алёнка77, Иден Барр, Лия, ice-fate, Иден Кастилио, снежка! Спасибо большое за отзывы, комментарии, дискуссии на интереснейшие спорные вопросы и за выдерживание трудностей различного характера в связи с предстоящим завершением Шанса как произведения…
Итак:
Джон отпустил Иден и повернулся к мужчине, облаченному в синий строгий халат. Джон чуть склонил голову, и этот одновременно приветственный и исполненный внутреннего достоинства кивок произвел на мужчину явно благоприятное впечатление, усиливая его последующим представлением:
– Джон Фергал Грант. Надеюсь, что не ошибусь в своем предположении, что вы доктор Шмитт…? В таком случае, приятно познакомиться. Я приехал за своим братом.
***
– За своим братом? – доктор удивленно посмотрел на Джона, с сомнением обвел глазами комнату, будто в надежде обнаружить еще кого-то, помимо одиноко сидящего за столом у окна мужчины, но не найдя больше никого, вновь повернулся к ним и жестом пригласил пойти за ним. Они вынуждены были последовать за доктором Шмиттом в комнату напротив. Правда, Джон сделал было движение по направлению к мужчине у окна, но все-таки сдержал себя, и было видно, каких немыслимых усилии ему стоит не рвануться к человеку, равнодушно скользнувшему по ним взглядом. В комнате, оказавшейся, судя по обстановке, кабинетом, Джон, посмотрев на часы, ответил на вопрос доктора.
– Да, – решительно сказал Джон. – Его зовут Терри Грант, и я могу доказать, что он мой брат.
Иден почувствовала, как голос Джона вновь едва заметно дрогнул на слове «брат», и внимательно посмотрела на него. «Как он волнуется…», – подумала Иден. Дело было даже не в том, что он споткнулся уже дважды на одном и том же слове, а в том, что сама фраза показалась заготовленной заранее, на такой вот именно вариант, и не похоже было, чтобы Джон отступил теперь от намеченной линии разговора.
Иден вздохнула: если бы в предстоящих ей вскоре разговорах можно было просчитать варианты течения каждого, и подготовиться заранее! Но она понимала, что ее ждут самые непредсказуемые повороты, и сразу, как только они с Крузом договорились о встрече Иден с родными, она приняла решение, и до этого момента ей удавалось придерживаться его, по крайней мере, мысленно: говорить при встрече правду о своих чувствах, как бы, и чем бы это ни было для нее и тех, кто приедет. По завершении курса лечения она понимала главное: рецидив пусть и мало, но вероятен при неблагоприятных стечениях обстоятельств, и именно признание этого факта для себя и поможет избежать срыва. Иден хорошо помнила момент, когда признала и приняла в себе существование болезненной, даже больной части, и как именно с тех пор ее здоровая часть становилась все сильнее. Если к тому же, как не раз это было опробовано во время лечения, она будет открыто выражать свои чувства, и понимать, с чем связано их возникновение, то остается волноваться лишь об одном, что она не может ни предугадать, ни проконтролировать: о самой первой реакции каждого из родственников при встрече после долгой разлуки; при всей неопределенности Иден предчувствовала, что отреагируют они по-разному.
Но среди них точно не будет равнодушного неузнавания, с которым пришлось встретиться Джону! Иден вновь вернулась из своих переживаний о будущей встрече в корабельном доме, в кабинет доктора Шмитта и поняла, что продолжает смотреть на Джона, терпеливо дожидающегося ответа. Несмотря на то, что он явно ожидал чего-то подобного от своей встречи с братом, у Иден сочувственно сжалось сердце: Джон взглянул на нее, и она заметила то, что случалось с ним в исключительных случаях. Синь его глаз вытеснилась стальной тенью.
Синяя встреча сияющего утра, разрешившегося восхитительной грозой, показалась одновременно бесконечно далекой, и только что, секунды тому назад свершившейся, и сразу успевшей породить новые вопросы. Иден с сожалением подумала о том, что большинство из этих вопросов придется отложить на не очень определенное будущее. В настоящем же ответов ждали другие вопросы...
