Happiness, спасибо большое! А вот, собственно, и новая глава.
***
Иден спустилась в гостиную, налила себе воды. Она уже упокоилась после своего кошмара, и в голову пришла мысль, почему-то не посетившая ее раньше. Она была одна. Где же был Круз этой ночью?
Да, Круз по-прежнему был в больнице. Поздно вечером, выяснив у врачей, что такое продолжительное забытье Тори они не считают опасным, он уже собирался домой, но зачем-то еще раз зашел в палату взглянуть на нее. Виктория очнулась именно в тот момент, когда он шепнул ей: «До завтра». Словно актриса, играющая спящую красавицу. Она обвела глазами палату и, сфокусировав взгляд на Крузе, едва слышно сказала «Привет».
- Привет, - облегченно выдохнул Круз. – Как ты?
Тори повела бровями, пытаясь изобразить, что так себе. Говорить ей явно было нелегко.
- Чип?
- Все хорошо. Он дома. Знаешь, ведет себя как ни в чем ни бывало, - Круз улыбнулся, вспомнив, как сын беспечно возился с игрушками этим утром.
Виктория слабо улыбнулась. За те секунды, что она видела Чипа, она почти его не рассмотрела, запомнила только большие напуганные глаза. Хорошо, если эти глаза больше ничего не боятся.
- Сантана в отделении. Хотя ее уже собираются показать врачам: из ее показаний выходит что-то невнятное о том. что Чип – это Брендон, а я – его отец. Мне жаль ее, - помолчав, добавил Круз. Ведь он знал ее, когда она была совсем не такой. Что с людьми делают наркотики… Он взглянул на Тори. Как ей удалось вырваться из этого круга? Невероятная сила воли – и, может быть, мысли о Чипе?
- Тебе что-нибудь нужно?
Тори задумалась, но быстро нашла ответ:
- Фотографии Чипа. Пожалуйста.
- Ладно. Я принесу их завтра. Самого его, я думаю, не стоит сюда приводить.
Она покачала головой: не такой должна быть ее встреча с сыном. Лучше она подождет. Она и так уже немало ждала.
- Ты… То, что ты сделала вчера, было чистым безумием…но мы очень ценим это. Кто знает, чем бы все закончилось и закончилось ли, если бы не ты. Хотя я все же думаю, что мы могли обойтись и без жертв, - дальше Круз еще что-то говорил, но Тори уже задумалась о другом. Она живо помнила это его выражение лица и глаз, когда он хотел убедить в чем-то собеседника. То, как он «загорался» тем, что говорил, когда чувствовал свою правоту. В молодости ей казалось, что он ограничивает ее тем, что всегда точно знает, что и как нужно делать. Сейчас она была бы рада, если бы он все решил за нее: как освободить Чипа, как представить ее сыну, как сделать так, чтобы они с Чипом больше не расставались… Она слишком долго была «свободна», даже в браке с Мейсоном, она всегда должна была заботиться о себе сама. И эта свобода уже камнем висела на ее шее. Виктория поняла то, чего раньше не осознавала: по складу характера она была скорее ведомой, чем ведущей. Именно этим притягивал ее Круз. Что было бы, если она раньше поняла это в себе? Ей казалось, что тогда она бы никогда его не потеряла.
Крузу был непонятно то выражение, с которым Виктория сейчас смотрела на него. Там было намешано слишком много чувств, и становилось как-то не по себе.
- Расскажи мне о Чипе, - попросила она.
Круз снова придвинул стул, сел и стал рассказывать: о тех месяцах, что она его не видела, о том, как Чип меняется с каждым днем, то он любит шумные игры, то предпочитает спокойно рисовать, что он легко находит общий язык с другими детьми и совсем не ревнует к Адриане. Наконец-то на лицах Круза и Тори появились не вымученные, а реальные и радостные улыбки:
- А в последнее время знаешь, что его больше всего интересует?
- Ну же?
- Деньги!
- Деньги? – Тори не очень-то понравилась эта новость. Круз рассмеялся ее беспокойству.
- Отец подарил ему всякие принадлежности для игры в магазин, «товар», который можно продавать и большие разноцветные монеты. Чип долго учил это слово, но теперь от него только и слышно «Деньги!» Он всегда так торжественно это произносит – мы уже думаем, не станет ли он банкиром.
- Мне все-таки… - начала было Виктория, но Круз ее перебил.
