Записки новичка

Здорово, наконец-то продолжение! Жаль, окончилось на самом интересном месте.

Ээ-мм, это оказывается кто-то читает? Для меня это сюрприз, но надо сказать приятный.
Пишу в основном для себя, и выкладываю чтобы не потерять, если вдруг что случится с компом.

Эпизод 10. Весна. Париж.

Вышла из кабинета Мэдлен я совершенно другим человеком, нежели вошла в него. В прямом смысле. Все что я знала о себе, оказалось неправдой. Теперь я и понятия не имею о том, кто я такая на самом деле. Зато многое другое становится ясным, и видится мне совсем в другом свете.

Например мое странное, не как у всех, появление в Отделе. И то, почему в первый день моего пребывания в нем, я прекрасно помнила кто я, но совершенно ничего не могла бы сказать, почему и как я здесь оказалась. "Память" вернулась ко мне лишь в течение следующих суток. Видимо их метод дал какой-то сбой, либо это был побочный эффект. И понятно теперь, зачем они задавали мне все эти банальные вопросы, ответы на которые им и самим прекрасно известны, ибо никогда не поверю, что они не знают о человеке которого забирают в Отдел всю подноготную. Просто они проверяли, сработал ли их метод, и что именно я помню.

Ясно теперь и поведение психолога, и его как я думала глупые расспросы про бред, оказались вовсе не глупыми. Он выяснял, что я уже вспомнила, а что еще нет.

И лишь один вопрос не получил пока ответа. Что это было на том уроке у Мэдлен, когда я вывела ее из себя, и она меня чуть не пристрелила?

Неужели она готова была меня убить, забыв или наплевав на то, что я понадоблюсь впоследствии? Мэдлен и эмоции? В это верится с трудом, вернее совсем не верится. Значит это был какой-то трюк, и она знала, что не убъет меня? Правды об этом я скорее всего никогда не узнаю. Ну и ладно, просто любопытно.

Но что мне теперь со всем этим делать? Как продолжать жить и работать на Отдел, зная что он убил моих родителей? Смогу ли я когда-нибудь понять и принять это? Смириться и оправдать? Не знаю. Пока же мне не остается ничего иного, кроме как покорно следовать за Мэдлен, что я и делаю.

Выйдя из кабинета мы свернули прямо к лифту. До этого мне еще ни разу не довелось ими пользоваться. Учебка расположена на первом уровне, медблок тоже, во всяком случае тот, где я была, а больше нигде бывать мне не приходилось. И естественно на нижние уровни у меня нет допуска. И хотя сейчас мне по большему счету ни до чего, всё же любопытство не совсем атрофировалось, и кое-что я машинально подмечаю. Мэдлен набирает код и активирует спецкарту, и мы начинаем спускаться вниз. Не знаю, на какой уровень мы в итоге попали, но мне показалось что спускались мы целую вечность, и наконец вышли из лифта в длинный белый коридор со множеством дверей и поворотов. Я так понимаю, это экспериментальные лаборатории, и я здесь скорее всего уже была, но не помню этого. Впрочем не факт, что я при этом была в сознании, и возможно имею полное право ничего не помнить.

Сдав меня с рук на руки очередным яйцеголовым в белых халатах, Мэдлен ушла, а я осталась. И пробыла там дня три. Мне помогли, как она и обещала. Сны стали сниться реже, голова прошла, а вспышки наяву не прекратились, но стали появляться лишь когда их что-то провоцирует, например запах, или знакомая мелодия из прошлого. И я научилась их контролировать, знаю, чем они вызваны и не боюсь больше что схожу с ума. Наоборот, я рада этим крохам воспоминаний о своей настоящей жизни. Затем меня отпустили, приказав не распространяться на эту тему. Напрасное предупреждение. Я и так ни с кем об этом не говорила раньше, и не собиралась в будущем. Мэдлен естественно не в счет.

Вернувшись из вынужденного отпуска и набравшись смелости, я попыталась было узнать у нее еще хоть что-то о своей семье, но наткнулась на холодный отказ, мотивированный тем, что нельзя нарушать чистоту эксперимента. Если уж я вспомню что-то, то вспомню, но искать эту информацию где-то еще, кроме как в своей голове, мне строжайше запретили. У меня в ушах до сих пор звучат слова Мэдлен:

- Зачем тебе это? Ты ведь знаешь, что даже будь они живы, ты не смогла бы вернуться к прошлой жизни. Нужно думать о будущем, а оно у тебя, еще раз повторяю, неразрывно связано с работой здесь. Не пытайся это изменить. С Отделом не справиться. Смирись.

Ну это мы еще посмотрим. Я и так чувствовала себя в Отделе просто вещью, которой пользуются когда и как им надо, а теперь к этому ощущению добавилось и то, что я подопытный кролик. Мерзкое чувство. И плевать я хотела на их запреты. Если мне подвернется возможность узнать что-то, я ей воспользуюсь, невзирая на последствия.

Больше за эту зиму ничего существенного не случилось. Меня продолжали обучать, вновь вернулись выезды в поле и лишь раз в месяц мне предписали проходить плановый осмотр. В общем, можно считать что я легко отделалась.

А вот наступившая весна ознаменовалась событием на которое я робко надеялась, но не ожидала что оно произойдет так скоро. Меня отпустили жить в город. Ах да, я вам еще не говорила, что Отдел находится во Франции? Ну так вот, он там. А город ни много ни мало - Париж! Возможно, когда-то моей мечтой и было жить в Париже. Возможно. Я этого не помню, я все еще почти ничего о себе не помню. Но если такая мечта у меня и была, то теперь она осуществилась. Но какой ценой! Знай я чем мне придется заплатить за нее, предпочла бы всю жизнь не высовывать носа из провинциального городишки в котором родилась. Впрочем, насчет того какой город для меня родной, мне тоже еще предстоит выяснить.

Меня жутко бесит тот факт, что ОНИ знают обо мне и моем прошлом неизмеримо больше чем я сама. С этим трудно смириться, особенно зная, что они же в этом и виноваты. Это несправедливо.

Сообщила новость о моем переезде Мэдлен, поздравив заодно с присвоенным статусом оперативника, и предупредив еще раз о том, что искать информацию о своем прошлом запрещено, а Курт отвез меня в город, в мой новый дом. Хотя вообще-то это не дом, а квартира в многоэтажке, в часе езды от Отдела. Мой наставничек и здесь не изменил своей сути. Просто довез до места, оставил документы и деньги на первое время, сообщил мое кодовое имя - Жаклин, и развернувшись ушел. Ни тебе здрасьте, ни до свидания. Я уж молчу про поздравления. Да не больно-то и хотелось.

Он ушел, а я осталась. Привыкать заново к нормальной жизни. Почти нормальной. Тот факт что в любой момент дня и ночи может последовать вызов в Отдел, и я должна буду бросив всё, явиться туда, не дает окончательно расслабиться. Но всё же я начинаю вспоминать, что в жизни помимо непрерывной муштры и неослабевающего контроля есть и простые человеческие радости, которых я так долго была лишена. Хороший чай, а иногда по настроению и кофе, сваренный по всем правилам в турке, любимые книги, которым можно посвятить весь вечер, да хоть всю ночь если вздумается. И просто возможность в любой момент выйти и пройтись по улице. Без всякой цели, просто наслаждаясь весенним воздухом, шумом и сутолокой парижских улиц, и ощущением каждой клеточкой тела, того что я ЖИВА и свободна. Относительно свободна, конечно. Всего этого не замечаешь, пока имеешь, и начинаешь ценить лишь когда теряешь. Благодаря почти двухлетнему заточению, я смогла ощутить всё это в полной мере.

Но несмотря на эйфорию от такой перемены, паранойя всё еще мой лучший друг. Я понимаю, что меня вряд ли вот так просто предоставили самой себе, особенно учитывая мой не совсем обычный статус. Уверена, что в квартире понатыканы камеры, но открыто искать их - означает неприкрытый бунт, что ни к чему хорошему не приведет. Пусть все пока остается как есть. Предупрежден, значит вооружен. В любом случае все поиски своего прошлого придется проводить вне дома, от греха подальше. А первое время от них и вовсе лучше воздержаться, дабы усыпить бдительность и убедить Отдел в своем смирении и покорности.

В первую ночь на новом месте мне было... не скажу что страшно, я уже большая девочка, но... немного не по себе. Вспомнилась моя первая ночь в Отделе. Вот она действительно была ужасна. Мне тогда было чуть больше восемнадцати, меня вырвали из жизни, из моего привычного окружения, я не помнила как и почему оказалась здесь. Мне было страшно, и жутко хотелось только одного - домой. Так уж и быть, признаюсь, в первую ночь я плакала.

Не помню, какой я была на самом деле, вернее не знаю верить ли самой себе, после того что они со мной сделали, но судя по моей реакции, я действительно была домашней девочкой, искренне любящей своих родителей. Ибо можно стереть память, но не характер же?

Мне тяжело далось первое время в Отделе. Днем было нет, не легче, днем своих проблем хватало, но все же тосковать было некогда, а вот когда наступала ночь, тоска и местами отчаяние брали свое. И даже жуткая усталость не всегда помогала.

Но в первую ночь было хуже всего. Еще одно воспоминание обреченное остаться со мной до самой смерти. Поставьте себя на моё место и вы поймете что я чувствовала. Тогда я и понятия не имела, что за мной могут наблюдать, многое мне еще только предстояло узнать. В том числе и то, что любое проявление слабости нужно по возможности скрывать. Если хочешь жить.

И лишь теперь, вспоминая то время, до меня вдруг с удивлением дошло, что тот единственный выбор, который каждому дает Отдел - работать на них, или умереть, даже и его я была лишена. О чем тогда правда и не подозревала. Я им была нужна. Живая. И единственный выбор, который на самом деле у меня был - это работать на них, или меня заставили бы работать на них. Права отказаться у меня не было.

Отделу даже не откажешь в некоей своеобразной честности, надо признать, мне никто вообще никогда не говорил ни о каком выборе. Это я сама так решила. И ошиблась.

Правда, первое время я вообще ни о чем таком не думала. За мной пришли в пять утра, я встала и пошла за ними. Мне приказывали делать что-то, я в меру своих сил делала. Но в тот момент я не выбирала осознанно - жизнь или смерть, просто какое-то время я плыла по течению. Это лишь позже, привыкнув и освоившись, я стала тешить себя мыслью, что я сама решила жить и работать на них, и если уж станет совсем невмоготу, я всегда смогу выбрать смерть.

Это сейчас я понимаю, что даже попытайся я тогда покончить с собой, мне не дали бы это сделать. И лишь недавно, со словами Мэдлен: "Жить дальше. Или умереть." - в ответ на мой вопрос: "И что со всем этим теперь делать мне?" - такой выбор у меня действительно появился. Я выполнила то, ради чего меня забрали в Отдел. И теперь вольна распоряжаться своей смертью. Но не жизнью.

Последнее время в основном мне приходится работать в группе Курта. Меня это не особо радует, но надо отдать ему должное, несмотря на то, что он жуткий сухарь, профессионал он хороший, группу держит в ежовых рукавицах, но зато всё всегда четко и слаженно, а от этого, как ни крути зависит наша жизнь. Так что мне грех жаловаться.

Гуляя на следующий день по городу под весенним дождем, я набрела на парк, почти пустой в это время. Всех распугал и разогнал дождь. Мне повстречалась лишь насквозь промокшая, но от этого не менее счастливая влюбленная парочка, да сумасшедшие велосипедисты, явно открывающие сезон, и которым похоже, наплевать на любую погоду. Как и мне.

Забредя по тропинке в самую глубь, я наткнулась на еще одно живое существо - под скамейкой, сжавшись в комок и весь дрожа, сидел маленький, насквозь промокший котенок. Весь черный, без единого белого пятнышка. Я не смогла пройти мимо, и подняв, сунула его себе за пазуху. Чуть пригревшись, он отчаянно замурлыкал, словно благодаря за тепло, а я направилась домой, по дороге зайдя в зоомагазин и купив все необходимое. Я назвала его Дик. Не спрашивайте почему, я сама не знаю. И следующую ночь мы оба провели несравненно лучше, чем предыдущую.

Один из очередных свободных вечеров я решила провести против обыкновения, не дома с книжкой на диване или перед телевизором, а выйти в город, и пробродить там до самой ночи. Меня начинает угнетать мое одиночество. Выезды в поле не в счет. Работа есть работа. Тем более такая как у нас. На ней особо не пообщаешься. Правда теперь у меня есть Дик. Он здорово скрашивает мое существование. Но все-таки кот, каким бы он ни был классным, не может заменить людей. И я одевшись наряднее чем обычно, благо время и деньги чтобы пополнить свой гардероб у меня были, выхожу из дома.

Погуляв с часок по вечернему, расцвеченному огнями Парижу, я набрела на маленький бар, и просидела там пару часов, потягивая коктейль и периодически отшивая тех, кто пытался ко мне клеиться. Ну вот, я сижу среди людей, а моё одиночество никуда не делось. Одиночество в толпе - это про меня. Что-то мне взгрустнулось. От себя не убежишь. Допив коктейль я рассчиталась и вышла на улицу.

Вот это я посидела. Уже темно, и до дома довольно порядочно. Но мне спешить некуда, и я решаю не брать такси, а пройтись пешком. Заодно и алкоголь маленько подвыветрится. Видимо, я всё же наклюкалась, раз приняла такое идиотское решение. Ничем другим я это объяснить не могу. Ибо не прошла я и ста метров, по надо сказать, довольно глухой улочке, как заметила, что за мной идут двое. Ну вот. Доигралась. И кто это может быть? От страха, я даже разом протрезвела, а протрезвев, вспомнила, что они были в баре и пытались ко мне подсесть. Больше всего похожи на приблатненную шпану или "золотую молодежь", что для меня собственно без разницы. Потому-что если это так, то бояться мне особо нечего. Если уж оперативника с пятилетним стажем я и не завалю, как справедливо однажды заметила Мэдлен, то уж во всяком случае, такая шантрапа мне точно не соперник.

Я иду по длинной неширокой улочке, с одной стороны которой тянется бесконечный забор, а с другой проходит дорога, почти пустая в этот час. Район мягко скажем, совсем не оживленный. Прохожих, так и вовсе нет. Впереди, метрах в пятидесяти, забор сворачивает, и там виднеется пустырь, совершенно темный.

Я замедляю шаги, даю себя нагнать и резко оборачиваюсь. Мои преследователи явно этого не ожидали, но их такой поворот событий не особо смутил. Похоже, они пребывают в полной уверенности, что я у них в руках. На вид они то ли обкуренные, то ли просто банально пьяные.

Впрочем, неважно.

- Э-э, девчонка, - развязно начинает один. - Мы что, тебе не понравились? - и протягивает руку к моему лицу. А через секунду уже воя, сидит на корточках, зажимая рукой сломаный палец.

До второго, похоже не сразу доходит, что произошло, и он недоуменно-обиженно, но уже и с угрозой произносит: "Ты чего?" - делает шаг вперед, и присоединяется к своему товарищу, зажимая для разнообразия, разбитый нос.

За спиной я слышу шум приближающейся машины, и спеша закончить дело, пока никто не помешал, добавляю первому уже встающему, ногой в пах, а у второго выбиваю из руки нож, который он успел достать. И они видимо решив больше не искушать судьбу, один прихрамывая, а второй матерясь, скрываются за углом на пустыре.

А на обочине резко тормозит машина, и из нее выскакивает парень, лет на пять постарше меня.

- Вам нужна помощь?

- Нет, благодарю.

- Здесь бывает опасно в это время. Я подумал, что вы в беде.

- Я сама справилась. Но всё равно спасибо.

Но он не торопится уезжать, стоит переминаясь с ноги на ногу, а затем, явно что-то решив, широко улыбается и протягивает мне руку.

- Меня зовут Анри.

- Марина, - ответила я, пожимая ее. Почему-то мне захотелось назвать свое настоящее, уже почти забытое имя.

- Марина? Редкое имя.

- Можно просто Мари, так звучит привычнее для Франции.

- Так значит ты не француженка?

- Нет, моя родина не здесь.

- А по твоему французскому, не скажешь.

- Я с детства знаю этот язык, благодаря маме, она у меня учитель.

- А ты?

- А я переводчик.

- И каким ветром тебя занесло во Францию?

- Захотелось перемен.

- Кстати, насчет перемен, может сменим обстановку и посидим в баре?

- Нет, спасибо, я только что оттуда и с меня хватит.

- Тогда могу предложить прогулку по ночному Парижу на моей скромной колымаге.

Я хмыкнула, да уж, "скромная". Ярко желтая феррари последней модели явно не подходит под это определение. Анри же, видя мою недоверчивую гримасу, отнес ее на свой счет, и стушевавшись добавил уже просительно и не выделываясь: "Ну или могу до дома подбросить."

Ну и что меня ждет дома? Одиночество, кот, и вечное ожидание звонка. Нафиг. Гулять так гулять. Надеюсь, вечер уже исчерпал все свои неприятные неожиданности.

- Знаешь, пожалуй я выберу прогулку.

Анри засиял, и галантно открыв мне дверцу, усадил спереди, а сам сел за руль, посоветовав:

- Пристегнись, прокачу с ветерком.

Прогулка была великолепна. До этого у меня не было сначала возможности, а потом и особого желания посещать те места, на которые в Париже стоит посмотреть. Мне хватало и простых пеших прогулок неподалеку от дома. Я наслаждалась просто ощущением свободы, а теперь Анри бросил к моим ногам всё лучшее, что может предложить Париж, а мог он многое. И я влюбилась. Просто не могла не влюбиться. В город. А вы что подумали?

Уже под утро Анри довез меня до дома, и мы распрощались, обменявшись телефонами. Поднявшись к себе, я кое-как разделась и рухнула в кровать, уснув по-моему еще не долетев до нее. И проспала до двух часов дня, благо из Отдела не звонили. Проспала бы и еще дольше, но меня разбудил Дик, прибалдевший от такой наглости с моей стороны. Сначала шлялась где-то всю ночь, а потом еще и проспала полдня. Нет, такое терпеть он не намерен. И он устроил на мне и вокруг меня олимпийские игры. Троеборье со своим хвостом, где судя по всему победил хвост, прыжки в длину, с приземлением на мой живот, лазанье на скорость по канату, роль которого исполняла штора, и которая не выдержала в конце концов изрядно потяжелевшую тушку питомца, и с треском рухнула вниз. Это меня добило. Спать в такой обстановке положительно невозможно. Пришлось вставать и кормить этого монстра, пока в квартире есть еще хоть что-то целое, и это несмотря на то, что автокормушка всегда к его услугам. Но из моих рук ему видите-ли приятнее. Троглодит. Чудовище. Любимка.

Вешая назад штору и готовя завтрак, хотя судя по времени скорее обед, я размышляла. Вчера всё произошло само собой, я не забивала голову лишними сомнениями, а вот сегодня начинаю думать, как на все это отреагирует Отдел? Но с другой стороны, не могу же я прожить всю жизнь ни с кем не общаясь? А с Анри мне было хорошо. Давно мне не было так хорошо. Нет, просто здорово. И я ловлю себя на мысли, что жду звонка. Не из Отдела естественно.

Он позвонил ближе к вечеру. Спросил, в порядке ли я, не занята ли, и не хочу ли чтобы он за мной заехал? Я ответила, что в порядке, не занята и хочу. Чтобы заехал. Вот так.

Это была незабываемая ночь. Сначала мы вновь колесили по городу, поужинали в ресторане, и поехали к нему. Квартирка у него кстати, под стать машине. Весьма и весьма. Затем пили вино и болтали. Я поинтересовалась, откуда всё это? Кем он работает? Менеджер в крупной фирме. Ну-ну. Не мог соврать поправдоподобнее. Похоже он такой же менеджер, как и я переводчик. Но в конце концов у каждого есть право на свои секреты. Меня это устраивает. Я не лезу в его дела, он - в мои. Рассвет мы встречали вместе.

Выспаться на этот раз мне не дал не Дик, а звонок из Отдела. Звонил Курт, был как всегда краток: "Быть в Отделе через два часа." И я была там через два часа, а вот домой вернулась лишь через двое суток. Вымотанная морально и физически. Включила автоответчик. Куча пропущенных вызовов и сообщение от Анри: "Куда пропала? Я беспокоюсь." Приняла душ, на ужин сил уже нет, схватила Дика в охапку и плюхнулась в постель. Но на звонок Анри сил еще хватило. Объяснила, что пришлось внезапно уехать по работе. Пусть что хочет, то и думает. Если менеджер может ездить на феррари, и жить в ТАКОЙ квартире, то и переводчику может срочно понадобиться уехать на пару дней. Похоже, мы с ним друг друга стоим.

Всю следующую неделю мы каждый свободный день старались проводить вместе. Не знаю, в курсе ли наших отношений Отдел (риторический вопрос - разве Отдел может быть не в курсе чего-либо?) но во всяком случае он ничем не выказывает своего недовольства. Вот и хорошо. Больше мне ничего и не надо.

А я чувствую, что начинаю всё больше и больше привязываться к Анри, и к тому ощущению спокойствия, которое посещает меня когда он рядом. Понимаю, что лучше бы обойтись без этого, одно дело просто приятно проводить время, и совсем другое - морально зависеть, но ничего не могу с собой поделать. С ним, я вообще забываю об Отделе и просто живу настоящим моментом, расслабляюсь и оттаиваю, пусть ненадолго, но это есть, и мне это необходимо. Постоянное напряжение последних двух лет не прошло даром, и требует выхода.

