снежка, Иден Барр, алёнка77, Gold, Amor, Иден Кастилио! Большое спасибо за эмоциональные отклики и впечатления, отзывы, комментарии и наблюдения!
Итак:
Джон одним прыжком достиг окна, увидел, кто именно вот-вот нарушит его уединение, стремительно переместился к полированному столику, одним ловким движением спрятал белый парус конверта в только ему известную щель между двух панелей, за замысловатой статуэткой, стоящей ближе к стене, и совершив еще один прыжок, оказался за дверью, которая через мгновение медленно открылась после поворота в ней ключа. Джон в удивлении и крайнем возмущении от такой наглости чуть приподнял брови и, дождавшись, когда мужчина войдет, с лавинным грохотом сильным толчком закрыл тяжелую дверь за его спиной.
* * *
Спиной Иден чувствовала тепло и подумала, что опять она во сне скинула и отодвинула назад покрывало, несмотря на утреннюю свежесть в своей комнате. Привычного шума прибоя из-за приоткрытого обычно окна не доносилось, и Иден слегка забеспокоилась. Она начала было думать о предстоящих на сегодня заданиях, неоконченном поиске пятилетнего мальчика и странном поведении Джона, но на этом моменте окончательно проснулась и несколько минут неподвижно лежала, прислушиваясь к своим ощущениям. Постепенно наполняясь надеждой и сожалением, болью и нетерпением, радостью свободы и сомнением, чувством потери и чувством открытия, она поняла, что не только проснулась, но выспалась и отдохнула вполне достаточно, чтобы путешествовать дальше.
За стеной гостиничного номера она уловила приглушенный звук шагов и подумала, что Круз, похоже, не спит. Уже не спит, еще, или не может спать? Иден вспомнила, что когда-то (неужели это было?) Круз во время сложных расследований мог бодрствовать, выкладываясь в полную силу, и ей в радость было поддерживать его, несмотря на беспокойство о нем, и… Иден покачала головой, понимая, что все эти воспоминания и размышления не имеют сейчас ни значения, ни особого смысла, ведь не только в ней, но и в Крузе произошли перемены, и это может относиться к чему угодно. Им, вероятно, придется как будто узнавать друг друга заново, если вообще возникнет такое желание. Или может быть, лучше относиться ко всему этому, как к совместной поездке разведенных родителей к своим детям?
Впереди еще дорога, а затем встреча с детьми, от чего Иден начала волноваться все больше, рисуя себе картины каких-то запредельных крайностей: от абсолютного отрицания детьми их приезда и отказе вспоминать, кто такие эти непонятно откуда приехавшие дядя с тетей, до полной восторженных криков встречи, при которой даже не придется ничего объяснять. После таких представлений она все-таки пробовала склоняться к золотой середине, надеясь на памятливый возраст Чипа и кровную связь с Адрианой. Что им сказать, если они ее помнят, но сердятся на нее за долгое отсутствие? Если считают себя брошенными? Как она поможет им не думать так больше, если сама еще недавно ощущала себя брошенной? Может, предоставить возможность Крузу отвечать детям на этот вопрос, раз он постарался создать такое впечатление?
Понимая, что он может искренне – и она действительно не видела причин не верить в это его желание – хотеть детям все объяснить, Иден почему-то не была уверена в том, что сами дети поверят ему. Это так странно… Иден вспомнила, как несколько месяцев назад с ее помощью нашлась похищенная отцом шестилетняя девочка, отказавшаяся сначала снова жить с мамой, потому что отец в течении пяти недель внушал ей, что мама бросила ее, оставив папе; и даже когда тот самый папа заявил девочке, что обманывал ее, и что мама ее не бросала, та не поверила ему. Джону с одним из специалистов пришлось несколько раз ездить к девочке, согласившейся жить у бабушки, где они вчетвером довольно долго разговаривали о доверии, и о том, каким было бы взрослым ее решение дать своей маме шанс проявить любовь, а себе – поверить в то, что ее мама хочет и всегда хотела быть вместе с дочерью. Иден вспомнила, что Джон в те дни необычайно многословно для него говорил об этом, и поняла, что она может попробовать опираться на опыт, рассказанный им.
