Через несколько дней Роберт держал в руках тонкую папку. Дело об убийстве Рауля Мондрагона. Выученный наизусть и так и не забытый номер статьи об убийстве, протоколы ареста, допроса, судебных заседаний… Пятая страница, судебно-медицинское заключение о смерти. Неровный почерк, пожелтевшая от времени бумага…
«Погибшему был нанесён удар по черепу слева прямо над ухом, который вызвал обширную гематому и привёл к немедленной смерти. Также был зафиксирован ушиб на затылке, который мог вызвать потерю сознания, но не смерть».
Роберт медленно закрыл папку.
Пара фраз, которые так легко «не заметили» при его обвинении десять лет назад. Несколько строчек, которые должны были изменить все. Но…
Ему даже не показали собственного дела.
Каждый имеет право на защиту. Если нет денег, право на защиту все равно остается. Так прописано в законе. И это соблюдается- формально.
Роберту хватило двух встреч с адвокатом, чтобы всё понять.
Молодая девушка, вчерашняя студентка. Чуть испуганный ищущий взгляд.
Ускользающие ответы на его вопросы.
Построенная под обвинение речь.
Да, право на защиту есть у каждого. Но что даёт такая защита…
От процента завершённых дел зависит премия чиновников. Дело нужно закрыть - и неважно, если при этом за кем-то навсегда закроется тюремная дверь. И уж, конечно, это было неважно молоденькой девушке с честными глазами и билетом на вечерний сеанс, прокурору, судье, присяжным.
Бесконечная череда бессмысленных судебных заседаний, нарастающая собственная безучастность. Вопросы судьи об обстоятельствах дела… О семье, о происхождении- так прекрасно вписывающиеся в картину обвинения.
Постепенно крепло осознание - здесь, как и везде, выжить мог только тот, у кого было достаточно денег. Через несколько лет память об унижении и беспомощности этих дней толкнет его к Тонеллу. Юношеская ненависть к богачам растает в стремлении возвести между собой и прошлым как можно более надежную преграду. В броске к власти и богатству будет совершено немало зла.
А пока... А пока продолжается процесс.
Это как будто у тебя связаны руки за спиной, а бьют по лицу- раз за разом, наотмашь, до тех пор, пока все не растворяется в безразличном тумане привыкания. Порой это носило буквальный смысл.
Выстоять помогает одно- это происходит не с Иден… не с ней…
Разговоры чиновников в перерывах между заседаниями, из которых сложно не уловить собственную роль в происходящем. Для них- строчка в очередном отчёте, для тебя- перечеркиваемая, отнимаемая жизнь. Всё настолько очевидно, что отказываешься в это верить. Пока отказываешься.
Приходящая к нему в снах белокурая смеющаяся девочка- свободная и счастливая...
Недели на то, чтобы привыкнуть к заведомо ясному приговору.
« Пожизненное заключение» .
Равнодушное брошенное адвокатом: «Апелляция? Да… вы имеете право, если считаете это необходимым…»
Щелчок наручников за спиной, решётка, отделяющая подсудимого от зала, непонимающе-обвиняющие, а порой равнодушно-уставшие глаза присяжных заседателей, секретарей…
«Ничего больше не нужно!»- резкое, с обречённостью.
Последний штамп. «Переведен в тюрьму Сан-Себастьян».
Безысходность, бессилие, бесправие- вот что значит тюрьма. Когда уходишь все глубже и глубже, так глубоко, что уже сам не знаешь, где искать себя. И это только начало.
На то, что было дальше, он никогда не оглядывался- с тех пор, как покинул тюрьму. Но триггером могло оказаться, что угодно - звуки, фразы, предметы.
А сейчас ТАМ была Иден. И каждая минута собственной боли снова пронизывали страхом - что ей придется пережить то же самое.
Пара фраз в деле.
Теперь они спасут Иден.
-Свидание с Иден Кепвелл - через 10 минут ,- бойко сообщил хорошо «прикормленный» охранник.
Взгляд упал на часы.
Он поднес к губам тонкое, изящное запястье.
-Ты не носишь часы. Почему?
-Не знаю. Я... наверное, у меня неправильное отношение к времени. Просто…я долго боялась слова « завтра», будто… будто жила вне линейного времени, балансировала на грани постоянно обрывающегося настоящего... А сейчас - мне так хорошо, что я не хочу думать о том, что закончится этот месяц. Даже этот день. Я говорю глупости, я знаю.
Он не улыбнулся в ответ на ее полусмущенную улыбку. Взял ее лицо в ладони и негромко сказал:
-Ноэль, закончится и этот день, и этот месяц. Многое изменится и будет меняться, но бояться здесь нечего. Обещаю тебе.