Ладно, чего уж там, признаюсь, похоже я начинаю влюбляться. Да и обстановка распологает - весна, Париж. Разве могло быть иначе в этом городе сплошной романтики? И Анри идеальный партнер - чуткий, нежный, отзывчивый, но в то же время есть в нем и скрытая сила, он уж точно не удовлетворится ролью ведомого, он - лидер, и при этом умный, образованный, начитанный. Может поддержать разговор на любую тему, с ним никогда не скучно. Даже странно, что он во мне-то нашел? Нет, я конечно никогда не страдала комплексом неполноценности, и вполне даже себе симпатичная, и далеко не дура, но все же... Хотя возможно, я просто не могу поверить своему счастью?

В свете всего этого даже Отдел как-то отошел на второй план. Нет конечно, когда я попадаю в его стены, розовые очки спадают, и я пытаюсь сама себя же образумить - разве я могу себе позволить кого-то любить? Но стоит мне вернуться домой, как я вновь начинаю верить, что все не так плохо, и у нас получится сохранить отношения, вопреки всему. Дело облегчается тем, что Анри никогда не задает неудобных вопросов, и принимает меня такой, какая я есть. Даже не знаю, чем это объяснить - природной чуткостью, или чем-то еще.

Все его расспросы о моем прошлом ограничились тем первым разом, когда он узнал, что я приехала сюда из другой страны и живу здесь одна. Да, правда был еще случай, когда он вновь коснулся этой темы, но не специально, а скорее просто к слову пришлось. Мы были у него дома, и Анри неловко задел локтем бокал, но я успела подхватить его почти у самого пола.

- Ух ты, круто! Вот это реакция. Кстати, давно хотел спросить, как у тебя вышло так уделать тех двоих парней?

- Родители хотели чтобы я могла постоять за себя, и я с детства занималась самообороной.

- Интересное у тебя должно быть было детство.

- Самое лучшее.

Вот собственно и все. Я тоже не касаюсь его прошлого, но не потому что чувствую что ему есть что скрывать, а скорее боюсь спровоцировать на ответные расспросы. Меня устраивает сложившееся положение дел, мы живем настоящим, сколько бы оно не продлилось, и я не хочу это менять.

Такая идиллия продолжалась недели три, прерываемая только моими вызовами в Отдел, да нечастыми отлучками Анри. И неприятности пришли вовсе не со стороны Отдела, как я подспудно ожидала.

Был субботний вечер, и мы были по обыкновению у Анри. К себе я его стараюсь не приглашать. Незачем лишний раз светить его перед Отделом.

Ему позвонили с работы, и он извинившись, вышел поговорить. Обычно, я не обращала внимания на эти звонки, бывало что и мне звонили, когда мы были вместе, и после этого приходилось срочно уезжать. Он нормально к этому относился, работа есть работа. А тут что-то вдруг дернуло меня выйти на балкон, и я увидела Анри разговаривающего с вышедшим из машины человеком, и что-то в нем меня зацепило, что-то царапнуло в памяти. Нет, это были не мои старые, стертые воспоминания, а вполне себе настоящие, уже из отделовской жизни, ничего общего не имеющие с моим прошлым. Где-то я уже этого человека видела и что-то о нем слышала. Уж больно у него приметный шрам над левой бровью. Но в тот момент я не вспомнила кто он. Это случилось позднее.

У вернувшегося через пару минут Анри я ничего по уже сложившемуся обыкновению не спросила, и даже не подала вида, что с кем-то его видела. Но вот вернувшись домой, всё никак не могла выбросить этого человека из головы.

В итоге, оказавшись в следующий раз в Отделе, после задания и отчета, я не стала как всегда спешить домой, а дождавшись пока Биркоф будет относительно свободен, подкатила к нему с вопросом, не знает ли он людей с такой внешностью? Тот, уточнив параметры, запустил поиск, и результат не заставил себя ждать. Энцо Росси - один из лидеров «Корсиканской национальной независимости» специализирующийся по центральной европе и конкретно по Франции. Оч-чень интересно, что может связывать Анри и лидера сепаратистской группировки? Хороший вопрос, предполагающий к сожалению плохой ответ. Что назывется приплыли. Хотя, может я накручиваю себя, и всё объяснится чем-то простым и банальным? Но в памяти безжалостно начинают всплывать незамеченные ранее мелочи и совпадения, которые если уж быть до конца честной, я просто не хотела замечать, а теперь вижу со всей очевидностью.

Я благодарю Бирки, и отмахнувшись от его расспросов, ухожу домой. Мне нужно подумать, и сжиться с тем фактом, что скорее всего всё у нас закончилось, так путем и не начавшись. Это больно, но чем дальше, тем было бы больнее. Опять мной воспользовались? Но кто и для каких целей? Снова игры Отдела? То-то он не вмешивался в мой роман. А если не Отдел, то кто? Что от меня может быть нужно террористам? Они знают что я из Отдела? Это возможно?

Есть правда еще вариант, самый лучший, или наоборот, самый худший, это как посмотреть, что Анри не в курсе того кто этот человек, и им пользуются втемную. Но в любом случае, ничем хорошим эта ситуация не закончится. И я ДОЛЖНА доложить в Отделе о том, что видела. У меня просто нет другого выбора. Но как сделать это так, чтобы не навредить Анри, если он ни при чем?

Эпизод 11. Боль.

Результатом моих раздумий стал совершенно ожидаемый визит к Мэдлен. А что еще я могу сделать? Пытаться самой разрулить эту ситуацию не имея никакой информации, не только глупо, но и крайне опасно, причем не только для меня. Возможно я совершаю ошибку, возможно нет, но Анри я больше не доверяю. Не понимаю во что я вляпалась, и меня это пугает. Терпеть не могу, когда меня используют втемную. Мало того, что Отдел постоянно это делает, не хватало чтобы и еще кто-то этим занялся. Но в то же время на душе тяжело, как будто я совершаю предательство.
Разговор с Мэдлен оказался недолгим. Я сказала ей, что похоже видела Энцо Росси. Пояснять кто он такой мне естественно не понадобилось.
Похоже, ее это заинтересовало:
- Где и при каких обстоятельствах это произошло?
- Я встречаюсь с парнем, - я сделала паузу, пытаясь понять, в курсе ли она этого. Напрасное дело, по совершенно непроницаемому лицу Мэдлен ни о чем невозможно догадаться, впрочем как и всегда. Не дождавшись от нее никакой реакции я уточнила:
- Это запрещено?
- Нас не интересуют твои отношения с кем-либо вне Отдела, пока они не влияют на качество твоей работы, и не угрожают нарушению секретности. Если ты сможешь это обеспечить, дело твоё. Нет - мы примем меры.
- Это угроза? - осведомилась я.
- Предупреждение, - лаконично ответила Мэдлен.
- Мой парень и Энцо, они встречались и что-то обсуждали, я увидела это случайно.
- Да, интересно. Это нужно выяснить. Спасибо что сообщила, - Мэдлен улыбнулась. Но почему-то от ее улыбки (вполне себе благодарной и теплой) у меня защемило сердце, как от предчувствия будущих неприятностей.
Но пусть так, я хочу знать, что происходит, а без помощи Отдела я вряд ли это выясню. Не хочу оставаться в неведении на свой страх и риск.
И только выйдя из кабинета Мэдлен, до меня дошло, что она даже не спросила как зовут моего парня. Вот и ответ на мой вопрос - Отдел и так в курсе.
На следующий день мне было велено вытащить Анри на пару часов в город, что я с легкостью и проделала. А в это время надо думать, его квартиру напичкали микрофонами и камерами.
А затем, все пошло как раньше. Ничего не изменилось, кроме пожалуй моего отношения к Анри. Я все еще его люблю, правда странной любовью, с горькой примесью недоверия, вины и опустошенности, и привязана к нему намного сильнее чем надо, много сильнее, чем это допустимо в моих условиях, и пока я ничего не могу с этим поделать. Но в тоже время я больше не могу расслабиться в его присутствии, и похоже он это заметил, местами я ловила на себе его внимательный и изучающий взгляд. Но мы об этом не разговаривали, кроме одного раза, когда он всё же не выдержал нарастающего между нами напряжения и сказал:
- Ты изменилась в последнее время. Я тебе надоел?
- Нет, конечно нет. Просто проблемы на работе.
И он без всякого перехода и смены тона, как бы маскируя то, что он считал очень важным, под нечто ничего не значащее спросил:
- Ты можешь бросить свою работу?
Я ответила в тон ему, вопросом на вопрос:
- А ты свою?
И мы молча и как-то безысходно стояли и смотрели друг на друга. Наконец он сказал:
- Не сейчас.
Я так и не поняла тогда, к чему относился его ответ, к работе или к нашему разговору. Недосказанность так и осталась висеть в воздухе. Недосказанность и какая-то обреченность.
Спустя примерно десять дней от начала слежки, меня вызвала к себе Мэдлен.
- Мы выяснили чем занимается Анри Дюваль. Он изготавливает фальшивые документы, причем не брезгует заказами ни от кого, в том числе и от террористов. И с Энцо он встречался именно по этому поводу. Я думала, тебе будет интересно узнать.
- Да, спасибо.
- Завтра в пять у него встреча с Энцо, на которой Анри передаст ему готовые документы. На ней мы возьмем Росси.
- А Анри?
- С ним мы еще не закончили работать.
- А когда закончите, что с ним будет?
- Для тебя это проблема?
- Нет, что вы, никаких проблем, просто интересно.
- Такие мысли мешают работе. У тебя завтра миссия в Марокко, иди лучше подготовься.
Я встала, и изо всех сил стараясь сохранить спокойное выражение лица, вышла из кабинета Мэдлен. Она уклонилась от ответа! И я прекрасно поняла что это значит. Что я наделала! Анри ни в чем не виноват. Во всяком случае передо мной. А то, что он не в ладах с законом, меня волнует мало, главное он меня не использовал, и ни во что не втягивал, наоборот, всячески старался держать подальше от всего этого. Выходит, наша встреча - чистая случайность не подстроенная никем, кроме судьбы. И значит, он действительно меня любит. А вот я, со своей паранойей... подставила его. Что мне теперь делать, как исправить то, что я натворила?
Вернувшись на следующий день из Марокко, и едва только выйдя из Отдела, несмотря на поздний вечер, я с замиранием сердца позвонила Анри. К моему величайшему облегчению, он почти сразу взял трубку, и казался таким же как и всегда. Я поехала к нему, кто знает, сколько нам еще осталось? И несмотря на то, что меня так и подмывало все рассказать ему, ну или хотя бы ничего не объясняя, предупредить об опасности и попросить исчезнуть, я так и не решилась это сделать. О чем впоследствии очень жалела. Чего я ждала? На что надеялась? На милосердие Отдела? Какая глупость. Не знаю, чем я думала, наверное просто банально боялась за себя, а может в тот момент еще не понимала НАСКОЛЬКО он мне дорог.
Спустя пару дней, которые я провела как на иголках, я узнала, что за Анри собираются посылать группу. Мне никто этого специально не сообщал, но и особо скрывать от меня эту новость не считали нужным. Правильно, судя по их логике, раз я сама его сдала, то он ничего для меня не значит.
А он, как оказалось, значит много, слишком много, чтобы просто сидеть и ждать что будет дальше. Я не могу, не хочу его потерять. Вернее я уже его потеряла, но пусть он хотя бы при этом останется жив. Операция запланирована на завтрашний вечер, брать его будут в ночном клубе в квартале Оберкампф, где Анри должен встретиться с деловым партнером. У меня в запасе чуть больше суток, чтобы придумать что делать. Встречаться с ним мне запретили, велев под каким либо предлогом, отказаться от предложения Анри провести день вместе. Позвонить я не могу - его телефон прослушивается. Меня отпустили домой, но что-то мне подсказывает, что без внимания меня не оставят.
Прометавшись дома всю ночь и утро, и так ничего и не придумав, я решила попробовать перехватить его по дороге к клубу. Знаю, это сумасшествие, но я просто не могу сидеть спокойно сложа руки и ничего не делать. Если у меня есть хотя бы милимизерный шанс, я должна его использовать. Наскоро одевшись и захватив деньги, я выскочила из дома.
Потратив часа два, на то, чтобы сбросить гипотетический хвост, который я так и не увидела (но это не значит, что его не было - спецы в Отделе свое дело знают) и взяв такси я поехала к клубу. До ориентировочного начала операции оставалось еще несколько часов. Каково же было мое удивление, когда на стоянке я увидела желтую феррари. Значит Анри уже здесь, возможно, это и есть мой шанс. Вряд ли конечно Отдел упустил его из вида, но чем черт не шутит. Я понимаю, что соваться сейчас туда чистое самоубийство, крайняя мера - продиктованная отчаянием, но ничего не могу с собой поделать, я должна хотя бы попытаться его предупредить.
Войдя внутрь по клубной карте (мы с Анри частенько здесь бывали) и пройдя в главный зал, несмотря на раннее время заполненный уже довольно плотной толпой, я аккуратно осмотрелась, но ничего подозрительного не заметила. А потом почти сразу увидела Анри. Он стоял недалеко от барной стойки и похоже кого-то ждал. Стараясь не привлекать к себе внимания я потихоньку пробилась к нему. Увидев меня он удивленно воскликнул:
- Мари? Что ты здесь делаешь? Ты ведь сказала что уезжаешь на пару дней?
Я ничего не став ему объяснять и потянув за собой, ответила:
- Скорее, пойдем со мной, нам надо поговорить.
Но не успели мы сделать ни шагу, как я с ужасом увидела проталкивающегося к нам через толпу Курта. Предпринять я ничего не смогла. Его взгляд словно приморозил меня к месту, а через пару секунд было уже поздно. Курт оказавшись между нами, цепко ухватил меня за локоть, шепнув сквозь зубы Анри: "Не дергайся, иди со мной", и подкрепил сказанное тычком пистолета ему под ребра. Анри растерянно обернулся по сторонам, остановился взглядом на руке Курта, держащей меня, и сопротивляться не рискнул. Правильно.
Мы вышли из зала и пройдя через черный ход оказались на улице. Естественно, фургон уже ждал нас. Анри подоспевшие оперативники запихнули внутрь, а меня Курт весьма неласково подтолкнул к кабине водителя, и сам сел рядом. Дорога до Отдела прошла в гробовом молчании. Я оценивала масштабы случившейся катастрофы. Результаты не радовали. У меня не получилось ничем помочь Анри, только сама вляпалась по самые уши.
Но в полной мере оценить в какую передрягу попала, я смогла только по прибытии в Отдел, когда двое оперативников отконвоировали меня в белую комнату. А чего собственно говоря я ожидала? С точки зрения Отдела, да и по факту, мои действия можно расценить как предательство. И неважно, что у меня ничего не получилось, для Отдела достаточно и намерения.
Просидеть в одиночестве мне пришлось довольно долго, а может это просто так показлось моим напряженным нервам. Я гадала, что в этот момент происходит с Анри, и пыталась представить, что ждет меня. Было чувство, что все что случилось - случилось не по-настоящему и не с нами. Возможно, это сработали защитные механизмы психики, защищая меня от реальности. Впрочем, хватило их ненадолго, скоро томительное ожидание закончилось, и ощущение нереальности улетучилось вместе с тоскливым скрипом открывающейся двери ( они что, специально её не смазывают? ) На пороге появилась Мэдлен. За ее спиной в коридоре я успела заметить уходящего Курта. А он-то что здесь делал? Хотя, мне сейчас не до него. Даже Анри отошел на второй план.
Мэдлен заходит внутрь. Как всегда безупречно красивая, но здесь и сейчас, её идеальная и холодная красота действует еще более угнетающе. Умом я понимаю, что она та же что и всегда, но видя ее в этой обстановке воспринимаю уже по другому. А может она и на самом деле становится здесь другой? И Мэдлен в белой комнате и в своем кабинете два разных человека? С этой ее ипостасью я еще не знакома, и предпочла бы никогда не сталкиваться. Я конечно ее всегда боялась, но то, ради чего собственно это стоило делать, всегда оставалось за кадром, а сейчас предстало во всей своей пугающей очевидности. Да, я боюсь. Очень боюсь. Не знаю даже, чего больше - боли или унижения.
Войдя, она остановилась в паре шагов и молча, выжидающе и твердо, смотрит на меня. И наконец, когда пауза стала совсем уж невыносима, она наконец-то спросила:
- И как это понимать?
Не дождавшись от меня никакого ответа, да и что я могу ей на это сказать? Она продолжила всё так же буравя меня взглядом:
- Ты нарушила приказ.
Не то чтобы мне было что ей ответить, но я просто боюсь своим молчанием вывести ее из себя и говорю:
- Никакого приказа не было.
- Кто тебе разрешил вмешиваться в операцию? - взгляд Мэдлен еще больше похолодел. Не любит, когда ей врут. Но я ведь не вру. Так, лукавлю немного. Я решаю отбросить все эти игры, к чему они, какая теперь-то разница? И говорю правду:
- Я хотела ему помочь. Мэдлен, он же не убийца.
- Спорное утверждение. Он прекрасно знал, для чего нужны эти документы. Он преступник.
- Но он не убийца.
- Что его ни в малейшей степени не извиняет. Это неважно. Ты вообще понимаешь, что чуть не сорвала операцию? И еще большой вопрос почему именно ты это сделала.
- Я просто хотела ему помочь. Так же нельзя.
- Это нам решать что можно, а чего нельзя. Нам, а не тебе. Твое дело выполнять приказы.
- Что будет с Анри?
- Ты действительно хочешь это знать?
- Да, хочу.
- Подумай лучше о своей участи.
Мэдлен молча начинает описывать вокруг меня круги. Не знаю даже, что хуже - видеть ее тяжелый взгляд, под которым так и хочется виновато опустить глаза, или всей кожей и напряженной спиной ощущать ее присутствие сзади, и не иметь возможности обернуться. Вернее обернуться и посмотреть-то я могу, но это слишком явно выкажет мою слабость и страх. Нет. Обойдусь. И я продолжаю сидеть выпрямившись и глядя прямо вперед, подавляя рефлекторное желание повернуть голову на стук ее каблуков, гулко отдающийся от стен белой комнаты.
- И что мне теперь с тобой делать? - она наконец-то останавливается справа, в паре шагов от меня, чем вынуждает все-таки посмотреть на нее.
Что мне ей на это ответить? Поймите и простите? Вряд ли она оценит мой юмор. И я просто пожимаю плечом. Впрочем, похоже она не нуждается в ответе, а ее вопрос больше похож на размышление вслух с самой собой.
- Помнится, я уже предупреждала тебя, что ошибок и слабостей мы больше не потерпим. Похоже, ты не восприняла мои слова всерьез. Что ж, тем хуже для тебя.
От ее слов меня бросает в холодный пот. До этого момента, я подспудно надеялась, что все обойдется. Как-нибудь, не знаю как. Как всегда всё обходилось. Но теперь...
Интересно, если бы у меня была возможность все переиграть, как бы я поступила? Тогда - я не могла иначе. Прямо сейчас - я жалею об этом.
Мерзко осознавать, что своя шкура мне дороже, но похоже это так. Нужно быть честной с собой. Это всё что мне сейчас остается.
Мэдлен смотрит так, словно решает что-то для себя, а я жду, когда она вынесет свой приговор. Наконец, она вновь заговорила:
- Пожалуй, на этом для тебя сегодня всё бы и закончилось, если бы не заступничество Курта.
Я удивленно поднимаю взгляд на нее. Вот это да! Вот это сухарь! Сроду бы не подумала. Так вот что он здесь делал.
- Он за тебя поручился, так что если теперь ты напортачишь, ты подставишь не только себя, но и его. И не думай, что я приняла это решение из-за проекта "Фантом". В связи с ним ты уже давно нам не нужна. Единственная причина по которой ты можешь остаться в Отделе ( а не покинешь его вперед ногами - она это не произнесла, но это столь явно подразумевалось...) - это твоя работа оперативником. Хорошая работа. Отдел - не благотворительная организация. Или ты соответствуешь, или мы распрощаемся. Самодеятельность недопустима. Ты подчиняешься, или... - она не продолжила, но в этом и нет необходимости, все более чем понятно. Похоже, мой лимит на ошибки в Отделе не только исчерпан, но и ушел в солидный минус, и начиная с этого момента, я живу как бы взаймы. Если верить Мэдлен, только благодаря Курту.
Впервые за все время разговора, я не выдерживаю ее взгляд и отвожу свой в сторону. Я боюсь поверить в свое помилование, боюсь вдруг она передумает. Слишком резким был переход от отчаяния к облегчению. Я с ужасом понимаю, что похоже мной, начиная с этого момента, окончательно правит страх. Очень неприятно осознавать за собой такие вещи, но... что есть, то есть.
Я вроде бы должна ее за это возненавидеть, но если я ее и ненавижу, то только за то, что она сделает (или уже сделала) с Анри. А вот к себе я испытываю глубочайшее презрение. За слабость, за то, что предпочла жить на коленях, а не умереть с гордо поднятой головой. Пышные слова, но суть от этого не меняется - я жалкий трус. Если бы я захотела - то не вышла бы сейчас отсюда, и все бы закончилось, но нет, я цепляюсь за жизнь, пусть и за такую.
Я тут занимаюсь самокопанием, а для Анри отчаяние уже никогда не сменится на облегчение, или хотя бы на надежду, и назло самой себе, я вновь задаю Мэдлен вопрос на который она упорно не хочет отвечать. Хотя я и так знаю ответ. Его убьют. Просто хочу услышать это от нее, сама не знаю зачем. Наверное, чтобы еще больше возненавидеть?
- Что будет с Анри?
- Нам нужна от него еще кое-какая информация. Кстати, ты могла бы нам в этом помочь.
Я непонимающе смотрю на нее.
- Нет, мы конечно не торопимся, и время у нас есть, решать тебе, но так было бы проще и для нас, и несомненно для него.
Мэдлен замолчала и, видимо решив, что до меня никак не дойдет, пояснила:
- Он не выдержит, если причинят боль тебе.
Если я откажусь, Анри будут допрашивать и... мне страшно даже представить КАК они будут это делать. А если соглашусь, это может избавить его от лишней боли. Пусть лучше уж будет больно мне, я это заслужила. И я киваю Мэдлен.
Она подняв глаза куда-то к потолку за моей спиной, тоже кивает. Ах да, там же камера. В ответ на ее кивок открывается дверь, внутрь заходит оперативник (Рассел, если не ошибаюсь) и выжидающе останавливается передо мной.
- Всё должно выглядеть натурально, - поясняет Мэдлен. - Ты не возражаешь?
- Нет, - отвечаю я почему-то онемевшими губами. Похоже, с Расселом у меня теперь будут связаны не самые лучшие воспоминания.
Мэдлен разрешающе кивает ему и он резко и неожиданно бьёт меня рукой в перчатке по лицу. Не очень сильно, но я чувствую, как моментально начинает опухать губа, и тут же мне прилетает еще. На этот раз он рассек бровь. Кровь заливает лицо, видок сейчас наверное у меня тот еще. С порезами на лице всегда так, выглядят страшно, а на деле ничего опасного.
- Достаточно, - останавливает его Мэдлен и идет к выходу. Рассел освобождает мои руки и ведет меня следом за ней.
Идти пришлось недалеко. Анри держат в этом же блоке. Первой в камеру заходит Мэдлен, а затем и мы с Расселом.

