Записки новичка

Не зная толком, чего мне ждать от этого визита, я вошла следом за ней, и дождавшись, когда она займет свое место и приглашающе кивнет, уселась тоже, замерев в ожидании. И лишь поймав в ее глазах искорки сдержанного веселья, я чуть расслабилась, поняв, что видимо она решила воспринимать ситуацию в ироничном ключе, а значит у меня есть шанс получить ответы, а не выволочку.
Уже откровенно усмехнувшись, Мэдлен констатировала:
- Я так понимаю, ты хочешь прояснить некоторые детали по шотландской операции.
Я чуть пожала плечом, не собираясь отрицать очевидного:
- Если можно, - надо же ради разнообразия хоть иногда извлекать пользу из того факта, что у меня все всегда на лице написано.
- И что тебя интересует? - вежливо осведомилась Мэдлен.
- Грейс действительно оказалась виновна в том, в чем ее обвиняли?
- Да. Это с ее помощью террористам удалось скрыться. В ее доме нашли оборудованный подвал и тайник с оружием. Кроме того, она оказывала услуги по передаче информации.
Я неверяще помотала головой:
- И все равно, на нее это не похоже.
Мэдлен пару секунд изучающе рассматривала меня, а затем все же подтвердила правоту моих сомнений:
- Да, на самом деле не все так просто. Она виновник, и в то же время жертва. Грейс и Гэри попались на крючок "Независимой Шотландии" во время своего отпуска, полтора года назад. Их попросили передать посылку и хорошо заплатили. Затем, время от времени они выполняли другие поручения, на первый взгляд вполне безобидные. Их услуги всегда щедро оплачивались. Но Гэри заподозрил неладное, и через полгода окончательно убедившись в своих подозрениях и выяснив, чем на самом деле им приходится заниматься, отказался с ними сотрудничать. И через неделю погиб в автокатастрофе по дороге домой. А Грейс навестили, и объяснили, что если она не продолжит делать то, что делала, то следующим домой не вернется один из сыновей. Кроме того, то же наказание последует если о сотрудничестве станет известно хоть кому-то, или если она хоть как-то привлечет к себе внимание полиции. У нее не осталось выбора. Но к деньгам, исправно поступавшим на ее счет, она больше не прикоснулась.
- Вы все это узнали от самой Грейс?
- На нее почти не пришлось надавить. В обмен на информацию, мы пообещали позаботиться о безопасности ее детей.
- А вы собираетесь выполнять свое обещание?
Ответом мне послужило лишь бесстрастное выражение лица.
- Не лучше ли было перевербовать ее и оставить с семьей?
- Она не справилась бы с этой ролью, ее сразу же раскрыли бы. Кроме того, ее исчезновение, пусть и ненадолго, не осталось бы незамеченным. А так, мы получили довольно много информации и передали ее местным спецслужбам. С ее помощью, "Независимая Шотландия" скоро перестанет существовать.
- Как и Грейс, - подумала я, не решившись это озвучить. Ни к чему.
Но Мэдлен, словно догадавшись о чем я думаю, помолчав, добавила:
- Это лучшее, что она могла сделать ради своих детей.
- И что с ними будет теперь?
- Их заберут родственники. Они останутся там же, в Элгине. С ними все будет в порядке.
- В порядке... - не удержавшись, скептически повторила за ней я. Разве может быть все в порядке у детей, оставшихся сначала без отца, а теперь еще и без матери?
- Тебя интересует что-то еще? - сдержанно поинтересовалась Мэдлен. И хотя тон ее почти не изменился, я поняла, что мое завуалированное обвинение ей не понравилось.
- Если можно, последний вопрос, - сразу же сбавив обороты, подчеркнуто вежливо, спросила я. - Когда был отдан приказ об аресте Грейс, уже было известно о ее виновности?
- Да, Биркоф раскопал информацию по своим каналам.
- Значит он соврал мне, когда сказал, что информация не подтвердилась.
В ответ на это Мэдлен лишь приподняла бровь. Ясно. Как я и думала, меня проверяли на лояльность Отделу. Ладно. Пусть.
- Что ж, спасибо что рассказали, - поднимаясь и собираясь уходить, поблагодарила я.
- Твоя озабоченность происшедшим, могла повлиять на результаты твоей работы, - прояснила Мэдлен истоки своей доброты. Кто бы сомневался, что ее мотивы далеки от альтруистических.
Я уже подходила к двери, когда Мэдлен окликнула меня:
- Мари...
Остановившись, я выжидающе повернулась к ней.
- Слишком много ненужных эмоций, - пристально глядя мне в глаза, сказала Мэдлен. И прозвучало это... как предупреждение.
Ну, не знаю, для кого эти эмоции может и лишние, а я без них не могу. И упрямо вздернув голову и ничего не ответив, я вышла.