Теперь она улыбнулась иначе.
-Ноэль, я люблю тебя…Листок Ноэль снова был в его руках. Строчки, написанные солнечным утром, адресованные будущему, в надежде что, - как он обещал ей- так будет всегда.
Хрупкая и ранимая, девочка, доверившаяся ему, поверившая в то, что он будет рядом и укроет от всех бурь, что он никогда не подведет, не предаст.
Он медленно сложил листок и вновь спрятал его.
Пяти лет отчаяния оказалось недостаточно для того, чтобы убить.
Одной минуты предательства - хватило сполна.
Тогда, на калифорнийском пляже, не было боли. Только- конец, край, грань. Перешагнув ее, теряешь себя. Он это сделал и ушел с пляжа другим.
Предавать действительно легко. В новой жизни все было легко.
Ноэль.
В темных глазах все ярче и ярче разгорались доверие, тепло, счастье. И оказалось, что с ней все иначе.. Цинизм, улыбающееся, презрительное отчаяние, безразличие, скрываемые о самого себя попытки подняться и осознание, что не можешь сделать этого… Взрывающаяся пустота, заполнить которую воспоминаниям уже не под силу.. С ней все изменилось. Постепенно она становилась все необходимее. Все важнее было, чтобы ее глаз не касалось дыхание боли, чтобы там, где они были вместе, ее не могло коснуться ничто. И так и было все эти годы.
Когда она развернула книгу, то обрадовалась настолько, что он понял - дело было не в подарке.. Заискрились, засияли, залучились ее глаза, обдавая и его давно забытым теплом
Она рассказала о себе, а он смог тогда найти нужные слова, и теперь уже другим- благодарностью за разделенность боли, доверчивостью, засветился ее взгляд..То, что он делал сейчас, предавало ее. Каждый шаг, каждая минута.
-Мистер Барр, Иден Кепвелл ждёт вас.- охранник открыл перед ним дверь комнаты для свиданий.
Иден, пытающая скрыть вспыхнувшие в глазах облегчение и радость ..
Объятие- так и не ставшее привычным для обоих..
***
Иден постоянно ощущала его заботу, словно он всегда был между ней и пытавшейся поглотить ее тьмой. Его искала, оглядываясь во время предварительного заседания на заполненный зал и встречая ободряющий взгляд Мейсона или наполненный гневом и болью за нее - отца.
И каждый раз « не уходи» просили ее глаза, и « прости, что оставляю тебя здесь, прости, что не могу занять твое место» отвечали его.
« Со мной все в порядке» - лгала она ему снова и снова.
«Все будет хорошо», - обещал он ей, когда, измученная очередным допросом, она старалась улыбнуться ему. И Иден верила, потому что видела, как это нужно ему - видеть, что она верит...
И среди этого в прикосновении рук, в тепле слов, в понимании молчания, в « я здесь, все хорошо» взмывало, освещая ее мягким отсветом, пережитое когда-то счастье. И долго, долго согревало …
Первые дни Иден ощущала себя на грани, словно стояла у обрыва, там, где заканчивалось все, что она знала раньше, - в том числе и о себе самой. И у этой грани они были вдвоем, они - и их прошлое. И– не -настоящее. И - не их будущее…
Но постепенно это чувство «почти предела» отступало, смягчался надрыв.
-Я хотела сказать тебе... я помню, как тосковала ... как невыносим был каждый час, каждая минута... Я не знаю, почему я не села на первый же самолет и не вернулась к тебе.
-Иден...
Снова так глубоко ранящее своей нежностью прикосновение; бережно, оберегающе, охватившие ее лицо ладони. Только дышать становится еще труднее, только невозможно удержать хлынувшие из глаз слезы...
-Прости меня...- с беспомощностью изменить что- либо, с болью за того, кто простил и простит ей все, вырвалось у нее.
Тихое, останавливающее "ш-ш"...Она чуть отстранилась.
-Роберт.. если.. ничего не получится, если... я не хочу, чтобы ты разделял это со мной. Роберт, это моя вина, платить должна- и всегда должна была- только я.
-Иден. Иден, посмотри на меня. Иден, обещаю тебе: ты выйдешь отсюда. Я все для этого сделаю. Иден, я не оставлю, никогда не оставлю тебя одну. Я не оставлю тебя в беде,- с силой произнес он.