О, какое общество собралось! Майкл собственной персоной, и еще двое оперативников. А потом мой взгляд падает на Анри, сидящего как и я пять минут назад, на стуле в середине комнаты. Он-то, с того самого момента как я перешагнула порог, смотрит только на меня. Видимо подсознательно я оттягивала этот момент, боясь того, что увижу. Но он выглядит явно лучше чем я, похоже его не трогали. Вот и хорошо. Его взгляд скользит по моему избитому лицу, и в нем я ясно вижу - боль, сожаление, страх. Вину??! Ну да, он же думает что из-за него я здесь! Какая ирония.
Рассел передает меня двум оперативникам, а сам встает напротив, и всё это в полнейшем молчании. Видимо всё уже было сказано до меня, все угрозы озвучены. Значит Мэдлен знала, что я соглашусь. Ну кто бы сомневался в ее способностях.
Впрочем ничто не помешало бы им провернуть все это даже и откажись я. На то, чтобы избить меня на глазах Анри, моего согласия вовсе не требуется. Я ничем не смогла бы сломать им игру. Ну не говорить же ему в самом деле: "Не жалей меня, я одна из них".

Очень мило было с ее стороны, поинтересоваться моим мнением, и несмотря на эти проскользнувшие в голове соображения, я действительно верю, что она позволила решать мне. Если бы я отказалась, меня бы не тронули. А эти размышления - так, между прочим.

Мэдлен молча и не вмешиваясь, стоит у стенки. А меня начинает колотить мелкой дрожью, не столько от страха, сколько от ожидания боли. Я не боюсь, но и мазохисткой никогда не была. Боль не доставляет мне ни малейшего удовольствия. И всё же я не отвожу взгляд от Анри, и он тоже не отрываясь смотрит на меня. Смотрит так, как будто прощается. Впрочем, так оно и есть, вряд ли мы еще увидим друг друга.
На этом наше безмолвное прощание заканчивается. Следует удар наотмашь по моему многострадальному лицу, а затем сокрушительный удар под ребра, от которого я складываюсь пополам и судорожно, с полувсхлипом-полухрипом пытаюсь вдохнуть хотя бы глоток воздуха. Мне это почти не удается сделать, дыхание прерывается, ноги становятся ватные, в глазах темнеет и я повисаю на руках держащих меня оперативников. Но даже и сквозь эту затягивающую меня темноту я слышу голос Анри: "Хватит! Перестаньте, прекратите! Не трогайте ее, я все скажу".
Я не плачу, но чувствую, что по лицу текут слезы. Странно. А может это кровь? Кровавые слёзы. Вот чем кончается любовь в Отделе. Да и не только любовь. Здесь похоже всё так кончается.
Мэдлен отлепляется от стены, бросает: "Майкл, займись", и выходит. Меня выволакивают следом за ней, Рассел скрывается в боковом коридоре, а Мэдлен подождав, пока подведут шатающуюся меня, окидывает взглядом и констатирует факт:
- Я думаю ты уже вполне наказана за свою самодеятельность, - она кивает оперативникам. - Отведите ее в медблок, - и вновь поворачивается ко мне. - Когда тебя приведут в порядок, поезжай домой.
А у меня уже не осталось сил ни на какие эмоции, ни на облегчение от того, что я все еще жива, и на сегодня кажется, мои мучения закончены, ни на дикую ненависть к Мэдлен, ни на глубочайшее презрение к себе. Всё это осталось в прошлом, а сейчас меня затопило полнейшее равнодушие и апатия. Мне всё равно.
В медблоке мне зашили рассеченную бровь, а от обезболивающих я отказалась, бывало и хуже. Немного боли мне сейчас не повредит. Она заглушит другую боль. Во всяком случае я очень на это надеюсь.
Да, Рассел знал куда и как бить, чтобы добиться наибольшего эффекта и ничего при этом не повредить. Похоже, все они тут знают, куда и как бить. Мэдлен в том числе. Но как ни странно, я ей на этот раз даже в чем-то благодарна, ведь это избавило Анри от лишних мучений, и пусть она преследовала этим свои цели, всё равно благодарна.
Горше всего осознавать, что я сама же и заварила всю эту кашу. Не донеси я Мэдлен об Энцо... Возможно мы сидели бы сейчас вместе у Анри дома и все было бы хорошо. Возможно, и даже скорее всего. Но могло быть и по-другому. Если бы Отдел узнал, что я была в курсе и прикрыла Энцо, то не помогло бы уже ничье заступничество. Но тут мы вплотную подходим к вопросу о том, что я банально испугалась за свою шкуру, и вместе с Энцо сдала и Анри. Можно сказать, я убила его своими руками. И теперь мне с этим жить. Не первый убитый мной человек, но первый легший тяжким грузом на мою душу.
Во мне словно уживаются две личности, и если первая - эмоциональная, вопит что с ней поступили жестоко, то вторая - склонная рассуждать рационально и логически, и частенько делающая это голосом Мэдлен, пытается меня образумить:"Никто не виноват, что тебя угораздило влюбиться в пособника террористов. Надеюсь теперь ты понимаешь, что привязанностей лучше избегать?" Да уж, с этим не поспоришь. И нечего обвинять во всем Отдел - сама виновата. А может, стоит позволить второй моей сути взять верх? Придется конечно, отказаться от солидной части себя, возможно лучшей части, но жить в Отделе стало бы намного проще.
Еще одна попытка наладить более-менее нормальную жизнь провалилась с громким треском. И ради чего теперь жить? К чему всё это? Семью я потеряла, в Отделе заводить друзей - не лучший выход, как показал случай с Вики, а теперь выходит что и за пределами Отдела меня ничего не ждет. Мэдлен оказалась права. Она всегда в конечном итоге оказывается права. Похоже, время сантиментов закончилось. Что ж, тем хуже для них. Если для меня нет ничего кроме Отдела в этой жизни, я буду учиться жить по новому.

Сообщение отредактировал DeJavu: Вторник, 25 августа 2015, 01:43:52

Обожаю твои "Записки"!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Спасибо!!!

Прежде всего спасибо моему идейному вдохновителю на этот рассказ, а также по совместительству коллеге по работе - Жанне.
Жанкин - у тебя просто невероятное терпение. И фантазия.)))
А также отдельное спасибо Кузе (даже не знаю, как это произнесено, то ли с искренней благодарностью, то ли с сарказмом, но скорее первое) - ведь весь рассказ оказался построен вокруг ее фразы, которую я проиграла. Так что Кузя - СПАСИБО!


Эпизод 12. Палиндром. Часть 1.

Это оказались еще не все неприятности уготованные мне на сегодня. Придя наконец-то домой, в состоянии хуже некуда, я нашла под своими окнами выпавшего и разбившегося насмерть Дика. Но может и к лучшему, что это случилось именно сейчас. Оглушенная всем произошедшим, я не смогла в полной мере прочувствовать случившееся. Всё заслонил собой Анри, и моя перед ним вина. Только это занимало все мои мысли. Единственное, чего мне в тот момент хотелось, это упасть на пол, сжаться в комок и выть. Выть в голос от бессилия и невозможности хоть что-то изменить, от тоски и от вновь навалившегося одиночества. Но даже этого я позволить себе не могу, раз уж я не сдохла сегодня там, в белой комнате, то вынуждена до конца принимать их правила игры, а это значит никаких проявлений слабости и излишней эмоциональности. Уверена, сегодня уж точно кто-то поинтересуется, а как собственно она на всё это реагирует? Ну что ж, лишим их удовольствия наблюдать мою истерику.
И я механически раздевшись, забираюсь в постель, накрываюсь одеялом с головой, и лежу притворяясь спящей, а на деле - кусаю подушку, чтобы не зареветь. Знаю, это выглядит наивно и по-детски, но изображать на камеру равнодушие - это сейчас выше моих сил. Была у меня мысль, пойти куда-нибудь и банально напиться, но куда уж мне с такой-то рожей, да и нечестно это по отношению к Анри, пытаться смягчить свою боль, нет уж, пусть так, я сполна ее заслужила.
Постепенно, до меня доходит понимание, что в моей жизни многое изменилось. И дело даже не столько в том, что у меня нет больше права на ошибки, а в том, что раньше у меня оставались хоть какие-то иллюзии, что есть вещи, которые я ни при каких условиях не совершу, какие-то остатки принципов, то теперь у меня есть только осознание, что я сделаю ВСЁ, что они мне прикажут. Абсолютно все. Переступлю через саму себя и свои представления о том, что допустимо и что нет. Причем мне особо и угрожать-то не потребуется. И от этого очень мерзко на душе. Меня просто корёжит от этого. Похоже, я окончательно сломалась, и приняла ИХ мир таким, как он есть, а моё обещание сохранить саму себя, данное себе же, осталось в далеком прошлом. Нет смысла цепляться за остатки былой порядочности, а остается только катиться вниз по наклонной. Я считаю себя монстром? Что ж, я и буду монстром. Жить так, чтобы каждая минута не приносила ничего хорошего, только чувство вины и отвращения к самой себе - это будет моим наказанием за слабость. Наказанием, которое никогда не закончится. Мой персональный ад.
Всё в жизни взаимосвязано, и возможно, я со своей трусостью и эгоизмом и не заслуживаю ничего лучшего, чем всю свою, скорее всего недолгую жизнь, быть бессловесным оружием в руках Отдела.
Я понимаю, что в какой-то мере, возможно эти мысли вызваны чувством вины и психологической травмой из-за смерти Анри, и подсознание просто ищет способ компенсировать боль, но я не хочу искать себе оправдания, я все это заслужила.
И я все больше понимаю, что ненавидеть Мэдлен нет смысла. Она всего лишь защищает порядок вещей, и пусть делает это очень рьяно, и местами даже жестоко, она всего лишь винтик в механизме Отдела. Ну пусть, один из главных винтиков, но все же. И у нее самой, пожалуй, есть еще меньше возможность выбора, чем у меня. Не хотелось бы мне оказаться на ее месте.
Уже не первый раз замечаю, что в конечном итоге, как бы со мной не поступили, я всегда нахожу им оправдания. Возможно, это в большей степени нужно мне самой, чтобы окончательно не свихнуться, а вовсе не ради чувства вселенской справедливости.

Вся последующая неделя слилась в одно сплошное темное пятно. Меня не трогали, видимо давали возможность прийти в себя, но я не испытывала по этому поводу никаких чувств - ни благодарности, ни раздражения, ничего. Я много бродила по городу слепо натыкаясь в толпе на людей, и стараясь ни о чем не думать. Спроси меня сейчас, где я была, и я не отвечу. Одно знаю точно, места где мы бывали с Анри я инстинктивно избегала - слишком больно. Ах да, еще я постриглась. Коротко. Очень коротко. Это единственно допустимый для меня способ проявить траур по Анри, а может и по всей моей загубленной жизни.
Остальное же время я проводила дома, создавая видимость нормальной жизни. Вернее пыталась создать, получалось плохо.
Наконец в один из дней, рано утром позвонил Курт, и велел через три часа быть в Отделе на брифинге. Если честно, я была даже рада его звонку, не было больше никаких сил сидеть одной дома и медленно сходить с ума.
Отдел встретил меня своей обычной, не меняющейся в течение года кондиционированной атмосферой. Разве что обстановка чуть более напряженная, чем всегда, да и то, возможно мне это только показалось после долгого отсутствия.
Я уже направлялась по коридору к залу для брифинга, когда лицом к лицу столкнулась с Куртом. И меня осенила мгновенно вспыхнувшая догадка. Раньше у меня не было ни времени ни настроения подумать над этим, но теперь внезапно увидя его, до меня дошло, что мой бедный кот НЕ МОГ сам выпасть из окна, я всегда очень тщательно за этим следила. А единственный, кто имел возможность помочь ему это сделать - Курт. Понятия не имею, зачем ему это могло понадобиться, но решаю проверить своё предположение. Если я ошибаюсь - вот и хорошо, а если нет, я это увижу.
И я без всяких предисловий прямо в лоб, спрашиваю Курта:
- Чем вам кошка-то помешала?
Но он и не подумал отпираться:
- Она расслабляет и отвлекает.
- Но я же не в Отдел ее притащила. Что, я и дома не могу расслабиться и отвлечься?
- Нет, не можешь. Ты всегда должна быть собранна и готова к действию.
Сказать ему, что он псих, мне помешали только остатки благодарности за его заступничество перед Мэдлен. Я промолчала. Он счел это естественным.
- Брифинг через пять минут, лучше поторопись, - и он продолжил свой путь по коридору, а мне ничего не оставалось, как последовать его совету.
Войдя в зал, я в знак приветствия сдержанно кивнула уже сидящим за столом Биркофу и Дереку с Тэйлором, и заняла своё место. Через пару минут подошли и шеф с Мэдлен. Шеф встал напротив, дожидаясь, когда Мэдлен сядет на своё обычное место во главе стола. К счастью, никаких комментариев по поводу моей обновленной внешности ни от кого не последовало, даже косых взглядов не было.
А мне не вовремя пришла в голову мысль - что же такого произошло в жизни Мэдлен, что заставило ее в свое время расстаться с роскошной шевелюрой и столь кардинально изменить облик? Или на нее законы психологии не распространяются, и она сделала это просто так? В Отделе люди конечно закаленные и ко всему привычные, но помню, что у меня от столь резкой перемены был легкий шок, который я конечно же постаралась скрыть. Да что я, там наверное пол-Отдела в ауте были. Интересно, шефа валерьянкой не отпаивали? Не, она его наверное заранее предупредила, побоялась удара для его "нежной" психики, дескать Пол, готовься, я сменила имидж.
Что-то меня не туда понесло, я подавила абсолютно неуместную в данной ситуации улыбку, и сосредоточилась на шефе.
- У нас пропал агент, внедренный месяц назад в фирму, являющуюся прикрытием для террористической группировки называющей себя "Час возмездия", и отличающейся крайне экстремистской идеологией. С помощью этой фирмы они отмывают деньги, осуществляют доставку оружия и спонсируют теракты. До сих пор всё было хорошо, но неделю назад агент перестал передавать донесения и не выходит на связь. Необходимо выяснить, что произошло, чтобы планировать дальнейшие действия.
Шеф щелкнул пультом и на экране появилось улыбающееся и нахальное лицо мужчины лет тридцати.
- Это Марсело Сальвадор, работающий там же и перевербованный нами. Он единственный, знающий кем является наш агент на самом деле. Есть возможность, что Сальвадор в курсе того, что случилось. Необходимо привезти его в Отдел и допросить.
Шеф глянул на Мэдлен, явно передавая ей слово. Мэдлен перевела свой взгляд с шефа на меня:
- Этим займется Мари. Дерек и Тэйлор обеспечивают прикрытие. Вся необходимая информация на ваших панелях. Есть вопросы?
Не знаю у кого как, но у меня они были:
- Как именно я должна это сделать?
- Как хочешь, но лучше вежливо. Если он ни при чем, нам не хотелось бы терять ценный источник информации. В идеале он не должен забеспокоиться. Кроме всего прочего мне интересно посмотреть на его естественную реакцию. Постарайся это обеспечить, найди с ним общий язык. Думаю это будет нетрудно, - Мэдлен улыбнулась. - Он тебе понравится.
- А он в курсе, кто мы такие?
- В общих чертах, без подробностей. Просто скажи ему, что с ним хотят побеседовать лично.
Шеф нетерпеливо спросил:
- Это всё?
Я кивнула, остальные и не собирались ничего уточнять. Шеф положил пульт и торопливо ушел, Мэдлен еще раз напоследок улыбнувшись, последовала за ним.

Марсело оказался нахальным, надменным типом, судя по всему считающим себя пупом земли без которого не могут обойтись, но в то же время веселым, обаятельным и с хорошим чувством юмора и помимо всего прочего знатоком искусства. Правда такта ему не хватает, бесцеремонный и нахрапистый. Мэдлен оказалась права - он действительно мне понравился.
Всё прошло без эксцессов, он был дома как и ожидалось, и привезти его в Отдел не составило труда, надеюсь в том настроении, которое устроит Мэдлен.
О существовании Дерека он даже и не узнал, а Тэйлор, исполнил роль водителя, пока я развлекала Марсело на заднем сидении светской болтовней.
Но если честно, я не понимаю, к чему такие сложности? Впрочем, мне и не надо понимать, хотя частенько раздражает постоянная игра втемную.
По прибытии в Отдел, мне было велено проводить Марсело к Мэдлен, что я и сделала.
Вот еще странно, постороннего человека так запросто приводят в Отдел, и позволят потом спокойно уйти? Впрочем, местонахождение Отдела он при все своем желании определить не сможет. В Роллсе, на котором мы его везли, абсолютно затонированные стекла, а вышел он из него уже в автоподъезде, но все же смущает меня такая легкость в доступе , разве не они же постоянно твердили, намертво вколачивая нам в голову, что секретность - превыше всего?
Проконвоировав, или проводив? его до кабинета Мэдлен, я уже приготовилась уйти, когда меня остановил её возглас:
- Зайди, Мари.
И когда я следом за Марсело вошла в кабинет, она добавила:
- Останься, пожалуйста.
Я молча и тихо, стараясь лишний раз не отсвечивать, прошла в дальний угол и встала там, во все глаза глядя на Мэдлен, ну насколько это возможно конечно, ибо такой я ее еще не видела. Улыбка на миллион ватт, открытая и искренняя, болтовня на отвлеченные темы в течение не менее пятнадцати минут, в том числе осведомление о том, как поживают какие-то там общие знакомые, и как прошла выставка современного искусства в галерее Шанталь Крузель. Я медленно офигевая, пыталась понять, а в чем собственно смысл моего присутствия на этой беседе? Оставила меня в качестве телохранителя? Сомневаюсь, но ладно, я на всякий случай настороже. Но что тогда? Хочет, чтобы я была в курсе? Зачем? Или это чтобы Марсело чувствовал себя комфортнее рядом с более или менее знакомым человеком? Да похоже ему и так не дует. В общем одни вопросы и никаких ответов.
Мэдлен тем временем плавно переходит к тому, зачем собственно мы его и привезли. Все еще улыбаясь, и с видом - дескать это просто работа, ничего личного, она начинает расспрашивать его об агенте, изредка краем глаза поглядывая на монитор. Марсело тут же скучнеет и всем видом начинает показывать, что она отнимает его драгоценное время, но ха, нашел с кем тягаться, за доброжелательной улыбкой скрываются стальные когти, кому как не мне это знать, и беседа чуть снизив градус доброжелательности, продолжается в том ключе, который нужен Мэдлен. Просто одно удовольствие наблюдать за ними, особенно когда я не на его месте.
Наконец она спрашивает то, что больше всего ее интересует, где и когда он видел агента в последний раз? Тот отвечает, что вчера вечером.
Мэдлен возражает:
- По нашим данным он пропал гораздо раньше.
Марсело раздраженно отвечает:
- Ничего не знаю про ваши данные, я видел его вчера вечером.
К моему удивлению Мэдлен прекращает расспросы, благодарит его за помощь и просит меня:
- Мари, проводи пожалуйста нашего гостя.
Что я и делаю. Правда проводить его мне пришлось недалеко. За следующим же поворотом двое оперативников берут его под руки и полуведут-полутащат, ошарашенного и сопротивляющегося Марсело, беспомощно оглядывающегося на меня, в сторону отсеков для заключенных. А я остаюсь стоять столбом посреди коридора. И что это было? Меня начинает уже бесить моё полное непонимание происходящего. На пару секунд мелькнула даже шальная мысль, вернуться в кабинет Мэдлен и потребовать объяснений, но тут же и сгинула. Вместо этого сдав передатчик и оружие на склад, поболтав с Вальтером и написав отчет, я уезжаю домой. Пошло бы оно всё.

