Say my name

- Круз, – повторила она, не сводя с него глаз и не меняя тона. – Я хочу дать показания. Я расскажу о том, как погиб Рауль Мондрагон.
Почти овладевшее им безразличие исчезло, едва Иден вернулась. А ее последние слова, произнесенные с хладнокровной решимостью, вернули ускользавшее самообладание.
Не глядя на нее, Роберт холодно произнес:
- Иден, возвращайся в каюту. Ты не можешь рассказать о том, чего не знаешь.
- Иден, тебя просили не вмешиваться, – не менее холодно произнес Круз. – Это официальное дело – ты нарушаешь процедуру допроса.
- Так допроси меня тоже! Арестуй меня!
Вспышка почти гнева позволила Роберту взглянуть на Иден.
- Иден, что тебе вообще здесь нужно?! Ты не имеешь отношения к этому делу, поймешь ты это или нет?!
Она возмущенно посмотрела на него – чтобы возразить, и уже собиралась это сделать, когда заметила кровь на его губах. Это было… неожиданно – и необъяснимо. В первые две секунды.
- Роберт?.. – она перевела взгляд на мужа – удивленно-растерянный взгляд. – Что ты с ним сделал?! Как ты мог ударить его? – она закрыла ладонью рот, отрицательно мотая головой, словно старалась изо всех сил – не поверить своим глазам. – О, Боже…
- Чему ты удивляешься, Иден? Хочешь сказать, ты к этому инциденту не имеешь отношения? – вскипел Круз. – Впрочем, мистеру Барру или, как выяснилось, урожденному Паризи, не привыкать. Он снова, как благородный герой, пострадал за свою любовь.
Она покачала головой.
- Ты бы себя слышал… Я поищу… поищу что-нибудь холодное.
Она вернулась с полотенцем, смоченным водой, и подала его Роберту. Потом устало прислонилась к стене, потерла пальцами виски и, не глядя ни на кого, заговорила.
- Летом 1979 года мы с моим братом Мейсоном отдыхали у островов республики Сан Себастьян. Рауль Мондрагон работал на яхте моего отца. В тот вечер, когда он погиб, мы собирались сбежать с Ро… мистером Барром. Рауль не выпускал меня из каюты. Мы поссорились. Я была очень зла на него. Мы продолжали ссориться, я оттолкнула его, и он упал…
- Иден, нет. Не продолжай – прошу тебя, – в его голосе уже не было прежней властности. Теперь, поняв, что ее не остановить, он просто просил.
Она посмотрела на него – все так же устало, и обиженно, и растерянно.
Да, он не хотел, чтобы она во всем этом участвовала. Не хотел тогда, и не хочет сейчас. Ничего не изменилось. Кроме нее. Теперь она не та беспечная девочка, способная пустить все на самотек. И теперь она не хочет, чтобы он участвовал во всем этом. И сейчас ей больно – не за себя.
- Иден, – Круз проследил за ее взглядом – не без раздражения. – Я тоже прошу тебя – перестань. Ты слышишь? Думаю, будет лучше всего, если мы продолжим в участке. Там есть все материалы дела. Расследование покажет, кто виноват.
- Расследование? Что ты собираешься расследовать? Прошло десять лет, Круз! О каком расследовании ты говоришь? Есть только мои слова и слова Роберта.
- Иден, он прав, – бросив быстрый – и выразительный – взгляд на Кастильо, поддержал его Роберт.
- Иден, я тебе уже говорил об этом, но повторяю еще раз, что с ним, – он кивнул в сторону Барра, – поступят справедливо. Тебе незачем бояться и чувствовать себя обязанной раньше времени. Его отвезут в участок, посмотрят отчет по делу, допросят и отпустят. Далее, если понадобятся твои показания, тебя вызовут. Ты слышишь меня?
- Иден, он говорит правду. Мне ничего не угрожает, поверь. Это обычная процедура.
Она, наконец, кивнула.
- Ладно, пусть так. А если мои показания… Кажется, мы остановились? – она прислушалась к своим ощущениям. Судя по всему, яхта зашла в порт.
- Да, похоже на то. Иден, я уже позвонил Босуэлу. Он заберет Роберта в участок, а я отвезу тебя домой.
- Мы не должны поехать с ними? Вдруг мои показания потребуются уже сейчас?
- Если потребуются твои показания, нам сообщат. Иден, – он чуть помедлил и пристально взглянул на нее, – поедем домой. Дети соскучились, твоя семья переживает из-за того, что ты попала в шторм. Надо их успокоить.

* * *
Домой они ехали молча. Иден о чем-то думала, и он не хотел ее тревожить. Передышка была временной – оба это знали, и необходимо было понять – что делать дальше. Несколько раз у него чесался язык завязать разговор – начать ее спрашивать, и утверждать, и предъявлять, и обвинять, но каждый раз он сдерживался. Все внутри кипело и клокотало – от злости и собственного бессилия, потому что он знал – чувствовал, о чем – и о ком – она сейчас думает. И не находил в себе достаточно сил, чтобы принять это. Именно сейчас. Возможно, потом, позже, дома, он сможет.
Отчего-то это не до конца укладывалось в голове. Иден, его Иден – и у нее чувства к этому Барру. Чувства! Чувства… «Я любила тебя тогда и люблю сейчас». Вот как они называются, эти чувства. «Любила и люблю».
Он с силой ударил ладонью о руль. Она посмотрела на него – исподлобья, и – промолчала.
У нее чувства к Роберту Барру! У его Иден. Чувства. Не к нему.
Впервые в жизни он не знал, что с ней делать.

Чем дальше они уезжали от отцовской яхты, тем отчетливее она понимала: Роберта никуда не отпустят. Слишком безликим был его взгляд. Слишком пустым – и смиренным. От этого взгляда еще тогда, на причале, ей стало не по себе. А сейчас, чем больше она понимала его смысл, тем ей становилось хуже.
Она опять оставила его. Позволила себя увезти. Ах, бедная Иден, на тебя столько свалилось, тебе нужно отдохнуть. Ты не выспалась, ты попала в шторм, тебя укачало. Черта с два! Сколько можно позволять себя жалеть? Сколько можно оставлять его – за бортом?!
Она со злостью вытерла слезы со щек. Она должна что-то сделать. Нечего ждать милости от других – она должна сама.