Доктор Шмитт не торопился отчего-то с одним из них, с интересом оглядывая Джона, и Иден почти физически ощущала, как его ожидание все больше наполнялось желанием покончить с формальностями и вернуться к брату, которого Джон даже и не рассмотрел толком! Иден не первый раз за сегодняшнее утро подумала о том, что ей часто приходилось терять и вновь обретать своих близких… Мама, которую она считала погибшей… Отец, беспомощный в своей коме, и попросившей ее о невозможном… Келли, скрывающаяся в Европе, и нуждающаяся в защите… Мейсон, пропавший без вести… Адриана, похищенная и чудом найденная ими с Крузом и возвращенная… Роберт, которого она потеряла когда-то со своей памятью, но обрела с его появлением и возвращением своих воспоминаний; которого она считала живым, но оказавшимся погибшим в ту страшную ночь, и с которым ей пришлось прощаться на расстоянии, и пространственном, и временном, и это было тяжело и очень странно: Роберт, пока был жив, долгое время не существовал для нее, так как она про него не помнила; и Роберт, не такое долгое, но какое-то время существовал для нее, будучи уже мертвым… И еще одна потеря… Она сама, потерявшая себя как личность, и тоже обретшая себя вновь…
А Джон… Однажды потерявший всю свою семью, похоронивший троих, но не похоронивший надежду отыскать брата, он казался сейчас ей одновременно очень одиноким и все-таки более счастливым, чем она сама в такие моменты. Может, потому что Джон производил впечатление такого человека, который, однажды найдя то, что ищет, больше уже не теряет это? Он может расстаться с найденным по своему желанию, но и при желании сделает все, чтобы потери больше не произошло. И по отношению к ней, она чувствовала это, тоже будет именно так: он будет предпринимать все, чтоб не потерять ее. Иден вновь ощутила удивительную надежность человека, стоящего рядом и, несмотря на долгожданный и даже почти фантастический момент завершения поисков своего брата, помнящего о ней, чувствующего ее. Это было заметно. Джон снова повернулся к Иден, и на этот раз посмотрел на нее придерживающим взглядом.
– Вы можете доказать…? Ну, даже если и так, – ответил доктор Шмитт, наконец-то вдоволь насмотревшись на Джона, – то вам придется доказывать это его семье, которая, уверен, не особо обрадуется вашему пожеланию. И даже опротестует его. Я так понимаю, вы его хотите мм-м… забрать, раз сказали, что приехали за ним.
Джон удивленно повернулся к доктору, успев выразительно переглянуться с Иден.
– Семья?! У Терри есть семья?! – Джон явно не ожидал этой новости, и не был готов к ней.
– Да… Вы не знаете об этом? – теперь доктор удивился, и очень искренне. – У него есть жена, Нора, и сын, Робби. Причем сын Джека, которого вы называете Терри, так похож на вас, хм… я бы подумал, что это скорее ваш сын… В общем, я, пожалуй, сообщу вам официальные сведения. Большего я не смогу для вас сделать, кроме того еще, что сообщу о вас жене Джека. Я даже могу позвонить ей сейчас, и вы объясните ей ситуацию. Я, наверное, не ошибусь, если скажу, что вы для нее такая же новость, как и она для вас.
– Жена… сын… – Джон все еще был потрясен этой новостью. – В его состоянии!
– А что состояние?! – доктор Шмитт почти по-отечески и в то же время с новым интересом взглянул на Джона. – Вы ведь тот Джон Грант, который порадовал в прошлом году научный мир практической психологии и психотерапии серией статей про комплексный подход в лечении навязчивых идей?... А?... Ага, а так и думал… ну что ж, мм-м… коллега, тогда еще кое-какую информацию могу вам сообщить. Кошмары Джека в это время года всегда мучают, да такие, что, по его словам, он боится с ума сойти. Сам приходит, каждый год, как экспресс, точнехонько по расписанию, на две недели, и, по его же словам, чувствует себя полнейшим растением. Это от лекарств, зато кошмары отступают, и все, спит снова как младенец, возвращается к себе домой, и до следующего года не он нас, не мы его не беспокоим… Погодите-ка, я сейчас его жене позвоню, подробности, если вы с ней договоритесь, можете у нее узнать. И вообще ситуацию прояснить.
