Мейсон угадал ее ответ раньше, чем услышал. Их, как ветром, качнуло друг к другу. Уткнувшись подбородком ему в плечо, Мэри блаженно вздохнула и закрыла глаза. Она как будто вернулась домой после долгих странствий, полных штормов, ловушек, лишений и одиночества. Еще несколько часов назад, когда Мейсон обнимал ее, она чувствовала себя преступницей, на минуту сбежавшей из-под собственного надзора и украдкой вкушающей запретные и сладкие плоды. Теперь же из ее глаз словно выпали осколки кривого зеркала, а с души слетели оковы. Мэри смотрела на Мейсона и видела не оборотня – коварного соблазнителя, циничного и беспринципного, а безумно влюбленного, заботливого, романтичного, деликатного – самого лучшего на свете. И ведь это всё только для нее!...
Эта мысль взволновала Мэри, ей захотелось услышать ее подтверждение от Мейсона. Она слегка отстранилась и заглянула ему в глаза.
- Ты рад?
- Это не то слово, - он помотал головой, будто стряхивая наваждение. – Я жил, как в замурованном каменном мешке, где должен был провести остаток своих дней. И вдруг темницы не стало! Ты протягиваешь мне руку и говоришь, что пойдешь со мной… Мэри, может быть, я только сплю? Ведь так не бывает…
Вместо ответа она поцеловала его в губы. Как когда-то после воздушной, как сама мечта, конной прогулки по пляжу – отчаянным, одновременно дерзким и испуганным этой дерзостью поцелуем. В нем была неповторимая юная свежесть первой любви, запоздавшей, но от этого еще более яркой и острой, и та самая не знающая компромиссов искренность, с которой один человек без остатка вручает себя другому и которая бывает только раз в жизни.
И как тогда, Мэри снова ошеломила Мейсона этим поцелуем, обезоружила и почти лишила дара речи. В этот момент у него был взгляд ребенка, потрясенного чудом и пока не знающего объяснения. А она с ликованием и умилением читала это на его лице, чувствуя себя самой счастливой на земле.
- Мэри… Я люблю тебя. Господи, как же я тебя люблю…
Он целовал ее смеющиеся глаза, длинные ресницы, обворожительную улыбку, безошибочно теперь улавливая в ней чистый отзвук своего чувства и хмелея от своей удачи. К Мейсону понемногу возвращалась уверенность, которая делала его особенным, добавляла шарма и привлекательности. Он снова начинал нравиться себе, потому что видел, что нравится Мэри.
- Мейсон… - еле выдохнула она. – Мне еще нужно сказать Марку…
- Прямо сейчас?
- А что?
- Ничего, просто я не уверен, что такие новости уместны в четыре часа утра.
- Я совсем забыла о времени… - смущенно призналась она.
- Как и я… Давай не будем спешить, у нас теперь впереди вечность. Предлагаю вернуться к программе твоей физической реабилитации. Я приготовлю тебе теплую ванну, а пока ты будешь оттаивать, попытаюсь добавить немножко романтичности горно-лесному минимализму этой обстановки. Что скажешь?
- Скажу, что до конца жизни буду благодарить Бога за этот буран, - серьезно ответила Мэри и быстро поцеловала Мейсона в щеку. – Покажи мне, где ванная, пожалуйста.