Не про Красную Шапочку

У Лидии Мартин всё хорошо, или почти хорошо, но красивое платье и яркий макияж всегда помогали забыть о проблеме, она носит их как маскировку и улыбается широко и вызывающе – кто-то говорит агрессивно, но они явно завидуют.
Лидия Мартин осталась королевой школы, пусть школы больше и нет.
У Лидии Мартин все почти хорошо, осталось только решить, какой оттенок помады использовать сегодня и улыбаться-улыбаться-улыбаться, волосы, которые длиннее, чем нужно, она заплетает в замысловатую косу.

Ладно, у неё есть небольшая проблема. Она попала в сказку о Красной Шапочке, и настойчивый, опасный волк-убийца-психопат не хочет оставить её в покое, воет настойчиво под её окном, но она предсказуемо не выйдет. Пальцы замирают над телефонной трубкой, но она понимает, что в полицию звонить нельзя, вряд ли полицейские справятся с жутким Питером Хейлом. Лидия надевает красные пушистые наушники, смотрит в зеркало придирчиво – ей не нравится быть Красной Шапочкой, она всегда мечтала быть Ариэль, но она может это пережить, Лидия Мартин может пережить всё, что угодно, проверено временем. У Лидии Мартин всё хорошо. Вой проникает в неё, навевает кошмары – слишком много крови повсюду, на руках, и что хуже на платье, она терпеть не может пачкаться, а это платье ей очень нравилось, Лидия просыпается сердитой.

Она бросает гневный взгляд в зеркало – тёмные круги под глазами абсолютно неприемлемы – наносит макияж, дует на мешающую чёлку, подумывает о том, чтобы выйти из дома и наорать на мохнатого сталкера – она почти не боится.
Лидия Мартин всегда выживает. Пальцы с идеальным маникюром застывают перед дверной ручкой – Лидия Мартин всегда выживает, но столкновение со сверхъестественным всегда приводит к испачканным вещам, поэтому она остаётся дома.

У Лидии Мартин всё хорошо. Только она старается не снимать красные наушники – в этом вое есть какая-то неизбывная тоска, что-то такое глубокое, безграничное, такое огромное горе, Лидии кажется, что если она задумается об этом хоть на секунду, в её мире что-то сломается.
У Лидии Мартин всё хорошо, её никто не беспокоит кроме сталкера, к которому она надеется привыкнуть, доставщики еды оставляют коробки у двери, телефон не звонит, никаких смс, ей просто нужно немного подождать.

Руки – вот что её преследует – сильные, безжалостные, испачканные в крови, они не дают ей покоя, забирают её, меняют её жизнь, решают за неё, и сколько бы он потом не приходил, не выл, не смотрел на неё своими страдающими глазами сквозь оконное стекло, её будут преследовать эти руки.
Она повесила шторы. Она немного подзабыла, сколько уже Питер преследует её, Лидии почему-то казалось, что он скоро сдастся, она мечтала об этом почти с садистским удовольствием, но он не уходил, поэтому отражение в зеркале всё сердитей, волосы всё длиннее, телефон она выключила.

Молчащий телефон напоминал о чём-то, о чём-то очень неприятном, а Лидия Мартин мастерки избавлялась от всего неприятного, и никакие тоскующие оборотни не станут исключением.
Рыжая коса уже ниже пояса, её гордость, нежный макияж и голубое платье, но настойчивый вой не даёт ей побыть русалочкой, и она снова надевает наушники.
Иногда ей кажется, что они не помогают, но, возможно, тот вой, что пробивается сквозь наушники, ей уже кажется, возможно, она настолько к нему привыкла, что не знает, что будет, если Питер Хейл вдруг замолчит.
Рыжая коса до колен, наушники снимаются всё реже, календари при уборке были случайно выброшены, или не настолько случайно, как хотелось бы, в мусорке также оказались телефон и какие-то ненужные сувениры от людей, которые ей не звонят.

Рыжая коса достигает щиколоток, когда вой затихает, Лидия убеждает себя, что это провокация, и ей не следует выглядывать в окно, и она замечательно держится минуты четыре с половиной.
Под окном молчащий оборотень с обжигающим взглядом выставляет выброшенные сувениры, и это настолько нечестно, что впору завыть ей, потому что забывать уже не получается.
Забывать, что никто не звонит, потому что звонить ей больше просто некому, что календари выброшены не случайно, чтобы не замечать, что Лидия слишком долго не выходила из этого дома.
Потому что это не сказка о Красной Шапочке, это сказка о Рапунцель, которая заперла себя сама в башне и не сбрасывает косы вниз.

Она не успела, не поняла путанных подсказок, которые посылало её подсознание, она слишком расслабилась, привыкла, что озарение приходит в последний момент, что они всегда побеждают.
Поэтому она просто беспомощно перебегала от одного мёртвого тела к другому и кричала-кричала-кричала, называя имена – Натали, Мечислав, Скотт, Малия, Ноа, Лиам, Мелисса, Крис, Кори, Мейсон, Дерек.

Она кричала, зная, что её услышат, вернутся добить раздражающую банши, и она приняла это, приняла как наказание за свою ошибку, за беспечность, приняла как дар, избавляющий от боли.
А потом жестокие, сильные, неправильно заботливые руки оторвали Лидию от пола, перекинули через плечо и, несмотря на сопротивление, унесли от опасности, возмездия и избавления.
Она не приняла от Питера это ненужное спасение, она рассталась с ним, она была язвительна и жестока, потом она споткнулась об этот взгляд, вспомнила безжизненное тело Малии, мимо которого её пришлось нести, и поняла, что сдастся, позволит себя уговорит начать всё сначала, продолжить жить.
Но она же так этого не заслуживала. И она спряталась за надёжными дверьми, надеясь, что Питер Хейл сдастся раньше неё.
Питер выставляет сувениры от людей, которые не звонят, потому что она их потеряла, Питер, жестокий, беспринципный, эгоистичный, страдающий, храбрый, любящий Питер выставляет сувениры от своей умершей дочери, и Лидия не имеет право отвернуться.
Она открывает окно – сдавшаяся Рапунцель, а потом рыдает в сильных руках, пока ей бережно что-то шепчут в макушку.
Ей понадобилось восемь минут, чтобы понять, что ей шепчут план по воскрешению погибших, над которым Питер тщательно работал, пока кто-то прохлаждался, и что ей пора сходить к парикмахеру.