Следующие полтора месяца слились для меня в одно сплошное пятно. Задания, короткий отдых в Отделе, и опять задания. Где-то в этой круговерти, пришел и прошел Новый Год. Сейчас я даже не вспомню, где я в тот момент была - отсыпалась в Отделе или тряслась в фургоне на очередное задание. Все праздники давно уже потеряли для меня свой прежний, из нормальной жизни, смысл. Остался лишь один, по-настоящему для меня ценный, и называется он ВЫ-ХОД-НОЙ. И в какой день он случится, мне абсолютно без разницы.
Но как ни странно, на Мэдлен у меня нет обиды. Я нарушила приказ, за что и поплатилась. Сама виновата. Жизнь в Отделе в общем-то проста. Соблюдай установленные правила, и пока удача на твоей стороне, все будет хорошо. И я не хочу задумываться, к чему меня приведет это слепое подчинение.
Кроме того, покопавшись в себе, я с изумлением обнаружила, что ранее всегда подразумевавшееся стремление вырваться из Отдела и оказаться свободной от него, для меня уже не актуально. Более того, скажи мне кто сейчас: "Ты свободна. Можешь идти на все четыре стороны", и я буду испугана пожалуй не меньше, чем в тот день, когда я впервые осознала себя в Отделе. Я не знаю что мне делать со своей свободой. Мне некуда и не к кому идти. И в активе у меня по большому счету, лишь знание пары языков и умение убивать. Ну и молодость. Я понимаю, что при желании смогу приспособиться к нормальной жизни, но... в том-то все и дело - я не хочу.
Сколько себя помню, я всегда была в Отделе. Только здесь есть те, кто знают меня теперешнюю и настоящую. Здесь я могу ни перед кем не притворяться. И это держит меня покрепче, чем все их угрозы и запреты. Возврат к прошлому для меня невозможен. Тем, кем я была бы, не случись в моей жизни Отдела, мне никогда уже не стать. И даже если я абсолютно все вспомню, что вряд ли, даже если у меня остался кто-то из родных, вернуться я все равно не смогу. Отдел конечно не стал мне домом, но разговор с Мэдлен несомненно что-то изменил во мне. На свободу я больше не хочу. Возможно, такой настрой у меня лишь под влиянием момента, пока всё терпимо, и стоит Отделу вновь показать свой оскал, мое мнение изменится, но пока это так.

Эпизод 22. Дорогой ценой.

26.01.1997.

В Отдел я пришла в полшестого утра. Не спав перед этим всю ночь и проведя ее в тягостных раздумьях. Но решение было принято и отступать некуда. Стараясь не попасться никому на глаза, следующие полчаса я провела в опостылевшей за полтора месяца моего наказания, комнате для отдыха.
В пять минут седьмого, за десять минут до часа икс, я уже была на месте, благодаря декодеру без проблем пробравшись на пятый уровень и без проблем же, найдя нужный мне сектор, никого так и не встретив, что не могло не радовать, ибо объяснить что я тут делаю, я бы затруднилась. Поиски сегмента под номером 17А и собственно само скачивание файла заняли еще не более пары минут. Я покидала уровень, когда наконец сработала сигнализация и на лестнице послышались тяжелые шаги охраны. Но я уже была вне досягаемости.
Спрятав добычу вместе с декодером в надежном месте, я поднялась наверх, изо всех сил стараясь выглядеть как обычно. До брифинга оставалось еще почти полтора часа, и я провела их все в той же комнате отдыха, делая вид что сплю. Все равно, ввиду объявленной тревоги из-за взлома системы, домой меня никто бы не отпустил.
Брифинг прошел быстро и скомканно. Ни шефа, ни Мэдлен на нем не было. Это и к лучшему. Не представляю как я смогла бы посмотреть Мэдлен в глаза. И даже Биркофф не присутствовал, закопавшись в отделе связи, и вычисляя предателя. Меня. Курт дал нам вводную на вечернюю миссию, распределил роли и велев готовиться, распустил группу.

Они подошли ко мне в системном, когда я сидя за рабочим компьютером просматривала профиль операции, готовясь к вечерней миссии. И хотя я ожидала чего-то подобного, в глубине души уговаривая себя, что всё обойдется, всё же я вздрогнула всем телом, когда тяжелая рука легла мне на плечо. Сдерживая дыхание и пытаясь унять бешено бьющееся сердце, я повернулась к ним, притворившись удивленной. Рассел. И тот, второй, который всегда участвует в подобного рода делах.
- Ты пойдешь с нами.
И прямой, немигающий взгляд, готовый к чему угодно - сопротивлению, истерике, недоумению, просьбам... Но я не собиралась делать ничего из вышеперечисленного и доставлять им такое удовольствие, и просто медленно поднялась, даже не подумав задавать бесполезные вопросы. Бесполезные, ибо как я уже знала, явившись пару раз невольным свидетелем подобных же сцен - на них никто и не подумает отвечать. И кроме того, я и сама в курсе того что происходит, и в чем причина, и не нуждалась в их ответах.
Выходя из системного с конвоирами по бокам, я испытывала лишь страх и стыд. И стыд как ни странно, в гораздо большей степени. Страх конечно еще возьмет свое, но - позже. Во мгновение ока я стала изгоем среди своих, на которого смотрят едва скрывая во взглядах удивление, презрение, отчуждение, и как ни странно... облегчение. Облегчение от осознания того, что в этот раз обошлось. Но в любом случае как на чужого. Отрезанный ломоть.
Я знала куда мы направляемся, мне не нужно было показывать дорогу, и я совершенно не нуждалась в том, чтобы меня тащили туда силой. И я резким рывком вырвала свой локоть из руки Рассела, одновременно наградив его негодующим взглядом. Я не собиралась бежать, и он это понял. И не став настаивать, просто пошел вместе со своим напарником чуть позади меня.
Проходя через главный зал, я успела еще заметить испуганный взгляд Биркофа, сочувственный и преисполненный жалости - Вальтера, и потрясенный Курта, и чуть заметно отрицательно качнула ему головой, прося не влезать во все это, памятуя его заступничство перед Мэдлен. Надеюсь, в этот раз ему хватит ума не вмешиваться. Помочь он мне все равно не сможет, а вот себя подставит. И очень надеюсь, что он понял мой знак правильно - как просьбу остаться в стороне, а не как отрицание мной вины.
Подойдя к двери в Белую Комнату, я дождалась когда она с леденящим душу скрипом откроется, и войдя внутрь, сама уселась на стул посередине. Рассел зафиксировал мои руки и вышел, а я осталась наедине со страхом, наконец-то вступившим в свои права. Страхом перед болью, которая несомненно меня ожидает, и страхом не выдержать и сломаться. Небольшим утешением для меня служит лишь осознание того, что я получила то, к чему всегда подспудно стремилась, вот только расплачиваться за это мне придется дорогой ценой.