Она зашла в ванную, включила воду и, встав под снимающие остатки напряжения горячие струи, начала вспоминать, по крупицам отделяя всю ценную информацию, которая могла бы ей пригодиться в будущих разговорах с Чипом и Адрианой… Так, она вполне может объяснить Чипу (не сразу, правда), что при постигшей ее болезни она не всегда помнила даже себя, что это похоже на сон, в котором у нее нет детей, но как только болезнь стала проходить, она постоянно думала и вспоминала о них, и что теперь она выздоровела и хочет вернуться, и снова быть их мамой. Но сможет ли понять это Адри? Как она вообще сможет вспомнить ее? Может быть, родственники Круза говорили ей о маме? Или Чип что-то рассказывал? Так, что еще… Иден искренне пожалела, что у нее с собой нет зеленой папки с фотографиями, ведь это самое лучшее доказательство ее желания быть с ними. Может быть, попросить Джона в письме, которое она сразу собирается послать ему, когда они приедут, о том, чтобы он прислал (надо будет подумать, куда; может, она все-таки решиться пожить в предложенном им доме) если не все, то хотя бы некоторые фотографии детей. Но найдет ли он такую возможность, не рискуя напрасно собой? Кто знает, на каком этапе там идет расследование ее похищения… Иден всем сердцем надеялась, что Джон держит сложную ситуацию под контролем; она почти не сомневалась в этом, но все-таки предпочла бы поскорее получить от него хотя бы короткую утешительную весточку. Что у него на душе? Думает ли он о ней также часто, как она о нем? Догадывается ли он, что она размышляет о нем и об их… отношениях? Иден на мгновенье замерла, уже протянув руку, чтобы выключить показавшуюся ей совсем горячей воду, но в следующую секунду забыв об этом… Как она не подумала сразу?! Она ведь может рассказывать детям (как и та мама своей дочке), как и что она думала о них все это время, что она знает и помнит многие их повседневные и важные для них события! Иден вновь почувствовала благодарность к Джону, который почти никогда не скупился на новости о детях.
Так… Иден поняла, что уже какое-то время стоит, пристально разглядывая кран, и выключила воду. А как же объяснить Адриане, что она ее мама, если дочка совсем не помнит ее? Просить все-таки о помощи Круза? Иден решительно вытерлась полотенцем и не менее решительно стала одеваться, придя к выводу: ради того, чтобы дети, а особенно дочь, вспомнили и согласились с ее возвращением, она готова принять любую помощь, приложив при этом как можно больше своих усилий для возобновления или даже создания отношений с ними. Это будет трудно, но если вспомнить, какие немыслимые трудности ей пришлось преодолеть при восстановлении самой себя, то можно быть почти уверенной, что и с этими она тоже справиться.
Обернув прояснившуюся от таких полезных и поддерживающих мыслей голову полотенцем, Иден вышла из ванной, но тут же от неожиданности едва не отступила назад: в комнате, глядя в окно, стоял Круз. Он слегка вздрогнул от звука за своей спиной, но не оглянулся, обратившись к ней немного напряженным голосом:
– Прости, Иден, что я зашел. Ты… одета?
Иден почему-то кивнула, но тут же поняла, что он не видит ее даже боковым зрением, и ответила:
– Да, вполне. Что-то случилось?
