Что за дверью?

Что за дверью?

Автор - неизвестен.

=======
От меня.
Эта работа нашлась у меня в архиве. Я не помню, кто ее автор, но подозреваю, что ее написала Лютик.

=======

********

– Спрашивай. Я хочу слышать твои вопросы. О чем ты хотела бы спросить у меня?
– Я смогу гулять завтра в парке?
– Если будешь хорошо работать сейчас. О чем ты хочешь спросить у меня вообще?
– Где Роберт? Он обещал научить меня бросать бумеранг.
– Хорошо. Я поняла. Что ты спросила бы у Биркоффа?
– Пароль к моей любимой игре. Он запирает её, чтобы я не играла все время.
– У Уолтера?
– Как зарядить пистолет, чтобы он не выстрелил по ноге?
– У Питерса?
– Я не хочу его ни о чем спрашивать.
– У Роуз?
– Где моя книжка о Пиноккио? Она её потеряла.
– У Никиты?
– Почему нельзя спать в комнате со светом?
– У Майкла?
– Как слоны ложатся на землю и потом встают?
– Это важный вопрос для тебя?
– Да.
– Ты считаешь, что он может на него ответить?
– Конечно. Вчера я забыла спросить. У слонов короткие ноги.
– Они длиннее, чем твои.
– Но слон намного больше и толще. У него короткие ноги.
– Короткие для слона?
– Да. Короткие для слона.
– Ладно. И о чем ты спросишь Шефа?
– Что за той дверью?
– За какой дверью?
– За той. На пятом уровне есть дверь. Она не открывается, когда я прикладываю руку.
– Тебе интересно, что за запертой дверью? Может быть, там то же самое, что и за остальными. Ты думала об этом?
– Тогда её не запирали бы. Тогда она была бы открыта.
– Открыта для тебя?
– Да. Медлин, я могу пропустить сегодня занятие по карате?

Никита вошла в кабинет Майкла и уселась на стул. Он не поднял на неё глаз, продолжая работать на компьютере. Несколько минут она сидела молча. По её лицу было видно, что она очень устала и сейчас отдыхает.
– Не хочешь поговорить? – спросила она наконец.
– Здесь и сейчас? – теперь он посмотрел на неё. – Давай дома.
– У нас сумасшедшие дни. Я уже неделю не видела тебя дома. Мы не стыкуемся. Еще сутки будет казарменное положение, затем – операция в воздухе. Потом придется ехать в Прагу. У тебя нет желания пообщаться?
– Хорошо, – Майкл отодвинул от себя клавиатуру и подпер рукой подбородок.
– Медлин разговаривала с Виолой. Два часа. Уже подала отчет Шефу. Джордж требует результаты к концу недели.
– Я знаю. Разве случилось что-то страшное? Шеф подает Джорджу результаты каждые три месяца. Пока проблем не было.
– Тебе не интересно, что сказала Медлин?
– Она говорила с тобой?
– Да. Я даже прослушивала фрагменты записи. Медлин говорит, что в характере Виолы нет агрессивности, но она правильно сознает свою роль. Это хорошо.
– Виола – пятилетний ребенок. Она растет в Отделе и, естественно, принимает все, что здесь происходит, как должное. Это лучше для неё. Её не шокирует смерть.
– Она просто знает, что это нормальное явление.
– Ну ладно. Это хорошо. Это смягчает её положение. А что плохого?
– Медлин просит меня не быть слишком мягкой. Именно я должна подавать ей пример. Выходит, что в плане подготовки она равняется на тебя. Ты для неё – самый большой авторитет, я же – просто мама. Она говорит, что если так пойдет и дальше, в сознании Виолы отложится идея, что мужчина должен быть сильнее и выносливее, а к ней отношение должно быть иным. Если бы она склонялась в этом отношении ко мне, она старалась бы быть равной.
– Я говорил тебе об этом. Ты разговариваешь с ней в основном о бытовых проблемах. А было бы неплохо тебе потренировать её. Она не любит драться. Постарайся заинтересовать её.
– Как? Она не может любить всё. Ей нравятся компьютер, ритмика, подвижные игры, книги. Она пристрастилась к оружию и неплохо начала стрелять. Уолтер подбил под неё беретту. Она пристрелялась и бегает в тир просто для развлечения. А драться ей не нравится. Она же девочка. Меня это не удивляет.
– Не любой девочке понравится стрелять. Уолтер заинтересовал ее. Заинтересуй и ты. Она должна уметь делать это.
– Научится в любом случае.
– Вот видишь, ты уже споришь. Зачем тогда со мной советоваться?
– Ты мой муж. С кем мне еще советоваться?
– Ты все равно поступаешь по-своему. Мне надоело спорить с тобой. Ты советуешься только для того, чтобы считалось, что ты сделала это.
– Ты действительно сердишься? Какая муха тебя укусила? Что-нибудь произошло? – Никита дотронулась до его руки. – Я веду себя как всегда. Не лучше, но и не хуже. Почему ты так реагируешь?
– Извини. Все в порядке. Я погорячился. Понимаю, что тебе очень трудно относиться к Виоле иначе. Она твоя доченька. Я и сам не смог бы перестроиться.
– Что-то случилось. Почему ты не хочешь говорить?
Дверь с грохотом открылась и вбежала Виола. Она запыхалась и с трудом переводила дыхание, но на лице сияла довольная улыбка. Шнуровка на тренировочном трико развязалась и концы болтались на уровне колен, светлые волосы связаны в разлохмаченный хвостик, на ножках – синие мокасины. Щеки пылают, губы испачканы чем-то розовым. Нормальный пятилетний ребенок.
– Ты почему не на тренировке? – строго посмотрел Майкл. – У тебя сейчас тренировка. Ты была в зале?
– Да. У меня перерыв.
– Перерыв? – он слегка приподнял брови. – А мы договаривались, что ты будешь заниматься изо всех сил. Ты помнишь, что должна идти на задание?
– Да. Мне не нужно будет драться.
– Это никому заранее не может быть известно, – Никита присела перед дочкой, пытаясь вытереть ей губы носовым платком. – Что ты ела такое липкое?
– Мороженое. Я не дерусь на заданиях. Я буду с тобой, а ты меня защитишь.
– Вот об этом тебе и говорят, – Майкл встал из-за стола и поднял Никиту на ноги. – Видишь, она уверена в том, что я буду ее защищать. Нет, Виола. Я могу когда-нибудь запоздать. Ты должна уметь защитить себя сама. Ты уже взрослая девочка. Мало того, ты – секретный агент. Ты не должна надеяться на то, что придет кто-то и спасет тебя.
– Да, я агент, – с гордостью сообщила Виола. – Мне Шеф сегодня сказал, что я агент нулевой категории. А почему нулевой?
– А потому что агенты первой и всех других категорий делают то, что им приказывают, и не ждут, когда появится папа и накажет обидчика. Ты должна много заниматься. Я бы посоветовал тебе обратить внимание на Никиту. Далеко ходить не надо. Она – одна из лучших. Ты когда-нибудь слышала, чтобы она ослушалась приказа?
– Да. Она не хотела ехать на заправку, и ты поехал сам.
– Виола, никогда не смешивай приказы с просьбами и дом с Отделом. Медлин осталась не довольна тобой. Она тебе сказала?
– Нет, – девочка помрачнела и губки ее дрогнули. – Я не говорила ничего плохого. Я на все вопросы отвечала. Даже рисовала, когда она просила. Меня накажут?
– Нет, – Никита села на стул и усадила ее к себе на колени, бросая на Майкла обжигающий взгляд. – Медлин сказала, что ты должна быть более самостоятельной.
– Я самостоятельная, – возразила Виола.
– Да, умеешь сама стоять, – Майкл не обратил внимания на взгляды Никиты.
– Я уже взрослая. Я – агент!
– Конечно ты взрослая, – Никита начала поправлять растрепанный хвостик дочки, нежно проводя ладонями по ее теплым волосикам. – Тебе можно доверять. Но видишь, не всегда. У тебя сейчас тренировка, а ты прибежала сюда, вся испачканная мороженым. Ты сбежала?
Девочка молча кивнула, смущенно пиная смуглой ножкой в синем мокасине перекладину стола.
– А мороженое где ты взяла?
– Уолтер угостил. Он только что пришел с улицы и принес мне мороженого. Клубничного, – она говорила очень тихо и почти плакала. – Он не знал, что я убежала.
– Вот за это тебя могут наказать. Давай исправим эту ошибку. Сейчас я помогу тебе завязать шнуровку и мы вместе пойдем в зал. Ты покажешь мне, чем сегодня занималась с тренером, а я покажу тебе еще что-то. Помнишь сказку про зайчика, который не умел давать сдачи? Хочешь стать такой, как тот зайчик?
– Мамочка, – Виола обхватила ее шею руками и крепко обняла. – Мамочка, миленькая, я больше не буду. Ты сама со мной позанимаешься?
– Да, любимая. Будешь меня слушаться?
– Буду. Я буду очень стараться.
Никита растерянно посмотрела на Майкла поверх головки ребенка. Она не могла ничего поделать с собой. Она действительно была просто мамой и не могла делать вид, что любит Виолу меньше, чем это есть на самом деле. Лицо Майкла не выражало ничего, но она знала, что он понимает ее.

