Это было нелегко... Надеюсь, вам понравится.
Мэри едва ли не обожгло болью, полыхнувшей в его глазах; скомканным тембром, из которого вдруг пропали бархатистость и звучность; горечью, искривившей линию губ, еще минуту назад лучезарно улыбавшихся. Она тут же сообразила, что натворила, и порывисто бросилась Мейсону на шею, словно пыталась не дать ему уйти.
- Ты не так понял, ты не так понял, - дважды повторила она, теснее прижимаясь к нему и ругая себя за то, что опять мучает его. – Мне не в чем сомневаться, разве только в том, как долго ты меня вытерпишь. Давным-давно следовало сказать тебе… чтобы ты знал и не переживал так…
- Что сказать?
Мэри слегка подалась назад, чтобы видеть Мейсона. Эти слова давно жили в ней. Когда-то она их лелеяла, потом, впервые почувствовав их значение, жутко испугалась и бежала от них, затем душила, а они вопреки всему разрастались, наполнялись новыми смыслами, желаниями и мечтами. Они давно рвались наружу – к тому, кому были обязаны своим рождением и существованием, но она не пускала их, подавляла, строя на их пути настоящую баррикаду сомнений, страхов, гордыни. Пока не наступил момент, когда молчать стало невозможно, невыносимо, когда для нее уже не было ничего важнее, чем разделить эти слова с тем, кому они предназначались.
Улыбка - тихая, чуть застенчивая и волнующая – тронула ее губы, лицо осветилось изнутри особенной нежностью, в серых глазах зажегся согревающий загадочный огонек – как будто Мэри только что постигла величайшую тайну мироздания, и сердце само продиктовало ей единственно верную интонацию.
- Я люблю тебя…
Мейсон, все это время пытавшийся по ее чудесным образом меняющемуся взгляду прочитать, что ждет его в конце, к этим словам оказался совершенно не готов. Он обмер от музыки ее признания, от новых для Мэри пронзительных нот, которые в нем звучали. Он услышал и ее безграничную доверчивость, и ожившую надежду, и милую робость, и выстраданную гордость, и глубокую привязанность, и… ни на секунду не поверил, что это все про него.
- Мэри… Ты… серьезно? – с сомнением вырвалось у него.
- Как никогда в жизни, - она ласково пробежала рукой по его волосам. – Что с тобой? Ты так долго не верил в то, что я тебя разлюбила, а теперь не веришь, что люблю?
- Я помню, как чуть ли не под пыткой заставил тебя подтвердить то, что ты сказала мне, когда думала, что я сплю, и все равно ты всячески отпиралась…
- Я предупреждала тебя, что у меня плохой характер, - Мэри улыбнулась с легкой грустью. – Как я могла тогда признаться тебе, если даже себе признавалась через раз? Я думала, это просто слабость, и она со временем пройдет.
- А теперь?
- А теперь я понимаю, какая редкая удача мне выпала. Я встретила тебя, и ты оказался именно таким, как я мечтала… хотя – нет, неправда – я даже не мечтала, что меня полюбит человек, лучше которого не найти на свете.
- Ты правда так думаешь?
- Мейсон, я это знаю, я это чувствую. И если потребуется, повторю миллион раз: для меня ты - один-единственный…
Его губы не дали Мэри закончить. Так он еще ее никогда не целовал – с неистовством безумца, с жадностью изголодавшегося, с мольбой страждущего, с благодарностью спасенного… Она не успевала отвечать и только крепче держалась за его плечи. Поцелуи становились все жарче и откровеннее, земля ушла у Мэри из-под ног, и она уже не хотела противиться бурному потоку, который захватил ее и потащил за собой.