Мэдлен вошла в комнату минут пять спустя. Медленно и подчеркнуто аккуратно, закрыла за собой дверь, и не спеша повернулась ко мне. И эта ее неторопливость многое мне сказала. Но когда она наконец взглянула на меня, в ее глазах я не увидела ожидаемого мною гнева, негодования, может быть злости, холодности или презрения. Нет. Скорее это было разочарование и... усталость. И заговорила она не сразу, вопреки обыкновению не став выписывать круги вокруг своей жертвы, пытаясь ее деморализовать, а просто отошла чуть в сторону и тихо наполовину спросила, наполовину констатировала:
- Я надеюсь ты в полной мере осознаешь последствия своего поступка.
Я повернула голову в ее сторону, пытаясь ответить ей на это вызывающим взглядом, но сама почувствовала, что он у меня не получился, а вышло что-то вроде напускной бравады, которая никого не обманула, в том числе и меня саму.
Мэдлен тем временем, все так же тихо и сдержанно продолжила:
- Ты знаешь наши правила, поэтому я спрошу один раз. Как ты достала декодер, где он сейчас, и кому ты собиралась передать информацию?
Я откинула голову к спинке стула, и вместо ответа, который не могла ей дать, я отбросила все свои безуспешные потуги казаться сильной и смелой, посмотрела на нее испуганным, потерянным взглядом и просто попросила:
- Мэдлен, пожалуйста, не надо.
Сама не зная точно, что именно имею в виду, но при этом отчетливо осознавая всю бесполезную униженность своей просьбы. С тем же успехом я могла бы умолять стену в Белой Комнате. Слишком поздно. Но несмотря на всю бесполезность моей попытки, я не могла ее не сделать. Страх был сильнее, и именно он в данный момент диктовал мое поведение.
Но Мэдлен видимо прекрасно поняла о чем я, ибо в ее ответных словах прозвучало искреннее сожаление:
- Мне жаль, Мари.
И она нажала кнопку вызова персонала.
Ее вроде бы банальная фраза стала для меня признанием некоторой необычности наших отношений, даже безотносительно того было ли на самом деле это признание в ее словах, или нет. Я хотела его услышать, и услышала. Фраза-то банальная, но много ли приговоренных слышали ее от Мэдлен?
Дверь открылась и внутрь зашла Бутан со своим напарником.
- Когда закончите, сообщите, - приказала Мэдлен и вышла, даже не посмотрев больше в мою сторону, словно я была всего лишь частью обстановки.
Меня ощутимо затрясло. Впереди у меня был пожалуй самый длинный и страшный час в моей жизни. И уже через пару минут я поняла, что не ошиблась в своих худших предположениях. Если на земле и есть ад, то он здесь. Бывали моменты, когда я была готова на что угодно, только бы избавиться от боли, но всякий раз я вспоминала как обстоит дело и продолжала держаться. Я пыталась молчать, и я пыталась врать, чтобы выторговать себе хоть несколько минут передышки, но этот номер не прошел. Бутан лишь отрицательно покачала головой в ответ на вопросительный взгляд напарника, после моего "признания".
Поддерживала меня только мысль о следующем визите Мэдлен. Должна же она будет удостовериться, как идут дела, не дождавшись сообщения от Бутан. А она его не дождется! И тогда у меня появится возможность чуть передохнуть. Это стало моей целью - пара минут без боли. В такой ситуации всегда нужна какая-то цель и надежда. Даже если цель столь ничтожна и глупа, а надежды на самом деле нет.

И она пришла. Но поняла я это лишь по тому, что раздиравшая мою голову боль резко прекратилась. Я с трудом приоткрыла с силой зажмуренные глаза, защищающиеся от яркого света, заливающего всю Белую Комнату и отзывавшегося в моих висках дополнительной резью, и узрела в полуметре от себя знакомые черные туфли. Мэдлен. У меня перед глазами все плыло. Пот заливал лицо и противными мелкими струйками скатывался по шее и груди. Во внезапно наступившей тишине слышно было лишь мое тяжелое дыхание.
Мэдлен сделала шаг вперед, приподняла мой подбородок и внимательно всматриваясь в мое лицо, спросила:
- Ну так что? Есть результат?
Я поняла, что адресовано это не мне. Бутан явно замялась, и на какой-то миг это доставило мне мстительное удовольствие. Приятно сознавать, что есть что-то, чего и она тоже боится. Наконец Бутан отрицательно качнула головой и ответила:
- Пока нет.
- Почему так долго? - безапелляционно осведомилась Мэдлен, и от этого рыжую стерву передернуло.
- Мы делаем все возможное.
Мэдлен удовлетворенно кивнула, даже и не подумав усомниться в ее словах, и посоветовала:
- Попробуйте электрошок.
И выпустив мой подбородок, она развернулась и направилась к двери. Я дернулась так, словно меня уже пробило разрядом, и севшим голосом, позвала:
- Мэдлен...
Она обернулась через плечо, стоя у двери и положив на нее руку, всем своим видом показывая, что если не услышит сейчас от меня что-то действительно важное, то уйдет, и прохладно осведомилась:
- Да?
Я поняла, что у меня есть только один шанс, и прошептала:
- Декодер...
Мэдлен отпустила дверь и развернулась ко мне:
- Я слушаю.
- Третий уровень, северо-восточное крыло, отсек 216. За панелью в правом углу.
- Файл?
- Там же.
- Хорошо, - констатировала она. И выходя, бросила через плечо Бутан. - Электрошок.
Вот с-сука! Я в отчаянии со всей силы врезала затылком в спинку стула и с трудом подавила рвущиеся наружу рыдания - полнейшая безысходность. Теперь у меня не осталось даже надежды.
Я не могу, не могу, не могу сказать им больше ничего, при всем моем желании побыстрее все это закончить. Я знаю, что стоит им получить то что они хотят, и меня отправят в расход. И такой исход дела местами кажется мне очень даже желанным. Но это невозможно. Скажи я им правду, мне просто-напросто никто не поверит, а вот свой единственный, хотя и призрачный шанс, я точно упущу.

