Начало. На моей половине мира.

Симона.

Перегнула палку. Но истеричность становится совсем не управляемой вещью. Начала выпрашивать у Медлин задания. Но Отдел боится расшатать этим Майкла. Я живу у него дома. Его раздражает мое присутствие, но он терпит. В основном потому, что большую часть времени проводит в офисе или с Еленой. Я требовала от него отчет по Елене. У меня же особое назначение. И в итоге, я своими реакциями довела его до нервного истощения. Майкл похудел, потерял сон. А еще у него кулаки стали сжиматься, непроизвольно. Это страшно смотрится. И мне бы как раньше – вспорхнуть бабочкой… но я чувствую себя бегемотом. Живота пока не видно. Но чувство тяжести, разбитости и усталости меня не оставляет. Хоть что-то меня не оставляет.
Юрген исчез. А ведь клялся, что прикроет, что спасет. Чертов пустослов. Вот Майкл никогда не обещает спасти. И не спасает ни черта.
Я засмеялась. Майкл испуганно посмотрел на меня. да, в полной тишине остается начать говорить сама с собой.
А мне просто стало смешно, каким именно способом я выбрала завершить свою очередную жизнь. это, право, должно быть весело.
Повеселимся?
Дай только оставить что-то после себя.


Майкл.

Идеальный сумасшедший мой дом. Я всегда подозревал, что мир сошел с ума. Я бы смеялся вместе с ней. С Симоной. Над Медлин. и над всем. Сумасшедший дом!
Мы валяем дурака. Два анархиста. Нам же ни о чем все правила. Мы готовы плевать в лицо всем, кто якобы имеет над нами власть. Вот правда. Только Симоне лучше об этом не знать. Лучше не догадываться, что я такой же псих. Я все тот же Мишель Сэмюель.
Помню, каким я был. Этот человек никуда не делся, он не умер, как все считают. Он это я.
Когда Симона начала смеяться…
Как прежде…
Как в самом начале! Она же летала, она… я восхищался ею. Я влюбился в ее наглость. Глаза чертовки! Огни, звезды в глазах. Она висла на руке Юргена. Она отталкивала его. она так красиво уходила. Даже Медлин теряла голову от ее повадок. Чертовка!
Я орал какие-то песни, рвал струны своей виолончели. Прогуливал лекции. Спорил с лекторами. Доводил до истерики преподавателей истории и политологии. Я игнорировал правила. Почти все.
От ее смеха так… так больно.
Знала бы она, что мне плевать на Елену. Ну нет, не плевать, конечно. Просто я решил, что надо перестать рушить все на своем пути. Вачек – милая девочка. Отдел поставил задачу, которую я не могу не выполнить. Но никто мне не помешает сделать это гуманно. Хватит делать несчастными всех. Елена ни в чем не виновата.
Симона виновата разве в том, что слишком любит жизнь. я тоже такой. Тот человек не умер. Я все еще здесь.

И я выбежал на улицу. И я бросил свои дела. К черту все.
И я бежал.
Бежал.
Как сумасшедший.
Я бежал и ждал, когда начну задыхаться. Но я тренировал свое тело не уставать. Я сделал себя сильным.
Сильный, не знающий усталости, сумасшедший. Отдел мой навязчивый бред. Я не умер. Я все еще здесь…

Вчера мы начали обсуждать нашу жизнь. Это так похоже на семью в палате. Нас бы лечить.




Медлин.

Пальцы медленно перебирали волосы. Зарывались в них, путали, распутывали. Прохладные подушечки пальцев давили на виски, ладони сжимали голову. Пол закрыл глаза от удовольствия. Медлин надавила на затылок и заставила опустить голову. Она поработала с точками на шее. Пол все больше расслаблялся.
«удобный момент свернуть ему шею», - спонтанная мысль…
Ее руки замерли. Пол открыл глаза.
- зачем ты делаешь это, Медлин. – пробормотал Пол.
- ты напряжен.
Медлин продолжила массаж. Теперь его плечи, шея, голова нашли опору на ее животе. Медлин стояла сзади, шеф сидел. Женщина снова взъерошила его волосы.
- я тебя хочу.
Медлин замерла на мгновенье и продолжила массаж.
«сверни ему шею»
- я знаю, что ты придешь. Я терпелив.
Женщина слушала его равнодушно. Ничего нового она не узнала. Пальцы давили на точку между его бровями, помогали ему сосредоточиться. Самое время поговорить о работе.
- Вачек на крючке.
- Сало? – Пол замер.
- Елена.
- Майкл хорош?
Медлин стало снова грустно. «Да, он хорош. Так хорош, что я едва не потеряла голову.»
- да, он справляется. Никита Уиркс скрывается от местных. Ее загнали в угол. Свои ее продали, чужие хотят ее крови.
- бедолага. – Пол расслабленно засмеялся. Ему не знакомо сочувствие.
- Юрген пропал.
- ну и черт с ним.
- у него все еще те данные, которые он выкрал, когда
- я помню, - перебил ее Пол. – Биркоф нашел его?
- пока нет.
Молчание.
- Эдриан готова. Нам нужен этот процесс.
- Медлин, я…
- я знаю, что ты привязан к ней.
- а я знаю, как ты ненавидишь ее.
- да, но Отделу нужны результаты исследования ее заболевания.
- У нас есть пара дней?
- спешки нет. Я просто сообщила, что все готово.
- какая вероятность провала?
- сорок три процента, что она не выживет. Но мы получим данные. Не в полном объеме.
- высок риск.
- мы не можем ее спасти, Пол. Она умирает.
- да. и мне жаль.
Медлин задумалась.
- вот здесь, - она надавила на шейный позвонок, - если надавить сильнее, можно парализовать.
Пол замер. Медлин убрала руки.
Голос был ее беспечен. Взгляд спокойный, ласковый. Она никогда не угрожала своему шефу. Сейчас в ее горле запершило. Сладкое чувство, выплеск в кровь адреналина. Как же ей этой остроты не хватало. Пол стоял перед ней.
Скала. Его губы расплывались в жуткой улыбке. Он распознал угрозу. И ему понравилось.
В порыве он рванул ее к себе. Медлин обладала хорошей реакцией, но сейчас предпочла повести себя как женщина, а не как агент.
Никто не целовал ее так, как делал это он. Медлин чувствовала его силу, власть. Она подчинилась бы. Если бы позволила себе хоть раз отключить разум. Пол целовал ее так, словно имеет право. И это право было, на самом деле.
- если нажать сильнее тут, - Пол нежно укусил кожу на ее шее, точно угадав точку, - объект теряет чувство реальности, Медлин.
Медлин откинула голову и вцепилась в его итак спутанные волосы, еще больше их взъерошив.
Его руки не выпускали ее из объятий. Медлин нравилось кольцо его рук. если бы она могла потерять однажды голову…
- Пол… - выдохнула она воздух из легких.
Его губы стали настойчивее, руки смелее.
Медлин не могла вздохнуть. Казалось, она разучилась, напрочь забыла, как дышать.
Пол еще больше завелся.
Он сдерживал себя, почувствовал, что еще немного, и его руки причинят ей боль, - так крепко он прижимал ее к себе.
Медлин чувствовала, что можно не стоять на ногах. Он удержит ее. Он способен держать весь мир в своих руках. И ее.
Со стоном он прижал ее к стене. Медлин болезненно почувствовала ее твердость и холод. Но понимала, что шефу тоже запрещено терять голову. он должен контролировать ситуацию. Поэтому он убрал руки. Их дыхание сбивалось. Медлин стояла, прислонившись к стене. Она не открывала глаза. Пол прикасался губами к ее виску, волосам. Медлин больше не обнимала его. Он ее тоже. Его руки опирались об стену. Они больше не прикасались к ней, но Медлин чувствовала их дрожь.

Самый отвратительный момент возвращения. Дыхание восстановилось. Головокружение прошло. Нет необходимости подпирать стену, нет необходимости закрывать глаза. Чувство неловкости сковало их обоих. Все было бы проще, если бы иначе реагировали друг на друга. Если бы им было просто контролировать себя и друг друга, они бы давно… но то, что происходило у них, было похоже на прыжок в пропасть. Полет. Если бы они были более равнодушны…
Медлин сдалась. Она не знала, как выйти из этой ситуации, поэтому она нежно поцеловала его, успокаивающе погладила его спину. Пол вопросительно посмотрел на нее.
- так нельзя, Пол, - одними губами, беззвучно, произнесла она.
Пол только вздохнул и отошел.
Он снова смотрел на агентов, снующих внизу.
Медлин покинула его кабинет.
Она поправила прическу, застегнула блузку и пиджак. «когда успел? Не заметила….»
«Самое время свернуть мне шею»

Медлин.

Теперь осталось ждать исполнения почти всех моих желаний. Эдриан была права. И не права. Я могу. Я могу практически все. Нет ничего, чего нельзя исправить. Ну кроме смерти. И то, смерти биологической, а не клинической. Пол не так давно стал прислушиваться к Эдриан и пришел к выводу, что ОНА была бы полезнее меня. и что риск не оправдан. Риск заморозить эту дьяволицу и тем самым убить. О, я не заплачу, если так оно и будет. я буду спокойно спать. И тогда он никогда не узнает, что на самом деле сделала со мной Эдриан. Все мы склонны к преувеличению. Но сделаю все, чтобы Эдриан ответила за годы унижения. И больше никто не посмеет смотреть на меня свысока. Я была гениальна. Но Эдриан всегда была на шаг впереди. Но сейчас она ничего не сможет сделать. Ничего. она уверена, что я никогда не смогу перешагнуть грань, что я не могу полностью контролировать Пола. Она ставила меня на эту должность, чтобы я провалила свою миссию. Я способна манипулировать Полом. Может быть, он больно ударит в ответ. Но я добьюсь своего, а какой ценой – не столь важно, не правда ли…
Медлин пришла к Вальтеру.
- доложи, как обстоят бела с Никитой.
- пропащая она. если ей не помочь, ее убьют.
- ей угрожает дворовая шайка. И все.
- ей угрожают две дворовые шайки, численность каждой превышает двухсот вооруженных особей.
- о, нам стоит готовиться к ядерной войне? – сарказм Медлин обескуражил Вальтера. Куда делась сдержанная, холодная леди?
- нет, конечно, - примирительно сбавил он тон. Медлин понимала, что его добрая душа всего лишь пытается защитить слабого.
- посмотрим, как она выкрутится. Я запрещаю тебе вмешиваться. – бесцветно произнесла она.
- ладно. – Вальтер сделал вид, что ему все равно.
- Вальтер. Тебе многое сходит с рук. это не сойдет.
- делайте, что хотите!

