Мальчонка

Лондон. Наши дни.

Моргана совершенно случайно из надежных источников узнала, что у Мерлина есть шестилетний сын в приюте. Легкое удивление - как такой святоша мог определить сына в приют - сменяется бешеной радостью. Давно ей не было так хорошо. Пусть Мерлин и сдал мальчонку в приют, но все же родная кровь. Наверняка, его сердце дрогнет, когда она притащит к нему мальчонку и прикончит на его глазах. Пусть увидит, что нельзя превращать добропорядочных принцесс в озлобленных ведьм.

У мальчонки уши оттопыренные, глаза ярко-зеленые, а на худенькой шее болтается шейный платок. Вылитый Мерлин. Это очень хорошо. Так даже приятнее будет его убивать.
Он доверчиво протягивает ей тощие ручонки и безропотно идет за ней.
- Ты моя мама, - даже не спрашивает, а утверждает Крис, а Моргана закатывает глаза. Ну да, мама. Взломала замок и ночью пришла усыновлять. Кажется, ум он унаследовал от Мерлина.

Мерлин, кажется, узнал, что его ищут, и тщательно залег на дно. Ну, ничего. Она умеет искать. Мальчонка почти ей не досаждает. Ест мало, не отстает ни на шаг и немного говорит.
Только нервным, но неожиданно изящным движением убирает мешающую прядь с лица и пялится на нее обожающими глазами. Это она может стерпеть. Завтра она обязательно найдет Мерлина. А сейчас пора отдохнуть. Она ложится в холодную постель и укрывается пятью одеялами.
Как всегда, это не поможет согреться. Мальчонка спит в кресле. Просыпается она от очень непривычного чувства. И не знает, что непривычнее - обнимающие ее ручонки или то, что впервые за пятнадцать веков она умудрилась согреться.

Мерлина она находит - молчи, глупое сердце, у тебя был прекрасный план мести, и ты справишься, только не смотри в эти доверчивые детские глазенки. Она ему ничего не обещала.
- Это твой сын, Мерлин, и сейчас я убью его у тебя на глазах.
Мерлин смотрит очень внимательно и мягко так, с раздражающим сочувствием спрашивает ее понимает ли она, что это не его сын, а их общий.
Моргана фыркает. Мог бы и поумнее, что придумать. Но на секунду она все же замешкалась, а малявка выскользнул из ее рук, чтобы броситься к Мерлину. Пришлось бежать.

Все прошло не так, как она планировала, но это ничего, она жива, а мальчонку можно обратно выкрасть.
Только нужно план тщательно продумать, воспользовавшись временной передышкой, запастись зельями и отдохнуть. И вычеркнуть из памяти эти разочарованные глазенки.

Моргана наблюдает за Мерлином, чтобы подобраться поближе. А Мерлин счастлив до тошноты, что неизмеримо раздражает. А мальчонка тянет к нему доверчиво ручки и теперь с обожанием смотрит уже на Мерлина. Моргана же уходит с достоинством, и вовсе не поспешно, у нее просто очень много дел, и нет здесь никакой ревности.
А мокрые дорожки на щеках – так дождь ведь идёт. Проклятый дождливый и снова не согревающий Лондон. Сны у неё странные, путанные – снятся зелья, которые они никогда не варила, все платья малы, и нужно что-то быстро подбросить на порог и уйти. И не оборачиваться. Ни в коем случае не оборачиваться, потому что безумно хочется обернуться.

У Морганы зелья распиханы по всем карманам, она готова к схватке. Моргана крадётся ночью, когда и Мерлин и малявка беззащитны, она не собирается честно сражаться, ведь она злая ведьма.
Какие же здесь могут быть правила? Малявка не спит, а вот Мерлин даже похрапывает, что ужасно раздражает, ведь поганец спокойно дрыхнет, когда мальчика нужно защищать. Потом она пугается этой неуместной мысли, ведь защищать-то нужно от неё, а малявка всё смотрит на неё, всё ещё разочарованно и недоверчиво, но слишком спокойно. А потом он делает что-то крайне глупое, видно у него это наследственное, что-то крайне для себя опасное и очень нечестное по отношению к ней. Моргана тупо секунд десять или минут десять, или час, кто тут уже разберет, смотрит на детские ручонки, обнимающие ее колени, и мужественно, честно пытается справиться с неожиданно напавшим на неё приступом доброты, с внезапно проснувшейся совестью и этим так надолго забытым теплом. А потом Мерлин открывает глаза. Когда она уже почти передумала всех убивать.
И смотрит на неё с привычным недоверием (наверное, в чём-то он и прав, но всё равно обидно). И она бросает в него зелье, возможно, потому что таков был план или только для того, чтобы не видеть этот его взгляд, кто уж разберёт, но она бросает чёртово зелье. Первое, что попалось. И смотрит на окровавленного и тяжело дышащего Мерлина, который даже не удосужился увернуться, а потом чувствует холод – это детские ручонки больше не сжимают её колени. И она убегает – разумеется, потому, что сделала, что хотела, и для того, чтобы опомнившийся Мерлин её не атаковал. Разумеется, совсем не из-за того, что боялась поймать взгляд испуганных детских глазёнок. Господи, какие сентиментальные мелочи.
Это больше похоже на Моргану Горлуа. Но той давно здесь больше нет. Она сделала, что хотела. Мерлин мёртв или смертельно ранен, потом нужно узнать, а если выжил, то пора покинуть этот чёртов холодный город, что тоже хорошо. У неё всё хорошо. Только отражение в зеркале выглядит таким испуганным и жалким, чего быть не должно, и Моргана раздражённым, но неизмеримо изящным движением поправляет идеальный локон и застывает. Господи. И как она могла раньше не заметить этого отравительного, непонятного и нелогичного сходства? Ах да, она же так была занята местью.

