Пересечения (перевод)

Глава 11

________________________________________

1999

Сохранять спокойное выражение лица оказалось легче, чем она предполагала. Мэдлин ожидала, что ей будет тяжело и даже больно наблюдать, как психическое здоровье Кристин окончательно разрушится. Однако при просмотре видеотрансляции из дома Маркали, на которой Кристин испуганно металась по своему дому, а затем в ужасе застрелила Николая, Мэдлин не почувствовала ничего. Камера создавала дистанцию, позволявшую ей вести себя так, словно бы она следила за выполнением обычной миссии. Даже присутствие Пола рядом не порождало ничего, кроме отстраненной оценки того, как хорошо всё встало на свои места.

Теперь всё, наконец, было кончено — завершилось без последствий, без катастрофы. Статус-кво сохранен; всё останется так, как должно быть. Она должна была бы почувствовать огромное облегчение после стресса и неопределенности последних нескольких дней, но она не смогла вызвать в себе ни единой эмоции. Возможно, напряжение от столь непривычных душевных потрясений просто подавило то, что осталось от её способности чувствовать. Тем лучше. Эмоции всегда снижали её работоспособность, под их влиянием она совершала свои худшие ошибки.

Ей бы хотелось, чтобы и ранее её чувства были такими же притуплёнными — это облегчило бы душевный дискомфорт, вызванный выполнением тех суровых задач, которые выпали на её долю. Конечно, она не позволяла своим чувствам мешать делу. Как всегда, она просто делала свою работу — подсыпала ничего не подозревающей Кристин настоящие наркотики, успешно подвернув её подсознательному внушению, что она действительно Коринн Маркали.

Паранойя Кристин и её ревность к Николаю были подлинными; психика её была разрушена необратимо. Отныне она навсегда останется Коринн Маркали, и жизнь в качестве Коринн не будет приятной. Теперь она будет находиться в психиатрической клинике под действием лекарств, и даже если ей каким-то образом удастся вспомнить свою прежнюю жизнь, никто в это не поверит. Никаких неувязок, никакого риска безопасности — так же эффективно, как ликвидация. Только вот ликвидация была бы милосерднее.

Как ни отвратительно индуцированное безумие Кристин, оно, к сожалению, было необходимо. Кристин теперь была бесполезна как оперативница, и наверняка Пол станет проверять её время от времени. Через несколько лет, когда общественность забудет о скандале, Мэдлин устроит ей безболезненную смерть от передозировки лекарств. Возможно, услуга небольшая, но это был единственный акт милосердия, который она могла предложить.

Однако она чувствовала, что должна Кристин больше, чем просто акт милосердия. Во многих отношениях Вальтер — со всей своей обвинительной самоуверенностью — был прав. Кристин не причастна к тому, что с ней происходит, она добросовестно выполняла свою работу, и не было даже речи о её переводе в статус расходного агента, и, тем не менее, она была приговорена к ужасной участи. И всё ради того, чтобы защитить ложь — ложь, которую Мэдлин не создавала, но подкрепляла и, что еще хуже, преумножала. Кристин не станет легче от того, что Мэдлин действовала из лучших побуждений, более того, это только усугубляло ситуацию. Мэдлин позволила себе пойти на поводу у любви и гнева — двух эмоций, наиболее часто мешающих мыслить рационально — и, неизбежно, это обернулось расплатой. Кристин оказалась самой последней, кому пришлось заплатить.

Была и последняя ирония — жестокая шутка, которую, возможно, могла оценить лишь Эдриан. Чтобы обеспечить будущее лидерство Пола в Первом Отделе, Эдриан лишила его воспоминаний; годы спустя Мэдлин, стремясь сохранить его лидерство, сделала то же самое с другим человеком. Мотивация Эдриан стала мотивацией Мэдлин, а теперь и её методы тоже.

«В конце концов, становишься тем, кем был твой враг», — подумала она и с отвращением закрыла глаза.

________________________________________

1980

Пол докуривал последнюю сигарету из тех, что дал ему охранник; сделав финальную затяжку, он затушил окурок о стену. На секунду он плюхнулся на жесткий матрас и уставился в потолок, но он был слишком встревожен, чтобы долго оставаться в одном положении. Вскочив, он подошел к маленькой раковине и открыл кран, тот поддался с пронзительным скрипом, и Пол, набрав пригоршню воды, брызнул себе в лицо.

От ледяной воды у него перехватило дыхание, но именно в этом он как раз и нуждался. Весь день его лихорадило, но не от болезни, а от беспокойства и тревоги. Судорожно дыша, он ухватился за край раковины, чтобы не потерять равновесие. Вода продолжала течь, он смотрел на водоворот, образовавшийся вокруг слива, и его мысли также двигались по кругу.

Прошло два дня с тех пор, как он в последний раз видел Мэдлин — два дня с тех пор, как его вообще допрашивали, — и неопределенность ситуации порождала страхи, беспорядочно метавшиеся в его сознании. Неужели они узнали, что Мэдлин фальсифицировала процедуру контроля сознания? Возможно ли, что её истинная личность была раскрыта? Была ли она в опасности или, что ещё хуже, уже мертва?

Когда охранник принёс еду, и Пол спросил у него, покончено ли с допросами, тот лишь пожал плечами. Один из дознавателей болен, объяснил охранник. Это объяснение только ещё сильнее встревожило Пола — конечно, «болен» могло означать настоящую болезнь, а могло оказаться и той «простудой», которую всегда подхватывали члены Политбюро, попавшие в немилость.

Пол закрыл кран и выпрямился, его почти тошнило от чувства вины. О чём, чёрт возьми, он думал? Мэдлин рисковала своей жизнью, чтобы помочь ему сбежать — когда он, с его усугубляющимися психическими расстройствами, был просто обречён оказаться в расходной группе по возвращению в Первый Отдел. По сути, его случай совершенно безнадёжен, напрасная трата сил — и для неё было безумием продолжать подвергать себя такому риску.

Он не мог позволить ей и дальше рисковать собой — и всё же знал, что она не согласится прекратить помогать ему, раз пыталась лгать о степени его состояния. Поэтому, вместо того, чтобы ожидать распределения в отдельскую расходную группу, он может на месте организовать свою собственную «самоубийственную миссию». Несложно будет напасть на одного из охранников в ходе безнадежной «попытки побега», спровоцировать драку, в которой силы будут неравны — и, когда он умрёт, Мэдлин не придется больше рисковать, помогая ему. Её прикрытие не пострадает, и она будет в безопасности. Он стольким был ей обязан. Если, конечно, помочь ей ещё не поздно.

Он прошёл через комнату и встал у стены, так, чтобы его было не видно, когда дверь откроется. Время ужина было уже близко, когда появится охранник, Пол нападёт, и события придут к их неизбежному — и роковому — завершению.

Ожидание, казалось, длилось бесконечно, хотя прошло, вероятно, не более получаса. Наконец он услышал шум и приготовился. Дверь медленно открылась, а затем с шумом захлопнулась, и кто-то нерешительно — поскольку Пола нигде не было видно, — шагнул внутрь. Пол бросился в атаку, но оказался недостаточно быстр — его руки схватили лишь воздух. Не успел он сориентироваться, как его сильно толкнули в плечо, а землю словно выбили из-под ног. Он перевернулся и с размаху упал спиной на грубый цементный пол.

— Уф, — он зарычал от боли и перекатился, чтобы продолжить бой. Но когда он взглянул на своего противника, то застыл от удивления. Это была Мэдлин, на её лице попеременно сменяли друг друга шок и ярость.

— Господи, Мэдлин, где ты была? Я так волновался за тебя, — он несколько неуклюже поднялся на ноги, все ещё кривясь от боли после падения.

— Волновался за меня? Странный способ показать это.

Выпрямив спину и поморщившись, он заставил себя улыбнуться.

— Я думал, пришел кто-то другой, — он облегченно рассмеялся. — Кстати, это был чертовски хороший бросок. Ты просто весь дух из меня выбила.

Он надеялся, что она рассмеется в ответ. Но она не засмеялась. Вместо этого её выражение стало ещё более серьёзным.

— Пол, давай лучше присядем.

— В чем дело? — он нахмурился. Затем, присмотревшись к ней внимательнее, он увидел тёмно-фиолетовые пятна на её шее. Вместо того, чтобы сесть, он стремительно шагнул к ней и в тревоге схватил её за плечи.

— Что случилось? Кто с тобой это сделал?

Она покачала головой.

— Это неважно. Всё уже улажено. Но, пожалуйста, сядь, я должна тебе кое-что сказать.

С неохотой он повиновался. Она села рядом с ним, поставила свою сумку на пол и принялась нервно сжимать руки. Через некоторое время она прекратила это занятие и посмотрела ему в глаза.

— В прошлый раз я сказала тебе, что сеанс гипноза не дал результатов.

— Да, я помню.

— Я солгала.

Между ними повисла напряжённая тишина. По мере того, как тянулись секунды, выражение её лица становилось всё более подавленным, а глаза были переполнены мучительным сожалением.

Он взял её руку в свою и погладил. Их пальцы переплетались, высвобождались и снова переплетались.

— Я знаю. Я с самого начала знал. Ты хотела защитить меня. Но всё нормально. Я сам обо всем позабочусь.

— Что ты имеешь в виду? — она резко нахмурилась.

— Я знаю, что ты выяснила.

Она потрясенно втянула воздух. Скорбь в её глазах преобразовалась в выражение всепоглощающего страха.

— Но как..., — прошептала она.

— Я понял, что ты лжешь, по тому, как ты со мной говорила. А ещё я понял, что ты боишься этого знания. Единственный логический вывод — эти кошмары и провалы в памяти всё-таки являются симптомами какого-то психического расстройства, — он печально улыбнулся ей. — Тебе следовало просто сказать мне. В конце концов, я должен посмотреть правде в лицо.

Она закрыла глаза и покачала головой.

— Нет-нет-нет, это вовсе не так, — она снова открыла глаза и проникновенно посмотрела на него. Её глаза, казалось, плавились от любви и нежности, он чувствовал, как тонет в их бездонной глубине. — Ты действительно кое-что вспомнил. Но я не хотела говорить тебе, пока лично всё не проверю. Я хотела сначала убедиться, что это правда.

Его охватил прилив энергии, он наклонился вперед и крепче сжал её руку.

— Боже мой! Что?

Другой рукой она осторожно коснулась его щеки.

— Позволь мне снова подвергнуть тебя процедуре, и ты сам всё узнаешь.

________________________________________

Когда сознание полностью вернулось к Полу, он потрясенно уставился на Мэдлин. Постепенно потрясение сменилось радостным удивлением, а затем и восторгом.

— Боже мой, я помню его, — засмеялся он, его лицо озарилось выражением безудержной радости. — Я помню его, — повторил он, засияв, и покачал головой. — Мой родной сын, я помню его.

Глаза его наполнились слезами, хотя он продолжал смеяться. Он схватил руку Мэдлин и сильно сжал её.

— Ты не знаешь, не можешь знать, как много это значит для меня. Я никогда не смогу полностью расплатиться с тобой.

Он одарил её взглядом такой безграничной благодарности, что сердце у неё на мгновение затрепетало, но затем она почувствовала укол совести и бросила нервный взгляд на свою сумку, в которой лежали использованный шприц и пустой флакон. Она вернула ему лишь малую часть того, что он потерял — остальное же она полностью стёрла. Каким бы ценным ни был подарок, так или иначе он был обернут в предательство. Будучи инструментом, обеспечившим продолжение лжи вокруг него, она не заслуживала его благодарности. Возможно, она не заслуживала даже его любви.

— Это ты его вспомнил, — она пожала плечами, на языке появился горький привкус. — Я просто помогла ускорить процесс, воспоминания всё равно рано или поздно вернулись бы к тебе.

— Но почему я забыл о нём? — его глаза вопрошали с такой невинностью, с таким доверием, что волна вины обрушилась на неё и захлестнула, увлекая за собой.

— Я точно не знаю, — солгала она, стараясь сохранить спокойствие, в то же время чувствуя, как борется и тонет её душа. — Полагаю, что, как ты и сказал, произошла травма, вызванная боевыми действиями.

— А остальное из того досье, которое ты прочитала: семь лет — всё это неправда?

— Нет, — сказала она, прилагая все усилия, чтобы её голос не дрогнул. — Как я и предполагала, твоё дело было перепутано с чьим-то ещё. Мне жаль, что я ввела тебя в заблуждение.

— А кошмары?

— Больше тебя не побеспокоят, — твердо ответила она.

— Что они означали?

— С уверенностью сказать нельзя. Возможно, человек, которого ты убивал во сне, олицетворял подавленный гнев по поводу твоей вербовки в Первый Отдел, — она сделала паузу и ободряюще улыбнулась. — Но сейчас это уже не имеет значения.

Мэдлин расслабилась и позволила чувству вины унести себя прочь — оно больше не причиняло боли, а просто стало частью неё. Или она стала его частью. Впрочем, и это было неважно. Вина проникала в неё, текла по венам, и сопротивление сменилось покорностью, а затем принятием. В конце концов, вина была старым и верным другом — она властвовала над ней в течение многих лет после смерти Сары и была почти единственным её спутником. Теперь, судя по всему, так будет снова.

— В любом случае, — продолжала она, сделав глубокий вдох, и чувствуя, как в ней появляется усталое подобие спокойствие, — я сделала кое-что — несколько внушений, которые позволят тебе больше не видеть эти сны.

— Боже мой, ты просто волшебница, — сказал он, качая головой в восхищении. Но затем нахмурился. — Но что насчет Коринн?

— А что насчет неё?

— Ну, — произнёс он нерешительно, — я ведь просматривал записи с видеонаблюдения, я даже сам наблюдал за ней. Стивена с нею нет. Почему?

Её спокойствие разбилось вдребезги. С болезненным потрясением она поняла, что допустила ужасный изъян в своем плане. Она была настолько поглощена мыслью о том, чтобы вернуть Полу Стивена, позволить ему обрести хотя бы что-то, что ему принадлежало, что совершенно забыла придумать объяснение этому несоответствию. Рассказать правду — что Коринн мертва, а женщина, которую он видел, фальшивка, было недопустимо. А что, если теперь, вооружившись знаниями о Стивене, он начнет расследование и найдет свидетельство о смерти Коринн? Вся афера тогда раскроется, он может узнать, что с ним сделал Первый Отдел — и будет раздавлен и уничтожен. Или, что ещё хуже, он может прийти в такую ярость, что совершит что-нибудь необдуманное, тем самым поставив под угрозу свою жизнь.

Стараясь придумать решение как можно скорее, почти в панике, она выдала первое объяснение, которое смогла придумать — на самом деле, единственное, которое пришло ей в голову.

— Коринн... — сказала она, помрачнев. — Коринн бросила Стивена.

— Что? — его лицо потемнело от шока и ярости.

— Должно быть, она хотела начать новую жизнь, свободную от старого бремени. Судя по записям, которые мне удалось найти, похоже, она инсценировала свою смерть, бросила сына, а затем начала жизнь заново в новом месте.

Закончив объяснение, Мэдлин задрожала. Ложь была ужасной, подлой, может быть, даже хуже, чем подлой. А ещё это было грубым неуважением к памяти покойной Коринн Вулф. Но другого выбора не было. Наверняка даже сама Коринн поняла бы это — как могла мать Стивена не одобрить ложь, которая позволила Полу снова обрести сына или хотя бы память о нём? Если же нет, то Мэдлин всегда сможет извиниться перед ней в загробном мире, если таковой существует. Или, скорее всего, не сможет. Коринн, вероятно, была радушно встречена на небесах, а Мэдлин подозревала, что её вечное пристанище будет совсем иным.

— Я убью её, — с горечью сказал Пол, выражение смертельной ненависти застыло на его лице. — Ей-богу, когда-нибудь я это сделаю.

«Боже мой, — подумала она, — что же я натворила?»

________________________________________

Эдриан прогуливалась по парижскому бульвару, лёгкий ветерок развевал её волосы. Это был один из тех прекрасных дней, которые привлекают на улицы радостно глазеющих туристов, нагруженных покупками и фотографирующими все подряд. Она больше не могла оставаться внутри Отдела — даже в его подземных глубинах солнечный свет непреодолимо манил её. Снаружи свет согревал её и заряжал энергией, позволяя сосредоточиться так, как в собственном офисе ей никогда не удавалось.

Солнечный свет мог излечить многое — но не всё. Он не мог избавить от неопределенности, которая мучила её, когда она размышляла о судьбе выбранного преемника. Когда группа спасения была потеряна, она уже почти потеряла всякую надежду, смириться с тем, что придется начинать поиски заново, и что энергия, которую она вложила в подготовку и обучение Пола Вулфа, потрачена впустую. Но тут её осенило: оперативница Второго Отдела, эта бесчувственная потенциальная Менгеле, которая наиболее вероятно стала орудием смерти Пола, ещё не вернулась в Париж. Будь Пол мёртв, она бы уже находилась здесь; следовательно, она сохранила ему жизнь. Но почему?

Джордж мог бы объяснить, что происходит. Он хорошо знал Мэдлин — более того, казалось, он чрезвычайно увлечен и ею, и её отвратительными исследованиями. В то время как Эдриан мирилась с существованием этой миссии потому, что признавала ценность получения разведданных даже о самых бесчеловечных действиях врага, Джордж, казалось, был нездорово увлечен каждой деталью, о которой докладывала их оперативница. Нет, не их — его оперативница — Эдриан никогда не взяла бы на себя ответственность за это создание. Но где же Джордж? У Эдриан накопилось много вопросов, но он не отвечал на её звонки. Уже несколько дней он находился в Третьем Отделе и, по словам секретарей, отвечающих вместо него на телефон, всегда был «занят на совещаниях».

Это настораживало — никакие дела в Третьем, никакие дела Джорджа не могли превалировать над звонками Эдриан. Существовала строгая иерархия, о которой ему, очевидно, следовало напомнить: на первом месте, превыше всего — интересы Первого Отдела. Так всегда было, и так всегда будет.

________________________________________

Мэдлин машинально перемешивала еду в своей тарелке; она ела, но не чувствовала вкуса, смотрела, но не видела. Она без единого слова передала масло, которое попросил Петрозиан, и также молча приняла хлеб предложенный Оганяном. Возможно, боль в животе и была голодом, но ощущения потеряли всякий смысл. Даже призванный скрыть синяки шарф на шее, который в обычных условиях доставлял бы во время еды дискомфорт, теперь стал попросту ещё одной вещью, не заслуживающей внимания. С этого момента она будет просто делать — не чувствовать. Чувства были слишком опасны — стоило прорваться наружу хоть одной эмоции, как тут же возвращались и другие, ещё более сильные и всепоглощающие, чем прежде. И в её случае всё они окажутся горькими и ядовитыми. Лучше не иметь никаких эмоций, чем страдать из-за них.

Резкий звук заставил её поднять глаза. Оганян, отложивший в сторону нож и вилку, сидел, уставившись на неё. Нахмурясь, он снял очки и положил их на стол.

— Так. Хватит. Тебе предстоит ответить на несколько вопросов, — в его глазах зажглась искра гнева.

— Каких вопросов? — апатично спросила она, не в силах реагировать на его неодобрительное выражение.

Его глаза сузились.

— Я говорил с охранниками о твоих визитах к нашему пленнику. Я знаю всё о том, что ты делаешь.

Вокруг её эмоциональной защиты закрутились клубы страха, и она нервно выпрямилась в кресле.

— Она не делает ничего плохого, — вмешался Петрозиан, бросив на неё осторожный взгляд, а затем снова повернулся к Оганяну. — Я наблюдал лично.

Он держался спокойно и непринужденно — идеальный союзник. Если речь идет только о слове Петрозиана против слов охранников, ей ничего не угрожает.

— Да нет, делает, — огрызнулся Оганян, повернувшись к Петрозиану с язвительным взглядом. — И если вы, как говорите, «наблюдали», то это и ваша вина тоже.

Оганян медленно наклонился вперед, напрягшись от гнева, ярость словно рвалась из его хрупкого тела. Петрозиан поднял брови и откинулся в кресле. Он судорожно сглотнул, и его лицо побледнело.

— Что вы за человек такой? — спросил Оганян ледяным издевательским тоном. — Какой мужчина будет стоять в стороне и ничего не предпринимать, пока его женщина делает с собой такое? Я считаю, что вы полностью ответственны за произошедшее.

Слова Оганяна прозвучали в голове Мэдлин, но не обрели смысла. Что она делает с собой?

— О чем вы говорите? — обескураженно спросила она.

— Посмотри на себя! — тонкой рукой он взмахнул в её сторону. — Ты больна вот уже несколько дней, и даже сейчас выглядишь так, словно вот-вот упадешь в обморок. Ты не ешь, вероятно, не спишь, — его голос дрожал и почти срывался, он был вынужден остановиться и прочистить горло. — И всё это от переутомления. Охранники рассказали мне, сколько часов ты потратила, работая над пленником. Эгран должен был остановить тебя или хотя бы сказать мне, — он мрачно посмотрел на Петрозиана.

Она облегченно вздохнула, чувствуя, как снижается пульс.

— Но я просто делала то, что было необходимо для выполнения работы, — объяснила она.

— Нет, — он вздохнул и печально покачал головой. Его тон смягчился, а гнев, казалось, рассеялся. — Моя дорогая, я понимаю, что ты, должно быть, чувствуешь. У тебя никогда раньше не было возможности выполнить такую важную работу самостоятельно, без моего контроля. Возможно, ты думаешь, тебе есть, что доказывать. Поэтому ты перестаралась, слишком сильно нагружала себя. Но это глупо. Пленник никуда не денется. И неважно, если завершение работы потребует ещё несколько дней.

Мэдлин и Петрозиан обменялись быстрыми взглядами.

— Простите, — сказала она. — Вы правы. Я слишком много работала, — она улыбнулась в притворном смущении. — Я просто хотела, чтобы вы гордились мной.

Оганян ласково улыбнулся.

— Я горжусь. Я сержусь на тебя за то, что ты так безрассудно относишься к своему здоровью, но я действительно очень горжусь тобой, — в его глазах блеснули слёзы, но он быстро смахнул их. — На самом деле, судя по тестам, которые я дал пленнику сегодня утром, похоже, тебе удалось закончить с ним намного раньше срока. Он готов к освобождению.

— К освобождению? — спросила она, с трудом подавляя удивление. — Когда?

— Сегодня вечером, — ответил он, а затем поднял свой бокал с вином. — Поздравляю. Ты завершила свою первую успешную модификацию. Давайте же выпьем за то, чтобы их было ещё очень много.

Глава 12

________________________________________

1999


Джордж успел услышать в телефоне всего один гудок, прежде чем на другом конце подняли трубку.

— Да? — ответила Мэдлин.

Даже по одному этому короткому слову Джордж мог услышать изменения в её голосе. Сегодня она снова стала похожа саму себя — звучала сдержанно, но приветливо — что составляло явный контраст с их последним телефонным разговором, когда её напряжение было очевидно. Но не Джорджу было винить её. Он тоже переживал, пока миссия Маркали не завершилась — мысль о том, что глава Первого Отдела узнает правду о своей вербовке и начнет кровавую вендетту, была не слишком успокаивающей. Особенно если учесть, что Джордж был бы одним из первых, за кем бы Пол начал охотиться.

— Кажется, всё завершилось благополучно, — сказал он.

— Да. Всё сложилось достаточно неплохо. Спасибо за помощь.

— Не за что, — он улыбнулся про себя и глубоко вздохнул. — Кстати, похоже, я недооценил Никиту. Очевидно, она приобрела некоторые новые навыки с тех пор, как был составлен её последний психологический отчет.

— Мы всегда пытаемся найти способы улучшить работу наших оперативников, — сухо ответила она.

— Хорошо. Рад это слышать, — он сделал небольшую паузу. — Однако жаль, что нам пришлось потерять Кристин таким бесполезным образом. Она была очень трудолюбивым агентом.

— Понимаю.

— Ты ведь знала её довольно близко, не так ли? Когда вы были новобранцами.

— Относительно близко. И мы не виделись много лет, — голос Мэдлин был мягким, как бархат, не выдавая ни малейшего признака того, что она хоть немного взволнована судьбой своего товарища по учёбе.

Джордж нахмурился и ещё больше откинулся в кресле. Что-то скрытое в уголке разума беспокоило его. Размышляя вслух, он произнес:

— Знаешь, мне кажется, этот эпизод должен послужить предупреждением.

— Что ты имеешь в виду?

— Насчет Пола. Мне кажется, он становится неуравновешенным.

На линии воцарилось молчание.

— Не притворяйся, что не заметила, — сказал он.

Он ждал, ответит ли она. Она не ответила.

— В конце концов, ты находишься на линии фронта, — продолжал он, пытаясь поддеть её. — Уверен, ты видишь всё самое худшее.