* * *
- До свидания, Рафаэль! – она поцеловала его в щеку на прощание. – Спасибо, что побыли с детьми.
Улыбка сползла с ее лица, как только она закрыла дверь. Эта маленькая игра на публику только обострила эмоции.
- Итак, мы дома. Что ты собираешься делать дальше?
- Я собираюсь поехать в участок. Вик уже наверняка там и подготовил отчет по делу Роберта.
- Ты даже не позавтракаешь?
- Нет времени, да и желания тоже, – сдержанно ответил Круз. – Спасибо, что предложила. Чип и Адриана еще спят? Может, сходишь, проверишь?
- Обязательно. – Она помолчала, раздумывая, как именно начать разговор. – Ты ведь не собирался его отпускать, да? Просто сказал так, чтобы я успокоилась и отстала. Позволила тебе делать твою работу.
- Иден, моя работа как раз и состоит в том, чтобы разбираться в подобных делах. Я не очень понимаю, к чему сейчас этот тон?
- Круз, Рауля убила я. Роберт всего лишь пытался меня защитить. Возможно, это было не слишком разумно, но он не мог по-другому. Почему ты мне не веришь? Зачем ворошить прошлое? Рауля этим все равно не вернешь.
- Ради Бога, Иден! Сколько можно говорить об этом? Объясни мне, наконец, почему ты готова взять на себя вину за преступление, не имея никаких доказательств?! Ни одного?
- Потому что я помню, как все было! Думаешь, я способна оговорить себя, только чтобы защитить его?
- Не знаю... – покачал головой Круз, плотно сжимая губы. – Учитывая последние события, я уже ни в чем не уверен. На что ты способна, Иден.
- О каких событиях ты говоришь?
- Ты издеваешься?
- Нет, я просто хочу, чтобы ты пояснил мне, что именно ты имеешь в виду. Поскольку с некоторых пор мы перестали понимать друг друга.
- Это точно, – не в силах больше сдерживаться, он подошел к ней и потряс указательным пальцем перед ее носом. – И я объясню тебе, раз ты не понимаешь. Ты сама просила меня заняться этим делом, не так ли? Нет, не отрицай! – выкрикнул он, заметив ее протестующий жест. – С самого первого дня, как мистер Барр появился в городе, ты хотела именно этого. И вот теперь, проведя в его обществе несколько часов, ты вдруг резко изменила свое мнение – берешь на себя вину, просишь всё прекратить и... Я пока промолчу о том, что мне следует сказать дальше, и повторю свой вопрос. Ведь ты на него так и не ответила. Это потому что ты всё еще любишь его?
Она задохнулась от негодования.
- Ты думаешь, я настолько поверхностна, настолько лишена совести, что мне плевать на то, что человек провел из-за меня за решеткой пять лет, если у меня нет тайного желания переспать с ним?
- Я спросил тебя не об этом. Не уходи от ответа. Думаю, я имею право получить честный ответ на свой вопрос. Особенно после того, что видел и слышал.
Она покачала головой – в знак протеста.
- Круз, пожалуйста, не нужно мстить ему за то, что он имел неосторожность влюбиться в меня. Это низко.
- Иден, мой вопрос касается тебя, а не его.
Она молчала, и он тоже. Больше не о чем было говорить. Она любит Барра.
- Мне пора, – бросил он, направляясь к двери.
- Круз, мы еще не закончили!
Он почти грубо сжал руку, которая удерживала рукав его куртки.
- Прекрати это, слышишь? Прекрати свою истерику по поводу безвинно страдающего мистера Барра!
Он ее не слышал – не хотел. И не хотел понимать. Она впервые отчетливо осознала это. Нет, что-то похожее было и раньше – когда-то. Когда он был прав во всем. Но сейчас – сейчас он ошибался и не желал признавать ошибку.
- Почему ты так..? Если тебе наплевать на него, подумай хотя бы обо мне! Если ты посадишь его – снова, как, по-твоему, я буду жить дальше? Ты просто не оставляешь мне выбора!
- Иден, я всегда думал только о тебе, и ты это знаешь. Я не собираюсь ставить тебя перед выбором, – он, наконец, отбросил ее руку. Перевел дыхание, дернул за ручку двери. – Сделай его сама.
Он помедлил на пороге и добавил – жестко – не оборачиваясь:
- Сейчас я ухожу, как ты говоришь, выполнять свою работу. Если Роберт Барр невиновен, если он сам и обстоятельства дела подтвердят это, то его отпустят примерно через час. Будь добра, оставайся дома. В случае, если понадобятся твои показания, тебе позвонят.
Она отвернулась – в ответ на отчетливый звук захлопнувшейся двери. Вытерла слезы. Сгребла волосы к затылку. Потом подбежала к телефону – словно даже секундная задержка могла бы иметь значение, и набрала номер.
- Мама? …Да, да, все в порядке. Мы только что вернулись. …Это долго рассказывать. …Нет, он ничего не сделал. Со мной все хорошо, правда. Послушай, ты не могла бы приехать сейчас посидеть с детьми? Мне нужно кое-что сделать.

* * *
Круз с силой захлопнул дверь кабинета. Скинул куртку на стул и отпил глоток. Кофе из стаканчика, купленного внизу, в вестибюле. Обжигающий, но лишенный естественного аромата растворимый напиток – суррогат настоящего – все же придавал сил и энергии. Всегда. И постепенно превратился в неотъемлемую часть его ежедневного рациона.
Она ругала его, стоило ей лишь увидеть этот злосчастный стаканчик у него в руках.
Её укоризненный взгляд и возмущенный голос: «Ты испортишь желудок, не смей пить эту гадость!» – и его полушутливое: «Обещаю, не буду».
Мгновенно возникший образ Иден именно сейчас, в эту минуту, с её привычными интонациями, разозлил его.
Да какая разница! Кому-то помогает таблетка аспирина по утрам, кому-то стакан виски, кому-то белый порошок. Сначала – чтобы пережить удар, а спустя какое-то время – обычный день. Его, Круза Кастильо, в подобных пороках никогда нельзя было упрекнуть – это самое главное. Ну а паршивый кофе с отвратительным горьким послевкусием только его проблема. Абсолютно легальный, общедоступный, социально одобряемый допинг. Особенно необходимый теперь.
Он сделал еще глоток и взял со стола тонкую папку. Несколько минут сосредоточенно изучал её содержимое, затем снял трубку телефона:
- Вик, ну что там? Его допросили? Хорошо, принеси мне протокол и приведи его.