Доктор Шмитт одной рукой подтянул в себе объемную тетрадь, другой взяв телефонную трубку, а Иден невольно удивлялась тому, как он, похоже, не замечает даже, что волнение Джона готово выхватить и тетрадь и трубку из рук добродушного и, похоже, никуда в своей жизни не торопящегося доктора, а нетерпение стремиться выбежать в коридор, устремляясь в комнату напротив. Джон вновь посмотрел на часы, а затем выразительно и успокаивающе задержал взгляд на Иден, и она поняла, что он напоминает себе и ей об обещании. И в этот же момент она поняла, что охвачена сразу несколькими противоречивыми чувствами: желанием остаться и разделить с Джоном ожидающие его очередные новости и переживания, не меньшим желанием оказаться сейчас в его доме после уже свершившейся встречи с родными с той облегчающей душу определенностью выясненных отношений, и, кроме этого, смутной надеждой, что Джон не просто проводит ее, но сможет приехать вскоре в корабельный дом и поддержать ее перед разговором, потому что, к некоторому удивлению Иден, ее волнение от предстоящей встречи становилось все сильнее. Она была почти уверена в том, что справится со своими чувствами, но… Это «почти» тоже волновало ее. Если бы до момента встречи можно было отвлечься на что-нибудь! Но вот вроде бы тот случай, на который можно отвлекаться, переживая его вместе с Джоном! Однако даже это не помогало не волноваться так сильно. Но почему?!
Может быть, на фоне той ситуации, что происходит и разворачивается на ее глазах здесь и сейчас? Может, из-за той напряженности, что растет сейчас внутри Джона? Или просто от понимания, что как только она выедет с территории клиники и вместе с тем, как начнет приближаться сначала к детям, а затем к оговоренному месту встречи с Крузом, неизбежно будет приближаться и время, когда она увидит родителей, братьев и сестру? Иден почти обрадовалась на мгновение: ведь с ней будет Круз, он вполне может ее поддержать. Но тут же Иден подумала о том, что наверняка он уже встретился и поговорил с Келли, и она бы не удивилась, что в данной ситуации ему было бы даже естественно захотеть оказать поддержку ее сестре. К тому же… Что-то, чему она пока не может дать четкого определения, но хорошо уже ощутимое мешало Иден не только просить, но и ожидать помощи и поддержки от Круза; и она чувствовала, что это правильно, ведь он вызвался не только позвонить ее отцу, но и лично поехать в Санта-Барбару поговорить со всеми (и как Иден догадывалась, прежде всего, с Келли), а она поехала встретиться с Джоном.
Иден вновь смотрела на Джона, но на этот раз видела не взволнованно-напряженного до стального блеска в глазах мужчину, а свое синее утро с ним… Может быть, поэтому так естественно принимать и ждать помощь от него? Иден задумалась, прислушиваясь к себе в поисках этого ответа… Она вспомнила многое из того, что происходило между ними на острове, и поняла, что даже не будь сегодняшней встречи и одного из полученных ответов, то и тогда бы она не посчитала его поддержку принудительной для него и чем-то обязывающим ее, столько искреннего желания было за этим. И, несмотря на то, что самому Джону сейчас тоже нужно ее участие, Иден все больше думала не только о нем и его найденном брате и тех трудностях, что возможны для Джона дальше, но и о том, что очень скоро ждет ее саму…
Откуда у нее одновременно желание и немедленно встретится с родными, и вовсе отменить встречу? Это оттого, что страшно и непривычно вновь увидеть их всех, не зная, какой будет реакция каждого? Из-за того, что сами разговоры могут оказаться неприятными и даже тягостными, с взаимными упреками, обвинениями и претензиями? Иден столько раз проговаривала это во время терапевтического лечения, но именно сейчас она ощутила всю правду слов своего лечащего врача о том, что какой бы готовой она не чувствовала себя, понимая многое в себе и других, в реальности она узнает о своей истинной готовности только во время самой встречи. Возможно, поэтому у нее ощущение, что встреча окажется для нее подтверждением ее излечения?