Но видимо время безделья для меня закончилось, ибо на следующее же утро меня разбудил Биркоф, велев как можно быстрее ехать в Отдел. Чертыхаясь и проклиная всё на свете я побрела в душ. Через полтора часа я была уже в Отделе.
Войдя в зал, и найдя взглядом в системном Биркофа, я подошла к нему:
- Привет, в чем дело? Зачем ты меня вызвал? И почему ты?
- Через час ты выезжаешь с группой Курта, я введу тебя в курс дела.
- А почему меня не вызвали заранее?
- Тебя вообще не собирались ставить на эту операцию, но потом произошли срочные перестановки, у нас сейчас временная нехватка ресурсов, пришлось вызывать тебя.
- Хорошо, что за задание?
- Это связано с твоим вчерашним подопечным.
- Марсело Сальвадором?
- Да. В ходе дознания всплыли интересные подробности, впрочем это неважно. Важно то, что нам стало известно где сегодня будет наш пропавший агент. Вы должны будете его перехватить.
- Я что-то не поняла, мы что, за собственным агентом охотимся? Но почему?
- Не спрашивай. Ты в группе прикрытия, третий номер, как всегда. Особых трудностей не предвидится, но на всякий случай, будь постоянно на связи, канал Б. Остальная информация на твоей панели, у тебя есть еще полчаса, чтобы подготовиться. Удачи.
И когда я уже встала чтобы уйти, Биркоф придержал меня за руку:
- Мари, - и он замолчал, как бы решая, стоит ли продолжать.
- Да?
- Мэдлен была против твоего участия в этой операции, шеф настоял.
- Почему?
Но Биркоф только покачал в ответ головой. Я поняла, что даже если он и знает, это максимум того, что он может мне сказать. Ну что ж, и на том спасибо, в Отделе и такая информация дорогого стоит.
- Будь осторожнее.
- Спасибо Биркоф, - я кивнула ему и пошла готовиться.


Через полтора часа мы были уже на месте. Здание заброшенного завода на окраине Парижа было плотно окружено оперативниками. Впрочем для непосвященного взгляда его окрестности оставались все так же пусты и тихи. Проблема в том, что человек, за которым мы охотились, непосвященным не был. Он прошел ту же школу, и теперь заметив что окружен не спешил высовываться. И это создавало определенные неудобства. Брать завод штурмом был абсолютно нежелательный вариант. Ибо несмотря на относительно тихий район, маленькая война точно не останется незамеченной, а огласка нам совершенно ни к чему. И вот поэтому мы уже второй час сидели на своих позициях, и совершенно неизвестно было чем всё это закончится.
Весь периметр завода был поделен на секторы, за каждый из которых ответственнен один из оперативников, а меня согласно рекогносцировке запихнули в самый дальний и труднодоступный угол. Случайно ли? Не знаю, но вероятность того, что агент будет прорываться именно здесь, стремится к нулю. И это, вкупе с нежеланием Мэдлен вообще ставить меня на эту операцию, наталкивает на определенные размышления. Впрочем ни до чего путного я не додумалась, а на исходе второго часа, я к своему удивлению узрела вывернувшую плавной тенью из-за угла и идущую прямо на меня... Вики. Да-да, ту самую мою неудавшуюся подружку ( Прим. авт. - "Эпизод 6").
Что она здесь делает? Её вроде бы не было в группе выезжавшей из Отдела.
А она тем временем подойдя почти вплотную и криво ухмыльнувшись, поздоровалась:
- Привет Мари, давно не виделись.
Да, действительно, я не видела ее почти со времени , когда случилась та история. Наши пути почти сразу разошлись. Какое-то время она еще пробыла в нашей группе, а затем пропала. Мне тогда было не особо до нее, я просто констатировала этот факт, и постаралась выкинуть ее из головы, но неприятный осадок всё же остался. И теперь, я испытываю странное чувство при виде ее. Как ни странно, но мы не любим людей, с которыми поступили подло, они вечно напоминают нам о нашем неблаговидном поступке. И тем более мы не любим людей, которые поступили подло с нами, по вполне понятным причинам, не требующим объяснений. Если же учесть, что я не знаю к какой из категорий вообще ее отнести, то думаю вы вполне поймете как я "рада" была видеть Вики.
Тем временем в ухе у меня раздался голос Биркофа:
- Мари, это она. Убей.
- Что?! - Я не смогла сдержать удивленного восклицания. Так получается это за ней мы охотимся?
Ну что за чёрт, когда уже кончатся эти бесконечные проверки Отделом на прочность. Неужели трудно заранее предупредить? Что от них, убудет что ли? Но не-ет, надо вот так, как обухом по голове. Ну и ладно, если им и удалось выбить меня из колеи, то внешне я никак этого больше не показала. А Вики? Ну что ж, Вики так Вики. Тем более в свете моего решения быть тем, чем Отдел от меня хочет.
Но даже несмотря на своё решение, несмотря на приказ, я не могу, просто не могу вот так взять и пристрелить человека, спокойно глядящего мне в лицо. И спустя еще пару секунд, показавшихся мне вечностью, в наушнике раздался голос, от которого я вздрогнула как от удара - голос Мэдлен:
- Мари, не валяй дурака. Вспомни Инграма. Стреляй.
Последнее слово прозвучало как непререкаемый приказ.
О да, я помнила Инграма. (Прим. авт. - серия "Имитация смерти") Его ошибка, когда он вот так же не смог выстрелить в подростка-террориста с поясом шахида, стоила жизни ему самому и десятку невинных людей оказавшихся поблизости. С некоторых пор, эта ситуация стала примером для рекрутов на тему: "Как не надо делать".
Ну не может же Отдел вот так просто отдать приказ убить собственного агента? Значит, для этого есть основания, а я просто не обладаю нужной информацией. Откуда мне вообще знать, что скрывается под ее мешковатой курткой, раз Мэдлен вспомнила именно этот случай?
И когда Вики всё так же пристально глядя на меня, словно поджидая подходящий момент, чтобы что-то сказать, потянулась к карману - я вскинула руку и выстрелила. Она широко распахнув глаза и не издав ни звука, рухнула на землю. Я подождав пару секунд подошла и аккуратно проверила карман, к которому она тянулась. Он оказался пуст! Я уже не особо осторожничая, обыскала ее всю. Но не нашла ничего - ни пояса, ни бомбы, вообще никакого оружия. Ничего! Не веря своим глазам, я еще раз проверила карман. На этот раз я не торопилась, и нашла в нем тоненькую бумажку, сложенную в несколько раз. Даже не глядя что там, я машинально переложила ее в свой карман и медленно побрела к точке сбора. Они ошиблись? От нее не исходило никакой угрозы. За что они ее убили? За что Я ее убила?!

Вернувшись в Отдел и выходя из автоподъезда я увидела ждущего в коридоре Биркофа, а он выцепив меня взглядом сказал:
- Мари, тебя хочет видеть Мэдлен.
- До отчета?
- Да, прямо сейчас.
- Хорошо, иду, - И я свернула в другую сторону от направляющейся сдавать оружие группы. Опять меня ждут нотации, и хорошо если только они. Интересно, чем она в этот раз недовольна? Тем, что я не подчинилась сразу, и ей самой пришлось вмешаться, и заставить меня выстрелить?
Ну что ж, на этот раз и у меня будет пара вопросов. Я больше так не могу, это просто невыносимо.
Но все свои вопросы и претензии, я поспешила молча проглотить едва только войдя в кабинет и взглянув на Мэдлен. За эти два года я успела ее достаточно хорошо изучить. Нет, она конечно мастер по скрыванию своих эмоций, но сейчас даже на мой не особо искушенный взгляд, видно что она раздражена, сильно раздражена, если не сказать, что попросту зла. Так что я сочла за лучшее не нарываться.
Сесть мне не предложили. Не говоря ни слова и не сводя с меня тяжелого взгляда, Мэдлен молча протянула ко мне руку в требовательном жесте. Я секунду непонимающе смотрю на нее, а затем торопливо лезу в карман и отдаю ей найденную у Вики бумажку.
- Ты читала? - спрашивает Мэдлен.
- Нет.
Мэдлен еще пару секунд побуравя меня взглядом, словно решая, не вру ли я, разворачивает записку и вслух, на чистейшем русском читает:
- А роза упала на лапу Азора.
И вновь перейдя на английский спрашивает:
- Ты знаешь, что это?
- Ээ-м, вообще-то это палиндром, - ответила я, ловя отпавшую челюсть, и судорожно пытаясь припомнить, не отпускала ли я при ней, или что еще хуже в её адрес, нечто смачное и исконно русское народное, применяемое для выражения сильных эмоций, в просторечии попросту - мат.
Припомнить не удалось, но меня это не успокоило. Воистину, Мэдлен не престает меня удивлять. Я и подумать не могла, что она знает русский.
В день моего попадания в Отдел, помнится все они говорили на английском, и это по сравнению с общей иррациональностью происходящего, меня тогда не так сильно удивило, как могло бы при других обстоятельствах. Моих начальных знаний вполне хватило, на то, чтобы их понять, а сама я в тот день разговорчивостью не отличалась. Странно однако, что Мэдлен зная русский, не постаралась смягчить для меня шок от первых минут в Отделе, но с другой стороны, какой в этом смысл? Все равно так или иначе мне пришлось бы смириться с действительностью, так какая разница, часом раньше или часом позже?
Во время же моего обучения, вообще не поощрялись разговоры на моем родном языке, видимо с целью скорейшего погружения в новый. И их методика, надо признать, дала результаты. Через полгода я свободно общалась на английском - официальном языке Отдела. Ввиду его интернациональности, на нем ведут обучение, инструктажи и брифинги, на нем же и принято общаться между собой в стенах Отдела. Другое дело вне их. Там рекомендовано использовать французский, с целью слияния со средой. И к моменту завершения моего обучения, я прекрасно знала и его. Настолько, что Анри - коренной француз, не скажи я ему сама об этом и не догадался бы, что язык для меня не родной.
Да и имя моё сразу же переиначили на французский лад.
Странно правда, я слышала, что Майкл - родом из Лиона, так он наоборот, из Мишеля, Майклом стал. Отчего так? Впрочем, мне тогда было совершенно всё равно, как меня зовут, а теперь, я уже и сама привыкла. Может и у него так же получилось?

Из задумчивости меня вывел голос Мэдлен, явно недовольной, что я еще тут:
- Ты свободна.
Нет, хорошенькое дело, я что, сама что ли уйти должна была, без разрешения? Ага, и получить втык за самовольство.
- Мне идти на отчет? - все-таки решилась уточнить я.
- Нет.
Вот и отлично, подумала я, несколько впрочем уязвленная, столь открыто выказанным пренебрежением Мэдлен. Обычно она соблюдает хотя бы видимость приличий, а сегодня не дает себе труда быть элементарно вежливой. И это всегда невозмутимая Мэдлен! Неужели меня опять угораздило во что-то вляпаться?

Сообщение отредактировал DeJavu: Пятница, 11 декабря 2015, 20:09:19

Эпизод 12. Палиндром. Часть 2.


Выйдя из кабинета Мэдлен я побрела сдавать снаряжение. Вся группа уже это сделала, и оружейка была пуста. Положив оружие и передатчик на стол я наконец-то смогла обратить внимание на Вальтера. Он вопреки обыкновению, был совсем неразговорчив, и судя по его мрачным взглядам исподтишка бросаемым на меня, именно я и являюсь источником его недовольства. Интересно, в чём же это я провинилась? Не люблю ходить вокруг да около, и оставлять недоговоренности и поэтому прямо спрашиваю его:
- В чём дело, Вальтер?
- Ни в чём, - недовольно буркнул он. Но затем, видимо всё же не выдержав, нейтральным голосом, так как будто это его совсем не волнует, но я-то прекрасно понимаю, что именно в этом причина его плохого настроения, спросил:
- Говорят, это ты убила Вики?
Так вот оно что! Он меня обвиняет. Я просто задохнулась от возмущения:
- А какой у меня был выбор?!
Хотя... выбор у меня был. Тот же что и всегда. Сдохнуть самой или убить. Но так ли уж я виновата в том, что вечно выбираю второй вариант? Можно подумать он поступил бы иначе.
- Ну ладно, ладно, ты права, - вздохнул Вальтер. - Просто она была неплохим человеком.
- У меня не было возможности в этом убедиться, - резковато ответила я.
Мы замолчали, каждый похоже оставшись при своем мнении, но решив дальше не углубляться в эту тему, за бесперспективностью этого занятия, и из-за реальной возможности поссориться, а ссориться не хотелось. Не так много у меня друзей, чтобы их терять.
- Ну ладно, увидимся, - неловко попрощавшись я вышла из оружейки и побрела к выходу. Домой идти не хотелось. Вообще ничего не хотелось.
Выйдя из Отдела, я медленно направилась к себе. Спешить было совершенно некуда. Меня там никто не ждет. Никто и ничто. Впрочем, как оказалось впоследствии, я жестоко ошибалась на этот счёт.

Прошатавшись по городу почти до самого вечера, я наконец-то вернулась домой. Открыв дверь и войдя в квартиру, я успела заметить лишь неуловимо быстрое движение сзади и почувствовать укол в плечо, а затем, моё сознание погасло, зафиксировав напоследок лишь еще одну темную фигуру, шагнувшую мне навстречу из глубины комнаты.

Вернуло к жизни меня нечто весьма похожее на увесистый пинок в бок ногой. Но несмотря на это, приходила в себя я медленно. С трудом разлепив глаза, я узрела прямо перед собой ноги в тяжелых гриндерсах и брюках цвета хаки. Судя по всему именно им я и обязана столь неласковому пробуждению. Проинспектировав свои ощущения я констатировала, что руки связаны, голова раскалывается, а во рту сухо, как после наркоза. Наркоз... Ко мне рывком вернулась память. Так, последнее что я помню - это как я зашла в квартиру и... ЧТО ЧЁРТ ВОЗЬМИ ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?
Кто эти люди и как они оказались у меня дома?
Я уже более осмысленно, насколько мне позволяло моё лежачее положение огляделась вокруг. Огромное, полутемное помещение, больше всего похожее на склад или же на пустующий ангар для самолета. Я подняла взгляд выше - и плюс к этому четверо крепких мужчин, одетых в некое подобие военной формы, и с весьма неприветливыми лицами. Насколько мне подсказывает мой опыт они не имеют никакого отношения к Отделу, скорее уж к прямо противоположной стороне.
Меня тем временем грубо приподняли - практически за шкирку, и усадили на стул. Тот, в гриндерсах, который по всей видимости меня и пнул, подошел ближе и скрестив руки на груди, молча уставился на меня. Помедлив пару минут, и видимо решив, что я в достаточной мере прониклась обстановкой, он наконец хоть что-то спросил, правда для меня это ни в коей мере не прояснило ситуацию:
- Что было в записке?
О чём он вообще? Какая нафиг записка?
- Месье вы ничего не перепутали? О чем вообще речь?
- Не строй из себя идиотку, тебе это не поможет. Ты прекрасно знаешь о чём речь.
- Не имею ни малейшего понятия, - совершенно искренне ответила я.
Но похоже я была недостаточно убедительна в своем недоумении, ибо от слов он перешел к делу. Отвесив мне пару пощечин, он добавил:
- Это только начало. Лучше скажи по-хорошему.
А до меня, возможно в силу полученных плюх, прочистивших мне мозги, стало доходить о какой собственно записке он говорит. Да-да, о той самой, из-за которой я имела редкую возможность лицезреть вышедшую из себя (ну почти) Мэдлен. О чем там бишь говорилось? Ну да, палиндром, да еще на русском. Такое я бы точно не забыла.
Но вот говорить об этом данному конкретному товарищу, похоже не рекомендуется. В целях самосохранения. Это мы помнится уже проходили, и если бы вы знали, как мне не хочется повторения данного урока.
Но моё мнение на этот счет никого не интересует, и мне остается только одно - терпеть, ибо стоит им получить желаемое, и за свою жизнь я и гроша ломаного не дам, а так у меня есть реальный шанс дождаться помощи, как и в прошлый раз. (Прим. авт. - Эпизод 8) Вот и настало время помянуть добрым словом понавешенные у меня в квартире камеры, которые раньше я иначе как с омерзением не вспоминала.

В отличие от предыдущего моего мучителя, оставшегося в моей памяти под непритязательным прозвищем - "Второй", "Гриндерсы" был далеко не так изощрен, и брал просто грубой силой, но мне увы от этого было не легче. Помимо синяков по всему телу, пару ребер он мне точно сломал. По прошествии минут сорока, трое его подельников вышли, а он решил устроить перекур. В прямом смысле этого слова. Но я уже при всем своем желании не смогу воспользоваться тем, что мы остались одни. Я и дышать-то стараюсь через раз. Докурив, он затушил окурок об мою руку:
- Ну что, продолжим? Ничего не хочешь мне сказать?
- Да чтоб ты сдох, - с чувством проговорила я. И миг спустя с удивлением увидела расплывающееся красное пятно на его груди и услышала приглушенный хлопок выстрела. Однако, быстро же мои желания исполняются!
Мой мучитель, попутно сшибив меня вместе со стулом, рухнул на пол. Немного отдышавшись от боли, нахлынувшей из-за падения потревожившего мои многострадальные ребра, я увидела идущего через зал вместе со своей группой Майкла. Наконец-то. В такие моменты, я почти люблю Отдел, ну во всяком случае забываю про львиную долю его подлостей. Жаль что ненадолго.
Оттащив труп в сторону, они развязали мне руки и помогли подняться. И вновь Сноу в фургоне вколол мне обезболивающее. Блин, это уже становится традицией.
Следующие пару суток я провела в медблоке, хотя уже на второй день предпочла бы слинять домой. Но на мои робкие предложения облегчить им жизнь и долечиться самой, я получила отказ. Немногословный и категоричный, мотивированный распоряжением руководства.
Меня конечно здорово напрягает полное непонимание происходящего, но сделать я ничего не могу, остается только ждать, когда ситуация прояснится сама собой.
Подспудно, не признаваясь в этом даже себе, я жду визита Мэдлен, который все расставит на свои места. И пусть возможно, вновь окажется, что меня подставили, меня это не особенно расстроит, всё что угодно лучше незнания.

Но видимо время сюсюканья и личных аудиенций для меня закончилось, ибо на третий день моего вынужденного затворничества меня посетил Курт, а вовсе не Мэдлен. Разумеется никаких осведомлений о моем здоровье не было. Я от него даже жалкого - "привет", не дождалась. Но теперь-то я знаю, что под маской внешней невозмутимости скрывается не чувствительная натура конечно, но хоть что-то похожее на сочувствие.
- У тебя наверное много вопросов? - чуть помолчав и бросив оценивающий взгляд на мое покрытое синяками лицо, спросил он.
- Да нет, всего пара десятков, - ответила я.
- Спрашивай, мне приказано дать тебе объяснения, - он сказал это с таким видом, словно он лично не понимает, зачем это вообще нужно, но подчиняется приказу.
Итак, что же больше всего меня интересует? Ведь кто знает, на каком именно вопросе терпение Курта иссякнет. На пару десятков его точно не хватит. Пожалуй, остановлюсь на том, кто были эти люди, и как они оказались в моем доме. И да, что это за бредовая записка в кармане Вики, из-за которой подняли столько шуму? И еще - за что убили саму Вики? Этим пока и ограничимся, а там видно будет.
- Ну, прежде всего - Вики предатель, - чуть помедлив, видимо решая с чего начать, ответил Курт. - Она узнала, что "Час возмездия" планирует совершить теракт в городе. У них получилось привезти и собрать бомбу мощностью до 10 килограмм в тротиловом эквиваленте, думаю тебе не нужно объяснять, что это значит. Они разместили ее в пустующей квартире в центре города, недалеко от торгового центра Ле-Аль, на улице Риволи. И активировать ее можно было с помощью специального кода, отправленного на телефон простым СМС сообщением. Месторасположение бомбы, код и номер телефона были известны только руководителю местного отделения "Часа возмездия" - Грегори Холдену.
- Ну и где тут предательство? - не утерпела я.
- Не перебивай, дослушай до конца, - Курт опять "включил" наставника. - Как тебе известно, Марсело был единственным знавшим, кто такая Вики на самом деле. Выяснив, что она в курсе готовящейся акции, он сдал её своим, но она узнала об этом до того, как они успели хоть что-то предпринять, и вместо того, чтобы сообщить нам, решила вести свою игру. Она смогла добраться до Холдена, и перед тем как убить, выбила из него информацию об активации бомбы, и затем скрылась, с целью продать ее тому, кто заинтересуется, и исчезнуть уже навсегда. Остальное в принципе, тебе уже известно.
- И как ее нашли?
-Ну, найти Вики было делом техники. На том заводе, она должна была встретиться с покупателями, и у нас появилась отличная возможность выйти на еще одну группировку. Вот только они оказались чересчур подозрительными. Вики попала в ловушку, а они - нет. Оставаясь в недосягаемости они наблюдали за всем происходящим, включая вашу эпохальную встречу с Вики, и то чем она закончилась. В том числе они оказались в курсе, что информацию ты у нее забрала. Отследить тебя до Отдела у них естественно не получилось, но мы засекли их поиски, и незаметно подкинуть им твой адрес, было опять же делом техники.
- То есть, вы решили ловить на живца, роль которого исполнила я? - мне осталось только констатировать факт.
- К слову сказать, всё планировалось совсем не так, но Вики вышла именно на тебя.
- Почему?
- С тобой у нее был хоть какой-то шанс уйти. Ты для нее - слабое звено, и именно поэтому тебя не должно было быть на этой операции. Но обстоятельства сложились так, как сложились, и нам пришлось исходить из того, что есть. В итоге все закончилось хорошо.
- Ага, всего лишь парой сломанных ребер. - не смогла не поиронизировать я.
- Это твоя работа, - жёстко ответил Курт.
Пора бы мне уже запомнить, что Курт и ирония - вещи несовместимые.
- А код активации, это тот самый палиндром? - догадалась я. - Зачем вообще было писать его на бумаге? Она что, номер телефона и фразу, просто запомнить не могла?
- Не угадала, - может мне показалось, но похоже он еле сдержал ехидную усмешку. - Мэдлен пришлось перестраиваться прямо на ходу, и сказать то, что ты гарантированно вспомнишь. Помимо всего прочего, нельзя было исключать вероятность того, что ты расколешься, а давать им в руки такое оружие - нецелесообразно. На самом же деле код - это тридцатизначный набор цифр, и если запомнить номер телефона не проблема, то с кодом могли возникнуть определенные трудности.
- Понятно, меня в очередной раз подставили, и знаешь, я даже уже не удивлена.
- Это всё? - похоже, его совершенно не интересует моё отношение к происходящему.
- А что с бомбой? - я же в ответ игнорирую его желание побыстрее смотаться отсюда.
- Ее нашли через сутки после той операции на заводе. У Биркофа получилось вычислить ее расположение на основании исходных данных и отрывочных показаний Марсело. Примерный район был нам известен, и сузить круг поисков оказалось не так уж и трудно. Больше вопросов нет? Курт всем своим видом дал мне понять, что навязанная роль няньки, ему не нравится.
- Когда меня уже выпустят? До чёртиков надоело сидеть здесь.
- Вообще-то ты уже свободна.
- Тогда вопросов больше нет.
- Перед тем, как уйти, зайди к Биркофу.
- Зачем?
- Твоя бывшая квартира засвечена, тебя поселят в другом месте, он снабдит тебя необходимыми разъяснениями и документами.
С видимым облегчением Курт выскользнул за дверь, а я пожалела, что так и не успела поблагодарить его за то что он вступился за меня перед Мэдлен (прим. авт. - Эпизод 11.), сейчас был самый подходящий для этого момент. Хотя, может это и к лучшему. Мы ни разу не говорили на эту тему, и возможно, он думает, что я не в курсе? Мэдлен ведь могла и не сказать мне, что это ему я обязана жизнью. Что ж, пусть всё так и остается.