Круз медленно повернулся к ней и вместе с этим его движением к Иден вернулись притихшие было чувства горького сожаления об утрате их отношений, нового болезненного знания его поступков, и в то же время облегченное понимание бессмысленности приложения усилий для восстановления из праха того, что когда-то казалось великой любовью, раз этот путь привел оказавшегося вполне способным любить других женщин Круза в объятья ее сестры, а ее саму – на границу, где ей окончательно пришлось принять эту правду. Но одно оставалось прочным и связывающим их навсегда, и сейчас Иден это казалось тем, на что она может опираться, и в отношении, и при общении с Крузом, который к тому же действительно помогает ей и, похоже, готов и дальше делать все для того, чтобы облегчить ей если не жизнь, что хотя бы взаимодействие с детьми. Возможно, она бы была ему больше благодарна, если бы не считала, что он должен это делать, но, видя, насколько ему трудно и мучительно дается вся их поездка, и все разговоры, и даже молчание, Иден испытывала что-то сродни если не сочувствию, то некоторому уважению к тому, что Круз выдерживает все это, будто балансируя на грани своих возможностей и, тем более, терпения, не срываясь в претензии или в оправдания. Правда, ей казалось невероятным, что он готов смириться с Джоном, но, как выяснилось, раньше она много чего про Круза и помыслить не могла, а он оказался на это способен; так почему бы ему не оказаться способным и на щедрое примирение с тем, что у нее могут быть чувства к другому мужчине.
Иден поняла, что они уже какое-то время стоят, молча глядя друг на друга, а Круз и не думает отвечать на ее вопрос; похоже, что он размышляет о чем-то своем, глядя на нее, и когда-то она могла бы с уверенностью сказать, о чем именно, но сейчас…
– Круз?
Даже после того, как она обратилась к нему по имени, он ответил не сразу, а когда заговорил, Иден отчего-то показалось, что сказать он хотел о другом, по крайней мере не только об этом:
– Иден, если ты… поспала и отдохнула, я предлагаю выехать немедленно; по дороге мы можем перекусить. Если мы выедем сейчас и не будем нигде сильно задерживаться, то рано утром окажемся на месте. Так как ты…?
– Да, я в порядке и буду готова через минуту, хорошо? Единственное, я ведь не знаю, куда мы все-таки едем и как там с магазинами… – Иден вопросительно посмотрела на Круза, который подтвердил ее опасения, что с магазинами негусто, – тогда мне нужно будет по дороге купить кое-что из… вещей.
Круз кивнул:
– Я подожду тебя внизу.
Он вышел из комнаты, и вместе с ним ушло странно нарастающее напряжение, появлению которого Иден затруднялась дать объяснение. Может, это связано с тем, что он не говорит, куда они едут, но она и не особо ориентируется на местности, так не все ли равно, раз она по дороге все выяснит? Что же тогда? Что, если это напряжение из-за того, что пока она была в душе, он ждал ее, вслушиваясь в звуки воды, а затем не рискнул оглянуться из-за невольного ожидания увидеть ее завернутой в одно лишь полотенце? Но, обернувшись, он не разглядывал ее с характерным мужским оттенком, что могло бы подтвердить ее догадку. Он лишь задержал взгляд на ее завернутых в полотенце волосах, когда она сказала, что будет готова через минуту. Иден встряхнула подсушенными волосами и задумалась над новым предположением: возможным желанием Круза поговорить с ней о его связях с другими женщинами и объяснить свой выбор. Что ж, если и так, момент явно не подходящий, и дело не в том, что она не готова к этому разговору, а в том, что сейчас важнее всего встреча с детьми, и если они с Крузом в этом отношении совпадают, то она скорее даже рада этому.
Иден спустилась вниз, где ее ждал Круз, разговаривающий о чем-то с портье; они молча сели в машину, каждый на свое привычное место и направились к желанной цели. Иден поняла, что, как и в этот момент, она все равно продолжает время от времени думать о фотографии, которая, хоть и осталась на границе, не переставала вызывать ощущение, до боли знакомое, наверное, многим: распахнувшейся двери, за которой в собственной постели обнаруживается любимый человек с веками отполированной фразой «это не то, что ты думаешь», а ты даже уже и не думаешь, не успеваешь осознать свои чувства, потому что только что открывшаяся дверь то ли с силой захлопывается перед тобой в тщетной надежде отрицать очевидное, то ли срывается с прочных петель, унося с собой вместе с налетевшим штормом и сам дом, оставляя тебя ни с чем в пустыне рухнувшего мира. Конечно, она понимала, что ей придется столкнуться с чем-то подобным, потому что уже знала об их связи, но эта готовность лишь придала ей сил для выдержки, нисколько не уменьшая чувства боли и… стыда. Иден вдруг поняла, с чем было связано недавно прочувствованное ею ощущение: это был стыд. Или вина?