Никита не услышала звонка будильника и поняла, что опаздывает на брифинг. Шеф ей этого не подарит. И почему Майкл не соизволил позвонить, чтобы разбудить ее? Он же чудесно знает, что она целую неделю практически не спала и валится с ног от усталости. Совершенно естественно, что она проспала. Будильник показывал шесть. Она должна была встать полчаса назад. И кому объяснять, что будильник сломался? Кто будет это слушать? Она перекатилась по постели на сторону Майкла, чтобы хоть как-то заставить себя проснуться. Его половина была примятой, но холодной. По всей видимости, он встал и уехал еще ночью.
Она с трудом спустила босые ноги на пол и рывком встала. В ванной долго умывалась холодной водой. Только потом вспомнила, что сразу одеться и умчаться не получится – нужно будить Виолу. Бедняжка. Ей тоже не удается выспаться. Но что поделаешь… Такова ее жизнь. По крайней мере, Виола была приучена не капризничать. Общаться с ней было легко.
Хоть солнце уже начало вставать, в детской за плотно задвинутыми шторами было темно и уютно. Никите захотелось нырнуть под одеяло дочери, прижаться к тепленькому тельцу и спать, спать, спать… Виола разметалась в постели, большой палец руки, как всегда, был во рту, светлые волосы рассыпались по подушке, отдельные пряди лежали на лице. Никита присела рядом с кроваткой и осторожно поцеловала Виолу в щечку. Девочка недовольно поморщилась и перевернулась на другой бок, не открывая глаз.
– Вставай, котенок. Нам пора ехать. Некогда даже завтракать. Я проспала. Майкл уже давно в Отделе.
– М-м-м… Еще минутку.
– Ни минутки. У нас абсолютно нет времени.
– Я вижу сон. Он такой интересный. Я хочу досмотреть.
– Расскажешь мне о нем в машине. Прошу тебя, сладкая. Ты помнишь, что участвуешь в миссии? Значит, тебе тоже нужно на брифинг. До начала осталось полчаса. Нужно успеть.
Виола послушно обернулась и грустно посмотрела на мать зелеными глазами. Никита обняла ее и вытащила из кровати. На то, чтобы убирать постель, времени уже не было. Придется оставить до лучших времен.
В зал инструктажей они вбежали с опозданием. Шеф наградил Никиту испепеляющим взглядом, но речи не прервал. Виоле быть на инструктаже было совершенно не обязательно, но обещание есть обещание. Девочка влезла на стул, который стоял рядом со стулом отца и мгновенно затихла, как мышонок. Никита тихонько извинилась и села рядом. Только теперь заметила, что у Виолы развязался шнурок на ботинке. То ли развязался, то ли остался незавязанным. Некогда было проследить за процессом ее одевания. Ничего, проще остановиться на том, что шнурок развязался по пути, чем корить себя за невнимательность.
– … благодаря чему мы получили необходимую нам информацию о следующем шаге группировки, – продолжал начатое Шеф. – Это угон самолета. Джонсон попытается добиться от правительства практически своей полной безнаказанности за транспортировку героина. Когда бумаги будут подписаны, он станет действовать в открытую. Его не остановишь. Бизнес станет для него легальным. Полная несусветица, но именно так и случится. В самолете будет четыреста человек. Для того, чтобы спасти их жизни, правительство страны пойдет даже на то, чтобы легализировать наркобизнес для одного человека. Биркофф, что ты скажешь?
– Мы сумели настроить каналы связи. На борту должна находиться одна наша группа для того, чтобы во время связи террористов с Джонсоном поймать волну. Мы в Отделе сумеем определить место нахождения штаба Джонсона.
– А группа в самолете заодно обезвредит команду захвата, – кивнул Шеф. – Для такой операции потребуется хорошая маскировка. Мы имеем дело не с новичками или аматорами. Они тайно проверят подозрительных пассажиров. Майкл, твоя команда готова? Ты распределил между ними посты? Проследи, чтобы среди агентов не оказалось ни одного командировочного. Они вызовут подозрение в первую очередь.
– Всё уже организовано и все знают свои задачи. Планы сброшены на панели еще с вечера. Женщина с большим багажом, инвалид, заключенный под стражу грабитель и так далее. Медлин проверяла распределение.
– Виола, – Шеф обернулся к девочке, – ты хорошо знаешь свою задачу?
– Хорошо, – она важно кивнула.
– Уверена? Твоя задача сложная. Ты летишь с папой и не обращаешь никакого внимания на Никиту. Она стюардесса. Ты видишь ее впервые и она тебя абсолютно не интересует. Точно так же тебя не интересует никто другой из твоих знакомых. Только папа. Ты летишь к бабушке в Данию, а мама осталась во Франции. Помнишь?
– Помню. Майкл все мне объяснил.
– Надеюсь, что казусов не будет. Всё, вы свободны.
Зал мгновенно опустел. Виола умчалась в свой отсек, чтобы проконтролировать поиски книжки о Пиноккио. Нянька Роуз умудрилась потерять ее любимую книжку, но сегодня милостиво согласилась на поиски. Никита пошла по коридору рядом с Майклом. Они не разговаривали, а просто шли. За многие годы молчание тоже стало для них способом общения. Можно молчать многозначительно, можно – однозначно, а можно просто молчать. Такое молчание значит только то, что им нравится просто идти рядом и ощущать присутствие друг друга, умиротворенный покой близости и временной безопасности. Именно так они и шли по коридору с брифинга.