Делайте, что хотите.
- ладно, Вальтер, я просто предупредила тебя. все не так просто.
- а когда-то было просто?
- может быть было проще с Эдриан. – Медлин подошла к вопросу, который ее действительно интересовал.
- Эдриан? Почему ты спрашиваешь?
- а что, это странно спрашивать?
- нет, не странно. просто я уже второй раз слышу упоминание о ней.
- кто ее вспомнил еще?
- Пол. Он спрашивал вчера, хотел бы я вернуть то время.
- и что ты ответил?
- что тогда мне было понятнее, за что я борюсь, почему я убиваю того или иного. А сейчас, я просто перестал задаваться этим вопросом, Медлин. я просто выполняю ваши приказы. но, знай, когда-нибудь я перестану это делать.
- это будет сложное решение – грустно произнесла Медлин, имея в виду решение ликвидации.
- не уверен. Уже не уверен, друг мой. – Вальтер сделал акцент на обращении.
Медлин предположила, что Вальтеру просто не хватает своих старых друзей. И политика Эдриан тут ни при чем.
- ты скучаешь по нам?
Вальтер решил не отвечать. Он уткнулся в свою работу, надев маску полного безразличия. Медлин понимала, что обидела его. она часто обижает его. но, черт возьми, у нее не может быть друзей.
- я действительно не могу иначе. Не имею право.
- я жалею, что Эдриан ушла.
Эти слова поразили ее словно гром. Но Вальтер продолжил – тогда тебе плевать на правила. С тобой было весело.
- а сейчас невесело? – улыбнулась она.
- сейчас ты приказываешь мне молча наблюдать за той девочкой, и не вмешиваться. Вспомни, ты когда-то была как она.





Майкл

И грянул гром.
И Отдел накрыло взрывной волной.
Как он устал. представляя это, ему становилось немного легче. Сон был бы спасением. Но ничто не проявляет милосердия мертвецам. Майкл раздражался все больше. Казалось, что он вывернут на изнанку. Каждое прикосновение причиняло боль. ему было больно открывать пакет с молоком – болели сбитые до крови, опухшие суставы кисти. Все падало из рук. его нервная система кипела, когда он в очередной раз поднимал какие-то предметы. Казалось они специально доводят его своей неустойчивостью. Болели глаза. В ответ на яркие вспышки он едва сдерживался, чтобы не пальнуть по источнику света. болела грудная клетка. Легкие были словно обожжены и каждый раз он сдерживал вздох, когда его жена собачьими глазами смотрела на него и безмолвно умоляла – пожалуйста, полюби меня.
А он весь превратился в клубок боли и ломоты.
Он не мог спать. Не мог есть.
И жить тоже не мог.
Симона методично и самостоятельно наносила мазь на раны и ссадины, отрывала бинты и клеила пластыри. Волчица, зализывающая свои раны. Это задание было горячим. От взрыва их немного поцарапало, но им удалось выжить. Можно было пойти в медблок. Но она не хотела. Ей это даже в голову не пришло.
Она попыталась помочь Майклу. Но он никого не подпускал. Его невроз его доканает.
- Симона.
Женщина подняла на него голову.
- слушай, ты извини. Но я хочу пожить один.
- ты и так один, - равнодушно сказала она. а во взгляде снова: полюби меня.
Ее отчаяние и обреченность связывали его по рукам и ногам. Он готов был бить стены, осознавая, что не имеет права бросать тех, кого приручил. Он злился,. Что все таки не может быть последней сволочью и вычеркнуть из своих мыслей Симону.
- ты могла бы не браться за задания. Я прекрасно справляюсь.
Майкл видел, как Симона насмешливо вскинула бровь. В последнее время она часто так делает.
- я не хочу все время наблюдать твою кислую физиономию. Когда ты на задании, ты оживаешь.
Майкл отказывался это принимать. Он в самом деле чувствовал на задании легкость, адреналин заставлял его забыть обо всем.
Он смотрел, как Симона убирает мазь в холодильник. Его холодильник, бинты в туалетный шкафчик в ванной. Майкл раздраженно пришел к выводу, что она чувствует себя как дома. Пиявка.
Симона прошлепала в зал и включила музыкальный центр. Симфония Баха. Симона решила его добить.
- ты напряжен. Выпей стакан воды.
Майкл не реагировал.
- боже мой! Наори на меня, вышвырни отсюда, но не стой как истукан! – взорвалась Симона.
- ты так одичал, Майкл! как ты собираешься жить с Еленой?

Они все обсуждали. Что касалось Вачек, Майкл вынужден был советоваться с Симоной. Она прекрасно разбиралась в женской психологии. Мужчина понимал, насколько ей тяжело сдерживать свою ревность. Но работа есть работа.
- я не хочу, что бы ты страдала из-за меня. – честно признался он.
- хватит об этом. Мы можем жить в Отделе. А Отдел – не райское место. Выбирать не приходится.
- ты всегда была такой… гармоничной?
Симона усмехнулась. – когда ты потеряешь все, что тебе дорого, ты тоже обретешь дзен.
- прекрати терзать себя и позволь течению нести свое тело.
Симона твердила ему, что нет его вины, она постоянно что-то ему твердила, не оставляла ни на минуту, хотя сама нуждалась в не меньшей опеке. Но от Майкла этого было глупо ждать.


Симона.

Куда пропал Юрген?



Никита.

Голод вгрызался в кишки бешеной лисицей. Еще немного и она готова была сдаться без боя, лишь бы получить немного еды. Холод подбирался к самому сердцу. Страх давно стал неотъемлемой частью ее самой. Она научилась жить с этим страхом. Страх за мать, страх что все так и будет продолжаться в ее жизни – тянуться до самой ее смерти. И смерть будет страшная, неотвратимая. Некрасивая смерть. Никита не видела выхода. У нее не было дома, средств, образования. Не было элементарных вещей, таких как зубная щетка или сменная чистая одежда. Ей было сложно ладить с людьми. Приюты и благотворительные заведения она обходила стороной. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Иногда ей удавалось подзаработать немного денег. А иногда не удавалось. Ее просто прогоняли как бродячую собаку, не заплатив ни гроша за черную работу. что-то бурлило в ней, не давало опуститься на самое дно. Может быть упрямство и злость. Гордиться было нечем. А упрямилась она с самого детства, с самого рождения. Ну что еще могло удержать ее в этом мире, как не упрямство. Мир против нее, а она не сдается. Интуиция берегла ее от опасных людей и их заманчивых предложений. Она была бродяжкой и презирала всех преступников. Немыслимое честолюбие.


Эдриан.

- Пол, я не вижу в Медлин ничего, кроме смазливой мордашки, неплохой фигуры и самолюбия. Все, что она делает, главное, как она это делает, говорит лишь об этом.
- Эдриан, ты всегда была к ней слишком строга.
- да, и не спроста я так поступала. Иначе ее не подготовить было. Но сейчас…
- Сейчас она запуталась. Ты сбиваешь ее.
- она допустила предательство Юргена.
- не преувеличивай. Ты прекрасно знаешь, как обстояло дело.
- она распустила Симону. Допустила личные отношения с агентами. Без конца срывает подготовку рекрутов. Вертит тобой, прокручивает за твоей спиной…
- прекрати, - Пол оборвал Эдриан.
- ты знаешь, что Медлин умна. Ее знание психологии…
- дай мне работу и ты не пожалеешь. Никогда не пожалеешь, что я помогла тебе избавиться от своей единственной слабости.
Эдриан наблюдала, как Пол защищает свою помощницу. Вот уже несколько дней, во время его визитов, она методично, настойчиво убеждает его устранить Медлин. она прекрасно знала, что он не сможет ее ликвидировать. Но может сместить с должности.
- весь мой труд… Пол, я вытесывала тебя из камня, ты не можешь быть таким… слабым и потерянным.
Пол засмеялся. – ты и сейчас бьешь – искра к искре. Но твой процесс необратим. Ты умираешь.
- обратись к Джорджу.
- нет. этого не будет.
- и Медлин будет твоя.
- она мне не нужна. – мрачно пробубнил Пол, прекрасно понимая, что это только слова.
- помоги мне. Я помогу тебе.
Эдриан видела его сомнения. Каменная глыба начала поддаваться очередной огранке. Голова невыносимо болела. Но женщина не обращала внимания на невыносимые боли. Холод, сдержанность, полный самоконтроль.
Она не боялась смерти. Она вообще забыла, как это, чего-то бояться… За болью шел мыслительный процесс, казалось, они не мешают друг другу. Просто ее тело умирает. А мозг еще нет. Мозг еще способен хладнокровно работать. Душа не болела. Не было души. Пустота Эдриан заполнялась логическими и прочими операциями.
Эдриан сверлила его взглядом, била фразами, словно кулаком в лицо. Она попадала в цель. Пока Медлин ни мычит, ни телится, Эдриан внушает Полу свою правду.
И вот-вот победит.



Юрген.

Я смотрел на локтевые вены. Откуда взялись инъекционные следы? Я поднял голову и увидел безобразное, страшное лицо. Серые глаза этого человека смотрели в упор, полные ужаса. Волосы скрывали пол лица, белая кожа, прозрачная как пергамент, искривленный рот, обветренные губы. На щеке засохло пятно крови. Бурое пятно, грязь и кровь, сияло на левой скуле. Этим человеком был я. Меня напугало мое отражение в старом мутном зеркале.
Это сон. Это просто сон, паника в моей голове рвалась наружу, все казалось нереальным, сюрреалистическим. я боялся оглядеться по сторонам. Я очень боялся увидеть… приступ удушья свалил меня на пол. я уткнулся в каменный пол и пытался вдохнуть пыль. Слезы обжигали глаза, щеки. Я хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Только не это! Только не снова! – молотом било в голове. Вернулся самый настоящий, жуткий, парализующий страх.