Пару дней спустя, я впервые после всей этой истории, увидела Мэдлен. Я шла в системный, где нашу группу ждал инструктаж, и мы встретились с ней в коридоре. Мы уже почти прошли мимо друг друга, когда она вдруг приостановилась и повернулась ко мне, вынудив этим меня поступить так же:
- Ты получила разъяснения?
- Да.
И когда она уже вновь повернулась чтобы уйти, я набралась смелости, и всё же спросила то, что давно вертелось у меня на языке:
- Мэдлен, а почему нельзя было рассказать мне всё это сразу? Я была бы готова. Зачем постоянно держать в неведении?
Но моя жалкая попытка воззвать к ее чувствам, или хотя бы к логике, разбилась о железные аргументы:
- Тебе не нужно понимать, тебе нужно подчиняться. Если угодно, это был урок на доверие.
Доверие? Она что, шутит, о каком доверии может идти речь в Отделе?
Мэдлен тем временем продолжила:
- Структура Отдела проста, кто обучен размышлять - размышляет, кто обучен действовать - действует. Ты должна выполнять приказы, даже не понимая их смысла. В этот раз тебе всё объяснили, лишь затем, чтобы ты знала - какие бы действия, даже на первый взгляд странные и нелогичные, не предпринимал Отдел, они всегда оправданны. Больше никаких объяснений не будет. Надеюсь в будущем, и проблем у нас с этим тоже не будет.
И даже не дожидаясь моей ответной реакции, которая ее ни в малейшей степени не интересует, она продолжила свой путь по коридору. Мне ничего не оставалось, как сделать то же самое.

Эпизод 13. Ничего личного.


АННЕТ

Этот день начался так же, как и многие похожие дни в моей жизни. В семь утра меня разбудил сработавший будильник, и я еще немного повалявшись в постели и посетовав на то, что если бы не недоделанная статья и не поджимающие сроки, то можно было бы и вовсе не вставать в такую рань, все же подняла свои бренные останки с кровати и поволокла их на кухню.

На полуавтомате зарядив тостер и кофеварку, я отправилась в ванную. К тому времени, когда я закончила с утренними процедурами, по квартире уже разлился божественный аромат свежесваренного кофе, что стряхнуло с меня последние остатки сна и окончательно подняло настроение. Завтракая, я прикинула примерный план дел на сегодня. Из необходимого - только статья, с доработкой которой я и так уже прилично затянула. Завершив этот проект, я вновь окажусь в свободном поиске, и под предлогом подбора материала, денек можно будет и побездельничать. Ну, а там посмотрим, как пойдет. Зачастую бывает так, что не я ищу новые материалы, а они сами находят меня.

Потратив еще с полчаса на выбор того, что одеть и макияж, я наконец-то вышла из квартиры. И уже спускалась по лестнице, когда мне позвонил Пабло, мой осведомитель. Тот, на чьи звонки я всегда предпочитала отвечать, ибо подкинутые им сведения гарантированно попадали на первую полосу газеты. Понятия не имею, откуда он берет информацию, да меня это и не интересует, главное что она всегда оказывается верной и актуальной. Что следовало ценить. Правда именно это я и делала, в прямом и переносном смысле. Платила я ему более чем хорошо, но и сама имела многое. Своим быстрым продвижением по карьерной лестнице, я во многом обязана именно ему. Непонятно правда, почему он выбрал меня - в то время еще абсолютно никому не известного, только начинающего журналиста? Но как бы то ни было, никакие сомнения не мешают мне использовать сложившуюся ситуацию с пользой. Я снимаю трубку:
- О, Аннет, дорогуша! Рад тебя слышать.
- Привет Пабло. Как жизнь? - задаю я дежурный вопрос, но он его игнорирует и продолжает:
- У меня для тебя кое-что есть, и прямо скажу - это бомба. На самом деле. Бросай всё и приезжай ко мне. Дело того стоит.
- Пабло, я не могу прямо сейчас, может чуть позже? И о чем хотя бы речь? В двух словах.
- Слушай, дорогуша, разве Пабло тебя хоть раз подводил? Такого еще не было. И это не телефонный разговор. Бросай всё и приезжай. Прямо сейчас. Впрочем, если не хочешь, я не настаиваю... - и он многозначительно замолчал.
Я приняла к сведению его завуалированную угрозу слить информацию кому-то еще, и поспешила согласиться, пока он не повесил трубку.
- Хорошо Пабло, выезжаю, буду у тебя через полчаса, если в пробку не попаду.
- Хорошо, жду.
Выйдя на улицу и идя к припаркованному автомобилю, я прикидывала что если обернусь по-быстрому, то еще успею доделать и сдать статью, и с этими благими намерениями я села за руль. У меня и правда получилось уложиться в обещанные полчаса, и вскоре я уже стояла перед дверью его квартиры, которую он открыл почти сразу, как-будто караулил меня с той стороны:
- О, Аннет! Дорогуша, как я рад тебя видеть! - и он к моему удивлению полез обниматься. Я стараясь не обидеть, но в то же время решительно, высвободилась из его объятий.
- Пабло, дорогой, я конечно тоже рада тебя видеть, но поверь мне, не до такой степени.
Странно, он совершенно трезв, а чем еще можно объяснить его неожиданную любвеобильность, я просто не знаю. Вообще-то у нас не те отношения, чтобы дело доходило до панибратства. И, скажем так - он явно не тот тип мужчины с которым у меня могло бы хоть что-то быть. Он конечно не старый, лет сорок-сорок пять, но с солидным брюшком и уже наметившейся лысиной, плюс к этому ниже меня почти на голову - эдакий Денни де Вито.
- Ну ладно, ладно. Не могу уж я немного пошалить.
- Лучше говори о чем речь, я ведь всё бросила и примчалась к тебе. И очень надеюсь что не зря.
- Ах да, тут такое дело, в двух словах не расскажешь, проходи и я все тебе объясню.
Мы устроились в гостиной, и Пабло предложил:
- Вина?
- Нет конечно, я же за рулем.
- А я пожалуй выпью, - и он налил себе Мерло, но пить так и не стал, сначала вертел бокал в руках, а затем поставил на стол рядом с собой.
- Пабло, у меня не так уж много времени, так в чем там дело?
Он как-то сразу сбросил свою шутовскую веселость и начал:
- Значит так. Не знаю, захочешь ли ты с этим связываться, если нет - без проблем, предложу кому-то еще, но у нас с тобой всегда были отличные отношения, ты знаешь, как я это ценю...
Но я прервала его:
- Пабло, я тоже тебя ценю, но если можно, без взаимных реверансов и короче, я на работу опаздываю. А я уж сама решу, ввязываться мне в это или нет.
- Ну хорошо, тогда по существу. На меня вышел человек ранее работавший в секретном подразделении ЦРУ. Сейчас он на пенсии и хочет подзаработать.
- Каким образом?
- Ну, как это обычно бывает... Обнародовать парочку секретов, порыться в грязном белье власть имущих ну и всё в таком роде. Я подумал, возможно тебе это будет интересно и решил предложить право первой брачной ночи именно тебе. Но сама понимаешь, это сопряжено с определенным риском.
- Спасибо за заботу, - иронично ответила я. - Мне это пожалуй и правда будет интересно.
- Но у него есть свои условия. Он согласен на интервью, но в опубликованных материалах (если до этого дойдет дело) его имя упоминаться не должно.
- Это можно устроить. Как с ним связаться?
- Так значит, ты за это берешься? Вот и ладненько. Мои кровные как обычно перечислишь на счет, и пожалуйста не позднее завтрашнего вечера.
- Хорошо Пабло, как скажешь. Так как мне с ним связаться?
- Он немного параноик, так что сначала позвонишь ему вот по этому номеру и скажешь что ты по поводу интервью. Вот номер. - он протянул мне листок.
- Какой-то номер необычный, - удивилась я.
- Я же говорю, он параноик. До него так просто не дозвонишься. Если вдруг возникнут проблемы на данном этапе - скажи, что тебе нужен Пол Вульф. Это всё уладит. Звонить лучше через часик, не откладывая. И еще - меня лучше не упоминай.
- Хорошо Пабло, сделаю всё как ты сказал. Спасибо за информацию, но мне действительно нужно ехать.


Позвонить по указанному номеру у меня получилось только часа три спустя. Сначала я все-таки поехала в редакцию и часа два утрясала дела со статьей. Переругавшись с редактором и добившись приемлемого и не совсем уж обкорнанного варианта, я сославшись на то что у меня горит интервью ( в чем не так уж и соврала) наконец-то смоталась с работы. Отъехав пару кварталов и припарковавшись на тихой улочке в тени деревьев, так как день выдался весьма жаркий, я всё же решила позвонить.
Набрав указанную комбинацию цифр, я пару секунд слушала гудки, а затем трубку сняли и мужской голос спросил:
- Да?
- Здравствуйте, я по поводу интервью.
- Что, простите? - может мне показалось, но в голосе просквозило неподдельное изумление. Ну вот, Пабло предупреждал. И я как он и советовал сразу решила расставить точки над "i".
- Могу я поговорить с Полом Вульфом?
После пары секунд молчания меня спросили:
- Вы можете минутку подождать?
- Да, конечно.
- Не вешайте трубку.
Следующие пару минут ничего не происходило, и я уже начала терять терпение, когда мне наконец-то ответили:
- Извините, похоже вы ошиблись, здесь такого нет.
Связь прервалась. Совершенно обескураженная я положила трубку. Они что, меня за дуру держат? Или это Пабло напортачил? Пару минут я размышляла, позвонить ему прямо сейчас или лучше сделать это попозже, и решила сначала ехать домой пообедать, а там будет видно.

До дома я добиралась больше часа. Пару раз пришлось постоять в пробках, что и так не особо приятно, а в такую жару - тем более. В общем настроение у меня было препаршивое.
Я уже зарулила на свое обычное место перед домом и остановила машину рядом с серым фургоном, попутно подумав, что он занял законное место моей соседки по этажу - Мишель, когда зазвонил сотовый. Попутно глянув на экран и увидя, что номер не определён, я ответила на звонок почему-то решив, что он связан с неудавшимся интервью. Одновременно с этим произошли две вещи - сзади, визжа шинами и резко затормозив, остановился джип, перекрыв мне выезд, и из фургона вышли двое мужчин и направились ко мне. Заподозрив неладное, я бросила телефон и попыталась заблокировать дверь, но не успела. Мужчина подошедший к водительской двери, уже открыл ее и произнес:
- Мадемуазель Лавальер? Вам придется проехать с нами.
- Никуда я с вами не поеду, - и я в наглую попыталась оттолкнув его, проскочить мимо. Бесполезный номер. В мгновение ока моя рука оказалась заломлена за спину, а я запихнута в услужливо распахнутую дверь фургона. Осмотреться я не успела, на голову мне накинули черный мешок, и голос того же кто со мной это и проделал, произнес:
- Двигаем, - и мгновение спустя. - Обыщите её.
- Что!!? Только троньте! - и я начала вырываться из держащих меня рук.
- Мадемуазель Лавальер, не надо кричать, и сопротивляться не надо, вы только себе же сделаете хуже.
Задыхаясь от ужаса, я замолчала. Я и на самом деле ничего не могу противопоставить им. Закусив губу, я молча стерпела их обыск, после чего меня усадили и похоже пока оставили в покое.
Тот же голос спросил у кого-то:
- Ну что? Есть что-нибудь?
- Да.
- Можешь нейтрализовать?
- Конечно.
- Долго?
- Пять минут.
- Альен, покружи пока по городу.
Следующие несколько минут мы ехали в полном молчании, нарушаемом только стуком клавиатуры. Наконец голос того, кто по всей видимости сидел за компьютером произнес:
- Готово.
- Получилось засечь исходный сигнал?
- С точностью до километра. Ближе не выйдет.
- Хорошо, возвращаемся.

Куда возвращаемся? У меня мелькнула шальная мысль, что они вернут меня обратно, и весь этот кошмар закончится, но похоже моим надеждам не суждено было сбыться. Сколько раз я читала в газетах и смотрела в новостях о похищенных и пропавших без вести, а теперь и сама похоже пополню их ряды. Меня похитили прямо возле дома, среди бела дня! Что им от меня нужно? Что они искали? И самое странное, что они судя по всему что-то нашли. Но я мало что поняла из их разговора, и возможно в связи с этим сделала неправильные выводы.

Ехали мы минут сорок. Судя по всему по городу. Пару раз фургон ненадолго останавливался то ли перед светофором, то ли попадал в небольшие пробки. Но мне, зажатой между двумя похитителями, это помочь ничем не могло. Наконец шум города стих, и некоторое время фургон ехал совсем медленно, и как мне показалось вниз, а затем и вовсе остановился. Один из тех кто сидел рядом, потянул меня за собой вынуждая встать, и вновь заломив руку за спину, и лишив меня этим всякой возможности сопротивляться, повел куда-то. Пару раз я спотыкалась, но упасть мне не дали. Затем, как мне показалось, мы ехали на лифте - опять вниз? И наконец-то судя по вожделенной, явно кондиционированной прохладе, мы оказались внутри здания.
Мой конвоир остановился, похоже поджидая приближающиеся шаги. Кто-то подошедший спросил у него на английском:
- Это она?
- Да.
- Сообщите Мэдлен, что она здесь.
- Хорошо.

Вновь удаляющиеся шаги, а меня дернули и повели дальше. Несколько раз мы поворачивали, но шли в общем-то недолго. Опять остановка, звук открывающейся двери. Еще пара шагов, и меня заставляют сесть, зафиксировав руки на подлокотниках кресла, и наконец-то снимают мешок с головы.

Я судорожно огляделась по сторонам, пытаясь понять, куда попала. И увиденное меня ничуть не успокоило, скорее подхлестнуло страх. Небольшая круглая комната, залитая ярким светом, вся выложенная белым кафелем и навевающая ассоциации с больницей и операционной. Стул, на котором я сижу - прямо в центре комнаты, напротив - массивная железная дверь, через которую и выходит тот, кто привел меня сюда.

А я остаюсь в одиночестве, и продолжаю нервно оглядываться и подмечать всё новые и новые детали. Маленький монитор на стене справа, с непонятными то ли графиками, то ли диаграммами. Очень высокий потолок. Слева что-то типа стойки для инструментов медицинского назначения.

Всё увиденное нравится мне все меньше и меньше, и напоминает... я отгоняю эту бредовую мысль, нужно фантастики поменьше читать, но это место и правда очень напоминает... камеру пыток. Весь интерьер подходит для этого идеально. С кафеля очень удобно смывать кровь, если что, да и полы в этом плане не создадут трудностей. А то, на чем я сижу, просто предназначено для того, чтобы жертва ничего не смогла противопоставить своим мучителям. Очень удобно. Не для жертвы конечно. Я и так была напугана, но эти размышления и вовсе поставили меня на грань паники, и с каждой минутой продолжающегося одиночества, это чувство только возрастало.

Я пыталась обуздать свой страх, уверяя себя, что у нас в конце-то концов правовое государство, в котором такой произвол никому не сойдет с рук, но доводы рассудка меркли перед ужасающей действительностью. Маньякам ведь наплевать на законы. Но с другой стороны, то что со мной произошло, совсем не похоже на работу какого-нибудь маньяка, слишком уж велик масштаб, скорее это почерк спецслужб.

Ну точно, наверное это страх парализовал мои мысли. Спецслужбы - ЦРУ - тот звонок. Это всё связано, иначе и быть не может. Эта мысль меня немного успокоила, вряд ли ЦРУ способно на какие-то зверства. Конечно, проблемы у меня будут, здесь ничего не попишешь, но зато и какой материал, если я отсюда выберусь. Тут я оборвала сама себя - никаких ЕСЛИ. Когда, КОГДА я выберусь. И я уже с бОльшим оптимизмом стала ждать дальнейшего развития событий, которые незамедлили последовать.

Дверь отворилась и в комнату вошла женщина. Лет тридцати пяти, может чуть старше. Красивая. Нет, не просто красивая - породистая. В идеально сидящем на прекрасной фигуре костюме. В каждом движении и твердом, пристальном взгляде невероятно умных глаз, сквозит привычная властность и уверенность. В общем, я так поняла не последняя шишка в их конторе, кем бы они ни были. Чтобы сделать такой вывод не нужно быть семи пядей во лбу, а я к тому же прекрасный физиономист, говорю это без ложной скромности - на моей работе иначе нельзя.

Я постаралась вспомнить последний слышанный мной разговор. Вроде как они сказали: "Сообщите Мэдлен." С большой долей вероятности можно предположить, что это она и есть. Но начинать разговор первой я не спешу. Тем более предъявлять претензии. Пусть они сами прояснят свою позицию.

Женщина - Мэдлен? тем временем приветливо и располагающе улыбнувшись, произносит:
- Здравствуйте мадемуазель Лавальер. - (Еще один довод в пользу спецслужб - я не говорила как меня зовут, но все они прекрасно об этом осведомлены) и не дождавшись от меня ответного приветствия, продолжает:
- Надеюсь, вы извините нас за некоторую бесцеремонность, связанную с доставкой вас сюда?
- А у меня есть выбор?
Она чуть заметно улыбается, показывая, что оценила мою остроту и спрашивает:
- Не хотите рассказать откуда вам известно о Поле Вульфе?
Ну вот, я так и знала! Мои выводы были верны. И я отвечаю давая понять, что в курсе того, где нахожусь:
- Не думала что у ЦРУ такие методы.
Она удивленно приподняв бровь переспрашивает:
- Что позволяет вам считать что вы в ЦРУ?
Я ни секунды не собиралась геройствовать и молчать, покрывая Пабло. После того как он меня так подставил? Вот еще! Несмотря на столь доброжелательную обстановку, я чувствую, что если всё пойдет не так как им надо, то она может смениться на... скажем так - менее доброжелательную, чего бы мне не хотелось если честно, и я сдаю его со всеми потрохами:
- Это все скотина Пабло.
- Пабло?
Но я вместо того, чтобы продолжить явно ожидаемый от меня рассказ, пытаюсь выторговать за него кое-что еще, и кивнув на свои прикованные руки, спрашиваю:
- А это обязательно?
Мэдлен секунду подумав, отвечает:
- Думаю, нет. - и зайдя мне за спину раскрывает защелку и освобождает мои руки.