Она почти машинально вышла из машины, остановленной Крузом около довольно большого придорожного супермаркета, и постаралась сосредоточиться на запланированных ею покупках. В одном моменте она засомневалась, советоваться ли ей с Крузом по поводу приобретений для детей, но решила взять все-таки тот минимум, что и собиралась, рассудив, что никакие игрушки и сладости все равно не докажут детям силу ее любви к ним, а в данном случае даже наоборот – могут вызвать неприятное ощущение, что от них хотят откупиться.
Иден вышла из магазина и быстро прошла к машине, заметив, что Круз разговаривает с каким-то парнем около заправки. В его позе было столько демонстративного подчеркивания своей маскировки, что Иден заподозрила неладное и решила не привлекать к себе внимания, а просто дождаться Круза. Она внимательно рассматривала его, невольно ожидая какого-то сигнала к действию, и когда Круз неторопливо прошествовал к машине, лениво щурясь, то немного расслабилась было, но лишь до того момента, когда он нырнул в салон и, сбросив с себя сонную небрежность, серьезно и с тревогой взглянул на Иден и сказал:
– За нами следят.
Иден встревожено переспросила в ответ:
– Следят? Ты уверен?
* * *
– Уверен? – Джон приложил край ботинка на отлетевший к нему ключ от входной двери, к которому машинально было потянулся пригнувшийся от потрясшего дом дверного грохота, и прижавшийся почти к самому полу Сильвер. Возвращая свое грузноватое тело в вертикальное положение, Сильвер разразился каскадом отборных ругательств, за неодолимую тягу к которым он получил еще в глубокой юности свою подходящую к нему по всем параметрам кличку, наглухо задраившую людскую память о его настоящей фамилии. Он злобно глянул на Джона, который приказал себе выдержать секундную паузу и не устраивать широкомасштабных разборок величиной с дом, чтобы не пустить неприятного гостя дальше прихожей. Решив, что холодная ярость вполне допустима, Джон демонстративно положил подобранный ключ во внешний карман пиджака и произнес, накатывая стальной шар голоса на начавшегося сдуваться в ответ Сильвера:
– Найду хоть один признак, указывающий на твой, помимо происходящего сейчас, визит в этот дом – и ты не отделаешься ни объяснениями, ни извинениями. Жду.
Сильвер уставился на него с таким изумлением, будто его обвинили в постоянном проживании здесь и доведении дома до состояния запущенного свинарника.
– Да ты что, Джонни?! Какие визиты?! Я тебе не прекрасная дама, чтобы визитировать тут! Хотя ты и в них не нуждаешься! Просто ты… ты ведешь себя в последнее время так странно, что я забеспокоился о тебе. Ты это… не думай, никто больше не заметил, но я-то тебя хорошо знаю.
– На основе каких наблюдений ты сделал свои скоропостижные выводы? – стальной шар удивленно приподнялся и закачался перед старающимся отдышаться Сильвером.
– Ну… ты слишком активен. Я сначала думал, что ты так из-за беглянки суетишься, но судя по вашим с Гарвером отчетам и по твоему выступлению на совете, с тебе лишней капли пота не скатилось, если он вообще у тебя имеется. А вот твоя беготня между островом и этим домом меня заволновала, не пойму даже, почему.
– Ключ, – Джон отправил стальной шар дальше.
– А что ключ? – удивленно, но уже более спокойно, будто основная опасность разоблачения прошла мимо, переспросил Сильвер.
– Откуда? – Джон и не думал сворачивать, наметив себе цель.