Симона.

Снова вызвали в Отдел.
Майкла тоже.
На этот раз никто не покушается на мир во всем мире, не нарушает хрупкого равновесия вселенной.
Настроение было игривым, токсикоз прошел, а что до Майкла, то никуда он не денется от меня. Он может бродить где угодно. Часть его внутри меня, а значит, я никогда не буду одна. Уже никогда. Глупое счастье, иллюзорное, как это утро. Как улыбка Медлин.
Мы ищем Юргена.
- я не знаю, где он. И не знаю, чем он был занят. – ответила я психологу и шефу.
Пол предложил подвесить меня на крюке вниз головой и Юрген примчится спасать меня. Никто не оценил шутку. Впрочем, он и не шутил. Майкл помрачнел еще больше.
Биркоф елозил на своем стуле, словно тот был электрическим.
- никто не выдвигал требования, не шантажирует отдел. Его датчик не отвечает. Он исчез. – нервно произносил он, странно цепляясь за слова. Нервы…
- а что с наблюдателями?
- их тела найдены в Сене. Удушение.
- удушение? – Медлин переспросила. Вообще за ней это не водилось. Она скорее промолчит, чем переспросит. Это обычно делает Пол – постоянно переспрашивает и смотрит на Медлин. на этот раз Медлин взглянула на Пола. Но шеф думал о чем-то своем…
- сделай запрос, не пропадали ли проститутки в ближайшее время. – мрачно попросила она Биркофа. Парень начал работать. Я смотрела на это равнодушно, но что-то отзывалось во мне беспокойством.
- какая может быть связь между всем этим? – бесцветно спросил Майкл. От его голоса я начинаю вздрагивать. Всегда звучит внезапно.
- у всех нас есть прошлое. Иногда оно нас настигает. – ответила Медлин.
Я засмеялась – как поэтично.
Я не хотела высмеивать ее. Мне было страшно. Что-то меня начало пугать в этом диалоге.
Биркоф замер. Он развернул монитор к нам, и я увидела сначала его глаза, полные ужаса. Потом экран.
- что происходит?
На мой вопрос никто не ответил.

Юрген.

Значит, я в аду.
Кошмар прошлого вновь ворвался в мой маленький мир, разрушив иллюзию равновесия.
Мое прошлое, казалось, никогда меня больше не поглотит. Но тот ад стал моей реальностью. Моим миром. Я мог бы бороться с любым злом. Только не с тем, что представляю я сам.
Юрген.
Серийный маньяк.
Загнанный, осужденный. Он был казнен. Если бы только это было правдой!
Отдел и тогда не отличался разборчивостью. Он готов был вербовать любых отморозков. Но маньяков, сумасшедших убийц, не знающих принципов, бесстрашных психов, которым нечего терять… нет, я был первым.
Медлин поспорила на меня с прежним начальством. Якобы она сможет обуздать меня. и так было до сегодняшнего момента.
Она проиграла, видимо.
Они играют в свои игры. А я просто взбесившаяся пешка, решила шагать вне поля, не по клеткам, не по правилам. И теперь мне остается ждать только избавления – пули. Но и смерти я не получу. Я их шантажировал какими-то файлами.
Юрген захохотал. Он не имел ни малейшего представления, что именно своровал у Отдела, что это такое. Что за бомбу он тихонько вынес.
Юрген помрачнел. Это значит, они не убьют его. нет. они приволокут его в Белую комнату, прикуют к стулу, наденут намордник, начнут пытать, допрашивать, подвергать исследованию. Меня увидит Симона. она будет плевать мне в лицо. Она будет ненавидеть меня больше всех. Она станет еще больше бояться меня. ведь она моя привычная жертва. Проститутка. Жалкая, грязная, больная уличная девка, стертые границы морали, лживая и развратная.
Скольких я убил…
Нет. это не мог сделать я.
Я их спасал от этой гадости, они же не виноваты, это мир их испортил, а же давал им избавление, очищение и свободу.



Майкл.

- Юрген убивал проституток?
- он не просто их убивал. Это был целый ритуал.
- как Отдел мог закрыть на это глаза?
- в Отделе он не совершал этого. Все намного проще, чем кажется. Юрген убивая проституток оказывал им услугу – избавлял от страдания, спасал.
- да что вы? – насмешливо и злобно перебила Симона.
- в Отделе он занимался тем же самым. Только иными методами.
- и теперь вы собираетесь послать Симону на его поиски. Как приманку, которая сама же и идет к этому маньяку, вышедшему из спячки? Отправляете ее, только лишь потому, что в случае неудачи, ее не жаль. Она не нужна. Так вот, погибнет она – не видать вам Вачека. – Майкл угрожающе прошипел эти слова и вышел из офиса Пола.
Пол и Медлин переглянулись. Симона гордилась им. хотя план уже утвержден, но он попытался ее защитить.
Они начали обсуждать стратегию, когда Майкл влетел в кабинет
- я пойду с ней. я должен быть там.
- нет. велик риск, что ты пристрелишь его. а он нам нужен живым. Твое эмоционально состояние…
Майкл перебил Медлин.
- мне плевать на твои прогнозы. Моя жена не пойдет к этому психу!
Пол со странной улыбкой наблюдал за всем этим спором. Только Медлин поняла, что Пол безмолвно обращается к ней – Ну и натворила ты дел, теперь вакручивайся, а я посмотрю.
- он не убьет Симону.
Повисло молчание.
- он даст ей шанс обойти Отдел. Он попытается ее освободить.
Майкл остановился, медлин продолжила.
- он всегда ее оберегал. Спасал, сколько раз он вытаскивал ее? Сейчас это все тот же Юрген. Но он сделает все, чтобы Симона была свободна. Если не получится, он предпримет последнее решение. Верное. Но это будет смерть.
- поэтому мы отпустим. Сделаем вид, что отпустим ее.
- Симона здесь его единственный друг. Он растерян. Напуган. Он пойдет к ней.
Майкл кипел. Он готов был пойти сам на поиски этого ублюдка, как собака, вынюхивать его след. Он не был готов снова оказаться сволочью и отправить Симону.
- твои идеи, Медлин, все твои планы не подкреплены никакими фактами. А факты налицо. Юрген – двухметровый убийца, бесстрашный, беспощадный. Сейчас ему отшибло разум и он превратился в зверя. Я видел его в деле. И готов поспорить, причинять боль и убивать ему нравится. Я не подпущу Симону ни на шаг к нему. Ясно?
Майкл обойдет любые приказы, Медлин это понимала. А еще она понимала, что это не просто страх за жизнь Симоны. Этот эгоист боится, что у Юргена получится освободить Симону. И тогда Майкл останется один. Что же ,это только плюс. Значит, Майкл отправится туда вместе с Симоной. Остановить ее.
- ну хорошо, - Медлин сделала вид, что готова уступить. – ты будешь контролировать ситуацию. Но если погибнет Юрген, не сносить вам головы. И Елене. И Кассандре. Запомни мои слова.





Медлин.

Что-то в его взгляде показало ей, что он не забудет. Он запомнит четко каждую угрозу в его адрес, в адрес его близких. Медлин отвернулась, ей не хотелось, чтобы кто-то видел ее слабой. Нет, не страх испытала она. И не жалость. Просто он ее по-прежнему волновал. Он по-прежнему был ей желанен. И тот факт, что он так рьяно кидается защитить Симону, ее задел. Медлин отказывалась анализировать и давать объяснение тому, что было между ними. «Просто я его проверяла и все». Повторяла она себе. Но не верила. Медлин старалась никогда не тешить себя надеждой и не приписывать какие-то смыслы и причины там, где их нет. не морализировала свое поведение, не хотела вовсе ворошить ту страсть. Это была просто страсть. И все.
В конце концов, можно останавливаться на «Просто БЫЛО». И никогда не уточнять.
Но было не просто.
Пожалуй только Сенд отвечал всем ее требованиям. Только Сенд был реален и простителен. Пол никак не реагировал на него. Вернее, он его терпел. Наверно потому, что чувствовал, какие холодные у нас с Сендом отношения. Их попросту нет.
Волновать. Каждая женщина должна волновать мужчину.
Так говорила Эдриан.
Когда-то она заменила ей мать.
Мудрые женские советы давала ей она. а сумасшедшая мать не признавала. Медлин находилась в странной зависимости от обеих. Строгая английская леди Эдриан пыталась обуздать взрывной ирландский нрав Медлин. и ей почти это удалось. Ее не волновало, как разобьется личность Медлин, насколько она окажется негармоничной и слабой. Сдержанность Медлин была болезненной, она причиняла ей почти физическую боль.
И казалось с тех пор Медлин навсегда утратила жажду жизни.
Но в ней был еще тот стержень. То упрямство, с которым она противостояла шефу и всему миру.
Она по-прежнему злилась, эмоции ее были яркими, как вспышки, но она скрывала это под маской сдержанности. Может быть поэтому она не казалась такой холодной, как Эдриан. Нет, будь то улыбка, или гневный блеск глаз… во всем этом было тепло, сила.
Иногда Медлин сама в себе видела ту девчонку, какой была. И боялась, что однажды кто-то еще увидит. Поэтому она бежала от тех, кто давно ее знает. От Пола и от Вальтера. От Эдриан. Они могли бы видеть ее насквозь. И Медлин не понимала, почему не видят. Почему не раскусили ее блеф.
Эдриан видела. Пол видел только тогда, когда позволял себе ее целовать. Медлин боялась разоблачения. Вальтер всегда знал и верил в нее. Но он слишком хороший друг, позволяет ей играть роль, поддерживает ее образ своим суровым недоверием. Наигранным недоверием. Наигранной отстраненностью. Напускным холодом.


Симона.