– Ты опоздала, – напомнил Майкл, когда они остановились перед оружейной Уолтера, все же не заворачивая за угол. Никита облокотилась о выступ в стене, Майкл остановился напротив. – Шеф был недоволен.
– Я опоздала всего на две минуты.
– Ты знаешь, что это запрещено.
– Ты-то поверишь, что у меня сломался будильник?
– Не поверю. Я сам его проверял.
– Хорошо. Я слишком крепко спала, чтобы проснуться от его звонка. Если бы ты позвонил, чтобы разбудить меня…
– У меня не было ни секунды времени. Приезжал Джордж, я был у Шефа. Предстоит серьезная работа, придется переворачивать все архивы.
– Что-нибудь серьезное?
– Да, но это отразится не на тебе и не на нас.
– А на тебе?
– Нет. Не должно. Это дела Шефа и Медлин.
– А ты не обманываешь меня? У тебя нет никаких неприятностей? Вчера ты так и не сказал мне, почему нервничаешь.
– Тебе показалось.
– Не хочешь говорить? Я, конечно, не могу особо настаивать. Ты у нас начальник, у тебя всегда сплошные тайны, которые раскрываются для меня уже слишком поздно, что обычно грозит мне нервным срывом.
– Тебе кажется, – Майкл приблизил лицо почти вплотную к ее лицу так, что их губы почти слились в поцелуе. – Все в порядке. Тебе ничего не угрожает, над тобой не проводятся никакие эксперименты. Ничего не случилось.
– Хорошо. Пусть не случилось. Давай представим себе, что все так и есть, – она отстранилась и собралась идти в оружейку, но Майкл поймал ее за руку и едва слышно шепнул в самое ухо:
– Я расскажу тебе дома.
– Да, так же, как и вчера, – она расстроенно кивнула и повернула за угол.
Уолтер сосредоточенно копался отверткой в механизме чего-то нашпигованного проводками и микросхемами. Не глядя на Никиту, он улыбнулся.
– А, это ты, конфетка? Взгляни-ка, что мы конфисковали в той заварушке. Такая милая бомбочка. Не пойму только, для чего этот проводок.
– Дернешь за него, когда я отойду. Ты получил списки снаряжения для воздушной операции?
– Конечно. У меня уже все готово. Ты в курсе, что в рюкзаке у Виолы будут две запасные обоймы?
– В курсе. Мне вообще не нравится эта операция. Виолу нужно занять чем-то очень интересным, чтобы она поменьше оглядывалась по сторонам. Она слишком мала, чтобы не блуждать взглядом по салону в поисках знакомых лиц.
– Она совсем не глупая и прекрасно поняла, что именно должна делать. Майкл будет с ней. Не переживай.
– Если будет перестрелка, она увидит много насилия.
– Рано или поздно ей придется с этим познакомиться.
– Но не в пять же лет. И потом, с самолетом может что-нибудь случиться. Другие матери боятся, как в страшном сне, что их ребенок попадет в самолет, захваченный террористами. Я осознанно толкаю в такой самолет своего ребенка.
– Это делаешь не ты, а Отдел.
– Разве от этого мне легче?
Сзади подошел Майкл с пятью оперативниками.
– Уолтер, начинай выдавать комплекты. Мы выходим через час. Не забудь о запасном канале связи. У меня должно быть два наушника, еще один – у Виолы. Если что-нибудь случится, она должна иметь собственную связь с отделом.
– Я помню. Биркофф подключит ее к би-сектору, – Уолтер протянул ему маленькую коробочку. – Напомнишь ей, чтобы она не вздумала этот наушник терзать. Он прикрепляется на мочку с тыльной стороны. Работает в двух направлениях.
– Я понял. Еще проверь идентификатор Никиты. Нельзя, чтобы в кабине пилота его переклинило.
– Я все тщательно проверил, – обиделся Уолтер. – Ты когда-нибудь уходил на задание с неисправным снаряжением?
Подбежала Виола и пронеслась по кругу с широко расставленными в стороны руками, изображая самолет. Один из оперативников взял ее на руки и покружил. Она рассмеялась. Никита вспомнила о ее шнурке и бросила быстрый взгляд на ботинок. Все уже было в порядке. Иногда ей становилось страшно от того, что во время напряженки в Отделе у нее абсолютно не хватает времени на ребенка. Она старалась изо всех сил уделять Виоле как можно больше внимания, но какая-то мелочь обязательно портила настроение. Например, этот шнурок. В более или менее спокойные дни она могла заниматься дочерью часами, и это были самые счастливые часы в ее жизни. Но Отдел есть Отдел, и иногда он поглощает абсолютно все время. Благо есть Майкл. Иногда их свободное время не совпадает, и тогда он берет Виолу на себя. Как гора с плеч падает.
– Уолтер, проверь мое оружие, – Виола уже сидела на высоком стуле перед оружейной стойкой и болтала ногами. – У меня в рюкзаке будут две обоймы. Посмотри, хорошо ли они подогнаны. И потом… – она восторженно распахнула глаза. – И потом связь! Ой, я пойду проверю ее у Биркоффа.
– Не суетись, – приструнила ее Никита. – Все уже проверено. Ты лучше посиди и сосредоточься. Помнишь, как нужно себя вести? Повтори еще раз.
– Помню. Сидеть рядом с Майклом, читать "Карлсона", не проситься в туалет, не дергать наушник и не обращать на тебя внимание.
– На остальных тоже. Есть только Майкл. У меня можно попросить воды или орешков, если начнешь волноваться. Читай книжку. Потом расскажешь, если будет интересно. Главное ничего не бойся. Помни, что с тобой я и папа и у тебя есть связь с Отделом.
– А я не боюсь.
– Умница. Ты у меня смелая девочка, – Никита обняла ее. – Иди к себе. Все будет хорошо.

