь в ее услугах. Я адаптировался к обычной жизни вне заданий, я не согласился на ее предложение оставить Отдел. Достаточно проверок, Медлин.
- не было никаких проверок. Но с Софи мы разберемся. Можешь идти.
«То есть, как идти? То есть, как не было проверки… »
- что с ней будет?
- она упоминала Отдел? Она планировала побег? – Медлин отвечала вопросами на его вопрос. Майкл молчал. Ведь ответ был ясен и так. За все это ей будет «Ликвидация».
- Ей всего девятнадцать.
- и ты солгал – она не справилась с заданием, ты не выдал Отдел.
- тогда какой смысл? Ликвидировали бы меня.
Майкл резко замолчал. Он сам себе ответил на вопрос. Смысл был. Устав Отдела довольно четко расписал эту ситуацию. Любой свидетель (Софи) подлежал устранению, а Майклу грозило бы только расследование. Он бы в любом случае выжил, Отдел не заинтересован в потере такого кадра. Софи же, или Жозефина, изначально была обречена… Просто она входила в расходную группу еще до своей миссии. Гибель Софи – очередной урок-наказание для Майкла. Его персональный кнут. И в следующий раз, в подобной ситуации его как током ударит, так вырабатывают его рефлексы.
- ты все сделал правильно. Иногда мы должны поступать так, а не иначе. У нас нет выбора. – Произнесла Медлин.
У Майкла закончились вопросы. Он больше ничего не желал знать, понимать. Он поднялся и бесшумно вышел. Медлин какое-то время смотрела ему в след, а потом вернулась к работе. К текущим делам добавилось еще и составление плана по проверке агента. И Симона должна получить дальнейшие рекомендации по подготовке Майкла…

Майкл вышел из офиса Медлин. Его ждал инструктаж, но агенту было плевать на правила Отдела. Он быстро и нервно набирал номер Жозефины. Она не отвечала. Он снова и снова слушал длинные невыносимые гудки. Первичное равнодушие сменилось отчаянной паникой. Но время шло, и больше Отдел не мог его ждать. Медлин приказала следовать за ним. Странно, эта женщина кажется мягкой по натуре, но она умеет приказывать, властные нотки в ее голосе, проницательный взгляд не позволяет ослушаться, она гипнотизирует своей манерой говорить, своим спокойствием, уверенностью. Таким образом, Майкл сидел за столом в главном офисе. Пол стоял в пол оборота и наблюдал за работой отдела. Он был спокоен. Медлин прошла и заняла кресло, соседствующее с креслом шефа. Биркоф уже был здесь. Он настраивал экран, на котором будет представляться информация. Тишину нарушил стук каблуков. Майкл и Медлин повернули голову на звук. Это шла Симона. Длинный коридор офиса напоминал ей подиум. Она, как всегда, была эффектна, более раскрепощена, чем Медлин, но менее агрессивна, чем обычно. Ей невероятно шел черный цвет. Но то, как она себя подавала, нельзя описать словами. Медлин отвернулась, на ее лице играла легкая улыбка. Она была довольна ей. Симона на ходу дула на ноготки, которые она только что покрыла темно-красным лаком. Яркие ногти выгодно подчеркивали бледность ее кожи и изящность кисти. Майкл на мгновенье забыл о Софи. Симона заняла место напротив Майкла, но подальше от начальства. Она нахмурилась.
- кого мы ждем? – задала вопрос Симона.
- Юргена. – Пол подал голос. Он все так же игнорировал собравшихся.
Медлин нетерпеливо сменила позу. Ей не нравилось, что им всем приходится ждать одного из оперативников.
Биркоф как раз закончил с экраном, как появился Юрген. Он явно не торопился, хотя и опаздывал. Без внимания это никогда не оставалось. Опоздать на инструктаж – неудачное начало задания. Иногда это опоздание дорого обходится.
- раз все в сборе, приступим. – разрешил начать доклад спокойный Пол.
Биркоф набрал команду на панели управления и на экране появились схемы, карты, сменялись портретами, короткой сопутствующей информацией, пояснениями. Он начал докладывать – Сирия планирует закупку ракет серии Шелкопряд, мы думаем, против стран третьего мира.
- эта страна располагает такими средствами? – задал вопрос Юрген. Симона демонстративно не слушала, все ее внимание было обращено на ногти.
- нет, не располагает, - несколько раздраженно ответил программист. – Один из самых крупнейших банков мира собирается дать кредит этой стране. Разумеется, не афишируя.
- Зачем это банку? Разрешать кредит, который никогда не будет выплачен в полном размере. – Спросила Симона. ее безразличие к происходящему было наигранным. Майкл удивился, ведь вопрос прозвучал весьма актуально.
Тут в разговор вступила Медлин. – дело не в деньгах. Деньги – всего лишь средство, на которое можно приобрести влияние.
- таким образом, помогая Сирии одержать вверх в войне, банковская система получает и победителя, и побежденных. Не стоит также забывать о том, что помощь странам, так сказать гуманитарная, берет свои корни из банков по всему миру. Это приведет к господству одного банка. Того самого, что поможет закончить войну Сирии. – продолжил мысль Биркоф.
- поэтому нельзя допустить, чтобы эта сделка состоялась. – подытожил Пол. – подробный план миссии у вас на персональных панелях. Выезд через один час двадцать три минуты. Вопросы есть? Тогда свободны.
Все по команде стали расходиться. Майкл не спешил. Пол задержал на нем свой взгляд. Когда все покинули свои места, Пол сухо безэмоционально спросил – Слушаю.
- почему мы не можем устранить поставщика оружия?
- глупый вопрос. Майкл Сэмюель, если я не ошибаюсь?
- да, сэр.
- ты проявляешь склонности к стратегии и тактике, это похвально. Но ты недостаточно разобрался в этом вопросе. Все просто – мы не трогаем самого поставщика оружия, потому что мы с ним сотрудничаем.
- мы хотим сохранить свое господство, мы не пытаемся предотвратить кульминацию войн, предотвратить гибель целых наций? Мы просто хотим власти?
Пол спокойно прослушал речь Майкла, он недолго подумал над его словами и согласился, утвердительно кивнув – Да.
Все это время Медлин стаяла чуть поодаль, ее руки были сложены за спиной. Она не вмешивалась в их разговор.

Майклу нужна была причина, почему он в Отделе. Стоит ли приносить в жертву Жозефин, Кассандр, себя, в конце концов, только лишь для того, чтобы такие как Пол могли спокойно наслаждаться властью? Ради чего все это? На кого они работают? вернее, каким идеалам они служат?
- мы контролируем мир. – произнес Пол. - Пока мы у власти, наша главная задача – сохранение равновесия. Мы не допускаем гибели целых наций, как ты сказал. Первый Отдел является рамками для их агрессии. Пока мы выше их – мы можем их контролировать. Если тебе что-то не понятно, ты можешь обратиться к своему наставнику.
Майкл понял, что их разговор завершился. Он поднялся со своего места и направился к выходу. Медлин улыбнулась ему той же самой внимательной и понимающей улыбкой. Только теперь Майкл заметил, что глаза психолога остаются грустными и холодными.
Выйдя из офиса, он снова набрал номер Софи. Каждый длинный гудок в трубке наносил удар его слабой надежде. Неужели он опоздал, он снова ошибся? Он падал в пропасть, во мрак, все глубже и глубже во тьму Отдела, во тьму своей души. Со смертью Софи, или Жозефины, он сливался с Отделом, снова становился какой-то неотъемлемой его частью. Гудки убивали его чувства. Он снова только ощущал, как вакуум Отдела сжимает его снаружи, а внутри ничего нет – пустота. И гудки.



Медлин.

Медлин осталась в офисе после того, как Майкл вышел. Пол занял свое уже привычное положение – свою смотровую площадку. Психолог видел его насквозь. Его усталость уже не первый день настораживает ее. Он измотан, - мало ест, почти не спит, - так долго не может продолжаться. Терзать его новыми беседами, выворачивающими наизнанку, не хотелось. Оставлять его одного, значит закрывать глаза на его проблемы. У Пола не было только его проблем. Проблемы Пола должны были быть и проблемами Медлин. она хотела ему помочь.
Он повернул голову в ее сторону.
- ты можешь идти, Медлин. у тебя много работы.
Вместо того, чтобы покинуть кабинет, она медленно подошла к нему. Взор Пола был вновь обращен на работу Отдела, каждый оперативник двигался со своей скоростью, по своей траектории. Медлин встала рядом с его плечом, едва касаясь, и тоже стала наблюдать. Только сейчас она поняла, что Пол видит свое отражение в стекле, видит помимо отлаженной работы механизма еще и свое лицо, свои глаза. Они были тусклые, пустые, холодные, мертвые - вот плата за безупречное функционирование Отдела.
- Майкл начал думать. Это хорошо для агента его стажа работы. – произнес Пол
- да, он постепенно включается в работу. Скоро он перестанет сопротивляться и подчинится своему интересу и азарту.
- он сможет быть агентом пятого уровня?
- я не проверяла его. Но по первым исследованиям он поддается влиянию.
- хорошо. С сырым материалам легче работать, чем переделывать готовое.
- безусловно.
Они давно не обсуждали проблемы кадров Отдела. Пол требовал отчета только по внешней политике. Внутренней политики он почти не касался, тем самым давал Медлин больше власти в решении вопросов с персоналом. У них были раньше конфликты, когда Медлин требовала развязать ей руки, а Пол, напротив, требовал подчинения. Он не приветствовал проявление независимости в этих вопросах. Их личный скандал давал свои плоды. Медлин помимо пули получила еще и свободу. Впрочем, ни от ранения, ни от своей завоеванной независимости она не была в восторге. Усталость Пола не рассеивалась сама по себе. Она накапливалась, а Медлин не могла сделать шаг ближе, снять с его плеч часть груза, потому что сама построила между ними стену. А Пол теперь принял эту глухую стену, мешающую понять друг друга и простить. Медлин добилась своего, Пол – своего. В конечном итоге результат налицо – Отдел безотказно выполняет свою работу. Только дальше это так продолжаться не может. Не такой ценой. Нет, может, конечно…
Медлин просто не нравилось настроение Пола. Ей надо было вмешаться в это, взять под свой контроль, сделать так, как хочет, чтобы было. Только она не могла решиться на этот шаг. Она подходила ближе к нему, а внутри нее все кричало «Стоп». Единственное, что могло исправит почти все – это дать то, чего так хочет Пол. Хотел. Надо понять, нужно ли ему это теперь. Сформулировать этот вопрос также сложно, как и ответить на него – « Нужна ли я Полу? Хочет ли он меня, мое тело?» а ответив, очень сложно уступить. Медлин вздохнула.
- Медлин, что с Вачеком? – тон Пола был повышен, он повторил вопрос. Он стал раздражен, предположив, что причиной рассеянности Медлин стал Майкл. Прежнее чувство ревности вновь просыпалось в нем.
- Прости… - Медлин прервала свои размышления, -
На днях я представлю полный отчет и тактику.
- хорошо. Не затягивай, у нас немного времени. – Пол прикоснулся рукой к векам – жест крайней усталости.
Медлин не выдержала и начала самый сложный и унизительный разговор.
- Пол, нам надо поговорить.
- о чем? - вяло и тускло спросил Пол.
- о твоем состоянии. – Медлин заставила его посмотреть на себя, слегка развернув его плечо легким прикосновением. Она натолкнулась на холодный взгляд голубых глаз. Их отношения после организованного Вальтером заточения стали не такими болезненными, но до полной гармонии и понимания им было далеко.
- что в моем состоянии?
- ты не спишь, не ешь, ты стоишь над Отделом как тень. Ты таешь.
Холод в голубых глазах заставлял ее замолчать, Медлин подняла проблему, ей надо было ее решить. А она всегда получает то, что хочет.
- как давно ты не расслаблялся? – задала вопрос Медлин, ее интонация стала решительнее.
Пол отстранился он своего собеседника. Разговор пошел совершенно не в то русло.
- мне интересно, что ты можешь мне предложить? – насмешливый тон и по-прежнему суровый взгляд леденил Медлин, заставлял ее любым невероятным способом забрать слова назад, отказаться от этого разговора. Но Медлин всегда славилась своим упрямством. Она только позволила себе несколько секунд молчания. Тишина позволяла ей настроится на новую роль.
Повисшая пауза меняла выражение лица Пола. Холодность и напряжение сменяло удивление и почти мальчишеская растерянность.
Медлин встала между ним и стеклянной панелью стены. Глядя прямо в его глаза, она нашла рукой кнопку на панели, затемняющей стекло. Она выглядела спокойной. Медлин понимала, что Пол бросит ей вызов, и ей придется ответить. Ведь она вынудит его поступить так с ней. Она им управляет. Все идет так, как она желает, как она запланировала.
Пол приходил в себя. Близость Медлин в глубине души трогала его до слез. Где-то очень глубоко, внешне же он оставался камнем, холодным и непроницаемым.
- ты предлагаешь себя? – Пол старался сделать этот вопрос более безразличным и жестким.
Медлин попыталась проигнорировать ощущение, что ее оскорбили.
- если ты хочешь. – она не узнала свой голос. Она смотрела прямо ему в глаза, но на самом деле она не видела ничего. она на слишком многое закрыла глаза внутри себя, поэтому внешние объекты так же перестали существовать. Пол дотронулся до ее щеки. Это возвращало Медлин в реальность. Его пальцы были холодными, но прикасались нежно. Медлин заставила себя улыбнуться. Впервые за несколько лет мышцы лица не послушались ее, улыбка получилась неискренней. Пол заметил это, помрачнел в ответ, но руку не убрал. Его взгляд стал жестче. Медлин не отводила взгляда от его глаз. Она взяла его руку, слегка сжала пальцы, которые мгновенье назад прикоснулись к ее щеке. Она убрала его руку, но не выпустила ее. Она потянулась к его губам и замерла. Пол снова расслабился, рука Медлин согревала его пальцы, ее доступность туманила его взгляд. Впервые в жизни Медлин, его Медлин, была в его руках, принадлежала ему. Он хотел остановить мгновенье и навсегда запомнить ее другой, новой, но ее губы тянули как магнит, Пол не мог уже остановить себя, что уж говорить о контроле времени?
Медлин почувствовала его горячие губы. Осторожное прикосновение становилось более уверенным и жадным. Его поцелуй рушил стену между ними, он был более откровенным, более страстным и искренним, ведь он раскрывал истинное положение дел, он олицетворял его чувства.
Медлин никогда не нравилось подчиняться. Она прислушалась к своим ощущениям. Она считала, что в интимных делах достаточно опытна и не ждала от Пола ничего сверхъестественного и удивительного. Но как ни странно, удивлена она все же была. Медлин осознала, что безупречно чувствует Пола, она знает, что он испытывает, слышит его беззвучную мольбу, его восторг, его надежду. Она разбирается в нем теперь даже лучше, чем в себе. Он целовал, Медлин не прекращала анализировать и планировать. Женская красота оказалось более эффективным оружием, чем та пуля, чуть не оборвавшая ее жизнь. Ведь в конечном итоге, Медлин добивается своего. Ей необходимо всего лишь правильно сформулировать проблему.
Пол перестал целовать. Медлин прервала свои размышления, по-новому взглянув на Пола, анализирую его мимику. Он не был разочарован, нет. Медлин не могла уловить то новое выражение лица.
Медлин почувствовала его боль, но не могла понять причин ее возникновения. А истина заключалась в том, что глава Первого Отдела имеет все – Власть, Первый Отдел, Медлин, может распоряжаться ее телом, но он не может владеть ее мыслями, не может влиять на ход ее размышлений, на ее логику, он не может изменить ее решения, кроме как выстрелив в нее. Она никогда не будет его, не будет полностью принадлежать ему. Медлин видела, как новая боль приводит его в чувство.
- Медлин, я думаю, это ошибка. Но спасибо за беспокойство – насмешливо произнес он, нарочно пытаясь унизить психолога.
Медлин почувствовала, что готова ударить его за оскорбление, но сдержалась. Ее взгляд стал холодным, Пол ничего не ответил, но на лице играла все та же самодовольная улыбка.
Медлин обошла его и вышла из офиса. Ее мысли сводились к одной фразе: «Он отверг меня». Серьезный удар по самолюбию на мгновенье лишил ее чувства равновесия, она закипала. Медлин не рассчитывала на отказ, хотя и не хотела близости такого рода с шефом. «Стать для него посмешищем, что может быть рациональнее, Медлин», - саму себя спрашивала она, пересекая полупустые залы Отдела. Она шла ради того, что бы идти. Ей казалось, стоит остановиться – она повернет назад и вернет долг своему шефу – пулю 40 калибра, в лоб.
Красивая женщина шла по лабиринту Отдела, не понимая, что ее рано или поздно снова ждет тупик.
Пол стоял и смотрел на безупречное движение агентов внизу. И проклинал систему, имя которой Первый Отдел.