* * *
Когда за Босуэлом закрылась дверь, Роберт отрывисто спросил:
- Что с Иден? Она согласилась уехать домой?
- Иден в порядке. О ней позаботятся, – отрезал Круз и кивнул в сторону свободного стула. – Садись. Думаю, сейчас нам есть что обсудить.
Роберт, чуть помедлив, сел, положив локоть на стол, сцепил руки.
- Итак, вернемся к делу. Я просмотрел материалы отчета и протокол допроса. Значит, ты признаешь себя виновным в убийстве Рауля Мондрагона?
- Признаю.
- Но на суде ты сказал обратное. Почему?
- А разве не все так делают?
- Так это ты убил или нет?
- Да, я.
- Тогда зачем ты заставил Иден поверить в то, что убила она, черт возьми?! – взорвался Круз. – Чего ты добивался?
Роберт пожал плечами.
- Скажем так, пытался себя выгородить, – с напускной развязностью ответил он.
Стаканчик от кофе за секунду превратился в бесформенный пластмассовый ком. Круз судорожно сглотнул, пытаясь унять бурлящую, вновь закипающую ярость.
- Послушай. Мне надоело ходить вокруг да около. Я бы мог размазать тебя по стенке – только за то, как ты смотрел на нее. Я прекрасно знаю, чего ты добивался. Но также я знаю и Иден. Она плачет, она твердит, что убила этого парня. Почему?
- Это плод ее фантазии, – тем же тоном ответил Роберт. – Возможно, она действительно поссорилась с ним в тот день. Остальное дорисовало ее воображение.
- Отлично. Значит все, о чем я тебя спрашивал на яхте – кстати, эти данные внесены в протокол, – ты подтверждаешь?
- Да, подтверждаю, – почти равнодушно отозвался Роберт.
- Значит, ты еще хуже, чем я предполагал. Ты заставил мою жену поверить в то, что она убила человека, чтобы обратить на себя внимание. Чтобы она пожалела бедного несчастного Роберта Барра, пострадавшего за любовь к ней. Прониклась. Поцеловала. Обняла. Ну и как – понравилось?
- Больше, чем ты можешь себе представить, – открыто усмехнулся Роберт.
- Я передам твои слова Иден, – не остался в долгу Круз. – Сегодня же. Расскажу как сказку на ночь. Думаю, она оценит.
- Может, тебе следовало бы осторожнее обращаться со сказками на ночь? – с подчеркнутой издевкой спросил он.
- Заткнись, парень. Лучше не говори ничего лишнего. Какую сказку любит Иден, теперь знаю только я.
- Ту, что ты ей велишь?
Круз резко поднялся из-за стола и схватил Роберта за ворот рубашки, словно собирался осуществить свою угрозу, но – не собрался. Помедлил секунду... две, три... и отпустил руки. Почти брезгливо отпустил.
- Думай так, если тебе от этого легче.
Поправив рубашку – со свойственной ему неспешностью, Роберт вернулся на стул. И, глядя прямо в глаза Крузу, отчетливо, без тени прежнего вызова, проговорил:
- Слушай, а ты неблагодарный, ведь я сделал тебе подарок.
- И какой же?
- Твою жену.
Он выдохнул, стараясь проглотить возмущение. Откинулся на стуле, не отрывая пристального, исподлобья, взгляда от Роберта. Попытка принять внешне расслабленную позу всё же помогла справиться. Сдержаться. Не опуститься до уровня ухмыляющегося жалкого типа, пытающегося выиграть словесный поединок. Он этого больше не допустит.
Только пульсирующая вена на виске и сжатые губы выдавали то, что он чувствует.
Он достал из папки один из листов и протянул Роберту.
- Вот твои показания. Перечитай и распишись.
Роберт взял лист. Усилием воли заставил бессмысленные значки сложиться в слова. Еще раз перечитал.
Поставил чуть более неразборчивую, чем обычно, подпись и молча вернул Крузу бумагу.
- Еще одно раскрытое дело, – заметил он. – Пожалуй, инспектор Кастильо так превратится в капитана.
- Если бы для меня представляла интерес должность капитана, то я давно бы им стал. Вот еще второй экземпляр, держи.
- Это все?
- Всё. – Круз открыл дверь и позвал охранника.
Роберт поднялся, дошел до двери и остановился напротив Круза.
- Ты любил её? – внезапно для самого себя спросил Круз. Наверное, он с самого начала знал, что ответ на этот вопрос мог стать главным, и не смог не задать его.
Роберт несколько секунд молчал.
- Да, – негромко сказал он.
Охранник, появившийся в дверях, избавил Круза от необходимости реагировать на ответ Роберта как-то иначе, чем просто выполнить свои должностные обязанности. Один из тех случаев, когда посторонний человек, прервавший разговор, оказывается настолько кстати, что к нему – к этому постороннему – вдруг начинаешь испытывать почти дружеские чувства. И хочется крикнуть: «Привет, дружище, как ты вовремя!»
- Уолтер, уведи его.

* * *
...Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа… (с)

Дверь камеры захлопнулась, повернулся ключ в замке – каждый звук порождал волны воспоминаний – многолетних.
Несколько секунд он не шевелился. Порывисто шагнул, наконец, вперед и крепко, до боли, сжал решетку полузабытым движением, опустил голову на руки, пытаясь переждать первые минуты привыкания к унизительному ощущению несвободы, беспомощности, бесправия...

- Барр! – голос надзирателя мало отличался от скрежета ключей в замочной скважине и лязганья двери – по содержанию металла в звучании. – Посетитель.
Он впустил Иден в камеру и запер дверь.
- Позовете, когда закончите, – все так же сухо и безучастно проговорил он, удаляясь.
Иден кивнула.
Ее лицо было почти такое же серое, как и все вокруг.
- Я… я не знаю, что сказать… – она помолчала, стараясь справиться со слезами – и не сумела. Прижалась к нему – порывисто, и выдохнула ему в плечо. – Прости. Прости. Я не буду больше, – пообещала она, вытирая мокрые щеки. – Я знаю, что тебя не отпустят… Я хотела внести залог… Роберт, я сделаю все, чтобы ты вышел отсюда как можно скорее. Я все сделаю.
Она шагнула к нему, обняла. На несколько мгновений все отступило, растворилось в ее прикосновении, звуке ее голоса, тепле дыхания, в разрывающем осознании ее близости и неминуемости конца. Потом вернулся – прогоняя все остальное, заглушая собственную боль, – страх за нее.
- Иден, – нетвердо сказал он, наконец. – Ты не должна была приходить. Послушай, мне ничего не нужно, только это.
Она отстранилась – только чтобы заглянуть ему в глаза, и увидеть, что он ждал ее – несмотря ни на что.
- Я знаю, я не должна… Но я не могу… не могу иначе. Ты же понимаешь. – Она вдруг улыбнулась – опять сквозь слезы – оттого, что он ждал ее, и коснулась ладонью его щеки, и дотронулась пальцем – подушечкой, едва ощутимо – до его разбитой губы.
От ее жеста, от вложенной в него нежности, боли и того, чему, он думал, она никогда не позволит прорваться наружу, перехватило дыхание.
- Иден… – он произнес ее имя медленно – так, словно каждый звук, пока он произносил его, связывал его с ней. – Ты тоже должна понять. Прошу тебя.
- Я не могу позволить тебе задержаться здесь… – прошептала она, не убирая рук. – Если я дам показания, и ты расскажешь, как все было на самом деле, мы будем говорить одно и то же. Роберт, это был несчастный случай, – ее голос почти умолял. Как и ее глаза. – Круз не допустит, чтобы со мной что-то случилось.
- Мне неважно, что допустит или не допустит Круз. Ты не должна давать показаний, твое имя вообще не должно упоминаться в этом деле. Иден, я не позволю тебе разрушить свою жизнь. Не позволю.
- Ты такой же упрямый, как и я, – признала она, переместив ладонь на его шею. – Я знаю, почему я влюбилась в тебя тогда.
Она, наконец, убрала руки и отвернулась – ненадолго.
- Роберт, должен быть… должен быть какой-то другой выход. Я понимаю, тебе нужно защитить меня. Но, поверь, обо мне есть, кому позаботиться. Не такой ценой. Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня. Я не смогу сейчас жить, зная, что ты здесь.
- Иден, я сумею выпутаться, обещаю. Иден, пойми – я должен знать, что ты в безопасности. Если ты отнимешь это у меня – все потеряет значение.
- Твоя жизнь – это единственное, что имеет сейчас значение.
- А что ты собираешься сделать со своей? – повысил он голос. – Думаешь, мне так станет легче?!
- А ты думаешь, мне станет легче, если ты будешь сидеть здесь? Думаешь, я смогу жить так, как привыкла, зная, что ты выгораживаешь меня?! Ты плохо меня знаешь.
- Иден, я уже говорил тебе – я могу нанять лучших адвокатов. Мне не нужна твоя помощь, ты можешь понять это?
Она помотала головой. Если он рассчитывал, что она обидится и уйдет домой – он ошибся.
- Нет. Это мне не нужна твоя помощь. Я больше в ней не нуждаюсь. Не надо мне помогать. Меня есть, кому защитить. С другой стороны решетки. Охранник!
Он схватил ее за руку.
- Иден, нет. Ты не можешь так поступить с собой, слышишь?
- Могу. Ты сам мне это сказал. Вечером, на яхте, помнишь? Ты был прав.
Он не выпустил ее руки, когда до него дошел смысл ее слов – и то, что она в них вложила.
- Иден... ты не уйдешь вот так, я не позволю тебе. Иден... просто – доверься мне. – Он сглотнул. – Прошу тебя.
- Как ты можешь меня любить, если считаешь меня способной принять то, о чем просишь? Или… это является обязательным условием твоей любви? Я тебя бросила, одного, с трупом, я даже не поинтересовалась, добрался ли ты до берега! А потом, когда ты появился в городе, я просто не узнала тебя! Видишь, как у меня все легко?!
Гулкая – на бетонном полу – поступь надзирателя замерла возле решетки. Снова лязгнули ключи в замке – металлом по металлу.
Она сделала шаг к выходу – и остановилась.
- Я больше не смогу себя уважать, если еще раз допущу подобное. Прости.
Он все еще не отпускал ее руки – уже понимая свою беспомощность, невозможность что-то изменить в ее решении, уговорить ее, удержать. Остановить. Это осознание сводило с ума, ослепляло.
Ей нужно было сделать еще только два шага, чтобы он не в силах был помешать ей.
Несколько секунд она удерживала его взгляд – не отпускающий, и не знала, как отпустить его. Потом шагнула к нему – словно к пропасти, прижалась губами к губам – резко, без нежности, и так же резко – отпустила.
Что-то мешало дышать и мешало видеть. Она выбежала из камеры – почти наугад, и, только выбравшись из лабиринтов решеток, прижалась спиной к стене и расплакалась.