Иден вдруг поняла, что во время всего этого переживательного размышления смотрит уже не только на Джона и доктора Шмитта, но и на сам кабинет, и на вид из окна. Удивительно. Она волновалась за Джона и тоже ждала результата разговора доктора с женой Терри по телефону, попутно удивляясь, как Джон выдерживает это, и почему он еще не попросил доктора самому поговорить с женой брата. Удивительно. Она волновалась за себя, и в этот момент осознала, почему переживание оказалось не просто сильным, оно нарастало и заполнило ее почти всю. Клиника. Вот в чем дело. Она очутилась в реабилитационном центре, где добровольно находились под наблюдением или проходили психотерапевтическое лечение пациенты, а она сама еще сравнительно недавно находилась в похожем положении. Упоминание доктора Шмитта о том, что Терри регулярно, хоть и добровольно, проходит здесь курс лечения, вызвало в Иден острое желание избежать подобных вещей, и тем более рецидивов. Меньше всего ей хотелось сдать позиции относительно своей больной части, принятие и совладение с которой дались ей с таким трудом. Иден очень хорошо помнила и понимала, какая это тяжелая работа. Самая трудная работа, которая может быть: работа душой. Ценность, приобретя которую через эту серьезнейшую работу, она теперь так стремится сохранить: здоровье души. Иден с надеждой и в то же время с некоторой тревогой посмотрела на Джона, который в этот момент подошел к ней и тепло заглянул ей будто в самую глубину глаз.
– Все напоминает здесь о том, как тебе было трудно? Наверное, глядя на то, как я нерешителен и в некоторой растерянности относительно Терри, ты думаешь, а не будут ли твои родные так вести себя с тобой? Да?
Иден кинула и добавила:
– Я чувствую такое волнение, Джон! Я как будто перед одним из важнейших испытаний в жизни! И ты ведь тоже! И даже мы оба!
Джон стремительно наклонился к ней, и вместе с поцелуем синь также стремительно изгнала задержавшуюся было в его взгляде серую сталь.
– Это как прыжок, да? – Джон улыбнулся ей уже знакомой ей по недавнему утру солнечной улыбкой.
– Да, ощущения весьма похожи… Как перед первым прыжком с парашютом…– Иден почувствовала, как солнечнее тепло разливается у нее внутри.
– Парашют… вышка… они на самом деле восхитительно надежны, ведь за спиной есть то, что помогает сделать первый прыжок: страховка. Иногда это парашют, иногда кто-то из близких, а порой мы сами. Ты будешь встречаться с родными в доме, где мы были этим утром, где прошло мое счастливое детство, где живет смелый дух дальних странствий… Это поможет тебе. Это поможет тебе?
– Надежнее парашюта, что ты мне предложил, наверное, и не найти… А ты… Джон… Ты нашел брата. Это чудо, которого ты ждал, и в которое на самом деле верил. Это так… так необыкновенно и так страшно, да? Почему мне кажется, что для тебя это снова, как пережить шторм? Только… он уже на суше, Джон. Здесь никто не утонет. Это мой спасательный жилет тебе.
– Ты поделилась им со мной пару минут назад, – очень серьезно, но с еще более потеплевшим взглядом ответил Джон.
Иден откликнулась было, но в это мгновение доктор Шмитт звучно положил трубку на вздрогнувший в ответ телефон, и с явным предвкушением от разворачивающейся перед ним ситуации, возвестил:
– Ну, молодые люди, как я и предполагал, Нора Терра чрезвычайно удивилась тому, что я ей сказал, и отказывается верить во всяких братьев своего мужа. Но она согласилась встретиться с вами, и подъедет в клинику через три часа. К сожалению, без ее согласия или специального разрешения, какого, я так понимаю, у вас нет, я не могу позволить до ее приезда увидеться с вашим предполагаемым братом, но к оговоренному времени вы можете подъехать и попробовать решить свой вопрос с его женой.