— Все мы временами подвержены стрессу, — наконец, признала она. Она говорила с некоторым пренебрежением, будто они обсуждали нечто пустяковое. Но Джордж подозревал, что этот непринужденный тон был искусственным.

— Можешь прятать голову в песок, если хочешь, Мэдлин, — предупредил он, — но полагаю, тебе пора задуматься о своём будущем.

И вновь ответа не последовало. Однако через несколько секунд она заговорила тихим и ровным голосом.

— Что ж, я всегда очень серьезно отношусь к твоим советам, Джордж. Если у меня возникнет проблема, ты будешь первым, кому я позвоню.


________________________________________

1980


Дверь в камеру медленно распахнулась, и Пол выжидающе поднял голову. Он привык, что по вечерам у него могут быть только два варианта посетителей: охранник с едой или сигаретами или, что гораздо лучше, Мэдлин. Увидев элегантную фигуру Мэдлин, одетую в тёмную шерстяную юбку и блузку с цветастым шарфом, он заулыбался, но быстро стёр улыбку с лица. В этот раз с ней был спутник: сурового вида мужчина в плохо сидящем на нём темном костюме.

«О Боже, — подумал Пол, — да у этого парня просто на лице написано, что он из КГБ. Что, черт возьми, происходит?»

Когда за ними закрылась дверь, мужчина и Мэдлин обменялись нечитаемыми взглядами. Затем Мэдлин повернулась к Полу.

— Пол, — сказала она улыбаясь, — это Эгран Петрозиан. Он сотрудник КГБ, но недавно начал работать с нами.

Значит, он действительно из КГБ. Пол с удовольствием отметил, что чутье по-прежнему его не подводит. Но этот человек теперь работает с ними? Почему Мэдлин раньше не упоминала, что у неё есть союзник?

Подойдя к Полу, Мэдлин продолжила.

— Оганян решил, что ты прошёл все его тесты. Это значит, что тебе будет позволено сбежать сегодня посреди ночи.

Пол удивлённо поднял брови. Значит, безумный план Мэдлин действительно сработал. Ему позволят выйти из этого места совершенно беспрепятственно. Это было поистине потрясающе. Если бы всё зависело от него, он бы предпринял попытку обычного побега — и, возможно, погиб бы при этой попытке. Её же способ был гораздо более тонким и требовал больше терпения. Он и за миллион лет не додумался бы до такого — и всё же это сработало идеально. Она была настоящим гением — и при этом восхитительно коварным.

«Боже, мне бы пригодилась её помощь на миссиях», — подумал он, но потом с тоской вспомнил, что этому не бывать. Она будет продолжать свою жизнь под прикрытием, а он вернётся в Первый Отдел. Их пути могут больше никогда не пересечься. Наконец-то он нашел человека, которому по-настоящему доверял, человека, который, как выразилась Эдриан, уравновешивал его слабости, и только для того, чтобы потерять её навсегда. Это было мучительно несправедливо.

Но потом он нахмурился, когда ему в голову пришел одна мысль, практически абсурдная в своей очевидности.

«Первый Отдел находится в Париже, Мэдлин живет в Париже».

На секунду он задумался над этим фактом, а затем уголок его рта приподнялся от удовольствия.

«Почему, чёрт возьми, я не могу просто навестить её? Разумеется, скрытно».

— Эгран придет позже, чтобы выпустить тебя, — объяснила Мэдлин, очевидно, не заметив быстрого изменения хода мыслей Пола. — Я хотела представить вас обоих заранее, чтобы ты не набросился на него, когда он войдет в твою камеру, — она вскинула бровь и бросила на Пола выразительный взгляд. — Кажется, я припоминаю нечто подобное ранее.

Пол усмехнулся, его настроение внезапно стало прекрасным.

— Что ж, рад с тобой познакомиться, Эгран. И ещё больше рад, что скоро выберусь из этого места.

— Что? — Эгран одарил его язвительной улыбкой. — Гостеприимство Советского Союза тебе не по вкусу? Ты декадент-капиталист!

Они пожали друг другу руки. У Эграна была крепкая хватка, и он держал руку Пола ровно столько, сколько нужно — рукопожатие вышло не слишком долгим и не слишком коротким. Пол с одобрением отметил это — у него была природная неприязнь ко всем, кто пожимал руку слабо или вяло, но Эгран жал руку как мужчина.

Пол немного распрямил плечи, чувствуя, что его оценивают, и вернул собеседнику такой же оценивающий взгляд. Были ли они врагами? Соперниками? Союзниками? Об этом было ещё рано говорить. Судя по заинтригованному выражению лица Эграна, у него были те же вопросы без ответов.

Прервав их взаимный осмотр, Эгран потянулся к портфелю, который принёс с собой, и широким жестом вытащил оттуда две большие бутылки водки с тремя стаканами и поставил их на пол.

— Думаю, нам следует поднять бокалы, — произнёс он с энтузиазмом. — За твоё возвращение домой и за мою новую жизнь в качестве сотрудника Первого Отдела.

Брови Мэдлин слегка изогнулись.

— Не уверена, что это отличная идея — вам обоим придётся вставать посреди ночи.

Эгран в ответ преувеличенно нахмурился.

— Не будь всё время такой серьезной! — он повернулся к Полу. — Знаешь, она всегда такааааая серьёзная. Иногда это раздражает. Работа и отсутствие развлечений... о, как там говориться в этой английской поговорке?

— Делают Джека унылым мальчиком, — закончил Пол.

— Делают Джека унылым мальчиком, — повторил Эгран. Он покачал головой. — Не понимаю, что это значит. Кто вообще этот Джек? И какое нам дело до того, что он унылый?

— Понятия не имею.

Мужчины рассмеялись. Боковым зрением Пол увидел, как Мэдлин закатила глаза.

С абсолютно несолидным звуком Эгран плюхнулся на пол и скрестил ноги. Он аккуратно выстроил стаканы в ряд, открыл одну из бутылок, а затем поднял голову с лукавой улыбкой.

— Давайте, присоединяйтесь. В моей жизни произошли большие перемены, и вы двое — единственные, с кем я могу это отпраздновать.

Пол пожал плечами.

— Больше никаких сеансов электрошока с сумасшедшим профессором? По мне, так хороший повод выпить русской водки.

Он тоже уселся на пол, и оба мужчины выжидающе посмотрели на Мэдлин. Та с отвращением рассматривала покрытый сигаретами пол, но наконец, вздохнув, села, изящно подогнув ноги на одну сторону, и расправила складки на юбке.

Эгран налил каждому из них слишком щедрую порцию бесцветной жидкости.

— За долгие годы совместной работы, — сказал он, поднимая свой бокал.

Они чокнулись бокалами и выпили. Как и Эгран, Пол проглотил всю жидкость одним обжигающим глотком. Он покачал головой, немного откашлялся, потрясенно выдохнул и усмехнулся. Ухмылка стала ещё шире, когда он посмотрел на Мэдлин и увидел её выражение лица — она была так напряжена, будто только что проглотила отвратительное лекарство, но хотела скрыть своё отвращение. Очевидно, она не любительница водки. Он обязательно выяснит, что ей больше по вкусу. Наверняка что-то более изысканное. Пить водку в чистом виде всё равно, что получить доской по голове.

— Надеюсь, не слишком крепко для тебя, — сказал Эгран, уголок его рта дернулся. — Это особая партия.

Пол с громким звоном поставил стакан на пол.

— Второй раунд?

— Хммм, — ответил Эгран, наливая снова. — Это будет интересно.

За вторым раундом последовал третий, а за ним четвертый. В конце концов, Пол потерял им счет, но понял, что они выпили слишком много, по тому, как они с Эграном начали распевать песни. Мэдлин отказалась присоединиться к пению, но её лицо заметно раскраснелось.

— Вам, жителям Запада, так повезло, — протянул Эгран, положив руки на плечи Пола и Мэдлин. — На Западе всё, что нужно человеку, — это мозги и амбиции, и он может построить империю. Я мог бы добиться там многого. Но я имел несчастье родиться здесь, — убрав руки с их плеч, он налил себе ещё стакан и опрокинул его в себя. — Знаете, кем я хотел стать, когда был ребёнком?

— Кем? — спросил Пол, расслабленно улыбаясь, чувствуя разливающееся по телу тепло.

— Джоном Д. Рокфеллером.

Пол громко рассмеялся, а Мэдлин скорчила гримасу.

— Рокфеллером? — спросил Пол. — Звучит не очень патриотично для юного пионера.

— Да уж, — признался Эгран. — Мы читали о нём в школе как о примере зла капиталистического угнетения. Но я всегда хотел быть им. Он был человеком, который оставил свой след в мире и никому не позволил встать на своем пути. Именно такими людьми я восхищаюсь.

— Он был бандитом, — наставительно сказала Мэдлин. — И тираном.

Эгран бросил на неё странный торжествующий взгляд.

— Возможно. Но мир помнит его как филантропа.

Почувствовав, как атмосфера в комнате охладилась, Пол нахмурился, а Мэдлин резко встала, одернула юбку и сложила на груди руки.

— Уже поздно, — прямо заявила она. — Тебе нужно поспать.

Эгран усмехнулся и встал, покачиваясь взад-вперед. Он направился к двери и стукнул по ней кулаком. Когда дверь открылась, он уже собирался выйти, но потом замешкался, оглянувшись на Мэдлин.

— Разве ты не идешь?

Она напряжённо посмотрела на него.

— Нет.

Эгран несколько раз перевел взгляд с Пола на Мэдлин и обратно, а затем некоторое время пристально смотрел ей в глаза. На мгновение Полу показалось, будто тёмное облако омрачило лицо Эграна, но затем тот усмехнулся.

— Я должен был догадаться, — он покачал головой, улыбаясь. — Что ж, наслаждайтесь своим прощанием, — затем он посмотрел на Пола. — Я вернусь за тобой через четыре часа.

________________________________________


— Что ж, он оказался гостеприимным, — сказал Пол с коротким смешком.

— Да, пожалуй, — Мэдлин нахмурилась — отчасти от отвращения при мысли о Петрозиане, отчасти обеспокоенная тем, что комната, казалось, наклонилась.

— Можем ли мы ему доверять? — странным образом Пол озвучил её мысли.

Она заморгала, пытаясь разогнать алкогольный туман в голове. Через несколько мгновений комната стабилизировалась и зрение прояснилось. Она медленно и глубоко вздохнула.

— Он позаботится о том, чтобы ты благополучно добрался домой, — ответила она, уклоняясь от истинного вопроса.

— Хорошо, — лицо Пола потеплело в лукавой улыбке. — Кстати говоря, куда ты хочешь, чтобы я пригласил тебя на ужин, когда мы оба вернемся в Париж?

— Что? — она уставилась на него в смятении. Он не мог сказать то, что она услышала. Должно быть, водка повлияла на неё даже больше, чем она предполагала, а это уже немало.

— Я собираюсь навестить тебя, когда мы вернемся в Париж, — самодовольно заявил он.

Он не спрашивал, не предлагал — он сообщал ей, так, словно это было только его решение. Её мнение, очевидно, не имело значения. И всё же, вместо того, чтобы разозлить её, его уверенность — его дерзость — по-настоящему взволновала её. Он стоял, глядя на неё сверху вниз, засунув руки в карманы, и выглядел при этом даже слегка высокомерным. Этот образ странным образом шёл ему, подчеркивая выразительность черт его лица. Завороженная, она несколько секунд любовалась им, но потом здравый смысл вернулся к ней, и она покачала головой.

— Ты что, сошёл с ума? Предполагается, что я работаю под прикрытием. Ты не можешь просто появиться у меня на пороге.

— Почему нет? — он ухмыльнулся, вынимая руки из карманов и складывая их на груди с самодовольным видом. — Твоя фальшивая личность не ходит на свидания? Почему-то я уверен, что сумею смешаться с толпами поклонников, которые, должно быть, ломятся в твою дверь каждые выходные. Хотя я буду самым красивым из всех.

— Не в этом дело, — она попыталась разозлиться на него, но не слишком преуспела. — Что, если кто-то тебя узнает? Что, если Оганян увидит тебя?

— Это проще простого. Скажешь ему, что это в результате побочного эффекта программирования, которому ты меня подвергла, я нечаянно стал твоим влюбленным рабом, — Пол подмигнул. — Это известная сопутствующая выгода для всех, кто занимается промыванием мозгов, знаешь ли. Разве тебе не сказали об этом, когда выдавали профсоюзную карточку?

Она прикрыла рот рукой, чтобы подавить приступ смеха.

— Не делай этого, — запротестовала она.

— Чего? — спросил он с наигранной невинностью.

— Не заставляй меня смеяться. Это не смешно.

— Почему нет? Ты выглядишь ещё красивее, когда смеешься, — он подошел ближе, тихонько посмеиваясь. — Только я вижу, что для этого мне придется напоить тебя.

Он продолжал рассматривать её, и выражение его лица становилось всё более довольным. Затем, приподняв бровь, он предложил ей руку, в глазах светилось молчаливое приглашение.

Озадаченная, она нахмурилась.

— Могу я пригласить вас на танец, миледи? — спросил он, дурашливо ухмыляясь.

Она окинула комнату выразительным взглядом.

— Думаю, это ты пьян. Ты видишь какой-нибудь способ включить музыку?

— А ты разве не слышишь? — он отступил на шаг с удивленным, даже уязвленным видом.

Она покачала головой. О чём он вообще говорит?

— Я да. Я слышу музыку в своей голове каждый раз, когда вижу тебя.

Изумлённая этим бессовестно романтичным заявлением, она почувствовала, как её сердце пустилось вскачь. Но она была слишком смущена, чтобы ответить ему тем же. Вместо этого, стараясь не обращать внимания на румянец, появившийся на щеках, она бросила на него суровый взгляд, или, по крайней мере, она надеялась, что взгляд был похож на суровый.

— Если ты станешь ещё слаще, мне потребуется инсулин.

Он засмеялся и покачал головой.

— Я вижу, ты не из сентиментальных. Почему-то это меня не удивляет. Но, пожалуйста, я серьёзно прошу о танце. Порадуй меня. Просто представь, что здесь звучит музыка.

Не находя слов, она просто смотрела на него, казалось, бесконечно долго, и видела, как на его лице веселье сменяется нежностью. Обратной стороной пальцев он провел по её щеке так медленно, что на коже остался след тепла. В сочетании с действием водки от этого её бросило в жар. Голова кружилась, и она была неспособна сопротивляться, когда он притянул её в свои объятия и начал медленно кружить в танце.

Они плавно и равномерно покачивались из стороны в сторону, иногда он делал паузу, затем поворачивался или делал шаг в сторону, увлекая её за собой. Он и правда двигался в определенном ритме, будто мелодия играла в его голове. И когда она положила голову ему на плечо, позволяя вести себя, то почти услышала её. Когда он обнял её за талию обеими руками, она расслабилась и удовлетворенно вздохнула. Он был сильным царственным мужчиной, каждый жест и движение которого излучали уверенность и успех. В другом мире, в другой жизни он мог бы стать её защитником — здесь, в его объятиях, она могла притвориться, что так оно и есть.

Наслаждаясь происходящим, она уже почти полностью отдалась сладости момента, как услышала далёкий звук. Не плавную музыку из воображения Пола, а что-то другое, что-то резкое. Сначала звук был слабым, как приглушенное эхо или плохо настроенное радио. Но он всё усиливался, становился всё отчетливее, и в конце концов стал похожим на голос. Её собственный голос.

«Ты не заслужила этого, — сказал ей голос. — Узнай он, что ты натворила, он бы возненавидел тебя».

Она пыталась игнорировать голос, отмахнуться от него, но он лишь становился громче, заглушая всё. Даже когда она теснее прижалась к Полу, голос продолжал упрекать её; тело выражало любовь к нему, разум кричал, что она предательница. Наконец, не в силах больше терпеть, она ответила.

«Я сделала это, чтобы защитить его. Чтобы он оставался сильным».

Но голос не был убежден. Он продолжал обвинять. «Он заслуживает знать правду о том, что с ним сделали».

«Нет, — вызывающе возразила она. — Это убьёт его. Я спасла ему жизнь».

На этом внутренний голос замолчал. На время. В глубине души она знала, что, в конце концов, он вернётся. Но пока она будет радоваться его молчанию.

Глубоко вздохнув, она подняла голову и встретилась с ним взглядом, его глаза сверкали, как небо в зимнее солнечное утро. Завороженная их ясностью, она была застигнута врасплох, почувствовав его губы на своих. Внезапно переключившись со зрительного восприятия на тактильное, она перенеслась из вселенной кристальной голубизны в мир мягких прикосновений. Его рот двигался, исследовал, кружил, пробовал на вкус, останавливался, потом снова двигался, прижимаясь сначала мягко, а затем всё сильнее.

Предметы в комнате, казалось, исчезали один за другим; дверь, стены, потолок — все они уходили в темноту, в забвение. Остались только ощущения: медленное движение снимаемого шарфа; влажность его языка на её шее; плотное нажатие его рук на талии, когда он крепче обнял её; плотность швов свитера под её пальцами, когда она гладила по его спине и плечам; острота края пряжки ремня, упершегося ей в живот; неожиданная твердость его бедра, прижатого к её более податливым округлостям. Всё это начало сливаться в единое осознание — не себя, не окружения, а жажды, возникшей где-то за пределами разума — мощной, первобытной, всепоглощающей.

В конце концов, рациональность полностью исчезла, и она оказалась в месте, где восприятие происходило в виде разрозненных вспышек — где вещи просто происходили, без всяких «как», «почему» или даже «кто».

Где одежда срывалась и поспешно отбрасывалась, бесшумно падая на пол.

Где тела переплетались и соединялись, скользя в плавном движении.

Где кожа прижималась к коже, становясь всё горячее и покрываясь капельками пота.

Где плоть царапали ногтями и прикусывали зубами, а потом успокаивали влажными губами.

Где руки попеременно то ласкали, то хватали, то сцеплялись вместе, сжимая со свирепой силой.

Где бедра соединились, двигаясь в рваном ритме желания.

Где дыхание становилось всё тяжелее, перерастая во вздохи, а затем в стоны. Где имена произносились шепотом, а потом выкрикивались с нарастающим пылом.

Все эти вещи поочередно заполняли её сознание, вытесняя всё остальное. Не было ни Отдела, ни миссии, ни пыток, ни тюрем, ни внутреннего голоса, ни чувства вины. Был только акт любви — никаких отдельных участников, и ничего кроме.

Ни настоящего, ни прошлого, ни будущего.

Ни жизни, ни смерти.

Ни секретов, ни предательств.

И никакой лжи.

________________________________________


Даже после ухода Мэдлин её присутствие продолжало витать в комнате. Пол уставился в потолок, всё ещё ошеломленный, не в силах понять, а тем более описать, что сейчас произошло.

Их любовная близость была глубоко сокровенной, возможно, даже больше, чем раньше, и в то же время совершенно отстраненной. Даже когда они сгорали вместе, как единое целое, она, казалось, находилась за миллионы миль от него — обнимать её было всё равно, что обладать призраком: она была здесь, и в то же время её не было. Он находил это странно, почти пугающе эротичным — и доставляющим глубокое удовлетворение. Как наркоман, вынимающий иглу, он уже жаждал большего — ещё приём, ещё большую дозу.

К счастью, этот наркотик он скоро сможет получить. И часто. Во всяком случае, так часто, как только сможет это устроить. Когда он сказал ей, что найдет её в Париже, то не знал, как она отреагирует. Но потом её лицо озарилось безудержной радостью — до того, как она смогла вернуть контроль над своими эмоциями, — и он понял, что принял правильное решение. Если бы она отреагировала иначе, он бы сразу отбросил эту идею, даже ценой разбитого сердца.

Конечно, он выразился так, словно это было только его решением. Спроси он её, она отказала бы себе во всём, поэтому он освободил её от необходимости делать выбор. Он возьмёт на себя ответственность за их отношения — и за вину, если таковая возникнет. А вина вполне могла возникнуть. Ведь Мэдлин была права: хотя правила Первого Отдела не запрещали неуставные отношения как таковые, Второй Отдел — это совсем другое дело. Тайные агенты в силу специфики своей работы должны были тщательно избегать любого поведения или связей, которые могли бы выдать их настоящую личность. Появившись на пороге её дома, как она выразилась, он мог подвергнуть её жизнь опасности — как со стороны КГБ, если они всё выяснят, так и со стороны самого Отдела, если они узнают, насколько безрассудно она себя ведет.

Он решил, что с КГБ можно справиться, создав свое собственное альтер-эго, — снять дешевую квартиру рядом с её квартирой и притвориться обычным соседом. Он уже много раз создавал фальшивые личности для различных миссий, так что создать ещё одну будет несложно. И он сомневался, что они так уж тщательно проверяли её жизнь — столько ресурсов у них просто не могло быть, особенно чтобы проверять человека, работавшего на них без происшествий в течение многих лет. Он также не думал, что Оганян станет серьезной проблемой. Пол собирался держаться подальше от университета — наиболее вероятного места, где он мог бы столкнуться с этим человеком — и позаботиться о том, чтобы носить надлежащую маскировку, во всяком случае, на людях.

Наибольшую угрозу представлял сам Отдел. Насколько тщательно они следили за своими тайными агентами? Он понятия не имел, какие протоколы существуют во Втором Отделе, не говоря уже о том, как их обойти. Он подозревал, что за ней может вестись наблюдение — подслушивающие устройства в квартире или что-то в таком же духе. Однако устанавливать за ней слежку Отделу было бы слишком рискованно — по крайней мере, на регулярной основе — сами наблюдатели могли привлечь нежелательное внимание и тем самым создать риск раскрытия её легенды.

Ну, горстку подслушивающих устройств можно было обмануть. Ему придётся убедить как КГБ, так и прослушку Отдела, что её новый любовник — безобидный сосед, ничего не подозревающий о её опасной деятельности, и с которым у неё несерьёзная поверхностная интрижка. Это будет даже весело — они смогут придумать какой-нибудь код, говорить что-то безобидное, подразумевая нечто совершенно другое. Это будет игра — вроде спектакля. Ей даже может понравиться вся эта сложность — притворяться, что обманывает его, в реальности обманывая кого-то другого. Слои обмана, фальшь внутри фальши — да, это будет как раз по её вкусу. Им только нужно будет не забывать называть друг друга фальшивыми именами — во всех случаях. Это будет непросто, подумал он, усмехаясь про себя.

Он перевёл взгляд с потолка на дверь камеры. Одна вещь всё ещё не давала ему покоя — напутственные слова Мэдлин. Два предупреждения, сказанные с прощальной лаской. Первое — никому не говорить о Стивене — было совершенно логичным. Он не смог бы объяснить свои внезапные воспоминания о сыне, не признавшись, что у него были проблемы с памятью, а этого Отдел никогда не должен узнать. А вот второе предупреждение его встревожило.

— Остерегайся Джорджа, — прошептала она с пристальным и обеспокоенным взглядом. — Он опасен для тебя.

И на этом всё. Она отказалась уточнить, рассказать, что она узнала или как, но выражения её лица было достаточно. Джордж хотел его смерти. Пол подозревал это с самого начала, но откуда могла узнать Мэдлин оставалось загадкой.

Пока он размышлял над этим предупреждением и своим дальнейшими действиями, дверь открылась, и появился Эгран. На нём было длинное тяжёлое пальто, а второе такое же он перекинул через руку.

Пол встал, подхватил пальто, которое бросил ему Эгран, и надел его.

— Готов? — спросил Эгран.

— Если готов ты.

— Хорошо. Тогда пошли.

________________________________________


Мэдлин поспешила на кухню взять сумочку со стола — она опаздывала на свою утреннюю встречу. Когда она уже повернулась выходу, то краем глаза заметила темно-синий пиджак, висевший на спинке стула. Мужской пиджак. Пиджак Пола. Он забыл его, когда уходил утром, — они оба проспали и проснулись в панике, так как он опаздывал на брифинг в Первый Отдел.

«Мы становимся беспечными», — подумала она, снимая пиджак со стула и собираясь перевесить его в шкаф.

За те четыре месяца, которые прошли после её возвращения из Советского Союза, Пол приезжал к ней, по крайней мере, раз в неделю — иногда, когда позволял график его работы, даже чаще. Она знала, что это глупо, знала, что это безрассудно, но не могла ему отказать. Каждый раз он умудрялся превзойти самого себя своими грандиозными романтическими жестами — появлялся с цветами, подарками, а накануне вечером даже приехал в арендованной карете; каждый раз она делала вид, что ехидничает, но на самом деле была в восторге.

