Пламя и лёд

У Фиби на пальце ещё след от помолвочного кольца не исчез, но Коулу всё равно. Она больше не кричит и не бросается зельями.
Это уже хорошо, она скрывает его возвращение от сестёр, и этот взгляд любимых карих глаз всё ещё мягкий, но настороженный – он знает навсегда, наверное, это не закончится ничем хорошим, но трудно отказаться от любимого наркотика, когда у тебя больше и нет ничего.
Она ускользает от него ранним утром, чтобы не вызвать подозрения сестер. Всегда с виноватым лицом. Он знает – виноватым не из-за того, что уходит от него, а от того, что снова приходила.
Возможно, для неё он тоже наркотик, но Фиби есть чем его заменить, Коул знает, что однажды она не придёт, или явится Пейдж с уничтожающим зельем, пока Коул ещё не решил, что из этого хуже, ему бы сбежать, но некуда.
По ночам Коул горит. Он просыпается с криком, вскакивает с постели, его Фиби, испуганная, ласковая, тёплая, почти горячая, пытается его успокоить, но выходит у неё не очень, если честно. Она никогда не спрашивает, что ему снится, наверное, потому что знает ответ, взгляд у неё виноватый, но не настолько, чтобы рассказать о нём сёстрам и впустить в свою семью, хочется отстранить её, но он не станет. Она всё равно не поймет. Фиби слишком тёплая. Он горит, плоть распадается, слетает с костей, и этот запах, а когда он просыпается, то всё ещё чувствует этот жар, иногда Коул не уверен, что он вернулся, может быть в эту секунду Фиби бросает в него зелье, и он горит, а всё остальное – предсмертная грёза умирающего?
Есть одна ведьма. Моргана Пендрагон. Он думал, выдумка, легенда, а оказалась реальной, ведьма была злой и Зачарованные пытались убить, но потерпели поражение, Фиби попросила о помощи.
И дала понять, что тогда, возможно, расскажет о нём семье.

Не то чтобы Моргана сильно хотела возвращаться к Мерлину. Она даже не помнит было ли что-то.
Был маг с влюблёнными глазами, который несколько раз был добр к ней. Моргана не помнит, было ли что-то еще, зато хорошо помнит отравленную воду и захлестнувшую рассудок ненависть. Из-за разбитого ли сердца или просто так страшно было задыхаться? Она приходит к нему, потому то слышала, что он печально вздыхает над её портретом, а у неё в этом времени больше ничего нет. Наверное, ничего у них не выйдет. Она видит это в его взгляде. Не только настороженность и недоверие, но и лёгкое разочарование, да, она отличается от принцессы на портрете, она худая, бледная, постоянно в куче чёрных свитеров, но не собирается за это извиниться, это Мерлин сделал её такой. Холода преследуют её, и ничего не помогает. Иногда она не уверена, встала ли с холодной земли, может быть всё еще на ней лежит, а всё остальное – бред воспалённого умирающего разума?
Мерлин говорит, что нужно уничтожить недавно вернувшегося из Междумирья демона, она должна справиться. Даёт понять, что тогда начнёт доверять. Моргана соглашается, кутается в шарф – не помогает, и уходит под недоверчивым, изучающим взглядом, она уверена, что отчётливо слышит лязг ледяных костей – это смерть про неё не забыла.