Девочки, спасибо за продолжение!!! Все так.... так реалистично и так сложно. особенно первая часть.
Круз, Иден, Роберт на яхте... они такие живые и понятные.

Цитата

да, с Крузом такое случилось впервые и его расстерянность очень чувствуется. Впервые Иден любила кого-то другого

Цитата

как же я рада прочитать такое. Наконец-то "Она впервые отчетливо осознала это" Уверена, что Иден на правильном пути, хоть этот путь будет сложным и долгим, но осознать для себя она должна была это. А дальше.... посмотрим. Сможет ли Иден любить такого, нового круза, без идиализации? Сможет ли Круз принять её любовь к Роберту? Если смогут, тогда они будут вместе и будут счастливы А если нет, то ИР-форева, форева, форева

Сцена в камере тоже очень трогательная, хотя поцелуй при охраннике меня удивил

Жду продолжения!!! не затягивайте плиз и главное, хочу, чтобы этот фик в итоге оказался таки в дописанных

Продолжение очень понравилось, но возникло какое-то тревожное чувство. Что же сейчас будет с ними? Круз в этой главе понравился больше. Видно, что он собрался с мыслями и даже начал сдерживать себя.
Что же будет дальше? Жду продолжения.

Цитата

хоть и не нежный, но поцелуй.

Девочки, ну что же вы делаете! От вашего рассказа так все внутри и переворачивается, строчка за строчкой... Показались очень настоящими и диалог Иден и Круза, и их мысли друг о друге (Круза - о том, что впервые о не знает, что делать с такой Иден, Иден - о том, что впервые она четко осознает, что Круз неправ и не понимает этого... все для обоих - впервые, и оба растеряны). Роберт ваш как всегда на высоте. Ну а уж это:

Цитата

Все-таки в конце допроса, кмк, Круз понял главное. Поэтому и вопрос этот задал. Потому что важен только этот ответ, и тогда все понятно: Роберт защищал ее тогда, защищает и сейчас. Бедняга Круз, я бы на его месте тоже порадовалась подоспевшему охраннику.
Диалог Иден и Роберта, как и вообще любое их взаимодействия в этом фике - он идеален. Сначала тоже поцелуй при охраннике как-то не смонтировался, но судя по тому, что Иден потом выбежала, не разбирая дороги и совсем без сил села и расплакалась, видимо, она уже и не различала, есть ли в мире кто-то кроме них двоих, уже не успевала думать, а что подумает охранник, а что он может передать Крузу, а что..., а что... Было только одно, главное, и все остальное - что сейчас не важно. Видимо, так. И в этот верится. Все-таки я невозможно люблю ваших Иден и Роберта

Девочки, спасибо за совершенно крашесносную главу.
Героев чувствуешь от и до, каждое их движение, кажлое слово и поступок понимаешь!

От тюремного свидания я без ума, ещё понравились очень мысои Иден в машине и вообще её мысли.
Роберта жалко, да, классика жанра для тех серий.

Жду продолжения и развития ситуации.

shvetka, Иден Парризи, JaneBennet, Нойс, спасибо что читаете и анализируете, ваши отзывы очень ценны Авторы рады, что образы героев вам нравятся, а их мысли, поступки и происходящие в фике события вызывают эмоциональный отклик.

Что касается поцелуя в тюрьме, который вызвал некоторые сомнения. Абсолютно четко суть уловила JaneBennet, поэтому просто процитирую её слова:

Цитата

Да, именно так и было

Цитата

shvetka, ты увидела главное. Именно от того, какие внутренние изменения произойдут в Иден будут зависеть ответы на твои же вопросы:

Цитата

и будущее героев фанфика

Сообщение отредактировал Happiness: Вторник, 30 октября 2012, 19:12:48

Девочки, спасибо вам огромное за такое чудо! Глава совершенно потрясающая. Вы делаете акценты именно на тех сценах, где мне бы хотелось что то изменить в сериале. Нюансы, взгляды, поступки...
Очень жду продолжения!