До сих пор их тщательно продуманное притворство — с фальшивой личностью и собственным кодовым языком — защищало их: её кураторы отмечали появление нового мужчины в её жизни, но никак не комментировали и не давали указаний прекратить с ним встречаться. Похоже, их всё устраивало, пока это были лишь очередные отношения в серии ничего не значащих и недолговечных связей, к которым она привыкла. Однако если бы всё продолжалось дольше — она знала, что Пол хочет этого, как хотела и она сама — Отдел мог проявить больший интерес.

Именно возможность повышенного внимания беспокоила её. Впредь им придется быть более осторожными, иначе может случиться беда. Она не могла допустить, чтобы их совместное времяпрепровождение негативно отразилось на его обязанностях в Первом Отделе, как это едва не случилось сегодня утром. Возможно, придётся установить более строгие правила и, может быть, даже сократить частоту его визитов.

Она направлялась к шкафу с пиджаком в руках, как неожиданно раздался телефонный звонок. Мэдлин остановилась, не зная, стоит ли отвечать и рисковать опоздать ещё больше, но потом всё же решила выяснить, кто это. Слегка запыхавшись, она подняла трубку и услышала безликий голос своего куратора, который приказал ей прийти на обычное место встречи во второй половине дня.

Она нахмурилась.

— Что-то не так? Обычно наши встречи проходят ближе к концу месяца.

— Ты будешь встречаться не со мной.

— О. Значит, с Джорджем?

— Нет. Эдриан хочет тебя видеть. 

Глава 13

________________________________________

1999

Осторожным движением Мэдлин удалила нежелательный росток можжевельника, мятежно пробившийся в сторону. Наклонившись вперед, она внимательно осмотрела остальные растения, дабы убедиться, что их рвущаяся на свободу внутренняя сущность не пускает ростки в неправильных направлениях.

Здесь требовалось постоянное внимание к самым маленьким деталям. Ибо без этого внимания, без её неусыпного надзора, они быстро попытаются вернуться к своему естественному состоянию и будут развиваться так, как им хочется, а не так, как лучше.
Это была бесконечная борьба, требующая регулярного ухода. Но она заботилась о них преданно, терпеливо, изо дня в день. В конце концов, она знала — в отличие от них — что они заперты в ограниченной вселенной. В такой искусственной среде естественные стремления были опасны — иногда даже смертельны. Поэтому она тщательно следила, чтобы все подобные порывы вовремя купировались и пресекались.

Однако во время миссии Маркали она была слишком отвлечена, чтобы заботиться о них как следует. Оставленные без внимания, все они незаметно взбунтовались, каждый из них показал намёки на неуправляемые желания. Желания, потребности и инстинкты, проявление которых могло бы их ослабить.

Как она позволила этому случиться? Её мысли были в другом месте — блуждали, потерянные где-то в прошлом. Это неприемлемо. Прошлое полезно только для извлечения уроков: ошибок, которых следует избегать; поступков, требующих корректировки; опыта и моделей поведения, с которыми следовало сравнивать настоящее и на основе которых можно было предсказать будущее. Для этого прошлое, конечно, ценно, но не более того. Возвращение к прошлому было легкомысленной поблажкой — удел людей, которым нечем заняться.

Даже настоящее имело лишь ограниченную ценность. В настоящем ничего нельзя было изменить — только наблюдать. Очень важно было осознавать его, отмечать каждую мельчайшую деталь, но на этом его польза заканчивалась. Она уже давно поняла, что по-настоящему важно только будущее — только его можно контролировать, хотя бы в некоторой степени. И поэтому она поселилась в будущем — жила в мире вероятностей, моделирования сценариев, чрезвычайных обстоятельств и планов. С их помощью будущее можно было предвидеть, влиять на него, направлять, формировать, ограничивать, а иногда и вовсе избегать. Будущее имело смысл, будущее давало цель. Будущее, тем самым, было бесценно, поскольку, хотя в нём и таились угрозы и надежды, в нём никогда не было сожалений.

Она перешла к последнему растению на полке, подняла его листья и внимательно осмотрела их. Они казались вполне здоровыми. Она расслабилась, вновь ощутив ту ясность ума, которой не испытывала уже несколько недель. Способность концентрироваться наконец-то вернулась к ней. Теперь растения снова были чисты и совершенны — они снова вернулись к тому, чем могли стать, если их правильно направить.

Закончив, она выпрямилась и закрыла стеклянную дверцу витрины, надежно заперев её. Она слегка нахмурилась, когда ей пришла в голову бессмысленность этой процедуры. Не было никакого смысла запирать витрину — никто не сможет повредить или украсть растения в ней. Никто кроме неё самой даже не захочет взглянуть на них. И всё же она каждый раз продолжала закрывать их — более того, чувствовала себя обязанной делать это. Словно она держала растения взаперти, а не защищала их от посторонних.

Она улыбнулась про себя нелогичности этой привычки. Когда-нибудь, сказала она себе, она оставит витрину незапертой.

Но только не сейчас.


________________________________________

1980

Остановившись перед дверью, Мэдлин с бессознательной нервозностью разгладила юбку, а затем тихонько постучала. Отступив назад, она ждала, рассеянно рассматривая надпись на двери. Конечно, доктора Этьена Пети, в чьё имя складывались золоченые буквы, не существовало. Его «Клиника хиропрактики» в течение последних четырех лет служила местом встречи парижских тайных агентов Второго Отдела с кураторами.

Она посещала этот офис несчётное количество раз, но никогда прежде не испытывала такого ужаса. Он неуклонно нарастал во время долгой поездки в метро через весь город, накатывал волнами, пока она шла два квартала от станции до здания офиса, и практически парализовал её, когда она поднималась по скрипучей лестнице на третий этаж. Теперь же она стояла не двигаясь, ожидая, когда ей откроют, и не сомневаясь, что за дверью её ждет смертный приговор.

Вступив в связь — открыто — с другим оперативником, она совершила грубое нарушение своей легенды. Этому не было оправдания. Это было непростительно. По-идиотски. И теперь она заплатит за это. Она даже не могла рассердиться на своих палачей — за такую глупость она заслуживала смерти.

Когда дверь, наконец, отворилась, она уже настолько оцепенела от страха, что даже не поняла, что сама Эдриан открыла ей и провела в комнату. Только когда дверь закрылась, и она почувствовала мягкую руку на своем плече, к ней начали медленно возвращаться чувства. Эдриан стояла рядом, а Джордж и ещё один незнакомый мужчина ждали поодаль. Три человека просто чтобы встретиться с ней? Возможно, трибунал. Она не ожидала ничего столь формального.

Мэдлин рассмотрела каждого поочередно, поражаясь контрасту выражений на их лицах. Эдриан выглядела расслабленной, почти дружелюбной. Джордж казался смутно встревоженным. Незнакомый мужчина — одетый, как ни странно, в джинсовую куртку и бандану — выглядел так, словно был ни жив, ни мёртв.

— Здравствуй, Мэдлин, — тон Эдриан был любезным, как и улыбка на её лице. — Спасибо, что пришла.

— Здравствуйте, Эдриан, — почтительно ответила она и, взглянув на Джорджа, кивнула.
— Джордж.

Эдриан жестом указала на другого мужчину:

— Это Вальтер, один из твоих коллег-оперативников. Он работает со мной в Первом Отделе.

— Приятно познакомиться, Вальтер.

Вальтер молча кивнул, его лицо было настолько бледным, что Мэдлин показалось, он сейчас упадёт в обморок.

— Пожалуйста, дорогая, садись, — сказала Эдриан.

Мэдлин направилась к одному из тяжелых кресел за длинным столом конференц-зала, но остановилась, когда Джордж поспешил придвинуть ей другое. Улыбнувшись в знак благодарности, она села, и тут же из окна ей в глаза ударил солнечный свет, она нахмурилась и поспешно заморгала. Пока она пыталась найти положение в кресле, при котором её бы не слепило солнце, остальные заняли свои места — Эдриан справа от неё, во главе стола, Джордж и Вальтер с противоположной стороны.

Эдриан сложила руки на столе и посмотрела на Мэдлин с удивительной теплотой.

— Что же, Мэдлин, у нас никогда не было возможности узнать друг друга получше. Боюсь, я позволила Джорджу монополизировать всё твое время.

Мэдлин вежливо улыбнулась.

— Уверена, вы слишком заняты, чтобы встречаться с каждым агентом в Отделах.

Эдриан покачала головой.

— О, но ведь ты не просто агент. В конце концов, ты сумела спасти руководителя моей группы из довольно опасной ситуации. Я должна тебя поблагодарить.

Мэдлин внимательно, настороженно смотрела на Эдриан, пытаясь обнаружить какой-нибудь признак неискренности или скрытую угрозу. Но не увидела на её лице ничего, кроме благодарности.

— Вовсе нет, — ответила Мэдлин, чуть расслабляясь. — Я просто делала свою работу.

— Действительно, — Эдриан приподняла бровь. — Я бы сказала, ты проделала выдающуюся работу. Не только помогла Полу Вулфу выбраться невредимым, но и одновременно завербовала Эграна Петрозиана. И всё это по твоей собственной инициативе. Очень впечатляет.

— Спасибо, — Мэдлин с облегчением глубоко и медленно вздохнула. Возможно, она сделала неправильный вывод о цели встречи — вместо дисциплинарного взыскания её, похоже, хотели поощрить. Она, кажется, стала параноиком — они не могли ничего знать о её встречах с Полом. В конце концов, они и вправду были максимально осторожны.

— Кстати, — наклоняясь вперед, спросила Эдриан непринужденно любопытным тоном, — как тебе удалось завербовать Петрозиана? Он, кажется, удивительно охотно перешел на нашу сторону.

Мэдлин бросила быстрый взгляд в сторону Джорджа, вспомнив, как его посланник раскрыл её легенду и спровоцировал дальнейшие события, но затем, взяв себя в руки, она снова посмотрела на Эдриан.

— Я соблазнила его, — невозмутимо ответила она.

— Правда? И это всё, что потребовалось? — Эдриан снова откинулась в кресле, на лице её появилось выражение веселого изумления. — Ты, должно быть, очень талантлива. В будущем мы обязательно используем твои выдающиеся способности по назначению.

Мэдлин поняла, что Эдриан насмехается над ней, и её охватил холод.

— Похоже, ты ещё более исключительный сотрудник, чем я предполагала, — тем временем продолжала Эдриан, уже не пытаясь скрыть свой сарказм, резавший воздух, словно нож. — Конечно, Джордж годами пытался донести до меня это. Вижу, мне следовало прислушаться.

Ошеломленная неожиданным оборотом разговора, Мэдлин взглянула на Джорджа, сидевшего напротив. Выражение его лица было странным, почти страдальческим — смесь сочувствия и смущения. Он быстро опустил глаза, избегая её взгляда.

Эдриан благодушно улыбнулась.

— Есть только одна проблема.

Мэдлин напряглась. Вот оно.

— Думаю, ты знаешь, в чем дело.

Конечно, она знала, в чем дело. Но не для того она провела годы в качестве дознавателя, чтобы попасться в такую очевидную ловушку.

Она заставила себя принять невинный вид.

— Вам следует выразиться более конкретно.

Эдриан кивнула.

— Конечно, — она повернулась к Вальтеру. — Вальтер? Почему бы тебе не рассказать Мэдлин о том, что ты видел?

Вальтер так смотрел на полированную столешницу, словно его могло стошнить в любой момент. Он едва мог говорить, его голос был чуть громче шёпота.

— Пол Вулф тайно... — он сделал паузу и нервно прочистил горло.

Пока Вальтер подбирал слова, в теле Мэдлин напрягся каждый мускул.

— …наблюдает за своим сыном, Стивеном, — закончил он.

Мэдлин моргнула, совершенно ошарашенная.

— Как же, по-твоему, — сладко спросила Эдриан, — ему удалось найти сына, когда он вообще не должен помнить, что он у него есть?

Мэдлин потеряла дар речи, настолько потрясенная, что даже не знала, сможет ли она хотя бы сформировать связное предложение, не говоря уже о том, чтобы объясниться.

— Я подумала, у тебя есть какие-то соображения, которыми ты могла бы с нами поделиться, — продолжила Эдриан. — В конце концов, разве ты не должна быть в некотором роде экспертом в этих вопросах?

Эдриан так пристально смотрела на неё, что Мэдлин показалось, будто над ней кружит хищная птица. У неё закружилась голова, этот взгляд сбивал с мыслей и внушал абсолютный ужас. Она открыла рот, но никак не могла подобрать слова.

— Я вижу, тебе сейчас трудно говорить. Возможно, я смогу помочь, — Эдриан снова улыбнулась. Её слова были предельно вежливы, даже любезны, но в манерах скользило высокомерное презрение, словно хозяйка поместья обращалась к горничной, пойманной на краже сервиза. — Как, я уверена, ты знаешь, мы приложили немало усилий, чтобы заставить Пола Вулфа забыть о том, что у него когда-либо был сын — чтобы не было никаких отвлекающих факторов, которые могли бы помешать ему быть преданным Отделу. И вот сейчас, несколько лет спустя и по совпадению сразу после встречи с тобой, он чудесным образом вспомнил Стивена — и, что ещё хуже, тайно наблюдал за ним.

Улыбка внезапно исчезла, сменившись взглядом холодной ярости. Исходящий от кого-то на вид столь нежного и даже хрупкого, гнев подобной интенсивности пугал ещё сильнее.

— Теперь я спрашиваю у тебя только одно — объясни, почему я не должна ликвидировать тебя прямо на месте.

Объяснений не было. И на мгновение Мэдлин стало всё равно. Пусть её ликвидируют. Но затем, медленно, по мере того, как ужас стал уступать место унылому принятию предстоящей гибели, ей в голову пришла мысль. Она ведь может сказать им правду. Или большую часть правды, смешанную с одной критической ложью. Она нервно сглотнула, но затем вызывающе вздернула подбородок.

— Потому что я помогла вам устранить отвлекающий фактор, а вовсе не наоборот.

Эдриан нахмурилась, её глаза слегка сузились.

— Объяснись, — холодно приказала она.

— Его воспоминания начали возвращаться сами собой, — объяснила Мэдлин, изо всех сил стараясь, чтобы голос её не дрогнул. — На тот момент они ограничивались кошмарами и смутным ощущением, что что-то не так. Но если бы я не вмешалась, он, в конце концов, вспомнил бы всё — включая то, что с ним сделал Первый Отдел, — она бросила на Эдриан многозначительный взгляд. — Я подумала, это никому не принесет пользы.

Эдриан пристально изучала Мэдлин, и выражение её лица неуловимо изменилось с враждебного на настороженное, но заинтригованное.

— Продолжай.

— Поэтому я подвергла его процедуре, укрепившей проведенную над ним модификацию. Я тщательно удалила воспоминания, устранила все проблемы, вызывавшие кошмары, и всё стало как новое — возможно, даже лучше, чем раньше. С одной лишь разницей.

— Стивен.

Мэдлин кивнула.

— Модификация памяти работает не идеально. Яркие воспоминания — те, которые имеют наибольшее эмоциональное значение — невозможно стереть. Во всяком случае, не навсегда. И уж, тем более, без неприемлемых повреждений мозга в качестве побочного эффекта.

— Понятно, — Эдриан снова нахмурилась, но на этот раз в задумчивости.

— Он сам вспомнил бы Стивена рано или поздно, независимо от того, что с ним сделали. Поэтому я даже не пыталась устранить эти воспоминания. Вместо этого я позволила ему вспомнить и придумала правдоподобную легенду для объяснения потери памяти. Такую, в которой Отдел не был замешан.

— Какую именно?

— Что его память была временно нарушена из-за травматических событий, которые он пережил во Вьетнаме.

— И он поверил в это?

— Полностью, — Мэдлин сделала паузу. — Я понимаю, вы обеспокоены по поводу отвлекающих факторов, но с момента его вербовки прошло уже немало лет. Он понимает, что никогда не сможет вернуть Стивена в свою жизнь.

Эдриан медленно кивнула. Она больше не выглядела враждебной или даже подозрительной.

— Что касается других воспоминаний, — продолжала Мэдлин, — я позаботилась о том, чтобы они не вернулись.

— Каких других воспоминаний? — по лицу Эдриан пробежало замешательство.

— О лагере для военнопленных. Он до сих пор считает, что провел в плену всего лишь пятнадцать дней.

— Ах, это, — пренебрежительно отмахнулась Эдриан. — Мы изменили эти воспоминания, потому что Фан большей частью старался заставить Пола чувствовать вину за то, что он оставил Стивена. Но теперь, когда он вспомнил о сыне, это уже не имеет значения. Не стоило беспокоиться о том, чтобы стирать эти воспоминания.

— Это единственная причина, по которой вы заставили его забыть о семи годах?

— Да, конечно. А что?

— Я думала... — она сделала паузу, собираясь упомянуть человека, которого убил Пол, человека, который, как она предполагала, работал на Отделы. Но, не успев это сделать, поймала взгляд Джорджа. Он смотрел на неё с такой интенсивностью, с такой сосредоточенностью, словно старался прожечь её взглядом. Несколько мгновений она не могла отвести от него глаз. А потом, медленно, завуалированно — и очень серьёзно — он покачал головой.

Безмолвный сигнал Джорджа поверг её в полное замешательство. Пытаясь взять себя в руки, она переключила внимание на нейтрального человека — Вальтера, надеясь, что это даст ей время подумать. Но когда она повернула голову, проникавший в комнату солнечный луч вновь ударил ей в глаза и ослепил её яркой вспышкой света, заставив почувствовать себя не только дезориентированной, но и странно уязвимой. Как будто она находилась в луче прожектора. Или в оптическом прицеле.

С ужасом она вспомнила, как Джордж очень быстро позаботился, чтобы она села именно в это конкретное кресло. Прямо напротив окна.

Во рту внезапно пересохло, и она снова повернулась к Эдриан.

— Нет. Конечно, причина в этом. Я не знаю, о чем я думала.

Она бросила быстрый взгляд на Джорджа, сердце колотилось как бешеное. Он кивнул и улыбнулся.

Эдриан несколько секунд внимательно изучала её.

— Значит, ты сделала это, чтобы защитить Отдел?

— Да.

— Тогда почему ты скрывала это от нас? — голос Эдриан неожиданно стал резче.

— Потому, что у меня не было полномочий на проведение процедуры, — ответила Мэдлин, хватаясь за самую правдоподобную причину, которую только могла придумать. — Я не знала, кто был в ответе за первоначальную модификацию, и не хотела, чтобы казалось, будто я хочу выставить этих людей некомпетентными.

Эдриан негромко рассмеялась.

— Ну, так уж получилось, что человек, ответственный за это, находится прямо здесь. Джордж, ты не обижен тем, что Мэдлин пришлось вмешаться и устранить некоторые проблемы?

— Вовсе нет, — ответил он, и тон его был чрезвычайно любезным. Он сложил руки и откинулся в кресле в расслабленной позе.

— Видишь? — Эдриан улыбнулась, — Тебе следовало сразу же прийти к нам. Я ожидаю, что в следующий раз ты так и сделаешь.

— Да, мэм.

— Хорошо, — Эдриан глубоко вздохнула. — Что ж, — сказала она, её голос снова стал теплым, — это было очень познавательно. И должна сказать, что чувствую облегчение. На мгновение мне показалось, что на самом-то деле ты вмешалась из чувства праведного гнева из-за того, что Пола разлучили с женой и сыном. Но это было так глупо с моей стороны — я забыла, с кем имею дело. Ты ведь не очень-то сентиментальна в вопросах любящих семей, не так ли, дорогая?

Это последнее оскорбление застало Мэдлин врасплох. Она попыталась подавить свой гнев, но не смогла, её лицо вспыхнуло от горькой ярости. И тут она увидела это — выражение триумфа на лице Эдриан — и поняла, что та намеренно подловила её. Проверила её. И она не справилась. Гнев выдал её, дал понять, что она действительно восстановила память Пола о Стивене по личным причинам, а не из интересов Отдела. Она солгала о том, что Пол начал вспоминать Стивена, ведь по иронии судьбы на самом деле это было единственное воспоминание, которое не появлялось в его кошмарах и не подавало признаков, что когда-нибудь оно вернётся. И теперь Эдриан знала.

Эдриан властно посмотрела на Мэдлин.

— Мэдлин, Вальтер, спасибо, что уделили время. Вы оба свободны.


________________________________________


Заинтригованная и одновременно встревоженная только что состоявшейся беседой, Эдриан молча наблюдала как Мэдлин и Вальтер уходят. Когда дверь закрылась, она встала из-за стола и, подойдя к окну, невидяще уставилась на оживленный бульвар внизу, пытаясь собраться с мыслями.

История Мэдлин, рассказанная тем шелковистым тоном, который, казалось, давался ей так легко, была максимально правдоподобной и абсолютно убедительной. На несколько мгновений Эдриан даже поверила в неё. Но затем, руководствуясь инстинктом, она решила проверить молодую женщину, нажав на единственную кнопку, которая, как знала Эдриан, могла вызвать ответную реакцию. И одним лишь взглядом, полным шока и возмущения, Мэдлин выдала себя.

Итак, Мэдлин лгала. О чём конкретно, Эдриан не могла знать наверняка. Совершенно точно, что она лгала насчёт причин восстановления памяти Пола о его сыне. Но, возможно, и обо всём остальном. Не то чтобы Эдриан могла как-то это доказать — реальных подтверждений не было. Она просто знала.

Вопрос заключался в том, имела ли эта ложь какое-либо реальное значение. Она означала, что у Мэдлин — из всех людей — возникла эмоциональная привязанность к своему коллеге, тут не было никаких сомнений. Конечно, это был большой сюрприз. Но, помимо этого, было ли что-то действительно важное?

В одном Мэдлин была права — прошло достаточно времени, чтобы Стивен уже не представлял прежней угрозы для лояльности Пола. Действительно, в течение нескольких месяцев после того, как он узнал о своем сыне, он не предпринимал никаких попыток встретиться с ним, ограничиваясь лишь скрытным наблюдением с расстояния. Каковы бы ни были мотивы Мэдлин, похоже, что знание о Стивене не причинило Полу никакого долгосрочного вреда.

Однако оставался другой, более тревожный вопрос: не причинило ли Полу долгосрочного вреда общение с Мэдлин? Эмоциональная привязанность, как знала Эдриан, могла оказаться обоюдной. А что может быть естественнее для Пола, чем привязаться к человеку, спасшему его от почти верной смерти? Но в данном случае это было бы настоящей катастрофой.

Эдриан не могла представить себе никого ни в одном из Отделов, кто мог бы оказать на Пола худшее влияние, чем Мэдлин. Как бы люди, подобные Мэдлин, ни были необходимы для продолжения функционирования Отделов, выполняя кое-какие отвратительные выпадавшие на их долю задачи, таких людей ни в коем случае не следовало подпускать близко к высокой должности или к человеку, наделенному властью. Их аморальность всё равно, что яд, и они нуждались в постоянном контроле и ограничениях, чтобы не испортить всё к чему прикасались. Если бы Пол стал общаться с такой женщиной или, что ещё хуже, попал под её влияние, это могло бы подорвать всё, чего Эдриан надеялась достичь, обучая и наставляя его. По правде говоря, возможные последствия могли быть ужасающими. Драйв и амбиции Пола в сочетании со способностью Мэдлин к объективизации практически любого человека могли превратить Отделы в нечто неописуемое. Из выбранного Эдриан знаменосца будущего, Пол мог превратиться в разрушителя всего, что она создала.

Подобного нельзя было допустить. Но как это предотвратить? Очевидный ответ — держать их как можно дальше друг от друга — имел неоспоримую привлекательность. Но существовали и значительные риски. Если держать их порознь слишком долго, они могут идеализировать друг друга, а затем, когда Эдриан передаст Полу власть, вновь воссоединиться, и их привязанность станет сильнее, чем прежде. Или, что ещё хуже, насильственное разлучение может спровоцировать активное сопротивление или даже восстание. И в самом деле, учитывая характер Пола, такая реакция была более чем вероятна.

Таким образом, другой контринтуитивный вариант может оказаться лучшим выбором. Вместо того, чтобы разлучить их, она могла бы их объединить, но в таких обстоятельствах, которые эмоционально отдалят их друг от друга. В конце концов, если, как говорится, близкое знакомство порождает презрение, возможно, им нужно провести некоторое время вместе. Время под наблюдением и контролем Эдриан.

Отвернувшись от окна, Эдриан посмотрела на Джорджа. Тот тоже поднялся со стула и стоял, внимательно наблюдая за ней, бесцельно теребя свои часы.

— Должна признать, она продемонстрировала большой творческий потенциал и инициативу, — сказала она.

— Да, именно так, — ответил Джордж. Он поглядел на неё с сомнением, будто не совсем понимая, что именно Эдриан хочет услышать. Но затем он выпрямился, и, казалось, обрел уверенность. — Видишь? Вот что я имел в виду, говоря, что нам нужны оперативники, чьи амбиции направлены на Отделы, а не на себя. Она заботилась о наших интересах.