Но если она ожидала, что освободившись, я вскочу как ошпаренная, то явно просчиталась. Я потираю затекшие запястья и остаюсь сидеть там же где и была, только закидываю ногу на ногу, и откидываюсь поудобнее к спинке стула. Вот теперь можно и поговорить. Меня вполне устраивает моё положение. Я сижу, а она - стоит, и хотя психологическое преимущество всё равно за ней, но так мы хоть немного сравнялись. Не уверена, но похоже ей понравилась моя наглость. Вновь обойдя кресло, и встав прямо передо мной, она ни слова не произносит, но я чувствую, что с рассказом больше тянуть не стоит, и начинаю:
- Я журналист, а Пабло - мой осведомитель. И обычно его информация не бывает столь... неудобоваримой. До сих пор он меня не подводил. Вкратце - он дал мне номер телефона и сказал, что по нему можно связаться с бывшим агентом ЦРУ - Полом Вульфом, который хочет подзаработать раскрыв парочку секретов. Я позвонила, дальнейшее думаю вам и самим известно. Вот пожалуй и всё. Послушайте, я здесь совершенно ни при чем. Разбирайтесь со своим Полом Вульфом сами. Я журналист. Ничего личного - просто работа.
- Хм, - она недоверчиво покачала головой, - но это не объясняет найденного на вас жучка.
- Какого жучка? Я ничего об этом не знаю. Правда. Клянусь.
- Под воротником вашей блузки был найден передатчик, позволяющий отслеживать ваше местоположение. Вы утверждаете, что не знаете, как он туда попал?
- Конечно не знаю. Откуда мне знать? Хотя... О чёрт! Пабло! Он полез обниматься, что вообще-то ему не свойственно, может тогда он и прицепил на меня этот ваш жучок. Я не знаю. И вообще, сколько мне еще здесь торчать, у меня дела.
- Извините, но похоже вам придется у нас задержаться. Вы ведь не откажетесь помочь нам найти этого Пабло?
- А я могу отказаться?
- Вряд ли, - откровенно усмехнулась она.
- Ну тогда давайте побыстрее с этим закончим. Что вы хотите знать?
- Ну прежде всего - фамилию, адрес, внешность, а затем всё, что сможете про него вспомнить, все подробности вашего с ним общения и сотрудничества.
- Пабло Санчес, сорок пять лет, адрес - Рю дель Бельвиль 282, номер телефона есть в моём сотовом, сотовый остался в машине. Что же касается внешности... - но тут она меня перебивает:
- Его внешностью ты займешься с Мари, чуть позже.
И посмотрев куда-то вбок произносит:
- Мари, зайди пожалуйста.

Почти сразу дверь открывается и внутрь заходит девчонка - совсем молодая и зеленая, лет не больше двадцати. Довольно симпатичная, с короткими, темными волосами, подстриженными ёжиком. Вот только глаза - не соответствуют ее почти тинейджерскому возрасту, слишком серьезные и взрослые.
И еще, чувствуется - странные у них здесь отношения. Девчонка не то чтобы явно боится её. Нет - этого нет, но всё же, так не относятся к пусть даже и самому строгому начальнику. Это видно во всем - в ее напряженной манере держать себя, в бросаемых на Мэдлен, когда та не видит взглядах. Видимо, несмотря на всю вежливость и предупредительность Мэдлен со мной, с подчиненными она та еще мегера. Или я чего-то не понимаю. В голову мне опять начинают закрадываться сомнения.

Мэдлен перейдя на английский обращается к девчонке:
- Мари, отведи Аннет к Биркофу, пусть пробежится с ней по базе данных. Если не получится, помоги составить фоторобот. Когда будет результат - доложи.
Девчонка только молча кивнула. Мэдлен вышла. Интересно, они что, думают я английский не понимаю?
Я подождала пока за ней закроется дверь, и спросила:
- И кто это был?
- Madeline, - ответила девчонка. Она что, французский не знает? Ну что ж, специально для сирых и убогих, перейдем на инглиш. Но тут до меня с опозданием дошло, что вопрос-то мой девчонка поняла. Хотя не факт что поняла правильно, я ведь имела в виду не как зовут эту женщину, об этом я уже и сама догадалась, а кто она вообще такая.

Интересно, а что будет, если я сейчас просто попробую встать и уйти отсюда? И если с Мэдлен у меня не возникало желания проверить ее на прочность - есть что-то такое в ее манере держаться, что напрочь отбивает мысли в этом направлении, то особо церемониться с этой девчонкой, как ее там - Мари? я не собираюсь. Я конечно понимаю, что у меня вряд ли получится на самом деле уйти, хотя судя по тому, как меня вели сюда, выход не так уж и далеко, но должна же я проверить границы дозволенного. Как говорится - наглость второе счастье, а я уже давно сделала это высказывание своим кредо, и я встав и проговорив:
- Спасибо конечно за гостеприимство, но мне пора, - встала и решительно шагнула к двери за спиной девчонки. И в следующий миг, сама не заметив как, оказалась на полу, от души приложившись боком, так, что из меня дыхание вышибло. Отдышавшись, ощупав себя на предмет переломанных костей и постанывая, я медленно поднялась на ноги и сказала:
- Предупреждать надо, я бы оделась по-другому, - и добавила. - Ладно, считай что убедила. Так что у нас там дальше в программе развлечений?

Девчонка молча открыв дверь, жестом пригласила меня выйти. Я не решилась больше ее раздражать и всю дорогу послушно шла за ней, не переставая удивляться масштабам увиденного. Однако, возможно ли чтобы ЦРУ столь основательно обосновались в самом сердце Парижа? Так или иначе, Пабло подкинул-таки мне бомбу. Вот только получится ли у меня ей воспользоваться? Насколько я знаю, в таких случаях приходится давать подписку о неразглашении, и всё в том же духе, но... всегда есть обходные пути. В общем, поживем - увидим. Одно знаю точно, если я когда-нибудь еще увижу Пабло, просто расцарапанной физиономией он не отделается.







МАРИ

Я стала свидетелем всего произошедшего, по чистой случайности. Меня вообще не должно было быть в этот день в Отделе. А попала я туда только "благодаря" Курту решившему, что мне необходимы дополнительные тренировки, в силу чего мой законный выходной оказался если не потерян, то основательно подпорчен. Ибо по утрам я предпочитаю спать, а не потеть в тренажерном зале. И уж поверьте, это не подняло мне настроения, скорее наоборот. Кстати, я не думаю что эти занятия так уж нужны, больше похоже на то, что Курт попросту срывает на мне своё раздражение, что возможно связано с недавними событиями. Я конечно всё понимаю, и даже ему сочувствую, но я-то тут при чём? Я вообще-то если он не забыл, была на его стороне. ( Прим. авт. - Упомянутые события получат объяснение в следующем эпизоде )
Я уже переодевалась, собираясь уйти, когда прозвучал сигнал повышенной готовности. Быстро поднявшись наверх, я застала там необычное оживление, а затем была отдана команда всем присутствующим оставаться в зоне оперативной досягаемости до дальнейших распоряжений, читай - в Отделе. Когда две группы, и одна из них во главе с Майклом срочно куда-то выехали и кутерьма чуть улеглась, я поинтересовалась у Вальтера, что собственно говоря происходит? Тот странно усмехнувшись, сказал только:
- Ты не поверишь.
И когда я заинтригованная до последней степени его недомолвками пообещала что не отстану, пока он не расскажет, он соблаговолил наконец продолжить:
- Нам по закрытому каналу позвонил журналист и поинтересовался, когда Пол Вульф соблаговолит дать обещанное интервью.
- Не может быть! - и правда не поверила я. - Ты меня разыгрываешь, да? - я неуверенно улыбнулась.
- Нет, дорогуша, не разыгрываю. Но это и правда было бы смешно, если бы не было так грустно.
- Почему?
- Да потому что сама понимаешь, просто так в Отдел не позвонишь, да и о шефе не так чтобы уж очень многим было известно, а значит это люди серьезные, и неизвестно чем все это закончится.
Группа Майкла отсутствовала около часа, а затем вернулась. И не одна, а с пленником... вернее с пленницей. А минут через пять в направлении блоков для заключенных прошла и Мэдлен, попутно скользнув по залу взглядом, и остановив его на мне, велела:
- Иди за мной.
Вот теперь, похоже мой выходной накрылся безвозвратно. Но я еще не настолько сошла с ума, чтобы спорить с Мэдлен. И я молча и безропотно последовала за ней.
Остановившись у камеры перед дверью, она приказала:
- Жди здесь, войдешь когда я скажу, - и зашла внутрь. Дверь закрылась, а я осталась наблюдать за происходящим в белой комнате, по монитору. Наконец-то я смогла рассмотреть ту, про которую если все закончится хорошо, в Отделе наверняка анекдоты будут рассказывать. Молодая, лет двадцати семи, светлые волосы собраны в высокий хвост. Ухоженная, с мастерски сделанным макияжем, в короткой серой юбке и алой шелковой блузке.
Весь их разговор длился не больше десяти минут, в течение которых Мэдлен ее освободила. Видимо та сразу же пошла на сотрудничество, осознавая всю серьезность своего положения.
Но когда наконец Мэдлен пригласила меня войти, а сама ушла, я поняла, что ни о каком понимании серьезности ситуации, речь в ее случае не идет. Она откровенно нарывалась. За что и получила. И если честно, в глубине души я была даже рада этому инциденту, он позволил мне выплеснуть накопившееся раздражение из-за потерянного выходного. И хотя я понимаю, что это недостойно, но мне полегчало. Да по большему счету я и не могла поступить по-другому. У меня нет ни возможности, ни желания терпеть ее капризы, и я сочла за лучшее сразу поставить ее на место. Аккуратно, но доходчиво. Для всех так будет лучше, включая и ее саму. Результат меня вполне устроил. Аннет присмирела и похоже больше не собирается устраивать демарши. Во всяком случае, всю дорогу она послушно шла за мной по Отделу, с любопытством глядя на все что встречалось нам по пути. А я медленно осознавала, что ей скорее всего, больше никогда не покинуть его стен, о чём она похоже и не догадывалась. Слишком уж свежи были в моей памяти воспоминания о том, как Марсело вот так же свободно, шел со мной к Мэдлен, и чем это для него закончилось. Но тут было одно НО. Марсело, при всём его обаянии, мне было не жаль - он был террорист, причем сдавший своим нашего агента, и по большей части, он заслужил свою участь. А вот Аннет... не похожа она на террористку, скорее уж вляпавшаяся сама не зная во что, дура.

Биркоф уже ждал нас в системном, запустив поисковую программу. Усадив Аннет за компьютер, я оставила их с Биркофом разбираться с базой данных, а сама села чуть поодаль, чтобы не мешать. После обговаривания параметров и десяти минут поиска, они наконец-то наткнулись на того, кого искали.
- Биркоф, у тебя есть еще его фотографии? - спросила я.
- Да.
- Покажи.
- Это точно он? - обратилась я к Аннет.
- Да, это он, я уверена.
- Биркоф, свяжись с Мэдлен, скажи, что мы его нашли.
Через пять минут в системный зашла Мэдлен, и просмотрев файл велела Биркофу:
- Собирай группу.
Она уже повернулась, чтобы уйти, когда ее остановил вопрос Аннет:
- Я больше вам не нужна? Может, кто-то подбросит меня до дома?
Обернувшись, Мэдлен ответила:
- Тебе придется остаться здесь.
- Что!? Что значит остаться? Я не могу, у меня дела, у меня работа в конце-концов.
- Ничего не поделаешь, мы не можем тебя отпустить.
- Что значит, не можете? Вы не имеете права! Я здесь не останусь, - и она шагнула к выходу из системного.
Мэдлен коротко глянула на меня:
- Мари, отведи ее в камеру, - И уже выходя добавила. - Извини Аннет, ничего личного - просто работа.

Я в который раз поражаюсь спокойствию и невозмутимости Мэдлен в таких ситуациях, когда у меня самой внутри все переворачивается. Не настолько я еще очерствела, чтобы меня не трогало, когда на моих глазах рушится жизнь человека.
Биркоф малодушно слинял, оставив меня разгребать последствия. Мэдлен тоже не интересует, как я справлюсь с ее истерикой. Возможно, это тест на мою моральную устойчивость, хотя скорее всего кто-то же должен это сделать, и я просто попалась под руку, а мне уже в каждом чихе тесты мерещатся.
Но так или иначе, мы остались с Аннет одни. Я кивнула ей в сторону выхода:
- Пошли.
Она мотнула головой и отступила на шаг назад, спрятав руки за спину. О, нет. Ну почему мне всегда достается самая неприятная работа? Неужели Мэдлен на роль конвоира кого-то еще выбрать не могла? Вот например - Рассел. Одного его вида достаточно, чтобы отбить всю охоту к неподчинению. Но нет - выбрала меня.

Ну что ж, делать нечего. И несмотря на то, что мне было ее до смерти жалко, виду я не подала, и шагнув за ней схватила за шкирку и придушив, толкнула вперед, в сторону выхода. Дорога обратно прошла в напряженном молчании. Аннет больше не пыталась сопротивляться, и лишь по бросаемым на меня ненавидящим взглядам, я поняла, что она не смирилась со своим положением. Что ж, тем хуже для нее. Я при всем своем желании ничем не могу ей помочь. Да и она в таком состоянии примет в штыки любые мои попытки ее успокоить. Это просто надо пережить. По себе знаю.

Оставив ошеломленную и растерянную Аннет в камере, я вернулась в системный, где группа выезжающая по адресу указанному журналисткой, уже проходила краткий инструктаж. Меня в ее состав не включили, но и домой не отпустили, и я чтобы не мозолить никому лишний раз глаза, отправилась в комнату отдыха, где и пробыла до тех пор, пока не вернулась вышеназванная группа. Увы, с пустыми руками. Нет, Аннет нас не обманула, и тот кто ее подставил в попытке вычислить местоположение Отдела, там действительно был, еще сегодняшним утром, но скрылся задолго до того, как Аннет попала в Отдел.
Затем меня отправили домой, и на этом моя информированность об этой операции закончилась. Но судя по тому, что Отдел впоследствии продолжил работать как ни в чем не бывало, ничего страшного нам не угрожает, а пессимизм Вальтера - просто старческое брюзжание, или я действительно чего-то не понимаю.
Но вот что на самом деле не дает мне покоя - так это судьба Аннет. Настолько, что я даже осознавая, что этим подставляю себя перед Мэдлен, всё равно нахожу возможность задать ей этот вопрос.
- А почему это тебя интересует? - вопросом на вопрос ответила она. Но прочитав все на моем лице, не стала дожидаться моего ответа и продолжила:
- Жалость - абсолютно ненужное чувство. Оно только мешает. Постарайся избавиться от него, пока у нас не возникли проблемы.
Ответа я так и не получила. И мне остается только гадать, оставили ли Аннет в Отделе, или банально избавились, как от ненужной и потому гуманно усыпленной или попросту застреленной собаки.
Я в принципе даже готова признать правоту Мэдлен насчет того, что жалость мешает, но понятия не имею как избавиться от этого чувства. Что нужно сделать, чтобы стать такой же как она? Через что пройти? А может это врожденное качество? Но в таком случае, все мои потуги бесполезны.
Каждый раз, когда я думаю что ко всему уже в Отделе привыкла и со всем смирилась, он подкидывает мне всё новые и новые испытания и ситуации. И теперь уже я уверена, что Мэдлен выбрала меня не случайно. Это их обычные методы - ставить в положение вызывающее дискомфорт, и смотреть что из этого выйдет. Справишься - хорошо, сломаешься - они считают, что лучше узнать об этом сразу. Так что мои мысли о бесконечных тестах были не так уж и беспочвенны.

По плану этот рассказ должен был описывать события, предшествующие 13-му эпизоду, о чем в нем самом упоминалось, и пояснить некоторые неясности в нем же.
Но вдохновение штука непредсказуемая, и в итоге 14-й эпизод, является хронологическим продолжением 13-го, а пояснения надеюсь всё-таки последуют, но позже.


Эпизод 14. Единственный шанс.


Мы находим теряя, и теряем ища,
И в плену обстоятельств выгорает душа.
Можно просто смириться и тихо молчать
Можно вслух возмутиться и всё потерять.
Одинокие волки, как фантомы в ночи,
Погибая от боли - просто молчи.
Нет ни надежды, ни веры. Любви тоже нет.
Есть обреченность и страх. В чём ответ?


Недели через две после того случая с журналисткой меня вызвала к себе Мэдлен.
- Проходи Мари, садись, - и подождав пока я усядусь напротив нее, продолжила. - Я хотела поговорить с тобой об Аннет.
Я мысленно закатила глаза - неужели опять нотации о неприемлемости жалости? Или... я замерла в робкой надежде глядя на нее. Мэдлен как всегда без слов всё считала с моего лица, и чуть заметно понимающе кивнув, ответила:
- Да, она жива. И еще какое-то время будет нам нужна.
Я всем своим видом изобразила внимание. Мэдлен чуть помолчав и сцепив в замок пальцы рук лежащих на столе, словно настраиваясь на долгий разговор, продолжила:
- Мы изучили её психопрофиль, у Аннет достаточная сила воли и твердый характер. В некоторых обстоятельствах, это могло бы быть плюсом.
Она замолчала, и я поняла, что в данном случае это плюсом не является, и последующие слова Мэдлен лишь подтвердили мою правоту.
- Она уже чётко знает, что открытое сопротивление ни к чему хорошему не приведет, но и смириться со своим положением не желает. Ей остается только пассивное сопротивление, что она нам в полной мере и демонстрирует. Она выполняет всё что ей приказывают, но как-бы отрешившись от действительности. Она отказывается принимать новую реальность, но в то же время не переходя указанную ей границу дозволенного. Ничем не интересуется и ни в чём не принимает участия, если только ее не заставить, но и в этом случае делает всё механически. И это не патология не справившейся с нагрузками психики, а вполне осознанное выражение протеста. Бойкот, если угодно. Наш психолог пытался с ней работать - безуспешно. Радикальные меры мы пока принимать не хотим, но и такое положение дел нас не устраивает. Нам необходимо, чтобы в определенный момент она была готова сотрудничать - причём сотрудничать добровольно. Нам нужно, чтобы она пошла на контакт.
И прервав наконец эту бесконечную череду дипломатического "нам", и чуть помолчав, Мэдлен добавила:
- Попробуй ты.
Оп-па, вот это поворот! Аннет оказалась крепким орешком, кто бы мог подумать. Уж не я точно. Во мне ворохнулось даже нечто вроде ревности или зависти - я-то Отделу столько хлопот не доставила, так, по мелочи, а на что-то серьезное у меня кишка тонка. И хотя ее сопротивление заведомо обречено на неудачу, но она хотя бы попыталась. И именно мне предлагают ее обломать? Какая ирония.
- Уж если не получилось у вашего психолога, то с чего вы взяли, что получится у меня?
- Вы уже знакомы.
- Вряд ли с этим знакомством у нее связаны приятные воспоминания, скорее она меня ненавидит.
Мэдлен всё так же мягко улыбается, но несмотря на ее доброжелательность, я вижу что она уже всё решила, и мои доводы ее нисколько не интересуют. И вновь я попадаю в точку. Мэдлен подводит итог:
- И тем не менее, попытка не пытка. Хуже уже не будет.
Я пропускаю мимо ушей весьма двусмысленную, особенно если слышишь это от нее, первую часть фразы, и сосредотачиваюсь на второй: "Хуже уже не будет" - так она сказала? Что же они с ней сделали?
- Хорошо, я попробую.
Мэдлен согласно кивает, собственно ничего другого она от меня и не ожидала:
- На пару дней мы тебя освободим, будешь заниматься только ей. По всем вопросам обращайся ко мне. Зайди к Биркофу, он даст тебе доступ, изучи ее профайл.
- Хорошо, - поняв, что аудиенция закончена, я поднялась со стула и направилась к выходу, а Мэдлен больше не обращая на меня внимания, развернулась к компьютеру.

На то, чтобы зайти к Биркофу, получить доступ и прочитать файл, у меня ушло не больше двадцати минут. Там и читать-то оказалось особо нечего. Психологические характеристики, особенности реакций, поведенческие сдвиги - вряд ли всё это мне поможет, но я добросовестно проштудировала информацию, и конечно же ничего из того, что меня действительно интересует не нашла. Да и на что я надеялась? Что Мэдлен любезно выложит мне, зачем Аннет им нужна? Да это и так в принципе понятно. Или что будет с ней после? И об этом нетрудно догадаться. В общем, не почерпнув из профайла ничего полезного, через полчаса после разговора с Мэдлен, я уже стояла у двери камеры Аннет.

Никакого конкретного плана у меня не было. Зайдем, увидим и решим. Я открыла кодовый замок, толкнула дверь и вошла. Стандартная камера-одиночка. Почти в такой-же я провела всё время своего обучения. Как я там говорила - торжество минимализма? Вся обстановка состоит из удобств, замаскированного в стене шкафа для одежды, и кровати. Вернее того, что лишь по недоразумению называется в Отделе кроватью, а по сути это просто лежак, на краю которого, положив руки на колени и сидит Аннет, с безучастным видом уставясь в одну точку. Похудевшая и осунувшаяся, от прежней Аннет остались только те же светлые волосы, собранные всё в тот же хвост. И без макияжа она выглядит еще моложе и ...беззащитнее. Глаза тоскливые и потухшие, а взгляд затравленный, но все равно упрямый. Неужели и я была такая же? Как бы не еще хуже.

Она вздрогнула и подняла голову на звук открывающейся двери, при виде меня, в ее взгляде промелькнуло узнавание, настороженность и неприязнь. Хорошо. Хоть какое-то чувство, лучше чем совсем ничего.
- Привет, - поздоровалась я. Ответа не дождалась, только вновь направленный в одну точку взгляд, но уже не безучастный, а напряженный и обиженный - не забыла значит, КАК мы с ней общались.
Я прошла вперед и села рядом. Какое-то время я просто молчала, а затем наконец заговорила:
- Уход от действительности - не решение проблемы.
Ноль эмоций в ответ. Я еще немного подождала и продолжила:
- Аннет, я хочу тебе помочь.
Опять никакой реакции, но по напряженным плечам, я вижу, что она меня слушает.
- Если захочешь поговорить со мной - скажи, меня позовут.
Я встала и вышла. Для первого раза достаточно, и кроме того, кажется я знаю, что нужно делать, но для этого мне необходимо согласие Мэдлен.