-Этого я и не хочу, понимаешь? - слабо возразила она. - Послушай… Я не одна, обо мне есть кому позаботиться. Я не хочу, чтобы продолжал тратить свою жизнь на то, чтобы оградить меня от того, в чём виновата только я. Я не хочу так…
-Ты ни в чем не виновата и не была виновата. Я никогда не тратил свою жизнь на тебя, Иден. Долгое время только ты и придавала ей смысл. Малышка моя…все будет хорошо. Обещаю…
И от этого слова- так не называл Иден никто, кроме отца - от его уверенности и силы, Иден впервые за эти дни почувствовала, что возвращается к себе самой.
-Почему ты не попытался разыскать меня?
-Я это сделал.
Секундная пауза перед его ответом, непроизвольное движение руки, сказали ей многое.
-Я.. не узнала тебя?
Когда он молча кивнул, Иден попыталась представить, чем была для него эта встреча в тюрьме - и чем оказалась на самом деле.
-Почему ...почему ты не попытался поговорить со мной, расспросить... узнать, в чем дело? - выплеснулось болью за него, за себя, за тот день, за невстречу.
-Я попытался, но,-его голос дрогнул,- ты отшатнулась от меня - почти в испуге.
Один день, обычный, неприметно скользнувший мимо. Иден не то вспоминала, не то видела его. Наверное, это было на побережье все помнившего океана. Она - беззаботно улыбающаяся ветреному дню, он - вышедший из мрака тех лет и оставшийся один на один с болью предательства.
-И… как ты жил дальше? Что делал?
-Наверное, то же, что и раньше - пытался выжить. Но так было не всегда.
Иден поняла. Ноэль. Так же как поняла, что говорить с ней о жене он не станет. Часть его жизни, куда ей нет и не будет входа, где они с Ноэль были вдвоем - выстроенная, закрытая. Легкой прохладой дыхнуло осознание. Иден отчаянно захотелось сказать что-то еще, что-то услышать, но усилием воли она сдержалась. Его молчание говорило ей о том, как много она…Ноэль… значит для него, и на смену холоду пришла острая, резкая боль и тихо- глубокий, спрятавшийся за «это неправильно», почти детский протест.И постепенно Иден начинала видеть больше. И, в конце концов, осознание того, насколько он действительно был в ее власти, эта уязвимость, готовность прощать и простить ей что угодно, почти испугали ее.
Сейчас, пока она была в беде, пока неясно было, есть ли у нее вообще право на будущее, право на собственную жизнь, Иден ухватилась за него, как испуганный ребенок и не могла- пока не могла -ничего изменить.. Так просто и сильно было чувство « я не могу без тебя», будто только вчера закончилось лето 79-го, будто только вчера задыхалась она от рыданий в домике на побережье.
Против крепнущего стремления забыть все, отбросить, перечеркнуть, вставала прозрачная четкость настоящего, и тогда Иден понимала, что пути назад нет. Прошлое соединяло их, но в настоящем их просто не было.
Она ничего не скажет ему.
Когда все закончится, закончится и вторая жизнь того лета. Продолжится его, а она- попытается продолжить свою.
-Привет,- улыбнулась она ему ставшей уже привычной, но каждый раз особой улыбкой. Еще на немного, еще на недолго…
***
Несколько дней назад адвокат Иден сообщил, что о свидании с ней попросил инспектор Кастилио.
При виде Круза в ней вновь всколыхнулось все то, что она пережила в первые дни заключения. Она не могла понять с чем это связано, но его присутствие здесь и сейчас смущало её.
Отец, Мейсон, Келли, мама - они видели ее такой, здесь, но это не унижало. А Роберт - с ним ей было все равно, какой бы и где бы она ни была, он просто находился рядом- и это меняло все…
-Иден..Иден…если бы я знал.
-Знал что?- холодно спросила она. -Ты же выполнял свой долг, не так ли?
Круз на миг остановился.
-Иден, я понятия не имел, чем это обернется для тебя!
-Какой теперь смысл говорить об этом? Круз, не думаю, что тебе стоит оставаться здесь.
Он поймал ее руку.
-Иден…- почти в отчаянии заговорил он. -Иден, я не могу видеть тебя здесь. Я знаю, что ты невиновна! Клянусь, я все сделаю, чтобы доказать это!
Что-то в горячем, умоляющем тоне, в черных глазах, в нем самом отозвалось в ней- словно на миг открылась наизусть выученная книга - но на незнакомом языке.
Иден молча убрала руку.
-Не нужно. Круз, правда, тебе лучше уйти.
-Иден. Иден, я не отступлю,- тяжело дыша, сказал он. -Мне все равно, что ты сейчас обо мне думаешь. Я вытащу тебя отсюда. Вытащу.