Вот когда он так смотрит и проходит мимо, едва касаясь плечом, понимаешь, что пропала. Так явно ощущаешь, вот он, есть, он рядом. И тут же – нет. Он никогда рядом не будет. Не в его это природе. Он одинок. Он один.
И во мне его часть, ребенок, человек, новая жизнь. Одновременно старая прежняя жизнь. Все это заключено в нескольких клетках. Новая и старая жизнь. Тысячи жизней, миллионы пересечений разных людей. Встречи, разлуки. Смерти. Рождения. У этого дитя память. Он, должно быть, внутри меня помнит все, что происходило во всем мире. А может и в других мирах. Поэтому он так мучает меня, это дитя. Поэтому меня так изматывает. Он там внутри меня страдает, боится, переживает. Может он чувствует мой страх. Вероятно он пошел в отца. Тот тоже переживает, изматывает меня. Но делает вид, что этого нет. И мой ребенок, когда родится, будет делать вид, что ничего не помнит, что не переживал, что не пытался меня предостеречь. Он хочет, чтобы я больше спала, он показывает мне, как я разбита – надо отдохнуть, набраться сил. Но Отдел не будет считаться с нами. Отдел возвращает всех своих агентов, живыми или мертвыми. Юрге ушел. Сукин сын, он мог бы мне помочь, а теперь никакой надежды.
Разве только Майкл.
Нет.
Когда он так смотрит и проходит мимо…
Когда он молча смотрит…
Когда он обнимает…
Как в последний раз.
Словно я смертельно больна.
И никаких надежд.
Он просто не знает, какие мы борцы. Я и эти несколько клеток внутри меня. У меня мудрость тысячелетий. Во мне жизнь. Во мне память.



Майкл.

Елена так необычна. По крайней мере, она знать не знает об Отделе. Настоящий отдых для меня. Такая светлая и наивная, что не устаешь удивляться ее блестящим глазам. И я своими грязными руками… как переступить? Как перестать бить себя по рукам.
Надо выполнить задание. Вот и все.
Да как же выполнить его?
Если бы можно было не гасить ее свет… если бы был другой путь…
Но она уже смотрит на меня с той особенной, женской, заинтересованностью. Ждет от меня смелых действий. Я в начале был наглецом. А теперь робкий парень. Я ввожу ее в смятение. И это плохо. Неделю назад Медлин рекомендовала перейти на новый уровень. Не торопит меня, но дала понять, что иначе – никак. Я должен ее влюбить в себя. Я должен сделать ее зависимой. Мое задание действительно оказалось сложным. Не сказать, что невыполнимым. Но я уже неделю ловлю себя на том, что отдергиваю свои грубые руки, что отвожу взгляд, что бегу прочь. Обрываю робкие поцелуи. Я обижаю ее как женщину. Я отрицаю в ней женщину.
Это плохо. Так нельзя.
А Медлин молчит. Потому что надеется, что это стратегия у меня такая. Странная стратегия. Довести до исступления. Довести женщину своим равнодушием или робостью. Как это грязно. Елена милая девочка. Я еще пол года назад не обратил бы на это внимание – она в самом деле хорошая девочка, и я пол года назад победил бы, без лишних угрызений совести разбил бы ее сердце. Все девчонки переживают такое. Пару дней поревут и «добро пожаловать во взрослую жизнь», они вступят в игру, поразбивают в десятки раз больше сердец. И это честно, в общем то. Если в делах любви есть смысл рассуждать о честности и справедливости. Но теперь я словно постарел. Такой думающий старик, пытающийся изменить природу. А природа наша очень проста. Мы мыслящие животные. Нам надо есть, спать, размножаться. Еще убивать, организовывать себе досуг. Может быть есть что-то еще. Но пока у себя обнаружил только это. И ворох ненужных лихорадочных мыслей. Это мое развлечение – придумать себе проблем. Ну разве не проблема, что я не могу затащить какую-то милашку в кровать? Придумал себе аттракцион – пытаюсь убедить себя, что не совсем сволочь, не совсем поддонок, что якобы меня мучают угрызения совести. Нет ничего этого, на самом деле. Есть приказ. Есть задание. И четкие рекомендации Медлин. Я игнорирую их больше недели.

Но какая же она…






Никита.

Страшно. Страшно, когда тебя преследует неизбежность. Твоя погибель предопределена еще до рождения. Никита смотрела на звездное небо. она не очень любила его. слишком часто приходилось ночевать на улице. В парках, на скамейках, умирая от холода. Сырость и ветер делали ночи жуткими, летальными. Идти в ночлежку она не могла. Там ее ищут. Но и на улице ей покоя нет. Всюду его люди. Теперь за ней охотятся еще и свои. Никита знала, что от встречи со своими врагами не сбежишь даже на край света. нет этого края. Она всегда вернется. Она и скрываться не будет. нет, она училась быть незаметной перед носом тех, кто рядом. Мать не замечала ее. Ее не заметят и эти – бывший любовник и его приятели, и конечно те, чужие, кому она так нужна. А всего то и надо им – стереть чертовку с лица земли. Поиздеваться, замучить, растоптать. Нет, Никита не сдастся. Не привыкла она сдаваться. Не научили. Улицы учат многому, но не этому. Она сильная. Ну и что, что замерзшая, голодная, загнанная.
Ее жизнь чередовалась периодами – никому не нужна и нужна всем. Как известно, крайности дисгармоничны.
Вот и теперь, она бы сбежала. Но нужна еще и матери. Если что-то случится с ней, Никита знала, что потеряет все свои силы. Везучесть, а она вопреки всем перипетиям ею все же обладала, улетучится в раз, если она бросит ее.
Странное происходило. Еще пару дней назад, она могла смутно объяснить, что происходит на ее персональном фронте. Существовали две группировки. И обе жаждали ее крови. Все просто. Только вдруг появился один странный человек. вроде, одиночка. Но зачем Никита и ее проблемы какому-то одиночке? Она его не видела в лицо. Только со спины. Мельком. Он исчезал быстро и внезапно, не понятно, куда. Хотя преследовать его Никите в голову не приходило. Смотаться бы побыстрее, спасти свою шкуру. А если кто-то решил поиграть в ее ангела, то это же его проблемы. Люди разные и заболевания у всех разные случаются. Шизофрения, как пример. Главное, чтоб этот безумец не потребовал чего в ответ. И главное, чтобы не пострадал сам. А то совесть… Куда бы деть ее… совсем замучает, спать не даст до скончания века.
А если это и есть ее ангел? Ну не как в сказке, распрекрасный принц, вполне такой реальный дядька… то куртку ей подбросит, то денег, то еды. То подскажет другой путь бегства.
Ох, как надоело все это.
Никита не придумала ничего лучше, чем поступить нелогично. Она бежит. Ее догоняют. Чтоб не догнали, надо остановиться. Резко. Она же ведьма. Ее боятся.
Вот сейчас она перестанет бежать. Страшно то как. Страх, это хорошо. так глаза горят безумием. Так отчаяннее хочется выжить.
И она остановилась.
Ее преследователи тоже замерли. Вдруг жертва перестала быть жертвой. Теперь она равна им. что ни говори, ведьма.
Она не выбирала такую жизнь. но смерть то она может выбирать сама. Смерть принадлежит только ей. Сложно жить достойно, красиво. а вот умереть красиво возможно. Вот и сейчас, не сказать, что готова сдаться – нет. она победит их всех. Она знала. Она не знала только одного – выживет ли.

Выстрел поставил все на свои места. И вой сирен.
Ее ангел и тут появился. Она не могла понять, что происходило. Вроде, он возник из тумана. А может, вылез из мусорного бака? Или спрыгнул с крыши? С той пятиэтижки красного кирпича? Или он вырос из асфальта? Черт его знает. Если перед Никитой открывался единственный лаз, она не думала долго, кидалась в него. Она умела выживать.
Она не знала, что произошло дальше. Стреляли? Или это эхо разнесло тот выстрел, множа его в каменном колодце подворотни…
Она бежала.

Когда остановилась, увидела то, что перестала замечать много дней назад. Это был красивый город. Это был ее Париж. Волшебный, иногда равнодушный до нее, город, полный красоты, музыки. Он был соткан из запахов и звуков. Иногда он замирал, иногда несся куда-то, сбивая дыхание, иногда казался нарывом, воспаленной язвой. Но это был ее город. Она хорошо его знала. Она любила его.
И вот тогда она улыбнулась, глядя в небо. Ее отпустили. Ее враги решили все проблемы с ней. она им не нужна больше. Теперь у них другие интересы.
Никита свободна.

Медлин. Пол.

- ты подпишешь приказ? – снова спросила Медлин, сгорая от нетерпения.
- Медлин, это же Вальтер! – почти плакал шеф первого отдела. Но его сотрудница была непреклонна.
- Я предупреждала его. Я обещала его грохнуть, если он меня ослушается.
Пол упрямо засопел.
- и не смотри на меня так! – взвилась Медлин. Полу казалось, у нее пар из ушей пойдет. Если эта фурия попадет таки в Белую комнату, то все… Вальтера можно будет вычеркнуть из всех списков. Даже из списка ликвидации.
А все из-за чего? Ну проигнорировал приказ. В первый раз? Нет, не в первый. И если Медлин не остынет, то в последний. Помог старина Никите, изменил ход событий, сорвал Великое Медлинское Исследование.
- Медлин, я все еще главный. Я главнее тебя!
- Аргумент! – согласилась Медлин, подсыпая незаметно в кофе какой-то порошок.
Когда Пол почувствовал надвигающуюся на него лавиной усталость, он возмущенно вскинул руку, в слабой попытке сдавить шею Медлин, и растянуто, сонно пробормотал – дрянь, опять…

Медлин поправила прическу, макияж и не глядя на отдыхающего главу Отдела, вызвала Сенда. Чарльз никогда ничему не удивлялся. И этому он тоже не удивился. Скучный ты, - сделала вывод Медлин. – когда Пол вернется в эту реальность, он свернет тебе шею. И это тоже предсказуемо. Скучно.
Они вдвоем связали своего начальника и отволокли в белую комнату. Он начал приходить в себя, оценивать обстановку, искать решение. Медлин снова его обдурила. Снова она стоит над ним, надменная, решительная. Снова рядом с ней ее верный Сенд. Сенд неплохой агент, только жить ему осталось немного. Женщина это понимает, более мягкая с ним, более снисходительная. Улыбается и голос у нее сладкий, обещающий. Не получишь. Пол приходил в себя и одновременно выходил из себя. Что она, стерва эта, позволяет, черт возьми!?
- развяжи меня. – как можно спокойнее произнес Пол. Медлин медленно повернула голову в его сторону. Глаза были спокойными, улыбка милая. Властная. Пол представлял, как он схватит ее за волосы, испортит ее безупречную укладку, как сотрет с лица эту улыбку, как доведет ее до ужаса… как раздавит в своих руках ее голову, ее мозги.
Улыбка Медлин стала более открытая, она почти смеялась. Она сделала четыре четких шага и остановилась напротив пленника. Наклонилась, чтобы оказаться на одном уровне. Пол впивался в ее лицо взглядом. Он знал, что она не развяжет ему руки. Не сейчас, поэтому он не стал требовать этого. Он тоже замолчал. Он тоже стал улыбаться. Как ты из этого выкрутишься, дерзкая девчонка?
- Сенд, ты всегда хотел управлять Отделом. – усмехнулась Медлин.
- нет. – услышали они ответ. – слишком высокая цена этой власти.
- тогда, ты хотел получить меня?
- получить?
Пол презрительно сплюнул.
- я сделала выбор, Пол. я буду управлять Отделом. И в первую очередь я уберу Вальтера за профнепригодность, Эдриан и тебя, потому что вы мне попортили много крови.
- кишка тонка, - смеялся Пол. – ты – слабачка, ты умная, но ты не сможешь одна удержать Отдел. И ты знаешь это.
Пол продолжал – ты спесивая, гордая, ты избалованная маленькая девочка, которая любит поумничать.

