Сказки для неважного демона

1.

Слова льются, журчат, перекатываются, она так давно не говорила, и тем более не рассказывала сказки.
Пусть горькие, страшные, всегда про трех сестёр, которые не заслужили прощения, но всё же сказки. Неважный демон с зелёными глазами засыпал только под них. А его было очень важно усыпить.


Прю Холливелл встаёт, изломанная, но не сломанная, готовая сражаться с кем угодно, с демонами, колдунами, с самой смертью, готовая сражаться всегда за них, за сестёр, никогда не за себя.
Когда она понимает, что умерла, первая мысль, что же будет с сёстрами. Как же она любила их, ненамного младше её, но она взяла на себя заботу о них, и на секунду не пожалела, её девочки, серьезная Пайпер, маленькая хозяюшка и Фиби, мелкая проказница, смех у неё был, как музыка.
Как она могла их не любить? Ответ она узнаёт в скором времени – сёстры немного поплачут и легко найдут ей замену. И тогда Прю сбегает из рая, чтобы расставить всё по местам. Она посвятила им всю жизнью воспитала, всё отдала, умерла за них, она имеет право судить, и приговор может быть только один – смерть. Она думала, Коул станет её союзником, такой же растоптанный и преданный. Всё отдавший и ничего не получивший взамен, а он пытался читать ей нотации, но споткнулся о ледяной взгляд, и правильно, она заледенела, и никаких словам больше её не согреть.
Сёстры не знают, что большинство демонов на них наслала мстительная старшая, Старейшины утаили эту информацию, но она им обязательно расскажет после их смерти, специально вызовет духов, чтобы посмотреть на их удивлённые физиономии.
Большинство напастей наслала старшая сестра, а спас демон, и об этом Зачарованные не узнают тоже. Он стоит перед ней заросший, с усталой улыбкой, преданный, но не предавший, ей бы поучиться но, господи, она так устала быть правильной девочкой.
- Отойди, – цедит Прю Холливелл, растрепанная и бледная, со страшным взглядом, не уговорить такую, не перебудить, не утешить, - и тогда Коул бережно-бережно передаёт ей свой дар и свою ношу.
У непрошенной ноши зелёные глаза. Её племянник-полудемон смотрит на неё слишком серьёзным взглядом, как у папочки, и засыпает только под её несчастливые сказки с плохим концом.
- Я все равно прикончу твою мамочку, - бормочет Прю, но не перестает рассказывать свои сказки, чтобы поскорее усыпить младенца, ведь когда он не спит, происходит страшное – она оттаивает.
Смех у него, как музыка.

- Я все равно прикончу твою мамочку, - бормочет Прю, - и рассказывает сказки, они всё еще грустные, но уже не такие злые. Неважному демону с зелёными глазами двадцать лет. Коул, чуть менее заросший и почти починившийся, всегда рядом, с надёжными руками и чуть менее усталой улыбкой, Прю никогда не скажет ему спасибо, но при нём она старается выбирать сказки повеселее.
За Зачарованными они следили очень внимательно, и когда Вайет испортил решительно всё, решили вмешаться. Прю решила вмешаться, пора спасать её девочек. Крису Холливеллу придумывают историю, потому что никто не доверится полудемону, Прю строго велит только спасать мир от Вайета и больше ничего не менять, но она так хорошо знает своего мальчика.

Когда она просыпается в родном особняке, то совсем не удивлена.

2.

Фиби улыбается правильно - достаточно широко для счастливой жены, с достаточной грустинкой, учитывая все потери, Фиби, вообще все делает правильно.
У нее правильный муж, правильная работа, даже прически и одежда стали скромнее, такая правильная Зачарованная, гордость семьи. Фиби правильность совсем не в тягость, она надевает ее как одежду, как доспехи, ведь правильность охраняет ее страшную тайну - уже несколько лет Фиби делает что-то совершенно неправильное и правильное одновременно - рассказывает сказки на ночь.
Она не скажет точно, когда это началось, может быть когда Крис или Вайет посмотрели на нее своими невинными глазами либо раньше, когда ловила счастливые улыбки беременной Пайпер, а может в самую первую ночь, когда стало так пусто внутри - уже и не вспомнить.
Она рассказывает сказки тому, кому быть не должно с родными голубыми глазами, хрупкому, но не беспомощному, владеющему пирокенезом и кучей других запрещенных сил, такому неправильному, но другим ему быть и не нужно.
Каждую ночь, скидывая фальшивые доспехи, Фиби Холливелл рассказывает сказки о ведьме, которая была чуточку храбрее, чем нужно и которая боролась за неблагодарного демона, чуть дольше, чем требовалось, и именно поэтому у сказок всегда был счастливый конец.
Потому что ведьма было совсем чуточку лучше, чем на самом деле, но ведь в сказках можно врать. Все равно никто тебя не слушает. Ведь того, кому ты рассказываешь сказки, больше нет.