К огромному самолету, гордо сияющему небесной чистотой, подрулил трап. Никита присела перед иллюминатором в буфетной. Такой красивый ясный день. Жаль было бы погибнуть именно сегодня. О Виоле лучше не думать, иначе можно не выполнить задание. В конце концов, она действительно знала, на что шла, когда решила родить ребенка. Майкл молчит, и она тоже должна научиться молчать. В буфетную с тележкой вошла одна из стюардесс – совсем девочка, с толстой темной косой.
– Привет, – улыбнулась она Никите. – Ты новенькая? Меня зовут Норма.
– Я Никита, – улыбнулась она в ответ. – Хороший сегодня денек, правда?
– Да, – Норма тоже подошла к иллюминатору. – Хорошо будет лететь. Ненавижу, когда мы попадаем в грозу. Такая тряска… Ты летала на большие расстояния?
– Несколько раз. Но до Дании не далеко.
– Да. Это хорошо. Не люблю, когда приходится лететь всю ночь. Я вообще не собиралась становиться стюардессой. Знаешь, о нас столько сплетен ходит, а мне это не нравится. Я хотела учиться в театральном, но провалилась. На будущий год обязательно поступлю. Пошли рассаживать пассажиров. Мне сказал командир экипажа, что мы тобой будем в главном салоне.
– Да, я в главном, – согласилась Никита и вышла следом за Нормой.
Виола сияла от счастья. Она никогда раньше не летала на таких огромный самолетах. Несколько раз ей доводилось летать в самолетах Отдела, но в таком гиганте она еще не была. Никита критически окинула ее взглядом, проверяя, не развязались ли шнурки. Нет, конечно. Во-первых, Майкл такого не допустит, а во-вторых, Виола была в туфельках без всяких шнурков. Туфельки эти были немного великоваты на девочку, но Никите они так нравились, что она то и дело подсовывала их дочке. Перед этим полетом она вообще наряжала ее, как куклу. Очень хотелось поиграться, несмотря на то, что Роуз, нянька из Отдела, посылала ей строгие нетерпеливые взгляды. Надела желтые брючки с желтой курточкой и легкий свитерок в желто-красную полоску, а волосы сколола по бокам заколками с маленькими красными бантиками.
Девочка весело приплясывала рядом с отцом, когда Никита провожала их на места. Она действительно вошла в роль и не подавала вида, что знакома со стюардессой всю жизнь. Майкл крепко держал дочку за руку, из чего Никита сделала вывод, что он очень волнуется. Идти на задание без Виолы куда легче, чем с ней. Майкл очень беспокоил Никиту в последние дни. Он как бы замкнулся в себе и ничего не желал рассказывать. Обещал поговорить дома, но когда они еще там встретятся… В последнее время это им удается редко. Хоть в эту ночь они и были там вместе, но Майкл пришел, когда она уже спала, а ушел, как известно, когда еще спала. Он снял с Виолы рюкзак и усадил ее ближе к иллюминатору, а сам сел рядом с проходом.
– Вам удобно? – стандартно улыбнулась Никита.
– Да, спасибо, – Майкл улыбнулся ей так же стандартно и отвернулся к Виоле.
Никита отправилась к очередному пассажиру. Все, теперь машина завелась. Выхода уже нет. Они на борту. Еще шестеро оперативников в роли пассажиров вошли в самолет. Все как положено, все как запланировано. Через двадцать минут трап убрали, салон закрыли, и самолет начал медленно набирать скорость. Никита отправилась за своей тележкой, внимательно изучая пассажиров. Естественно, подозрительных она не находила.
Майкл помог Виоле вытащить из рюкзака книжку, но книжка сейчас мало ее интересовала. Она прильнула к иллюминатору и наблюдала за взлетом.
– Виола, тебя на трех языках попросили пристегнуть ремень и хоть пять минут посидеть спокойно, – напомнил Майкл, и она послушно уселась прямо. Огромная ответственность за исход миссии вынуждала ее слушаться начальство безоговорочно.
– А когда можно будет смотреть в окно? – все же поинтересовалась она.
– Когда взлетим. Будешь смотреть на облака сверху хоть всю дорогу.
– Папа, расскажи про облака. Если спрыгнуть из самолета, на них можно упасть?
– Нет. Ты просто свалишься на землю. На самом деле облака – это пар. Как от чайника.
– Пар от чайника идет, когда он кипит. А что же там кипит, в небе?
– Испаряется вода, от нее и пар.
Никита подвезла к ним тележку и Виола заинтересованно стала изучать маму в синей форме. Такую она еще на ней не видела.
– Вы будете что-нибудь пить? – с улыбкой спросила "стюардесса".
– Да, – кивнул Майкл. – Содовую. Виола, тебе лимонад?
– Да. Лимонад и конфетку. Такую, чтобы можно было подольше сосать.
Никита протянула им стаканы и два леденца. Майкл одарил ее молниеносным говорящим взглядом и отвернулся. Взгляд был беспокойным. Видимо, он не мог определить, с какой стороны ждать беды, и предупреждал ее об этом. Никита повезла тележку дальше. Виола с упоением приложилась к стакану, а Майкл откинулся на спинку сиденья. Самолет набирал высоту.
Через 15 минут Никита вернулась в буфетную с пустой тележкой. В буфетной было несколько стюардесс. Все они – старый состав. В списках Никита одна была новенькой. Имеет ли смысл ждать опасности с этой стороны? Имеет. Опасность может придти откуда угодно. Она опять нагрузила тележку и разыскала Норму.
– Я буду в салоне, если вдруг понадоблюсь.
– Хорошо. Ты отлично справляешься. Может быть, ты была в дальних рейсах больше, чем несколько раз?
– Может, и больше, – Никита улыбнулась. – Какой-то период времени летала в Канаду.
– Здорово. Люблю Канаду.
Никита вернулась в салон. Она собиралась находиться здесь до победного конца.
Виола сунула за щеку леденец, бессознательно пощупала наушник, покосилась на читающего газету Майкла – не видит ли он – и взялась за "Карлсона". С переднего сидения к ней обернулся мальчик-негритенок примерно ее возраста и Виола заинтересованно на него посмотрела. Она не общалась с детьми. Гуляла с няней или с родителями, но играть с ребятней ей не разрешалось, хоть несколько раз она и порывалась проситься. Теперь перед ней была реальная возможность общения, чему она несказанно обрадовалась, судя по тому, как взволнованно ее ручки впились в обложку книги. Майкл решил не одергивать ее. В данной ситуации это выглядело бы противоестественно.
– А я уже летал на самолете, – похвастался мальчик.
– Я тоже. Только не на таком большом.
– А я на таком большом. Знаешь, когда мы будем приземляться, они опять станут просить пристегнуться. Мне не нравится.
– Мне тоже. Нельзя смотреть в окно.
– Это не окно, а иллюминатор, – важно парировал мальчик. – И смотреть в него скучно. Там только облака.
Они оба уставились в иллюминатор, припечатавшись носами и ладошками.
– Да, облака, – согласилась Виола. – Только сверху. Знаешь, это пар. Как от чайника.
– Ну да, – не поверил мальчик. – А что же там кипит?
– Вода, – Виола с видом абсолютного знатока пожала плечами.
– Тебя как зовут? – спросил вмиг зауважавший умную собеседницу мальчик.
– Виола.
– А меня – Кайл. У тебя красивое имя.
– У тебя тоже. Ты брал конфетку?
– Конечно. Я всегда беру. У меня апельсиновая.
– А у меня малиновая.
– Ты куда летишь?
– В Данию к бабушке. Мы летим с папой, а мама осталась во Франции.
– А я лечу с мамой к папе. Он в Дании в командировке. Уже очень долго.
– Да, мой папа тоже ездит в командировки, – с пониманием вздохнула Виола. – И мама. Тогда я сижу с няней, а она меня все время ругает.
Майкл прислушивался к детской болтовне. А ведь не скажешь, что его дочка никогда не общалась с детьми. Она сразу нашла общий язык с совершенно незнакомым мальчиком и так бойко с ним разговаривала, при этом не выбалтывая ничего лишнего. Кто знает, может, Медлин напрасно установила вето на ее общение со сверстниками. Мама Кайла была молодая и невероятно белокожая. Она тоже обернулась и улыбнулась Майклу.
– У вас милая дочка, – заметила она. – Вообще-то мой Кайл нелюдимый, а с ней разговорился сразу.
– Виола общительная, но больше общается с взрослыми, – Майкл поймал себя на том, что его потянуло на детскую тему. Обычно этого с ним не случалось. Теперь же совсем не время. Он слегка улыбнулся женщине и опять углубился в газету. Читать он и не собирался, чтобы не пропустить начало заварушки, просто нужно было отвернуть от себя маму Кайла. Мимо протарахтела тележкой Никита. Виола не обращала на нее абсолютно никакого внимания. Это веселило. Майкл был уверен в том, что если бы их стюардессой была не Никита, Виолу очень заинтересовала бы эта профессия и она уже задала бы с пару дюжин вопросов на эту тему и даже постаралась бы войти со стюардессой в личный контакт. Теперь же она действовала согласно инструкции и даже не косилась в проход.
– Папа, – когда Кайл отвернулся к маме, Виола приблизила губки к его уху, – а мне нужно в туалет.
Он не знал, как на это среагировать. Эту инструкцию она тоже точно помнила. Почему же вдруг она решила отступить от правил? Наверное, не от хорошей жизни. Но выходить из салона никак нельзя. Что ей ответить? Ругать? За что? А выйти невозможно.
– А ты забыла, о чем я тебя просил? – напомнил Майкл. Виола смутилась.
– Я помню, но мне нужно, – она поерзала на месте.
– Нельзя было пить столько лимонада. Я отправлю тебя со стюардессой. Пойдешь?
– Да, – с готовностью согласилась девочка. Еще бы она не согласилась.
Майкл махнул Никите, которая находилась в другом конце салона. Она подошла, на ее лице не было ни дуновения удивления, только приветливая улыбка.
– Извините, моя дочка хочет в туалет. Не могли бы вы проводить ее?
– Конечно, – все такая же улыбка, только один укоряющий взгляд на Виолу – тот самый взгляд, который запретил себе Майкл. Для Никиты это оказалось более естественным.