- Ну как прошло? - спросила она меня, когда я вновь вошла в ее кабинет.
Я неопределенно пожала плечом:
- Кажется, я знаю что ей нужно.
Мэдлен внимательно смотрит на меня и ждет когда я продолжу.
- Я хотела бы начать с Аннет тренировки.
- Зачем они ей? - искренне удивилась она.
- Может и ни зачем, но ей об этом знать необязательно. Мэдлен, ей нужна цель. А просто разговоры здесь не помогут. Да и как вы сами сказали, хуже уже не будет.
- Как знать, - задумчиво ответила Мэдлен. - Но ... попробуй.
Предлагая это я и на самом деле верила, что этот способ может помочь Аннет, но помимо этого имела в виду и нечто другое. Мэдлен сказала - еще какое-то время журналистка будет им нужна, а потом? Как только необходимость в ней отпадет - ее убьют. Без вариантов. Вот я и хочу сделать так, чтобы у нее появился хотя бы минимальный шанс остаться нужной и в дальнейшем. Ну хотя бы попытаться это сделать. Если она начнет тренировки, и покажет отличные результаты, то возможно ей заинтересуются. Вероятность этого очень мала, но я должна хотя бы попробовать сохранить ей жизнь. Даже если при этом мне придется быть с ней жестокой.

На следующий день, в пять утра я была уже в камере Аннет. Войдя и нарочно посильнее хлопнув дверью, я зажгла свет и скомандовала:
- Подъем!
Аннет подскочила на кровати и ошарашенно уставилась на меня.
- У тебя пять минут на сборы. Умывайся, переодевайся, и поживее. Время пошло.
До нее похоже наконец-то дошло, что всё происходящее не сон, и она вновь собралась с отсутствующим видом меня игнорировать. Но больше со мной этот номер не пройдет, и мягким и нежным голосом, в котором она однако безошибочно распознала угрозу я проговорила:
- Аннет, ты ведь меня знаешь, если ты не переоденешься, я сама тебя переодену, и поверь мне, лучше до этого не доводить. Я жду. У тебя осталось три минуты.
В три минуты она конечно не уложилась, но оделась достаточно быстро, и я не стала заострять на этом внимание. А вот умываться я ей не разрешила, прокомментировав свои действия тем, что в следующий раз будет расторопнее.
Мой метод, который я хочу к ней применить, заключается в том, чтобы не давать ей ни минуты на демонстративный уход от действительности, занять ее так, что думать о чем-то кроме того, что от нее требуют, ей станет попросту некогда, а когда время для этого всё же появится, чтобы у нее было только одно желание - упасть и спать. Попутно я постараюсь выжать из нее максимум возможного. Для ее же блага. Правда сомневаюсь, что она это оценит.
По пути в тренажерный зал я подспудно наблюдала за ней. Она неплохо держится, и этот ее отказ от контактов - точно не слабость. Аннет понятия не имеет, куда я ее веду, но ничем не выдает своего беспокойства. По сторонам не смотрит, но не потому что ей не интересно, а скорее выдерживая свою роль. Мэдлен всё поняла правильно - это её способ протеста.
В тренажерке несмотря на раннее утро, было уже далеко не пусто. Для кого может утро и раннее, а для Отдела - самое то. Заняв свободный мат подальше от всех, в углу, я велела Аннет лечь и качать пресс. Дождавшись пока она медленно и неохотно опустится на мат, я придержала ее за ноги и сказала:
- Руки за голову, и начинай.
Недовольно зыркнув, она подчинилась, даже не пытаясь побуянить, видимо и правда уже уяснила себе чем обычно это заканчивается. Вот и хорошо, мне возни меньше.
Как ни странно, Аннет оказалась в довольно неплохой физической форме, видимо занятиями в спортзале она не пренебрегала. Ну что ж, тем лучше. Но всё же, чем дольше она продолжала отжиматься, тем труднее ей это давалось, и ближе к сотне, она совсем выдохлась. Но признать это ей не позволяла гордость, и она из последних сил продолжала отжиматься. Наконец она откинулась на мат, и осталась лежать.
- Продолжай. - спокойно велела я.
- Не могу.
Я дружелюбно улыбнулась:
- Тебе помочь?
Она правильно истолковала моё предложение как очередную угрозу:
- Я-НЕ-МОГУ-БОЛЬШЕ, - по словам, как для тупой повторила она.
- Ну так я помогу, - и я отпустив её ноги, стала приподниматься. Аннет с ненавистью глянув на меня вновь заложила руки за голову и продолжила. Хватило её еще на пять отжиманий, а затем она вновь без сил распласталась на полу.
- Ещё, - безвыразительно сказала я. На этот раз, она даже не спорила, осознав всю тщетность этого, и вновь из последних сил собравшись, отжалась раз пять. И затем, всё повторилось по уже накатанному кругу - моё безжалостное "ещё" и ее жалкие потуги выполнить требуемое. Наконец, доведя количество отжиманий до ста пятидесяти, я сжалилась над ней и разрешила:
- Достаточно, отдыхай.
Аннет, дыша как рыба выкинутая на лед, без движения осталась лежать на мате, а я решила, что раз уж я здесь - не терять времени даром и тоже позаниматься. От тренировок и заданий меня временно освободили, но это не значит, что потом Курт не нагонит упущенное. Лучше уж я сама, а то он из меня всю душу вынет, наверстывая.
Выполняя комплекс упражнений рассчитанный минут на пятнадцать, я краем глаза заметила, что Аннет чуть отдышавшись посматривает на меня. Хорошо. Закончив, я подошла к ней и скомандовала:
- Поднимайся.
Дождавшись, пока она это сделает, я показала ей на велотренажер:
- Прошу.
Я намеренно не собиралась соблюдать принцип постепенности увеличения нагрузок при тренировке. Моей целью было загрузить ее настолько, чтобы единственной оставшейся у нее в голове мыслью было - как дойти до кровати и упасть. И если при таком темпе она сорвется и перенапряжется - ничего страшного, оклемается, главное сейчас не это. Но всё же до совсем уж критического состояния я постараюсь ее не доводить.
Мучения Аннет продолжались до девяти утра, и к окончанию тренировки, похоже большая часть мыслей о чем бы то ни было у нее из головы выветрилась, что и требовалось доказать.
После душа, я отвела ее в столовую. И хотя тот факт, что прямо над нами на высоте нескольких сот метров, находится одна из кулинарных столиц мира, мало что изменил в положении дел Отделовской столовки, я решила не тратить время на походы в город, и позавтракать вместе с Аннет. После чего я вернула ее в камеру, и она похоже была этому безмерно рада, тут же рухнув на лежак. А я пошла к Мэдлен.

- Ну как успехи? - поинтересовалась она.
- Нормально, для первого раза. Она уже не молчит, а местами огрызается, это хорошо.
По скептическому взгляду Мэдлен я поняла, что она вряд ли считает, что если ученик огрызается на тренера - то это хорошо, но я сделала вид, что ничего не заметила и продолжила:
- Но чтобы наладить с ней настоящий контакт, нужно, чтобы она мне доверяла, и в этом мне необходима от вас небольшая помощь.
- Я тебя слушаю.

Дав Аннет немного передохнуть, в три часа дня, я вновь была в ее камере. При звуке открывающейся двери, она испуганно приподнялась на лежаке, и увидев мой приглашающий на выход жест, с плохо скрываемым ужасом спросила:
- Что, опять?
- А ты как думала? - улыбаясь как чеширский кот, ответила я.
Сев на кровати, и глядя в пол она поинтересовалась:
- Зачем всё это?
- Ты жить хочешь?
- Да, - ответила она, и помолчав и подняв голову, добавила:
- Но не так, как живете вы.
"Мы Аннет, если конечно тебе повезет, уже - МЫ", подумала я, но вслух сказала другое:
- Пока жива, есть надежда, что в один прекрасный миг всё изменится, а умерев, ты лишишься всего уже наверняка.
Я знаю, что поступаю нечестно, давая ей надежду, которой на самом-то деле нет. Потом ей придется жестоко разочароваться, но сейчас - сейчас надежда ей необходима, чтобы выжить. Надежда и доверие. Хоть к кому-то. И таким человеком для нее намереваюсь стать я.
- Пошли, - я киваю в сторону выхода, она поднимается и медленно бредет за мной.

Вновь устроившись на облюбованном еще утром мате, я заставила Аннет делать растяжку. В тренажерке помимо нас было еще человек пять, все занимались своим делом, не больно-то интересуясь друг другом, и поэтому, когда Стиви прекратив тренировку подошел к нам, без внимания это никто не оставил.
Я сидя на мате, и помогая Аннет правильно выполнить упражнение, обернулась через плечо, и удостоверившись, что он не просто проходил мимо, а всё так же стоит за моей спиной и смотрит на Аннет, спросила:
- Стиви, ты разве не занят?
- Не настолько, чтобы я не мог оторваться от своих дел, и не поинтересоваться.
- Ну и чего тебе нужно? - встав и повернувшись к нему лицом спросила я.
- Да вот, хотел спросить у твоей подружки, когда она у шефа интервью брать будет? - и он гнусно заржал, но через секунду чуть не подавился своим смехом, ибо мой кулак от души врезался ему в лицо. Зажав похоже что сломанный, и кровоточащий нос, он пообещал:
- Ну сука, я тебе это припомню, - и злобно оглядываясь ушел в раздевалку.
Я оглядела тренажерку, но больше никто не смеялся, а через секунду все уже занялись своим делом, как будто ничего не произошло. Ну вот, еще один штрих к моему образу антисоциальной стервы.
Я вновь опустилась на мат, и встретилась глазами с Аннет. Её губы дрожали, как будто она собиралась заплакать, но глаза были сухими, и проводили Стиви оч-чень нехорошим взглядом.
- Спасибо, - прошептала она. Ну вот, надеюсь, лёд тронулся. И хотя внешне у нас почти ничего не изменилось, я всё так же требовательна к ней, а она не особо охотно выполняет все мои распоряжения, но внутреннего сопротивления с ее стороны я больше не чувствую.
Я понимаю, почему так произошло, собственно на это и был расчет. Не так давно я сама была такой же как она, и не успела еще позабыть свои мысли и чувства. Ей нужно на кого-то опереться, на кого-то, кто проявит хоть малейшую толику доброты и заботы. Мне в этом смысле не так повезло как ей. От Курта поддержки я так и не дождалась, другое дело, что сейчас я понимаю, почему он так поступил, но тогда мне этого очень не хватало. И я привязалась хоть к кому-то в ком почувствовала не доброту, не заботу - нет, о такой роскоши мне и мечтать не приходилось, но хотя бы капельку понимания - к Мэдлен.

Закончив занятия, я отвела Аннет прямо в камеру, ибо от ужина она отказалась, желая только одного - упасть. Но если она думает, что сегодня ей плохо, то ошибается. Завтра утром, после сна, непривычное к таким нагрузкам тело по-настоящему даст ей жару. Опять же, по себе знаю.

Осведомившись у Биркофа, у себя ли Мэдлен, я зашла к ней.
- Ну как? Всё получилось? - спросила она.
- Да, спасибо. Стиви был очень убедителен.
- Судя по его лицу, ты тоже была убедительна.
- Всё должно было выглядеть натурально, разве нет?
Мэдлен лишь улыбнулась в ответ:
- Сдвиги есть?
- Да, определенно есть, она начинает мне доверять.
- Ну что ж, еще пару дней поработай с ней, закрепи результат, а затем передашь ее инструктору.
- А если она вновь замкнется?
- Постарайся, чтобы этого не случилось. Ты ведь понимаешь, что недопустимо снять тебя со всех операций, чтобы ты занималась только ей? Если хочешь продолжать ее курировать, можешь делать это в свободное от заданий время.
- Хорошо, - мне ничего не остается кроме как согласиться, даже если и так редкие выходные станут теперь делом и вовсе призрачным, оно того стоит.

Несмотря на то, что я могла переночевать в Отделе, я решила поехать домой. И пусть рано утром мне опять придется возвращаться, но всё чем я занималась последние сутки, слишком живо напомнило мне моё собственное обучение, и от этого у меня клаустрофобия разыгралась. Шучу конечно, но мне действительно нужно было убедиться, что я могу уйти отсюда, хотя бы ненадолго.

Идя по коридору к выходу, я повстречала Курта. Мне вообще показалось, что он меня караулил, но за это не поручусь.
- Ты куда?
- Домой.
- Почему так поздно?
- Я занималась с Аннет.
- Будь осторожнее.
- В каком смысле?
- Не привязывайся к ней.
- Почему? Ты что-то знаешь? Скажи.
- Просто послушай меня. Зря ты вообще в это ввязалась.
- Я ни во что не ввязывалась. Мне выбирать, знаешь ли не приходилось, это был приказ Мэдлен.

Но Курт больше не стал спорить, и лишь повторив еще раз: "Будь осторожнее", ушел. Настроение мне эта встреча подпортила основательно. Что он имел в виду? И что за дурацкая манера ничего не говорить прямо? Вот и думай теперь, то ли он просто боится что я сорвусь, ибо эмоциональная привязанность в Отделе - штука и правда нежелательная, в чем я уже на собственном опыте убедилась, а мой провал будет иметь к нему самое непосредственное отношение - ведь он за меня поручился. Но на этот счет он может не волноваться, я не собираюсь к ней привязываться, мне просто ее жалко, и я хочу ей помочь, насколько получится. Или это все же второй вариант, и Курт предупреждает меня о каких-то играх Отдела. Тогда пожалуй, всё хуже, это я уже контролировать никак не могу.

Войдя на следующее утро в камеру Аннет, я была встречена её обреченным возгласом:
- О, нет, - и чуть погодя, не шевельнувшись, но приподняв голову, она добавила:
- Лучше застрели меня прямо сейчас.
- Правда? - переспросила я. - Да запросто. - И сделала вид, что достаю сзади из-за пояса пистолет, которого конечно же у меня не было. Кто б мне еще позволил по Отделу с оружием разгуливать.
- Ты шутишь? - подозрительно спросила Аннет.
- Конечно, - подтвердила я, и констатировала. - У тебя осталось четыре минуты.
И Аннет, наученная горьким вчерашним опытом, сползла с лежака и поковыляла собираться. Сегодня в пять минут она уложилась. И по сторонам по дороге в тренажерку уже поглядывала, с вялым, но всё же любопытством.

Постепенно она начала втягиваться в тренировки и оттаивать, во всяком случае со мной. Ко всем остальным она всё так же настороженно относится. Впрочем, и со мной ей скорее всего просто некуда деваться, всё-таки хочешь не хочешь, а совместная работа сближает, невозможно постоянно собачиться с человеком, с которым проводишь едва ли не большую часть суток.
Но так или иначе, а где-то на третий день тренировок, у нас с ней состоялся первый откровенный разговор. Мы остались в тренажерке одни и сидели у стены в углу, отдыхая, когда я всё же решилась подготовить ее к тому, что с завтрашнего дня заниматься она будет уже не только со мной. И постепенно, разговор об этом перерос в нечто большее.

- С завтрашнего дня ты будешь заниматься в группе с инструктором.
- А ты? - испуганно спросила Аннет.
- А у меня, помимо твоих тренировок есть и другие обязанности. Я не могу заниматься только тобой.
- Но ты меня не бросишь?
- Нет. Насколько это получится, конечно. Ты ведь понимаешь, это зависит не от меня.
Я помолчала, и ободряюще продолжила:
- Просто делай то, что тебе говорят, и всё будет хорошо.
- Я боюсь.
- Все боятся. Главное, что ты при этом будешь делать.
Она неожиданно спросила:
- Сколько тебе лет?
- Двадцать.
- И давно ты здесь?
- Почти два года.
- А как ты сюда попала? - спрашивает она, но я только качаю головой.
- Аннет, для тебя очень важно стараться изо всех сил, ты понимаешь это?
- Зачем?
- Мэдлен с тобой говорила?
- Да, - она всем видом дает понять, что ей не хочется углубляться в эти воспоминания.
- И что она тебе сказала?
- Помимо вопросов касающихся этого чертова Пабло? - её явно передергивает при одном только воспоминании о способе, которым Мэдлен ее разговорила, когда она поняв, что свобода ей не светит, решила показать характер и покачать права. Отсюда и ее нежелание говорить на эту тему. Но я и без ее признаний знаю, на что Мэдлен способна, и что она тогда явно с ней не о незабудках разговаривала. Так что я решив не углубляться в явно болезненную для Аннет тему, подтверждаю:
- Да, помимо Пабло.
- Да почти ничего она и не сказала, ну кроме того, что никакое это не ЦРУ, а вовсе даже Первый Отдел - самый законспирированный, и всё в том же духе, бла-бла-бла, а Пол Вульф ни много не мало - его глава.
Немного помолчав, она добавила:
- Да-а, теперь-то я понимаю, как сказочно я вляпалась.
- Не то слово, - подтвердила я. - Это надо было ещё умудриться.
И мы обе синхронно переглянулись и фыркнули.





Где-то спустя месяц, в течение которого Аннет продолжала тренироваться, а я курировать её в перерыве между заданиями, произошло наконец то, ради чего она собственно и была нужна Отделу.
Меня срочно вызвали на инструктаж, велев и её прихватить с собой. Явившись в системный в сопровождении Аннет, выдернутой прямо с тренировки, я застала там всю группу Курта с ним самим во главе, и Биркофа. А через пару минут к нам присоединилась Мэдлен и начала инструктаж, из которого стало ясно, что Мик Штопель, один из осведомителей Отдела, раздобыл телефон незабвенного Пабло, который видимо решив что прошло уже вполне достаточно времени, чуть ослабил бдительность.
Здесь Мэдлен особо подчеркнула, что стоит ему заподозрить, что-то неладное, как он исчезнет уже насовсем, а значит провала быть не должно. Попыток отследить Пабло по звонку, Отдел предпринимать не будет, за бесперспективностью этого занятия, и опять же из-за возможности спугнуть. Единственный реальный шанс взять Пабло - это уговорить его лично прийти на встречу, что и должна будет сделать Аннет. На этой встрече его и возьмут.

Аннет за этот месяц уже немного пообтесавшаяся и попривыкшая, вела себя как ни странно, вполне уместно. Молчала пока ее не спрашивали, и довольно толково отвечала на задаваемые вопросы. Вопрос, впрочем у Мэдлен был только один - куда можно пригласить прийти Пабло, чтобы он не заподозрил подвоха?
В итоге Аннет предложила тихую и малолюдную кофейню на окраине Парижа, где они с Пабло пару раз встречались, чтобы обсудить дела. Биркоф открыв план местности, подтвердил что её расположение вполне подходит для задач Отдела. Наконец после недолгих обсуждений был утвержден план операции, согласно которому Аннет во избежание всяческих случайностей вроде наблюдения, будет высажена за пару кварталов от кафешки, и до неё доберется сама. Маршрут и время были просчитаны и строго оговорены. Я сыграю роль официантки, а Курт - баристы. Остальные будут прикрывать снаружи и обеспечат отход.

Я молчу, и в обсуждения не встреваю, но некоторые детали плана вызывают у меня серьёзные сомнения. В частности они касаются слишком большой свободы, предоставленной Аннет. Да, в Отделе она последнее время ведет себя паинькой, но я не уверена, что попав на волю, она не попробует просто-напросто сбежать. Я еще помню, как у меня в аналогичных обстоятельствах снесло крышу, а я на тот момент пробыла в Отделе уже год, так что же говорить об Аннет? На мой взгляд крайне неразумно отпускать ее одну идти до цели. Сбежать-то у нее конечно не получится, но операцию сорвет, и нервы потрепет. Я почти уверена в этом. И глядя на молчаливую и сосредоточенную Аннет, глубоко ушедшую в свои мысли, я еще больше уверяюсь в своих подозрениях. Я тайком поглядываю и на Мэдлен, неужели она этого не понимает? Надеется что Отдел уже достаточно журналистку пообломал? Но по Мэдлен разве что поймешь?

Тем временем, обсудив все детали, группу Курта отправляют на место, ждать отмашки. Если звонок будет удачным, они начнут действовать.
А мы оставшиеся вчетвером, просматриваем подробный сценарий разговора, учитывающий все варианты развития событий и возможные вопросы Пабло. Мэдлен внеся пару корректив, наконец утверждает сценарий и велит мне:
- Отведи Аннет к себе, пусть заучит. И зайди ко мне.
Я киваю, и проводив Аннет в ее комнату - одной ходить по Отделу ей не разрешают, и оставив её наедине с распечатками, иду в кабинет Мэдлен.

Зайдя внутрь, я останавливаюсь напротив ее стола заложив руки за спину, и молча жду когда зам шефа соблаговолит поднять глаза от компьютера. Сесть мне не предложили, как это частенько бывает, и у меня мелькает крамольная мысль - настанет ли когда-нибудь такое время, когда я смогу зайти к ней в кабинет и запросто сделать это не дожидаясь ее разрешения? И тут же сама себе отвечаю - вряд ли.

Мэдлен тем временем заканчивает работу, и наконец-то подняв ко мне голову, откидывается на спинку стула и спрашивает:
- Ты считаешь, Аннет справится с поставленной задачей?

Ну вот, а то я уже начала думать, что я тут самая умная. Разве могло от внимания Мэдлен ускользнуть то, что даже я заметила? Только вот, к чему этот ее вопрос? Что-то с трудом верится, что она нуждается в моём совете. Это просто из разряда фантастики, даже если учесть то, что с Аннет я провожу много времени, и должна по идее ее хорошо знать. Скорее уж это проверка, не начну ли я её выгораживать, вот в это я еще могу поверить. И я без малейших зазрений совести, с некоторым даже облегчением, тут же сдаю Аннет:
- С задачей может и справится, но я бы не особенно надеялась на ее здравомыслие и не предоставляла ей столько свободы.
Поступив так, я вовсе не стараюсь выгородить себя, а просто не хочу, чтобы Аннет натворила глупостей, которые по ней же самой, больнее всего и ударят. Наоборот, этим я ее защищаю.
- Х-м, понятно, - протянула Мэдлен, и через мгновение добавила. - Спасибо, ты свободна.
И когда я уже подошла к двери и собиралась выходить, она бросила мне в спину:
- Перед началом операции приведи Аннет ко мне.
- Хорошо, - ответила я и вышла.
Ну вот, скорее всего у Аннет будут неприятности, но они не идут ни в какое сравнение с теми, которые могли бы быть, предоставь мы ее самой себе.