От автора: написанное ниже продиктовано настроением. Вторая часть с бранной лексикой…


Симона.

- ну, и как мы пройдем в банк с оружием? – вопрос Симоны повис в воздухе. На него отреагировал удивлением Майкл, остальная команда даже головы не повернули в ее сторону. Спрашивала она так беспечно, словно говорила о погоде.
Юрген, возглавляющий группу, громко вздохнул и ответил ей вопросом: «Ты снова не удосужилась хотя бы включить свою панель»
- ты зануда. И ты меня достал, - с той же спокойной интонаций Симона оскорбила своего предводителя.
- Какой пример ты подаешь Майклу? – Юргену все-таки удалось достучаться до нее. Она замерла, резко взглянула на своего ученика и с выражением произнесла: «И никогда так не делай!»
Юрген засмеялся, за что получил гневный взгляд Симоны. Майкл же, уже привыкший к постоянным спорам между Юргеном и Симоной, не обращал на них больше никакого внимания. Но Юргена забавляла эта ситуация еще больше. Он обратился к Майклу с вопросом – Майкл, скажи, что бы ты сделал на моем месте?
Симона перевела тяжелый взгляд на Сэмюеля, он ответил ей спокойным безразличием. Сквозь холод равнодушия проскользнул блеск легкой заинтересованности «в самом деле, что бы я сделал на месте предводителя?»
Симона замерла, ожидая его вердикта. Ей показалось, что на мгновенье она пожалела, что не пробежала глазами текст на своей персональной панели. Прошло, наверно, не больше минуты. Нарушительнице показалось дольше. Она забыла об Юргане, она смотрела на Майкла.
- отстранил бы от миссии.
- почему? – Юрген требовал обосновать свое решение.
- это не первый случай неповиновения. Если каждый раз пересказывать ей ее задание, то она никогда не будет выполнять требования.
- ты рекомендуешь ее высадить прямо сейчас? Непонятно где?
- это более рационально, мы не можем обеспечить ее безопасность на задании. Она балласт.
Симона прервала их диалог – Я все еще здесь. Не надо обо мне в третьем лице.
Она заметно напряглась. Срыв миссии не входило в ее планы.
- кто меня заменит? – спросила она, не понимая, шутят ли они, или говорят серьезно.
- кто угодно, моя принцесса, твоя роль очень проста, ты бы это поняла, если бы прочла свое задание до отъезда. А сейчас я вынужден тебя высадить. Надеюсь, ты найдешь дорогу в Отдел.
- кретин, а своей головой подумать не мог? – очередное оскорбление слетело с уст Симоны. На этот раз Юрген не выдержал и влепил ей пощечину. Майкл даже не отвел взгляд.
- вы такие милые! – возмутилась Симона. Оплеуха не была болезненной, но стало как-то обидно за свою тонкую, капризную натуру. В очередной раз ей напомнили, что на задании она агент, и ее своенравие здесь никого не волнует. Даже Майкла.
Она достала свою панель. Откуда Майкл знал, что она ее взяла с собой? Только после того, как она включила ее и уткнулась в нее носом, как нашкодившая школьница, демонстративно делающая уроки перед родителями, Майкл отвел взгляд. Он смотрел в стену.
«Замашки маньяка», подумала Симона, раздосадованная своим позорным поражением. «Ну конечно, скажи, кто тебя обучал, и я скажу, кто ты»
Симона исподлобья взглянула на Юргена. «Ха, ну и выражение лица – смесь чувства вины и сожаления, прекрасно, мучайся теперь»
Она снова посмотрела на Майкла и вздохнула, так тихо, что никто не заметил. Кроме Юргена, конечно. Причина зарождающейся грусти была в полнейшем безразличии Майкла. «Ну как? Как можно быть таким закрытым, сдержанным, жестким?»


Майкл.

Как же все раздражает! Эта артистка Симона, со своей уверенностью, что ей все сойдет с рук! Этот беспечный Юрген, который думает, что дело только лишь в правильных приказах! Это чертовы миссии, проклятое имя Жак, которое нельзя проигнорировать! Конечно-конечно, мы такие Чип и Дейлы, снова спасем этот убогий мир, иллюзию мира. Каждый живет своей жизнью, почему я должен думать о Софи, Жозефине, о Симоне, или как ее имя? Разве Кассандре плохо бы жилось сейчас со мной, живым? Или, если бы я тогда не пошел на вооруженный митинг, то началась бы ядерная война или все права граждан в тот день аннулировали, всех бы разом уволили с работы, лишили недвижимости и гражданства? ну кто мне объяснит смысл этой возни? Наши действия меняют мир? Буду сидеть сложа руки, мирно вечерами пить чай со своей сестрой или буду мотыляться от выстрела к выстрелу, из миссии в миссию, от звонка к звонку? Какая, черт, разница? Если я сейчас остановлю этот нашпигованный техникой фургон, если выпрыгну находу, если я исчезну, что, картина мира резко изменится? К чему эта боль, несвобода? Зачем она? кто мне объяснит? Юрген, который кроме устава и правил ничерта не видит, или Симона, которая видит только то, что хочет видеть, которая верит в то, во что удобно верить в данный момент? Или мне поможет Софи, которая болтает только ради того, чтобы не думал я, чтобы я заглушил свой мыслительный процесс? Или Жозефина облегчит мою учесть, более реальная, та, что в данный момент, скорее всего, объясняет Медлин, какого лешего она выдала себя, раскрыла все карты? И что бы она не придумала, она ведь получит свою пулю в лоб! Так какой смысл тянуть время? Мне станет легче, когда все по местам расставит Медлин? Этот гениальный кукловод, с туманным взглядом печальной мудрости? Этот великий комбинатор? Логист, Стратег, Стилист, Мозг, Психолог в одном флаконе…
Может надо вести себя как Биркоф – отдаться работе, и что… Ну что изменю я? Кассандре станет уютнее жить в мире и согласии, но совершенно одной? Ей лучше живется сейчас? У нее провалы памяти, чернота, а не светлые воспоминания, и рядом кто? Рене. Человек, который все еще верит в целесообразность и разумность борьбы… Черт, что я делаю в этом фургоне? Воспитываю Симону, ломаю ее своенравие, в то время, как с хрустом ломаюсь сам!
Бестолково, абсурдно и бессмысленно.
Мы едем черт знает куда и нам всем нахрен это не надо! на одной из миссий мы просто сдохнем, или не просто, но суть одна… Ладно, если бы у нас было несколько жизней, как у кошек… Какие к черту кошки??? Они беззаботно нежатся на солнце, ходят, где вздумается, им на все плевать. Они заслужили свои девять жизней. А мы? Кроме ошибок, разочарования и боли мы ничего не заслуживаем своей спешкой ради спешки. Какой бред...
Это все прописано в Уставе? Медлин скажет, где истина? Или она только и может, что промолчать и грустно улыбнуться?
Скажите мне, какая разница, умру я сейчас, или через год?
А если Отдела не будет, то наступит Конец света?
Тогда, зачем нужен Отдел?
Почему нам всем не посмеяться и не разойтись по своим делам, вернее, по своим Телам! – Жить своей жизнью, создавать мир, поддерживать гармонию, которой не существует, не на всей планете, а среди тех, кого любишь, кто тебе действительно дорог…
Убейте меня прямо сейчас.