Сны у неё странные, путанные. Ей снится глупая принцесса. Которая отчаянно пытается стать злой ведьмой. Такая слабая и растерянная, она такую не знает. Она совершает ошибки непростительные, и встречая своего убийцу не мстит ему, а проводит с ним неловкую, ненужную и всё усложняющую ночь. А потом сбегает утром и клянётся себе никогда об этом не вспоминать, что очень усложняется внезапно растущим животом. И это ребёнок с космически серьёзными глазами и слишком оттопыренными ушами (Мерлин и здесь умудрился подгадить) тянет к ней свои ручки и смотрит на неё так, как никто ещё не смотрел, смотрит на неё так, как будто она ему нужна – и это так страшно и так нужно, но нужно не злой ведьме, а слишком живучей Моргане Горлуа, но ведьма хорошо помнит, что Моргана Горлуа умеет только доверять не тем, совершать ошибки и, конечно же, умирать.
Она оставляет младенца на пороге первого попавшегося приюта и варит зелье, стирающее нежелательные воспоминания. И теперь, когда она помнит, что ей делать?

Мерлин не умер, но ранен он очень тяжело, Она умеет варить хорошие зелья. Врачи не помогут здесь, излечить можно только магией, но сейчас Мерлин слишком слаб, чтобы лечить себя сам.
И Мерлин знает, что ему конец, хотя и пытается это мужественно скрыть под дурацкой улыбкой, мальчонка смотрит испуганно, льнёт к нему, и ей должно быть плевать, такой злой и бесчувственной ведьме, но ей не плевать, и что самое страшное именно ей – Моргане Пендрагон, а не той глупой и давно уже мёртвой принцессе.
Иначе не стала она, рискуя своей жизнью, наблюдать за ними через в окно, стоя на пожарной лестнице, под этим непрекращающимся дождём. И она делает страшное.
Она крадётся ночью, пока Мерлин беспокойно спит, крепко обнимая мальчонку, и совершает свой самый ужасный поступок.

Мерлин спит беспокойно, сны ему снятся странные, ему снится Моргана, которая вряд ли отважится сюда прийти, Моргана с устрашающе огромным ножом, такая бледная и решительная.
Нужно проснуться, немедленно нужно проснуться.
Но сон не отпускает, затягивает, и раны почему-то не болят, так тепло и хорошо, он не может проснуться, но и во сне крепко прижимает к себе сына, пытаясь защитить от Морганы.
Он больше не может его потерять. Когда утром Мерлин просыпается, то ран нет, Крис спокойно спит, а на столе записка с лаконичным «Простите».

И она совершает самый ужасный поступок по отношению к себе – сдаётся на милость этим доверчивым глазкам, и Боже, как же это страшно и восхитительно, и вылечив Мерлина с помощью магии и своей крови, она даже хотела остаться, на секунду поверила, что из них может получится…семья?
Но потом Мерлин во сне прошептал её имя с такой тревогой, с такой непрекращающейся, пятнадцативековой, которую сложно убрать одним хорошим поступком, что она поняла, что глупым мечтам не суждено сбыться.
И она совершает свой второй самый ужасный поступок за эту ночь – снова оставляет сына и сбегает.
Пора покинуть этот жестокий город.

На Моргане четыре свитера и тёплое пальто, что, конечно же, не помогает, а поезд задерживается. Она замёрзнет здесь насмерть, она знает, этот город доконает её. Мерлин одет довольно легко, что неизмеримо бесит, а ещё он держит за руку улыбающегося мальчика, и Моргана серьёзно думает о том, что не мешало бы броситься под поезд, когда он наконец-то приедет.
И пока она думает, как долго сможет убегать от них по рельсам на своих внушительных каблуках, тёплые ручонки опять завладевают её коленями. Но она непреклонна.
Она твёрдо объясняет, что ничего не выйдет, она уезжает, и так будет лучше, а мальчонка остаётся с отцом, который сможет о нём позаботиться без помощи всяких нелогичных ведьм, и ничего у неё не дрожит голос, а что щёки мокрые – так чёртов дождь, чёртов Лондон.
А вот и поезд подъезжает. Она прыгает в него, не дожидаясь, пока он остановится, и молится о том, чтобы никто за ней не последовал, иначе придётся вышвыривать их из поезда, а за это могут и посадить, и молится о том, чтобы за ней последовали, потому что вот такая она нелогичная.

Так странно покинуть город этот после такого долгого времени, она совсем не знает, что её ждёт, и слабо понимает теперь, кто же она такая.
Моргана Пендрагон ли? Моргана Горлуа?
Кто-то ещё? Ей безумно страшно, но, возможно, это начало новой истории. Ведь теперь это тоскливый город позади и многие призраки её прошлого тоже. Многие, но не все.

Она бросает недовольный взгляд на своих соседей по купе. Но один честно пытается сделать свой взгляд более доверчивым (хоть и выходит паршиво), а второй греет её колени. Кажется, она может к этому привыкнуть.

Сообщение отредактировал Шарлотта Холливелл: Пятница, 07 августа 2020, 01:23:34