LadyJul (Пятница, 30 декабря 2011, 23:36:56) писал:

LadyJul, спасибо!!
Нам очень приятно, что фик вызывает у тебя столько эмоций)))

* * *
- Я говорила с Мейсоном. Он отказался помочь.
- Неудивительно. Он, как и все, считает, что ты слишком переживаешь из-за мистера Барра, вместо того, чтобы беспокоиться о своей семье.
- Мама, Роберт сейчас в тюрьме – из-за меня!
- Это он тебе так сказал?
- Нет. Я все вспомнила. Он ничего не рассказывал, хотел, чтобы я вспомнила все сама. И теперь я все помню. Я помню, как толкнула Рауля!
- Иден, это был несчастный случай.
- Да, и Роберт не должен из-за этого сидеть в тюрьме до конца своих дней! Я хочу помочь ему, мама. Я чувствую себя обязанной ему. И виноватой.
- Иден, ты ни о чем его не просила. Даже если все так, как ты говоришь, это было его решение и его ответственность.
- Мама, он сделал это, потому что любил меня!
- Я охотно в это верю.
- И тебе все равно?
- Дорогая, ты не несешь ответственности за его выбор.
- Как у тебя все просто!
- Это ты все усложняешь. Успокойся. Если он невиновен, Круз это выяснит. Никто не будет сидеть в тюрьме просто так.
- Мама, он уже сидел за меня пять лет! Просто так! Чтобы меня это не коснулось.
- И он до сих пор этого хочет. Иден, послушай, ты принимаешь все это слишком близко к сердцу.
- Ты не понимаешь…
- Не понимаю чего? Иден, ты все еще любишь его?
- Я не знаю.
- Не знаешь?
- Да, люблю! И мне страшно от этого. Я не знаю, что делать. С тобой ведь было то же самое, ты должна меня понимать.
- Иден, это не то же самое. Да, я любила и Лайонела, и твоего отца, и принесла обоим немало страданий.
- Да, ты права. Это не то же самое.
- Дорогая, послушай, я хочу помочь тебе. Мы все хотим помочь. То, что есть у вас с Крузом, разрушить гораздо проще, чем сохранить. Вспомни, как ты боролась за него, как хотела быть с ним. Неужели ты готова пожертвовать всем этим ради… ради порыва? Всплеска чувств из забытого прошлого? Возможно, твои чувства не так глубоки, как ты сейчас думаешь. Они обострены из-за твоего ощущения вины перед этим человеком…
Все в ней хотело взорваться в ответ. Либо ее мать не имела представления о том, что говорит, либо она говорила совсем не то, что думала. В любом случае, дальнейшее продолжение разговора не имело никакого смысла.
- Да. Ты права, мама. Это все чувство вины. Это пройдет.
- Иден, думаешь, я не вижу, как тебе плохо? Но я не хочу, чтобы тебе было еще хуже. Когда ты захочешь вернуть то, что разрушила. Потому что так, как раньше, уже не будет.
- Так что же мне делать?
- Подумай о Крузе. О том, как ты любишь его.
- Мама, он мне не верит.
- Он хочет тебя защитить.
- Он хочет меня удержать.
- А ты этого не хочешь?
- Мама, он очень порядочный человек. Он не должен защищать меня только потому, что я его жена. Я хочу, чтобы он отнесся ко мне так же, как к любому другому подозреваемому.
- У тебя была амнезия, твои показания не могут быть приняты. На основании них нельзя пересмотреть дело.
- Мейсон сказал то же самое.
- Конечно. И Круз делает то, что должен.
- Он мог бы не открывать дело. Я просила его. Он не захотел. …Рауль погиб десять лет назад. Мне очень жаль, что так случилось. Если бы я могла что-то изменить, я бы это сделала. Но я не могу. Зато я могу сделать что-то для Роберта. И Круз мог бы сделать это – хотя бы ради меня. Для этого всего лишь нужно было не открывать дело. Это ведь так просто. Особенно, зная правду. Но он предпочел другой путь – избавиться от Роберта, засадив его в тюрьму. Это очень удобно, не так ли? И к чему тогда все эти разговоры о его долге?
- Неужели ты правда считаешь, что Круз способен на такое?
- Не считаю. Поэтому не узнаю его.
- Он любит тебя. Только в этом причина. Ему кажется, что над вашей семьей нависла угроза – и, я вижу, его опасения не напрасны. Он пытается защитить ваш брак, только и всего.
- Да. Только и всего. Ты права, мама.
- Будь к нему внимательнее. Стань такой, как прежде. И все вернется на свои места.
- Да. Я буду. Внимательнее. Спасибо, что посидела с детьми и… спасибо.
- Надеюсь, я смогла хоть немного тебе помочь.


* * *
Тонелл раздраженно обернулся, услышав шаги.
- Кажется, ты пришел не для того, чтобы пожелать мне доброго утра, – протянул Роберт, когда охранник вышел из комнаты для свиданий.
Энтони несколько секунд смерял Роберта полупрезрительным взглядом, в котором, однако, читалось и что-то, похожее на сочувствие. Роберт держался, в целом, как обычно – хладнокровно и уверенно, но Энтони вдруг вспомнился первый год их знакомства. Тогда, случалось, Роберт пропадал из офиса на несколько дней, и тогда он находил его – обычно в компании бутылки виски – встряхивал и возвращал обратно. Сейчас во всем его облике точно так же проступали усталость и безразличие.
- Ты все-таки добился своего, – мрачно сказал, наконец, Энтони.
- Можно и так сказать, – пожал плечами Роберт.
- Ты потерял все, включая себя самого, из-за женщины! Ты не просто глупец, Роберт, ты жалок.
- Не поверишь, Энтони, но твое мнение не слишком меня интересует.
- Да, тебя вообще ничего не интересует, включая собственную жизнь! Я ошибся в тебе, Роберт, очень ошибся.
- Надеюсь, ты справишься с этим.
- Я много раз пытался помочь тебе, но ты сам пожелал оказаться здесь. Если ты рассчитываешь, что я стану вытаскивать тебя отсюда, то...
- Я ни на что не рассчитываю, – холодно прервал его Роберт.
- Правильно делаешь. Я и пальцем не пошевелю, я не желаю привлекать внимание к корпорации. Это слишком опасно.
- Отлично, мы поняли друг друга. Летной погоды.
Энтони отправился к выходу. У порога остановился, обернулся.
- Ты был мне как сын, Роберт – в голосе звучала неподдельная искренность, – но ты сам выбрал свой путь.
- Да, сам, – вполголоса проговорил Роберт, когда дверь закрылась.