– А-а, так от твоего отца еще. Вы же вечно мотались по разным странам, как праздник, так нет вас. Еще ты не родился, а ключ от дома твоих родителей у меня уже был.
– Значит, отец совершил не одну ошибку в жизни, – заметил Джон несколько отстраненно, чувствуя, что за всем этим разговором прячется что-то чрезвычайно важное.
– Но не такую фатальную, как из-за тебя, – Сильвер вовремя раздумал подмигивать и это лишь усилило у Джона подозрение, что тот что-то скрывает. От всей души надеясь, что это не связано с Иден (остальное он легко переживет), Джон приостановил на время, усыпляющее бдительность, свой стальной накат.
– Но и не такую, какую ты совершаешь сейчас, подрывая мое доверие к тебе, – Джону нужно было подтвердить свою появившуюся догадку о цели прихода сюда старого друга семьи.
– Видишь ли, Джонни, – Сильвер начал с традиционного для него допотопного периода, – когда ты остался один-одинешенек, да еще в таком плачевном состоянии непреходящей вины, я поддержал тебя идеей того, что Терри мог спастись. Я уже не раз пожалел об этом, видя, как ты колотишься, растрачивая свою талантливую натуру на напрасные поиски. Не пора ли успокоиться? Похоже, что ты получил очередную ниточку, ведущую в обычное никуда. Сколько же можно, мальчик? Мало тебе эксперимента? Если уж с его помощью за столько лет одни пустышки, то какие-то левые слухи и вовсе…
– Мое свободное время никого не касается, – готовясь снова пустить в ход шар, отделался Джон шаблонной фразой с целью прервать бесконечную песнь отговоров от поиска.
– Ну и, пропадай тогда, да не говори, что я тебе не останавливал. И вообще, если что – обращайся, с любыми сомнениями, – Сильвер явно протаривал тропку в разговоре в сторону выхода из него.
– Второй ключ, – Джон со свистом опустил стальной шар на голову расслабившегося уже корсара.
– Какой еще второй… ключ? – Сильвер постарался как можно презрительнее выпятить нижнюю губу.
– Который ты удержал в руке, в отличие от первого, и успел спрятать в правый карман пиджака, – спокойно уже, освободившись от сомнений и некоторых вопросов, и получив почти все ответы, объяснил Джон.
– А-а, так это я не сразу нужный ключ нашел, это мой, от моего дома, да. Ну так ты, значит, в порядке? Ну-ну… Я надеюсь, мой мальчик, что это так. Что ж… Увидимся на совете. Он должен быть решающим и я почти не сомневаясь, что ты победишь, – Сильвер уже явно всеми телодвижениями показывал, что готов покинуть дом.
– Уверен? – Джону было действительно интересно.
– Ну, впечатление первым докладом ты произвел… почти неизгладимое. Хм, монета на твоей стороне, так сказать. И вообще, скажу по секрету: в твоей мм-м… похищенной беглянке уже нет той заинтересованности, что была при заключении договора, и это странно. Не знаю, с чем это связано, но ее ищут даже как-то формально. Ну, пошел я. Ты был очень… гостеприимен, мой мальчик.
– Надеюсь, что ты однажды проявишь, в свою очередь, взаимную гостеприимность, когда мне вздумается непрошено явиться в твой дом, – с серьезными вежливыми интонациями ответствовал Джон, провожая сомнительного гостя за порог, и плотно закрывая за ним дверь.
Он подошел к окну, чтобы убедиться в том, что Сильвер спустился вниз по склону к стоявшей вдалеке машине, и пошел наверх, в кабинет, чтобы проверить свои подозрения. Но даже несмотря на встревоживший его неприятной неожиданностью визит, Джон вернулся к беспокойным мыслям об Иден. По словам агента, она выглядела отдохнувшей, но прибывающей в столь глубокой задумчивости, что даже не замечала проявления внимания к ней ее спутника: ни того, как он открывает перед ней двери, ни того, что порой он дважды обращается к ней, прежде чем она откликается. Джон всерьез беспокоился за ее состояние, предполагая, что ей несладко ехать в такой компании, да после столь болезненной фотографии; но еще больше она должна переживать из-за приближающейся встречи с детьми и сейчас он готов был даже отказаться от их одновременно разрывающего сердце и дарящего надежду незабываемого прощания, взамен на известное ему утешительное знание о том, что ее ждет. Что ее ждут. Она уже сутки изводит себя напрасными терзаниями лишь из-за того, что он потерял голову, напрочь позабыв о таких важнейших вещах!