— О, я согласна, её амбиции направлены не на себя. Это совершенно ясно.

Она сделала паузу, снова посмотрела в окно, а затем опять перевела взгляд на Джорджа.

— Тот профессор, о котором она докладывает... Он уже довольно пожилой, не так ли? — осведомилась она.

— Дело не столько в возрасте, сколько в состоянии здоровья. Из-за этого он кажется старше своих лет.

— Как думаешь, долго он ещё протянет?

— Не больше двух-трех лет.

— Что ты планируешь для неё, когда он умрёт? Назначить на другое задание?

Джордж нахмурился, удивляясь вопросу.

— Вообще-то нет. Я подумал, что мог бы использовать её для управления внутренними делами во Втором или Третьем. Она очень организованная, думаю, она мне бы очень помогла.

— Когда он умрёт, я хочу, чтобы её перевели в Первый, — прямо заявила Эдриан.

— В Первый? — он поднял брови, не в силах скрыть свое изумление. — Я думал, она тебе не нравится.

— Симпатии и антипатии здесь ни при чем, — сказала она. — Я считаю, она станет выдающимся профайлером. И она могла бы модернизировать некоторые наши методы ведения допросов. Я даже готова предоставить ей штат и бюджет.

— Понятно, — Джордж кивнул, но особенно счастливым при этом не выглядел. — Это твой выбор, Эдриан. Но я думаю, она больше подходит для других Отделов.

Эдриан улыбнулась.

— Что ж, там будет видно.


________________________________________

Мэдлин быстро шла по коридору прочь от того кабинета, обеспокоенная окончанием их разговора с Эдриан, но радуясь тому, что встреча всё-таки закончилась. И что она всё-таки жива. По крайней мере, на данный момент.

Её уличили во лжи, а затем просто отпустили. Не знать о своем наказании — а она была уверена, что оно последует — было едва ли не хуже, чем получить приговор прямо здесь и сейчас. Предоставленное её воображению, оно угрожающе надвигалось из теней, ожидая возможности нанести удар, когда она будет ждать этого меньше всего.

А потом возник вопрос, что будет с Полом — и со Стивеном. Запретят ли они Полу видеть его? Возможно. Ускорив шаг, она молча проклинала себя. Её попытка помочь Полу, сделать ему подарок, вместо радости может принести ему ещё больше боли. Лучше бы ему никогда не знать о Стивене, чем помнить и потерять его. По глупости она пыталась поступить правильно, исправить прошлое, но только разрушила будущее. Она никогда не повторит эту ошибку.

Она уже почти добралась до лестницы, почти выбралась наружу, когда позади себя услышала звук приближающихся шагов. Она проигнорировала их. Её мысли были сосредоточены на краткосрочных целях: лестница, улица, метро, дом. Иметь дело с людьми, включая того, кто бежал за ней, она сейчас была просто не в силах.

— Мэдлин, — запыхавшись, окликнул Вальтер.

Она не остановилась и уже собралась было спуститься по лестнице, когда почувствовала, что он схватил её за руку.

— Послушай, Мэдлин, — сказал он, останавливая её, — я ужасно сожалею.

Она повернулась и посмотрела на него без всякого выражения.

— Тебе не за что извиняться, — она попыталась отстраниться, но он снова остановил её.

— О, мне есть за что, — смесь вины и негодования исказила его лицо. — Это неправильно.

Она продолжала стоять, безмолвно ожидая, когда он отпустит её, не желая слушать, что он скажет. Не желая вообще ничего слышать. Желая просто уйти.

Но он не отпустил её. Вместо этого он сглотнул, взял себя в руки и начал говорить.

— С тех пор как Пол появился в Отделе, я следил за ним, — объяснил он. — Мне велели убедиться, что он не пересечётся с кем-нибудь из своего прошлого — не только со Стивеном, но и с другими. Мне сказали, что если кто-то узнает Пола, жизнь тех людей может оказаться в опасности. Поэтому-то я согласился — но с тех пор я ненавижу себя. И это... то, что я сейчас там увидел... это последняя капля. Я больше не буду шпионить. Никогда.

Мэдлин отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом. Чего он хотел от неё? Прощения? Отпущения грехов? Он не знал её и не имел права требовать подобного.

Снова взглянув на него, она произнесла как можно холоднее.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Я просто хотел, чтобы ты знала, — Вальтер вздохнул, покачал головой, его глаза наполнились слезами. — Я не должен был говорить им о том, что Пол наблюдает за Стивеном. Они солгали — Стивену ничего не угрожало. Я должен был просто оставить всё как есть. Мне очень жаль. Я не жду, что ты меня простишь, но я просто должен был это сказать.

На какое-то мгновение она ощутила прилив сочувствия. Он был в такой же ловушке обстоятельств, как и она, казалось, его тоже гложет чувство вины. Тем не менее, он был незнакомцем. Она не могла позволить ему увидеть, что она напугана или уязвима или что ей больно.

— Не извиняйся передо мной, — равнодушно ответила она. — Увидит ли Пол Вулф своего сына или нет, меня не касается.

Вальтер покачал головой и закатил глаза.

— Ладно, слушай, — сказал он. — Ты можешь сколько угодно прикидываться перед Джорджем и Эдриан в стиле «я сделала всё для блага Отдела», но я не вчера родился, знаешь ли.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она с опаской.

— Я следил за ним постоянно, помнишь?

— О.

Конечно. Осознание смысла его слов пришло как удар под дых. Они так старались обмануть тех, кто вел наблюдение за ней, что не поняли — за ним самим тоже могут следить. Он был так уверен, что в Первом Отделе не было подобной практики. Но ей сразу следовало догадаться.

— Да, именно так. Я знаю всё о его встречах с тобой, — он заговорщически понизил голос. — И я никому ни слова об этом не сказал. У меня есть список людей, которых он не должен видеть — и, поскольку тебя в нем нет, я решил, что это не касается Джорджа и Эдриан.

Её охватил прилив благодарности — на короткое время. А потом пробудилось сомнение.

— Ты единственный, кто наблюдает за ним?

Он покачал головой.

— Я не знаю. Скорее всего, нет. У меня есть другая работа и нет времени бегать за ним двадцать четыре часа в сутки.

— И если кто-нибудь ещё сообщит о том, что мы делали, он будет привлечен к дисциплинарной ответственности, не так ли?

Похоже, Вальтеру не хотелось отвечать.

— Возможно, — признал он после некоторых колебаний.

— Значит, мне придется с этим покончить, — мрачно проговорила она.

Он в шоке уставился на неё.

— Что?

— Я не собираюсь становиться причиной его гибели.

— Не говори так, — он крепче сжал её руку. — Послушай, я могу помочь вам всё скрыть. Я могу помочь создать множество отвлекающих маневров, чтобы скрыть его визиты к тебе, главное, чтобы мы работали вместе. Это меньшее, что я могу сделать для вас после всего этого.

Как же ей хотелось сказать «да», принять его помощь и быть благодарной, ухватить для себя кусочек счастья. Но она усвоила урок. Такое счастье может быть лишь кратковременным. Она не станет рисковать будущим — или клятвами, которые она дала себе — ради такого эгоистичного, мимолетного удовольствия. Лучше ей подумать о возможных перспективах и выбрать лучший вариант. Счастье можно отложить — настолько, насколько это потребуется.

Её решение было принято, она сделала глубокий вдох.

— Нет, — сказала она.

— Нет? — повторил он недоверчивым тоном.

— Если бы мне нужна была твоя помощь, я бы попросила о ней, — резко ответила она. — Если хочешь загладить свою вину, используй эти отвлекающие маневры, чтобы он смог продолжить наблюдать за своим сыном. Не трать их на меня.

Некоторое время он хмуро смотрел на неё. Похоже, её слова задели его, и он пришёл в замешательство от её холодности. Наконец, с сомнением в голосе, он произнес.

— Ладно, как хочешь.

Отпустив её руку, он обошел её и начал спускаться по лестнице, но затем приостановился.

— Знаешь, я не очень хорошо тебя знаю, но надеюсь, ты не обидишься, если я дам тебе один совет.

Она пожала плечами, лицо оставалось бесстрастным.

— Давай.

— Ты должна делать что-то и для себя тоже. Если будешь отказывать себе во всех удовольствиях, во всех радостях, во всех дружеских контактах, это место заберёт тебя. Оно съест тебя заживо, и очень скоро от тебя ничего не останется. Будет только оболочка и ничего внутри кроме Отдела.

Невозмутимо она взглянула ему прямо в глаза.

— Почему ты думаешь, что я не этого хочу?

Выражение ужаса и недоверия наполнило его лицо.

— Ты не можешь так думать.

Она смотрела на него безмолвно, не мигая.

— Господи Иисусе, — произнес он, покачал головой и сбежал вниз по лестнице.


________________________________________

Выходя из кабинета, Джордж захлопнул за собой дверь с излишней силой. Звук эхом разнесся по коридору и заставил его нервно вздрогнуть. Эдриан, оставшаяся внутри, наверняка подумает, что он разозлился из-за её отказа выпить с ним вместе. Но внутри него кипел не гнев — это была беспокойная энергия. Ему удалось увернуться от опасной пули — но лишь едва.

Вздохнув, он отвернулся от двери, собираясь уйти, но остановился, увидев фигуру в другом конце коридора. Это была Мэдлин, она стояла на вершине лестницы и выглядела почти жалкой. Он удивленно поднял брови — прошло уже около пятнадцати минут с тех пор, как Эдриан отпустила Мэдлин и Вальтера, и Мэдлин уже давно не должна была быть здесь. Более того, учитывая характер сегодняшней встречи, он мог бы предположить, что она максимально поспешно покинет здание. На её месте он поступил бы именно так.

Тем не менее, раз она осталась, это предоставляло возможность. Возможность сделать то, что он должен был сделать уже давно.

— Мэдлин, — позвал он, направляясь к ней.

Она обернулась, и подождала, пока он подойдет. И когда он приблизился, то был потрясен её внешним видом. Её обычно невозмутимый облик был омрачен усталостью, а в тяжёлом взгляде было что-то, что он не мог толком распознать. Возможно, печаль или смирение. Знает ли она, подумал он, как близко к смерти находилась? Что он был готов одним движением головы дать сигнал снайперу на другой стороне улицы пустить ей пулю в сердце? Он был уверен, что знает — в самый последний момент она уклонилась от вопроса Эдриан, показав тем самым, что поняла его предупреждение. Неудивительно, что она выглядела удручённой. Нахождение на волосок к смерти может привести к подавленному настроению.

— Рад, что ты всё еще здесь, — подхватив её под локоть, он повёл её вниз по лестнице. — За углом есть кафе, позволь угостить тебя кофе.

Она кивнула, хоть и без особого энтузиазма.

— Хорошо.

Они вышли из здания и оказались на тротуаре, освещенном послеполуденным солнцем. Повернув налево, Джордж обошел уличного торговца и его переносную кухню, Мэдлин покорно следовала за ним.

Пока они шли до кафе, Джордж пытался разрядить атмосферу праздной беседой — замечанием о погоде, рекомендацией посмотреть новую художественную выставку, вопросом об ожерелье, которое было надето на Мэдлин. Она заставляла себя вежливо отвечать, разговор выходил натянутым, но учтивым.

Достигнув места назначения, он жестом указал на расположенный на тротуаре столик. Они сели, сделали заказ, а затем погрузились в неловкое молчание. Сложив руки, Мэдлин смотрела на стол так, словно его изношенная поверхность была самой интересной вещью на свете.

Джордж прочистил горло.

— Ты ведь понимаешь, не так ли, — сказал он непринужденным тоном, который не соответствовал серьёзности его слов, — что тебя бы убили, начни ты рассказывать о том, что произошло в том лагере для военнопленных?

Она резко подняла голову, её глаза были полны сдерживаемого напряжения.

— Да, — ответила она, затем быстро сглотнула и скрестила руки на груди.

Он попытался устроиться поудобнее на маленьком деревянном стуле, закинув ногу на ногу и сложив руки на коленях.

— Твою смерть было бы достаточно легко объяснить — попытка убийства Эдриан неким недостаточно метким террористом, а ты стала бы просто несчастной невинной жертвой, случайно оказавшейся не в то время, не в том месте. Эдриан никогда бы ничего не заподозрила.

Она снова ненадолго опустила взгляд, но затем подняла голову с едва заметным вызовом в глазах.

— Так почему же ты этого не сделал?

— Не убил тебя?

Она кивнула.

— Ты показала, что в этом нет необходимости, — Джордж улыбнулся, как он надеялся, ободряющей улыбкой. — Ты знаешь, я не желаю тебе никакого зла. Если ты достаточно умна, чтобы держать язык за зубами, у тебя нет причин меня бояться.

Опустив руки, Мэдлин наклонилась вперед, словно собираясь сказать что-то, но тут подошёл официант с кофе, и она вновь отстранилась. Молодой человек не торопился, шутил и улыбался, расставляя чашки, Мэдлин и Джордж в ответ изобразили улыбки и смех. Но как только официант отвернулся, улыбка Мэдлин исчезла. Хмурясь, она добавила в кофе сахар и тщательно размешала, а затем с громким звоном опустила ложку на блюдце.

— Тот человек, которого убил Пол Вулф — я думала, он работал на Отделы. Но ведь это не так, да?

— Да, он работал не на Отделы, — Джордж сделал паузу, прикрыв глаза, — он работал на меня.

Мэдлин ничего не ответила, но он увидел вопрос в её глазах. Вопрос, на который пришло время ответить, если он хотел заручиться её помощью.

Он сделал глоток кофе, отставил его, а затем снова заёрзал на неудобном стуле.

— Видишь ли, мы с Эдриан не всегда сходимся во мнениях. По ряду вопросов.

Он ненадолго отвел взгляд, размышляя о том, как много на самом деле таких вещей, но затем снова повернулся к Мэдлин.

— Одна из областей, где у нас есть разногласия, связана с подбором персонала, — объяснил он. — Эдриан считает, что хорошими агентами рождаются, а не становятся. Она хочет вербовать людей по своему образу и подобию — фанатиков, моралистов. Людей с твёрдыми взглядами и глубоко заложенными принципами. Однако мне лучше знать, — он наклонился вперед, положив руки на стол. — Нам нужны люди, которые не верят ни во что. Люди, которых можно вылепить — обучить быть преданными организации и только организации. Такие люди, как ты.

Мэдлин вскинула бровь в ответ на его последнее высказывание, но промолчала. Она взяла свою чашку и начала медленно водить пальцем по ручке.

— У Эдриан был свой подход в Первом Отделе, — продолжил он. — И, возможно, это к лучшему. Но она оставила другие Отделы — в особенности Третий — мне, — он снова откинулся назад, слегка расслабившись. — Итак, Третий Отдел, как ты знаешь, — это организация убийц. По своей природе она требует оперативников без моральных устоев — в идеале, вообще без способности к независимому мышлению. Роботов, выполняющих приказы. И несколько лет назад я нашел идеальный источник таких оперативников, — он грустно улыбнулся. — Проблема заключалась в том, что этот источник Эдриан бы не одобрила. Поэтому я никогда не говорил ей. Я лгал ей о том, где нахожу этих людей.

Глаза Мэдлин расширились, и она отпила большой глоток кофе.

— Я нашёл нескольких, как бы это сказать, внештатных вербовщиков, — продолжал Джордж, взяв в руки ложку и рассеянно поигрывая ею. — Они ездили по всему миру, подбирая для меня кандидатов. И, как оказалось, самые лучшие были из одного места — из вьетнамских лагерей для военнопленных. Всё, что нам требовалось сделать — это заплатить скромную цену за голову, и вьетнамцы с радостью отдавали их, не задавая вопросов. Они даже не знали, кому именно они передают этих людей, но, честно говоря, я сомневаюсь, что им вообще было до этого дело, — он задумчиво нахмурился. — Эдриан не возражала бы против вербовки из тех лагерей, как таковых. Но ей бы не понравился тип военнопленных, которых я отбирал. Видишь ли, все они были людьми, которые сломались под пытками. Мужчины с военной подготовкой и боевым опытом, но психологически сломленные.

Он отложил ложку и посмотрел Мэдлин прямо в глаза.

— Эти люди были — и остаются — моими лучшими киллерами. Они сделают всё — я имею в виду всё — без колебаний, без вопросов. Конечно, война, в конце концов, закончилась, и мне пришлось искать новые источники, но для того, чтобы получить лучших агентов, я до сих пор использую тогда усвоенные уроки, — выбрать тех, кто слаб или нестабилен, или в каком-то тяжёлом положении, и подвергнуть их насилию.

Едва заметная тень скользнула по её лицу — возможно, отвращение, возможно, страх.

— Так вот как ты отбираешь всех своих кандидатов?

Джордж усмехнулся.

— Хочешь спросить, так вот как я отобрал тебя? — когда она не ответила, он улыбнулся. — Ты действительно хочешь знать ответ на этот вопрос?

Она опустила глаза с выражением смеси стыда и гнева на лице.

Он глубоко вздохнул.

— В любом случае, мои вербовочные мероприятия проходили вполне успешно, если не считать одного лагеря. Там один из военнопленных постоянно вмешивался, мешал моим вербовщикам должным образом выявлять слабых. А потом ещё хуже — убил одного из вербовщиков. Само собой разумеется, я решил, что в этом лагере слишком много проблем, и мы отказались от дальнейших дел там. Впрочем, это не имело особого значения — другие лагеря были не менее продуктивны. Я бы даже не стал об этом задумываться пока не случилось немыслимое.

— Немыслимое, — пробормотала Мэдлин. По её лицу Джордж понял, что она точно знает, что за этим последует.

— Да, — Джордж горько рассмеялся, припоминая. — Однажды Эдриан протянула мне досье, сказав, что нашла идеального кандидата, который сменит её в Первом Отделе. Видишь ли, она тоже платила начальству вьетнамского лагеря, — он вздохнул. — Думаю, мне не нужно говорить тебе, кто был этим кандидатом.

Она безмолвно покачала головой.

— Можешь представить себе моё положение, — сказал он. — Третий Отдел был полон людей, с которыми он годами находился в заключении. Что, если бы он узнал кого-нибудь из них? И обмолвился об этом Эдриан? Это создало бы крайне неприятную ситуацию. Мягко говоря.

Он сделал ещё один глоток из своей чашки кофе, который уже остыл, и с угрюмым видом поставил его на место.

— Я пытался убедить её отказаться от его вербовки, но она не слушала. Я говорил ей, что он сильно привязан к своей семье, она велела мне разорвать эту связь. И тут мне пришло в голову. Лучший способ разрушить его связи с семьей — в особенности с сыном — это провести манипуляции с его воспоминаниями. Почему бы не заставить его забыть годы, проведенные в лагере для военнопленных?

Мэдлин медленно кивнула.

— Понятно.

— И вот я привлек Фана, нашёл Вилли Кейна, и с помощью нескольких наших экспертов-психологов мы создали альтернативные воспоминания. Я придумал для Эдриан оправдание, почему всё должно быть сделано так, а не иначе, и она никогда не ставила этот вопрос под сомнение. Мы позволили ему сохранить часть воспоминаний о жене — они знали друг друга с детства, поэтому было нереально заставить его полностью забыть её. Но было достаточно легко внушить ему, что она похожа на одну из наших сотрудниц, и поручить этой сотруднице сыграть его жену для наблюдения, тем самым заставив его возненавидеть её. Сына и семь лет, однако, мы полностью стёрли и заменили альтернативной историей, — он пожал плечами. — Может быть, не такой яркой, как настоящая, но достаточно убедительной.

— На время, — поправила она.

— Именно, — сказал он, кивнув. — Какое-то время казалось, что всё работает. Но потом начались проблемы. Он вёл себя странно, и — как ты позже это подтвердила — мои эксперты сказали, что, возможно, воспоминания возвращаются к нему. Поэтому я решил, что единственным безопасным вариантом будет его смерть. Конечно, я не мог просто убить его — это должно было быть что-то такое, что не вызвало бы подозрений у Эдриан. Например, смерть во время миссии.

Мэдлин сдвинула брови и неловко отвела взгляд.

— Когда он попал в плен в Советском Союзе, я решил, что спасен. Я был уверен, что он мёртв, и мои переживания закончились. И если бы ты следовала протоколу, а не пыталась проявить изобретательность, так бы всё и было, — резко сказал он.

Она выпрямилась и ожесточилась.

— Благодаря моему вмешательству, он никогда не вспомнит те семь лет и тех товарищей по заключению. Я устранила всякую угрозу, которую он мог представлять для тебя. Больше нет причин желать ему смерти.

Он поднял брови, ошеломленный её внезапной горячностью.

— О, они есть. Возможно, не для меня — возможно, ты права в том, что больше он не представляет опасности. Но для тебя есть очень веская причина желать ему смерти.

Побледнев она спросила:

— Для меня?

— Да, для тебя, — он сделал паузу. Как это объяснить? Возможно, лучше начать с самого начала. — Я собственноручно выбрал тебя для вербовки. Знаешь, почему?

— Нет, — она покачала головой.

— Разумеется, чтобы сделать моей преемницей.

Она озадаченно уставилась на него.

— В качестве заместителя командующего?

Он рассмеялся и откинулся в кресле.

— Боже правый, нет. Мои стремления выше этого. И твои тоже должны быть выше, — он улыбнулся и покачал головой. — Нет, однажды я планирую возглавить все Отделы. И если ты сделаешь правильный выбор, ты тоже сможешь — в конечном итоге.

— Но что насчёт Эдриан?

Он снова взял свою ложку и принялся крутить в руках, внимательно её изучая.

— А, да, — сказал он, слегка колеблясь. — Эдриан — превосходный лидер, гениальный, на самом деле. Она идеалист, дальновидный мыслитель. Для того чтобы основать такую организацию как наша, построить её с нуля — она подходит просто прекрасно, но чтобы вести организацию в будущее, позволить ей развиваться, она не лучший вариант.

Он отложил ложку и доверительно взглянул на Мэдлин.

— Для этой цели, — сказал он, — нужен прагматик. Кто-то, кто вместо чётких линий предпочитает двусмысленность, кто-то, способный устанавливать правила, распорядок, бюрократию. Кто-то вроде меня. И тебя.

Мэдлин ничего не сказала, но сместилась в своем кресле, и на её лице появилось несколько обеспокоенное выражение.

Джордж наклонился вперед и понизил голос, чтобы придать своим словам больше выразительности.

— Пол Вулф отражает подход Эдриан — путь, по которому мы не хотим идти. Эдриан завербовала его, чтобы предотвратить захват власти такими людьми, как ты. Он твой соперник, а не союзник. Помогая ему, ты только навредишь себе. Теперь понимаешь?

Он надеялся, что она поймёт, но вместо этого у неё сделался такой вид, словно ей дали пощёчину.

— Я... — начала она, но затем остановилась и несколько секунд смотрела в сторону, потом ненадолго прикрыла глаза, а когда её взгляд снова вернулся к нему, выражение лица опять стало спокойным. — Я понимаю. Это очень интересно.

Он нахмурился, не зная, как расценить её реакцию. Она казалась такой безучастной. Ну, конечно же. Она не понимает, почему он говорит ей об этом, не понимает, что они могут помочь друг другу — что на самом деле они нуждаются в помощи друг друга. Ему следовало бы объяснить и это.

— Мы почти достигли того момента, когда Эдриан перестанет быть активом для организации, — сказал он медленно, растягивая слова, — и станет помехой для её будущего роста. Когда это время наступит, я намерен сместить её.

На лице Мэдлин появилось выражение крайнего потрясения.

— Ты собираешься свергнуть её?

— Нет. Это сделаешь ты.

Она выглядела ошеломленной, как и он добивался. Джордж улыбнулся.

— Я не могу быть замешан в этом напрямую, — объяснил он, подчеркнуто покачав головой. — Видишь ли, — он сделал паузу, испытывая определенную неловкость от того, что делится этой информацией, но понимая, что сказать об этом необходимо, — Эдриан и я знаем друг друга много лет. Я... я хочу быть уверенным, что с ней не случится ничего плохого. Если бы она узнала, что я хочу лишить её творения, которым она гордится сильнее всего, это бы её убило. И поэтому она не должна знать.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями.

— Поэтому восстание должно исходить из низов, — твёрдо сказал он, — от недовольных подчиненных. Когда всё закончится, я буду отвечать за новую структуру, бюрократическую прослойку между Отделами и теми людьми, которые нас финансируют. Я свергну её, но из-за кулис. И помогая мне — по сути будучи моим доверенным лицом — ты сможешь извлечь выгоду.

И здесь маска Мэдлин полностью сошла с лица, выражение её лица стало откровенно изумленным.