* * *

Она ждала этого – звука открывающейся двери, и – не ждала. Вздрогнула, когда он раздался. И попыталась улыбнуться, когда Круз шагнул на порог.
- Привет.
- Привет.
По его тону невозможно было понять, в каком он расположении духа. И это напрягло ее еще больше.
Она следила, как он поставил на стол свой портфель, как скинул куртку, как повесил ее на спинку стула… Во всем этом – как-то неуловимо – проскальзывало что-то, чему она пока не могла найти объяснение и что не могла списать на усталость.
- Как прошел день? – спросил он, наконец открыто взглянув на нее.
Напряжение, с которым они расстались, никуда не исчезло.
- Нормально, – она снова улыбнулась – на этот раз не так натянуто, налила ему апельсиновый сок и подала стакан. – Мы рисовали, пекли пирог… Правда, он сгорел, пока я отчищала диван от красок… Мама заезжала. Передавала тебе привет. – Она помолчала, подбирая слова и стараясь придать голосу побольше беспечности. Или, по крайней мере, скрыть нервозность. – Как дела на работе?
- Нормально. Пирог, говоришь, пекли? – усмехнулся Круз.
- Да. Пытались. Адриана так увлеклась мукой, что стала похожа на вареник. …Круз, я… я подумала… Нам нужно поговорить.
- Хорошо, – Круз отхлебнул глоток сока. – О чем вы разговаривали с Софией?
- Она волновалась за меня… Из-за вчерашнего шторма. Но я хотела поговорить не об этом.
- А о чём?
Она инстинктивно поморщилась – как от боли – в ожидании его реакции. Как будто заранее извинялась – и за его реакцию, и за свой вопрос, но не сказать все равно не могла.
- О Роберте. Его ведь не отпустят… И мы оба с тобой знаем, что это ошибка. Этого не должно было случиться. – Она помолчала, как будто подбирала слова – или вспоминала текст. – Но так случилось, и мы должны помочь ему.
Она взглянула на него с надеждой – ведь это ее Круз, и он поймет ее. Не может не понять.
- Не должно было случиться чего? И что такого случилось, что мы должны помогать ему?
- Круз, пожалуйста, не делай вид… Мы оба знаем, что Рауль погиб по моей вине. И Роберт снова вынужден… защищать меня. Мы не можем позволить ему этого. Не можем позволить, чтобы невиновный человек сидел в тюрьме. Мы должны что-то сделать. Я прошу тебя. Может быть, еще не поздно все исправить?
- Я не делаю вид. Единственный человек, который сейчас делает вид, а, вернее, создает видимость счастливой семейной жизни – это ты. Пирог, мука, разговор по душам с мамой! Этот чёртов сок! – стакан отлетел в сторону камина, разбрызгивая яркие оранжевые капли. – Что ещё? Иден, а почему ты решила, что Роберт в тюрьме? Что нужно что-то исправлять?
Она вздрогнула – когда стакан разбился.
- Я… я бы знала, если бы его отпустили.
- Как? Он позвонил бы тебе и сообщил?
Он позвонил бы, он приехал бы… Он бы нашел способ. Она не сомневалась. И Круз не сомневался. Именно это выводило его из себя.
- Разве это такая проблема? Я бы просто знала – и все.
- Да, я в курсе, что у вас с недавнего времени телепатия на фоне ожившего общего прошлого.
- Как ты можешь..? – она не договорила, не сумев справиться с эмоциями. Сначала не сумев. – Круз, я не хочу ссориться, – теперь в ее голосе отчетливо звучала усталость. – Я хочу все исправить. Пожалуйста. Для меня это очень важно. И для тебя должно быть тоже. Нельзя допустить, чтобы невиновный сидел в тюрьме.
Круз не отрываясь смотрел на нее – не подозрительно и не осуждающе. Скорее непонятно – непривычным, не свойственным ему оценивающим взглядом. Он помолчал какое-то время. С трудом скрываемое раздражение, до этого сквозившее в каждом его жесте и движении, внезапно исчезло. Сменилось на уверенное и равнодушное спокойствие. Полупрезрительным, даже брезгливым блеском внезапно вспыхнули его глаза, а голос приобрел металлическую твердость.
- Нет. Это ты скажи мне, как ты можешь?
- Могу – что?
- Только не делай вид, что не понимаешь, о чем я.
- Ты в чем-то меня обвиняешь? Я снова сделала что-то не так, как тебе хотелось бы?
- Зато, наверное, как хотелось бы тебе, верно?
- Круз, что-то случилось? Я не понимаю… не понимаю, что ты пытаешься сказать.
- Ах, так? Ты не понимаешь? Ты не понимаешь! Ты была у Барра сегодня, разве нет?
- Не понимаю, что в этом такого…
Он задохнулся от возмущения – ее наглостью.
- Что такого? Вот ты мне и объясни! Что происходит между вами? Что происходит такого, о чем мне нельзя знать?
- Круз… – она устало потерла лоб, с трудом подбирая слова. – Я… знала, что ты расстроишься, и не хотела этого. Я знала, как ты всё это воспримешь!
- Если бы ты не хотела меня расстраивать, ты сидела бы дома! Но ты не можешь. Тебе наплевать на меня, на то, расстроюсь я или нет! Ты проводишь время рядом с Робертом Барром!
- Не перекладывай на меня ответственность за свои поступки! Роберт в тюрьме из-за тебя!
- Что?! – ему даже показалось, что он ослышался. Он готов был к чему угодно – но не к такому. – Ну-ка, повтори это.
Она выдерживала его взгляд несколько секунд и отвела его – победителем.
- Не стану я ничего повторять. Я буду посещать Роберта, и ты меня не остановишь. А, если захочешь, тебе придется арестовать меня тоже.
Ему захотелось встряхнуть её, чтобы она прекратила это. Немедленно, сию же минуту. Прекратила смотреть на него так. Каким-то... новым, незнакомым ему, а, может быть, и нет – просто давно забытым, откровенно вызывающим взглядом. Он ненавидел его сейчас. Он ненавидел его всегда.
- Ну, всё, хватит! Мне надоело, слышишь? Надоело, что за последние двое суток имя этого человека ты произносишь, чаще, чем имена наших детей. Мне надоело, что ты его постоянно защищаешь! Думаешь о нем! Бегаешь за ним! Плачешь из-за него, просишь за него, умоляешь! Слышишь? Ты мне, ты мне... – он осекся, заметив, как она вздрогнула от боли, закусив нижнюю губу. Понял, что с силой сжимает её плечо. – Ты мне... неприятна.
Она дернулась, стряхивая с себя его руку.
Ее душили обида, гнев, разочарование, неприятие – колючим комком застрявшие в горле.
- С меня довольно, – каким-то чужим, глухим – но от этого не менее решительным и твердым – голосом сказала она, глядя мимо него, и стремительно покинула дом.


* * *

Джулия взяла листок и, поправив очки, быстро пробежала глазами по тексту:
«…я оттолкнула его, и он упал. Ударился головой и потерял сознание. Я очень испугалась, подумала, что он умер, и не знала, что делать. Я разыскала Роберта, рассказала ему о том, что случилось, он спустился со мной вниз и, взглянув на Рауля, сказал, что он мертв. Я была ужасно напугана. Мне было страшно, что отец может узнать обо всем. И я попросила Роберта избавиться от тела. Он сделал это, так как очень меня любил».
- Иден… Ты уверена, что хочешь сделать это? Что хочешь сделать это именно так?
- Да. Я все решила. – Она смотрела на нее с вызовом и – с мрачным упрямством.
- А Мейсон знает?
- Он сказал, что не будет мне помогать.
Джулия вскинула брови и еще раз недоверчиво взглянула на бумагу.
- Иден, послушай, если ты оставишь свои показания в таком виде, тебе никто не сможет помочь.
- Мне все равно, – она тряхнула головой все с той же упрямой решимостью. – Джулия, он провел за решеткой пять лет! Пять лет, понимаешь? И теперь, благодаря Крузу, он снова туда вернулся. Я не могу больше бездействовать. Роберт не должен расплачиваться за мой поступок и за упрямство Круза!
- Иден, твое признание не поможет снять с него обвинения.
- Джулия, это сделала я! Роберт ни в чем не виноват!
- Иден, его задержали, когда он пытался спрятать тело. Даже если он не убивал, этот факт не в его пользу.
Она устало потерла пальцами лоб.
- Ты тоже не веришь мне? – в голосе звучала отчаянная обреченность.
- Иден, я тебе верю, я просто не знаю пока, как помочь. Прошло столько времени...
Теперь отчаяние исчезло с ее лица, и глаза снова смотрели с вызовом – всем и каждому, кто посмел бы пытаться остановить ее.
- Пусть этим занимается Круз, Джулия. Если, конечно, ему это нужно.