Джон внимательно и, более взволновано, чем раньше, с момента произнесения фамилии жены Терри, выслушал доктора Шмитта, согласно кивнул и проговорил:
– Спасибо вам большое. Правда, я смогу приехать только через три часа двадцать минут. Могу ли я вас попросить о том, чтобы вы предложили Норе Терре дождаться меня?
Доктор Шмитт кивнул в ответ и провожал их заинтересованным взглядом, пока они не вышли за дверь.
***
Дверь машины захлопнулась со звуком, который заставил Круза недовольно поморщиться. За то время, что он был в дороге, его раздражало абсолютно все: звуки приезжающих мимо машин… жужжание кондиционера, который пришлось включить, когда он нервно закрыл окно… любимая волна, которая долгое время куда-то пропадала, издавая крайне неприятные свист и шипение… та же волна, наконец-то устойчиво настроившаяся в эфире, но с непонятным упрямством решившая сегодня обратиться к трекам пятилетней давности, от которых у Круза почему-то сводило скулы. Он не ожидал, что уже после разговора с Келли он вдруг почувствует себя таким… Немолодым… но почему, когда до недавних пор он ощущал себя полным сил и энергии? Несостоявшимся… но отчего, когда он еще с юности гордился тем, что все, чего он достиг в жизни, он добился сам? Непонятым… а это-то откуда, неужели ему почему-то нужно чье-то понимание поступков его собственной жизни? Разве недостаточно, что он несет ответственность за них? Все эти чувства сопровождали его с самого начала дороги и, накопившись, вылились в острое недовольство собой. А тут еще и привычная волна несла его в прошлое, окуная в воспоминания, вызывающие боль потери… Переключать радио почему-то при этом не поднималась рука, и Круз принялся играть с ним, а по сути, с самим собой, в извлеченную откуда-то из памяти игру: гадать по песням. Он задал уже два вопроса, и ни один ответ ему категорически не понравился. Решившись на третий вопрос, он с мрачным предчувствием дождался слов исполнителя:
Я никогда больше не влюблюсь,
Я никогда больше не влюблюсь,
Моё сердце верно только ей,
Навеки, до последних моих дней.
Милая, никогда больше не влюблюсь,
Никогда больше не влюблюсь,
И не будет никогда такой, как ты,
Милая, пожалуйста, пойми!
…Круз с каким-то не совсем понятным пока ему отчаянием с силой стукнул по крыше машины ладонью, постоял с минуту, пытаясь в очередной раз стряхнуть с себя недовольное наваждение, и направился к домику, скромно спрятавшемуся среди домов чуть посолиднее фасадом, но в целом такими же, хоть и аккуратными и уютными в своей простоте, но ничем особенным не примечательными. Единственное, что отличало этот дом от остальных – красочное сомбреро, украшавшее вход, и недавно явно обновленное. Это почему-то напомнило ему дом на пляже, который он купил в подарок Иден, и который ему дружно помогали приводить в порядок друзья… и Келли… и Круз показался самому себе таким счастливым в тот период… Даже тогдашнее замужество Иден показалось теперь почти радостным испытанием их любви. Круз покачал головой, отказываясь от напрасно захвативших его и ничего больше не обещающих воспоминаний. Он пожал плечами, взывая к себе: разве в его жизни больше не было ничего радостного с тех времен? Он почти улыбнулся, назвав себе сразу пять событий, которые стоили того, чтобы продолжать радоваться жизни и надеяться на то, что в будущем произойдет еще немало хорошего и даже делающего его счастливым. Круз почувствовал, как стекает с плеч недовольство, и он распрямляется и вновь ощущает возвращение той силы, что была так важна для него.
Круз остановился около соседнего дома и позвонил в дверь; ключ от дома, в котором они договорились встретиться с Иден и детьми, чтобы вместе ехать дальше, был у приятеля детства и юности, который легко согласился оказать ему услугу и пустить на несколько часов в свой Карнавал. Так еще с юности называли дом, который достался приятелю от его бабушки, и который он, страстный любитель танцев и несостоявшийся почти профессионал латины, превратил в гостевой с множеством комнат на втором этаже и великолепным танцполом на первом. Круз в юности бывал здесь на танцевальных вечеринках, и сохранил о них самые радужные воспоминания; он даже пару раз порывался предложить Иден приехать на один из таких потрясающих вечеров или даже на весь сезон.