Кассандра


Ждать Рене пришлось недолго. Он или дежурит где-то поблизости и ждет звонка Сандры, или это постоянная случайность, настолько постоянная, что перестает быть случайностью. Самое удивительное, что он в курсе всего, что происходит с Кассандрой. И почему в ее квартире снова случился ураган, если по новостям ни о никакой природной катаклизме не предупреждали? Иначе как Рене мог объяснить самому себе, каким образом работы его подопечной разбросались по всей комнате? И откуда у нее вообще столько бумаги? Нет, скоро он пересмотрит способ финансирования. Одно дело ежемесячно платить за квартиру и давать деньги на питании и совсем другое, если вместо питания она покупает карандаши, краски и что там еще надо для счастья художника?
Кассандра молча встретила Рене. Тот факт, что у него были ключи от ее квартиры, ее немного взбесил, и чтобы не поссориться с ним раньше времени, она вообще решила молчать, ибо открыв рот хотя бы ради слов приветствия, она не смогла бы сдержаться от язвительных замечаний. Рене также молча осмотрелся, потом по непонятной логике прошел на кухню и проверил холодильник.
Кассандра была бледна, худа и вообще выглядела нездорово.
- Что случилось помимо мученической смерти мыши в твоем холодильнике и беспорядка?
- кто это? – Кассандра предпочла не спорить с ним по первому вопросу-претензии Рене и перешла к важной проблеме – Кого она нарисовала.
Рене мог бы прикинуться нормальным человеком, но он не был им, и ему и в голову не пришло изображать неведение.
- Кассандра, милая, - началась его лекция, но Кассандра перебила его – Я не милая!
- хорошо. Не спорю. Это твой брат.
- значит, брат. – Подытожила Сандра, вот-вот она сорвется на тысячи вопросов. Но она ждала объяснений от Рене.
- звали его Мишель.
Кассандра прикусила себе язык, на ее вопросы он ответит. Уже начал отвечать, так что нечего распаляться, произнося их вслух.
- к сожалению, он погиб. Я тебе не рассказывал, хотел оградить тебя от страданий.
- ты хотел оградить меня от моего собственного брата? – агрессивность вопроса Кассандры могла сбить с ног собеседника, а ярость во взгляде – испепелить его. На медленном огне.
- Кассандра, он был и мне дорог. Когда ты перестанешь думать только о себе?
- думать о себе? Что думать? Я ничего не знаю о себе, благодаря тебе! Что ты еще скрываешь, расскажи мне все!
- ты зациклена на своем прошлом! Ты не можешь идти дальше! Ты неблагодарная!
- Спасибо! – сказала Кассандра громко и грубо.
- На здоровье! – ответил в тон Рене. – Ты думаешь, что все живут так, как ты! Что у всех есть свое жилье, что можно не работать, но самое главное, ты не ценишь то, что у тебя есть друзья, которые любят тебя, стараются помочь! Тебе плевать на их чувства!
- я не просила тебя помогать мне! И что это ты, в самом деле, так меня опекаешь?
- да потому что я люблю тебя! – вырвалось у Рене, - как сестру, - сказал он, испугавшись своего признания.
- а я тебя? – тихо спросила Кассандра.
Рене усмехнулся. Вопрос показался ему забавным. Он подошел ближе к притихшей девушке и обнял ее.
- А ты меня любишь, - полу вопрос, полу утверждение произнес он. – Это знаешь только ты.
- а как же Эмилия? – вспомнила Сандра.
Рене отстранился и подошел к окну.
- Расскажи мне, пожалуйста.
Рене вздохнул, ведь рассказать ей все, значит, стать снова ненавистным ей. Ее любовь и ее ненависть будет как раньше разрывать ее на части.
- из истории ты знаешь, что все революции зарождались во Франции.
- ты мне еще про эпоху динозавров поведай.
- пожалуйста, выслушай молча!
- хорошо.
- я с твоим братом познакомился на лекция политической философии, в общем, в институте. У него был свой особенный взгляд на политику и любую властную систему.
- в смысле?
- у него было мировоззрение анархиста. Как и у меня. в общем, мы быстро нашли общий язык. Я его познакомил со своей …компанией.
- что за компания?
- в общем, анархическая группировка.
Рене сделал паузу. Кассандра молчала.
- он был задержан на вооруженном восстании больше двух лет назад и приговорен к смерти. Приговор привели в исполнение.
- а мораторий?
- он не попадал под условия помилования. Преступление против человечества.
- он.. убийца?
- он организовал взрыв. Погибли люди.
- а ты? Что делал ты? Почему не остановил его?
Рене замолчал и посмотрел ей в глаза. Кассандра попятилась назад и уперлась спиной в стену. Плавно съезжая по стене на пол, она не понимала, в какой реальности находится, все плыло перед глазами, сердце опустилось в желудок и бешено билось. Вернее билось медленно, но его толчки были такие мощные, что казалось, их слышит и Рене. Она хотела что-то сказать, спросить, но вместо слов она произносила какие-то звуки…
Рене прошел на кухню, налил в стакан воды и принес ей. Она сделала два глотка, механически проглотив жидкость. Она почувствовала свои руки. Почувствовала их дрожь.
Рене продолжил – Ты возненавидела меня, осень, Париж. Единственное, что тебя спасало, это искусство. Но каждую осень…
- я тебя ненавижу, - тихо прошипела Кассандра. Она закрыла глаза и повторила еще раз.
- в эту осень я нашел тебя в бедной больнице с передозировкой неизвестных наркотиков. А до этого ты побывала в участке за нападение на полицейского. Тебе никто не рассказал про Мишеля, потому что хотели, чтобы ты начала все сначала, хотели, чтобы твоя ненависть осталась в прошлом.
- ты убил моего брата.
- Кассандра, он поступил так по своим убеждениям, его никто не заставлял.
- будь ты проклят. Убирайся! И забери свои деньги, они мне не нужны! Я никогда не прощу тебя! Ты никогда не искупишь свою вину! Лучше бы ты умер вместо него! – Кассандра билась в истерике, она била Рене, он не мешал ей выплескивать на себя ее гнев. Она была права, Рене был с ней согласен. Он никогда не искупит вину перед ней. Он должен был спасти Мишеля. Ради нее, ведь у нее никого не было, кроме брата, и никто никогда не сможет его заменить. Рене любил ее, но причинил ей столько боли… Только любящий человек может обречь на такие страдания. Кассандра получила удар от обоих – Мишель оставил ее одну, Рене предал ее, не сохранив жизнь ее брата.
- у меня все могло быть иначе, - истерика затихала. Сандра тихо плакала, сидя на полу, рядом был Рене. Она чувствовала его плечом, его руки обнимали ее кольцом. Это кольцо было прочным, она попыталась вырваться, но они лишь сильнее прижали к себе. Волна спокойствия прошла через нее.
Он был рядом. Он всегда оказывался рядом, он помогал ей, как мог, как умел. Никто больше не принимал ее такой, какая она есть – с ее ненавистью, с ее нестабильностью и злобой. Она уткнулась в его плечо. Рене смотрел в сторону окна. Он знал, что никогда не будет прощен, ибо за это не прощают. Он знал, что Кассандра – его крест и его память о Мишеле, о его лучшем друге. И он чувствовал ее боль и понимал, что эту боль причиняет он. Он мог бы солгать ей, придумать историю, которая не станет разрывать ее на части, но он не стал этого делать. Он снова поступил эгоистично. Он хотел, чтобы этот человек его ненавидел. Это было его наказанием, которое он сам выбрал для себя – ненависть человека, которого любишь. Что может быть больнее? Только то, что этот человек сидит рядом с ним, уткнувшись в его плечо, тихий, слабый, изможденный. И все это делает он, только он. он убивает ее, то единственное существо, которое любит больше всего на свете – больше свободы, больше своей страны, больше своего народа. Придет время отпустить ее. Но прежде всего он должен будет отпустить себя, он будет вынужден простить себя прежде, чем это сделает она. Только так он позволит ей жить своей жизнью. Мишель не разрешил ей его любить, но про ненависть он ничего не говорил. Ненавидеть можно… Это лучше, чем ничего. Рене смотрел в окно. Кассандра чувствовала единственную опору – его плечо. Так всегда было. И так всегда будет. Он не отпустит ее, так как не сможет простить себя.
За окном шел снег. Сандра смотрела в пустоту. Время остановилось. Девушка чувствовала, она нашла то, что пыталась найти. Она не помнила многого. Но теперь она поняла, что искать больше нечего.

Майкл.

Состояние Майкла, его молчаливое несогласие принимать реальность не сыграло ему на руку. Его агрессивность мешала ему сосредоточится, брать себя в руки он не желал, или ни в чем не видел смысла. Тысячи вопросов висели в его подсознании, он так устал от их немой навязчивости, что начал их отрицать. Это была типичная реакция уставшего человека, загнанного в угол. Он так и не понял, что было точкой отчета его смерти. Первые год в Отделе он все-таки сопротивлялся, позже желал найти точку опоры, приспособиться, случай же с Кассандрой окончательно его убил. И он перестал бороться. Он перестал бороться с Софи, она переехала к нему, он перестал спорить со своим руководителем, начал выполнять приказы без вопросов. Его глаза погасли, он думал, что скоро ему надоест дышать, совершать выдох и вдох. Но и тогда, Отдел докажет ему, что ему не нужен воздух. Не нужна Кассандра. Не нужна Софи. Никаких чувств, эмоций, мыслей, вопросов.
Все просто.
Чувство вины – это, пожалуй, единственное, что смутно терзало его. Вернее, он сам не мог определить, что же его мучает. Кассандра и Софи. И еще тысячи людей на митинге. Кровь. Крики. Слезы.
Фрагменты тел. Дым. Запах паленого мяса.
Ужас. Смерть. Тишина, заглушающая вой сирен.
Он заслужил место в Отделе.
Но в чем провинилась Кассандра?
Она не должна была любить убийцу. Увидев призрак, она не должна была его ждать, искать, и главное – не должна была ему верить!
Софи виновата в том, что хотела вытащить его из Отдела, пыталась его спасти.
Майкл машинально выполнял приказы и отказывался проявить инициативу. Юрген, внимание которого было обращено на строптивую Симон, едва не провалил миссию. В итоге, Симона в самый последний момент исправила ситуацию, ведь задание было – сорвать сделку, а нарушать чужие планы – было ее любимое занятие.
Майкл смотрел на Симону и удивлялся, сколько в ней жизни. На обратном пути она снова травила Юргена. А он ведет себя так, словно у нее есть на это право. Вероятно, это единственная возможность развлечься в стенах Отдела.
Юрген прервал размышления Майкла.
- Майкл, чем ты занимаешься вне миссий?
- Майкл, не отвечай, эта информация имеет право быть секретной. – Вставила Симона.
- ничем, значит.- Сделал вывод Юрген. – Жаль, все мои труды пропадут.
- то, что нужно, амиго. На одного маньяка и кретина меньше.
Треп агентов продолжился. Майкл утомленно смотрел в стену и думал о Софи. Вернее о Жозефине. Ей абсолютно не шло это имя! Но не в имени проблема. Жива ли она? и если жива, хорошо ли это. Снова и снова его вопросы упирались в другое женское имя. Она все решала. Медлин.
Может ли он рассчитывать на ответы, если отлично выполнил задание? Ладно, не отлично… просто выполнил…



Симона.

Он совершенно, абсолютно не ревнует! Инвалид на чувства? Работа Юргена? Аутотренинг Медлин?
Или он гей? Но он и к Юргену не ревнует. А как же роман с Софи? Нет, Майкл не может быть геем. Черт, лучше бы он был именно им! иначе как объяснить тот факт, что он ни капельки мной не интересуется! Нет, вообще-то, он наблюдает, смотрит, но без эмоций! Что же делать? Главное не паниковать. Надо просто залезть в его голову и узнать, что он думает. Все просто. Я же с легкостью это проворачивала с предыдущими. Или они уже были готовыми. Черт! Черт! Черт!
Он не ревнует!
Еще этот мой любовник-неудачник с пятым уровнем! О, если бы не он, если бы не Отдел… нет, если бы не Отдел, я была бы проституткой и никогда бы не встретила Мишеля в своей Корее.
Юрген сидит напротив меня с такой самодовольной физиономией, будто все знает и это его рук дело. Ненавижу! Надеюсь, после моего задания мне будет позволено его придушить. Медлин! О, Медлин! объясни мне, покажи его профайл!
Почему мы так медленно едем? Скорее в Отдел!

По прибытию на базу Симона отправилась к Медлин. Она нашла психолога в ее кабинете за работой. Устало взглянув на ворвавшуюся Симону, Медлин улыбнулась и указала на стул напротив.
- есть что-либо важное, которое не вмещается в твой отчет по миссии, Симона?
Оперативница уловила едва различимую издевку со стороны психолога.
- Миссия? Нет, это все чушь!
Медлин лишь вскинула бровь, усмехнулась своим мыслям и продолжила что-то быстро набирать.
Симона небрежно развалилась на стуле. Она знала, что Медлин достаточно любопытна и через пару минут отложит свое дело и обратит все свое внимание на нее. Иначе говорить с ней бесполезно.
Медлин выдерживала паузу. Симона сверлила ее взглядом, не отвлекаясь ни на что более.
- я так понимаю, тебя не устраивает поведение своего подопечного.
- э, как ты узнала – растерялась Симона.
В ответ получила лишь красноречивый взгляд Медлин «наивная девочка, от меня ничего не скрыть». Но по крайней мере она перестала печатать. Ее лицо снова озарила снисходительная улыбка.
- Медлин, дай мне его профайл – заскулила Симона.
- нет, - спокойно и твердо сказала Медлин.
- я его наставник!
- да, но у тебя второй уровень.
- к черту уровни! – взорвалась девушка. – у Юргена пятый, это не помешало ему предать!
- кстати о Юргене. Где файлы? Тебе не сложно было получить один из них.
- мне нужно время. – хмуро ответила Симона.
- у нас его нет.
- я достану файлы. – обреченно произнесла Симона. Медлин знала, что эта азиаточка сможет, если захочет.
- так что о Майкле? – сменила тему психолог.
- э, он… - снова внезапно потеряла всю уверенность оперативница.
- равнодушен? – хладнокровно подсказала Медлин. – Я позволила тебе властвовать над ним, но твои приемы бессильны? Ты растеряна и надеешься в профайле узнать все ответы?
- Медлин…
Психолог поднялась, подошла ближе к Симон и нежно подняла ее подбородок, чтобы лучше разглядеть ее лицо.
- Ты по-прежнему безупречна. Но Юрген – это все, о чем ты можешь думать. Мне нужны файлы. Чтобы успокоить твое самолюбие я расскажу немного про Сэмюеля.
Медлин подошла к большому монитору на стене, быстро нашла нужные для просмотра данные. Оперативница превратилась в слух.
- Майкл Сэмюель. Его аналитический склад ума позволяет ему все происходящее обращать в опыт. Любая боль воспринимается им как сигнал – «в следующий раз не допусти до этого». В конце концов, он пришел к более рациональному выводу – «не допусти чувства боли».
- я не понимаю.
- конечно, не понимаешь. Он убивает в себе все, что способно причинить страдания. Он не способен прощать. Он критичен к себе. Не прощает свои слабости. Всегда хочет найти равновесие.
- а это невозможно…
- он сможет.
- он станет хуже Юргена…
- хм, поэтому с ним ты. Он не должен разучиться чувствовать. Вернее, изображать чувства. А ты его партнер по сцене. Ты поняла?
- да. Нет…
- ты должна быть рядом. И он должен нравиться тебе. Вот и все, что требуется. Ты будешь его женой.
- что?
- иначе он не поверит тебе. После Софи он никому не сможет верить.
- господи, но ЖЕНОЙ!!? – воскликнула Симона. – это не перебор?
- он должен будет играть роль влюбленного, затем мужа. Не твоего. Ты лишь научишь его.
- я не понимаю.
- поймешь. Времени нет, иначе Отдел бы не пошел на это, но только Майкл подходит Елене Вачек. Хотя он и не готов.
- Вачек? Елена Вачек?
- дочь Сало Вачека.
- пристрели меня. – простонала Симона.
- все в свое время. – пошутила Медлин, но прозвучало это как обещание.
- и что, после этой информации мне идти соблазнять Юргена?
- да, - просто ответила Медлин.
- я не шлюха.
- нет, ты оперативница Первого Отдела. Выполняй задание по Юргену. И будь готова заняться Майклом.
- чудовищно.
- ты привыкнешь. Я даю время привыкнуть к этой ситуации. Скоро ты поймешь, что это не так страшно. А сейчас иди. У тебя много дел.
Симона не помнила, каким чудом она нала в себе силы двигаться. Она неслась по коридорам Отделам, пока не уткнулась нос к носу с флегматичным Майклом, просто он единственный не прижался к стене при виде этой фурии. Симона буквально пригвоздила его к стене. Внутри нее бушевала ярость. Ей казалось, она готова на убийство. Даже не она, а кто-то внутри нее. Двойственное чувство отрешенности и ярости. Она жадно смотрела на его лицо. Оно было по-прежнему спокойным. Симоне хотелось уничтожить его. Но ее взгляд тонул в его глазах – холодных, тихих, а на дне их – чистая боль. Агрессивность девушки тотчас испарилась.
- черт возьми, Майкл, какого цвета твои глаза? – глухо произнесла она и резко отстранившись, пошла прочь.