Не знаю, то ли потому, что Бутан не посмела ослушаться Мэдлен, то ли это вполне отвечало ее собственным планам, но следующим на повестке дня и правда стал электрошок. И поверьте мне, это не самая приятная вещь, которую мне пришлось испытать в жизни. Много раз я отключалась, но снова и снова приходила в себя все в той же ненавистной, залитой ослепляющим светом, душной комнате, с маячащим передо мной, столь же ненавистным, бездушным лицом Бутан. Я ненавижу ее рыжее каре, ненавижу ее очки в черной оправе, ненавижу сам воздух, которым вынуждена дышать вместе с ней. Кем нужно быть, чтобы день за днем, делать то, что делает она и при этом не свихнуться?
Но ненависть поддерживала меня недолго. Скоро я потеряла счет времени. Ненависть, время, пространство - все исчезло. Осталась единственная реальность - боль, и ее градации и грани. Сильнее, слабее. Одна, другая, третья. Не осталось больше ничего, и я хотела лишь одного - умереть. Но эта роскошь для меня недоступна. Вновь и вновь я возвращалась в кошмарную реальность.

В очередной раз придя в себя, я узрела перед собой отнюдь не Бутан, а Мэдлен. Совершенно не помню, как она здесь оказалась. А та, по одному взгляду брошенному на рыжую, определила, что парочка преуспела не больше чем во время ее предыдущего визита, и коротко бросила им:
- Выйдите.
Они немедленно выполнили ее приказание и удалились, а мы остались вдвоем. По взгляду Мэдлен я поняла, насколько жалкое зрелище я из себя сейчас представляю. Где-то глубоко-глубоко внутри, во мне шелохнулось нечто вроде сарказма - даже сейчас, буквально в шаге от смерти, мне не все равно, как я выгляжу в ее глазах? Полнейший маразм. Но все же, насколько могла, а могла я немногое, спину я постаралась выпрямить и поднять голову повыше.
По ее реакции, стало ясно, что в своем намерении я не слишком преуспела. И от ее слов я вздрогнула:
- Ну что ж, считай что я впечатлена.
Пару секунд я не могла понять на какой счет отнести ее слова, на счет моей жалкой попытки держать перед ней лицо или на счет того, что я до сих пор еще не сломалась, но ее последующие слова тут же все прояснили:
- Ты ведь понимаешь, что не сможешь держаться вечно. Так зачем тебе все это надо? Ради чего?
Если бы у меня были силы, я бы рассмеялась. А так, всего лишь провела языком по искусанным в кровь губам, и усмехнулась уголком рта:
- Какой хороший вопрос. Не поверите, сама задаюсь им вот уже... кстати, сколько там прошло времени?
- Почти три часа, - усмехнулась в ответ Мэдлен. Она как никто другой могла оценить сказанное мной.
- Сколько еще это будет длиться? Вы же знаете, что больше я ничего не скажу. Почему бы вам просто не убить меня? Сделайте одолжение.
- Извини, но боюсь, придется тебе еще помучиться.
Но на этом месте, наш так мило начавшийся разговор, оказался прерван противно заскрипевшей дверью, и в Белую Комнату вошел шеф. Даже не взглянув в мою сторону он раздраженно обратился к Мэдлен:
- Почему ты все еще здесь?
- Извини, но я еще не закончила, - хладнокровно парировала Мэдлен.
- Она ведь сказала где декодер и файлы?
- Да.
- Чего ты тогда возишься с предателем?
- Необходимо выяснить, кому она собиралась передать информацию.
Они говорили обо мне в третьем лице, но у меня не возникло ни малейшего желания напомнить о собственном существовании, напротив, я сидела замерев и не дыша, боясь хоть чем-то привлечь их внимание к собственной персоне.
- У нас других дел полно. Отправь ее в расход и займись ими.
- Я не думаю, что это правильное решение.
- А я не спрашиваю твое мнение, а велю тебе отдать приказ.
Во взгляде и в позе Мэдлен ничего не изменилось, но каким-то непостижимым образом, я поняла, что такая постановка вопроса ей не понравилась и сильно. Я непроизвольно поежилась. Но кроме мягко высказанного напоминания, которое, впрочем, мне ни о чем не говорило, ее недовольство больше никак не проявилось:
- Вспомни Глазго.
Но если оно ничего не говорило мне, то похоже, для шефа эти воспоминания оказались крайне неприятными, ибо холодный взгляд его серых глаз, словно бы похолодел еще больше, а напряжение в комнате стало настолько ощутимым, что казалось, его можно потрогать рукой.
- Глазго здесь ни при чем, - жестко отрезал шеф.
Мэдлен не отрывая взгляда от его глаз, чуть повела бровью. Их безмолвное противостояние длилось недолго, но на какой-то бесконечный миг, мне показалось, что если Мэдлен ему не уступит, то шеф просто пристрелит меня сам, здесь и сейчас. Но Мэдлен уступила.
- Я распоряжусь, - едва заметно кивнув, безэмоционально известила она, и вышла.
Шеф бросил на меня все еще раздраженный взгляд и вышел следом за ней. А у меня не возникло ни малейшего сомнения, в том, что я стала свидетелем этой маленькой сценки по той лишь простой причине, что я без пяти минут труп. До меня только сейчас дошло, что значило ее - "Я распоряжусь". Хотя, чего собственно я боюсь? Разве это не то, чего я хотела? Наоборот, я должна быть благодарна шефу, позволившему наконец, все это закончить. Я уговариваю себя, что осталось совсем еще чуть потерпеть, но получается плохо.
Бутан вернулась лишь минут через десять. И все это время я и ждала ее и одновременно хотела чтобы ее не было как можно дольше, смакуя каждую оставшуюся мне секунду. Войдя внутрь, она положила принесенный с собой, заполненный прозрачной жидкостью шприц на медицинский столик, и покопавшись в стоящем там же чемоданчике, достала черную повязку и направилась ко мне.
- Нет, - насколько могла твердо, возразила я.
Бутан замерла на полдороге и пристально вглядевшись в меня, положила повязку обратно, и вместо нее взяв жгут, деловито и четко, завязала его на моей левой руке повыше локтя.
Так вот как выглядит смерть в Отделе. Хотя, по видимому, не только так, она многолика, но моя предстала именно в этом обличье. Я расширившимися от ужаса глазами слежу за действиями Бутан, изо всех сил стараясь держаться достойно. И мне это удается, но ровно до того момента, когда она взяв шприц, подносит его к моей руке. Все доводы рассудка о том, что для меня это лучший выход, мгновенно разбиваются о банальный животный инстинкт. Мое тело не хочет умирать. И я резко шарахаюсь насколько могу в сторону, попутно попытавшись заехать Бутан головой в лицо. Она ошарашенно, но от этого не менее проворно уклонилась от до сих пор покорной жертвы и глянула на своего напарника, доселе стоявшего без дела у противоположной стены. Тот без слов ее поняв, подошел, зажал словно в тисках мою руку, и мне не оставалось больше ничего, кроме как покориться неизбежному.
Я успела еще увидеть как игла вошла в вену, и как туда же перекочевало содержимое шприца, а затем, почти мгновенно, мое сердце словно пронзило ледяными иглами боли. Я попыталась было задушено вскрикнуть и вдохнуть воздух, но не смогла, быстро проваливаясь в темноту небытия. Последним, что я ощутила, уже ничего не видя, было то, что разжались держащие меня руки.