Огненный шар летит в Моргану совершенно неожиданно, и она почти не хочет уворачиваться, на неё пахнуло жаром, а ей этого так не хватало.
Хотя бы такое тепло. Пусть потом и гореть. Но она всё же уворачивается, скорее по привычке, хватается за жизнь. Она помнит – умирать страшно. Перед ней демон, которого она должна убить, она хорошо помнит команду, Моргана покладистая и добрая, ведь это должно помочь ей выжить, он не такой, как на фотографии, заросший, усталый и какой-то потускневший, выцветший. Интересно, его тоже кто-то сломал? Он нашёл её, она не такая как на том старинном портрете, гораздо побледнее, дёрганая, угасшая, вся в чёрном, но, наверное, всё равно, красивая, что сейчас абсолютно не важно, она должна была разозлиться, но не злится, просто изучает. Возможно, она слишком устала. Или не так уж боится умереть. Но разве это должно быть важным? Моргана телекинезом посылает его в полёт устало, лениво, как будто сдаётся, ну, хорошо, вы просили, вот я делаю, избавляю мир от демона, я – хорошая, дайте мне шанс, не убивайте больше, пожалуйста.
У демона огромные тёмные круги под глазами, а сами глаза такие тусклые, почти бесцветные. На той фотографии глаза были другие – они смеялись, и было в них что-то такое, чего нельзя демону. Но ведь было. Из-за этого чего-то в демонических глазах она колеблется всего секунду, прежде чем швырнуть в него уничтожающее зелье, но – никогда не недооценивай своих врагов, ему этой секунды хватает. Он телепортируется к ней вплотную и выбивает зелье из рук. Достаёт заговорённый кинжал, заботливо переданный Фиби и приставляет к сердцу.

И Коул не знает, что произошло. Она могла околдовать его или это непривычное сочувствие в его взгляде, когда она секунду колебалась, сживая в руках склянку с зельем, или эти глаза, такие живые и яркие на протрете, а теперь такие изломанные.
Хорошо, он делал очень много зла. Часто по приказу Хозяина, бездумно, не задавая вопросов. И те, кого он убивал заслуживали смерти гораздо меньше, чем Моргана. Но если он хочет называться добром, и не просто называться, а заслужить это звание, понять, какого это быть добрым, неужели он должен так поступить, он даже не знает, что успела или не успела натворить в этом веке эта поломанная ведьма.
Возможно ли, что сёстрам Холливелл хватило того, что она пятнадцать веков назад творила зло? Хотелось бы ответить, что нет. Боги, Моргана ведь колебалась дольше, чем <i>тогда</i> Фиби.
Демон усмехается и делает что-то страшное, жуткое, неправильное. Он оставляет её в живых, демон, которого она пыталась убить, демон, не знающий о ней ничего, просто растворяется в воздухе, потому что считает, что, возможно, она не заслужила смерти. Боги, да кто так делает??? Она отступилась однажды, и все добрые и правильные отвернулись от неё в ту же секунду, и она, конечно, возненавидела их, но считала их реакцию правильной. Это было простым и логичным с их стороны, это стало её миром.
Если ты делаешь что-то плохое, то получаешь плохое в ответ.
Вторые шансы и просто хорошее отношение к себе нужно было заслужить, нужно было быть правильной девочкой, милой принцессой, иначе окажешься на холодной земле, потому что добрые герои не прощают ошибок.
Оказалось, может быть по-другому. И это «по-другому» такое странное, непривычное, переворачивающее мир, жуткое, пугающее, странно-манящее – оно ей нравится, наконец-то она попала не в чёрно-белый мир, и ей хочется ещё.

Ему нужно что-то сказать Фиби. Доказательств злодеяний Морганы в этом веке он не нашёл. Но, наверное, приходить к Фиби с попыткой оправдать злую ведьму – не слишком разумно.
Впервые, вообще не хочется к ней приходить, сегодня это не закончится ничем хорошим, да и никогда не могло закончиться хорошим, становится жарко и этот запах, всегда преследующий его запах – запах горелого мяса – становится особенно невыносим.
Когда в дверь стучат, он уверен, что это Фиби, потому что больше и некому к нему приходить.
Он ещё не придумал объяснений, но, наверное, тянуть не стоит.
Интересно, сегодня она даст ему шанс? Ему бы помолиться, но откуда демону знать, как это делается? Ей так страшно, что Коул физически ощущает её ужас. Но Моргана всё же пришла, напряжённая, вытянутая как струна, с настороженным взглядом, готовящаяся броситься на утёк при первой же опасности. Непонятно, почему она не попыталась его убить, когда он взял эти обманчиво хрупкие ладони в свои руки.
Ледяные, остужающие. Моргана заметно дёрнулась, но осталась на месте. Осторожно приблизилась, положила холодную руку на пылающий лоб, удивлённо посмотрела на него, прислушалась к себе, позволила себя обнять этими обжигающе-согревающими руками, затихла. А Мерлин и Фиби сегодня их не дождутся.