— Она тебе дорога, и всё же ты готов так поступить с ней?

Джордж нахмурился. Как он мог объяснить это женщине, которая никогда не была в его положении? Которая ещё так молода, что ей никогда не приходилось делать столь трудный выбор, никогда не приходилось причинять боль тому, кого она любила?

— Это для её же собственного блага и блага Отделов, — произнес он настойчиво, не совсем понимая, кого из них он пытается убедить. — Я не могу позволить ей разрушить то, что мы создали, или погубить себя, только потому, что она не может адаптироваться к меняющимся временам.

Мэдлин безмолвно взирала на него, в её глазах, словно в тёмных зеркалах, отражался лишь он сам. Поняла ли она его, наконец, или наоборот обвиняла, он не мог сказать.

— Иногда, — сказал он печально, — высшая форма преданности — это предательство. Но ты ведь этого не поймешь, правда?

В ответ она просто моргнула и отвернулась.


________________________________________

1999

Сидя в своей машине, Пол с гнетущим чувством наблюдал, как Коринн — совершенно разбитую и сломленную — увозят в психиатрическую больницу, где она проведёт остаток своих дней. Ему было больно видеть её в таком состоянии и знать, что именно он несёт за это ответственность. Чувство вины съедало его изнутри. Но его дискомфорт был связан не только с судьбой Коринн, какой бы ужасной она ни была, — он знал, как выглядят со стороны его действия.

Знал, что думали Джордж и Мэдлин, да кого он обманывает, так, наверное, думал весь Отдел. Они ясно дали понять, что, по их мнению, его настоящей целью является Коринн, а не её муж. Самое прискорбное, — то, что разрывало его изнутри, — заключалось в том, что они были правы. Вот только совсем по другой причине.

На протяжении многих лет источники сообщали ему, что из всех людей именно Коринн имела связь с террористами, что именно она стояла за всё более активным заигрыванием её мужа с подобными группами. Сначала он отказывался в это верить. Но со временем сведений накопилось столько, что он уже не мог отрицать их значение. Однако даже тогда он продолжал закрывать на это глаза. Из-за своих прежних отношений с ней, из-за того, что когда-то он любил её, он просто не мог заставить себя причинить ей боль — несмотря на негодование, которое вызвало её последующее предательство и то, как она поступила со Стивеном. Это была черта, которую он не хотел, нет, не мог переступить — невзирая на долг, невзирая на логику.

Это было просто жалко. Он ежедневно поучал своих оперативников, что они не должны позволять личным проблемам влиять на их работу — и всё же, снова и снова, это оставалось его собственным наибольшим недостатком. После всех этих лет он так и не смог измениться. Может быть, измениться было невозможно, может быть, он недостаточно старался. Как бы то ни было, всё это чуть не привело к катастрофе. Когда он выяснил, что Маркали может получить власть и что контакты Коринн с Баденхеймом были готовы вовлечь его в свой ближний круг последнего, он почти запаниковал. Он позволил проблеме разрастись до такой степени, что её стало почти невозможно сдержать — к тому времени, когда он был готов действовать, требовались решительные меры.

И вот, наконец, он отбросил свои чувства и сделал то, что было необходимо. Мэдлин должна была бы гордиться его достижением — вот только, по иронии судьбы, он не мог ничего объяснить ей. Как не мог он объяснить и Джорджу. Коринн, его бывшая жена, симпатизирует террористам? Они сочли бы его абсолютно сумасшедшим, до абсурда одержимым местью. Поэтому он выбрал чуть более приемлемое объяснение — сфабриковав улики против самого Маркали. Он знал, что ни Джордж, ни Мэдлин не поверили, но причина была достаточно правдоподобной, чтобы они, хоть и неохотно, но позволили ему действовать.

Он подозревал, что эти двое обсуждали миссию за его спиной — временами их речи звучали слишком согласованно для простого совпадения. И было ещё кое-что, одновременно обнадеживающее и тревожащее: файлы, найденные в предвыборном штабе Маркали, действительно показывали наличие обширных связей с Баденхаймом — доказательства, которые, как он знал, не могли существовать. Доказательства, которые он намеревался подбросить сам — и которые, как он подозревал, кто-то другой подбросил вместо него. Была ли это Мэдлин, прикрывавшая его спину? Джордж, желающий убедиться, что Центр не задает слишком много неудобных вопросов? Или они оба, задумавшие бог знает что?

При мысли о том, что Мэдлин и Джордж о чем-то сговариваются у него за спиной, у него по коже пробегали мурашки — особенно учитывая что они с Мэдлин планировали для Джорджа. Ему пришло в голову, что их поведение во время миссии словно оказалось невыдуманным поворотом сценария — и это беспокоило его больше, чем он хотел признать. Как только они приведут свой план в исполнение, он полностью отдаст себя на милость Мэдлин. Конечно, он доверял ей — безоговорочно. Но ведь и Эдриан доверяла Джорджу, напомнил он себе, — так же безоговорочно.

«История повторяется», — подумал он с содроганием. Боже, хотелось бы надеяться, что это не так.

Когда-то Эдриан дала ему совет по выбору заместителя. Она всегда была готова давать советы — даже если сама ими не пользовалась. Однако её советы часто бывали дельными.

«Выбери кого-то, кто обеспечит баланс, кто будет дополнять тебя и компенсировать твои слабости», — сказала Эдриан. Что ж, это он сделал. Без сомнения.

«Это должен быть кто-то, кто признает, что ты владеешь ситуацией — кто верит в твоё лидерство», — добавила Эдриан. Отвечает ли это действительности? Да, тут тоже не было никаких сомнений — Мэдлин демонстрировала это бесчисленное количество раз и бесчисленными способами. Конечно, она пыталась влиять на него — иногда даже манипулировать им — но всегда неизменно подчинялась его окончательному решению. Даже когда оно было ошибочным, признавал он впоследствии.

И, наконец, последний совет от Эдриан: «Если твой напарник хранит от тебя секреты — это начало конца». Здесь он был не согласен. В каждом партнерстве, в каждых отношениях есть секреты — иногда даже очень тёмные. По его мнению, они были необходимым злом, и чем дольше длилось партнерство, тем больше копилось секретов. Но что действительно имело значение, так это будет ли твой партнер в конечном итоге поддерживать тебя. Вот чего не хватало Эдриан — вот что погубило её. И именно это может его спасти.

Он улыбнулся, вспомнив, как заканчивалась поговорка о повторении истории: «сначала трагедия, потом фарс». Да, наверное, так и есть. На этот раз будет фарс. И шутку сыграют над Джорджем.

Его мысли вернулись в настоящее, и он снова посмотрел на происходящее за окном. Ему было больно наблюдать за тем, как Коринн психически распадается, хоть он и знал, что она ничем не лучше других их целей. И всё-таки в глубине души он был озадачен тем, что и Коринн, и Стивен связались с террористами. Какова была вероятность того, что они все трое независимо друг от друга попадут в один и тот же тайный мир? Бесконечно малая. Он был не слепым — либо Отдел, либо враги Отдела, должно быть, приложили к этому руку. Но он не хотел знать подробностей. Некоторые вещи лучше не знать. Уж лучше вопросы без ответов, чем ответы, которые принесут сожаления.

На самом деле, он сожалел лишь о том, что не смог стать настоящим отцом для Стивена или лучше защитить своего сына. Что касается остальной жизни, то он считал себя необычайно удачливым человеком. Ему была предоставлена возможность изменить мир к лучшему — более того, даже несколько раз спасти его. Много ли людей могут сказать, что им удалось добиться того же?

И в довершение всего, он сделал это бок о бок с женщиной, чья гениальность, храбрость и красота по-прежнему поражали его. Женщина, которая бесконечно расстраивала, всегда пытаясь оттолкнуть его, когда, казалось, он находится на грани настоящей близости. Но даже это — саму её потребность сопротивляться — он находил чрезвычайно увлекательной.

Конечно, она держала его на расстоянии вытянутой руки лишь потому, что он ей позволял. С годами он понял, что, несмотря на её постоянную холодность, стоило ему приложить серьёзные усилия, как её барьеры трескались — хотя бы ненамного. Он был уверен, что, в конце концов, при желании и достаточной решимости он сможет их полностью устранить. Он знал, что, как бы она ни убеждала себя — и ни пыталась убедить его — что хочет его отвергнуть, она была неспособна сделать это. Всякий раз, когда он настаивал на окончательном решении этого вопроса — давал ей возможность необратимо расстаться с ним, — она никогда не могла пройти через это. Нет, на самом деле они были связаны друг с другом неразрывно — и где-то, на каком-то уровне, он был уверен, что даже она это знает.

Но сейчас не время форсировать события. Будет лучше — безопаснее — если отношения останутся эпизодическими, неопределенными, даже иногда неловкими. Как бы она ни беспокоилась о том, что является его слабостью, он знал, что она, возможно, подвергается ещё большей опасности. У него было множество врагов, и он не хотел, чтобы она стала мишенью для мести больше, чем уже была. Поэтому он будет ждать. И иногда добиваться её — и позволит себя отвергнуть — потому что знал, она бессознательно жаждет подтверждения того, что по-прежнему ему небезразлична. Да, он будет ждать — пока они не победят своих врагов и не окажутся в полной безопасности — и тогда он потребует то, что принадлежит ему. Что принадлежит им. Личное счастье, пусть даже отложенное на столь долгий срок.

Он бросил последний печальный взгляд на Коринн, а затем отвернулся навсегда. Прошлое остается в прошлом, и его нельзя изменить — но у него есть будущее, на которое можно надеяться.

Выражаю благодарность девушке с ником Mauregata, которая согласилась быть бетой и помогла в работе над текстом.

Продолжение фанфика "Пересечения"
Автор JayBee
ссылка: https://archiveofour.../chapters/17275

Саммари: Действие этой истории происходит в 1980-х годах, и в ней описываются события, которые в конечном итоге привели к свержению Эдриан с поста лидера Первого Отдела и назначению на её место Пола Вулфа (Шефа).




ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ

Часть Первая — 1983

________________________________________

Глава 1


***

Поначалу машина двигалась медленно, но по мере спуска с холма она все больше набирала скорость, гулко шурша колесами по асфальту.

Засунув руки в карманы пальто, Мэдлин следила за машиной взглядом до тех пор, пока та, съехав с поворота дороги и перевалившись через насыпь, полностью не исчезла из виду. В такой темноте Мэдлин не могла разглядеть тех двоих, что сидели внутри, пристегнутые ремнями безопасности; они же, в свою очередь, находясь без сознания под действием наркотиков, не могли видеть, как она наблюдает за ними. Но, несмотря на это, все ее внимание было приковано только к ним. Хотя ее тело оставалось неподвижным, она, не способная думать ни о чем другом, мысленно продолжала следовать за ними. Когда она услышала, как машина со всплеском упала в реку, то словно на себе почувствовала ту холодную воду, что окружила и поглотила их. Вода была повсюду, черная и илистая, она заполняла легкие и леденила кожу. Но, почувствовав себя беспомощно опускающейся на мутное дно реки, Мэдлин, вздрогнув, словно очнулась.

Машина, которую только что столкнули с холма в небытие, принадлежала ей. А тот пожилой мужчина, что сидел на пассажирском сиденье, был ее учителем, наставником, руководителем – и целью – в течение последних восьми лет. Что касается темноволосой женщины за рулем – это была она сама. Точнее, так будут считать власти, когда попытаются опознать тела. Отдел позаботился об этом.

И так она стояла, не обращая внимания на резкие порывы ветра, хлеставшие ее по лицу, до тех пор, пока ее спутники не подали знак, что пора уходить. Двое мужчин повернулись и начали подниматься вверх по склону, она безмолвно двинулась за ними. Мужчины шли медленно, неторопливо, с одинаково пустыми скучающими лицами, как у тех, для кого убийство лишь однообразная рутина. Она следовала за ними в том же темпе и с тем же выражением лица, повернувшись спиной к реке и к тому, что в ней осталось.

Достигнув вершины холма, они подошли к минивену, припаркованному у дороги. Она забралась в заднюю часть фургона, а ее спутники, захлопнув за ней дверь, уселись на передние сиденья. Двигатель взревел, и они резко тронулись, оставляя позади то место.
Место ее смерти. Или, вернее, ее второй смерти. Сколько их еще будет, она не имела понятия.

Она узнала о том, что ее ждет, всего десять часов назад. Поскольку человек, являющийся ее целью, днем ранее объявил о своем выходе на пенсию, это означало, что ее миссия завершена. А ее личность – та, которую она создавала и развивала, к которой привыкла и которой жила последние десять лет, – таким образом, за одну ночь стала ненужной. Излишней. И вот после обеда раздался телефонный звонок, и Отдел сообщил ей, что ее жизнь кончена. Что ей придется уйти и стать полностью другим человеком, что она умрет и переродится. От нее будут ждать, что она сменит свою жизнь так же, как другие люди меняют одежду – обыденно и без сантиментов.

Та прежняя жизнь, которую она теперь оставляет позади, была наполнена ложью и обманом. Поэтому было вполне уместно завершить ее последним актом предательства. Выйдя на пенсию, объект ее миссии больше не сможет предоставлять новые сведения, но до тех пор, пока он жив, его знания будут оружием для врагов Отдела. Следовательно, он должен умереть – и от ее рук. Не имело никакого значения, что за все эти годы, несмотря на отвращение к характеру его работы, она успела очень привязаться к нему. Неважно, что он являлся одним из тех немногих людей, которые были добры к ней – что он доверял ей и заботился о ней, что по-своему пытался помочь и защитить ее. Не имело значения даже то, что она провела с ним больше времени, чем с кем-либо еще в своей жизни – в некоторых отношениях он знал ее лучше, чем любой другой человек на свете. Это была ее работа, ее обязанность – убить его. И она ее выполнила.

Она приблизилась к нему сзади со шприцом в руке и сделала укол в шею прежде, чем он успел хотя бы вскрикнуть. Практически сразу он рухнул на пол, но какие-то секунды его глаза еще оставались открытыми. Он силился удержать на ней взгляд те последние несколько мгновений, а она стояла, прикованная к месту чередой эмоций, отразившихся на его лице: сначала шок, затем страх, затем боль и, наконец, к ее удивлению, восхищение. Восхищение, предположила она, от того, что ей удалось обманывать его так искусно и так долго. Возможно, он считал, это делает ее достойной тех знаний, что он передал ей, или знал, как и она сама, что его частичка теперь всегда будет жить в ней. Наконец, он улыбнулся, закрыл глаза и провалился в забытье.

Его смерть была безболезненной, даже мирной. Она полагала, что была обязана сделать это для него. В конце концов, ему повезло: человек который причинял другим неописуемые мучения, встретил свой конец без страданий. Она сомневалась, что в свое время ей так же повезет.

Фургон теперь ехал медленнее, маневрируя в транспортном потоке города. Как долго они уже едут? Она задремала и пропустила значительную часть поездки. Они теперь, видимо, опять находятся в Париже, на пути в… куда точно, она не знала. Ни один человек не сказал ей, каким будет ее новое задание, когда оно должно начаться и как долго может продлиться.

Фургон повернул, резко спустился в подземный туннель, а затем остановился. В ожидании, она затаила дыхание. Один из мужчин обернулся и посмотрел на нее.

– Добро пожаловать в Первый Отдел, – сказал он.

***

Лиза Биркофф нахмурилась и, кажется, уже в тысячный раз перечитала текст на экране своего компьютера, мысленно проговаривая код, который упорно отказывался выполнять то, что она хотела. После нескольких часов, проведенных на крошечном кресле, у нее затекли ноги, поэтому с целью хоть как-то улучшить кровообращение и вернуть чувствительность, она принялась крутиться на кресле из стороны в сторону. То протестующе заскрипело, и Лизе пришлось прекратить это занятие.

– Привет, Лиза, – раздался голос у нее за спиной.

От неожиданности она подпрыгнула и развернулась вместе с креслом. На нее с озадаченным выражением лица смотрел Вальтер.

– Чем ты все еще здесь занята, малышка? – спросил он. – Сейчас два часа ночи – ты уже должна видеть десятый сон.

Она откинулась в кресле и устало улыбнулась ему.

– Я пытаюсь научиться немного программировать. Но мне приходится делать это в нерабочее время, когда я не буду никому мешать. Иначе наши компьютерные гуру меня прогонят.

– Ты шутишь? – Вальтер нахмурился. – Ты решила загрузить себя еще больше? Неужели тебе недостаточно той работы, что тебе уже дают?

– Ну, – сказала она, – вот в этом как раз и дело. Мне нужны какие-то навыки, чтобы я могла уйти с полевой работы. Увеличить мою ожидаемую продолжительность жизни, так сказать, – она заставила себя сухо рассмеяться.

– А-а-а, умная девочка, – он кивнул и похлопал ее по плечу. – Ты знаешь, я именно так и перешел в Оружейку. Я понял, что лучше мне найти какую-нибудь специальность, с которой мне здесь будет безопасно. Ну, или относительно безопасно, – поправил он себя с усмешкой. – Великие умы мыслят одинаково, да?

Она широко улыбнулась.

– Да, думаю, так, – вновь повернувшись к своему компьютеру, она продолжила. – В общем, я пишу программу для ускорения передачи данных между датчиками безопасности и нашими центральными компьютерами. У меня почти получилось, но есть несколько багов, которые сводят меня с ума.

Он подтащил свободное кресло, уселся рядом с ней и, прищурившись, изучил экран ее компьютера.

– Будь я проклят, – восхищенно произнес он. – Ты сама этому научилась, без всякой посторонней помощи?

– Ага, – ответила она, чувствуя, как краснеет ее лицо, – но на самом деле это вовсе не так уж и сложно. Просто нужно быть последовательной.

Он покачал головой.

– Послушай, Лиза, не стоит скромничать. Если ты хочешь выжить в этом месте, тебе следует во все горло заявлять о своих успехах. Например, когда я…

Вальтер продолжал что-то говорить, но внимание Лизы было отвлечено появлением трех человек. Они шли через главный зал, и Лиза узнала двоих мужчин – это были мордовороты-чистильщики, ее всегда мороз продирал по коже, когда она сталкивалась с такими людьми в глухих закоулках Отдела. Но женщину, идущую рядом с ними, она не знала. Незнакомка держалась с любопытством и отстраненностью, но ее взгляд скользил по залу, словно прожектор, исследуя каждый угол.

– Кто это? – спросила Лиза.

Вальтер моргнул.

– Кто?

– Та женщина с Парсонсом и Беллом. Не помню, чтобы я раньше видела ее здесь, но у нее нет такого испуганного вида, который обычно бывает у всех новичков.

Вальтер проследил за взглядом Лизы и его глаза расширились.

– Вот черт, – пробормотал он.

– Ты знаешь ее?

– Мы встречались.

– Так, ладно, и кто она? – спросила Лиза, заинтригованная мрачностью его тона.

Он колебался ужасное долгое время.

– Из всех кого я встречал, полагаю, она единственная, кто может принадлежать этому месту, – наконец произнес он.

Озадаченная, Лиза открыла рот, чтобы спросить, что это значит, но Вальтер поднял руку.

– Тсс. Не сейчас. Они идут в нашу сторону.

Поскольку те трое подошли достаточно близко, стало слышно, о чем они говорят.

– Сейчас мы отведем вас в вашу комнату, – сказал Парсонс. – Ваш командир группы придет за вами утром и со всем ознакомит.

Женщина кивнула и затем встретилась глазами с Вальтером. Ее взгляд задержался на нем достаточно долго, чтобы показать, что она его узнала, но потом она отвернулась без всякого выражения.

Лиза и Вальтер продолжали наблюдать за этими тремя, пока те снова не оказались вне пределов слышимости.

– Черт, не знаю, что она здесь делает, – сказал Вальтер, – но, что бы это ни было, это не к добру.

***

Было ровно восемь утра. Пол потянулся к кнопке звонка, но в последний момент заколебался. Он оперся ладонью о стену и какое-то время стоял, глубоко и медленно дыша, чтобы успокоиться.

Менее чем двадцать четыре часа назад Эдриан уведомила его о прибытии нового члена его группы, – и о том кто именно это будет. Все это время он не спал, не ел и не работал. Вместо этого он кругами ходил сначала по своему кабинету, а затем всю ночь по своей квартире – его эмоции метались от восторга к тревоге, от предвкушения к опасениям.

Последние три года, с тех пор как Мэдлин вычеркнула его из своей жизни, Пол пытался выбросить ее из своей головы. С этой целью он с новообретенной горячностью погрузился сначала в свою работу. Когда же этого оказалось недостаточно, он с такой же горячностью погрузился в отношения с другими женщинами, причем их было так много, что он потерял им счет. Все они были красивы и привлекательны, и он по-настоящему наслаждался их обществом. И все же, все же, когда на улице он замечал стройную брюнетку такого же роста как Мэдлин, то часто обнаруживал, что стоит, всматриваясь, с колотящимся в груди сердцем, охваченный отчаянной надеждой, что сможет хотя бы мельком снова увидеть ее. И, конечно, этого никогда не случалось.

И вот теперь, без всякого предупреждения, она здесь, в Первом Отделе. И даже больше того, она оказалась в его группе. Он не мог решить, радует ли его эта перспектива или ужасает.

Сжав челюсти, он нажал кнопку звонка и в ожидании сцепил руки за спиной. Дверь открылась почти немедленно, от неожиданности он чуть отступил назад. Затем их глаза встретились, и он приготовился к тому, что произойдет дальше.

Они смотрели друг на друга, но никто из них не произносил ни слова. Она, казалось, ждала, что он заговорит первым, он же не представлял, что сказать. Он всматривался в ее глаза, изучал выражение лица, пытаясь определить ее настроение, чтобы выбрать наилучший подход. Он увидел напряженность на ее лице и странный блеск в глазах и был удивлен, осознав, что именно они означают. Это было то же самое, только лучше замаскированное, тревожное волнение, которое заставляло сжиматься мышцы его живота: неустойчивый баланс ликования и беспокойства, скрытые под тонким слоем притворного бесстрастия.

Увидев, как его собственные чувства отразились на ее лице, он ощутил прилив смелости. Он двинулся к ней, и она попятилась, позволяя ему войти в комнату. Он закрыл дверь и замер, наблюдая за ней, стремясь уловить на ее лице любой, пусть даже самый незначительный, след эмоций. Когда он нажал кнопку звонка, то ожидал увидеть женщину, которая когда-то так холодно отвергла его – но вместо этого увидел человека, ведущего войну с самим собой.

Он сделал еще шаг, намереваясь коснуться ее, притянуть к себе и сжать в объятиях, запустить пальцы в ее волосы и провести руками вниз по спине, наклониться и жадно впиться губами в ее губы – сделать все то, что он мечтал сделать, когда встретит ее вновь – но она снова отстранилась. На несколько секунд она опустила глаза, а когда снова подняла на него взгляд, выражение ее лица было совсем иным: оно стало холодным, сдержанным, безразличным.

– Я так понимаю, ты – командир моей группы, – произнесла она.

Он почувствовал себя так, будто его с размаху ударили кулаком в живот.

– Верно, – глухо ответил он, во рту появился горький привкус. Минуту назад он ошибся в оценке ее эмоций. Прошло три года, и она двигалась дальше, даже если он не смог этого сделать. Он прочитал в ее глазах то, что хотел увидеть, а не то, что там было на самом деле.

Она по-военному выпрямилась.

– В таком случае, я готова начать инструктаж.

– Что ж, тогда, – ответил он, отворачивая к двери, чтобы скрыть свое разочарование, – пойдем со мной.

***

На металлической лестнице, ведущей к кабинету Эдриан, раздались шаги, и затем в открытую дверь постучали. Эдриан проигнорировала этот стук и продолжила читать отчет. Ее посетители опоздали на несколько минут, а это было совершенно недопустимо. Теперь им придется подождать, в качестве напоминания о достоинствах своевременности.

Она прочитала еще четыре страницы, прежде чем поднять глаза. В ожидании Пол и Мэдлин бок о бок стояли у входа в ее кабинет, руки у каждого были сцеплены перед собой. То, что они стояли в одинаковых позах, привело Эдриан в замешательство, а их одинаковые выражения лиц вызвали у нее смутную тревогу. И хотя это, несомненно, было с их стороны неосознанно, но то, как они стояли, выглядело почти отрепетировано, словно намеренная демонстрация силы. Они ждали в тени за дверью, как мрачные дозорные, – но ждали не ее вызова, а чего-то неопределенного.

Она отогнала эту мысль.

– Пожалуйста, оба заходите и присаживайтесь.