За пол часа она добралась до квартиры. Ее голова была совершенна пуста. Она нажала на звонок.
Юрген открыл дверь. Убрал ее руку со звонка, который все еще истошно сигналил.
Их молчание было снисхождением друг для друга. Симона прошла. Он закрыл дверь.
Это задание. Они не обманывали друг друга. Она целовала его. У него не было сил снова спорить теперь насчет этого. Ведь все равно, он уступал ей, он прощал ее, принимал ее такой, какой она является.
Это было задание. Она не желала его выполнять. Он не желал ее ликвидации за невыполнение задания. Все просто.
Она пришла выполнить задание.
Или ей просто хотелось снова почувствовать себя любимой.

Медлин.

Наконец-то проблема с Полом перестала быть острой. После его решительного отказа, Медлин всю себя посвятила работе. Каким-то волшебным образом, она перестала беспокоиться о своем шефе, вернее о его психическом состоянии. Она игнорировала его очередные и такие стандартные попытки сгладить углы их острых отношений. Он снова терзал себя за грубость, но Медлин нашла в себе силы успокоиться. В какой-то момент ей пришло в голову применить тоже, что испробовали на сестре Сэмюеля. Улыбнулась своим мыслям, она снова заставила Пола заткнуться – он не понимал ее, не мог читать ее мысли, понять ее логики. Вот что она снова улыбается? Что в этой очаровательной голове? Ее воображение рисует нечто причудливое, когда она смотрит на своего шефа?
Пол решил, что об этом лучше не думать. Вальтер бы сказал, что он слишком близко принимает все к сердцу – ну подумаешь, лучший в мире психолог улыбается своим мыслям! Ерунда! Нечего опасаться…
Только почему Полу так не хочется поворачиваться спиной?
Оба решили сосредоточиться на рабочих вопросах. А дела в Отделе, мягко сказать, поплыли. Медлин как раз закончила рассказ, печальный для его героев. Пол снова остановил в себе вырывающийся крик. Его лицо лишь слегка покраснело, а челюсти сжались. Медлин вновь улыбнулась своим мыслям. Она снова убедилась в том, что она безупречнее Пола – она более сдержанна и хладнокровна.
Да, дела их Отдела были на грани. Шон Коннаган, первый среди рекрутов по подготовке, минут двадцать назад был благополучно уничтожен в белой комнате. А ведь он так идеально подошел на роль друга Елены! Но он так не вовремя нарушил два правила Отдела… Первое – не выполнил приказ – он должен был устранить Жозефину Стилл. Вместо этого, он, как наивный школьник, сбежал с ней – второе нарушение.
Такое поведение так раздосадовало Медлин, что, взвесив все за и против смертного приговора, она все-таки собственноручно отправила его в отпуск на тот свет. Жозефину Стилл она же припасла для Майкла. Теперь он будет верным и надежным спутником для Елены, почти ее принцем, рыцарем, или о чем мечтают такие девушки, как Елена. Конечно, Медлин знала, о чем они мечтают. Она вообще знала мечты каждого. Пол, например, мечтает о безграничной власти - владеть Миром, Медлин, Миром Медлин, ну и Вачеком, конечно. Симона хочет роскошной жизни и всегда быть уверена, что ни одно сердце не способно ровно биться рядом с ней. Вальтер мечтает о светлом дне, когда все разойдутся по домам и Рождество будет каждый день. Сеймур мечтает о более, еще более мощном процессоре и мозге. Юрген хочет уважения, Майкл… Майкл хочет… начать все сначала. «А я хочу куклу»… - в одно мгновенье Медлин помрачнела, черная грусть вновь завладела ей. Она дотронулась рукой до лица – жест крайней усталости. Пол был далек до языка жестов, но заметил перемену в настроении своей помощницы. Но она быстро взяла себя в руки. Итак, она говорила, что Жозефину она оставила для Майкла…
Майкла она оставляет для Елены. Симону для Юргена, Пола для Отдела, Вальтера для Сеймура… а кто остается ей? Кого она оставит себе? Ну так, просто, скоротать один-единственный холодный вечер-ночь в Париже? В самую холодную эру кто будет с ней, когда она не сможет справиться одна?
Что за глупые мысли посещают ее голову, правда? Она докладывала своему боссу, как обстоят дела в их Отделе. Мрачный Пол слушал ее и смотрел куда-то мимо нее, сквозь. И в его голубых глазах никогда не было тепла. Медлин вдруг вспомнила, что и раньше, в его взгляде не было ни капли теплоты. Он не был ни добр, ни милосерден, ни чувствителен… он всегда чего-то остро хотел – от этого его улыбка была хищной, а взгляд – неумолимым.
Медлин взяла бы отпуск, если бы ни проблемы в Отделе. В Отделе вечно какие-то проблемы! Она так устала от Пола! Ей надо побыть одной. Нет, ей так хочется уйти от его взгляда. Невыносимо. Только, почему-то она выносит это с первого дня их знакомства и до сегодняшней минуты – она выносит этот совершенно невыносимый ледяной взгляд. Да, здесь нет добряков, ну, кроме Вальтера, и сама Медлин не считала себя ангелом… Но Пол, что надо пройти, чтобы иметь такую ледяную глыбу внутри? На сколько агоний надо смотреть, чтобы научиться смотреть так?







Кассандра.

- это очень странное чувство. Знаешь, что не ослеп. Но кругом такая темнота… - спокойный голос девушки переходил на шепот, - что перестаешь надеяться на то, что где-то есть свет. Это море. В кромешной тьме.
- тшш, - молодой человек пытался прогнать все ее страхи. Но тщетно. Она не слышала его слов. Она была где-то там, в своем прошлом, там, где никого рядом не было и никто не мог помочь.
- помню, соль волн жгла мою глотку, мне было больно.
- Сандра, все прошло… Я рядом. Я здесь.

Молчание. Она закрыла глаза. Он обнимал ее, ей становилось легче дышать, привычный страх отступал.
- кто я на самом деле?
- самая загадочная девушка, какой и была всегда.
- Кассандра Сэмюель. – произнесла она свое имя. И следом – Мишель Сэмюель. Каким он был?

Молчание. Он не мог ответить на ее вопросы, он просто был рядом. Почему рядом с ней он вспоминал ложный факт - он курит? Почему, когда она так близко, его мысли становятся навязчивыми – курить.
Молчание.
Кто она на самом деле, если вызывает у некурящего человека желание курить – беспрерывно и молча.
Или танцевать танго.
Или вечно с ней слушать блюз?
Или дождь?

Молчание.

- я хочу отомстить ему. – спокойно сказала Сандра.
- Рене? – уточнил Рауль.

Снова молчание.
- как ты ему отомстишь… – растерянно произнес Рауль.
- я знаю его слабое место. Я хочу, чтобы ему было больно.
- Сандра, может, надо простить, и отпустить?
- может. Рауль, все может быть. Но тогда все, что со мной произошло, не будет иметь никакого смысла.
- ты для этого позвонила мне? Я поэтому сейчас здесь?
- нет. Мне надо с кем-то поговорить.

Молчание.
Рауль прижал ее к себе.
- тебе и сейчас больно?
- нечему болеть. Меня нет. Мне все еще кажется, что меня нет.

- давай уедем.
- давай – флегматично ответила девушка.
- не поможет?

Молчание.

Когда он ушел, Сандра не ощутила разницу. Нет, Рауль ей не нужен. Она извела его сменой своего настроения – то требованием «Обними», то предупреждением «Не трогай!». Последнее практиковалось чаще. Рауль был удобным другом. Звучит ужасно эгоистично. У него сложные отношения с родителями, у него очередной творческий кризис, но Сандру это не волновало. Она все равно не чувствовала его. И все его слова были пустыми для нее. Она звала его, если надо было заполнить тишину. И он был красив. А красота на Сандру действовало успокаивающее. Она снова думала о Рене. На самом деле хотела ему мстить? При мыслях об этом что-то внутри оживало, начинало биться быстрее.
Да, она знает его самое слабое место.
Но и она уязвима. Она все равно что-то чувствует к нему. И это чувства сложно вместить только в понятие «Любовь», или «Ненависть».
Почему ей хочется его злить? Сколько раз она представляла, что выводит его из себя и…
Тишина.

- что ты мне на все это скажешь, Мишель? – обратилась она к незаконченному портрету.
Она внимательно, в сотый раз, посмотрела на него. Снова перевернула лист. Голубые глаза смотрели на нее холодно и недоверчиво.
- да, Никита, месть – то плохо. Это то, что отравляет…- ответила Сандра портрету незнакомой блондинки.

Засыпая, ей в голову пришли странные строки: «Я знаю, ты стала светом. Но я не ведаю, где ты. И не знаю, где свет» (от автора: стихи Хименеса, исп.поэт). она пообещала, что как проснется, разберется с этим.
Но утром она не могла вспомнить ни слова. Ей снился ее брат. Он уходил, а она бежала за ним и кричала его имя. Он даже не обернулся. Она так и не смогла его догнать.

Утром она в очередной раз пообещала себе уехать прочь из этого чертова города.





Майкл.

- что ты тут делаешь? – Медлин бесшумно подошла к Майклу и остановилась за его спиной.
- предотвращаю войны, концы света, спасаю мир, в конце концов. – без эмоций ответил Майкл. - что же еще...
- не хами. Не твой стиль.
- вам виднее.
- Майкл, будет хорошо, если последнее слово останется за старшим по должности. – Заметила Медлин, - мы не сторонники строгой дисциплины, но все же это военная организация.
В ответ Майкл лишь слегка кивнул головой, признавая справедливость недовольства Медлин и безмолвно извиняясь.
- итак, тебя интересует Жозефина Стилл?
Майкл вздрогнул. Вот этого он не ожидал. Его терзали вопросы и противоречивые чувства. С одной стороны, Софи-Жозефина обманула и пыталась погубить его, с другой – возможно была влюблена, поэтому уязвима, поэтому хотела спасти его, поэтому он виноват в том, что ей угрожала опасность. В общем, он очень хотел с ней поговорить и отпустить, оставив в своей душе светлое воспоминание или обещание – никому никогда не верить, никого не любить. Отпустить… Да, если бы не Отдел, он бы ее отпустил при любом раскладе… сложно заставить себя играть чьей-то жизнью. И смертью.
- Что с ней? Она жива? – его голос выдал его чувства.
- да, Отдел поймали их на границе.
- Их? – переспросил Майкл.
- Жозефину Стилл и Шона Коннагана.
Медлин прошла вперед, ее руки были сцеплены сзади в замок, ее речь звучала как рассуждение, Медлин была расслаблена и спокойна, уверена. Майкл же напротив, заметно нервничал.
- учитывая ваши отношения, уважая твои чувства, Майкл, я позволю вам увидеться перед тем, как приказ будет приведен в исполнение.
- она умрет?
Медлин резко остановилась и посмотрела в глаза своему собеседнику. – Мне жаль. Жозефина совершила слишком много ошибок.
- она совсем молодая и глупая! – попытался защитить ее Майкл.
- Майкл Сэмюель, она была моей лучшей ученицей. – Холодно произнесла Медлин и прошла дальше.
Майкл гадал, что значит «ученицей Медлин»? и много ли еще таких искусных лгуний?
- у вас десять минут. Выясни для себя все, найди объяснение. Ты ее больше не увидишь.
Медлин открыла дверь в Белую комнату. В центре на металлическом стуле сидела Софи. Жозефина.
Он прошел вперед. Медлин исчезла, дверь плавно закрылась, изолируя их от реального мира Отдела. теперь ни один звук извне не проникал в их Белый мир. Софи была красива, юна. Ее руки свободно лежали на коленях, Отдел не посчитал необходимых фиксировать их. Ее озорные темные глаза с прежним любопытством наблюдали за Майклом, казалось, не ее ждет смерть, а его – слишком угрюмым, больным он выглядел, измученным. Все его чувства вырвались наружу, вся боль, он хотел кинуться к ее ногам, целовать ее руки, все вопросы исчезли, ложь исчезла, перестала что-то значить правда. Но он не двигался с места. Предчувствал, что он не сможет остановиться, не сможет оставить ее, если сделает хотя бы один шаг.
- ты хотел задать мне вопросы? Так спрашивай, время… - напомнила Софи. Она говорила так, словно ничего не происходит.
- ты… неважно. – Майкл хотел спросить, но передумал.
- нет, важно. Ты остаешься и в тебе остается боль, вопросы… нерешенные проблемы сложно забыть. Я не хочу быть твоим комплексом, чувством вины, причиной твоего тотального неверия женщинам и своим чувствам. – говорила Софи, - поэтому хоть раз при мне вырази все, что таится внутри.
- что значит «ученица Медлин»?
- она готовила меня для проверки зеленых оперативников. Знание психологии и так далее… тебя это интересует?
- какова твоя цель? Только скажи правду…
- конечно правду. Я должна была влюбить тебя в себя и вынудить нарушить какое-нибудь из правил Отдела. Все к тому и шло. Но я влюбилась в тебя. Не рассчитала свои силы. А потом увидела Симону, ее отношение к тебе и поняла, что тебя в любом случае не отсеют. Если ты ошибешься, моя смерть будет для тебя наказанием. А если я не выполню задание – все просто – меня убьют. Расклад был один. Я говорила, что влюбилась? Так вот, я предложила бежать…
- почему ты не ушла, когда представилась возможность?
- не успела. Пришел Шон. Он проще тебя. Глупее. Я знала, что меня найдут. Шон Коннаган являлся первым по уровню подготовки?
- да… - Майкл не понимал, к чему она клонит.
- теперь нет. Лучший ты. Этот козырь тебе пригодится.
- ты чокнутая!
- да. Возможно…
- Софи… что я могу сделать?
- ничего. Разве только… скажи, я угадала? Тебе нужна была та дурочка-болоболка на тот момент? Тебе было хорошо со мной?
- да, ты была идеальна… - Майкл отвечал бесцветно. Пустота. Он ощущал внутри пустоту. Все игра, глупая игра. Он не любил ни Софи, ни Жозефину, а она, обе, пошли на смерть ради него, просто выбрав его жизнь вместо своей. Медлин выбрала из их двоих Майкла, хотя агент чувствовал, видел, знал, что Жозефина больше подходит для Отдела. зачем Отдел делает ставку на него?
Софи улыбалась. Она была счастлива. Странная. Никогда наверно не понять такое поведение перед смертью.
- может можно…- Майкл попытался возродить надежду на спасение, но Софи ее убила резким – нельзя.
- выживи, ведь для тебя это ничего не стоит, - тихо попросила она.
Почему? Зачем? Невысказанные вопросы снова заполняли Майкла. Он снова становился нестабильным, неровным. Софи поднялась, подошла к нему, обняла и прошептала ответ на его вопрос – Потому что ты лучший. И они все видят это. Я не могла влюбиться в обычного оперативника, слышишь? Пообещай выжить.
- я не могу.
- не говори «не могу». Не говори «не хочу». В этих стенах это смешно звучит. Время. – вспомнила она и резко отстранилась. Она заняла свое место. Дальше Майкл видел все как в замедленной съемке. Дверь медленно начала открываться. Но агент смотрел на Софи. Софи что-то говорила и улыбалась. Почему Майкл не верил ее словам о любви? Он не чувствовал ничего к ней. Она была чужой непонятной женщиной, которая все время играет роль. Возможно, думал Майкл, смерть воспринимается ею как ирга. Сейчас зайдет Медлин выстрелит, Майкл театрально вскрикнет, когда Софи начнет падать, а потом они все дружно зааплодируют? Что за бред… что она говорит? Что-то про Симону? При упоминании о Симоне Майкл почувствовал, как внутри него что-то оживает. Она была искренней, она не скрывала, что играет с чужими чувствами, она была честной, Симона была достойна уважения – ей удалось сохранить себя, так думал Майкл. Медлин медленно двигалась по комнате. Ее руки были сложены за спиной. Она молчала и смотрела на Майкла. Очень легко почувствовать себя лишним под этим взглядом.
Майкл в последний раз посмотрел на Софи и вышел.
Жозефина…
Он так и не смог привыкнуть к ее имени.
Он услышал выстрел. Остановился на мгновенье. Его веки дрогнули. Он закрыл глаза. А когда открыл, в его взгляде что-то померкло. «Я знаю, ты стала светом…. Но я не ведаю, где ты… и не знаю, где свет»*