Захватывает. Такое интересное сочетание привычного и невозможного.

Виола выбралась в проход и по привычке сунула было свои пальчики в руку матери, но тут же отдернула их. Никита сама поймала ее ручку. Она не могла позволить себе не держать дочку за руку в этом самолете. Майкл проследил за ними, пока они не вошли в туалет. Теперь лишь бы только ничего не началось, пока они там. Напряженные несколько минут. Ожидание и так было напряженным, а теперь – тем более.
И вот они вышли. Не выпуская руку Виолы, Никита прикрыла дверь туалета и повела девочку перед собой по проходу. Внезапно все внутри похолодело: она почувствовала чью-то железную хватку на своей шее и дуло пистолета, упершееся в спину. Она бросила взгляд на Майкла. Он смотрел на нее безотрывно. Пальчики Виолы в ее руке резко похолодели.
– Самолет захвачен, – объявил мужской голос из-за ее спины. – Всем сидеть и не двигаться, пока будут проходить переговоры с правительством. Если хоть кто-то встанет, я прострелю стюардессе голову.
Теперь дуло уперлось в висок. Вырываться нельзя – рядом Виола. Пистолет во внутреннем кармане униформы. Его можно было бы вытащить, если бы Виола не держалась мертвой хваткой именно за нужную руку. А ведь нужно еще и проследить разговор с Джонсоном. Нужно пробраться в рубку. Из всей команды это может сделать только она. Могла сделать. Теперь остается только один выход: уничтожить террористов до того, как они свяжутся с боссом. Но как обнаружить их всех разом? Все оперативники застыли в ожидании.
– Отпустите девочку на ее место, – попросила Никита. – Разрешите ей сесть.
– Ребенок, ты хочешь сесть? – Виолу поднял на руки другой террорист. Его Никита видела – юный, совсем еще мальчишка. Он вез с собой скрипку, которая все время падала с полки. Теперь у него был пистолет.
Никита продолжала сжимать ручку девочки. Вдруг Виола вырвала пальцы и заерзала на руках у парня. Никита бросила молниеносный взгляд на Майкла. Он что-то показывал Виоле глазами. Никита тут же поняла, что именно. Виола, судя по всему, тоже. Когда парень не выпустил ее по первому требованию, она с силой укусила его в плечо. Парень взвыл и буквально уронил ее. Виола опустилась на четвереньки, но спружинила и тут же вскочила. Парень протянул к ней одну руку, так как второй держался за укушенное плечо, из которого сочилась кровь. Рука крепко схватила Виолу чуть повыше локтя. Вырваться обычным способом она не могла. Но никто из людей, сидящих в салоне и в оцепенении наблюдавших за борьбой ребенка с террористом, кроме, разве что, нескольких человек, не ожидал, что пятилетняя девочка молниеносно и довольно профессиональным движением поразит своего преследователя ногой прямо в болевую точку. Теперь парень обеими руками схватился за пах, а освобожденная Виола бросилась по проходу к отцу. Поле боя было свободно.
Как только Виола нырнула в кресло и уставилась на мать полными ужаса глазами, Никита рванула руку к карману. Террорист, державший ее, сильнее впечатал дуло в ее висок. От неожиданности он, видимо, не знал, что ему делать и чего ожидать от взрослой стюардессы, если пятилетняя малявка вывела из строя его не хилого "коллегу". За его спиной раздался выстрел и он осел, выронив пистолет и отпустив Никиту. В этот момент она уже была вооружена. Из соседнего салона пришел десятый оперативник, игравший роль механика. Он и убил террориста. С мест начали вскакивать люди, которые только что мирно дремали, разгадывали кроссворды или вязали ажурные кофточки. У них откуда-то взялись пистолеты, автоматы, рация и такое немирное выражение на лицах. Нормальные пассажиры, которые тоже присутствовали в салоне, от ужаса начали вжиматься в спинки своих кресел.
Началась перестрелка. Никита пыталась пробиться в кабину пилотов, чтобы успеть подловить разговор. Она поставила там подслушивающее устройство еще до взлета, а теперь должна была связаться оттуда с Биркоффом.
– Вы повредите обшивку и все погибнут! – воскликнула Норма, до сих пор стоявшая при входе в салон, вжавшись в перегородку.
Пожилая террористка выстрелила ей прямо в центр лба как раз в тот момент, когда Никита пробиралась мимо. Норма рухнула, как подкошенная, и ее толстая темная коса тяжело упала ей на грудь. Никита приостановилась, чтобы выстрелить в убийцу, и бросила быстрый взгляд на погибшую стюардессу. Ее лицо заливала кровь. Она не успела стать актрисой, ничего не успела в этой жизни. За что же она погибла? А за что погибнет Виола, если они не вылезут из этой чертовщины?
Виола же держалась мужественно. Она сидела в своем кресле, поджав ноги и сжимая обеими руками рюкзак. Майкл стоял в проходе, стараясь не отходить, но и не слишком приближаться к ней, чтобы пуля, предназначенная ему, не задела его ребенка.
– У нас большие потери, – сообщал он в Отдел. – Нас осталось пятеро вместе с Виолой. Противников намного больше. Обшивка в нескольких местах повреждена, самолет может упасть.
Внезапно с места поднялась белокожая мама Кайла и распахнула на себе жакет. Под ним были такие знакомые взрывные устройства. Виола уставилась на нее, открыв от удивления рот. Если бы в тот момент кто-нибудь смотрел не на женщину, а на нее, его привело бы в ужас это выражение детского лица. Во взгляде девочки не было ничего, кроме сильнейшего удивления. Можно было подумать, будто она не боится смерти. А знает ли пятилетний ребенок, что это такое? Осознает ли до конца опасность? Кайл от ужаса вжался в спинку кресла и сдавленно завизжал. Виола только смотрела. Никто не догадался бы, о чем она думает в этот момент. А она не думала о смерти. Ее удивляло, как может мама убить своего сына. Ведь если самолет взорвется, Кайл погибнет вместе со всеми. Ее мама никогда не поступила бы так.
– Если вы не прекратите перестрелку, я взорву самолет, – сообщила женщина, сжимая в руке детонатор. – Мы выдвигаем требования правительству, а когда их удовлетворяют, садим самолет в Лондоне. Если сопротивление продолжится, все погибнут.
Никита все еще не вышла из салона. Она понимала, что не выйдет ни на какую связь, пока салон полон террористов. Майкл, стоявший рядом с женщиной-камикадзе, медленно опустил пистолет и перевел взгляд на Никиту. Из четверых оставшихся в живых оперативников только она могла ликвидировать эту проблему внезапным выстрелом в спину. Но сделать это нужно было быстро и внезапно, чтобы террористы не успели предупредить свою козырную карту с детонатором. Никита поймала его взгляд и отвела глаза. Несколько секунд полной тишины. Затем она подняла оружие. Доля секунды, выстрел. Женщина падает, Майкл на лету перехватывает детонатор. Еще один выстрел – падает Никита.
Теперь в глазах Виолы уже читался всепоглощающий ужас.
– Мамочка, – прошептала она пересохшими губами. – Мамочка! – закричала уже громко, на весь салон.
Она вскочила на ноги, уронив рюкзак на пол. Ее уже не интересовали лежавшие там обоймы, теперь для нее существовала только мама, которая упала и не встает. Неужели мама может погибнуть? Это же мама. Она не может просто так умереть. Виола рванулась в проход, но Майкл, не глядя, загородил ей дорогу коленом.
– Пусти, пусти меня к мамочке! – Виола вцепилась в его ногу, не обращая внимания на выстрелы. В своей всесильной ярости она готова была повторить свой подвиг с террористом теперь уже на отце. – Пусти меня к мамочке!! Выпусти!
Сквозь кровавую пелену боли Никита слышала голос ребенка, но не находила в себе сил подняться. Пуля прошила бок. Она осторожно приложила руку к ране и почувствовала, как рука увязла в чем-то липком.
– Мама! Мама!
Никита уже не слышала выстрелов. Она слышала только голос дочери. Она должна подняться, чтобы успокоить Виолу. Но как? Только бы не потерять сознание. Только не это. Потерять сознание в такой обстановке значит заживо себя похоронить. Нельзя отключиться. Нельзя. Нельзя… Потом она погрузилась в мягкую успокаивающую темноту.