Дверь распахнулась, и Ампаро шумно поприветствовал Круза, несколько минут не давая тому вставить ни слова. За это время Круз узнал о том, как его рады видеть, какой он наглец, что так надолго пропал, и какой молодец, что не забывает старых друзей, и как он странно вдруг неожиданно объявился, и что сам Ампаро до сих пор принимает у себя в гостях всю их старую компанию, и что только двое сильно огорчают его, не появляясь уже столько лет, но он рад, что один из них одумался, да как вовремя, ведь буквально через час начнется открытие танцевального сезона, и весь месяц латина будет царствовать не только на этой улице, но и во всем городке, ведь в Карнавал придет каждый уважающий себя латинец, и что если Круз все еще уважает себя, то он обязательно…
– Постой-ка, приятель, погоди немного! Я рад тебя видеть, очень рад, и благодарен тебе за помощь. С еще большей радостью я бы остался на открытие сезона, и ты даже не представляешь, как бы мне это сейчас… было по душе, но дело все в том, что мне надо обязательно встретить детей и… жену, чтобы ехать дальше. Мы очень торопимся, амиго, прости, что я не смогу задержаться. Но я могу тебе пообещать, что если получится, то в течение месяца я приеду к тебе и составлю компанию танцующему городу…
– С женой и детьми?! И не покажешь им нашу танцевальную феерию?! Да я сам с твоей женой поговорю, раз ты растерял всю хватку! Ну-ка, дай я на тебя посмотрю, – Ампаро взял Круза за плечи и резко крутанул его на месте. – О, амиго, где твой коронный поворот?! С такой подготовкой твоя жена не поверит, что ты был одной из звезд Карнавала!
Круз невольно улыбнулся:
– Зато ты, я смотрю, в форме! Вот и рискни здоровьем, уговорив Иден на танцевальную авантюру.
– На какую авантюру? – Круз резко повернулся, на этот раз вовремя подставив ногу, от чего его разворот получился по-латински почти изящным; Иден стояла в проеме открытой двери, одновременно далекая и чужая с вежливой улыбкой, адресованной, прежде всего, Ампаро, и в то же время такая родная в то ли костюме, то ли платье нежнейше-синих с голубым отливом тонов, от которого в ее глазах будто плескалась морская волна. Из-под локтя Иден шустро вынырнул Чип, и следом за ним Адриана, которые подскочили к Крузу и, радостно крича и перебивая друг друга, повисли на нем с двух сторон.
Ампаро несколько мгновений удивленно смотрел на Иден, но тут же пришел в себя, ослепительно улыбнулся (у Круза мелькнула мысль, что ему приятель так не улыбался), сверкнул глазами и быстро пошел к Иден, явно намереваясь сразить ее своей коронной когда-то фразой:
– Сеньорита, позвольте пригласить вас в постель, на которой не стыдно обнажить свою душу!
Круз затаил дыхание, глядя на изумленную Иден, и вслушался, хотя это и удалось ему с некоторым трудом: дети жаждали поделиться впечатлениями от поездки. Иден внимательно рассматривала приближающегося к ней Ампаро; при взгляде на его узкие черные брюки, до блеска начищенные ботинки на каблуках и красную рубашку в ее глазах мелькнула догадка, и она ответила, и Круз увидел, как тревога и озабоченность, с которой она появилась на пороге дома преданного любителя танцев, тают и сменяются почти мечтательной улыбкой:
– Так вы Ампаро?! Вас ждут в Карнавале… И знаете, у меня, похоже, есть пара часов, и я с удовольствием приму ваше предложение. Меня так давно не приглашали на танго, что я не хочу отказываться…
© OlGal, 2013
Сообщение отредактировал OlGal: Пятница, 23 августа 2013, 18:32:08
0
Последние сообщения
Иден Барр (Пятница, 21 декабря 2012, 17:33:10) писал:
Еще раз спасибо за фик!
Вход
Регистрация
Правила_Сообщества
Среда, 21 августа 2013, 17:52:45
Наверх