Да, накасячала Мари но видать далее будет пояснение её поступка.

Обязательно будет.

Двенадцатью часами ранее.

Был уже очень поздний вечер. Скорее даже ночь, что-то около полуночи. Спать совершенно не хотелось. Позади был приятнейший день, проведенный так, как за последние полтора месяца моего безвылазного нахождения в Отделе, я уже много раз мечтала. Наконец-то я отоспалась дома, в уютной постели, пару часов погуляла по солнечному, совсем не зимнему на вид Парижу, время от времени заглядывая в приглянувшиеся мне магазины, затем вернулась домой, и не спеша, с удовольствием, приготовила мясо по-бургундски. Я давно уже ликвидировала свою кулинарную безграмотность, помнится так смущавшую меня во время совместной миссии с Майклом. Просто однажды я решила попробовать, и неожиданно процесс доставил мне большое удовольствие. Конечно, что-то замысловатое я готовлю довольно редко, когда у меня есть время и подходящее настроение, как сегодня, во всех же остальных случаях, обхожусь чем-то на скорую руку или просто ужинаю в одном из многочисленных ресторанчиков недалеко от дома.
Я поужинала, а сейчас завернулась в плед и вместе с книгой и чашкой свежесваренного кофе, устроилась на широком подоконнике, словно специально предназначенном для таких целей. Из освещения оставила только лампу, создающую уютный полумрак, чуть приоткрыла окно и вдыхая свежий воздух и машинально прислушиваясь к звукам доносящимся с улицы, глубоко погрузилась в купленную сегодня книгу о Муми-троллях, 1975 года издания. На русском. У меня в детстве вполне могла быть такая же. Увидев ее, я просто не смогла устоять.
И видимо погрузилась в волшебный мир настолько глубоко, что когда в дверь тихо и как-то деликатно постучали, я вздрогнула, едва не выронила чашку и положив книгу, испуганно уставилась в прихожую. Никаких гостей я не ждала. Ко мне вообще никогда никто не приходит, за редким исключением, тем более в такое время. На мгновение я подумала, что мне показалось, но тут же вновь раздавшийся, чуть более настойчивый стук, развеял мои сомнения. Достав из ящика стола Ругер, и стараясь ступать медленно и тихо, я подошла к двери и посмотрела в глазок.
Открывшаяся картина, заставила меня судорожным взглядом обшарить прихожую, запихать пистолет в полку для обуви, включить свет и открыть дверь. На пороге стояла Мэдлен.
Я распахнула дверь пошире, и быстро отшагнула назад, не дожидаясь пока она спросит разрешения войти, а сразу предоставляя ей такую возможность. Курта я еще могла помариновать на пороге, но не Мэдлен.
Она приняв мое молчаливое приглашение зашла внутрь, и я закрыв за ней дверь, почему-то на французском, поздоровалась:
- Bonsoir, - и тут же исправившись и перейдя на английский, с некоторой тревогой осведомилась. - Что-то случилось?
Но она лишь едва заметно улыбнулась, небрежным движением расстегнула свой длинный, черный плащ и сунув руки в карманы, даже не осмотревшись, безошибочно направилась на кухню, бросив мне через плечо:
- Нам нужно поговорить.
Я потопала за ней следом, не удивляясь ее осведомленности и пытаясь сообразить, нужно ли предложить ей кофе. На кухне я дождалась, когда Мэдлен непринужденно усядется, выбрав для этого один из стульев рядом с обеденным столом, включила большой свет, выключила лампу, попутно постаравшись незаметно засунуть поглубже под плед лежащую книгу, в надежде, что Мэдлен не успела заметить ЧТО я читаю, и убрав с окна свой остывший и недопитый кофе, все же предложила ей:
- Хотите?
И тут же смешавшись и сообразив, что она могла меня не так понять, добавила:
- Ну, в смысле не этот, я свежий сварю.
Мэдлен весело, но совсем не обидно, усмехнулась, не считая нужным скрывать что заметила мое смущение, и что оно ее изрядно веселит, и к моему величайшему облегчению, отказалась:
- Нет, спасибо.
А то я уже представляла как под ее взглядом буду варить кофе. Ну почему в ее присутствии я вечно веду себя как идиотка? Впрочем, вопрос риторический.