* * *

- ...написала признание. Через несколько часов в деле появилась справка о том, что Иден Кастильо в результате аварии страдает избирательной амнезией. Это, разумеется, несколько ставит под вопрос признание, но при умелом перекрестном допросе проблемой не является. Кроме того, Мейсон Кэпвелл вполне мог подделать документ и…
- Признание должно быть изъято из дела, – сухо перебил его Роберт.
Джейсон Алперт машинально поправил очки и воззрился на клиента.
- Изъять признание? Вы серьезно?
- Более чем. Вы сделаете это и как можно скорее.
Лучший юрист западного побережья закрыл кейс и заинтересованно уточнил:
- Вы платите мне для того, чтобы я помог вам выбраться отсюда или задержаться здесь?
- Я плачу вам не для того, чтобы вы задавали вопросы, а для того, чтобы действовали. По моим указаниям.
- Как скажете, – пожал плечами юрист. – Через два часа признания в деле не будет.
- Вот и отлично.
Судя по выражению его лица, Алперт уверен в этом не был.
- Я буду прорабатывать альтернативные версии построения защиты, – объявил он, поднимаясь. – И сообщу вам о результатах послезавтра.


* * *

Ветер стал сильнее, порывы – резче, пока она бесцельно бродила по берегу.
Покидая участок, она думала, что едет домой – но так и не доехала.
Бессонная ночь и пережитое – вновь – потрясение давали о себе знать легким шумом в голове и ощущением некоторой нереальности происходящего.
Нахлынувшие мощным потоком воспоминания заставляли отступить настоящее.
Рауль. Упрямый, навязчивый, такой ненужный – тогда, сейчас вызывал только острое чувство вины, раскаяние и – сожаление от невозможности что-либо исправить.
Роберт. Почему-то чувства к нему – ни тогда, ни сейчас – не поддавались анализу. Она даже не могла с уверенностью сказать, когда именно началось все это… наваждение. Когда она начала вспоминать? Или – еще до этого, когда ощутила что-то… что-то опасное и таинственное, окутывавшее его, подобно аромату парфюма, неуловимым облаком. Или, возможно, сразу, как он приехал в город? Или… это все и вовсе не прекращалось? Просто дремало в ней до недавнего времени, чтобы теперь вспыхнуть – с новой силой. Разрушительной силой. Уничтожающей. Сметающей все на пути.
Она пыталась убедить себя, что делает все это только из-за чувства вины. Свою вину перед Раулем она уже не искупит, но для Роберта она еще может что-то сделать. И непременно сделает. Чего бы ей это ни стоило.
От этой мысли она поежилась – как от порыва ветра. Цена может быть слишком высока. Но она никогда не будет выше той, которую он уже заплатил за нее – своей жизнью.
Все это – все сразу – обрушилось на нее как-то слишком внезапно. Осознание его невиновности – и собственной вины. Вихрь чувств к нему – забытых и разбуженных, и появившихся вновь – из ниоткуда.
Теперь она хотела все помнить. Каждое слово, каждый жест, каждый взгляд. Каждый стук сердца, каждый его вздох. Каждое прикосновение и каждый поцелуй. И – всю боль, все слезы, все отчаяние. Безысходность. Безвыходность. Свою слабость и его силу. Свое малодушие – и его самоотверженность, свое недоверие – и его безграничную веру.
Это все было настолько ее, настолько важной ее частью, что без этого она уже казалась себе не до конца собой. Это все – и он. Он тоже. Часть ее жизни. Часть ее самой. Часть, от которой нельзя отказаться, не потеряв себя.
Мысли путались. Обрывки фраз, отдельные слова, просто звук его голоса эхом повторялись в ушах. Руки еще помнили тепло его рук. Губы горели от последнего – отчаянного – поцелуя.
Теперь она хотела все помнить.

Ссора с Крузом – напоследок – совсем выбила ее из колеи. Он не понимал, что творит. Он запустил механизм, который нельзя было остановить, не принеся в жертву ее или Роберта. Роберта она не могла отдать ему на расправу в угоду его прихоти. Оставалась она сама. От этого факта неприятно щемило сердце. Еще больнее становилось от того, что Роберт сейчас был за решеткой. Все ее существо восставало против подобной несправедливости и противилось этому факту. Он не должен там быть – снова. Только не он.


* * *

Даже не закрывая глаз, он видел ее перед собой. Так было всегда. Это помогало выжить, этого было достаточно, чтобы жить.
Вспоминал девочку с развевающейся челкой и беззаботной улыбкой, задорно отважную, в самой ее силе и смелости – безгранично трогательную. Никакой кошмар не казался невыносимым, пока он был уверен, что ее не коснется боль. Так было те пять лет, так должно было быть снова. Если бы не ее решение.
Он снова услышал ее последние слова, заново почувствовал сквозившую в них непреклонность. Иден сейчас казалась ему ребенком, настойчиво бегущим в беду, а у него впервые были связаны руки, и остановить ее он не мог. Это осознание переполняло отчаянием, бессильной яростью.
Роберт порывисто поднялся, не в силах больше переносить бездействие, и, будто это могло чем-то помочь, принялся мерять шагами камеру. Ему казалось, что он пытается найти какой-то выход, подобрать слова, чтобы убедить ее, когда она придет. Но на самом деле он просто видел ее перед собой. Слышал, не слыша слов, ее голос, ощущал соленый вкус слез на губах, влажное, горячее дыхание.
- Я любила тебя тогда… и люблю сейчас. Не так, как Круза, но все равно – это любовь.
Эти слова стерли все, что лежало между ними, разрушили все возведенные временем, судьбой, ей самой барьеры. Причинили нестерпимую боль – едва ли не сильнее, чем ее ненависть, когда она не знала правды. Вдохнули сил.
Снова вспыхнули строчки ее признания. И, одновременно, нахлынули воспоминания о том, на что он запретил себе оглядываться, покинув тюрьму, окружили кольцом, из которого не вырваться. Только на это раз в центре была Иден.
Бессознательно он все ускорял и ускорял шаг…