– Мама умерла? Я уже не смогу с ней поговорить? – эти слова были первыми услышанными Никитой, когда она начала приходить в себя. Она с трудом приподняла веки и сквозь дымку увидела стоящую над ней с чрезвычайно серьезным видом Виолу. Она уже не кричала и даже не плакала. Она просто стояла рядом и смотрела.
– Не умерла, доченька, – сильные руки Майкла приподняли ее голову и она смогла немного осмотреться. Они были в кабине пилотов, причем кроме них троих там был только маленький Кайл. Он забился в угол и тихо плакал. Виола радостно схватила мать за руку и начала эту руку тискать.
– Что произошло? – с трудом произнесла Никита.
– Мы провалили задание. В остальном все сравнительно неплохо, если не считать того, что пилоты убиты, а больше никто не умеет посадить самолет.
– А наш Хенк? Он ведь умеет…
– И Хенк тоже погиб. Но и террористов больше не осталось. Постарайся не разговаривать. Рана все время открывается. Я сам все расскажу. Сейчас Биркофф наладит связь с Митчеллом из восьмого подразделения. Он будет говорить мне, что делать. Мы посадим эту машину.
– А что потом?
– А потом люди будут спасены.
– Мы провалили задание.
– Это не единственное проваленное задание. Сейчас главное посадить самолет, – он сел рядом и, положив ее голову к себе на колени, стал нежно перебирать ее волосы. – Ты молодец. Выстрелила без промаха. А они промахнулись.
– Медаль мне за это не дадут. У меня серьезное ранение?
– Не знаю. Но думаю, что раз уж ты до сих пор жива, то выкарабкаешься. Возможно, ничего жизненно важного они не повредили. Просто ты теряешь кровь. Не двигайся и поменьше говори. Мы дотянем до земли. Все будет хорошо, ты только потерпи. Потерпи, пожалуйста. Я перевязал тебя. Взял в аптечке несколько бинтов.
– Мама, тебе больно? – подала голос Виола, все еще ласкавшая руку Никиты.
– Совсем чуть-чуть, маленькая, – она постаралась улыбнуться.
– Я знала, что ты не умерла. Ты не можешь умереть. Ты ведь моя мамочка, и я тебя люблю, – логично вывела девочка. – Я хотела защитить тебя, но папа меня не пускал.
– Правильно. Тебя тоже могли ранить, – Никита провела свободной рукой по волосам дочки. – Что бы папа делал с двумя ранеными? Сейчас он будет садить самолет, а ты ему поможешь. Сам он не справится.
– Поменьше разговаривай, еще раз прошу, – Майкл легко прикоснулся губами ко лбу жены. – У тебя сильный жар. Виола, где твой рюкзак? Почитай маме книжку вслух, чтобы она молчала. Никита, ты хочешь поправиться? Тогда слушай "Карлсона".
Сам он осторожно встал, сел в кресло первого пилота и начал исследовать многочисленные панели. Кайл все так же тихо плакал в углу. Майкл обернулся к нему. Ребенка приказано было доставить в Отдел. Он мог кое-что знать о Джонсоне. Виола тоже смотрела на него вместо того, чтобы читать книжку начинавшей дремать Никите. Вероятно, ее занимал вопрос, как мог мальчик, с которым они разговаривали, оказаться сыном женщины, из-за которой погибли люди. Она не знала, куда Майкл девал маму Кайла, но надеялась, что бомбы, которые были на ней, уже не взорвутся.
– Дать тебе водички, Кайл? – Майкл подошел к нему и присел рядом. Виола присоединилась к отцу. Она сознавала свои преимущества в данной ситуации, а оттого чувствовала себя сильнее и взрослее Кайла.
– Нет, – тихо ответил мальчик.
– Не нужно плакать, – Майкл взял его за руку. – Она действительно была твоей мамой?
Ребенок молча кивнул.
– Я понимаю, что тебе очень грустно. И потом, тебе все равно, делала ли твоя мама что-то плохое. Она была просто твоей мамой. Правда же? Но подумай, что случилось бы, если бы случился взрыв. Погибло бы несколько сотен человек. И ты с твоей мамой – тоже. Она сама обрекла себя на смерть и погибла бы в любом случае. Расскажи мне, как звали твою маму.
– Элен.
– А папа твой и правда в Дании или ты обманывал?
– Не знаю. Я никогда его не видел. Мама сказала, что мы летим к нему.
Никита заинтересованно приподняла голову. Она понимала, что теперь у Кайла начнется совсем иная жизнь и неизвестно, худшей она будет или все-таки лучшей. Но потеря матери страшна для любого ребенка. У нее в ушах еще звенел надрывный крик Виолы в салоне. А Виолу чуть ли не с рождения учили контролировать свои чувства и эмоции. Ребенок остается ребенком, чему бы его ни учили и кем бы ни были его родители. Мама остается самым важным человеком в жизни.
– Майкл, ты там? – из рации самолета донесся голос Биркоффа. – Митчелл готов.
– Все в порядке, Биркофф, – Майкл быстро пересел обратно в кресло пилота и надел наушники. – Митчелл, я слушаю.
– Ты меня обманывала, – Кайл обернулся к Виоле. – Ты сказала, что твоя мама во Франции, а твоя мама – стюардесса.
– Моя мама не стюардесса, – возразила девочка. – Она борется с террористами. А ты меня тоже обманул. Ты ведь не летел к папе.
– Я не знаю. Я говорил правду.
– Я знала о себе правду, поэтому врала. Я не могла сказать тебе правду. А тебя обманули, потому что ты сам не умеешь врать.
Кайл удивленно посмотрел на нее. Никита тоже. Она слышала весь разговор, так как ей было сложно сосредоточиться на разговоре Майкла с Митчеллом. Детская беседа была понятнее и проще. Но как ее ребенок смог сделать такой логичный вывод? Ведь Виоле всего пять лет. Неужели Отдел влияет на девочку настолько сильно, что она начинает взрослеть раньше времени? Это может оказаться опасным. Если Виола намного раньше начнет понимать все, что происходит вокруг, она замкнется в себе и станет просто универсальной убийцей.
– Извини, я должна помочь Майклу посадить самолет, – Виола встала на ноги. Никита ужаснулась ее внешнему виду: на растрепанные волосы и измятые брючки можно было махнуть рукой, но вся одежда и руки дочки был испачканы кровью. Виола не обращала на это никакого внимания. До сих пор она никогда не видела мертвых. Почему она не спрашивает о смерти? Неужели и не спросит? Она сама для себя определит, что это такое, или же она уже пришла в такой неописуемый ужас, из-за которого боится даже думать о смерти. От этого она опять же может замкнуться в себе.
– Почему ты называешь его Майклом? – не понял Кайл. – Разве он не твой папа?
– Он мой папа, но еще он мой начальник. По уставу я не могу называть его папой, если мы не дома, – серьезно объяснила Виола прописную истину, которую долбили ей в голову на протяжении первых лет трех. Потом она ее усвоила.
Девочка повернулась к Кайлу спиной и отправилась к креслу второго пилота. Никита почувствовала, что рана начинает болеть сильнее. От боли было тяжело отвлекаться, она занимала собой все пространство и пульсировала, отдаваясь во все клеточки тела. Никита осознала, что долго не протянет. Если у Майкла начнутся заминки с посадкой, ее не спасут даже медики Отдела. А она должна жить. Жить хотя бы ради ребенка и… и ради Майкла тоже. С ее кушетки, предназначенной для отдыха одного из пилотов, Майкл был виден как на ладони. Он сосредоточился и выполнял все указания Митчелла. По напряженному лицу было видно, насколько ему трудно управляться с этой махиной. Он привык к неожиданным заданиям, поэтому должен справиться. Но он устал и переволновался. Никита знала, что многие не поверили бы в то, что Майкл умеет волноваться. Она же знала его как свои пять пальцев. Хотя, конечно, узнала она его не сразу.