- Брось, Тори, это же дети. Они каждое новое слово повторяют по неделе. Ну, если хочешь, можешь научить его говорить «Станиславский» - это ему понравится не меньше.
Виктория представила Чипа, пытающегося сказать «Станиславский», и рассмеялась. тут же схватившись за бок, где была рана: все-таки для смеха было еще не время.
Так странно, но так правильно: они не виделись больше года и не были близкими людьми уже давно, но им нашлось о чем поговорить по душам в эту декабрьскую ночь. Чип связывал их навсегда.
***
Иден задумчиво водила пальцем по краям бокала с водой. Круг по часовой стрелке, круг – против. Куда катится ее жизнь? Все, что было раньше высшим счастьем, исполнением мечты – в какой момент это потеряло свои яркие краски? Было это после Роберта или до него? Кажется, до. Но до него это не было так заметно. Или было? Иден не могла понять: все дело было в том, что тогда она не прислушивалась к себе, и не анализировала нарастающий дискомфорт, а просто старалась задвинуть его подальше, утверждая, что у нее все прекрасно. Но о чем это она – ведь она сама все разрушила. С появлением Роберта она ни шагу не сделала навстречу Крузу. Навстречу Роберту тоже – и это стоило ей невероятных усилий – но именно эта ее стагнация делала ее с каждым днем ближе к нему, чем к мужу. Обручальное кольцо Круза уже не один день лежало рядом со свадебной фотографией, на которую оба старались не смотреть – слишком счастливыми они были на ней. Пропажа Чипа лишь углубила пропасть: Иден первым делось позвонила Роберту, Круз до сих пор сидел в больнице с Викторией. Тысячи ежедневных мелочей отдаляли их друг от друга, и слова, которые легко помогли бы им преодолеть это еще несколько месяцев назад, с каждым днем становились все нереальнее – их уже нельзя было произнести. А какие слова могли бы помочь им – кто знает… Они существовали, конечно, существовали, вот только Иден почему-то не искала их.
Вместо этого она занималась совсем другим – глупой ревностью, например. Иден покраснела, словно кто-то сейчас ее видел. Как могла взрослая женщина вытворять такое – и в то же время она понимала, что не смогла бы себя заставить поступить иначе. Мысль о том, что она может навсегда потерять Роберта, отзывалась в ней острой болью, которую она испытывала до этого только однажды – в больнице, когда не знала, выживет ли он. И тогда ей казалось, что лучше бы он вообще не возвращался, не заставлял ее вспоминать, оставил эту историю похороненной в пучине океана. Но в следующую же минуту она ужасалась этой мысли: она не могла потерять это вновь. «Иден, Иден, опомнись! - кричал внутренний голос. – Пока ты размышляешь об этом, ты уже практически потеряла Круза!» «Но я не могу без… Я только немного, еще совсем немного побуду рядом с Ним, и потом – я клянусь, я больше никогда…» - невнятно отвечал ему другой, гораздо более робкий голос. Голова шла кругом, и Иден было уже почти физически больно – она отправилась в постель, убеждая себя, что почти не спала в последние дни, а ей нужны силы – но на самом деле ей просто не хотелось ни о чем думать.
***
Пожалуй, эта ночь была спокойной только для Роберта. Единственное, что его волновало – смогла ли Иден полностью оправиться после похищения Чипа. Она был слишком нервной последние два дня: Ориент-Экспресс и ночной звонок вряд ли произошли бы с ней в спокойном состоянии. Конечно, понять женщину сложнее всего именно тому, кто ее любит, но даже Роберт полагал, что оба поступка были продиктованы ревностью. И это так не вязалось с обычным чуть отстраненным образом Иден, которая всеми силами старается держать дистанцию, что было чертовски приятно. Однако это имело цену – цену ее беспокойства. Роберт подумал, что было бы хорошо увезти ее куда-нибудь, где она могла бы по-настоящему отдохнуть – теплый песок, шум набегающих волн…но тут же пришла мысль: не стоит. В обстановке, близкой к их прошлому на Сиренас, там, где солнечно и тепло, там, где они будут вдвоем, она может слишком легко ответить «да» на слишком серьезные вопросы. А ему не нужно было решение, которое она потом захотела бы изменить, не нужно было счастье напрокат. Ничего не бывает слишком поздно для того, кто умеет ждать – однажды она сама придет к нему. А если не придет… но он не будет думать об этом. И заснет счастливым.