Что ты знаешь о той девочке – пусть спесивой, гордой, но не избалованной. ей и надо немного – отстоять право занимать то место, на котором она оказалась. Она умеет постоять за себя – научили. Она умеет бороться. И побеждать любой ценой. И это невеселое знание… Медлин знала ту девочку, которую ничто не остановит, которая добьется своего.
Она всегда получает то, что хочет…

- отдай распоряжение.
- нет.

Медлин знала, что он так ответит.
- Чарльз сможет удержать отдел. – намекнула Медлин.
Пол задумался, взвесил его возможности. – Возможно, - согласно кивнул он.
- я смогу без тебя. – продолжала Медлин.
Вместо ответа Пол засмеялся и попытался освободить руки. Но тиски лишь плотнее сжали его запястья.
- освободи руки, - сквозь зубы прошипел Пол. Глаза покраснели от злости. Медлин отвела взгляд. Пол так хотел вырваться и… И он сам не мог понять. Вначале его душила ярость, теперь он видел перед собой ту Медлин, по которой смел скучать. Ту Медлин, которую он увидел впервые. наглую, уверенную, самодостаточную, неуправляемую. Как и он сам. Они хорошо работали вместе. Они всегда все хорошо делали, вопреки тому, что детонировали друг от друга. Отдел умело использовал их силу. Он виноват в том, что довел Медлин до такого ее решения и поведения. Он забыл, какая она на самом деле.
- развяжи меня, Медлин.



- Пол, сделай распоряжение.
- давай обсудим это.
- Чарльз, выйди.

Речь шла уже не о бедном Вальтере. Оба прекрасно понимали, что он поможет Никите, так или иначе. На это и рассчитывали. И было бы чрезмерной подлостью наказывать его за то, что он вел себя предсказуемо. Все было в Эдриан. Медлин почувствовала, что Пол готовит переворот. Что Эдриан будет ему полезнее в офисе. Медлин будет полезнее в башне. Они вдвоем придумали это за ее спиной. и у Медлин не останется выбора. а она не привыкла к такому. Она выбирает.
- я ухожу от Сенда к тебе, если ты избавишься от Эдриан. Навсегда.
- ты всегда будешь моей? Пока мне не надоест?
- тебе не надоест. – Медлин вложила как можно больше надменности в голосе.
Пол пожал плечами.
Если Медлин хочет играть в эти игры, он не против. Он не против любых игр. Но только не за его спиной. вот этого он теперь не допустит.
- замораживай Эдриан. Убивай Вальтера. Отсылай Сенда куда хочешь. Набирай по своему принципу агентов. Оставь меня навсегда в этой комнате. Ты не справишься ни с одним из этих поручений. Ты – слабая.

Медлин развернулась на каблуках и вышла, чеканя шаг. Она была настроена решительно. Головокружение слегка сбивало ее и одновременно прибавляло сил. Эйфория от осознания, что она теперь у власти.
Сначала она решила расквитаться с Эдриан. Нет, не расквитаться. Это не имеет никакого отношения к мести. Она просто решает проблему. Проблема по имени Эдриан очень жалко выглядела. Синева под глазами, она еще больше осунулась. Заточение в Отделе не шло ей на пользу. Медлин была удивлена, что Пол по старой дружбе не устроил ее более в комфортных условиях. Как никак, а они то всегда находили общий язык. Может быть, все не так безоблачно было… но она не должна сейчас думать об этом.
- Здравствуй, Медлин. я так и не научила тебя встречать людей с улыбкой. Жаль. У тебя прекрасная улыбка.
Медлин неуверенно кивнула и попыталась взять себя в руки. Эта женщина вела всегда себя достойно. И этот факт всегда раздражал Медлин. Бунтарка просмотрела данные по ее состоянию здоровью. Низкий гематокрит. Низкое давление и шкалит пульс. Да… она просто не переживет заморозку. Она умрет в любом случае. Медлин вздохнула. Эдриан могла бы пригодиться в будущем. Может быть, если сделать переливание крови, она немного оживет и тогда можно будет подвергнуть ее той процедуре… Хорошо, Медлин решила немного подождать. В любом случае, Эдриан теперь в ее руках. Она дала распоряжение врачам и вышла из медблока.
Уверенность постепенно ее покидала. Вальтер.

Он прикрывал их ошибки. Он мирил их и часто делал за них работу, пока Медлин и Пол ссорились и бесконечно спорили. За что его наказывать? За невыполнение приказа? Не вмешиваться! Медлин прикусила губу – она приказала Вальтеру не вмешиваться! С тем же успехом она могла приказать птице не летать… И если учесть, что Медлин отправила Вальтера поддержать Никиту, то с заданием он справился, девчонка то жива. И потом, наказав Вальтера, что делать с Сеймуром? Тот явно не готов терять своего единственного друга.
- ну что ты смотришь так? Они как коршуны на нее, на бедную девчушку…
- да, и благодаря тебе мы никогда не узнаем, сможет ли она с ними справиться…
- ей здесь не место. – сказал как отрезал Вальтер.
Медлин устало села рядом с Вальтером – здесь тебе тоже не место, Вальтер, старина…
- что, ликвидируешь? Пытать будешь? Или пуля в лоб. А где Пол? я думал, он придет попрощаться…
- Пол в белой комнате. Я приковала его наручниками к креслу.
Вальтер заржал, но осекся под гневным взглядом Медлин.
- правда что ли? Медлин, золотце, ты в своем уме? Как ты собираешься мириться с ним? или…
- он не оставил мне выбора. Он решил, что Эдриан полезнее меня.
-Эдриан?
- а меня можно сделать любовницей.
- Эдриан? Я не сошел с ума? Ты говоришь про Эдриан?
- да, она пока жива, но мы решили ее заморозить.
- Эдриан.
- да что ты заладил, да, эта чертова Эдриан.
- тогда понятно.
- что понятно.
- понятно, почему Пол в белой комнате, а ты в ярости. Она всегда влияла на тебя странно. может стоит помириться с ней?
- чего?
- Медлин, ты совсем как раньше. Упрямая. Не совсем логичная…- осторожно комментировал Вальтер. – не совсем в своем уме, как раньше…
- очень смешно.
- ну мне только смеяться и остается, перед смертью то… - Вальтер лукаво прищурился.
- да не грохну я тебя. Пол же сказал, я слабачка. Он прав.
- не переживай. Вы вместе держите такую махину – Отдел, и будете держать. У вас вместе все получится.
- я не хочу вместе. Я хочу врозь.
- а я хочу гарем.
Медлин проигнорировала его реплику.
- послушай, золотце, прости Полу военные замашки, ну не может он красиво и терпеливо ухаживать. Но он без тебя не сможет… как и ты без него.
- черт, как мне все это распутать…
- ты растопишь любое сердце. у тебя красивая улыбка, а взгляд… и потом, Симона могла бы тебе подсказать…
- Вальтер, у тебя всегда одно на уме.
- у всех это на уме, перестань, ты никогда не была ханжой. Я бы понял тебя, если бы Пол тебе не нравился.
- да, мне больше делать здесь нечего.




Медлин была вынуждена вызвать Майкла на серьезный разговор. Разговаривать она любила и умела. Это было не так просто и легкомысленно, как звучит. Именно разговаривать. Не говорить. У нее была задача – разговорить Майкла. вытянуть из него душу, подлатать. Вытянуть его мысли, направить их в нужное русло. Вытянуть из него чувства… и что-нибудь сделать из них, скрутить оригами, запустить журавликом подальше, чувства эти. Майкл опаздывал. Нет, скорее всего, он не спешил, не стремился успеть. Он не так глуп, чтоб опаздывать. Он не так идеален, как кажется, - одернула себя Медлин. и вздохнула едва различимо. И я не идеальна…
Майкл появился в самый разгар ее самобичевания. Вид у него был уставший, тусклый. Во всем черном. Это становилось уже ненормальным, - любовь ко всему черному. Когда Симона бросила бороться за уют в его квартире, он превратил свое прибежище в нору. Ему безусловно шел черный цвет, но он был словно завернут в саван цвета мрака, смерти, тишины. Каких слов она ждала от него? Казалось, он не научен был издавать звуки. Безмолвие родилось раньше.
Они молча смотрели друг на друга. На Медлин нахлынули воспоминания их ночей. Он был не самым хорошим любовником. Он был не самым прилежным учеником. Он был не самым лучшим рекрутом. Он был не самым умным, сильным, выносливым, терпеливым… он не был идеальным, -
Снова повторила себе Медлин. – Отдел тратит на него много времени и сил. Я трачу на него время.
- я больше не буду ждать тебя, Майкл.
Майкл кинул. Нет. он закивал, медленно, будто размышлял над ее словами, думал о чем-то и соглашался.
- как ты? – тихо спросила Медлин.
Майкл отрицательно покачал головой. Он не способен ответить на этот вопрос. Этот вопрос его убивает.
Медлин вздохнула, снова едва заметно.
- справишься сам?
Майкл ответил взглядом – безусловно.
Иначе быть не может. Они достаточно сильные, чтобы быть достаточно живыми. Достаточно слабые, чтобы не умирать при этом от тоски.
- Елена Вачек ждет от тебя решительных действий. Я рекомендую перейти на новую стадию отношений. Я не хочу смущать тебя или ставить тебя в неловкое положение, поскольку знаю… уверена в твоих… навыках и умениях… Симона говорила с тобой?
- как далеко я могу зайти? Елена… воспитывалась в традициях. Она современная девушка, и, грубо говоря, соблазнить ее вероятность есть. Но единственное, что по-настоящему приручит ее – возможность создать семью. Я не уверен, что Отдел остановился на моей кандидатуре.
- ты утвержден. Отбрось сомнения. Это не творческое задание, Майкл. Переспать или нет? Я ставлю четкую задачу и не хочу слышать никаких угрызений совести. Если для этого надо тащить ее под венец – благословения Отдела тебе необходимо? Отделу нужна Елена Вачек. И весь ее род.