* стихи исп.поэта Хименеса

Сообщение отредактировал Anlil: Понедельник, 23 января 2012, 01:22:59

Юрген.

Я знаю, о чем ты думала.
Медлин сглазила – да, один из файлов было легко заслужить. Цена данных – ночь с этим выродком по имени Юрген. Выродок – это я, кстати. Но теперь моя очередь смеяться. Ты осталась со мной. Целую ночь… я прям слышу, как ты просишь господа, или во что ты веришь, дать сил не вспоминать это…
Лишиться зрения, слуха, осязания…
Тебя тошнит от моей нежности!
Забудь, просто забудь.

Симона. Это комок нервов. Сиимоона.
Красивая до помешательства.
Мне нравится сходить с ума и сводить с ума тебя. Ты злишься. Ты ненавидишь. Иначе, ты бы не интересовала меня. И ты это знаешь.
Но я так нежен, когда ты зла! Я так терпелив и спокоен, когда ты в ярости, когда снова хочешь крови.
Я знаю, о чем ты думаешь.
Я знаю, какими методами ты мечтаешь убить меня. Любая смерть от твоей руки будет безупречна. Но ты не можешь. Ненавидишь себя за бессилие. Какая ты сильная, когда чувствуешь!
Думай обо мне. Думай.
Презирай.
Спорь.
Не подчиняйся.
Но ты придешь ко мне, за дозой нежности.
Приипоолзёёшь. Симона.
И никакой Майкл не поймет тебя, не примет такой, он не будет смаковать тебя, изысканную. Сиимоона.
Думай обо мне. Думай.

Он смотрел, как она громила его квартиру. Юрген засмеялся, когда в его голову пришла идея – дать ей спички.
Она швырнула какую-то дурацкую вазу в стену. Она разбила в ванной зеркало. Якобы случайно.

Она разбила посуду. Почти об мою голову. А я вывожу ее молчанием и спокойствием.

В моей бежевой скучной квартире, такой тихой, слишком безупречной, нехватало ее – бешеной, злой, нервозной и вспыльчивой Симооны. Мне нравится ее крик - когда она на кухне и когда со мной в спальне. Она ненавидит себя больше, потому что ей нравиться быть шлюхой. А мне она нравится такая, какая есть.

Мое немилосердное молчание и терпение бьет тебя больнее, чем моя агрессивность и грубость. Меня устраивает твоя ненависть. Люби своего Майкла, этого мальчишку! Оставь любовь свою, которая никому не нужна в Отделе, ему! А меня ненавидь. Это лучше, честнее, более сильное. Не нужна мне жалкая любовь твоя! Не люби меня.
Все равно ты думаешь обо мне. Когда ты со мной, ты не думаешь о нем. Ты думаешь, как бы убить меня. Якобы случайно…
Ты пришла взять файлы. Я получил то, что хотел от тебя. Но теперь моя очередь смеяться над тобой – в этот раз я не заплачу тебе за услуги.
Когда-нибудь ты поймешь, что приходила ко мне не за файлами. Ты здесь получаешь возможность ненавидеть кого-то. Пусть это буду я.
Меня это устраивает.
Ты моя.
Пока твой мальчишка рыдает по бывшей любовнице, ты со мной. Главное, тебя нет рядом с ним, когда он так в тебе нуждается.
У тебя задание.
И ты его не выполнила, кстати. Можешь даже обои оборвать, файл не дам, не в этот раз, дорогая. Признай поражение.

Да, проигрывать ты не умеешь. А мне нравится смотреть. Я бы тебя уничтожил, это, поверь, приятно. Если бы это можно было растянуть, я бы занялся твоим уничтожением. Твой крах…
Симона, ты и тогда будешь прекрасна. И последнее слово будет за тобой? Безусловно. Но это будет великолепное зрелище.
Если ты смертна, то умрешь от моей руки. Только тогда, когда я решу и когда я позволю. Ты моя. И ты знаешь, что Отдел отдал тебя мне. Да, если ты смертна, я организую твой конец. Он будет ярок, обещаю.


Симона.

Она выскочила на улицу. Она вдруг поняла, что чувствует дворовая псина, хозяин которой пинком выгнал прочь. Нет, Юрген не посмел. У него духа не хватит так поступить. Но эти глаза его, его уверенность и спокойствие… от этого не сбежать, это сильнее злости Симоны. Нерушимый Юрген. Ненависть заставляет кричать. Она так кричала…
А ему ударить бы ее по щеке, чтобы пришла в себя, ее бы успокоить…
А он только спокойно смотрит, словно все так, как хочет он.
И еще так подло, не отдал файл, хотя она старалась…
Не вспоминать об этом. Господи, забыть бы об этом…
Или кричать, или плакать. Симона выбрала первое.
Интересно, а как бы он отнесся к ее слезам? Симона решила, что в следующий раз заплачет. Господи, «следующий раз»…
Лучше не думать об этом.
Хотя, основная ошибка – она не планирует их свидания. Она просто приходит к нему, потому что надо. Но она даже думать не может о нем, он ей противен. Она его презирает и себя заодно.
Но она приходит. Как будто не за файлами. Как будто просто сказать «Сдохни». А дальше все как-то само собой происходит – прикосновения, поцелуи…
Нежно так. И терпеливо. Господи, дай ей сил не помнить это после.
Лишь изредка он не выдерживает, сдавливает ее запястья, или за волосы, грубо, хватает и заставляет замолчать, заставляет ее смотреть в его глаза. И она затихает. И мечтает провалиться куда-нибудь. Она подчиняется.

Симона шла по улице. Ее ждало очередное задание. Это задание называется Майкл. Только проблема в том, что она влюбилась. Это оказалось больно. Больно быть слабой, больно ждать его взгляда, понимания, одобрения, чувств. Когда он появился в ее жизни, она почувствовала себя продажной.
Впервые. А это было больно.
Он не смотрел на нее, он смотрел сквозь нее.
Симона замедлила шаг. Она внушала себе – это задание. Но понимала, что не готова к нему. И никогда не будет готовой. Нет, если бы она не влюбилась, то запросто бы влюбила его. Но теперь она была беспомощна. Чтобы остановить ее, Юргену потребовалась бы грубая сила, Майклу хватит лишь взгляда. Даже его запах ее обезоруживал. Она чувствовала себя рядом с ним обычной, серой, неинтересной и жалкой, слабой.
Симона остановилась. Куда она идет? Зачем? Сказать Медлин, что она не может, она не справится, признаться, что это выше ее сил, выше ее слабости. Она так устала. Почему Юрген рядом, когда ей плохо? Или ей плохо, когда Юрген рядом? Она так устала. Симона снова подумала об Юргене. По крайней мере, с ним я сильная.

Она неуверенно постучала в его дверь. Он был дома. Она чувствовала его там. Он страдал. Он скорбел по той лживой дряни, что спала с ним. Софи, кажется. Жозефина. Что за пошлое имечко! Безвкусица.
Он не открывал. Симона закипала, думая о Софи.
Она открыла дверь. С ноги. Дверь с грохотом отскочила от стены и захлопнулась обратно. Это выбесило Симону еще больше. В следующий раз взорву, подумала она.
Симона взяла себя в руки и спокойно оттолкнула дверь. И увидела его. Безразличного, мятого, лохматого Майкла. Дверь, видимо, ему не была дорога. И своя жизнь тоже. Он даже не выглядел испуганным или хотя бы настороженным. Мог бы достать оружие, для приличия. Нет, вместо этого он спокойно продолжал курить.
- не знала, что ты куришь. – произнесла Симона, проходя в прокуренную комнату.
- я еще и на виолончели играю. – бесцветно произнес он и сделал затяжку. Его взгляд был направлен на телевизор, шли новости. На нем была какая-то несвежая мятая футболка линялого красного цвета, а на ней был черным отпечатан какой-то рисунок и рваные джинсы
- что за прикид? – возмутилась Симона.
Майкл молча растянул футболку, демонстрируя картинку, которой он словно гордился.
- Че Гевара – констатировала факт Симона.
- обменял форму Отдела на базаре.
- молодец – мрачно произнесла она. Она смотрела на него. Он как зверь, косматый угрюмый звереныш…
Она подошла ближе, села рядом, взяла сигарету. Он молча протянул ей зажигалку. Она затянулась. Выпустила дым и тоже уставилась в экран телевизора.
Они сидели молча минут десять.
Они смотрели новости.
Сирия на каком-то полигоне взорвала пробные ракеты. Пару дней назад они успешно справились с заданием и не допустили, чтобы у них были эти чертовы ракеты, чтобы не было войны. Кто-то продал им эти ракеты. Симона покосилась на Майкла. И поняла, что он знает, это Отдел. Только теперь ему было все равно.
- давай поговорим, - предложила Симона.
- поговорим, - согласился Майкл. – о чем? О том, что Отдел борется не за мир, а за власть, о том, что я едва не прикончил свою сестру, о том, что Софи умерла из-за меня или о вреде курения?
- о виолончели. – выпалила Симона и выключила телевизор.
- мои пальцы ни на что уже не годны, кожа огрубела. Я не могу больше играть. Только убивать.
Они снова замолчали. Ей хотелось сказать «я рядом, я здесь». но она молчала, сама не понимала, почему. Видимо слишком тяжелая атмосфера была в его доме. Или слова ничего не значили, терялись в этом пространстве.
- все мы как пачка сигарет. Вроде вместе. Но скурят нас по одному. – Слишком тихо произнес он и небрежно отшвырнул пачку. Он отклонился назад и закрыл глаза. Симона могла не таясь смотреть на его лицо. У него были великолепные скулы. И губы. И нос. Он дышал ровно. Он приоткрыл глаза, посмотрел на потолок.
- мы прокляты. Так чего я жду? И на что я надеюсь?
Симона хотела сказать что-то бессмысленное, но он остановил ее, найдя ее ладонь. Его рука была холодная. И кожа… кожа на пальцах, действительно огрубела.
- не надо, - произнес он. – дай мне пару минут. Я придумаю, как жить дальше.
Сердце Симоны сжалось, дыхание замерло на выдохе. Ему нужна пара минут. Эти минуты она боялась даже пошевелиться. Его рука по-прежнему лежала в ее ладонях. Он смотрел в потолок, она смотрела на его горло, потом спускалась взглядом на грудную клетку. Если бы она не была влюблена, Майкл бы так и не получил так нужные ему минуты спокойствия и тишины.
Если бы она не влюбилась в него, она бы влюбила в себя, и он был бы ее игрушкой. Возможно, ему стало бы легче в Отделе.
Она тихо положила голову ему на плечо. Он не отстранился и не убрал руку. Симона чувствовала его запах и пыталась запомнить, хотя понимала, что и так узнает его. Его подбородок уперся в ее макушку. Он не обнимал ее и не отталкивал. Их объединяла тишина. Симоне не хватало тишины в ее сумасшедшей жизни. Майкл же был переполнен ею. Он хотел бы разделить ее с кем-нибудь.
Он придумал, как жить дальше.

Сообщение отредактировал Anlil: Четверг, 26 января 2012, 00:27:09

Медлин.