Пол кивнул Мэдлин, чтобы та проходила первой, и они оба вошли в комнату и уселись в кресла перед столом Эдриан. Теперь, когда они оба находились в ее кабинете на свету, их видимость единства растаяла, как иллюзия, и проявились их различия. Пол вел себя более беспокойно, чем обычно, сидя в кресле он менял позу каждые несколько секунд, практически излучая волнение и дискомфорт. Мэдлин же, сложив руки на коленях, держала спину очень прямо. Ее лицо было пустым – пустым, но не полностью нечитаемым. Она уставилась, пожалуй, чересчур пристально, на некую воображаемую точку на столе Эдриан, явно стараясь избежать зрительного контакта. Она боится, решила Эдриан. Хорошо. Эдриан намеревалась и дальше держать ее в таком состоянии. Оперативник с такой специфической подготовкой как у нее должен находиться под очень жестким контролем.

– Доброе утро и добро пожаловать в Первый Отдел, Мэдлин, – произнесла Эдриан. – Надеюсь, ты хорошо поспала.

– Вполне неплохо, спасибо.

Мэдлин подняла глаза и улыбнулась, переключившись на приветливый тон так внезапно, как будто щелкнула выключателем. Эдриан подавила желание скривиться. Возможно, такая псевдотеплота кого-то и обманывала, но Эдриан подобное наигранное поведение лишь действовало на нервы.

– Твоя комната временная, пока мы не приготовим для тебя жилье снаружи. Надеюсь, это не слишком неудобно.

– Вовсе нет, – опять эта улыбка. Мелькнула, а потом исчезла слишком быстро.

Эдриан принялась барабанить пальцами по столу до тех пор, пока ожидание не стало некомфортным, а в глаза молодой женщины не вернулся намек на нервозность. После этого Эдриан преувеличенно вздохнула и нахмурилась.

– Твой статус здесь определить не так просто, – сказала она, медленно произнося слова, будто с неохотой переходя к данной теме. – Во Втором Отделе ты была очень опытным оперативником, уже имела пятый уровень. – Она сделала паузу, позволяя собеседникам осознать, что использовала прошедшее время. – Однако, работа, которой мы здесь занимаемся, довольно сильно отличается от той, к которой ты привыкла. В сложившихся обстоятельствах, я пришла к выводу, что, к сожалению, необходимо понижение в должности. С настоящего момента тебе будет присвоен второй уровень.

Мэдлин моргнула, но ничего не ответила. Боковым зрением Эдриан заметила, как резко дернулся Пол на своем месте.

– Пожалуйста, не воспринимай это с негативом, – продолжила Эдриан, не обращая внимания на реакцию Пола. – Это не выговор и не наказание. Просто констатация того факта, что тебе недостает определенного опыта.

– Конечно, – приятные манеры Мэдлин исчезли, ее тон сделался полностью деловым. Как бы холоден он ни был, Эдриан он даже нравился. По крайней мере, так было честнее.

– Однако есть один особый вопрос, – сказала она.

Мэдлин изогнула бровь.

– Да?

– Благодаря тому заданию, которое ты выполняла во Втором Отделе, ты приобрела довольно необычный опыт. Как следствие, в добавление к твоим прочим обязанностям, я поручаю тебе заняться проектом по модернизации и систематизации некоторых процедур сбора разведданных. В частности, в отношении допроса пленных, – Эдриан улыбнулась. – Я подумала, что тебе понравится выполнять более привычную для себя работу.

Она внимательно посмотрела на Мэдлин, ожидая ее реакции. К разочарованию Эдриан, никакой реакции не последовало.

– Я рада, что мое предыдущее обучение будет продолжать приносить пользу, – лишь ответила Мэдлин тихим голосом.

– Полученное тобой образование также подходит для составления профилей, что, как я предполагаю, со временем станет твоей основной обязанностью. Однако прежде чем ты сможешь приступить к этому, тебе необходим опыт работы в полевых условиях. Вот почему тебя включили в группу Пола.

Эдриан кивнул Полу, в первый раз отмечая его присутствие. Его поза ничуть не потеряла своей напряженности.

Она снова повернулась к Мэдлин.

– Ободряет работать со знакомым человеком, как ты считаешь?

– Я ценю это, – ответила Мэдлин, снова переключаясь на искусственную теплоту.

Эдриан подавила желание цинично закатить глаза и утвердилась в своем намерении навсегда избавиться от этой притворной приветливости. Мэдлин придется научиться – и если понадобится, тяжелым путем – что Эдриан нельзя очаровать, ею нельзя манипулировать, – и что самой Мэдлин будет намного проще, если она будет вести себя с Эдриан откровенно, без всякого притворства, что является кем-то большим, чем есть на самом деле: монстром, которому доверили выполнение некоторых самых отвратительных задач Отдела. Для Мэдлин найдется место в Отделе – и даже авторитетное место – если она научиться жить, соблюдая определенные границы. И сейчас самое время начать их устанавливать.

– Ты должна знать, – сурово сказала Эдриан, – что отныне у вас с Полом будут совсем иные отношения, нежели ранее.

Мэдлин напряглась. Теплота исчезла, как того и добивалась Эдриан.

– Когда ты помогла Полу сбежать из заключения на Украине, вы были коллегами. Равными. Теперь ты будешь его подчиненной. Это может стать проблемой?

– Нет.

Эдриан повернулась к Полу.

– Ты уже думал о том, каким должно стать ее первое задание?

– Думаю, Триполи подойдет.

– Нет, до него еще больше месяца. Я предлагаю Вену.

– Вену? – он нахмурился. – Это всего через четыре дня. Ей нужно больше времени на подготовку.

– Время – роскошь для ленивых и немотивированных. Четырех дней должно быть более чем достаточно. В конце концов, знаешь ли, она не так уж неопытна.

Он беспокойно поерзал в своем кресле, его нежелание было очевидным.

– Скорее всего, мы попадем под обстрел. У нее нет боевого опыта.

– Что ж, – резко ответила Эдриан, – если ты так сильно сомневаешься в ее способностях, возможно, мне следует назначить ее в другую группу. Полагаю, у Чарльза есть свободное место.

– Я не это имел в виду, – Пол украдкой взглянул на Мэдлин, которая смотрела на него с негодованием на лице. – Просто хочу убедиться, что она плавно вольется в коллектив.

Эдриан усмехнулась, она так легко могла видеть его насквозь, особенно когда он прибегал к банальностям.

– Пол, я ценю твое желание защитить членов своей группы. Это поистине благородно. Но здесь, как ты прекрасно знаешь, мы все должны научиться постоять за себя. Кроме того, я уверена, что Мэдлин не хочет, чтобы ее опекали, не так ли? Ведь в таком случае она не сможет быстро восстановить свой пятый уровень.

Пол начал было открывать рот, чтобы что-то ответить, но, видимо, передумал. Рядом с ним Мэдлин выглядела разъяренной.

– Очень хорошо, – произнесла Эдриан, довольная тем, что дернула их за ниточки должным образом. – Вена – значит Вена.

Глава 2

***

Дверь тира со скрипом закрылась за спиной Пола. На первый взгляд, в помещении никого не было, но стены содрогались от грохота выстрелов, поэтому он прошел вдоль всех стрелковых точек, заглядывая в каждую, и в дальнем конце зала, наконец, обнаружил Мэдлин, ведущую быстрый огонь по мишени.

Из-за больших наушников на голове, она не заметила, как он подошел и остановился позади нее, а возможно и заметила, но не стала обращать внимания. Итак, он ждал и наблюдал. У нее был прекрасная стойка, правильный хват, и целилась она просто превосходно. Тут ей не над чем больше было работать, по крайней мере, что касалось стрельбы по мишеням. А вот боевая стрельба – совсем другое дело, и тренировки на стрельбище больше ничем тут не помогут. Так зачем же она продолжала этим заниматься?

Он взглянул на свои наручные часы. Двадцать минут первого ночи. Это нелепо. Она стреляет уже несколько часов и истратила столько патронов, сколько хватило бы группе на целую миссию.

Мэдлин продолжала стрелять, пока у нее не закончилась патроны. Повернувшись, чтобы перезарядить пистолет, она, наконец, заметила его. Какое-то время она смотрела на него с несколько раздраженным выражением лица, потом положила пистолет, сняла наушники и очки, и провела рукой по волосам.

– Тебе что-то нужно? – спросила она тихим уставшим голосом.

– Думаю, на сегодня достаточно. Почему бы тебе не пойти спать?

– Я еще не закончила, – ее лицо ожесточилось, залегшие тени под глазами обозначились сильнее.

Он положил ладонь ей на руку:

– Тебе не нужно так давить на себя.

– Миссия начинается всего через тридцать два часа. Я должна быть готова, – она говорила с горькой решимостью человека, идущего на верную смерть. Ее глаза затуманились, она смотрела сквозь него куда-то в неведомую даль.

– Ты готова настолько, насколько это возможно в краткосрочной перспективе. Просто держись поближе ко мне, и я присмотрю за тобой.

Казалось, ей потребовалось некоторое время, чтобы осознать его слова. И когда это произошло, ее реакция удивила его. Вместо того, чтобы расслабиться, она выпрямилась и ее взгляд – такой пустой несколько секунд назад – обжег его своей яростью.

– Прошу прощения? – спросила она. – Какой от меня будет толк, если всё, чем я буду заниматься – это следовать за тобой как привязанная?

– Никакого, – пожал плечами Пол. – Но об этом не стоит волноваться. Считай это тренировкой в реальных условиях.

Она отстранилась и скрестила руки на груди.

– Это неприемлемо.

Он рассмеялся.

– Командир группы я. Я решаю, что приемлемо, а что нет.

В глубине ее глаз что-то мелькнуло: обида, уязвленная гордость, а может быть, и то, и другое. Во время их встречи с Эдриан Мэдлин заявила, что сможет адаптироваться к роли его подчиненной, однако выражение ее лица и упрямо сжатые челюсти опровергали эти слова. Он внутренне застонал. Она явно не собирается облегчать ему задачу.

– Как ты объяснишь остальным членам своей группы, что будешь слишком занят, нянчась со мной, вместо того, чтобы должным образом руководить миссией? – спросила она спокойным голосом, но с ноткой сарказма.

Вот, значит, в чем дело. Она беспокоилась о том, что группа будет воспринимать ее как обузу. Вполне логично, но все же неправильно.

– Они поймут, – заверил он ее. – На самом деле, они считают абсурдным, что Эдриан назначила тебя на это задание.

– Вот как? И почему же они так думают?

Под ее сердитым взглядом он почувствовал, как раздражается все больше. Он не помнил, чтобы раньше с ней было так сложно. Когда они общались несколькими годами ранее, то очень редко спорили, но теперь, совершенно без предупреждения, она стала беспричинно злиться на него. И из-за чего? Из-за того, что он реально оценивал ее способность позаботиться о себе в полевых условиях? Это было глупо.

Теряя терпение, он в ответ так же сердито уставился на нее.

– Почему? Потому что прошло уже десять лет с тех пор, как ты проходила боевую подготовку. Потому что у тебя практически нет полевого опыта. Потому что ты никогда ни в кого не стреляла, не попадала под обстрел, никогда не была вынуждена спасаться бегством, пока...

– Ты этого не знаешь.

Что-то в ее тоне зацепило его. Это была не обида, не вспышка гнева, вместо этого ее голос стал холодным как смерть.

– Что ты имеешь в виду?

– Я сбежала из восьми различных исправительных и медицинских учреждений, – заговорила она сухим монотонным голосом. – Меня преследовали охранники, полицейские, сутенеры, насильники и ротвейлеры. Еще до того, как мне исполнилось шестнадцать лет, меня избили до потери сознания, чуть не переехала машина, и на меня напал сумасшедший с бейсбольной битой, – ее голос понизился и стал более напряженным. – Так что не говори мне, что я не знаю, каково это – спасаться бегством.

Он ошеломленно уставился на нее. Она всегда так уклончиво отвечала о деталях ее прошлой жизни, ограничиваясь лишь загадочными намеками на криминальную историю и убийство. Он всегда считал, что она преувеличивает, однако теперь, увидев ее потерянный взгляд, понял, что это не так. В каком-то смысле у нее действительно был боевой опыт. У нее тоже имелись шрамы, как и у любого ветерана, которого он когда-либо встречал.

Как он мог этого не знать? Месяцы, которые они провели вместе, были самыми счастливыми и насыщенными в его жизни. С ней он чувствовал глубокую связь на каком-то инстинктивном уровне, разделял общее понимание жизни, это казалось чуть ли не предначертанным. Даже теперь в ее присутствии он все еще ощущал эту связь, пусть и частично скрытая, недосягаемая, но все же она была. И в то же самое время Мэдлин оказалась для него совершенно незнакомым человеком.

– Прости, – сказал он. – Я не знал. Я просто пытался помочь тебе.

– Мне не нужна никакая помощь, – она отвернулась. – Ты слышал Эдриан. Тебе следует относиться ко мне как к любому другому оперативнику в твоей группе.

Борясь с растущим комом в горле, он протянул руку и погладил ее лицо.

– Для меня ты никогда не будешь просто каким-то оперативником.

И когда его кончики пальцев коснулись ее щеки, он увидел это. Где-то в глубине ее глаз что-то стремилось выбраться на поверхность: тоска, отчаяние, потребность. Оно тянулось к нему, умоляло освободить, даже если она стремилась это подавить. Стремясь заставить ее потерпеть неудачу, заставить ее податься тому чувству, какое бы оно ни было, он продолжал ласкать ее кожу, проводил рукой по волосам, а затем, едва касаясь, очертил костяшками пальцев линию ее челюсти.

В конце концов, однако, она вновь обрела контроль над собой, хотя он видел, каких сил ей это стоило. Ее гнев утих, сменившись печальным взглядом.

– Ты – командир группы. Успех миссии – твоя ответственность, и это должно быть на первом месте, – ее голос стал покорным. – Возможно, Эдриан была права. Я должна быть в другой группе. Я для тебя отвлекающий фактор.

Он вздохнул. Они ходили по кругу, и в такой поздний час это порядком утомляло.

– Может быть, я действительно отвлекаюсь из-за тебя, – признал он, слишком устав, чтобы продолжать спорить, – но, будь ты в другой группе, я отвлекался бы еще больше.

Она нахмурилась.

– Как это?

– Я бы слишком сильно волновался, чтобы нормально сосредоточиться на своей работе. По крайней мере, если ты будешь со мной, я буду знать, что с тобой происходит.

У нее сделалось озабоченное лицо.

– Пол, ты не можешь позволить...

– Послушай, – перебил он, – когда мы впервые встретились, я увидел, как хорошо мы работаем вместе. Мы идеально дополняли друг друга. Не говори мне, что ты тоже этого не видела.

Мэдлин ничего не ответила, но по ее поджатым губам стало понятно: она знает, что он прав.

– Как только ты приобретешь определенный опыт, вместе мы будем непобедимы, – он посмотрел ей прямо в глаза, призывая возразить ему, если она не согласна. – И поэтому я собираюсь приглядеть за тобой, нравится тебе это или нет, чтобы убедиться, что ты проживешь достаточно, чтобы получить этот опыт, – он криво усмехнулся. – Кроме того, тебе лучше смириться с этим, потому что ты ничего не сможешь сделать, чтобы помешать мне.

Она долгое время смотрела на него, у нее на лице было выражение, которое он не мог толком распознать – не злость, не обида, но и не молчаливое принятие. Лишь задумчивость. Затем она отвернулась, надела наушники и очки, зарядила еще одну обойму в пистолет и вновь начала стрелять.

***

Пытаясь создать впечатление спокойного внимания, Лиза скрестила ноги и откинулась на стуле, сложив руки на коленях. Ей удалось занять лучшее место за столом, самое дальнее от двери, оно находилось в стороне от излишнего внимания, и в то же время идеально подходило для осторожного наблюдения. Если бы только ее удача распространилась на весь остальной брифинг.

Один за другим в комнате появились остальные. Сначала Вальтер, он подмигнул Лизе и уселся, как и всегда на брифингах Эдриан, на ближайшее к двери кресло. После него подошел жующий жвачку Патрик, он расположился где-то посередине. За ним появился один из новых членов группы: Брэд, оперативник первого уровня, закончивший обучение шесть месяцев назад. Он был рыжий и худощавый, и в целом создавал впечатление, что, если пробудет на солнце слишком долго, может превратиться в одну большую веснушку. К огорчению Лизы, он плюхнулся на сидение рядом с ней и одарил ее теплой улыбкой.

«Отлично. Он думает, что мы станем друзьями. Почему новенькие щенки всегда цепляются за меня?»

На самом деле ответ не был такой уж загадкой. Кто в группе выглядел наиболее располагающим к себе? Пол, требовательный командир группы, грозный и постоянно ругающийся? Вряд ли. Патрик, который разговаривал предложениями из двух слов и выглядел так, будто его хобби – разбивать о лоб пивные банки? Нет, точно нет. Или Лиза: невысокая, худая, невзрачная и неопасная. Бинго. Проклята тем, что выглядит слишком кроткой и милой. Такова была история ее жизни.

Однако, по крайней мере, у Брэда был опыт выполнения миссий, чего Лиза не могла сказать о следующем человеке, вошедшем в комнату: Мэдлин, которую перевели из Второго Отдела. Предполагалось, что у нее второй уровень, но Пол вел себя так, будто она была хрупкой дебютанткой, которая могла упасть в обморок, порезавшись бумагой. Он угрожал Лизе и Патрику всевозможными страшными последствиями, если они не помогут ему уберечь ее от опасности. Хотя, если слухи, которые начали распространяться о Мэдлин, были правдой – слухи о довольно странной биографии, даже слишком странной, чтобы в нее можно было поверить – то, возможно, именно Лиза и Патрик нуждались в защите.

Лиза выпрямилась в кресле, чтобы хорошенько рассмотреть новоприбывшую. С одной стороны, она и правда подходила под описание Пола. Идеальная прическа, полный макияж – для брифинга? Да ладно. У нее определенно был образ гламурной королевы, она выглядела не слишком привычной к преодолению заборов из колючей проволоки под проливным дождем с тяжелым рюкзаком за спиной. С другой стороны, и по облику Лизы нельзя было сказать, что она на такое способна. В этом месте внешность не имела большого значения.

К удивлению Лизы, Мэдлин не стала занимать одно из нескольких свободных мест рядом с Вальтером, вместо этого она села между Патриком и Брэдом и тщательно разгладила свою юбку. Из-за этого стол стал казаться несколько асимметричным.

«Бедный Вальтер! – подумала Лиза, улыбнувшись про себя. – Он изгой! После брифинга стоит подшутить над ним, сказав, что от него слишком сильно пахнет лосьоном после бритья».

Потом она вспомнила. Вальтер откуда-то уже знал Мэдлин. И повел себя довольно странно, когда Лиза спросила его о ней. Может быть, в конце концов, эти слухи правдивы. А может, и нет, и Вальтер просто рассердил ее какой-нибудь банальной попыткой соблазнения, как у него это бывало с половиной других женщин в Отделе. Старый добрый Вальтер – кто-то должен сказать ему, что он становится слишком старым для своего обычного сердцеедства. Не говоря уже о том, что банданы вышли из моды много лет назад. Тем не менее, у Лизы не хватало духу, чтобы открыть ему глаза.

Забавно, однако, как Пола беспокоило благополучие Мэдлин. Это было совсем на него не похоже. Он принадлежал к старой школе и верил, что новые члены группы должны доказать свою ценность под огнем. Если оперативник проявлял мужество, то Пол боролся за него сильнее, чем любой другой командир группы в Отделе, но сначала его расположение нужно было завоевать. Бедный Брэд, например, не привлек и малейшей толики внимания Пола. Но, в конце концов, Брэд и выглядел совсем не как Мэдлин.

«О боже, – подумала Лиза. – Так все дело в этом?»

Если да, то у них большие, большие проблемы.

Цепочка ее мыслей резко прервалась, когда в комнату вошла Эдриан, а следом за ней Пол. Лиза поспешно вернулась в позу «внимательного слушателя». Патрик, старый знаток брифингов, принял аналогичную позу, но у него это вышло куда непринуждённее. Рядом с Лизой Брэд подскочил на своем месте с нескрываемым энтузиазмом.

«Успокойся, парень. Ну, ладно. Он научится».

Пол скользнул на место рядом с Вальтером, а Эдриан обогнула стол и поднялась на подиум по другую сторону. Как всегда, она окинула их всех взглядом, прежде чем начать говорить.

– Доброе утро, – бодро произнесла она, ее глаза блестели.

«О Боже, опять этот взгляд, – подумала Лиза, начиная опасаться, – будто она чует кровь».

Почти неизменно эта была кровь Лизы. Незаметно отсидеться в конце стола, вероятно, сегодня не получится. Нет, на этот раз ей придется внимательно прислушиваться к каждому слову и следить за каждым нюансом поведения Эдриан. Эдриан испытывала людей, когда те меньше всего этого ожидали: она так делала всегда, и Лиза постоянно оказывалась не на высоте.

Эдриан начала брифинг, кратко изложив основные моменты завтрашней миссии. Всё выглядело достаточно просто: очередная террористическая группа, о которой никто раньше не слышал, планирующая взорвать неизвестную цель – на этот раз задача заключалась в том, чтобы взять штурмом их убежище и захватить руководство. Легко, если не считать того, что они были сумасшедшими, для которых не было ничего лучше, чем погибнуть в перестрелке как славные мученики. И желательно, конечно, прихватив с собой несколько империалистических свиней. Лизе хотелось застонать, однако она не осмелилась – это будет бойня. Им повезет, если удастся захватить живым хотя бы одного из их лидеров. Но Эдриан хотела для допроса их всех. Как весело.

Закончив, Эдриан передала слово Вальтеру, который проинформировал группу о характеристиках новых баллонов для пуска слезоточивого газа, которые они будут использовать на миссии. Но Лизе сложно было сосредоточиться на его словах, поскольку ее внимание было занято иным. Эдриан даже не взглянула в ее сторону; вместо этого она почти все время наблюдала за Полом. Это очень сильно сбивало с толку. Эдриан обычно наблюдала за теми, в чьих способностях сомневалась, а Пол, в отличие от Лизы, всегда был одним из ее любимчиков. Из-за такого пристального внимания к нему со стороны Эдриан Лизу захлестнуло чувство паранойи. Может быть, у Пола какие-то проблемы? Может, им не договаривали что-то касательно миссии? Может, их всех перевели в статус расходных оперативников? Возможности были бесконечны, и каждая из них была хуже предыдущей.

Когда Вальтер закончил, Эдриан поблагодарила его и еще раз окинула стол взглядом.

– Прежде чем я вас отпущу, – сказала она, – позвольте мне представить вам новых членов вашей группы.

Присутствующие агенты повернулись к Брэду и Мэдлин. Брэд покраснел и улыбнулся, Мэдлин села чуть прямее, но выражение ее лица не изменилось.

– Брэд эксперт в электронике. Уверена, он вам очень поможет, – произнесла Эдриан.
Все кивнули ему в знак приветствия.

– А Мэдлин пришла к нам после многих лет успешной работы во Втором Отделе, – продолжила Эдриан. – Она обладает обширным спектром навыков, которые мы сможем использовать, – она сделала паузу, а потом добавила. – Я слышала, у нее особенно выдающиеся знания в валентайн-сфере. Например, ей удалось завербовать высокопоставленного офицера КГБ в качестве нашего двойного агента только благодаря своему таланту обольщения. Это правда, дорогая?

Здесь Эдриан засияла, а Патрик выпрямился с неожиданным интересом, Лиза же увидела, как лицо Мэдлин побелело.

Даже ни разу не моргнув, Мэдлин улыбнулась. Улыбка выглядела слегка натянутой, но Мэдлин удалось вложить в нее удивительно много тепла.

– Да, это так, – ответила она.

Лиза украдкой бросила взгляд на Пола. Он сидел с ярко-красным лицом, крепко стиснув зубы.

«Ай! Вот тебе и зарождающийся роман».

Так, значит, вот почему Эдриан так пристально наблюдала за ним во время брифинга. Очевидно, она подозревала то же самое, что и Лиза: нехарактерно заботливое отношение Пола к новой оперативнице их группы основано на некоем романтическом влечении. Что ж, касательно подобных вещей всегда можно рассчитывать на холодный душ со стороны Эдриан, – и она его устроит при первой же возможности, причем максимально унизительным образом. Какой прекрасный прием для новой сотрудницы.

Отвесив таким образом словесную пощечину, Эдриан удалилась, и комната наполнилась звуками отодвигающихся кресел. Идя последней к выходу, Лиза поспешила догнать Мэдлин. Лиза коснулась ее плеча и Мэдлин, остановившись, обернулась.

– Итак, добро пожаловать в клуб, – сказала Лиза.

– Прости, что?

Тон Мэдлин был невыносимо вежливым – отстраненным и настороженным, как у человека, не привыкшего к дружеским контактам.