Выйдя от Мэдлен я направилась к Биркофу в отдел связи, всё равно пока группа не доберется до места операции, делать было нечего. А проконтролировать запомнила ли Аннет то, что она должна будет говорить, я успею, там и запоминать-то всего ничего.
Где-то через полчаса, Биркоф наконец дал отмашку - группа на позиции, и я отправилась за Аннет. Проверив то, что она должна была выучить, я повела ее к Мэдлен.
Аннет была непривычно тиха и молчалива, на нее это не похоже, обычно она гораздо разговорчивее. Видимо журналистское прошлое дает о себе знать, и она вечно при первой же возможности довольно неуклюже пытается что-нибудь у меня выведать, а сейчас идет молча, напряженно о чем-то размышляя, и это лишний раз убеждает меня в том, что она что-то задумала. Но я ни о чём ее не спрашиваю, и не пытаюсь предостеречь, по опыту знаю - сейчас это бесполезно.
Мы идем по коридору, и Аннет уже довольно неплохо ориентирующаяся в Отделе, удивленно спрашивает меня:
- Куда мы идем? Разве нам не в другую сторону?
- С тобой хочет поговорить Мэдлен.
- Мэдлен? Зачем?
Я пожала плечами, показывая что не в курсе:
- Скоро узнаешь.
Аннет ощутимо напряглась, похоже это известие не добавило ей оптимизма. Подойдя к двери кабинета, я набрала код и Мэдлен ответила:
- Заходи Аннет. Мари - подожди снаружи.
Дверь открылась, Аннет зашла, а я осталась ждать. Но ждать пришлось недолго. Минут через десять, Аннет вышла назад, и вид у нее был прямо скажем не ахти. Бледная как смерть и руки трясутся, хотя она и попыталась это скрыть, засунув их в карманы. Я не говоря ни слова, направилась по коридору в сторону оружейки, куда нам собственно и надо было, но постаралась идти как можно медленнее, чтобы дать ей время успокоиться. И лишь свернув за очередной угол коридора, я остановилась и просто спросила:
- Что?
Аннет тоже остановилась, и нехотя обернувшись, не вынимая рук из карманов и не поднимая головы проговорила:
- Мэдлен предупредила меня, что если я попытаюсь что-нибудь выкинуть, или не справлюсь с заданием, то плохо будет моей матери.
- Ну так постарайся справиться. Просто делай то, что она говорит, в чём проблема-то?
Аннет гневно зыркнула на меня исподлобья:
- Ты такая же как они. Причем здесь вообще моя мама? Зачем её впутывать? Это нечестно.
- О чём ты, какая честность? Ты всё еще не понимаешь куда попала?
Но похоже, она меня не слушает:
- Они знают где она живет, с кем общается, куда ходит, и установили камеру в её квартире.
Аннет опять затрясло. Оглядываясь на кабинет Мэдлен, скрытый за углом она проговорила:
- Ненавижу ее, стерва!
Я схватила Аннет за плечи и как следует встряхнула:
- Успокойся! Твоя истерика никак матери не поможет, соберись! И постарайся всё сделать правильно.
- Но если он не захочет встретиться?
- Сделай так, чтобы захотел.
Я развернула ее и подтолкнула вперед:
- Пошли.

К оружейке мы подошли молча. Вальтер сразу же заметил витающее между нами напряжение, и с непосредственностью ребенка тут же спросил об этом у Аннет:
- Что случилось, детка? Кто тебя обидел?
- Мэдлен, - с не меньшей непосредственностью ответила Аннет.
Я закатила глаза - куда я попала? Детский сад, не иначе. Вальтер перехватил мою гримасу, но нимало не смутился, а наоборот, заговорщицки подмигнув, состроил серьезную физиономию и продолжил:
- Ну, на нее обижаться не стоит. Просто она делает то, что должна.
Аннет ничего не ответила, только несогласно дернула плечом.
- А кроме того, - продолжил Вальтер. - Она не всегда была такой.
- Ну-ну, - мрачно возразила Аннет. - А по-моему, она такой и родилась - в костюме от Армани и с правом вершить чужие судьбы.
Я еле сдержала рвущийся наружу смешок, но верная своему правилу - не вступать в разговоры касающиеся Мэдлен, промолчала. А Вальтер мечтательно подняв глаза к потолку и облокотившись на стол сказал:
- Не-ет, раньше она была... Но на этом к моему огромному сожалению, его воспоминания были безжалостно прерваны голосом той, о ком он и собирался рассказать.
- Вальтер, - раздался голос из переговорника.
-Да, - испуганно встрепенувшись, ответил он.
- Спустись на пятый уровень. Там проблема в южном секторе.
- Хорошо, уже иду, - ответил он и отключил связь.
Я еще раз похвалив себя за предусмотрительность, благодаря которой за весь этот довольно сомнительный разговор, от меня не последовало ни единой реплики, спросила у набирающего инструменты Вальтера:
- У тебя что, переговорник был включен?
- Ничего он не был, - буркнул враз растерявший хорошее настроение Вальтер. Я не стала подвергать сомнению правдивость его слов, но уж больно вовремя Мэдлен вклинилась, очень похоже на то, что всё слышала. А в совпадение мне что-то не верится.
Вальтер уже собирался уходить, когда я напомнила ему о том, зачем мы собственно и приходили:
- Вальтер, оборудование готово?

- Ах да, совсем забыл, - и он достал откуда-то с верхней полки, на вид обычный сотовый и передатчик для меня. - Вот, возьми. Номер там только один - тот, что вам нужен.
- А как им пользоваться?
- Как любым другим телефоном, - раздраженно фыркнул Вальтер.

Отдел решил подстраховаться на тот случай, если Пабло и иже с ним, решат и смогут отследить откуда был сделан звонок. Естественно засечь сигнал исходящий из Отдела невозможно, но это-то может и насторожить, и теперь, если кто-то захочет запеленговать позвонившую Аннет, он легко это сделает, вот только ее реальное местонахождение не будет иметь ничего общего, с тем, что узнает любопытствующий. Возможно, даже, что эти предосторожности излишни, но лучше уж перестраховаться.

Дождавшись, пока к нам присоединится Мэдлен, мы пошли за ней по коридору, к блоку специально оборудованному для операций подобного рода. Аннет время от времени бросала на стриженый затылок Мэдлен идущей впереди, взгляды полные ненависти и страха, и при этом имела вид человека, ведомого на убой.

Блок к которому мы пришли, был разделен на два отсека. Первый - основной, и второй - технический, в каждый из которых вела своя дверь. В основном звукоизолированном отсеке, освещенном ярким светом, отражающимся от белых кафельных стен, вся обстановка состояла из пары обычных кресел и небольшого стола. А одна из полукруглых стен в нём же, представляла собой огромное окно, через которое находящиеся в соседнем, гораздо более меньшем, полутемном помещении, могли наблюдать за происходящим здесь, сами оставаясь при желании невидимыми. Там же находились и многочисленные приборы, назначение которых для меня оставалось полной загадкой, но за которыми уже вовсю колдовал Биркоф.
Перед тем, как войти в дверь ведущую в технический отсек, Мэдлен бросила на Аннет предупреждающий взгляд: "Помни о чём мы с тобой говорили, не наделай глупостей", и вне всякого сомнения, та ее прекрасно поняла.
Мы же с Аннет прошли в основное помещение. Я дождалась, когда Мэдлен, вставшая за спиной Биркофа, разрешающе кивнет, и набрав номер, протянула телефон Аннет: "Давай".
Довольно долго шли одни гудки, которые я слышала благодаря настроенному передатчику у меня в ухе, но затем в трубке раздался настороженный мужской голос:
- Да?
- Пабло, скотина! Во что ты меня втравил?
- Кто это?
- Это та, которую ты очень здорово подставил.
- Аннет? Это ты? - словно пытаясь поверить в то, чего не может быть, полуспросил-полуподтвердил Пабло. - Где ты?
- Где я? Благодаря тебе, я в полном дерьме!
Эти реплики были вовсе не по плану, и больше всего походили на начинающуюся истерику. Я видела, как удивленно вытаращился на Аннет за стеклом Биркоф, как он вопросительно полуобернулся к Мэдлен, и уже сделала движение чтобы выхватить у журналистки телефон, но была остановлена еле заметным, отрицательным движением Мэдлен. Я замерла. А Аннет продолжила:
- Ты в курсе, что я вынуждена скрываться?
- Кстати, как ты узнала мой номер? - подозрительно осведомился Пабло, и не подумав отвечать на ее вопрос.
Я напряженно ждала, что он вот-вот, просто бросит трубку, и... ищи свищи ветра в поле, судя по лицу Биркофа, он думал о том же самом, но Аннет выкрутилась:
- Ты не забыл, что я журналист? И мои связи никуда не делись, если надо будет, я тебя из под земли достану.
- Так зачем ты мне звонишь?
- За тобой должок. Ты меня в это втравил, тебе меня и вытаскивать.
- Знаешь, детка, похоже у тебя и правда какие-то проблемы, но я-то тут при чём?
- Не пудри мне мозги, ты прекрасно знаешь, что меня подставил, и то, что я сейчас на свободе и жива - вовсе не твоя заслуга. А теперь, мне нужно где-то перекантоваться, пока все не уляжется.
- Ну а мне-то какой с этого интерес?
- Я и не надеялась на твой альтруизм, но у меня есть что тебе предложить в обмен на безопасность.
- И что же?
- Я пробыла там достаточно долго, чтобы увидеть оч-чень много интересного. На определенных условиях, я готова с тобой этим поделиться. И кроме того, покидая сие место, я кое-что прихватила с собой, думаю тебя это заинтересует.
- Мне нужно подумать.
- Думай, но времени у меня мало, больше часа ждать не буду. Я обратилась к тебе, лишь потому, что точно знаю - тебе нужно то, что у меня есть. А время дорого. Но ты отнюдь не единственный кто захочет и сможет мне помочь.
- Где ты сейчас?
- Извини Пабло, но у меня есть основания тебе не доверять. Жду звонка. Тогда и поговорим.
Аннет нажала на отбой и обессиленно рухнула в кресло. Мэдлен не говоря ни слова, и никак не выражая свое отношение к произошедшему столь вопиющему нарушению плана, прошла за спиной Биркофа и вышла из комнаты.
А мы остались ждать звонка. Я села в кресло напротив Аннет, а Биркоф, насколько мне было видно через стекло, похоже пытался понять, пробовал ли кто-нибудь отследить номер, с которого звонила Аннет. Но даже если попытки и были, они ни к чему не приведут, здесь всё чисто. Аннет сидела с виду спокойно, время от времени поглядывая на телефон, лежащий на столе. Но чем дальше, тем больше ее взгляд прикипал к сотовому. Мой впрочем тоже.
По прошествии сорока минут, я уже ощутимо нервничала, а Аннет похоже и вовсе была на грани паники, нервно кусая губы и с силой стискивая подлокотники кресла.

За пять минут до окончания оговоренного срока, к величайшей нашей радости, телефон зазвонил. Аннет взяла трубку, и дальнейший их разговор в отличие от первого, прошел строго по сценарию. Они договорились встретиться через два часа в той самой, заранее оговоренной кофейне, и на этом распрощались.

Я немедленно выехала к точке сбора, и через полчаса, мы с Куртом уже изображали бурную деятельность на месте будущей операции. Впрочем, насчет бурной деятельности - это я чуток преувеличила, время было выбрано так, чтобы народу в кофейне было как можно меньше, да она и без того не отличалась особой посещаемостью, поэтому в том числе на ней и остановились. Вход для случайных посетителей решено было не перекрывать, на тот случай, если Пабло перед тем как прийти сам, подошлет кого-то проверить, всё-ли в порядке.

Обслуживая редких посетителей, я не переставала гадать, возымеет ли шантаж Мэдлен действие. Или Аннет всё же решится на побег. Нет, во время звонка, она конечно очень старалась выполнить задание, настолько, что даже пошла на риск изменить заранее разработанный разговор. И дело выгорело. Но вот что было причиной ее старания? Страх за мать или желание получить возможность сбежать?

И еще меня интересует, а как собирается выкручиваться Мэдлен, если Аннет и правда завалит задание? Неужели на самом деле осуществит свои угрозы в отношении ее матери? Хватит безжалостности это сделать? Впрочем о чём это я, чтоб у Мэдлен да не хватило? Но вот целесообразность этого действия вызывает вопросы. Ведь тогда Отдел лишится очень удобного способа воздействия на Аннет, но с другой стороны, она в таком случае им уже точно будет не нужна, второй раз Пабло на ту же удочку не клюнет.

Чем ближе к назначенному времени, тем больше я нервничала, очень не хотелось, чтобы Аннет так глупо погубила себя, этой ошибки Отдел бы ей не простил. Но волновалась я зря.
В час "X", дверь кафе открылась и вошла Аннет, во избежание случайностей надевшая огромные темные очки, закрывающие пол-лица. Вовсе не лишняя предосторожность, ибо листовки о пропавшей без вести журналистке до сих пор еще кое-где в городе мозолили глаза.
Не знаю почему, но Отдел не стал имитировать ее смерть, как это частенько бывает с теми, кого они забирают к себе. Скорее всего потому, что ее ждет смерть настоящая, а руководству Отдела совершенно наплевать на то, что будут думать о судьбе Аннет те, кого она интересует.

Аннет тем временем заняла заранее оговоренный столик, и мы стали ждать Пабло. В назначенное время в кафе никто не зашел. Мы прождали еще минут десять - безуспешно. И когда я уже начала подумывать о том, что всё было напрасно, дверь наконец-то открылась, и внутрь зашел мужчина. Это был несомненно тот, на кого мы охотились. Остановившись в дверях и оглядев помещение, он неторопливо прошел к столику за которым сидела Аннет, и спросив разрешения присесть, устроился напротив нее.
На наше счастье, на тот момент в кафе больше не было посетителей, что значительно облегчало нам задачу, и позволяло самим решать, как будет выглядеть его захват.
По заранее разработанному плану, лучшим вариантом было подсыпать ему сильнодействующее снотворное, после чего потерявшего сознание Пабло и сопровождавшую его Аннет увезла бы "скорая" - этот вариант прежде всего предназначался для невольных свидетелей произошедшего. В отсутствии же таковых, Пабло и Аннет просто заберет отделовский фургон.
Если Пабло сам не захотел бы ничего заказывать, Аннет должна была вынудить его это сделать, тем или иным способом. Ну и помимо этого варианта, не исключался, но был всё же нежелателен, прямой захват. Но всё опять пошло не по плану.


Усевшись напротив, Пабло вновь подозрительно оглянулся, и в этот момент Аннет мгновенно ударила его по затылку стоявшей на столе вазой с цветами. Пабло не успевший издать ни звука, медленно осел на стуле и похоже отрубился, а Аннет вытерев руки о салфетку, и бросив ее на пол, заявила нам остолбеневшим от такого развития событий:
- Забирайте, - и уже чуть слышно, себе под нос, так, что ее расслышала только я стоящая рядом, добавила. - Я ведь обещала, что расцарапанной физиономией он не отделается.
Быстро оправившийся от неожиданности Курт подошел проверить у Пабло пульс, и кивнул на мой молчаливый вопрос: "Жив".
- Биркоф, живо машину, - проговорила я в передатчик, и услышала в ответ потрясенное. - Вот это да!
- Мари, запри дверь, - велел мне Курт, а сам стянул обмякшему Пабло руки за спиной, и потащил его к черному ходу. Я повесила табличку "Закрыто" и опустила жалюзи. Одновременно с этим у двери черного хода мы услышали подъехавший фургон.

Курт вышел первым, и вместе с подоспевшими оперативниками погрузил бесчувственного Пабло внутрь. Аннет шла за ним, глядя по сторонам так, словно знала, что может всего этого больше уже не увидеть. Но шагала твердо, и без понуканий села в фургон.

Она далеко не дура, и конечно же поняла, что как только она поможет Отделу взять Пабло, то окажется им по-большему счету не нужна. И уже понимает, во что это может вылиться конкретно для нее. Месяц в Отделе даром не прошел, а методы Мэдлен окончательно дали понять, с кем она имеет дело. Но несмотря на всё это, испуганной она не выглядит. Скорее уж, как человек решившийся на что-то, или смирившийся с тем, что его ждет. По дороге в Отдел, она даже не пыталась поймать мой взгляд и задать молчаливый вопрос, понимая, что я ничего не решаю.

Но зато я знаю, кто решает, и собираюсь по прибытии в Отдел пойти к Мэдлен и пусть она делает со мной всё что угодно, но я не уйду, пока не узнаю о судьбе Аннет. И если она решит её ликвидировать, я постараюсь убедить Мэдлен передумать.

- И что дальше? - всё же спрашивает у меня Аннет, когда я отведя ее в камеру, собираюсь уходить. И я понимаю, что она далеко не так спокойна, как хочет показаться.
- Я не знаю, - отвечаю я, и не желая больше затягивать этот неловкий разговор, просто ухожу.


- Можно? - спросила я остановившись на пороге кабинета Мэдлен. Его хозяйка подняла взгляд к двери и ответила:
- Входи, - и оценив мою решительную физиономию, усмехнулась и скорее даже не спросила, а констатировала факт. - Ты конечно же пришла спросить, что будет с Аннет?
- Да, - я не стала отрицать очевидное.
- Ну и что бы ты решила на моём месте? - Мэдлен смотрит на меня одним из тех взглядов, по которым я понимаю, что от моего ответа зависит многое. Не в том смысле конечно, что он может изменить ее решение, а многое зависит для меня лично. Это если можно так назвать, экзамен по ходу дела - отвечу неверно, буду иметь далеко идущие последствия. Но несмотря на ясное понимание ответственности момента, я и не думаю отступаться от намерения помочь Аннет. Надо же, оказывается из меня еще не всю решимость выбили, упрямство еще осталось. Или скорее это не упрямство, а осознание своей правоты - я действительно верю, что из Аннет может получиться хороший агент, и убивать ее глупо.

- У нее хороший потенциал, и как вы сами говорили - сильная воля и твердый характер. А кроме того, как показали последние события, она способна правильно оценивать обстановку и мгновенно принимать решения. Весьма полезные качества для оперативника.
- Не будем также забывать, что она дважды по ходу операции действовала не по плану.
- С пользой для дела.
- Это не оправдывает нарушения приказа. Оба раза это могло закончиться плохо.
- Но ведь не закончилось.
- И тем не менее, для оперативника не менее важны дисциплина и подчинение.
- Не думаю, что у нее будут проблемы с дисциплиной, при правильном подходе.
Мэдлен чуть помолчав, согласно усмехнулась, и я с облегчением поняла, что сказала именно то, чего от меня и ждали. Я сделала правильный выбор, и лишь подтвердила то, что и сама уже решила Мэдлен, а значит Аннет останется в Отделе. А меня всего лишь в очередной раз проверяли на адекватность. Я еле заметно перевела дух.
- Что ж, думаю больше нет необходимости в ваших совместных занятиях. Чтобы быть ее полноценным наставником, у тебя недостаточно опыта. Она будет передана на кураторство и зачислена в группу рекрутов. Дальнейшее зависит от нее, а мы понаблюдаем за динамикой.
- Кто будет ее наставником?
Среди великого множества улыбок Мэдлен, различающихся малейшими нюансами, но от этого не менее выразительных, она на этот раз выбрала холодную - "Лезешь не в своё дело", и ответила:
- Пока не решили.
Я поняла намек на то, что ее терпение не безгранично, и сдержанно кивнув, направилась к выходу, краем глаза успев заметить как выражение холодной отстраненности, сменяется на ее лице на совершенно другую, НАСТОЯЩУЮ улыбку. Улыбку не предназначенную для моих глаз. И эта случайно подсмотренная эмоция очень о многом мне рассказала. И неважно, что Мэдлен без всяких сожалений отправила бы ту же Аннет в расход, сложись обстоятельства по-другому. Но если её к этому не вынуждают, Мэдлен вполне способна на милосердие, и даже способна на положительные эмоции по этому поводу. Это позволило мне по-новому взглянуть на неё, хотя я и раньше нечто подобное подозревала, только не было случая убедиться. Даже не знаю, почему это для меня так важно, ведь в принципе это всё равно ничего не меняет.

Выйдя из кабинета и идя по коридору, я как никогда ясно осознавала, как мне теперь будет не хватать наших с Аннет тренировок. Ведь не только я помогла ей, но и она - мне, отвлечься и пережить потерю Анри. За последний месяц с небольшим, мне было просто некогда предаваться воспоминаниям и терзаться виной. А сейчас - мне стало легче. Нет, это конечно не отменяет того факта, что я и правда виновата в его смерти, но теперь я хотя бы могу с этим жить. Не согласна с тем, что время лечит. Лечит не время, а обстоятельства, берущие за шиворот и вытаскивающие из болота отчаяния и заставляющие вопреки всему, жить дальше.
И хотя, несмотря на все мои старания, именно Мэдлен заставила ее собраться и отработать задание с полной отдачей, я тешу себя мыслью, что и я приложила руку к тому, что у нее всё получилось. Всё таки это я вытащила ее из того состояния, в котором она была попав в Отдел.

Сообщение отредактировал DeJavu: Четверг, 03 марта 2016, 10:13:07