Когда это началось уже и не вспомнить, то ли в Междумирье от одиночества, то ли когда выбрался с кучей демонических сил, а Фиби обожгла своим страхом и нежеланием возвращаться.
Или раньше, когда она пришла попрощаться и ни слова не сказала о ребенке, а он споткнулся о ее разбитый взгляд и так никогда о нем больше не заговорил.
А на молчании и разбитых взглядах разве построишь хорошую сказку? Поэтому каждую ночь он рассказывает сказки тому, кого никогда толком и не было, с фамильными скулами и и упрямым подбородком, со слишком серьезным взглядом для ребенка и трогательными ямочками на локтях.
В этих сказках демон чуть помягче, поэтому ведьма чуть повернее, а настырная сестра ведьмы с рыжими волосами обязательно гибнет, а потом воскрешается, потому, что семья все-таки. Раз никто не слушает, в сказках можно и приврать, а потом закрыть глаза и представить, как тот, кто тебя точно не услышит, улыбается твоим сказкам такой светлой улыбкой с чуть лукавым огоньком.
И это так глупо и так сентиментально для такого старого демона, что это его самая страшная, самая охраняемая тайна, так что может и хорошо, что его никто не слышит.

Если ребенок не совсем обычный, то возможно (только возможно, мы не настаиваем), что первая мысль ребенка не "мама" и не "папа", а "дать бы тебе по лбу", обращенная ко всем рассказчикам.
Потому что рассказчики предъявляют слишком много требований к нему - и скулы им обязательно фамильные, и глаза голубые, а он может, не так себя представлял.
И очень много ожиданий и претензий к друг другу, а главное, к себе, что лучше закрыть глаза и придаться сладкому забытью.
Но ты попробуй это сделать, когда рассказчиков так много, и для всех ты такая страшная тайна, сказки лично для тебя, а ему в спасительной темноте так скучно.
Вот он и слушает. Очень внимательно.

У лучшей Хранительницы, метящей в Старейшины, скучно-праведное выражение лица, так что ни в чем ты ее не заподозришь, не в запрещенном романе с Хранителем, бывшем полицейским, не в том, что она, нарушая правила, постоянно приглядывает за семьей, и уж точно не в том, что по ночам она рассказывает сказки демону.
Демон хочет сказать, что он стопроцентно не хочет становится Хранителем и не нужно его вечно наряжать в белый балахон, и врядли он станет полицейским и фотографом, но его врядли услышат, поэтому он просто неразбочиво ворчит, мягко, потому что в этих сказках у него всегда есть пони.

У круглолицей ведьмы с ласковыми глазами он в сказках всегда так много ест, что реально пугается, что лопнет в конце сказки, пока не понимает, что это ее способ сказать, "я тебя люблю".
Когда у этой ведьмы ночует младшая сестра, ее голос по ночам становится еле слышен, что бы ни какие принципиальные ведьмы не расслышали ее сказок. Откуда ей знать, что в сказках самой принципиальной ведьмы он всегда летает?

При этом, он, правда, еще и палит огнем по невинным прохожим, но не на смерть, ведь принципиальная ведьма его быстро перевоспитывает. Демон фыркает и хочет сказать, что очень зря она его представляет краснокожим и с рожками, но она единственная кто заканчивает сказки мелодичной колыбельной, поэтому ворчание выходит сонным.

Сказки такие честные, когда ты думаешь, что тебя никто не слушает. Поэтому однажды правильная ведьма со страшной тайной откроет дверь, а перед ней будет стоять очень растерянный демон с такой же страшной тайной с ценным грузом на руках. У ценного груза будут совсем не фамильные скулы и серые глаза (из чистого протеста), и пусть скажут спасибо, что никаких рожек, и, конечно же, светлая улыбка с лукавым огоньком.
Круглолицая ведьма очень фальшиво удивится чуду, а принципиальная очень фальшиво заявит, что подозрительным демонам любого возраста не место в фамильном особняке, за что ее, ненатурально упирающуюся, утащат гулять.

- Что ж, сказки о пони и демоне закончились? - спросит бывший полицейский с легкой грустинкой, сказки ему очень нравились, правильные они были в своей неправильности.
- Как насчет сказки о любви демона и ведьмы? - спросит не такая уж правильная Хранительница слегка ворчливо, потому что при ребенке, конечно, могли бы и не целоваться.