– Клуб груш для битья, – ответила Лиза, понизив голос. – Это такая избранная группа людей, которых Эдриан любит оскорблять без особой на то причины.

Поначалу никакой реакции не последовало. Затем обе женщины обменялись долгим взглядом, сначала взаимно оценивающим, но постепенно переходящим в понимание.

Наконец, Мэдлин приподняла бровь и одарила ее веселой полуулыбкой.

– Должна ли я быть польщена?

– О, определенно, – Лиза широко усмехнулась, – Это очень эксклюзивный клуб. К нам может попасть не всякий.

– Значит, я польщена.

Лиза протянула руку.

– Я – Лиза. Вступила в клуб почти семь лет назад.

– Приятно познакомиться, Лиза, – ответила Мэдлин, пожимая ей руку.

Вместе они покинули комнату для брифингов, и направились к лифтам, ведущим на жилые этажи. Они вошли в открытый лифт, каждая нажала свою кнопку, и какое-то время они ехали в молчании.

– Забавно, – задумчиво пробормотала Лиза, не уверенная, известно ли Мэдлин о мотивах поведения Эдриан, и не зная, стоит ли говорить ей о них. – Она обычно не набрасывается на людей вот так с места в карьер. Ты удостоилась особого внимания, – она сочувствующе улыбнулась. – Повезло тебе.

– Повезло мне, – на этот раз Мэдлин не улыбнулась в ответ.

Лиза застенчиво изучала кнопки на стене лифта. Она умирала от желания расспросить Мэдлин о ней самой – узнать, что же, черт возьми, она делала все это время во Втором Отделе, выяснить, правдива ли хоть часть этих слухов, что ходят о ней. Но Лиза знала, что не стоит этого делать. Как бы она начала такую беседу? «Так что, Мэдлин, правда ли, что во Втором Отделе тебя называли Королевой Вуду, потому что твоя работа – превращать людей в зомби?» О, да. Это могло бы хорошо прозвучать.

Нет, ей придется попридержать свое любопытство и подождать. У них установился своего рода дружеский контакт. Возможно, со временем ей удастся разузнать что-нибудь еще.

Дверь открылась на этаже Лизы, она вышла из лифта и обернулась.

– Знаешь, – произнесла она, – есть только один способ уладить проблему с Эдриан.

– Да?

– У нее есть любимчики, – объяснила Лиза. – Попроси кого-нибудь из них тебя защищать. Ты не станешь нравиться ей больше, но постепенно она может оставить тебя в покое.

***

Из двери в подвал валил густой черный дым; едкий и полный тлеющих искр, он постепенно заполнял комнату.

– Туннель. Господи, – сказал Брэд. Он наклонился, чтобы заглянуть внутрь и помахал руками в тщетной попытке развеять дым вокруг. – Вот куда они ушли, и устроили за собой пожар, – он снова выпрямился с обреченным выражением на лице. – Теперь нам их ни за что не поймать.

Согласно чертежу здания, приложенному к профилю миссии, здесь не должно было быть никакого туннеля. Даже больше того, здесь и подвала не должно было быть. Но когда группа ворвалась в дом с оружием наготове, то на первом этаже они никого не обнаружили. Беспорядочные выстрелы этажом выше говорили о том, что Патрик и Лиза ведут огонь по своим целям. Однако нижний уровень был странным образом пуст, единственное, что тут двигалось – это клубящиеся белые облачка слезоточивого газа, вырывающиеся из баллончиков, разбросанных по усыпанному стеклом полу.

Пол первым обнаружил дверь, ведущую в подвал, повел их за собой вниз по лестнице и теперь начал действовать.

– Группа два, – произнес он в свой передатчик, – противники ушли через подземный туннель. Просматривайте периметр на случай, если они появятся на поверхности. Группа один продолжает преследование.

Он взглянул на Мэдлин.

– Оставайся здесь и охраняй вход. Как только мы подтвердим, что там есть выход, иди наверх и обеспечь подкрепление Лизе и Патрику.

Она серьезно кивнула и еще сильнее стиснула рукоять своего пистолета.

Пол повернулся к Брэду.

– Следуй за мной.

– Туда? – Брэд с изумлением уставился на поток темного дыма, продолжавшего валить из двери. – Я же там поджарюсь!

– Иди, – приказал Пол сквозь стиснутые зубы.

– Ты спятил!

Пол поднял пистолет и направил его Брэду в лицо.

– Огонь или пуля. Выбирай.

Пока Брэд колебался, глядя на Пола, как на бешеного зверя, Мэдлин шагнула в туннель. Она дернула вверх маску, болтавшуюся у нее на шее, надеясь, что та будет фильтровать дым так же хорошо, как и слезоточивый газ, для которого была предназначена. Как только ей удалось надежно закрепить маску, она побежала.

– Какого черта ты делаешь? – резко прозвучал голос Пола через передатчик в ее ухе.

– У нас нет времени на споры, – задыхаясь, проговорила она, маска приглушала ее слова. – Объекты скоро уйдут.

– Черт возьми, жди моего приказа! – крикнул он, отчего передатчик издал громкий писк. Наступила короткая пауза, а когда он заговорил снова, его голос звучал хотя и сердито, но более сдержанно. – Скажи мне, где ты находишься и что видишь. Я догоню тебя, как только смогу.

Не успела она пройти и нескольких футов, как услышала выстрел в своем передатчике, он так оглушительно взорвался в ее ухе, что она вздрогнула от боли. Она сбавила темп и перешла на шаг, не зная, как поступить.

– Пол, – позвала она. – Ты под обстрелом?

– Нет.

– Я слышала выстрел, – настаивала она. – Мне вернуться?

– Это Брэд, – ответил он. – Я ликвидировал его.

– Ты что? – ошеломлённая, она остановилась.

– Неподчинение во время миссии является основанием для немедленной ликвидации по усмотрению командира группы. Если я не могу рассчитывать на то, что он будет выполнять приказы, значит, он только мешает.

На мгновение она была слишком поражена, чтобы мыслить ясно. Затем снова бросилась бежать. Не было времени размышлять о том, что сейчас произошло. В сущности, возможно, дело было как раз в этом – Брэд пытался думать, пытался спорить, вместо того, чтобы просто подчиниться. Она выкинула из головы мысль о том, что и она тоже не подчинилась приказу. Время беспокоиться об этом будет позже.

– Я поворачиваю направо, – сообщила она. – Пока не вижу огня, но дым становится все гуще.

Вместо ответа она услышала еще выстрелы.

– Пол?

– Я обнаружил противников. Все под контролем. Продолжай.

Звуки стрельбы становились все громче и быстрее, заставляя ее морщиться при каждом выстреле. Когда она повернула за угол, бледный свет из дверного проема, освещавший ей путь ранее, исчез, и она оказалась в полной темноте. В темноте и тишине, поскольку звуки перестрелки резко оборвались.

– Пол, ты там?

Она услышала лишь статический шум и больше ничего.

Она постучала по передатчику.

Все еще тишина.

Нет причин волноваться, убеждала она себя. Просто стены туннеля блокируют сигнал. Но это означало, что теперь она осталась одна. И не могла ничего видеть.

Не имея фонарика, она наощупь пробиралась вдоль грязной шершавой стены, постоянно спотыкаясь на неровном полу. Маска у нее на лице нагрелась, и в ней было ужасно душно, похоже, она все-таки не очень хорошо фильтровала дым; вся мокрая от пота, Мэдлин кашляла и задыхалась.

В очередной раз споткнувшись и выругавшись про себя, она вспомнила, чем занималась всего неделю назад: сидела на балконе своей парижской квартиры, потягивая аперитив в компании знакомого симпатичного мужчины, не подозревая о том, что ее жизнь вот-вот перевернется с ног на голову. Она и представить себе не могла, что ей придется в одиночестве пробираться в темноте с риском поджариться – или, если удастся этого избежать, столкнуться с бандой вооруженных и отчаянных террористов.

Последние пять дней не позволили ей должным образом подготовиться к такому. Она провела все это время в состоянии полной дезориентации, едва способная есть или спать. Она испытывала шок от того, что ее мир так внезапно перевернулся; ужас от того, что оказалась брошенной на милость Эдриан; восторг – но смешанный с тревогой – от того, что воссоединилась с Полом. И, несмотря на ее попытки храбриться, была до смерти напугана тем, что просто не готова к реальной миссии, как Пол и предупреждал.

Она почувствовала, как под ее пальцами стена делает очередной плавный поворот. По мере того, как Мэдлин следовала за изгибом стены, зрение постепенно возвращалось, и сквозь тяжелую пелену дыма зловеще засиял оранжевый свет. Достигнув сплошной стены палящего жара, она остановилась, скривившись от боли, и в отчаянии уставилась перед собой. По всей ширине туннеля полыхал костер высотой в несколько футов. Она осторожно двинулась вперед, жар обжигал ее кожу почти до волдырей, а под маской, казалось, совсем не осталось воздуха.

Костер был широким – пугающе широким – но не особенно протяжённым. Горящая куча мусора была достаточно низкой, чтобы Мэдлин могла попробовать перепрыгнуть ее.

Несколько секунд она смотрела в огонь – секунд, которые казались вечностью: языки пламени вспыхивали и дрожали, и сам воздух струился от жара. Пламя, казалось, расплавило все ее посторонние мысли: Эдриан, Пол, даже ее собственная возможная гибель – все это перестало иметь значение. Не было времени на страх, не было времени ни на что, кроме сосредоточенности на ближайшей цели. В ее голове все настолько прояснилось, что эта умственная концентрация одновременно успокоила и взволновала ее.

Она отошла назад, разбежалась и как можно выше прыгнула прямо сквозь пламя. От нестерпимого жара ее охватила вспышка жгучей боли, но уже в следующий момент она жестко приземлилась на грязный пол по другую сторону костра и перекатилась на бок. Она села и осмотрела себя. Волосы и одежда были опалены, а рука, на которую она приземлилась, скорее всего, сломана, но в целом сама она была способна продолжать работать.

Она вскочила на ноги и побежала дальше, но уже через несколько ярдов уперлась в дверь. Мэдлин достала пистолет, приготовившись к тому, что может оказаться по другую сторону, схватилась за ручку и, шипя от боли, обжигаясь о раскаленный металл, повернула ее.

Заперто.

Она задергала ручку сильнее, и затем, поддавшись внезапной волне паники, принялась пинать дверь и попыталась высадить ее плечом. Усилия Мэдлин не принесли никакого эффекта. Дверь оставалась надежно закрытой, а сильнейший жар, исходивший от костра всего в нескольких ярдах позади нее, начал подавлять ее способность мыслить здраво. Действуя на инстинктах, она трижды выстрелила в дверь. Та, наконец, поддалась и треснула, и Мэдлин удалось протиснуться в образовавшуюся щель. С обратной стороны туннель заканчивался люком в потолке, к нему вела приставная лестница, залитая солнечным светом.

Мэдлин с трудом вскарабкалась вверх по лестнице, от стреляющей боли в поврежденной руке на глазах выступили слезы. Добравшись до верха, через металлическую решетку над головой она увидела сияющее ярко-голубое небо.

Поспешно отбросив решётку в сторону, она вылезла из люка, который оказался ливневой канализацией, расположенной у края дороги. Задыхаясь, Мэдлин сорвала маску и осмотрела окрестности. И как раз вовремя. Она успела заметить отъезжающую машину и бросилась за ней в погоню, но машина быстро набрала скорость, а один из пассажиров высунулся из окна и стал стрелять в сторону Мэдлин.

Выстрелы взметнули клубы пыли в нескольких футах от нее, инстинктивно она пригнулась и открыла ответный огонь. Она не услышала, как лопнула шина, но увидела, что автомобиль потерял управление и врезался в каменную стену. Присев на корточки, она несколько секунд наблюдала за разбитым автомобилем, ожидая признаков движения внутри. Ничего не увидев, она поднялась и пошла к машине.

Осторожно приблизившись, она осмотрела степень повреждений: один пассажир был без сознания, по его лицу стекала кровь, водитель и другие пассажиры были дезориентированы и стонали от боли. Она держала их на мушке до тех пор, пока к ней не подоспели члены второй группы.

Пока вторая группа вытаскивала пленников из искореженного автомобиля, Мэдлин нетвердой походкой отошла в сторону. Ее сердце колотилось с такой силой, что от этого кружилась голова. Глядя на поверженных врагов, она почувствовала такой восторг, такой прилив сил, что была готова бегом бежать до самого Отдела. Чувство победы было всепоглощающим, затягивающим, как наркотик. Нет, лучше, чем наркотик – ни один наркотик не может дать таких приятных ощущений.

Она вздрогнула от неожиданности, когда ее передатчик вновь ожил.

– Мэдлин, доложи, – вызвал ее Пол.

Она улыбнулась.

– Цели захвачены.

Глава 3

***

Весь в напряжении, Пол поднимался по лестнице в кабинет Эдриан. Он тяжело ступал, громко стуча подошвами ботинок по металлическим ступеням, будто старался при каждом шаге растоптать свой гнев. Недостоверная информация, бесполезный член группы – вместе они привели к хаосу. Пол ничего так не ненавидел, как хаос. За исключением провала. И, по его опыту, первое обычно вело ко второму.

Достигнув вершины лестницы, он остановился. Обычно звуки шагов оповещали о его появлении и, узнав походку, Эдриан приглашала его войти. На этот раз, однако, никакого приветствия не последовало. Вместо этого он услышал ее тихий, едва различимый голос, в котором слышалась странная сердитая интонация. От прилива любопытства его гнев стал ослабевать, и Пол заглянул в открытую дверь. Внутри Эдриан оказалась поглощена телефонным разговором. Судя по ее нахмуренному лицу, беседа была не из приятных.

Подняв взгляд, она увидела Пола и рассеяно махнула ему рукой, приглашая войти. Он уселся в кресло и выжидающе посмотрел на нее.

– Не сдавайся, Джордж, – говорила она резким голосом. – Только то, что Филипп закатывает истерики, не делает его нашим приоритетом.

Пол не знал, кто такой Филипп, но упоминание имени Джорджа заставило его внимательнее прислушаться к разговору. Несмотря на намеки Эдриан, что Пола готовят в качестве ее преемника, она держала его в неведении относительно очень многих вещей. Особенно это касалось взаимодействия с другими Отделами, где она позволяла царствовать Джорджу. Только Первый Отдел был вселенной Пола, и в такие моменты, как этот – моменты, напоминающие ему о том, каким маловажным он все еще оставался, – он чувствовал раздражение и недовольство установленными ограничениями.

– Мое решение окончательное, – продолжала она. – Я его не боюсь. И тебе тоже не стоит, – на ее лице промелькнула досада, – И пора бы тебе уже перестать быть тряпкой, мой дорогой.

Пол подавил усмешку. Джордж уже пару лет не омрачал коридоры Отдела своим присутствием вот, но данное обстоятельство нисколько не уменьшило презрение Пола к этому человеку. Джордж был льстецом и подхалимом, и Полу доставляло злобное удовольствие слышать, как Эдриан оскорбляет его.

– Конечно, я дам тебе знать, – скривилась она. – Когда было иначе? Да, конечно. До свидания.

Она резко повесила трубку и села обратно в кресло. После долгого неуютного молчания, во время которого она сидела, уставившись в пространство, Эдриан, наконец, повернулась к Полу. Переключение внимания, похоже, не улучшило ее настроения.

– Ты здесь, чтобы отчитаться по Вене?

Он кивнул.

– Шесть захваченных и восемь убитых, включая одного нашего.

– Мне прекрасно известно, что произошло, – огрызнулась она. – Я следила за радиопереговорами.

– Понятно, – настороженно ответил он. Для того, чтобы безопасно пройти по мелководью ее вспыльчивого характера и не потерпеть крушение требовалось проявить щепетильность, что шло вразрез с его природными склонностями. Он на собственном горьком опыте убедился, что самый безопасный курс – это оставаться безучастным как можно дольше.

– Похоже, у тебя были трудности в управлении своей командой, – заметила она кисло-сладким тоном, явно предназначавшимся, чтобы подзадорить его. – Не хочешь рассказать подробнее?

Чудесно! Доверься Эдриан, и она сразу же нацелится именно на ту тему, которой боишься больше всего.

– Брэд отказался выполнять приказ, – сказал он, пожав плечами, отказываясь признавать, что это должно его беспокоить. – У меня не было выбора. Кроме того, насколько я могу судить, это не большая потеря.

– У Чарльза никогда не было проблем с тем, чтобы заставить Брэда выполнять приказы, – она выгнула бровь в насмешливом упреке. – Возможно, дело в том, как ты их отдаешь.

О, что за чушь? Чарльз со своей командой никогда не рисковал, вот почему у него не было проблем с дисциплиной. И именно поэтому самые сложные задания Эдриан всегда поручала Полу. Она сама прекрасно знала об этом, так почему же она тыкала ему в лицо мистером «Раскрась по номерам» ?

– Что же касается Мэдлин, – продолжала она, – то она, видимо, настолько невысокого мнения о твоем руководстве, что сама взяла на себя выполнение задания.

– Она привыкла работать в одиночку, – поспешно возразил он. – Если ты дашь мне больше времени на работу с ней, я смогу решить эту проблему.

– О, проблема не в ней. Она сделала правильный выбор. Проблема в тебе.

Эдриан поднялась на ноги. Обогнув стол, она встала так близко к его креслу, что ему пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ей в глаза. Она глядела на него сверху вниз, умудряясь выглядеть одновременно хрупкой и сильной, как хищная птица, изучающая лакомый кусочек крольчатины.

– Как только Брэд отказался выполнять твои приказы, – сурово произнесла она, – ты должен был послать вместо него Мэдлин. То, что ты этого не сделал, меня очень беспокоит.

– Я пытался...

– Я знаю, что ты пытался, – перебила она. Она вздохнула, и ее гнев, казалось, уступил место печальной снисходительности. – Мэдлин спасла тебе жизнь пару лет назад. Вполне естественно, что ты чувствуешь себя в долгу перед ней. Но ты должен отбросить это чувство. Оно оказывает плохую услугу вам обоим.

Она абсолютно неправильно истолковала его. Но переубедить ее не было никакой возможности. Он знал ее уже достаточно долго чтобы понять – она уже утвердилась в своем мнении, и никакие объяснения ее не поколебят. Поэтому он просто кивнул. В другой раз у него появиться возможность отстоять свою точку зрения.

Некоторое время Эдриан внимательно изучала его, и потом, казалось, удовлетворившись его согласием, опять вернулась на свое место по другую сторону стола.

– Что касается остальных членов твоей группы, то им только повод дай пострелять. Мне нужны пленники, а не трупы.

– Разведданные были неточными. Цели были с гораздо более сильным вооружением, чем нас уверяли, а чертеж здания абсолютно неверен. Мы неплохо справились в данных обстоятельствах.

– Неплохо справиться – не значит хорошо. Я ожидаю выдающихся результатов, а вы их не достигли. Если разведданные ошибочны, импровизируй. Это знают даже неоперившиеся новобранцы.

Он проигнорировал упрек, так сильно сцепив руки у себя на коленях, что почувствовал пульсацию крови в кончиках пальцев. Он мог держать рот на замке столько, сколько потребуется, но когда он сможет выбраться, наконец, из этого проклятого кабинета, ему потребуется хорошенько поработать с боксерской грушей.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем она, наконец, расслабилась и улыбнулась – знак того, что с критикой покончено. Ее тон потерял саркастический оттенок и стал четким и деловым:

– Пожалуйста, скажи Мэдлин, что я хочу видеть ее завтра в шесть утра. Я довольна тем, как она пока справляется, и хочу дать ей новое задание.

– Да, мэм.

– И пусть не опаздывает. У меня и без того достаточно дел, чтобы ее ждать.

– Разумеется.

– Кстати, – добавила она, листая документы у себя на столе, – я решила отменить выходные для Лизы и Патрика, которые идут у них по расписанию. Возможно, если они лично понесут ответственность за свою небрежность, то в следующий раз будут более осмотрительными, – она подняла глаза от бумаг с выражением сожаления на лице. – Мне очень не хочется обращаться с ними как с детьми, но если все остальное не помогает…

– Я скажу им, – ответил, внутренне застонав. Эдриан было легко налагать дисциплинарные взыскания, но именно Полу придется иметь дело с последствиями недовольства оперативников.

– Что касается тебя, я буду рассматривать этот промах как аномалию. Я верю, что это больше не повторится, – она ярко улыбнулась ему. – Это все.

Он уставился на нее, не в силах заставить себя ответить. Промах? Возможно, но только не его и не его команды, хотелось ему сказать. Но, зная, что лучше не стоит, он встал, развернулся и вышел.

***

– С возвращением, крошка, – поприветствовал Лизу Вальтер, когда она, прихрамывая, вошла в Оружейку. – Рад видеть, что ты цела, – он широко улыбнулся. – О, рад видеть и тебя тоже, Патрик, хотя ты и не такой красивый.

Патрик хмыкнул и бросил ему на стол пистолет, маску и блок связи. Лиза, вяло улыбнувшись шутке Вальтера, сделала то же самое.

– Нам повезло, – сказала она. – В этот раз их было куда больше, чем нас.

– Плохие разведданные, – добавил Патрик, нахмурившись. Он сердито потер щетину на подбородке. – Опять.

– Жаль, однако, что Брэду не так повезло, – произнес Вальтер. Он бросил на них понимающий взгляд. – Неужели Пол действительно ликвидировал бедного парня прямо на месте?

Патрик пожал плечами.

– Похоже на то.

– Такое бывает, – ответила Лиза с беспокойством. Она не была полностью уверена, что произошло в подвале убежища террористов, но, считала, что чем меньше она знает, тем лучше. Кроме того, плохая примета слишком много говорить о мертвых, особенно когда тело толком еще не остыло.

По заговорщицкому взгляду, появившемуся на лице у Вальтера, она поняла, что их односложные ответы его не удовлетворили. Но, к счастью, прежде чем он успел перейти в режим «расскажи все дядюшке Вальтеру», его отвлек шум у входа. Это была Мэдлин, она медленно вошла, неловко держа все свое оборудование в одной руке.

Под молчаливым наблюдением Вальтера, она сложила все вещи на стол, а потом, подняв глаза, встретилась с ним взглядом. Воцарилось неловкое молчание, затем Вальтер прочистил горло.

– Я слышал, ты там надрала задницу нескольким плохим парням, – сказал он, его голос был осторожным, но дружелюбным.

Мэдлин явно не ожидала услышать от него такое. Она моргнула. Затем улыбнулась – яркой улыбкой, озарившей все ее лицо. Эта улыбка мгновенно превратила ее в совершенно другого человека.

– Думаю, да, Вальтер, – ответила она, все еще улыбаясь.

– Ты хорошо справилась, – сказал он. – И раз уж я забыл сказать тебе это ранее – добро пожаловать на борт.

– Спасибо.

Лиза украдкой взглянула на Патрика и получила от него легкий кивок одобрения.

– Послушай Мэдлин, – сказала Лиза, – у нас с Патриком есть своего рода традиция – ходить вместе поужинать после миссии. Хочешь к нам присоединиться? Ничего вычурного, просто дешевая еда, дешевые развлечения и еще более дешевые напитки.

Мэдлин выглядела одновременно удивленной и благодарной.

– Я бы с радостью.

– Тогда мы заберем тебя в шесть, ладно?

– Хорошо, – ответила она. – А Пол тоже к нам присоединится? – тон ее голоса был очень небрежен, по правде говоря, даже слишком.

У Патрика вырвался короткий смешок.

– Эм, нет, эти ужины только для рядовых, – ответила Лиза, сверкнув на Патрика глазами. – Не то чтобы мы с ним не ладили, но все-таки он босс. Если бы он был с нами, это бы помешало празднованию, понимаешь?

– Ясно, – сказала Мэдлин. – Мне просто было любопытно.

Лиза проигнорировала ухмылку Патрика, мысленно пообещав позже дать ему подзатыльник.

– Конечно. Увидимся в шесть.

***

В третий раз подряд снаряжение в фургоне Чарльза не было уложено в оптимальном порядке. В третий раз это привело к задержке на несколько секунд во время отхода. И вот, в третий раз, Чарльз направился в Оружейку, чтобы высказать претензии по этому поводу.

Очевидно, что оружейник не считал инструкции Чарльза чем-то важным; несомненно, он был слишком занят тем, что строил глазки всяким невзрачным женщинам, случайно сверкнувшим перед ним своим декольте, чтобы позаботиться о надлежащем оснащении фургонов. Но Чарльз достиг предела своей терпимости, и если Вальтер думал, что Чарльза можно игнорировать, то он ошибался.