- меня это не касается!
Эту фразу Медлин никогда не произносила за все время пребывание в Отделе. В сущности, она занималась психологией, а в этой науке не было чего-то незначительного. Каждая мелочь влияла на состояние агента, на успех операции. Что же сейчас заставило бросить такую странную фразу?
Пол ходил из стороны в сторону. Медлин не сводила с него глаз. Она спокойно сидела в кресле, но голос выдавал ее раздражение. Пол снова попросил ее организовать слежку за его женой. Он один считает, что она – его жена. Женщина же давно похоронила своего героя и жила счастливо в браке с другим мужчиной.
- я что, так много прошу!? – воскликнул шеф.
- Да! – в тон ему ответила Медлин.
Еще не хватало заниматься его личными вопросами! Возмущение Медлин росло с каждой минутой. Пол не уступал.
- если ты будешь делать все, что захочешь, то и я тоже! – начала угрожать Медлин.
- ты давно можешь делать все, что придет в твою голову.
- делай что хочешь, но я тебя предупреждала! – Медлин завершала спор. – но если узнает Центр…
- не узнает. И хватит о Центре!
- и я не участвую в этом! – поставила точку Медлин.
- прекрасно! – последнее слово все равно осталось за Полом.
Последнее время их споры были короткими. Но более острыми. Медлин больше не сдерживала свой пыл, Пол тоже не церемонился со своей помощницей. Кто-то из этого союза был невыносим. У них не было общего ответа и на этот вопрос. Пол скрипел зубами при виде Медлин, Медлин тоже едва держала себя в руках. Возвращалось время, когда они спорили из-за всего; тогда они работали втроем. И это была странная группа – Вальтер, Пол и Медлин. Только раньше все было не так страшно – их мирил Вальтер и сдерживала Эдриан. Теперь Вальтер махнул на свое нерадивое начальство рукой. Им хватило ума не афишировать конфликты, но напряжение чувствовали все агенты. Особенно явно напрягался Биркоф. Этот программист был всеобщим любимцем. Его в прямом смысле баловали. И он отвечал безупречной работой. Ответственность и пытливый ум делали его первоклассным специалистов. Ему создавали тепличные условия. И Медлин чуть не придушила Пола, когда узнала, что тот отправил Сеймура на сомнительную миссию, не обеспечив парню безопасность. Но это было пару дней назад. Потом они разругались из-за Центра, потом не пришли к единому мнению по миссии в Сирии, а теперь поссорились из-за бывшей жены. Особо мудрые агенты старались не удивляться, когда на брифинге начальство противоречило друг другу. Но теперь Медлин демонстративно молчала, всю информацию произносил Пол и Сеймур. Медлин первая покидала свое место на брифинге. Пол несколько раздраженно смотрел ей в след. Остальные агенты старательно смотрели или на экран, или на свои руки. Только наивный Биркоф удивлялся.
Через пару часов Медлин узнала, что следит за бывшей женушкой Чарльз Сенд. Пар из ушей Медлин снова заклубился.
Она медленно шла по коридору и на самом деле боялась.
Боялась, что натолкнется на своего шефа и убьет его.
Она все-таки думала, что Пол откажется от этой глупой нерациональной идеи и примет сторону психолога.
Но нет, оказалось, что Пол тут же сам отдал распоряжение. И кого он послал следить за неверной? Чарльза! Самого классного агента на сегодняшний день! После того, как группа Юргена пала на миссии в Африке, а он сам оказался предателем, в Отделе почти не осталось первоклассных агентов. Хорошо, ладно… Чарльз никогда не был лучшим и не сможет им стать, даже если останется только он в Отделе. Но он как Кристофер! Почти как Кристофер…
Хорошо, Сенд никогда не был крутым.
Но Пол не имел право посылать его на это дело. Вот сам бы и следил. Умственный коэффициент Чарльза слишком хорош для такой убогой задачи. Медлин даже думала отправить его к Елене Вачек, если бы не его возраст. Медлин мысленно покачала головой. Она осуждала себя, потому что одно дело водить за нос Пола, и другое – обманывать саму себя. Дело не в возрасте Чарльза. Наоборот, Елена нашла бы в нем заботу и внимание отца, психологически это больше ее привяжет. Теперь Майклу придется сыграть сложную роль. Наверно, самую сложную и важную из всех ролей, которые ему еще предстоит сыграть в Отделе. Да, дело было не в возрасте Сенда, и ни в его статусе, и ни в его уровне, и не было у него никаких особенных подготовок. Он был умный. Медлин так редко встречала это. Умные люди были дефицитным предметом. Умные бывают разные. Некоторым ум приносит проблемы. А этому объекту мозг помогает, как ни странно. Он настолько тактичный, настолько внимательный, что когда-то Медлин позволила себе в него влюбиться. И он был так хорош, честно сказать. Но вскоре об этом узнал Пол и через некоторое время отправил его на шесть месяцев в Непал. С тех пор Медлин ни в кого не влюблялась. Чарльз вернулся, конечно. Но прежнего огня между ними не вспыхнуло. Сенд смирился с ее равнодушием. Может быть, не хотел снова в Непал, может быть потому что знал о чувствах Пола и разумно уступил, или же уважал решение Медлин. А может была еще какая-нибудь причина. Только смотрел он на Медлин по-прежнему. И Медлин это видела. Чарльз Сенд навсегда остался для нее особенным. Она объясняла это то его умом, то подготовкой, но на самом деле он просто оправдал ее доверие. Он оставался верен ей. И еще он был на ее стороне. Она это чувствовала, по его глазам. Ведь они смотрели на нее по-прежнему.





Кассандра.

Мстить оказалось очень просто. Пару дней назад ее включили в программу по защите свидетелей. Пару дней назад она записала голос Рене на диктофон. Он говорил о Мишеле, о их группе. Так неосторожно говорил. Потом осторожно поцеловал. А потом Кассандра отнесла запись в полицию. И уехала.
Испания. Она знала испанский. И ей нравилась эта страна.
Она бросила Рауля. Не сказала ему ни слова.
Бросила Эмилию.
Бросила рисовать. На время.
Скоро она подаст документы в академию. Устроиться на работу. Привыкнет к новому имени. Кристина.
Кристина не взяла ничего из своей прошлой жизни.
Она решила начать все сначала.
Тот поцелуй был лишним. Слишком много он значил для нее. И для него.

Она нашла работу. Молодая девушка помогала оформить стены в новом кафе. Заведение было довольно милым. И милым оказался его директор – Габриэль. Он согласился принять ее в качестве официантки. И пообещал отпускать на учебу.

Некоторых людей оберегают ангелы. Чтобы ни произошло, эти люди не ломаются, они выживают, словно иначе не может быть.
Кассандра потеряла почти всех, кто был ей дорог. Она сама исчезла.
Но где-то появилась новая Кристина. Красивая и сильная, умная и уверенная, вдохновленная новым воздухом женщина. То, что она на самом деле оставалось с ней, вернее – в ней. Живопись. Она была и оставалась художником. Это ее держало. И это было ее ангелом, оберегающим ее цельность как личности. Смерть разбивала ее, разбить не смогла. Память ускользала и смеялась над ней. Но Кристине не нужна память, не нужна Кассандра, она начинает заново! Не многие осмеливаются так жить, как она. Не многие отказываются от такого уютного рабства. Ведь забота Рене связывала ее, обрубала крылья. Она любила его. Потеряв память, ничего не зная о себе, она знала, что любит его – убийцу своего брата.
Однажды она остановилась по среди улицы и спросила себя, что будет, если он пропадет как и Мишель? Ничего. Кристина поняла, что жизнь на этом не закончится, да и Рене вряд ли пропадет. Погибают такие, как Мишель – слишком гордые, чтобы бежать, слишком смелые, чтобы лгать, слишком правы, чтобы жить. А такие, как Рене – ничего не стоят. Ноль.
Он был такой смешной со своими идеями. Беда в том, что он реализовывал эти идеи. Сколько людей погибло тогда? Сколько еще погибнет? Она должна была остановить его. Кто же, если не она? Мишель бы пошел на это. Кто знает, если бы у него была возможность передумать. Возможно, он и передумал. Да только время не отмотать назад, к жизни не вернуть тех случайных, ни в чем не виновных людей. Он осознал, что ошибся, поэтому и не бежал от полиции, поэтому сдался. На самом деле он не хотел того зла. Но совершил, и ответил за это. А Рене остался. И он нисколько не изменился.
А любовь смеется. Всегда. Мы любим тех, кого не стоит любить. Любовь смеется, потому что она игнорирует голос разума. Любовь смеется, потому что в ней нет смысла, нет целей. Ей плевать на судьбу, время, мировоззрение, возраст и другие важные категории.
Кассандра сдала Рене – жалкая попытка посмеяться любви в ответ. И довольно серьезная попытка начать заново жить. Кристина была прекрасна. Она не вспоминала Кассандру. Ведь о ней она очень мало помнила и практически ничего не знала о ее жизни.
Начинать жить заново, когда тебе девятнадцать, оказалось просто.


Полиция искала Рене. Рене искал Кассандру Сэмюель. Кристина ничего не искала.




Майкл.

После гибели Софи (он так и не мог назвать ее имя с первого раза) он просидел в прокуренной темной квартире двое суток. Потом позвонила Симона, сказала волшебное слово «Жак», и жизнь его превратилась в сказку. Он мотылялся по миру, в основном убивал. Времени не было ни думать, ни чувствовать. Говорили, что к смерти никогда не привыкнуть. Все равно, это будет тяжело – убивать что-то живое. Оказалось, лгали и тут. Убийство не сложнее ходьбы. Главное в скорости, главное опередить противника. Сложно привыкать к своей смерти. Немного абсурдно звучит, но своя смерть не может тянуться годы… Нет, тоже ложь. Майкл осознал, что все, что он чувствует – это агония. Все время, проведенное в Отделе, он медленно умирает. Значит, есть время привыкнуть.
Симона следила за ним. Юрген присматривал за ней. А Майкл просто выполнял приказ. Приказы были довольно короткие и простые. Это то, что ему было нужно. И ему было очень тяжело с Симоной. Она лезла в душу, а души не было. Майкл смотрел на нее. И молчал. Тем самым сводил ее с ума.
Юрген тоже много молчал. В этом они были похожи. И Юрген никогда не волновался за своих учеников.
Майкл не хотел быть объектом чьих-то мыслей.
У него не было сил на это. Силы оставались только на задание, он уничтожал все, снова убивал в себе все живое. Теперь он знал зачем - он делал это, чтобы перестало болеть что-то внутри. Говорили, так может болеть только душа. Снова ложь. У него не осталось никакой души больше. Ничего.
Только смерть. Снаружи. Внутри. Такая честная и понятная.


Медлин.

- докладывай. – устало произнесла Медлин.
Перед ней стоял Чарльз. Как всегда – сдержанный, внимательный, немногословный и какой-то добрый.
- обычная семейная пара. Детей нет. Корин сидит дома, - говорил Сенд.
- Корин? Уже просто Корин! – ревниво спросила Медлин и сама себе мысленно приказала заткнуться.
- извини…
- нет, ты извини. – Медлин слабо улыбнулась.
- я не понимаю, в чем опасность? Это обычная счастливая семья.
- вот именно, счастливая, - пробормотала Медлин.
Пола бесит, что его женщина счастлива без него. Он ее так любил… что разлучить их может только смерть. Своим излишним вниманием, он этого, скорее всего, добьется. Или он убьет Корин своей неосторожностью, или сам умрет, и убийцей будет Медлин. И Центр ее оправдает, черт возьми!
- Медлин? – Чарльз видимо несколько раз произносил это имя, но его собеседница думала о чем-то своем.
- да? – опомнилась Медлин.
- все нормально? Как ты?
- все хорошо. Много работы. Какие распоряжения дал Пол?
- продолжать наблюдение. Я должен просто ждать.
- хорошо. Выполняй. – Медлин решила закончить их встречу.
- Медлин, я могу быть тебе полезен?
Странный вопрос, конечно. Но это заставило психолога остановиться с прощанием.
- тебя что-то смущает в задании?
- нет, мне не нравится, что тебе что-то не нравится.
Мило. Очень мило. Шел бы ты лучше.
Но вместо этой сухой фразы она произнесла – Пол отдает довольно четкие приказы. У тебя не может быть вопросов, Чарльз.
- да, тебе он тоже приказывает?
Медлин усмехнулась. И куда делась его мягкость, доброта и тактичность. Да, люди меняются.
- кто такая эта Корин? Ее муж намного интереснее.
- не знала, что ты сменил ориентацию. – Медлин говорила эту фразу и ужасалась. Напряжение и конфликты дают о себе знать. Она нервничает. И ей хочется всех послать.
- ты понимаешь, что я имею в виду. Он бизнесмен. Она – домохозяйка.
О, какой ты меркантильный, Чарльз! Хорошо, что она не произнесла это вслух.
- Отдел будет шпионить за бывшими женами?
- откуда ты знаешь?
- влез в базу данных Отдела.
Замечательно. Мне сейчас вызвать ликвидаторов?
- Чарльз, я понимаю, твой ум мешает тебе тупо выполнять приказы, но ты переходишь все грани дозволенного.
- я. По-твоему, это делаю я… - Чарльз без разрешения сел напротив Медлин. – а отправлять агента на шесть месяцев в Непал просто так, без задания, просто ждать или пули в затылок, или смерти от холеры, это, по-твоему, нормально?
Медлин впервые было нечего сказать. И главное, она не могла уловить, что конкретно предлагает Сенд.
Чарльз иначе расшифровал ее молчание.
- Медлин, если можно Полу, почему тебе нельзя решать свои личные вопросы. Ты имеешь право на свою жизнь.
- замолчи или я скину сорок процентов твоих интеллектуальных способностей прямо сейчас.
- я не боюсь. Какая разница? Много ума не надо, чтобы следить, как Корин поливает цветы в саду.
- у нес нет выбора. Мы должны делать то, что он хочет. – Медлин говорила это больше для себя. Она эту фразу последнее время слишком часто самой себе повторяет.
- я тебя интересую? – выпалил Чарльз.
Что? Что за вопрос? Бессмысленно…
- если ты соскучился по Непалу, то я тебя могу туда послать.
- нет, уволь. Ответь, тебе я безразличен?
- допустим нет. И что? – Медлин предложила ему этот ответ, чтобы узнать, чего он хочет. В голове Чарльза созрел какой-то план. Психолог Отдела обязана быть в курсе.
Чарльз замолчал. Его глаза стали светлее, так показалось Медлин.
- как насчет Аляски, Чарльз? Я могу замолвить словечко перед Полом.
Вместо ответа Чарльз поднялся и вышел из офиса психолога.
Обескураженная Медлин приходила в себя. Ее не покидало ощущение, что она что-то упустила.