Майкл


У Симоны были совершенно другие приказы и распоряжения. Майкл понимал это. Он знал, что их обведут вокруг пальца. Отделу нужен был Юрген. Отделу нужен Майкл. Отдел не нуждается более в услугах Симоны. Все просто – Симона отправляется в расход, Юрген возвращается в Отдел, Майкл остается в Отделе с чувством вины. С извечным чувством вины, растущим, заполняющим и переполняющим его чувством. Но Майкл видит всех насквозь. Он знает, что у Симоны – другие приказы, они не пойдут вместе на задание. Майкл будет вынужден опоздать, но Юргена он возьмет.
Майкл не согласен с Медлин. он не согласен с Полом. Он не умеет соглашаться. Он умеет только бороться, поднимать восстание, оставаться революционером, для него не существует власти. Он сам – единственная власть, которая отдает ему приказы. Он обойдет Отдел. Отдел не знает его мыслей, а Майкл знает мысли Отдела. Он может зайти внутрь Отдела, может выйти наружу. Отдел – не может оказаться внутри Майкла, в его голову не может влезть, Медлин не может узнать его мыслей… всех точно не знает. В этом преимущество Майкла. и этого достаточно, чтобы рискнуть. Хватит чувств. Хватит смертей. Хватит подчиняться и умирать, Симона. Майкл хотел, чтобы она жила и чтобы с ее ребенком ничего не случилось плохого.
Симону он потерял из виду. Конечно, он позволил ей уйти. Только она не знала, что теперь ее распоряжения будут идти от Майкла, а не от Шефа. Он успел за годы, проведенные в Отделе, взламывать некоторые файлы и перекрывать голоса начальства своим голосом – у него было достаточно времени научиться этому. Пока Отдел искал к нему подход, ничто не мешало Майклу искать лазейки, ему ничто не мешало находить, вернее, зарабатывать себе должников – тех, кто ему чем-нибудь обязаны. У него был талант – он умел убеждать. Хитрец.
Он уводил Симону дальше от того места, где был Юрген.
Он шел за Юргеном. Он смог его выследить… он смог.
Он успел.

Майкл смотрел ему в спину. Надо бы сделать так, что бы Юрген заметил его. Но продолжал ступать бесшумно, как его научил наставник. К черту благородство – ударь в спину, - так его учили. Нападать сзади. Дезорентировать. Его учили стрелять в затылок. Стрелать в лицо, между бровей. Учили стрелять в сердце. стрелять по ногам. стрелять в воздух. Стрелять… Юрген практически всему научил его.
А можно бесшумно – свернуть шею. Зажать рот и стянуть шею гибкой спицей. Или перерезать сонную артерию. Тоже умеет.
Но Майкл продолжай идти за своим наставником. Бесшумно. Как научили.




Симона.

Понятно.
Обувь промокла. Так и заболеть недолго. но она все шла и шла, следуя чьим-то приказам - глупым.
Приказы всегда глупые.
Резко поменялся маршрут. Симона вслепую повиновалась. Она почти всегда слепо подчинялась.
- я замерзла и хочу есть.
Тишина была ответом. Симона усмехнулась – ну а вдруг…
Через десять минут она услышала – на твоей стороне кафе. Поешь и согрейся.
- спасибо.






Юрген.

Ну же, отличная возможность устранить меня. Майкл, я как на ладони. Стреляй в спину. Чертов честолюбивый пижон.
Напади сзади.
Устрани.
Я твоя цель, я приказываю тебе, сукин ты сын. Спусти курок.

Юрген остановился. Вдох выдох.
Где ты, Майкл? мы так и будем – идти и идти целую вечность? Оборви цепь нелепых событий, ненужных движений одним точным выстрелом.
Приказы, видно, у тебя другие приказы. а я не намерен помогать тебе их исполнять. Не по душе мне помогать тебе. чего ради? Я воспитал в тебе неплохого агента – исполнительного и достаточно тупого.
Давай проверим, как ты умеешь драться?


Но не успел Юрген развернуться, как раздался выстрел. Его ужалило в правую ногу. На десять сантиметров выше коленной чашечки. На сантиметр от артерии. Время восстановления – месяц.
Юрген перенес вес на левую ногу, но раздался второй выстрел, и Юрген рухнул со едва сдерживаемым воплем. Майкл прострелил и левую. Чертов кретин! Зачем вторую? Больно, твою мать.
Юрген рычал от боли, едва себя сдерживал от ярости.
Подъехал фургон. Майкл наотмашь ударил по виску свою добычу, лишая ее сознания, ухватил за руку и протащил пару метров до фургона, оставляя кровавые дорожки на асфальте. Затем небрежно зашвырнул тело внутрь и забрался сам. Остановил кровотечение. Отдал приказ Симоне.


Симона.

Задание выполнено. Последнее распоряжение – вернуться домой и приготовить ужин.

Симона готова была расхохотаться. Она любила шутки.

Отдел тоже любит шутки, но если задание выполнено. Значит, Юрген доставлен в Отдел. Значит Майкл переиграл тот план, где Симона была жертвой и приманкой.





Майкл.

Словно она первая. И никого до нее не было. Какая она другая! Кожа ее нежнее нежного. Тоньше, прозрачнее… Прикосновения ее трепетны, теплые. Елена мягкая. Елена чистая. Елена светлая. Я собираю свет ее и… И она сияет еще ярче, раскрывается, отдает мне всю свою красоту. Отдается мне. Струящийся шелк ее волос, волны нескончаемого блаженства. Тонущий, задыхающийся, разучившись дышать. Осыпает поцелуями грудь ее, живот, бедра, колени, вверх, вниз, вверх. Тяжесть его тела. Приказ готов быть исполнен.
«Прости меня»
Вверх. Ее судорожное сведение бедер. Ей больно. Отвлекающие поцелуи. Отдай мне всю себя. Во имя… жизни. Вверх. Выше. Глубже.
Запах женщины.
Кожа ее, соль ее. Боль ее. Мягкость и свет. И взгляд женщины.
Приказ выполнен.



Симона.

Ужин в одиночестве.
Ночь в одиночестве.
Жизнь в одиночестве.
Смерть в одиночестве.
Но приходит он. и возвращаясь, он приносит с собой боль, делит ее поровну. Приказы выполняются. Елена приручена. Симона отучена. Проще простого. Белее белого – абсолютная боль.
- Давай выпьем за мою смерть и за твое молчание до конца века. За Отдел.
- за Отдел.
Симона видела насквозь. Ей не нужно было задавать вопросы, чтобы отличить одну тишину Майкла от другой. Будь он проклят.
Гормональный дисбаланс в ее организме вызвал бурю слез. Как же было славно не знать его совсем. Как она любила Отдел с его циничными приказами и правилами. Она так быстро усвоилась. Отдел так быстро стал ее домом, которого никогда у нее не было. Майкл все отнял. И сейчас у него нет даже сочувствия, сожаления, немного участия. Такого малого участия. Совсем невесомого, наигранного. Нет?
И будешь проклят каждой женщиной.
Даже той, которая еще не появилась на свет.
- У меня там девочка. Я сделала УЗИ. Я назвала ее Мишель.
Если она никогда не родится, знай, Майкл, у нее было имя. Мишель Сэмюель. Твоя дочь.




Пол.

Пол не обращал внимания на то, как необычно смотрится Медлин в Белой комнате, прикованная к стулу. Они решили поменяться местами в очередной раз. Они так и скачут, как подростки, меняя маски, роли и личины.
Сенда он отправил в ссылку. До более ясных дней. Нечего туманить мозг неплохому агенту.
Юрген он отправил в закрытую больницу с последующим отпуском. Приставил к нему двух агентов, хотя и был уверен, что Юрген адекватен и не станет трепаться в своем бредовом состоянии.
Эдриан. Или Медлин.
Медлин или Эдриан.
У Медлин так много промахов.
У Эдриан столько опыта…
- моя очередь тебя убивать. – смеялся Пол, не издавая смеха. Улыбался, не улыбаясь.
Он набрал комбинацию, запускающий процесс замедления жизни Эдриан, она угасала на их глазах. Пол не смотрел на нее. Он не сводил глаз с Медлин.
Медлин видела только Эдриан. Видела, как она сгорала в холоде, как ледяная невидимая рука сжимала ее горло, сильнее и сильнее. Что-то тяжелое отступало от Медлин. она чувствовала пристальный ожидающий взгляд Пола. Но он не был той бетонной глыбой. Ей не мешали ремни на ее запястьях. Ладонь шефа легла на ее голову.
Он глади ее по голове. Напряжение стольких лет уходило прочь. Как глупо, что у нее совсем не вышел первый шаг навстречу. Как глупо, думал Пол, что она по-прежнему ирландская строптивая девчонка. К которой он привязался, так глупо.
Медлин была расслаблена. Он хотел ее сейчас, и наверно всегда хотел ее. Что привык к этому чувству. Привык и не предпринимал более никаких действий, разоблачающих истинное положение дел. А сейчас, проще простого, она так беззащитна…
Настолько беспомощна, что пробуждает совсем чуждые ему родительские чувства.
Он стал думать, как поступить с Вальтером. Рука поднималась, мягко ложилась на голову, он ощущал ладонью шелк ее волос, их прохладу, рука скользила вниз, и снова – повторяющееся движение, такое спокойное и древнее.. Вальтер останется, он нужен им обоим, как напоминание о их совести.
- Моя очередь тебя убивать, Медлин. Медлин, Медлин… - произнес Пол обреченно. И снова рука поднималась, скользила по волосам вниз.
- разреши мне снять эти ремни? – спросил Пол.
Медлин кивнула.
Пол освободил ее руки и прикоснулся губами к следам от оков. Кожа была горячая. Горячая кровь.
- мне так больно… - смотрел на следы от ремней и проводил по ним пальцами, прохладными. Его кровь холодная.
Он чувствовал, как Медлин прикоснулась к его щеке. Она молчала. Ей казалось, не умеет она говорить. Не знает слов.
Может и хватит воевать с Полом, она не могла решить.
- всего один выстрел. Это просто. Я проверяла. – все же произнесла она, едва слышно.
Она же стреляла в своего шефа. Не раз.
Пора отдавать долги.
- да, всего лишь пуля может убить тебя, ты смертная, даже более, чем все мы. И мне страшно за тебя.
Пол решил, что он оставит Медлин. Эти двое, она и Вальтер, зачем-то так ему нужны.