Похоже на продолжение к фанфику "Границы терпения".

Три года она была связана с ним: вначале он был ее наставником, потом – начальником, они сражались плечом к плечу и вместе выпутывались из переделок, и только через три года она поняла, что не знала о нем, в сущности, ничего. Потом выяснилось, что у него есть жена, сын, стало известно, какой у него на самом деле характер. Вот тогда и он изменил свое отношение к ней. По крайней мере, она узнала о его реальном к ней отношении. А как она испугалась, увидев его впервые! Человек с ледяным взглядом ледяным голосом говорил ей о том, что она умерла, показывал фотографии с похорон. Черная фигура на фоне белой стены. Красивый, мужественный, таинственный, спокойный… Но разве в тот момент она могла предположить, что влюбится в него без памяти совсем скоро? Ей хотелось напасть на него и сделать ему как можно больнее. Уже через год она готова была на все, только бы в нужный момент оказаться рядом, когда необходимо будет облегчить его боль. Но первый год… Это было настоящее испытание. Майкл контролировал каждое ее движение, не говоря уже о поступках. Она до сих пор сомневается в том, что подобным образом он обучал всех своих подопечных. Тогда ей хотелось убить его. Она предвкушала удовольствие от того, как спустит курок, и пуля мягко войдет в его грудь, а его красивое лицо исказит гримаса боли. Она стреляла по мишеням под бдительным руководством Уолтера, а вместо мишеней видела всегда до противного спокойное лицо Майкла. Так она научилась стрелять. Стрелять для того, чтобы снова и снова спасать ему жизнь. Позже она поняла, что она сама живет, пока жив он.
Они женаты уже пять лет. Эксперимент Отдела – семья в этих адских условиях. Единственная семья в Отделе. Виола – единственный там ребенок. Они поженились уже после ее рождения. Свадьба в Отделе – простая формальность, так как все агенты мертвые. Шеф благословил – и будьте здоровы. Только колечко на пальце и поправка в личных файлах – вот все формальности. Но для Никиты это не так. Это еще и маленький домик за городом, уютная детская, кухня, спальня, садик с цветами, качели. Это Майкл в полном распоряжении в любой миг, когда он дома, – удовольствие смотреть на него, когда он играет с Виолой, помогает возиться на кухне, вбивает в стену гвоздь для очередной картинки или просто спит. Но они так мало бывают вместе… Даже поговорить некогда. Майкла что-то грызет, а он не может улучить момент, чтобы рассказать об этом. Даже смешно.
Самолет начал снижение и Никита почувствовала себя хуже. Ей не хотелось отвлекать Майкла, поэтому она постаралась сдержать стон, закусив палец. На косточке сустава выступили капельки крови. Через две минуты она потеряла сознание.

Никита открыла глаза и увидела над собой белый потолок лазарета. Тело потеряло чувствительность, она как будто стала невесомой. Над ней склонился Уолтер.
– Привет, котенок, – его взгляд был озабоченным. – Слава Богу, ты решила очнуться.
– Интересно, это рай или ад выглядит как эта комната? – Никита слегка скривилась. – Не хотелось бы мне и на том свете оказаться в этом месте.
– Не могу сказать, что там, но здесь ничего не изменилось, – Уолтер провел рукой по ее волосам. – Знаешь, сколько ты спала? Двадцать часов. Правда, за это время тебя успели перевезти из Лондона и немножко заштопать. Хорошенькая ранка.
– Что с самолетом?
– Майкл сел. Все в порядке. Можешь судить об этом, исходя из того, что сама ты здесь.
– Его наказали за провал задания?
– Не думаю, что сильно. Он не виноват.
– Если бы Виола не напросилась в туалет, все закончилось бы иначе.
– Но в туалет напросился не Майкл. Он не в ответе за ее физиологические потребности, – Уолтер склонился к ее уху. – Даже Медлин это понимает.
– Привет, – неловко улыбаясь, в палату вошел Биркофф. – Что, уже пришла в себя? Я только что от Шефа. В целом операция провалилась, но тобой и Майклом он доволен, как я понимаю. Уже отправилась группа для сбора новой информации.
– А что Виола? – в глазах Никиты зажглось беспокойство. Она вспомнила кровь на руках ребенка и содрогнулась.
– Рассказывала, как помогала Майклу посадить самолет, – усмехнулся Уолтер.
– Мне уже два раза, – подтвердил Биркофф. – А свой прием, примененный к террористу, попыталась продемонстрировать на Филиппе. Еле убедили ее не делать этого. Шеф наградил ее двумя выходными днями за проявленное мужество. Она горда, как паровоз.
– Надеюсь, что теперь она перестанет сбегать с тренировок по карате, – Никита улыбнулась. – Они ей пригодились. Честно говоря, я сама так испугалась, что даже не могла представить себе, как можно исправить ту ситуацию.
В дверях, как всегда бесшумно, выросла Медлин. Улыбки на ее лице не было. Это ни о чем не говорило. Медлин умела улыбаться, но при этом готовить какую-то гадость, а могла быть серьезной, но искренней.
– У вас нет работы? – она пронзила взглядом Уолтера и Биркоффа. – Биркофф, мне нужен архив по венгерской операции, причем срочно.
– Конечно, – он поспешно вышел за дверь. Уолтер кряхтя поднялся и отправился следом за ним. Медлин проводила его взглядом. Вот этот взгляд уже ни о чем хорошем не говорил. Уолтеру было далеко за шестьдесят. В Отделе не держали агентов, моложе его лет на пятнадцать-двадцать. Медлин явно думала об этом, глядя в его спину.
– Как ты себя чувствуешь? – она остановилась над кроватью Никиты.
– Намного лучше, чем в самолете. Только двигаться трудно.
– Задвигаешься. Это от действия наркоза. Объясни мне, что произошло в самолете. Почему задание было провалено?
– Разве Майкл не рапортовал? – удивилась Никита.
– Я спрашиваю тебя. Его мнение я уже слышала.
– Нам помешало несколько обстоятельств. К тому же силы противника явно превосходили наши.
– Расскажи об обстоятельствах, которые помешали.
– Первый противник появился с неожиданной стороны. Мы не ожидали нападения оттуда.
– Вы были обязаны ожидать нападения с любой стороны. Твои слова напоминают мне фразу "за осенью неожиданно пришла зима". Что еще?
– Виола… – Никита заговорила тише. – Я отвела ее в туалет. Если бы не это, мы смогли бы контролировать ситуацию с первой секунды. Виола мешала.
– Но не должна была. Она была всего лишь прикрытием для Майкла. Не более. Кроме Виолы в салоне находилось около ста человек. Добавь еще триста в других салонах. Ты должна была действовать и брать ситуацию в свои руки. Понимаешь, о чем говорит твое бездействие? О том, что мы с самого начала были правы: семья в условиях строгого оперативного режима – недопустимая роскошь.
– Я вела бы себя так же, если бы рядом был чужой ребенок.
– Возможно. А может быть, и нет.
– Я уверяю тебя, что это так.
– А это говорит о том, что ты все еще не научилась полностью контролировать свои эмоции. Научишься ли когда-нибудь? Это загадка для меня. Чем позже научишься, тем хуже для тебя. Ты теряешь коэффициенты.
– То, что случилось, чем-то грозит Виоле?
– Не уничтожением. Виновата не Виола, а воспитание. Эту ошибку можно устранить.
– Устранить, совершив новую?
– Ты еще не знаешь, о чем я говорю.
– Я предполагаю. Ты хочешь, чтобы Виолой целиком и полностью занялся Отдел. Но зачем тогда было нужно продолжение "пи"-эксперимента? Чтобы получить еще одну бездушную куклу?
– Твоя душевность – далеко не показатель. Майкл тоже сдает свои позиции, когда дело касается Виолы.
– Нет. Он очень строг с ней.
– Я не употребляла бы слова "очень" в данной ситуации. Почему стоит ребенку о чем-либо попросить, вы тут же бросаетесь исполнять ее прихоти?
– Не представляю, как можно объяснить пятилетнему ребенку, что ей нельзя идти в туалет до Лондона.
– Ей объяснили это, и она все поняла. Зачем было нарушать инструкцию, о существовании которой она знала? Майклу стоило только взглядом напомнить ей об этом. Он не сделал этого. Почему? Потому что он очень строг?
Никита расстроенно отвернулась. Она не могла понять, права ли на самом деле Медлин. Но ведь Виола действительно маленький ребенок, их с Майклом ребенок. Было бы глупо предполагать, что они не сделают все возможное для ее спасения.
– Хорошо, Никита, – голос Медлин не стал мягче, но утих. – Пусть пока все останется как есть, но еще одна подобная ошибка – и ваша жизнь изменится. Я уже сказала об этом Майклу. Ваши отношения переходят всякие границы. Вы не можете жить по тем же правилам, что и другие семьи. Вы знали об этом, когда шли на эту авантюру. Вам хотелось иметь ребенка, тогда вы думали только об этом. Или я не права? Но "пи"-эксперимент на то и эксперимент. Мы стараемся создать совершенно новую систему взаимоотношений в семье, так как в наших условиях обычная семья существовать не может. Нужно научиться отключать свои эмоции в определенные моменты времени.
– Я не могу отключать свои эмоции, когда мой ребенок находится в смертельной опасности, – Никита со злостью обернулась. – Какими бы ни были твои правила, у меня есть свои. У тебя нет детей, ты не знаешь, что это такое – стоять рядом с ребенком, которого треплет здоровый бандит, и знать, что миг, когда ты лезешь в карман за пистолетом, станет для ребенка последним в жизни. Ты сама смогла бы перенести это?
– Давай не будем переходить на мои ощущения. Я говорю о твоих.
– Хорошо. Эксперимент опять не удался. Ты об этом? Но я не отдам свою девочку.
– В этот раз нет, – Медлин повернулась к двери и вышла. Никита в отчаянии закусила край одеяла. Она чувствовала, как все в ее жизни катится в тартарары.