- Завтра в восемь утра у тебя инструктаж, - сообщила мне Мэдлен.
- Да, я знаю, - недоумевая ответила я. Но она ведь явно пришла не для того, чтобы мне об этом напомнить. И Мэдлен меня не разочаровала.
- До него тебе нужно будет сделать кое-что еще.
Я всем своим видом показала, что внимательно ее слушаю. Но она не спешила переходить к сути дела, начав издалека:
- Ты знаешь Джонсона?
- Да, он новый командир группы.
- Две недели назад во время миссии в Бангладеш, он был завербован Красной Ячейкой.
Я удивленно вскинула брови:
- И вы ничего не сделали, а просто позволили ему работать дальше?
- Информация - это власть. Нет смысла ликвидировать его, если из этого можно извлечь пользу. Когда-нибудь ты это поймешь.
Я была в состоянии понять это прямо сейчас, но благоразумно промолчала.
- Мы следили за ним все это время, и нам удалось выяснить, что завтра, вернее уже сегодня, он попытается выкрасть файлы с пятого уровня. И ему это удастся. Я об этом позаботилась.
- Но... - непонимающе возразила я.
Мэдлен продолжила, словно не заметив этого:
- Неминуемо сработает защитная система, Отделу станет известно о взломе, начнется расследование. Совсем отключить защиту нельзя - слишком рискованно.
Мэдлен достала из кармана маленькую серую панель, с небольшим дисплеем и парой кнопок.
- Это компактный декодер нового поколения. Позволяет взломать систему и скачать файлы, а также вскрыть почти любой кодовый замок. Ну и глушит сигнал камер в радиусе трех метров. У Джонсона будет точно такой же. За небольшим исключением - твоя модель немного модифицирована. Она уничтожит всю информацию о предыдущем скачивании. Джонсон появится на пятом уровне ровно в шесть утра. Я отсрочу тревогу на пятнадцать минут. В шесть десять, после того как Джонсон уйдет, ты должна быть на месте и скачать файл FC-8237 из сегмента 17А и успеть уйти до того как прибудет охрана.
- Но... тогда ведь все решат что я... - и я потрясенно захлопнула рот.
Ответом мне послужил прямой, пристальный взгляд, и словно его одного было недостаточно, Мэдлен добавила:
- Именно.
- Но зачем?
- Джонсон знает, что Отдел будет искать виновника, и пока расследование не будет закончено, он заляжет на дно, а у нас нет времени. Но если вместо него обвинят кого-то еще, он успокоится и передаст информацию. Что нам и нужно. Мы возьмем и его и заказчика.
- Значит, Отдел выйдет на меня?
- Да. Я думаю Биркофу понадобится пара часов чтобы тебя вычислить. Скорее всего тебя арестуют после инструктажа. Во время ареста, декодера и файла при тебе быть не должно. Спрячь их заранее в надежном месте.
- Меня будут допрашивать?
- Да. Джонсон разместил в Отделе камеры, чтобы следить за ходом расследования. В связи с этим, в операции задействовано крайне малое количество людей. Даже шеф не в курсе происходящего. И тебе нужно будет обмануть не только Джонсона, но и Отдел. Поэтому, извини Мари, но все будет по-настоящему.
Я в легком шоке уселась на подоконник. Ну вот, прямо как я хотела, мне говорят все как есть, ничего не скрывая и не утаивая. Это конечно хорошо, вот только отказ от столь сомнительной чести не предусмотрен. С одной стороны мне вновь уготована роль подсадной утки, но с другой есть и повод для некоторой гордости - мне доверяют. Вот только за это доверие придется расплачиваться дорогой ценой.
- И что я должна буду говорить на допросе?
- Все что угодно, кроме упоминаний о нашем разговоре, естественно. Ты ведь понимаешь, как это будет звучать, если ты скажешь правду?
Я понимала. И кроме того, я понимала завуалированный но совершенно явно подразумеваемый Мэдлен намек - это будет расценено ей как предательство.
- Можешь молчать, можешь что-то соврать, - посоветовала Мэдлен. - Тебе все равно не поверят. Но информацию о местонахождении декодера и файла выдашь не раньше чем через час.
- И как я узнаю, сколько прошло времени?
- Через час я зайду узнать как идут дела. Расскажешь мне.
Я судорожно сглотнула, и кивнула соглашаясь. А что еще мне оставалось?
- И что потом?
- Скорее всего ничего больше не узнав, тебя ликвидируют и закроют расследование.
Я онемела от ужаса. А Мэдлен глядя на мое ошеломленное лицо усмехнулась и пояснила:
- Я позабочусь о том, чтобы ликвидация была обратима. Тебе введут специальный препарат, ты потеряешь сознание и придешь в себя, когда все закончится, от укола антидота в лазарете.
- Ясно.
Не могу сказать, что ее пояснение меня сильно успокоило, но как я уже говорила ранее, деваться мне некуда.
- Тебе все понятно по заданию?
- Да.
- Хорошо.
И когда она уже поднялась и собралась уходить, я все же остановила ее волнующим меня вопросом, поборов свое нежелание это делать:
- Э-э, Мэдлен, а как мне попасть на пятый уровень?
- А ты не знаешь? - нарочито удивленно и с некоторой даже долей веселья, спросила Мэдлен. Так, словно это элементарная вещь о которой известно всем в Отделе.
Нет, она что, издевается? Откуда у простого оперативника первого уровня доступ на пятый? У меня и на второй-то нет. Я там и не была ни разу. Определенно издевается. Чему тут удивляться? Тому что правила в Отделе действительно работают? Я конечно рада, что даю ей сегодня столько поводов для поднятия настроения, но в то же время, чувствую себя и немного обиженной и уязвленной ее снисходительным весельем. Это нечестно.
Может она просто настолько привыкла что у нее есть доступ всегда и ко всему, что забывает что у других его нет? Мэдлен - забывает? В это верится с трудом, вернее совсем не верится. Скорее это очередная проверка по ходу дела - как я отреагирую. Попрошу помощи или буду пытаться справиться сама. И неизвестно, какой вариант для нее предпочтительнее. Но дураков нет. Я не собираюсь завтра тыкаться вслепую, тем более с таким жестким ограничением по времени. Пусть лучше посчитает меня несамостоятельной и безинициативной, чем завалить задание.
- Лифт в северо-западном углу, рядом с моим кабинетом. С помощью декодера введешь требуемый код и разблокируешь его, - снизошла до объяснения Мэдлен.
- Ясно, - поспешила я уверить ее, а то еще лекцию по ориентированию в Отделе заставит выслушать, в чем я уж точно не нуждалась.
- Теперь всё?
- Да.
И Мэдлен направляясь к выходу, попрощалась:
- Увидимся утром.
Закрыв за ней дверь, я вернулась на кухню. Убрала на место пистолет, машинально вылила в раковину кофе, вымыла чашку и обреченно плюхнулась на стул, который всего пару минут назад занимала Мэдлен. Вот это да-а. Если честно, чувствую я себя сейчас препаршиво. Прямо ночь перед казнью. Очень неприятное чувство. Заснуть я теперь вряд ли смогу, да и читать больше не получится. В животе в тугой клубок свернулся страх перед завтрашним днем. Но зато теперь у меня появилась личная, стопроцентно работающая примета. Мэдлен ночью у меня дома - явно не к добру.