Чарльз поднялся к Полу, чтобы сообщить, первая часть задания выполнена успешно.

Медлин.

Медлин знала много способов избавиться от усталости. К сожалению, сон она себе не могла позволить, смену обстановки – тоже. Незримыми цепями она была прикована к Отделу. Медлин усмехнулась – едва стоит размечтаться о Центре, где-то за спиной послышится, как взводится курок. Медлин вздохнула. С Джорджем работать было бы не проще.
Почему-то вспомнилась семья. То истеричная, то непредсказуемо-тихая мама. И все. Медлин пришлось быстро взрослеть и становиться самостоятельной. Ей так остро хотелось вылечить свою мать. Она много читала, тщательно изучала, даже ставила эксперименты… психология быстро ей наскучила, показалась элементарной. Типы людей, подтипы, специфика психики, поведенческие схемы, реактивность… это слишком однозначно, хорошо изучено. Медлин знала все это как буквы алфавита. Ей требовалось большее – она хотела вылечить маму. А ей хотелось вернуть Сару. Им обеим хотелось невозможного.
Почему мама вспомнилась сейчас?
Медлин восстановила события последних дней. Снова вернулось предчувствие, что она что-то важное упустила.
Чарльз.
Новый фрагмент в ситуации. Почему он активизировался? У него возникли какие-то вопросы. Нет, вопросы вполне конкретные… но почему сейчас?
Ее размышления прервал вызов Пола. Медлин не задерживаясь покинула свой кабинет. Уже на ходу она вспомнила, что злится на шефа. Мысли о Чарльзе отвлекают, и это не есть хорошо.
Пол Вольф встретил как обычно – холодно. Раньше он хотя бы дарил едва заметный наклон головы.
- Медлин, ты уходишь в отпуск.
Что? Отпуск? Медлин осмотрела кабинет шефа, ее глаза искали причины такого решения. Все как обычно, в его офисе вообще трудно было навести беспорядок. Но все было на своих местах. Медлин постаралась вспомнить, было ли что-то необычное в Отделе. Но нет, все шло по плану. Итак, шеф Первого Отдела отправляет на отдых.
- Пол, не совсем удачное время для моего отстранения. Группа Юргена еще на задании. Он нестабилен.
- ты не отстранена. Ты берешь отпуск.
Да что он заладил «отпуск»! не хочу я в отпуск!
Медлин еще раз впилась взглядом в Пола. Она требовала обоснования такого странного приговора.
Пол не выдержал этот поединок.
- я перевел четырех психологов. Они будут вести дела. И Биркоф создал программу.
Глупец, армии психологов не хватит…
И с каких пор ты стал заниматься переводом агентов?
Медлин вела себя на удивление спокойно. Прежняя озлобленность не проявляла себя. На мгновение, ей показалось, что это признаки усталости. Чисто эдриановское поведение – маска хладнокровия и безразличия. Королевская осанка и молчание. Только глаза выдавали себя. Огонь обжигал Пола. Его ледяные глаза отвечали тем же. Холод тоже обжигает. Медлин подумала, что у Чарльза тоже голубые глаза, но они никогда не смотрят так холодно и безжалостно.
- я отказываюсь уходить.
- я уже все решил. Ты отстранена от работы.
Медлин решила не унижаться вопросом «за что?». Вместо этого она развернулась и направилась к выходу. Если шеф хотел показать, что Медлин – пустое место, то это у него получилось. Всякое бывало, но так он ее никогда не унижал. Временное отстранение – плевок в лицо, это даже не пуля в спину, это круче.
Это очень странное, совершенно новое и страшное ощущение – чувство ненужности.




Симона.


- Ты можешь забыть, кто ты, где ты? Чертов Майкл. Забудь имя свое, забудь Отдел.
Ну пожалуйста. Мне так холодно. Все время холодно.
Хмель пьянил ее. Ее пьянил его молчаливый взгляд.
- чееерт…
Симона произнесла это, заглянув снова в его глаза. То ли серые, то ли зеленые.
Она споткнулась о свои собственные слова. Она снова была пьяна. Выходные в Отделе. Теперь она постоянно пьет. Вернее, запивает свои навязчивые мысли о Майкле. Нельзя любить. Нельзя влюбляться.
- черт.
- Я так невнятно играю по этим четким правилам
Голова болталась слишком безвольно. Ее несли в душ. Вода отрезвляет. Холодная, чуть дольше горячая, чуть дольше холодная до дрожи и опять горячая.
Приходит сознание. Так четко начинаю ненавидеть этого Майкла, он равнодушно поливает водой. А я сижу в ванной, с закрытыми глазами. Я вечность не буду их открывать. Как я устала.
Вода закончилась. Я по-прежнему не открываю глаза. Сижу в белой ванне, мокрая и меня бьет дрожь. Начинаю ненавидеть себя и его. Капли стекают. Мерзко так.
Открыв глаза, медленно и беспощадно к себе, она увидела в огромном зеркале свое пьяное лицо и не менее пьяную косметику. «Вот уродка», пронеслось в голове Симоны. Она повернула голову и увидела своего мучителя. Он сидел на крае ванны, ссутулившись, его плечи поникли, футболка и волосы были влажными, а лицо сливалось с белым кафелем. Вся озлобленность ее улетучилась при созерцании его состояния. Симоне снова показалось, что он на грани, что он скоро погибнет. Она закрыла глаза, зажмурилась. Вдруг стало больно дышать.
Да, ну и задачку Медлин подкинула. Вытаскивать Майкла из его бездн. Он упирается, он не хочет выжить. Он ищет смерти. И одновременно не ищет ничего.
Надо как-то выкарабкаться из ванны. И из этой западни.
Медлин не указала путь, может Юрген подскажет. Он с ним дольше занимался.
- отвези меня к Юргену. Пожалуйста.
Он даже не усмехнулся, как это сделал бы Юрген. Он молча поднялся и вышел из ванной.

- почему ты мокрая? И пьяная? – с тревогой в голосе спросил Юрген, оценив внешний вид гостьи.
-почему да почему. Пришла и радуйся, сволочь.
- как ты мне дорога. – прорычал он, пропуская Симон в квартиру.
Но вместо того, того, чтобы проплыть в комнату, она уткнулась в грудную клетку большого и всегда сильного мужчины.
- прости меня. – прошептала она. он в ответ боялся пошевелиться, боялся ее спугнуть.
- прости меня. – повторила она и закрыла глаза.
Он обнял ее и закрыл дверь. Он проклинал Майкла. Он решил, что заставит его полюбить Симону, только лишь ради того, чтобы ее так не ломало.

Майкл.



Майкл выполнил просьбу Симоны. Когда он вез ее к Юргену, царило гробовое молчание. Симона смотрела в боковое окно. Она даже не шевелилась. И к лучшему. Майкл не знал, что бы он делал, если бы она казалась живой и настоящей. Нет, он везет чей-то фантом. Себя бы он отвез на свалку. В голове было пусто. Холодное равнодушие являлось его воздухом. Чертов Париж с его дибильными пестрыми маленькими огонечками.
Он остановился. Симона молча вышла. Они не посмотрели друг на друга. Она просила – он отвез. Все.
Он ехал один в ночь, подальше от огней, подальше из города, прочь повод жать на тормоз – прочь пешеходы, светофоры, машины. Быстрее, вон из города. Майклу казалось, что он на грани смерти. Смерти уже настоящей. Той, которая не предлагает выбор, смерти без компромиссов. Такая тоже есть. Он это чувствовал. Он жал на газ сильнее, прибавлял скорость. Прочь от смерти. Он может еще успеть. Вперед и никогда больше не оглядываться. Никогда не вспоминать прошлое, не видеть сны. Не любить, не чувствовать. Не дышать, не думать. Не любить, не чувствовать. Никогда не вспоминать прошлое, не помнить сны. Не дышать….
Майкл не понял, когда именно городской пейзаж сменился сплошной лесополосой. Он несся в ночь, прочь от огней этого города. Ему надо быть одному. Вообще одному. Всегда. Он устал страдать. Не может больше чувствовать боль, вину. Он ничего не может исправить, изменить. Он не может так остро чувствовать и жить. Он выбирал смерть. Тогда, проснувшись однажды в Отделе, он выбрал смерть! Если бы он только знал, что выбрал смерть, но не свою… смерть Кассандры, смерть Софи, ему надоело выбирать. Он так устал. Он не может чувствовать. Он хочет одиночества. Тотального одиночества и ничего более.
Он мчался в ночь на сумасшедшей скорости. Ему надо было срочно оказаться в ней – в глухой темноте. Во тьме он бы проверил, есть ли у него самого свет? Или он сливается с мраком? Кто есть он? убийца? Всего лишь убийца… Бессмертный.
Он резко затормозил. Симона… он вспомнил, какой она была сильной, неуязвимой вначале. Он делает ее слабой, почему-то. Ему казалось, что он ее разрушает, постепенно, медленно и верно. Она меняется. Или просто показывает свою изнанку. Ее так выворачивает, она мается, она не знает, за что браться. Он видел это, вернее чувствовал.
Нет, только не Симона! он не хотел губить и ее. Поэтому душ – холодный и горячий, поэтому безропотно отвез ее к другому. С Юргеном она не такая ломаная, как с ним. С Юргеном она может выжить. Он же всегда ее спасает. А Майкл – смерть. Он сам выбрал ее. Никто не должен страдать от этого. Он перестанет мучиться. Еще пару минут в этом мраке, в этой сплошной ночи, в тотальном одиночестве, и он перестанет чувствовать. Он научится быть равнодушным. Эта тишина его научит. Еще пару минут тишины. Еще мрака. В нем не осталось больше света. Он теряется, растворяется во мгле. Его нет. Он бессмертный.


Медлин.


Ей не в первой наводить порядок в своем офисе. Такой, что называется – основательный, генеральный… окончательный. Она снова чувствовала, что не вернется сюда более. Какое знакомое ощущение! В тот раз получила пулю в брюшную полость, жаль, что не в голову. Теперь ей стреляли в спину – ее отстраняли, отправляли в отпуск, не все ли рано? Это тоже самое. Ее довели до кипения эти его холодные фразы. Он показал ей, что она ненужная, бесполезная, что она мешает. Мешает сделать что? Она явно что-то упустила из внимания. Ей пускают пыль в глаза, она чувствовала, что от нее что-то скрывают. Холодный расчет твердил ей, что она должна успокоиться и наблюдать. Она уже ошиблась – потеряла бдительность, позволила себя обмануть, теперь главное не наворотить еще больше ошибок. Она должна подождать, залечь на дно.
Она критично осмотрелась – идеальный порядок в офисе. Все, больше Отдел от нее ничего не ждет – только порядок. Медлин казалось, что она постарела. Мгновенно и основательно…
Пол всегда смотрел на нее иначе, чем на остальных. Он был жесток. Медлин привыкла к такому шефу. Но его поведение последней встречи сбило ее с ног. Приказы могут связывать руки, перед его приказом Медлин впервые оказалась беспомощной. Вернее, под его взглядом. Что-то новое появилось в его взгляде. Медлин не могла понять, что. Наверно, это что-то называется пустота. Это даже не холод. Не жесткость, колючесть, не злость. Это пустота… да, наверно, пустота.
Ее размышления прервали. Снова этот Чарльз Сенд.
Медлин подумала, что раньше она не употребляла слова «Снова» и «Чарльз Сенд» вместе. Он не был навязчивым агентом, до некоторых пор. Что случилось на этот раз? Снова эти взгляды. Возможно, здесь скрыто более, чем виду я – первоклассный психолог, теперь уже ненужный первоклассный психолог. Ладно, - думала Медлин, молча взирая на Сенда, - посмотрим, что дальше.
Чарльз Сенд был обычный. С ним было легко. Его просто было контролировать и влиять на него было просто. Пол Вольф – это гора, застывшая магма. На него влиять невозможно, его только убить можно. Он упрям. Он холоден. Он расчетлив. И он эмоционален. Самовлюблен. Непомерно самовлюблен. Властен. Власть – это то, чем он дышит, чем живет. Отнять у него власть – и все, он станет песчинкой, он будет уничтожен. Поэтому, он не терпит неподчинения. До некоторых пор не подчинялась ему только я, - думала Медлин. И глубоко вздохнула, - он исправил это свое упущение – нет никого, кто посмел бы ослушаться его. Он заслужил абсолютной власти. А я заслужила только лишь отпуск.
- что тебе надо, Сенд?
Мы забыли о Чарльзе. Он все еще был рядом. Он все еще наблюдал за Медлин. Хотел прочитать ее мысли. Как бы он был раздосадован, узнав, что теперь Медлин думает о Поле.
- узнал, что ты уходишь.
«интересно, от кого?»
Медлин ждала продолжения, то, что он сказал, не было ответом на ее вопрос. Медлин терпеть не могла, когда не отвечали на ее вопросы.
- и что?
Медлин не являлась психологом. Ее работу выполняют несколько психологов и какая-то мудреная программа. Теперь она может себе позволить не быть тактичной, предупредительной и понимающей. Медлин резко спросила Чарльза. Она не улыбалась, не была милой. Она в отпуске, значит можно отдыхать. Начать отдыхать прямо сейчас – кому какая разница? Она ведь ненужная.
- можно проводить тебя.
- до выхода?
- до конца.
Очень мило. До какого, интересно, конца он напрашивается проводить? Медлин усмехнулась. Его глаза смотрели на нее по-прежнему. Он никогда не станет лучшим, он не меняется. Может, это стабильное уравновешенное постоянство когда-то и пленило Медлин. Но сейчас… Она слишком много думала о Поле.
Что ж… Медлин решила наблюдать… «Посмотрим, что будет дальше». Она решила позволить ситуации развиваться самостоятельно.
Она решила позволить Чарльзу Сенду быть рядом.
Она шла рядом с Сендом. Они неплохо смотрелись вместе. Как и раньше. Только раньше Медлин думала о нем. Теперь она думает о своем шефе.