Никита остановила машину на подъездной дорожке, вышла из нее и направилась к дому. С утра Майкл не зашел к ней в лазарет, Виолу она тоже не видела. Вечером она прибегала с каким-то рисунком, а утром не появилась. Рана еще побаливала, но в таком состоянии Никита уже могла возобновлять нормальную жизнедеятельность. Открыв входную дверь, она поняла, что Майкл и Виола дома. От сердца отлегло. В гостиной вкусно пахло чем-то жареным – похоже, оладьями. Телевизор работал вхолостую, а посреди ковра красовался синий ботинок Виолы. Никита нарочно громко хлопнула дверью, чтобы обнаружить свое присутствие, и тут же услышала топот детских ножек по коридору. Виола прибежала из кухни. Ее мордашка была испачкана вареньем, а в руке она сжимала вилку с насаженной на нее оладьей.
– Мамочка! – радостно взвизгнула дочь и бросилась к Никите, заключая ее в липкие объятия.
– Привет, моя радость, – Никита поцеловала ее в затылок. – Где папа?
– Я здесь, – Майкл стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку. – Привет.
– Ты не зашел ко мне утром. Я переживала, – она, взяв Виолу за руку, подошла к мужу.
– Мы ночевали дома. Как ты? – его лицо выражало тревогу.
– Лучше. Завтра смогу возвращаться к работе.
– Пойдем ужинать. Мы нажарили гору оладий, рассчитывали специально к твоему приезду, но не дождались.
– Я месила тесто, – похвасталась Виола. – А еще выкладывала лепешечки на сковородку. И плиту вымазала совсем не так, как в прошлый раз.
– Не сомневаюсь. Повториться было бы трудно, – усмехнулась Никита.
Она медленно мыла руки, пристально разглядывая мыльную пену, стекавшую с них в раковину. После разговора с Медлин она ни на миг не знала покоя. Что будет, если ее лишат ребенка? Это будет смертельной катастрофой, исчезнет смысл жизни. Да и Майкл может не выдержать еще одного удара. Разлука с Адамом повлияла на него слишком сильно. Девочка, малышка, куколка, доченька, самый дорогой в мире человечек… Разве можно отнять ее? А как маленькая девочка сможет выжить в этом жестоком мире без родительской поддержки? Никита обернулась к ожидавшей ее в дверях ванной Виоле и в порыве чувств подхватила ее на руки, не обращая внимания на тупую боль в том месте, где еще не совсем зажила рана. Виола не привыкла к таким порывам и начала вырываться.
– Мама, ты мокрая и в мыле.
– А ты липкая и с вилкой, – Никита не желала выпускать брыкающегося ребенка.
Майкл подошел со спины и обнял обеих. Никита не ожидала от него этого: в последние дни он был крайне сдержан. Это с ним бывало, но она знала, что все нормализуется. Как раз теперь он был не в духе. В таком настроении он мог сделать ей замечание и попросить отпустить Виолу, но он крепко и нежно обнимал их, и она чувствовала его горячее дыхание. Явно что-то произошло, он страдает. Почему же он молчит? Никита не оборачивалась. Она чувствовала, как по щекам начинают катиться слезы, и закусила губу. Они могли бы быть самой счастливой семьей на свете. Почему им запрещают быть счастливыми? Почему они должны хвататься за мгновения, те редкие мгновения, когда удается побыть вместе, как теперь?
– Не плачь, – попросил Майкл, отстраняясь. Никита уже привыкла к тому, что он знает обо всем, что творится с ней, даже тогда, когда не видит ее. Поэтому она не удивилась. Виола уже не вырывалась. Она почувствовала, что что-то произошло, и, не понимая, что именно, инстинктивно прижалась к матери.
– Иди в кухню, золотце, – Никита поставила девочку на ноги и слегка подтолкнула к двери. – Я вытру руки и приду. Иди, мама хочет поцеловать папу.
– Целуй, – Виола грустно осталась стоять рядом.
Никите это не понравилось: дочка не откликнулась на вызов. Это была такая игра. Когда Никита или Майкл просили ее выйти, чтобы они могли поцеловаться, Виола обычно оставалась и не соглашалась пропустить зрелище. Но при этом она была озорной и смеялась. Теперь она выдала свой стандартный ответ без тени улыбки. Она испугалась? Не может быть. Атмосфера была не столь гнетущей. Никита бездумно чмокнула Майкла в губы, вытерла руки и отправилась ужинать. С Виолой все же что-то творилось, хоть все и утверждали, что это не так.