***
Доверчиво грустное: " А завтра ты с нами поиграешь?" дочек.
Ручонки внезапно проснувшейся, когда он наклонился над кроваткой, Айрин обнимают его и не отпускают - малышке столько всего хочется рассказать. И она рассказывает, торопясь обогнать вновь подступающий сон..
" Мама сказала, так сейчас нужно. А когда снова будет не нужно? " - заглядывает ему в лицо Айрис.
Адвокат один, другой.
Документы, встречи, переговоры.
Повторное расследование, свидетели, подозреваемые, заседания.
Суд. Допрос. Калхаун. Суд.
Глаза Иден, боль в которых он мог отменить лишь на миг.
Глаза Ноэль –боль, которую причинил ей он и продолжал причинять каждый день, час. Глаза почти по -детски непонимающие, беззащитные, пытающиеся осознать все, что происходит - из-за него.
***
Ноэль несколько раз пыталась осознать, что муж готов был бросить всё, её, детей, без оглядки, не просто не задумываясь, а даже не пытаясь сделать это. Иден в беде - это оказалось сильнее пяти лет брака, сильнее Айрис и Айрин, сильнее… Подбиралась к этой мысли, осторожно, краткими переходами, постепенно…
Каждый вечер надеялась, что расследование скоро подойдет к концу. Откладывала все, что хотела сказать и услышать на тот день, когда Иден больше не будет в опасности. Когда она снова увидит в глазах мужа уверенное спокойствие. Когда находясь рядом, он будет с ней, как было прежде. Когда в его присутствии ей будет тепло и нежно, спокойно, уютно и безопасно, также как было раньше, всегда, все эти годы…
Она отлично играла в бадминтон, он – хуже.
-Черт, как тебе это удается? – ловит он ее, вместе волана, отшвырнув прочь ракетку.
-Я вообще талантливая,- ,запыхавшись, смеется она
-Нет,- не соглашается он, убирая упавшую ей на глаза челку,- ты- чудесная.
И вторая ракетка летит, забытая, прочь.
Она останавливает двигатель и обреченно вздыхая, начинает отстегивать ремень безопасности.
-Да, да, знаю,- сообщает она мужу прежде, чем он успевает заговорить. -Тормозные колодки неисправны, но я проехала всего немного, и, как видишь, жива и здорова.
Это не помогает, она видит, что он слишком сердит на нее.
-Ты понимаешь, что могла попасть в аварию? О чем ты вообще думала?!
-Об этом,- честно отвечает она, кивая на коробку, лежащую на заднем сидении.
-Ты хуже ребенка, ты сейчас же ..
Она дергает все сильнее за неподдающийся ремень, он останавливается, наклоняется к ней и начинает возиться с креплением. Она облегченно вздыхает и исподтишка поправляет ему галстук..
-Спасибо,- лукаво улыбается она ему.
-Ноэль, ты меня не проведешь. И запомни...
-Да, уже запомнила. Пошли.
Он останавливает ее за руку, и она читает в его глазах все то, что он пытался прикрыть раздражением.
-Ноэль. Я люблю тебя. И очень за тебя боюсь...
Теперь она улыбается по- другому…Айрис добралась до папиного компьютера и теперь с наслаждением « кормит» клавиатуру крошками от печенья, не слушая робкие возражения сестры : « нельзя».
Вернувшийся Роберт успевает остановить ручонку собравшейся дополнить ланч молоком Айрис.
-Кушать без мокрого вредно,- решительно заявляет она, невозмутимо глядя на папу. Родители переглядываются, пытаясь спрятать улыбку …Ноэль улыбнулась из сегодняшнего дня своему ускользнувшему теперь счастью, такому смущающе-банальному, женскому и простому. Повседневно-незаметному… И болезненно-необходимому.
Ноэль ждала, когда закончится расследование, одновременно, боялась, бессознательно отдаляла от себя этот день. Сейчас понятной и видимой причиной- Иден в беде- Ноэль объясняла для себя слишком многое… Слишком многое о том, что изменилось в их семье за последнее время. То, что, как ей порой казалось, не вернуть уже никогда.
Роберт прикрыл за собой дверь детской.
-Они спрашивают о тебе. Я объяснила, что ты очень занят на работе.
-Ноэль. Это... ненадолго.
-Что-нибудь удается сделать?
-Да. Да.
-Я рада. Хочу, чтобы все это скорее закончилось,- докончила она почти невольно. Потом уже поняла, что пыталась неосознанно для себя самой услышать уверение «все закончится».
Он шагнул к ней и прикоснулся к ее плечу.