Майкл почти не следил за дорогой. Начался проливной ливень, старая трасса была пустынна. Что-то мрачное, зловещее, могильно тихое было в воздухе. Мысли уносили его далеко, куда-то за пределы дороги. Каким образом мысли материализуются? Майкл очнулся после удара. Он попутался восстановить цепь событий. Дорога, сильный толчок и звук сминающего железа. Все. Он был плотно придавлен подушками безопасности. Казалось, что воздух превратился в меловую взвесь, она щекотила дыхательные пути и заставляла глаза слезиться. Он чувствовал, что его автомобиль продолжает движение. Вглядываясь в лобовое стекло, он не понял сразу, что опускается на дно. Да, конечно, был мост… Или его не было, - равнодушно размышлял Майкл, чувствуя, как машина наполняется холодной водой. Он несколько обрадовался, что чувствительность ног не потеряна. Разобравшись с подушками безопасности и ремнем, он мог спокойно оценить обстановку. Мягкое приземление на дно канала. Вода поднялась по пояс. Майкл решил пока не паниковать. Неприятный сковывающий холод его несколько раздражал, но выкачать воду из салона возможности не было. Он попробовал открыть дверь вез особого энтузиазма, потому что знание элементарных законов физики не внушало ему оптимизма. Запиликал телефон. Жак, ну конечно. Объяснять кому-то на том конце, что в данную минуту он не может распоряжаться своим телом, он не стал. Итак, ему надо было дождаться, когда вода полностью завоюет его пространство, только тогда дверь можно открыть, если ее не заклинило от удара. Майкл совсем не думал о том, что это вероятно конец. Он слабо улыбнулся, представив, как Отдел будет возмущен его не появлением. Вода быстро заполняла пространство, вытесняя воздух из капсулы салона. Майкл наблюдал за струйкой пузырьков, рвущихся на поверхность. Если бы он смог стать этим воздухом, который всегда находит выход.
Оперативник глубоко вздохнул. Он прислушался к себе. Раньше ему было тяжело дышать, а теперь привычная тяжесть его отпустила. Он вспомнил о своей сестре. Он не имеет права сдаваться. Кассандра все еще может пострадать от рук Отдела. он вспомнил слова Медлин, вспомнил, что они за ней наблюдают. Они испробовали на ней свое секретное оружие, и теперь только он может ее уберечь. Он должен выжить.



Симона

Симона удивленно смотрела на Юргена. Странно,- думала она, - ничего не было, а он протягивает мне данные. Я так и знала, что крики и истерики на него не действуют. Надо было раньше заплакать. Все, в следующий раз буду тщательно планировать поход к нему. Все равно это задание.
- я решил, что это поднимет тебе настроение.
О, какое жалкое зрелище. Этого бесчувственного идиота разжалобили мои слезы.
- спасибо, - произнесла Симона и шмыгнула носом. Уж чего, а рыдать она умеет очень правдоподобно. Ей даже самой стало не по себе от слез.
Повисла тишина. Симоне хотелось рассмеяться и снова опустить Юргена ниже паркета. Она уставилась в пол. Пусть думает, что ей не по себе от того, что позволила своим эмоциям вырваться наружу.
- тебя проводить?
- нет, сама доберусь. Надо побыть одной.
К счастью обоих зазвонил телефон Симоны. Вот тут сразу слезы высохли. Отдел всегда звонит вовремя.



Кристина. (Кассандра)

Смена страны значительно упростила ее жизнь. Кристина понимала, что нет причин для счастья, но почему-то улыбалась. Она не могла управлять своей улыбкой. Здесь все было другим: люди, улицы, воздух, жизнь, ритм. Она впервые почувствовала себя свободной. Над ней никто не стоял, от нее не ждали примерного поведения, она могла делать то, что придет в ее голову, говорить так, как хочется, идти, куда глаза глядят. Она влюбилась в солнце.
В местном колледже она не была лучшей, ее никто не знал, не знал ее способностей. Кристина быстро привыкла к этому. Она общалась с людьми, они общались с ней. и она была в восторге от того, что к ней никто не приглядывается, не прислушивается к ее интонации. Здесь у жителей только одна цель – быть счастливыми и не обманывать себя. Самообманом она занималась в Париже. Париж стал для нее по истине черным городом, словно прошла там эпидемия чумы. Вспоминая Париж, она мрачнела, словно этот город унес слишком много жизней.
Габриэль был счастлив ее видеть. Она работала официанткой и впервые в жизни почувствовала себя самостоятельной. В общем, жизнь набирала обороты и приобретала цвет и вкус. Кристина много времени проводила в кафе, помогая своему шефу в работе. Она прогуливала занятия, но не бросала рисовать. Вскоре в ее работах появилось пространство. Ее картины стали еще интереснее, она перестала сковывать себя правилами и добавила в цвет – солнце, в тон – воздух.
Кристина не все помнила из жизни Кассандры, но ей показалось, что счастливой ее жизнь никогда не была по-настоящему. Кристину отпустил ее привычный страх – страх за тех, кого она любит.



Медлин.

Женщина равнодушно смотрела в окно иллюминатора. Внизу лежали облака, солнечные лучи отражались от их поверхности и делали картину сюрреалистичной. Она всегда любила летать. Но в этот раз она ловила себя на мысли, что все, что происходит – происходит не для нее. Ей казалось абсолютно все нелепым – начиная с облаков, заканчивая соседом. Сенд был рядом. Они летели в точку на другой половине земного шара – в Сидней.
- Медлин, - позвал он тихим голосом.
Женщина не отреагировала.
- с тобой все хорошо? – заботливо спросил Чарльз.
Медлин равнодушно пожала плечами и повернулась к говорящему.
Она еще не выглядела такой усталой. Глаза погасли, блеск куда-то исчез. Казалось, что ей не хочется жить.
- может, шампанского? – неуверенно предложил Сенд.
Почему бы и нет…
Медлин не произнесла это вслух, но ее напарник понял ее ответ и уже через несколько минут в ее руках был бокал шампанского.
Не хватало напиться с Сендом… она устало закрыла глаза. Почему-то она вспомнила, что Чарльз был очень неплохим любовником.
Только этого тебе, Медлин, сейчас не хватало… укорял ее голос разума.
Почему бы и нет… - равнодушие спорило с ним.
Почему бы и нет…
В конце концов, Пол приказал ей отдыхать. И она обязана ему подчиняться.
Медлин мрачно допила бокал почти залпом, едва не чихнув. Чарльз предложил клубнику.
И где он понабирался этих трюков – хмурилась Медлин, размышляя, - ах, да. Я же его этому всему и научила.
- где ты был, Сенд? Где ты все это время был?
- в Непале – осторожно ответил Сенд.
- так какого черта вернулся? – сквозь сморивший ее сон бормотала она.
Чарльз Сенд погладил ее руку. В его жесте дружеского было больше, чем чувственного. Но Медлин не могла это почувствовать. Она падала в сон. Или в забытье. Сенд незаметно подсыпал в бокал снотворное.

Через пару часов Медлин пришла в себя. Она понимала разницу между проснуться и очнуться. В этот раз она как раз «очнулась». Она никогда не спала так – словно падая в пропасть. Медлин внимательно присмотрелась к Сенду. Он мастерски имитировал сон. Единственное, чего он не учел, что имеет дело с Медлин – все еще первоклассным психологом, с Медлин – с женщиной, с которой он состоял в связи, с некогда влюбленной в него женщиной. Она сразу увидела – Сенд обманывает.
Первое, что она почувствовала, это негодование. Да как он посмел идти против нее? Как он додумался вести двойную игру.
Пол.
Здесь явно замешан Пол.
Едва поборов желание огреть своего спутника чем-то тяжелым, Медлин лишь прикрыла глаза. Так ей будет легче совладать с эмоциями и не выдать себя. Сенд не должен подозревать, что его жертва догадывается о чем-либо. Медлин должна узнать, зачем все это. Ей стало любопытно.

Пилот объявил о посадке и напомнил о некоторых правилах безопасности. Сенд посмотрел на тихую Медлин. Ему не понравился вернувшийся блеск ее глаз.


Майкл.

Набрав легкие воздуха, Майкл попытался открыть дверцу. Он пробовал открыть сначала водительскую, потом напротив. И тут он немного запаниковал. Он представил на мгновение, что не сможет выбраться. Он не боялся смерти. Он не хотел умирать так. Панически не желал пытаться дышать водой! Он постарался взять себя в руки. Оперативник пытался выбить стекло ногой, но толща воды крала скорость и мощь удара, он словно гладил толстое бронированное стекло. Тогда он неловко развернул корпус своего тела и выбрался на задние сидение. Рефлекс заставлял сделать его вдох, но он боролся. Холодная вода, - рассуждал он, - замедляет процессы организма, у меня должно быть еще время. Я не могу сдаться вот так…
Наконец-то одна из дверей поддалась, но распахнуть ее было намного сложнее. Майкл упирался спиной в сидение, ногами пытался выдавить стену. Именно это ему и казалось – он выдавливает стену.
Освободившись от металлического мешка, он столкнулся с новой проблемой – до поверхности было далеко, а кислорода в легких не осталось. Он медленно стал выпускать воздух из легких, чтобы уменьшить в них давление. Казалось, он давится этим слишком быстро переработанным кислородом. Его организм требовал новой дозы. Майкл отчаянно плыл наверх. Он понимал, что глупо искать точку опоры в воде, но все равно пытался оттолкнуться ногами. Майклу казалось, что он завис на одном уровне, его тянуло вниз. И он не мог понять, почему – ведь пока он не нахлебался воды, его тело должно двигаться к поверхности.
Все, что он делал до этого падения – жил, играя со смертью. Теперь он умирает, цепляясь за жизнь.



Симона

Симона словно бесспорный победитель шла в офис Пола. У нее в руках были данные от Юргена, добытые не через постель, а с помощью хитрости. Она могла тут же выдать данные, но женская интуиция советовала ей немного повременить с этим.
Майкл не было на месте. Он опаздывал и не выходил на связь - его телефон был выключен. Это было очень плохим началом задания. Пол был бешенным и одновременно спокойным. Это означало одно – захочет ликвидировать – сам выстрелит без лишних разбирательств. Иногда такое случалось, в периоды разногласий с Медлин. Не было рядом и ее – той единственной силы, что сдерживает гнев шефа.
Симона погладила карман, где лежала флеш-карта от Юргена.
Майкла не было.
Пол решил снять его с задания. Что еще более неприятное, он не выразил свое недовольство Симоне. Значит, она ответит за промах своего ученика своей головой. Ладно с ней, с головой. Симону мучил один вопрос – где Майкл?
Девушка начала нервно кусать губы, обвиняя во всем себя. Как могла она оставить его в том состоянии одного? Неважно, что состояние самой Симоны было не лучше.
Пол раскрыл суть миссии и отправил всех готовиться. Азиаточка ни слова не слышала из того, что нес шеф. Ее подрывало бежать к Медлин, но она вовремя остановилась. Кидаться ей в ноги означало признать свою некомпетентность и несостоятельность как наставника.
Она взвесила все за и против и набрала номер Юргена. Только он мог помочь.



Юрген.

После ухода Симоны, он чувствовал себя разбитым. Он не мог сам себе признаться, что превратился в тряпку. Симона становится его слабостью. Он так и не понял, когда эта женщина завоевала его сердце полностью. Теперь и его мозг принадлежал ей. Она вертела им, как хотела, в зависимости от настроения.
Он получил некоторую власть над Отделом, но никогда не получит власть над ней. Осознание этого факта доводило его до бешенства.
Звонок полностью изменил ситуацию. Она ПРОСИЛА о помощи. Это было первое.
Второе – она отдавала ему обратно «незаработанные» данные. Значит, она на подсознательном уровне все-таки желает быть с ним.
Третье, самое неприятно, она просит ради Майкла. Все она делает из-за него. Или так считает.
Юрген всегда все подчиняет логике. В его мировоззрении не существует внезапных, беспричинных чувств и спонтанных желаний. Пусть она просит ради Майкла, этого щенка, который ради нее и пальцем не пошевелит. Пусть… но возвращается то она к Юргену, к мужчине, которого ненавидит, которого презирает… возвращаться ее заставляет более сильное чувство – иначе эмоции пересилили бы и она никогда не позволила бы себе унижаться.
- Главное, когда что-то происходит вне ее системы, она бежит ко мне, она ищет спасения у меня. И это уже рефлекс - Юрген самодовольно улыбнулся. Улыбка была жестокой.

Теперь он должен найти этого Майкла и притащить в Отдел, придумать уважительную причину, которой не существует. И стать для Симоны еще более ненавистным. Ведь чувство благодарности к тому, кого ни во что не ставишь, лишь указывает на собственную ничтожность.
- ты зависима от меня, Симона. И ты это знаешь. – произнес Юрген вслух и приступил к работе.