Эх, подвидет наша Меди Мари под манастырь.Ага и шеф не вкурсе всех дел, как потом Меди разруливать будет.

Когда-нибудь, если Мэдлен это будет надо, может и подведет.
Обычно, у нее это отлично получается - разруливать.

27.01.1997.

Из темноты меня выдернула резкая боль. Сердце билось как загнанное, но через пару секунд чуть успокоилось и я медленно открыла глаза. И резко отшатнулась назад, вернее, попыталась это сделать - тело почему то совсем не слушалось. Меня вновь затопил ужас - ничего не изменилось, вокруг все тот же залитый ослепительным светом кафель, а надо мной вновь склонилась ненавистная Бутан. Но видимо выражения моего лица оказалось достаточно, ибо Бутан тут же исчезла из моего поля зрения, а сбоку раздался мягкий и успокаивающий голос Мэдлен:
- Все нормально, Мари. Все уже закончилось.
Я повернула голову в ее сторону, разом вспомнив все. И постаравшись успокоиться, вновь на пару секунд закрыла глаза. Преодолев слабость, я задала больше всего сейчас интересующий меня вопрос:
- Вы его взяли?
- Взяли. И Джонсона, и одного из высокопоставленных членов Красной Ячейки, что в ближайшее время позволит нам размотать всю цепочку.
Мэдлен подошла поближе и легко дотронувшись до моего плеча, поблагодарила:
- Спасибо, Мари. Отличная работа.
И уже выходя, добавила:
- Отдыхай.

В лазарете я провела всего сутки. Несмотря на весь ужас пережитого, никаких необратимых последствий случившееся для меня не имело и восстановилась я очень быстро. Что наталкивает на мысль, о неслучайности выбора именно тех методов допроса, которые ко мне применили. Что ж, Мэдлен ничего не пускает на самотек. Контроль и анализ - ее кредо.
Но для меня так и осталось загадкой, была ли Бутан в курсе моей невиновности с самого начала, или узнала об этом постфактум, вместе с остальными. Да в принципе, никакого значения это не имеет, в любом случае, мое отношение к ней ничто уже не изменит - при случайных встречах в коридоре, я едва сдерживаю желание свернуть ей шею.

Абсолютное большинство тех, с кем я пересекаюсь в Отделе, казалось намеренно избегали темы происшедшего и вели себя словно ничего не случилось. Будто и не было моего ареста, допроса, ликвидации и непонятного воскрешения и освобождения. И лишь Вальтер, который, как выяснилось был в курсе с самого начала, отреагировал так, как мне в глубине души и хотелось, посочувствовав: "Да, детка, здорово же тебе досталось".
И еще, изменилось отношение ко мне в группе. С Куртом на эту тему не было сказано ни слова, словно он считал в порядке вещей выполнение таких поручений, и говорить тут не о чем. Ли стал шутить осторожнее и более сдержанно, как будто чего-то выжидал или не мог определиться со своим новым ко мне отношением. Но было все же и кое-что хорошее. Тэйлор наконец-то отстал от меня и прекратил донимать своим превосходством. Чаще всего он теперь предпочитает меня вообще не замечать. Когда это возможно, конечно. И меня это вполне устраивает.