-Ноэль… прости. Прости за все, что происходит сейчас, прости, что не смог уберечь то, что у нас было…
««Было» вот так слепили глаза белоснежные долины два года назад, в Вайоминге…острым разрывом сверкнул тот день.Она видела - для него тоже.
«Она шагнула к мужу, но взглянула ему в глаза и остановилась. Он порывисто обнял ее, поцеловал в волосы, что-то негромко говорил. С каждой секундой становилось теплее-от его голоса, прикосновения»Ноэль рассеянно переключала каналы. Остановилась на NBC - - шел какой-то мыльный сериал, не то «Даллас», не то «Династия». В отчаянной попытке отвлечься она попыталась сконцентрироваться на незнакомом – и наверняка разворачивавшемся уже пару лет - сюжете.
..-не ненавижу тебя, просто хочу, чтобы ты исчезла из нашей жизни.
-Это ничего не изменит.
-Мы были счастливы, пока ты не появилась.
Ноэль нащупала кнопку stop, но не нажала ее.
-Правда? Нельзя сломать то, что уже не был надломлено.
-Ты всегда успокаиваешь псевдоафоризмами свою совесть, или только, когда разрушаешь чужой брак?
-Не строй из себя жертву, я..
На экране началась безобразная драка, и Ноэль, наконец, выключила телевизор. Бессмысленная сцена в низкокачественном телешоу, стандартные фразы, средний уровень игры…
Но словно дразня ее, персонажи продолжали отыгрывать перед ней недосмотренную сцену.
Хотелось отпустить себя в ненависть к ней, но- не получалось. То ли слишком невыносимо стереотипной была вся ситуация, и неловко было перед самой собой за клише " разлучница", " треугольник", " разрушение"... То ли слишком понятно и оттого ужасно было теперешнее положение ..Иден....
Вчера вечером он был таким же как всегда.
Но когда он коснулся ее руки, ласково позвал её, Ноэль стало еще холоднее, чем до его прихода. Тогда была лишь пустота…
А теперь, в этот миг, смешалось, наполняя болью, все. То, что было, как КАК все было… и настоящее.
« все так же, как раньше?» - спрашивали и тут же отвечали ее глаза.
А в его она прочитала осознание – да, наверное,предательства и чувство вины.
-Ты… пытаешься сыграть то, что раньше было правдой,- тихо, почти спокойно сказала она.***
Ноэль подняла глаза от неоконченного детьми паззла навстречу вошедшему мужу.
-Папа! - захлопали в ладоши, выскакивая из-за стола, девочки.
Он обнял обеих, поцеловал, мельком взглянул на картинку, о которой возбужденно рассказывала Айрис, машинально отдал Айрин брелок от ключей.
Когда притихшие дети отправились наверх за красками, Ноэль подошла к мужу. Сразу почувствовала, поняла: что-то изменилось.
Он коснулся ее плеча, попытался взглянуть в ее глаза.
Уверенность в том, что отвернуться больше некуда придали её голосу несвойственную ему ровность и спокойствие.
-Роберт... когда?
-Завтра. Последнее заседание.- каждое слово словно один из этих дней- тяжелый, полновесный мрак.
Он порывисто прижал ее к себе -ей уже не было страшно- как тогда, той ночью..уже не было.
Сообщение отредактировал Джой: Суббота, 20 октября 2012, 13:19:06
0
Последние сообщения
Sweet and Simple (Пятница, 09 декабря 2011, 20:23:38) писал:
) - от Ноэль эта жертвенность требовалась с сестрой, с родителями... Много лет жить, контролируя себя, отдавая и считая, что так и нужно 
. Вдвойне обидно, что и муж теперь по сути поставил ее в те же рамки 
.
Хотя такую любовь к ним мы не отрицаем!
), либо резко бросает семью, жену, которая ему тоже очень дорога. Стараясь не делать резких движений, он висит между небом и землей. Здесь нет "правильных" решений, имхо. Будь он роботом, то идеальная "программа" - помочь сейчас Иден, потом тепло с ней попрощаться и уйти к Ноэль и детям. Но он не робот. И еще в расчет принимаются чувства женщин - захочет ли Ноэль, чтобы он "пытался сыграть то, что раньше было правдой"? Сможет ли Иден принять то, что Роберт - чужой муж, отец детей, рожденных другой и принять то, что это важнее чувств?
Или это метафора? Про убийство на калифорнийском пляже?
.
.
почти, еле удержалась 
. Это замечательно, когда есть что почитать, что обсудить.
Вход
Регистрация
Правила_Сообщества
Пятница, 09 марта 2012, 21:00:59
Наверх