* * *

Она поднялась к нему навстречу, пытаясь догадаться, знает он что-либо или нет. И, если знает, то хочет ли ее сейчас видеть.
- Роберт… – начала она и вдруг осеклась, понимая, что нечего ему сказать. У нее нет ни причины, ни повода – ничего, что могло бы как-то оправдать ее присутствие здесь – и для него, и для нее самой. – Я просто хотела узнать, как ты. Я… беспокоилась.
Она смотрела на него почти виновато – из-за того, что не смогла придумать повод.
Раньше – до того, как узнал о ее признании – он и знал, что она придет, и не хотел этого. Вообще не хотел, чтобы она приходила сюда, видела его здесь. Тогда – он понимал – остановить ее, образумить, будет еще труднее. Но теперь все было иначе.
Когда она заговорила, он несколько секунд молчал. Перед глазами стояла четкая, уверенная подпись. Ее подпись.
Захлестнуло раздражение – на нее, за то, что не дает защитить себя от себя самой. На себя – за то, что не смог все это предотвратить. На сковывающую – как сцепляли сейчас руки наручники – беспомощность что-то изменить. На упрямство в ее глазах.
- Иден, – сухо начал он, наконец. – Я ясно просил тебя не вмешиваться. Зачем ты это сделала?
Она облизнула пересохшие губы и покачала головой – отрицая его непонимание, его негодование, его тон.
- Не беспокойся обо мне. Я прошу тебя. Мне ничего не грозит. Единственное, чего я боюсь – того, что тебя не смогут отпустить так скоро, как мне хотелось бы.
Он сглотнул – и сказал тем жестче, чем острее пронизывала нежность к бесстрашно упорной девочке.
- Иден, объясни, почему ты готова сделать все, что угодно, кроме того единственного, о чем я тебя прошу?!
- Я не могу позволить тебе отвечать за мои поступки. Пожалуйста, давай больше не будем об этом.
- Не будем. Потому что больше ты ничего не станешь предпринимать, – твердо сказал он.
- Если только ты позволишь мне помочь тебе выбраться из всего этого. Роберт! – она сделала останавливающий жест, видя, что он собирается перебить ее. – Я прошу тебя, не вмешивайся. Со мной больше ничего не случится. Больше ничего. Ты и так уже сделал для меня слишком много. Никто не сделал бы больше…Позволь мне вернуть тебе долг.
- Хорошо, – с властной отчетливостью сказал он. – Тогда сделай так, как я говорю. Дай мне немного времени, я все улажу. Обещаю. Иден.
То ли из-за освещения, то ли из-за бессонной ночи ей показалось, что он стал бледнее, чем был прежде. Чуть резче очертились скулы, чуть глубже запали глаза. Чуть жестче стала линия рта.
- Ты понимаешь, о чем меня просишь?
Непреклонность ее тона окончательно лишила его самоконтроля.
- Черт возьми, да! И, думаю, я имею на это право. Иден, хватит говорить мне о твоем долге, чувстве вины, ответственности, беспокойстве! В деле мое признание и нравится это тебе или нет, оно будет единственным! – переведя дыхание, он отвернулся от нее, сделал шаг к двери и резко бросил:
- Убирайся отсюда, уходи домой, слышишь?
- Будь любезен, сбавь тон. Я знаю, что тобой движет, Роберт, и думаю, я ясно дала тебе понять мотивы моих поступков. Я не прощаюсь надолго. Еще увидимся.
Она уже почти вышла, когда что-то стукнуло в голове: «В деле мое признание и оно будет единственным!»
- Роберт! Роберт, подожди! – выкрикнула она, возвращаясь. Он все еще был там, в комнате для свиданий. – Что ты имел в виду, говоря про признание? Что случилось с тем, что писала я?
- Его там нет, – с мрачной суровостью ответил он, возвращая ее взгляд. – И не будет.
- Роберт, нет, – она ошарашено смотрела на него, пытаясь понять, как – и зачем? – он это сделал. – Ты не можешь так поступить.
- Это мне решать, – бросил он. – Уходи, Иден, – добавил, глядя мимо нее. – Просто уйди.
- Что ты делаешь? Роберт… – она покачала головой, чувствуя, как картинка мутнеет и расплывается из-за слез. – Этого не будет, – пообещала она – то ли ему, то ли себе – и выбежала из комнаты, наткнувшись за дверью на кого-то, кто присвистнул от неожиданности.
- Простите… – пробормотала она, поднимая голову. – Крейг? Я уже ухожу…
- Привет, Иден, – вслед ей заметил Крейг. – Привет, Бобби, – с явной опаской поздоровался он, переступив порог.
- Какого черта ты здесь делаешь?!
Слова и тон Роберта не удивили Крейга. Другого он и не ждал – особенно, учитывая, что здесь только что была Иден.
- Пришел навестить тебя, – осторожно ответил он.
- Да, спасибо. А теперь убирайся.
Крейг промолчал, но с места не двинулся. Несмотря на энергичное приказание, больше Роберт ничего не говорил.
Напряженная поза – он бессознательно прислонился к стене – чуть повернутое в сторону лицо, тяжелое дыхание: Крейг понял, что Бобби чертовски плохо.
Он чуть выждал. Пересек комнату и положил руку ему на плечо.
- Бобби, – задушевно сказал он. – Ты знаешь, я твой друг. И мне жаль, что так получилось.
Роберт взглянул на него, и Крейг закончил более легким тоном:
- Хоть ты и сам во всем виноват.
Как он и ожидал, Роберт усмехнулся, и Крейг с облегчением горячо продолжил:
- Я уверен, Энтони использует связи и...
- Я не хочу все это обсуждать, – жестко перебил его Роберт. – Мы с ним поняли друг друга.
Заметив, что Крейг собирается возражать, нетерпеливо закончил:
- Думаю, тебе пора.
- Ладно, – после паузы сказал Крейг. – Ладно, ухожу.
Крейг снял руку с его плеча и направился к выходу. Обернулся.
- Увидимся, Бобби.
Роберт не ответил.

Сообщение отредактировал Scout: Вторник, 06 ноября 2012, 03:04:59

Спасибо за продолжение!

Цитата

Очень мне напоминает ситуацию с арестом Софии. Круз также мог замять дело убийства Ченинга. Но для него важнее еще одно раскрытое дело, а если оно такой давности особенно. Лишнее дело на его счету. Думаю, Роберт здесь не исключение и дело даже не совсем в том, что он как-то этим хочет больно сделать Иден, отомстить Роберту. Тут важнее дело принципа.

После первого прочтения главы у меня возникло некоторое недоумение, почему Круз настолько агрессивный, несправедливый? Ответ нашла в предыдущих главах. Круз был свидетелем многозначных сцен между Иден и Робертом. В этой главе он приходит домой, пытается держать себя в руках, а ему наверняка доложили, либо он услышал разговор полицейских о том, что его жена целуется с заключенным. Думаю, это не для кого не было бы приятно. В общем, можно понять и Круза здесь. Ревность его ослепила.

Разговор Софии и Иден вполне канонический. То, что позволено Юпитеру, не позволено Плутону. Только ее чувства имели значение, а чувства Иден все ненастоящее и напускное.

Я так поняла, у Роберт лучший адвокат? Но что-то мне подсказывает, что Тонелл бы все сделал, чтобы отозвать этого адвоката, как-то наказать Роберта.

Цитата

Это разве было их первое знакомство? Я думала, что еще на Сиренас.

Очень понравилась сцена между Крейгом и Робертом. Такие живые и настоящие. Думаю, именно сейчас Роберт осознал, что Крейг для него значит больше, чем он думал.

Иден и Роберт. Мои зайки. Один упрямее другого. Очень цепляет последняя глава. Спасибо!

Очень жду продолжения! Про сиреневый заек.