Кассандра.


Можно подвести итог. Я жива.
Вышла замуж. Забеременела. Потеряла ребенка.
Не ребенка. Все время поправляю себя, это не был ребенок. Просто пара клеток. Не надо убиваться и горевать. Просто пара оболочек, замершие на пятой неделе. Едва не убили меня. потому что вовремя не узнала, что ношу в себе трупик. Нет, не так. Не трупик, а пару мертвых клеток. Эти мертвые клетки убрали на восьмой неделе. Не надо горевать. А так хочется плакать. Прошел месяц, а слезы…
Я запрещаю душить себя и всех вопросами, почему. Я просила у врача. И ни один врач не ответит. Потому что. Потому что выживает сильнейший. Может быть клеточные нарушения… я не виновата. Может быть.
Я так уговаривала его.
Я так просила выжить.
Я радовалась двум полоскам.
Муж радовался.
Муж.
Мы познакомились с ним на улице. Я пригласила его выпить кофе. Мне было все равно. Ему было очень одиноко. Он переживал расставание с бывшей. Он умеет чувствовать. А я нет.
Я рисовала. Бегала от самой себя, в поисках себя… цеплялась за иллюзии. И ровным счетом на исходе получила полный ноль. Ни чувств. Ни эмоций. Ни мыслей.
Мы в самом деле пили чай. Говорили про книги. Искусство. Музеи. Выставки… много слов. Из него лилось много мыслей. Он показался мне живым. Показалось, что у него яркий мозг. Странно звучит.
На третьей встрече мы занимались любовью. Фильм мы так и не досмотрели.

Академию я не бросила.
Изредка встречаюсь с друзьями. Мой «Давид» ушел в киноиндустрию. Сейчас у него съемки в каком-то затянутом фантастическом сериальчике про шпионов. Или про врачей.
Моя огненная подруга Эмилия недавно вернулась из Италии. Неудачный брак. Который совсем не сломил ее, но добавил шарма. Моей холодной натуре иногда так не хватает ее импульсивности. Рене исчез. На свадьбе я его видела в последний раз. Он подарил ощущение настоящего праздника – организовал полет на Луну.
Шутка.
Это были фейерверк.
Но, даю слово, эти огни и вспышки касались Луны.
Все вместе мы зашли к Мишелю. Выпили шампанского. И ушли. Его надгробная плита по-прежнему прочна и холодна.




Майкл.

Можно подвести итог. Я жив.
У меня прекрасная жена. Она родила мне сына. У меня есть дом, машина и собака.
Еще у меня есть работа.
И тайна.
И боль.
И страх.
Есть сила.
Есть слабость.
Есть любовь.
И ненависть.
Можно подвести итог. Я жив.
И мертв.
Прошло много дней. Дни сложились в месяцы. Месяцы в года. случилось много всего. Симона погибла. Я хотел бы ее спасти. Но я совершил стратегическую ошибку. Ее невозможно было спасти. Отдел ее оставил. Я не должен был допустить этого. А я допустил. И поздно спохватился. Ее убило на моем задании. Внезапно я захотел отмотать все назад, все изменить. Дать ей шанс выбраться. Но я не волшебник. Меня долго мучила совесть. И еще что-то. Наверно, я любил ее.
Рождение сына вынесло меня из траура. Я больше не мог скорбеть по Симоне. Мы с женой назвали его Адам.
Елена оказалась отличной женой. Послушная, тихая, заботливая.
Адам внешне очень похож на нее.
Но у него пытливый ум. Он рос здоровым мальчиком.
После смерти Симоны Юргена отправили в другой Отдел. Я стал номер один. Пол перестал меня презирать. С Медлин тоже проблем не было. Постепенно мне стали поручать воспитание новобранцев. Я их не любил. И поэтому хорошо готовил. Но все равно, большая часть шла в расход. Я ни за кого не заступался, считая, что выживает все равно сильнейший. В Отделе приятелей у меня не было. Болтун Вальтер со мой всегда вел себя холодно и сдержанно, его приятель, программист Биркоф, меня боялся. Я не стал ничего менять в этом. Мне это не мешало.
Сейчас мне предстоит заниматься новым рекрутом. Медлин вызвала меня на профбеседу. Она снова проведет со мной тесты и снова утвердит меня лучшим. Потом Пол скажет, что ему все равно и он без колебаний отправит меня в расход, если я не справлюсь.
Все это происходит всегда, в одной и той же последовательности и с одними эмоциями. Вернее, без эмоций. А после меня ждет зрелище – этот рекрут покажет мне весь свой богатый диапазон эмоций и чувств. и основой всего – страх. они все одинаковые. И нападают они одинаково. Как крысы. Прыгают на спину. Несмышленыши.




Медлин.

Пора подвести итог.
Я всегда получаю то, что хочу.
Захотела ровных отношений с шефом – получила.
Мы спим с тех пор, как перестали друг для друга что-то значить. Наверно, это самообман. И пусть. Я никогда не признаю, что он мне любим.
Пора подвести итог.
Я по-прежнему та упрямая девчонка
После успешной заморозки Эдриан все наладилось благодаря моему уму. И сдержанности. И благодаря актерскому мастерству.
Пол сохранил свои зачатки слабого ума. Сохранил и железную волю. И власть.
Я сохранила Отдел. И продолжаю его хранить.
Эта драная кошка Уиркс наконец-то в моих руках. Закончились ее свободные прогулки. Со вчерашнего дня она в изоляторе Отдела. Решено отдать ее на воспитание Майклу. Сейчас он придет, завалит тесты. А мне придется сфабриковать результат и сделать вывод, что он подходит лучше всего. Он заваливает все тесты. Он не годен. Он просрочен. Он бракован. Он…. так ненавистен мне.
Но я всегда подделываю результаты. Потому что мне он нужен пока. Пока я его контролирую. Надменный, нечестолюбивый индюк.
Ну хотя бы Бог не обидел его мозгом и выносливостью. В этом ему почти нет равных. Он умен. А я умнее.
Надо менять эти тесты к чертовой матери. Они не годятся. Все заваливаются на них. а мне приходится кому-то исправлять результаты. Кому-то нет. и они быстро идут, даже бегут, в расход. В общем, как я хотела. А я всегда получаю то, что хочу.



Пол.

- наша Уиркс прошла неплохую школу улиц. Так уж ли она совсем не годится?
- она закрыта. Дика. Не умеет говорить. Ходить. Стоять… это совсем не Симона. прямо противоположное.
- Медлин, научи ее. Помнится, ты тоже была дикой. Эдриан тебя многому научила. Научи теперь ты.
Пол хищно скалился. Сегодня он пребывал в добром расположении духа. Поэтому, пытался уколоть Медлин.
- зачем такие расходы? Ею невозможно управлять, для валентайн-миссий она слишком строптива. Спесивая девчонка не станет соблазнять по приказу.
- хорошо. Пусть не будет. придумай что-то для нее. Она не может быть полным нулем.
На этом Пол закрыл тему Уиркс.
- я не знаю, зачем она тебе. кто она такая и на какой срок ты ее берешь. Кстати, в ее наставники я рекомендую Майкла.
- почему его? – Пол вынужден был вернуться к обсуждению вопроса.
- Майкл сложный тип. Таких темных душ надо еще поискать. По прогнозам мы потеряем над ним власть очень скоро.
- Потеряем власть? – переспросил Пол. он восхищался ее прогнозами. Как это все вмещалось в ее маленькой голове, он не понимал. Женщина слепила проницательностью.
- Потеряем. Если ничего не предпринять. Нам нужен еще один поводок и строгий ошейник на него. Симона была поводком-удавкой. Нам пришлось убрать ее. Хотя я ставила на нее. – Медлин сделала паузу, словно чтила память об агенте. – Майкл не одиночка. Как может показаться на первый взгляд. Ему нужны женщины. – Медлин сделала акцент на множественном числе.
- У него есть Елена.
- Которую он ценит. Но не любит.
- Любовь никому не нужна. – мрачно усмехнулся Пол.
- любовь нужна всем. В этом проблема.
- с чего ты взяла, что он… привяжется к Уиркс?
- все очень просто. Отдел не оставит ему выбора. а у нас будет еще один поводок для него. И ошейник.
- ты только что говорила, что Никита неуправляемая.
- предоставь это мне. Ты вроде ничего более толкового для нее предложить не можешь. Ее тоже можно использовать, главное, хорошо ее изучить. И, как я поняла, ты прочишь ей год после обучения. Не более.
- где-то так. Может раньше.
Медлин замолчала и снова спросила – Поль, есть что-то еще, что я должна о ней знать?
- Медлин, у тебя достаточно информации. Ты можешь работать с тем, что есть. Не надо копать под меня. Я и Никита Уиркс ничем не связаны.
- Спасибо за ответ. Я просто решила уточнить.
- Ты просто мне не веришь. Но это правда.