В один из дней после того, как я вернулась к оперативной работе, меня вызвали к шефу. Первый раз за все два года моего пребывания в Отделе. Не уверена, что он до сего момента вообще помнил о моем существовании. Во всяком случае, лично с ним, наедине, я никогда еще не общалась. И хорошо. Из высшего руководства мне за глаза хватает Мэдлен.
Поднималась я по ступенькам, в смешанных чувствах и понятия не имела, чего мне ждать от этого визита.
Войдя внутрь, я с облегчением увидела, что шеф не один. Рядом с ним, плечом к плечу, но на полшага позади, стояла Мэдлен. И вид оба имели донельзя официальный. Я остановилась в паре шагов от них и замерла в ожидании.
- Надеюсь, ты понимаешь, почему мы так поступили? - безо всякой прелюдии поинтересовался шеф.
Ни ему, ни мне не нужны уточнения о чем идет речь. Это могло быть только об операции Джонсона. И не знаю, чего в его словах было больше - желания узнать о моем отношении к происшедшему, или попытки оправдаться, но я ответила единственно возможное в этой ситуации. То, что он и хотел услышать:
- Да, конечно, - стараясь выглядеть при этом спокойно и невозмутимо, но меня выдал непроизвольно задергавшийся левый глаз. Частично из-за воспоминаний о том дне, а частично из-за шефовой неуклюжей и совершенно ненужной мне попытки извиниться. Если конечно его слова вообще можно так расценить. Тем более, что выходит это у него с грацией слона в посудной лавке. И последовавшие за этим пассажи шефа о жертвах приносимых на алтарь добра, лишь еще больше усилили неловкость момента.
Лучше всего с его стороны, было бы совсем не поднимать эту тему. И я прямо посередине его речи, плюя на то, что это невежливо, перевожу взгляд на Мэдлен.
По ее ответному взгляду, отнюдь не извиняющемуся за бестактность и толстокожесть шефа, я вижу, что она все же понимает всю неуместность для меня его излияний. И за это я готова простить ей абсолютно все. Если уж на то пошло, сделала я это ради руки Мэдлен на моем плече, а вовсе не ради высокопарных разглагольствований шефа. И она это знает. Между нами словно существует некое негласное понимание. Возможно, правда, что все это, всего лишь мои фантазии, пусть так, но они помогают мне жить. И такие моменты как этот, дают мне надежду, что может быть я не так уж и ошибаюсь, и не выдаю желаемое за действительное.
И только сейчас, я с полной ясностью для себя, осознала, что я человек Мэдлен. Не шефа, и даже не Отдела. При всей непоследовательности и даже абсурдности этого утверждения, ибо эти понятия неотделимы друг от друга. И похоже, именно в этот момент, я сделала окончательный выбор.
Дождавшись когда шеф закончит свою речь, Мэдлен кивком отпустила меня:
- Ты свободна.
Я кивнула ей в ответ, и не удостоив шефа и взглядом, удалилась. Все равно, такие тонкости недоступны его пониманию, так что я могла себе это позволить. А вот Мэдлен несомненно заметит мою выходку.
Надеюсь я не перегнула палку с показным пренебрежением шефом. Чересчур выказанное, оно может ей и не понравиться.
Спускаясь вниз, я задумалась, а сделала бы я то же самое, если бы мне это просто приказал шеф? И покопавшись в себе, ответила - сделала бы. Но далось бы мне это не в пример труднее.

Пару дней спустя, мы вновь обедали с Аннет - за последние полтора месяца моего отбывания наказания, мне часто приходилось бывать в Отделовской столовке и у нас вошло в привычку завтракать-обедать-ужинать, смотря что получалось - вместе. Несмотря на недовольный взгляд Родригеса, который однако, почему-то терпел и не возражал против столь вопиющего нарушения субординации, и под завистливыми взглядами остальных рекрутов, Аннет если заставала в столовой меня, сразу садилась за мой столик. К моему вящему удовольствию. Мне нравится ее общество. Она конечно никогда не примет Отдел так, как приняла его я. Но мне для этого понадобилась куча времени, определенные обстоятельства, и похоже что, личная в том заинтересованность Мэдлен. Для Аннет это в принципе невозможно. Не тот она человек. Но если не учитывать этот факт, во всем остальном мы с ней отлично ладим.
Подсев ко мне как обычно, Аннет вместо приветствия иронично воскликнула:
- О, восставшая из мертвых! - и заговорщицки подмигнув, поделилась:
- Про тебя теперь говорят... разное.
- Разное... это что? - заинтересованно но в то же время и настороженно поинтересовалась я.
- Ну например, что ты теперь в любимчиках у Мэдлен ходишь.
Я фыркнула чуть не подавившись кофе, пытаясь скрыть смущение и... пожалуй даже удовольствие, хотя я и понимаю, насколько это глупо:
- Ну да - кого люблю, того и бью. Типа того, да?
- Что? - непонимающе переспросила Аннет.
- Это у русских такая пословица, - пояснила я.
- А-а, ну не знаю, как там у вас, у русских, а здесь ты теперь особа приближенная к императору. То бишь к императрице.
- Не говори ерунды, у меня не было выбора знаешь ли. Меня всего лишь поставили перед фактом, - возразила я, не особо сумев скрыть, что польщена, и при этом ощущая себя полной идиоткой.
- Угу-угу. Но почему-то перед этим фактом поставили именно тебя. Если что, не забывайте нас, недостойных.
- Хорош прикалываться. Лучше скажи, как у ТЕБЯ дела?
Аннет сразу же натянула официальное выражение лица:
- Все нормально.
- Нормально, точно?
- Точно, точно. Кофе пей, остынет.
Я чувствую, что она опять, в который уже раз уходит от ответа, но ничего не могу поделать. Если сама не захочет - не расскажет. Впрочем, в этом мы с ней схожи. И мне остается лишь надеяться, что я себя накручиваю, а у нее и в самом деле все в порядке. Смирившись с нежеланием Аннет обсуждать ее персону, я задумчиво спросила:
- А откуда ты вообще узнала, что произошло?
- Да ты что! Тут такой шухер подняли, перетрясли весь Отдел. Так что когда тебя забрали, в курсе были все. А то, что тебя ликвидировали, особо и не скрывали, если не сказать наоборот. Видимо в назидание остальным. Если честно, я сначала даже не поверила, что ты действительно могла это сделать, думала ты просто попала им под горячую руку.
- Спасибо, - иронично поблагодарила я. - За веру в мои возможности.
- Извини, конечно, но все же ты не бунтарь. И против Отдела пойти - у тебя смелости не хватит.
- Может я просто не вижу в этом смысла?
Она недоверчиво хмыкнула, но продолжать спор не стала, ни к чему - все равно каждый останется при своем мнении. Чуть помолчав, и словно сделав над собой усилие, Аннет все же продолжила:
- В тот день, когда я думала что ты... Что тебя... Мне было очень... неуютно.
На душе у меня от этих слов словно потеплело. Есть все же кто-то, кому я небезразлична в этом месте. Непроизвольно у меня проскользнула мысль - "Интересно, а что почувствовал Курт, когда узнал?" - тут же мной с негодованием изгнанная. С чего я взяла, что я и моя судьба ему хоть в малейшей степени интересны? Но все же может мне извиниться перед ним? Я ведь не могла его предупредить. Не могу сказать, что такая мысль не приходила мне в голову, но она моментально испарилась при одном только воспоминании о Мэдлен. Да, урок пошел мне впрок. А за такое, она не то что полтора месяца, пожизненно меня в Отделе сгноила бы.

Конец.