Теперь он еще больше хотел встречи с Иден, чтобы дать ей возможность напрямую высказать ему все, что она думает о его почти хулиганской выходке с фотографией и о наижутчайшей скрытности, которая и раньше с завидным постоянством и очаровывающим его вызовом выводила ее из себя, а теперь и вовсе может возмутить до предела. Прекрасно осознавая, отчего ему хочется, чтобы Иден излила свой гнев на него лично, и представляя, сколько непередаваемого удовольствия будет в этом объяснении, Джон едва сдерживал почти счастливую улыбку, рвущуюся осветить обычный для кабинета сумрак. Он вдруг понял, что уже несколько минут стоит здесь, совершенно позабыв о цели своего посещения этой части дома. Джон покачал головой, искренне удивляясь себе, и прошел к огромному письменному столу, справа от которого его ждал предполагаемый ответ на недавно возникший вопрос.
Откинув крышку старинного бюро, Джон взял в руки приятно массивную шкатулку, характерный и запоминающийся ключ от которой он недавно видел исчезающим в кармане корсара. Что ему в ней так срочно понадобилось? Джон извлек точно такой же ключ из тайника бюро и открыл семейное хранилище документов, с сожалением понимая, что придется теперь искать для этого другое вместилище. Он перебирал бумаги и перед ним мелькали цепляющие из прошлого события: документы на дом и пристройки к нему… приобретение яхты… паспорта… свидетельства о смерти… Джон приостановился, почти не сомневаясь, что именно это Сильверу и могло понадобиться здесь, ведь он как раз при нем их складывал сюда. Что же в них может заинтересовать сейчас?!
Джон с волнением и грустью пробежал глазами по знакомому до каждой точки тексту, и задумался. На каком этапе сейчас его поиски? Что в них, таких привычных, может вдруг привлечь Сильвера? То, что он нашел очередную ниточку в богом забытой скромной клинике, где долгие годы с постоянной периодичностью лечился и наблюдался мужчина, подходящий по возрасту и описанию к Терри, но который не появился там в обычный для него месяц, а по месту его прописки сказали, что он выехал с женой и сыном неизвестно куда? Джон не особо надеялся на эту очередную совсем незначительную надежду, но и не проверить все до конца не мог, загрузив этим второго своего агента и довольно вяло ожидая от него новостей. Он даже вновь, через столько лет после длительного перерыва, проверил в архиве все учетные записи того трагического месяца о выловленных из моря телах, ища среди них потерянного брата. Джон невидящим взглядом уставился в строчки, чувствуя, как холодок бежит по спине. Может быть, дело в этом, в его посещении архива? Но что там может быть такого, чего нет у него на руках или в памяти?... Холодок превратился в ледяной щуп, и Джон очень медленно и осторожно закрыл шкатулку, пораженный единственно напрашивающейся мыслью: в свидетельствах о смерти не указывается причина смерти. А в архивах храниться дело. А в деле есть и описание найденных тел. И причина смерти – тоже. Причина, в которой до этого момента он был более, чем уверен, и никогда не проверял, так ли это на самом деле, потому что эту самую причину ему честно и убийственно озвучил когда-то старый друг семьи.
© OlGal, 2013
Сообщение отредактировал OlGal: Пятница, 10 мая 2013, 18:12:14
0
Последние сообщения
Спасибо 
Цитата
Вход
Регистрация
Правила_Сообщества
Четверг, 09 мая 2013, 17:27:38
Наверх
Береги моего Круза! 