Пола очень забавляло наблюдать за умницей Медлин, за ее негодованием.
Никита Уиркс успела ему надоесть еще задолго до появления в Отделе. Но ему не надоела любопытная Медлин, которая никак не может найти в своей голове объяснение, почему эта девчонка нужна Отделу. Они стали близки после крупного скандала с Эдриан. Она могла запросто получить пулю в свою умную голову. По решил поступить иначе. Неожиданно нежно.
«если тебе будет проще, то считай это заданием»

Да, ничего это не изменило. Тело оказалось телом, кожа имела свой обычный запах, Медлин была только женщиной, а не волшебницей, уносящей в мир чудес. Пол получал, конечно, удовлетворение, но не терял голову. Он вел себя джентельменом, делал иногда подарки, по настроению. Медлин, казалось, ждала, когда он охладеет или она ему наскучит. Но, несмотря на их скудный на эмоции роман, Пол не терял к ней свой мужской интерес. Его умиляла ее забота о нем, когда она старательно подбирала для него ночных нимф. Но он не пользовался ими. Ему хватало изредка приглашать Медлин, когда обстановка в Отделе была не особо острой и Пол мог думать еще о чем-то, кроме как о делах. Может быть, он привык быть зависимым от Медлин в делах Отдела. она очень помогала ему. Ее психоанализ работал всегда. Да и на их встречах, они могли говорить о работе. Это было проще, чем говорить с другой женщиной о фильмах, которых не смотрел, книгах, которых не читал, и о выставках, которых не посещал, или, что еще сложнее, говорить о бытовых домашних делах. С Медлин было проще. Его тянуло к ней. И она оказалась единственной женщиной, с которой он мог расслабиться и уснуть.
И потом, как-то ведь надо было им решить тот конфликт. Или ликвидация. Или постель.
«если тебе будет проще, считай это заданием»




Никита.

Пора подвести итог.
Я жива.
Мне пришили убийство. Судили. И я оказалась в камере смертниц.
Глупо считать, что я в Раю.

Никита пришла в себя, но не открывала глаза. Сквозь закрытые веки она ощущала свет. Но не могла найти объяснение, откуда он может быть. Вернее, откуда она. Она, как человек, существовать уже не должна. Потому что ее убили в вонючей камере.

Она лежала и наслаждалась тишиной. Так много было бешеного в ее короткой жизни. Словно все время ее преследовала стая бешеных псов. А ей оставалось только бежать. Все время. И все время ощущать привкус крови во рту, свое загнанное сердце. Свои сбивчивые мысли. Свой страх.
В ее жизни было так много любви.
Она любила жизнь, она любила свою маму. Она любила свое бедное детство. Любила город, который был совсем не добр к ней.
Почему она чувствовала, что потеряла все это. Ее бешеные псы перестали ее преследовать. Они ее нашли. Сидят, образуя круг. Она – центр круга. И глаза у них – холодные, серые. Стая бешеных псов ждут от нее движения. Но она не шевелится. Ни один мускул не дрогнет. Она знает – дернешься – загрызут.
Никита лежала долго с закрытыми глазами и постепенно снова погружалась в сон.

Сколько прошло времени – она не понимала. Но знала, что от нее ждут. Ждут, когда откроет глаза. И тогда ей снова придется бежать. Страх уже начинает заводить сердце, нагоняет обороты.
Все тот же свет, не дающий ощущения тепла. Но появился запах. Мужской, едва ощутимый.
Вдруг ее сознание заполнилось звуком. Это были связанные слова, но она не могла понять их, словно это был другой язык. Голос проник в ее тело, отчего оно взвилось как пружина и словно выстрелило. Глаза мгновенно раскрылись, чтобы тело могло сориентироваться в пространстве, чтобы можно было сбежать, едва встав на ноги.
Но встать быстро не получилось. Тело было словно ватное. Она как птичка стала биться в мягкие стены. Она оказалась в каком-то кубе.
Опасность!
Она снова различила голос и нашла его источник. Как она могла не увидеть черное? В этом раздражающем свете был человек, одетый в черное. Он не двигался, двигались только губы. Он смотрел на нее и, казалось ей, улыбался. Но глаза не улыбались совсем. Он смотрел на нее и словно говорил – спроси и я отвечу.
Спроси, и я тебя не съем.
Человек-канибал, человек-лжец, бешеный цепной человек-пес.
- а если я не хочу? А если я откажусь? – страх и ненависть заставил ее кричать.

Человек-канибал лязгнул челюстями. Или это был звук закрывающейся двери, заточая ее в странной камере света между Первым отделом и неприметной плитой в 8 ряду на 30 участке кладбищенской земли.

Никите дали возможность привести себя в порядок. На это потребовалось много времени. Улица, стресс, ужасное питание, тюремное заключение ещё никого не красили и не добавляли здоровья. После полной диагностики Отдел принял решение в первую очередь привести в порядок её организм. Подлатав слизистую желудка они вернули и сияние кожи и аппетит. Сбалансированное и вначале несколько усиленное питание обеспечил тургор, её фигура оказалась очень привлекательной и гармоничной. Грудь и бедра обрели приятную округлость, талия осталась тонкой. Выжженные солнцем неухоженные волосы сдобрили масками и маслами. Они превратились в жидкое золото. Её можно были назвать красивой. Ангельки красивой. Особенно во время сна. Когда её не мучили кошмары. Исчезала её маска недоверчивости и угрюмости... Губы приоткрывались, становились привлекательно полными, а кожа казалась такой нежной, что невозможно к ней прикуснуться, не оставив след своими ужасно грубыми пальцами. Так думал бы каждый, кто смотрел на нее во время сна. Но никто не смотрел. И никто её не касался. Она не открывала свои глаза, обезоруживая смотрящего своими большими серо-голубыми радужками. Майклу не надо было этого совсем. Он запомнил её данные. И ему совсершенно было не интересно, как она расцвела.
Он столкнулся с проблемой. Она оказалась неспособной к обучению. Она игнорировала своих преподавателей. Ни угрозы, ни уговоры на нее не действовали. Возиться с этой упрямицей Майклу было совершенно некогда. Он знал, что Вальтер был привязан к ней психологочески. поэтому занятия по стрельбе и компьютерному делу он вычеркнул из своих задач, спихнув ответственность на Вальтера и Биркофа. Биркоф послушался Вальтера и проводил индивидуальные занятия с девчонкой. Майкл был недоволен её начитанностью. Он приносил ей книги. Был недоволен её физической силой, занимался с ней сам. Ему потребовалось колоссальное терпение. Понемногу дело сдвинулось с мёртвой точки. Никита была немногословна, но её упрямый взгляд говорил о многом. И Майкл знал, что к встрече с Медлин она совершенно не готова. Но она была приглашена в её кабинет. И с этим Майкл сделать ничего не мог. Он только надеялся, что психолог окажется справедливым и избавит его от такой сложной ученицы. Её отдадут более опытному мозгоправу. Майкл с ней едва справлялся.
Сказать бы этой девчонке, чтобы она вела себя сдержанно и прилично. Но это нельзя говорить. Она поступит точно наоборот. Поэтому Майк ничего ей про Медлин не рассказал, он надеялся, что люботытство Никиты сделает её обманчиво тихой.
- кто такая эта Медлин?
- Твоя новая мама.
- А ты что, папа?
Майкл слегка улыбнулся. Кто знает, если она переживет обучение и он её не пристрелит однажды за её поведение, может она утрет нос и шефу.

Никита оказалась у Медлин. Кабинет её был необычен. Она поняла, что Медлин непростой здесь человек. Человек на особом положении. Ему позволено больше, чем Майклу, Вальтеру, Биркофу. Её кабинет был роскошный. Пока Никита разглядывала помещение, Медлин наблюдала за ней. Медлин видела, как Никита посмотрела на монитор, где было раскрыто досье на Никиту Уиркс.
- Здраствуй, Никита. Рада нашей встрече.
- Салют.
Медлин недовольно повела бровью, Никита исподлобья смотрела на незнакомку. Они не понравились друг другу.
- Сядь, Никита.
Никита не пошевелилась.
- Если хочешь жить, подчиняйся.
- Если я в вашем компьютере, это ещё не значит, что я принадлежу вам.
- Ты собственность Первого Отдела.
- Не помню, что я продавалась.
Медлин улыбнулась, да... Эта девочка похожа на юную Медлин. Только это практически ничего не меняет. Никита Уиркс наудивление невезет. Уже достаточно того, что шеф мрачнеет при упоминании её имени. Медлин понимала, что он постарается избавится от Никиты при первой же возможности, при первом её промахе. Медлин никогда не являлась категоричным монстром, она была открыта к диалогу и тот факт, что Уиркс ей не понравилась ни на первой встрече ни сейчас, ни в коем случае не записывал её в ликвидационную группу. Напротив, ей было бы интересно обуздать такое существо, найти с ней общий язык. Этот камушек надо правильно огранить и он засверкает. Никита не безнадежна. Майкл применил к ней индивидуальный подход, а значит и он верит в неё, хотя сам не отдаетсебе в этом отчёт. Майкл верит в неё и даже при том, что не замечает, что она красива. Никита сама не видит своей красоты. Про это оружие ей расскажу я, а не Вальтер. Так рассуждала Медлин, глядя на Никиту. Что не хватает этой девчонке. Она так одинока. Более одинока, чем, наверно, мы. Мы уже не нуждаемся в родных, нам уже не нужны друзья. Нам достаточно того, что мы живы. Ей не хватает свободы. Ей нужпн ветер. Ей нужна любовь и дружба. Этого нет в Отделе. Этого ей не даст ни я, ни Майкл, ни кто либо другой. Бедная упрямица.
- какой твой любимый предмет, Никита?
- Оставьтеменявпокоелогия.
Медлин улыбнулась.
- посмотри на себя. Посмотри на меня. Я тоже могу ерничать и кривляться. Только в любом случае, ты будешь подчиняться. Ты можешь перестать так себя вести, это совсе не обящательно.
- Черта с два.
- Возвращайся на тренировку. Только сегодня я прощаю тебе дерзость. Я хочу, чтобы ты подумала, где выход. В твоей комнатке, где тебе разрешено спать. Или в этой комнате, - Медлин обвела взглядом свой кабинет,- где ты можешь учиться у меня. И в дальнейшем увидеть что-то кроме стен и комнат Первого Отдела. Подумай. И Возвращайся.

Интересный взгляд на каждого изнутри, но спорный.