Многие люди ошибались насчет Чарльза. Они полагали, что раз он не размахивает руками как разъяренная горилла, то его можно отодвинуть в сторону. Эти люди недооценивали его. Настойчивость – вот что было решающим фактором. Он будет наведываться в Оружейку, – каждый день, если понадобиться – пока Вальтер не уступит, пусть даже ради того, чтобы от него отделаться. А Вальтер уступит. Большинство людей, в конце концов, уступали, стоило Чарльзу поставить себе определенную цель.

Когда он подошел к Оружейке, двое оперативников из группы Пола выскочили оттуда, словно школьники, бегущие на игровую площадку. Чарльз успешно уклонился, в спешке не заметив темноволосую женщину, идущую позади них, и налетел на нее. Она заметно вздрогнула и схватилась за свою руку второй.

– О, мне очень жаль, – произнес он. – С Вами все в порядке?

– Пустяки, – ответила она.

Ее тон был отстраненным, а выражение лица беспечным, но она продолжала бережно прикрывать свою руку.

– По-моему, это больше, чем пустяки, – заметил Чарльз. – Вы еще не были в Медотсеке?

– Еще нет. Мы только что вернулись с задания.

– Советую Вам отправиться прямо туда. Глупо игнорировать травмы, знаете ли.

Она кивнула, но затем на ее лице появилось странное, почти смущенное выражение.

– Вообще-то, я не знаю точно, где это.

Он недоверчиво поднял брови.

– Простите?

– Я здесь всего неделю, – произнесла она, а затем добавила с легкой усмешкой. – Этого не было в моей ознакомительной экскурсии.

Чарльз резко выдохнул с неодобрением.

– Что ж, Ваш командир должен был показать вам. Скажите мне, кто он, и я прослежу, чтобы ему сделали выговор.

К своему удивлению, он заметил, как краешки ее губ весело приподнялись.

– Я не сообщала своему командиру о моей травме, – сказала она. – Поэтому не думаю, что выговор будет необходим. Но я ценю вашу заботу.

Она не сообщала о травме своему командиру? Он бросил взгляд на Вальтера, который в ответ просто пожал плечами, как будто ему не пристало удивляться поведению людей, каким бы странным оно ни было.

Женщина, похоже, заметила этот безмолвный диалог.

– Мы были заняты, – объяснила она. – Это не казалось чем-то критичным.

Чарльз рассмеялся. Какой поразительный стоицизм. Совсем не похоже на поведение обычного оперативника, который при малейшей царапине бежит в Медотсек, умоляя о больничном.

– Интересная позиция, – одобрительно отозвался он. – Ваше мужество достойно восхищения. А я всегда думал, что это – отличительная черта моих соотечественников.

Она не ответила, но улыбнулась шире, отчего ее глаза наполнились ярким волнующим теплом. Неожиданно чтение нотаций Вальтеру насчёт комплектования фургонов перестало казаться чем-то очень важным.

– Почему бы Вам не последовать за мной? – пригласил Чарльз, указывая на выход. – Давайте дадим врачам как следует осмотреть Вашу руку, хорошо?

– В этом нет необходимости. Я сама найду дорогу.

– Ерунда. Я настаиваю.

Она склонила голову в знак согласия, и Чарльз повел ее по направлению к Медотсеку. По дороге, он, хмурясь про себя, время от времени украдкой поглядывая на идущую рядом женщину. Она пробыла в Отделе всего неделю? Какая-то бессмыслица.

– Вы здесь не так давно, чтобы знать, где находится Медотсек, но уже ходите на миссии?

– Да.

Он подождал, но она ничего больше не добавила. Выражение ее лица было трудно прочитать, несмотря на невероятную выразительность глаз. Спохватившись, что слишком долго пялится на нее, он заставил себя посмотреть в сторону, но и тогда продолжал почувствовать на себе ее темный взгляд. От смущения кровь прилила к его лицу.

– Я что-то не припомню, чтобы видел вас новобранцем, – заметил он, не в силах сдержать любопытство. – Вы все время провели на Ферме?

– Я закончила свое обучение десять лет назад. Чтобы помнить меня как новобранца, нужно иметь очень хорошую память.

– Десять лет назад? – его недоумение росло, пока его не осенила догадка. – А, ну конечно.

– Ну конечно? – повторила она. Что-то изменилось в ее тоне, как будто где-то распахнулось окно, впустив поток холодного осеннего воздуха.

– Вы – та сотрудница из Второго Отдела, о которой все говорят, – сказал он и немедленно пожалел о своих словах. Ей не нужно было знать, что о ней ходят сплетни.

– Неужели? – спросила она, холод превратился в мороз. – И что же именно обо мне говорят?

Он почувствовал нарастающий дискомфорт, потому что, по правде говоря, ничего хорошего люди о ней не говорили. Ее называли протеже Джорджа, новой надсмотрщицей Эдриан, к ней относились с подозрением и опаской и рассматривали ее появление как предвестник новых суровых наказаний.

Слухи возникли благодаря Жюлю, главе КомЦентра. Гордясь своими обширными источниками, Жюль с удовольствием рассказывал о жутких подробностях секретной миссии новой сотрудницы, вызывая безудержные домыслы о причинах ее перевода. От Жюля история переходила от оперативника к оперативнику, становясь с каждым разом все более шокирующей. Эти россказни достигли таких масштабов, что Чарльз ожидал появления на пороге Первого Отдела самого настоящего доктора Менгеле.

Однако женщина, идущая рядом с ним, не вписывалась в этот мрачный образ. Она была молода – даже очень молода, и это поразило его. И она была элегантна, даже покрытая сажей и копотью после выполнения задания. Что касается ее манеры поведения, то он чувствовал нотки сухого остроумия, смешанного с упрямой независимостью, скрытые под изящным фасадом. Отнюдь не чудовище.

Кроме того, оставался вопрос о ее участии в миссиях. Согласно слухам, ее перевели, чтобы следить за внутренней дисциплиной, а не для того, чтобы она рисковала жизнью в полевых условиях, как и все остальные оперативники. Более того, с ее биографией отправлять ее на задания не имело никакого смысла. Все это было очень загадочно.

Но, с другой стороны, Чарльзу нравились загадки.

– Все, что они говорят, не соответствует действительности, – сказал он. И сказал это совершенно искренне.

Холодность ее облика исчезла, и она улыбнулась так, что его лицо вспыхнуло жаром.

– Вот вы и на месте, – произнес он, указывая на вход в Медотсек. Он прочистил горло и распрямил плечи. – Кстати, я – Чарльз. Старший командир группы.

– Приятно познакомиться, Чарльз. Я Мэдлин. Я бы пожала вам руку, но…

– Конечно, – он стоял на месте, пытаясь найти причину, чтобы сопроводить ее внутрь, пока ожидание не стало слишком неловким. – Если вам понадобится что-то еще, не стесняйтесь, приходите ко мне.

***

– Могу я задать вопрос? – спросила Лиза, наклонившись и положив ладонь на руку Мэдлин.

Лизе приходилось практически кричать, чтобы Мэдлин могла услышать ее за музыкой, грохотавшей из огромных колонок. Глаза у Лизы покраснели – возможно, из-за сигаретного дыма, наполнявшего бар, возможно, из-за позднего часа, а возможно, из-за всех тех стопок водки, что она уже выпила и продолжала пить. Но даже покрасневшие, ее глаза по-прежнему излучали светлую невинность – это бы показалось Мэдлин забавным, если бы не было таким обезоруживающим.

Мэдлин подняла свой бокал и отпила глоток. С гипсом на предплечье было немного неудобно, но она старалась не обращать внимания на дискомфорт.

– Давай.

– Откуда ты знаешь Вальтера?

Мэдлин опустила свой напиток. Для человека, находящегося в нетрезвом состоянии, Лиза задала очень проницательный вопрос. Возможно, она была не так наивна, как казалась.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Мэдлин как можно более безразличным тоном.

– Он сказал, что познакомился с тобой до того, как ты перевелась сюда. Но он вел себя довольно странно, когда говорил об этом.

Неужели? Мэдлин изучала свой бокал, в нем плавала одинокая долька лайма, наполовину погруженная в жидкость. Не удержавшись, Мэдлин взяла зубочистку и подтолкнула лайм вниз, пока он полностью не скрылся под поверхностью напитка. А когда он всплыл обратно, она проткнула его, заставив опуститься на дно бокала, словно это был враг, которого нужно утопить.

Откуда она знала Вальтера? Он был шпионом Эдриан, из-за которого Мэдлин чуть не ликвидировали. И в то же время он был тем, кто по доброте душевной решил сохранить в тайне самый большой ее секрет.

Она понимала, что такое шпионаж. Это была его работа. А вот доброта была непростительна.

Мэдлин подняла взгляд на Лизу. Та была настолько пьяна, что если бы Мэдлин рассказала ей всё, то, скорее всего, она бы потом ничего не вспомнила. Это делало ее идеальным поверенным. Мэдлин, наконец, могла высказаться без страха, могла выплеснуть всю обиду и гнев, которые она держала в себе последние три года: чувства, которые вновь вспыхнули после перевода в Первый отдел, как свежая кровь из раны, с которой содрали корку.

Глядя на приветливое лицо Лизы, Мэдлин была почти готова сделать это. Почти. Но если Мэдлин чем-то и гордилась, так это тем, что умеет не поддаваться искушению.

– Мы познакомились на межотдельском совещании несколько лет назад, – ответила Мэдлин. Это было достаточно правдиво, но в то же время абсолютно ни о чем не говорило.

– И это все?

– Более или менее. А что?

– О, я подумала, что он, должно быть, приударил за тобой и выставил себя на посмешище.

Мэдлин рассмеялась, чувствуя облегчение от того, что Лиза пошла по ложному следу, и позабавленная новыми познаниями о характере Вальтера.

– Боже правый, нет.

Лиза усмехнулась.

– Хорошо. Иногда он может немного переборщить, но не со зла, – она проглотила остатки своего напитка с хлюпающим звуком и повертелась на стуле в бесплодных поисках официанта. Не найдя такового, она принялась жевать оливку. – Пол, в свою очередь, – это совсем другая история.

Мэдлин напряглась и окинула взглядом комнату в поисках чего-нибудь – любого отвлекающего фактора – чтобы использовать его в качестве предлога и прервать Лизу. Но всё было безнадежно. У Лизы на лице появилось восторженное выражение девушки, давно желавшей по-сестрински посплетничать, и было ясно, что она не собирается сворачивать разговор, раз уж его начала.

– Да, Пол, – сказала Лиза, – он такой мудак. Я имею в виду, он нормальный командир, но я бы никогда не стала встречаться с ним. Не то чтобы он когда-нибудь приглашал меня на свидание, потому что я не в его вкусе, понимаешь, но если бы я была, и он бы пригласил, я бы отказалась, потому что, о, Боже, я потеряла смысл, – она нахмурилась. – Ах, да. Мудак. Иногда он действительно может так себя вести, – она потянулась через стол, взяла оливку из бокала, оставленного Патриком, и сунула ее в рот. – Была одна девушка, – жуя, продолжала Лиза, – Джулиана или Джульетта или что-то в этом роде. Так вот, она уличила его в измене и так разозлилась, что швырнула в него туфлей прямо посреди Отдела! Это было очень смешно, но я слышала, что после этого ее перевели в Ливию, так что, возможно, это вообще не смешно.

Сказанного было более чем достаточно. Мэдлин воспользовалась моментом, чтобы сменить тему. Если Лиза так сильно хотела посплетничать, она могла бы рассказать о себе.

– Ну, а как насчет тебя и Патрика?

Лиза растерянно моргнула и оглядела комнату. Патрика, который отправился на поиски туалета, нигде не было видно.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы, кажется, близки.

Лиза подняла брови с крайним драматизмом очень пьяного человека.

– О, Господи, нет, ничего подобного! Мы вместе были новобранцами. Мы всегда были в одной команде. Мы дружбаны, понимаешь?

Мэдлин подавила улыбку. Реакция Лизы была такой по-подростковому милой. Как кто-то мог выживать в Отделе и при этом казаться таким юным?

– Хорошо. С Патриком никаких романов. Кто-нибудь еще?

– Нет-нет, все это только ведет к неприятностям. Изначально именно из-за парня-идиота меня как раз и завербовали. Полностью разрушил мою жизнь, – она закатила глаза. – Если бы он не был уже мертв, я бы его убила, – будто ни с того ни с сего, ее глаза наполнились слезами. Она вытерла их рукавом и горько рассмеялась. – Я все еще скучаю по этому тупому говнюку. Ну, разве не смехота, а?

Прежде чем Мэдлин успела ответить, подошел Патрик и опустился на пустующий стул за их столиком. Он серьезно осмотрел их бокалы и объявил:

– Время для нового раунда.

Глава 4

***

Держа в руке зажжённую сигарету, Пол направлялся к комнате Мэдлин. Был уже час ночи, а она отсутствовала весь вечер – праздновала вместе со своими товарищами по оперативной группе. Очевидно, все они не обращали внимания на то, что Эдриан считает миссию провалом. Пол уже три раза проверял, не вернулась ли Мэдлин, и чем больше проходило времени, тем сильнее он злился.

Он подошел к ее двери и ткнул пальцем в кнопку звонка. Если она и сейчас не ответит, он взломает код безопасности и войдет внутрь. Он будет сидеть и ждать ее всю ночь, если потребуется.

Эти мысли испарились из его головы, когда дверь отворилась. На пороге стояла Мэдлин, завернувшись в темно-бордовый халат, сонная и удивленная его появлением, ее темные волосы спутанными волнами спускались ей на шею и плечи. Одной рукой она опиралась о дверной проем, а на второй руке, что странно, был наложен гипс.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего серьезного.

Он глубоко затянулся сигаретой. В его мышцах клубился гнев, отчего казалось, что от него исходят волны жара, заставляя пространство вокруг искривляться. Она, однако, выглядела лишь слегка позабавленной его видом.

– Почему бы тебе не войти? – предложила она, изогнув бровь.

Мэдлин открыла дверь шире, и Пол прошел мимо нее внутрь комнаты. Помещение было скудно обставлено и тускло освещено, единственным источником света являлась настольная лампа. Мэдлин провела в Отделе уже неделю, но, казалось, совсем не обзавелась никакими личными вещами – пальто, брошенное на спинку стула, было единственным признаком того, что здесь кто-то жил.

Пол услышал, как она закрыла за ним дверь, и развернулся к Мэдлин лицом.

– Эдриан была довольна твоей работой на миссии, – сказал он.

На ее лице появилось выражение легкого удивления.

– В отличие от меня, – добавил он резко.

Ее глаза расширились, но она ничего не ответила.

Он принялся ходить из угла в угол. Поднеся к губам сигарету, он глубоко вдохнул, наслаждаясь сухим теплом, наполнившим легкие. Когда он снова выдохнул, в воздухе лениво завихрилась струйка дыма, отчего в слабо освещенной комнате стало еще темнее. Шагнув сквозь дым, он хмуро уставился на Мэдлин.

– Ты не подчинилась приказам, подорвала мой авторитет и поставила цели миссии под угрозу.

Она отвернулась так быстро, что он не успел определить выражение ее лица – но готов был поклясться, что увидел вспышку вины.

– Я приказал тебе охранять дверь, – продолжил он. – С чего ты взяла, что у тебя есть полномочия не исполнять такой приказ?

Мэдлин снова повернулась к нему с видом почти безмятежной уверенности. На ее лице не было и следа вины – должно быть, тени ввели его в заблуждение и он принял желаемое за действительное.

– Брэд создавал проблему, – спокойно ответила она. – Я решила ее для тебя.

Ее невозмутимость только еще больше взбесила его.

– Ты не решаешь никаких проблем, пока я не прикажу, – прорычал он. – Это ясно?
Ее взгляд сменился со спокойного на холодный.

– Да, это ясно.

Он оглядел комнату в поисках, куда бы стряхнуть пепел, уже готовый осыпаться с кончика его сигареты. Ничего не найдя и потеряв терпение, Пол щелчком сбросил его себе под ноги. Мэдлин наблюдала за ним с гримасой отвращения.

– Как ты думаешь, почему я приказал остаться тебе, а не Брэду?

– Ты считаешь, у меня недостаточно опыта.

– Ошибаешься.

По тому, как краска сбежала с ее щек, он понял, что ответ застал ее врасплох. Хорошо. Будет ей уроком.

– Веришь или нет, – едко сказал он, – у меня была серьезная, обусловленная задачами миссии, причина для моих действий. Но не думаю, что тебе очень интересно, какая именно, поскольку ты уже знаешь все ответы.

Впервые за весь разговор в ее глазах появилась неуверенность.

– Продолжай.

Он перестал расхаживать по комнате и остановился прямо перед ней.

– Была очень большая вероятность, что туннель окажется ловушкой. Кто-то должен был остаться позади и убедиться, что есть хотя бы один надежный выход. Я выбрал тебя, потому что считал, что на тебя можно положиться, в отличие от Брэда. Ему бы я не доверил и шнурки завязать самостоятельно. Но я доверял тебе.

– Понятно, – она опустила глаза.

– А когда ты решила сама себе приказывать, я как раз собирался убрать Брэда и сам пойти в туннель, – он подождал, пока их взгляды снова не встретятся. – И если ты задаешься вопросом, почему я, а не ты, то все очень просто. Я быстрее тебя и у меня гораздо больше опыта в ликвидации засад – а это, как ты знаешь, легко могло оказаться засадой.

Глаз она не отвела, но выражение ее лица смягчилось. Появилось сожаление, возможно, ему даже удалось пристыдить ее, хотя точно сказать он не мог.

Он шагнул еще ближе, и, оказавшись от нее на расстоянии менее фута, окинул ее тяжелым взглядом.

– Честно говоря, это огромная удача, что ты успела догнать их. Еще несколько секунд, и было бы поздно.

Она моргнула, но не отступила.

– Прости, я не должна была сомневаться в тебе. Это больше не повторится.

Хотя она произнесла слова извинения, тон ее голоса оставался по-прежнему ровным, а взгляд твердым. Пол почувствовал острую боль разочарования. Он надеялся на настоящее понимание, а не сожаление только лишь на словах.

– Тогда, на Украине, – произнес он, – я беспрекословно выполнял твои указания – даже когда они казались совершенно безумными – потому что я доверял твоим суждениям. Но, очевидно, ты недостаточно уважаешь меня, чтобы делать то же самое, – он пожал плечами, стараясь скрыть свою горечь. – Если ты так чувствуешь, что ж, пускай. Но пока я твой командир, ты будешь подчиняться моим приказам, нравится тебе это или нет.

Он бросил сигарету на пол, затушил ее кончиком ботинка и повернулся к двери, намереваясь уйти.

– Пол, подожди.

Он остановился у двери, но не обернулся.

– Я, правда, уважаю тебя и восхищаюсь тобой, – сказала она. – Никогда даже не сомневайся в этом.

Он резко развернулся к ней.

– Тогда почему ты так себя ведешь?

Она нахмурилась и открыла рот, чтобы ответить, но он перебил ее.

– С того момента как ты здесь, ты либо избегаешь, либо отталкиваешь меня. Что я должен был думать?

Его слова неловко повисли между ними, воцарившаяся тишина казалась ощутимой.

Мэдлин едва заметно напряглась.

– Для меня это было нелегко, – медленно, с неохотой ответила она, будто слова были настолько неприятными, что она едва могла себя заставить произнести их. – Ты и представления не имеешь, каково это – жить под прикрытием. Лгать каждому встречному о том, кто ты есть. Не доверять никому, кроме себя. Годами находиться в полной изоляции. Ты не представляешь, как это тяжело, – она подошла к креслу и села, устремив взгляд в стену. – Я провела так десять лет. Такая жизнь стала привычкой. Стала нормальной, – она снова посмотрела на Пола, и на этот раз гнев, витавший в воздухе, исходил от нее. – И такое нельзя просто так отбросить. Даже если хочешь этого.

Пол опустился на колени возле ее кресла и обнял ее за плечи. Теперь он мог видеть не только лежащий на поверхности гнев – под ним, более не скрываемый, находился глубокий омут боли, одиночества и страха. Осознание повергло его в шок. Он был настолько поглощен своими желаниями и разочарованием, что даже не подумал о ее состоянии. Все это время он был ей нужен – но ей не требовались те вещи, что он ей предлагал, такие как обучение, совет или защита, скорее, ей нужно было простое общение и поддержка. Будучи тем, кто она есть, она не могла попросить его об этом; будучи тем, кто он есть, он не мог сам это увидеть. Теперь ему оставалось лишь надеяться, что еще не слишком поздно, что он все еще может дать то, что ей нужно и что она все еще может это принять.

Кончиком пальца он очертил линию ее челюсти, она вздохнула глубже, зрачки увеличились в ответ на его прикосновение. Почувствовав ее отклик, он наклонился и коснулся ее губ своими. Почти мгновенно она подалась ему навстречу, нежно целуя в ответ, ощущения ее губ были теплыми и мягкими. Тогда он понял, что нет причин для страха – поздно не было. Ни для кого из них.

***

Чем крепче Пол целовал ее, тем сложнее Мэдлин было сохранять самообладание. Она думала, что уже давно оставила позади все старые воспоминания, что ее чувства к нему уже не вернуть. Но в этот момент ощущение его губ было именно таким, каким она его помнила, и все вернулось к ней с поразительной яркостью. Всего лишь одно объятие заставило время исчезнуть – словно все эти годы она была заморожена и только сейчас ожила.

Она прикоснулась рукой к его лицу, положила пальцы ему на висок, ладонью обхватила щеку. Он провел руками по ее телу, сначала поверх халата, затем, скользнув под ткань, погладил обнаженные плечи и провел пальцами по бретелькам ночной сорочки. У нее перехватило дыхание от его близости, от долго подавляемого, но теперь пробудившегося желания. Не просто желания мужских прикосновений – а они у нее были, когда ей этого хотелось, – но его прикосновений и того, что они выражали. Она уже почти забыла, каково это – вступать с кем-то в связь не из похоти или скуки, а по иной причине, и что такая связь вообще возможна. Теперь она жаждала этого, готова была полностью отдаться ему – пока, неожиданно, он не отстранился, скривившись в смущённой улыбке.

– Прости, – сказал он, качая головой и неуклюже поднимаясь на ноги, – я так больше не могу.

– Что?

Он рассмеялся.

– Стоять на коленях. Этот жесткий пол меня просто убивает, – он снова усмехнулся. – А что, по-твоему, я имел в виду?

– Ничего, – она заставила себя улыбнуться.

Его улыбка стала более самодовольной.

– Для того, кто ничего не думал, у тебя было слишком потрясенное лицо. Даже немного похоже, что кто-то испугался, будто я сейчас возьму и уйду.

Мэдлин рассмеялась, стараясь скрыть свое смущение. Должно быть, ее лицо выдало ее разочарование, которое, в свою очередь, показывало, как сильно она его хотела. По самодовольному выражению лица Пола она поняла, что он увидел всё, осознал, насколько велика его власть над ней, и ее реакция доставила ему удовольствие.

Она глубоко вздохнула и мысленно собралась. Она уже находилась на краю пропасти – даже хотела упасть в нее и жаждала той потери контроля, которую та в себе таила. Но сейчас Мэдлин не могла позволить этому случиться. Она восстановит контроль, взяв инициативу в свои руки и сместив фокус их общения на свою власть над ним – власть была понятной, а потому более безопасной территорией. Мэдлин будет с ним, поскольку таков ее выбор, а не потому что она нуждается в нем; она будет с ним, но на своих условиях.

Она поднялась с кресла и медленно подошла к Полу, затем положила руку ему на грудь и начала легонько его поглаживать.

– Я ничего не испугалась, – тихим дразнящим голосом, почти шепотом, произнесла она. – В конце концов, ты бы не посмел уйти от меня.

Она внимательно следила за его реакцией. Самодовольство исчезло, сменившись более откровенным весельем. Лучше, но недостаточно хорошо.

Продолжая поглаживать его через тонкую ткань рубашки, она чувствовала, как под ее ладонью поднимается и опадает его грудь. Она отступила на шаг и окинула его с ног до головы томным собственническим взглядом, восхищаясь стройностью его фигуры. Затем она повела плечами и позволила халату упасть к ее ногам. Когда губы Пола дрогнули и взгляд заскользил по изгибам ее тела, она поняла, что подчинила его себе – теперь он нуждается в ней, а не она в нем.

Она отступила еще и, оказавшись вне пределов его досягаемости, рассмеялась глубоким гортанным смехом. Мэдлин повела его за собой в маленькую нишу за углом, уселась на край стоящей там кровати и подождала, когда он к ней присоединится.

– Здесь лучше, чем стоять на коленях на жестком полу?

– Намного.

Она наклонилась к нему и поцеловала снова, на этот раз агрессивно. Он ответил ей с тем же напором, крепко обхватив ее и прижав к себе. Она подняла руки, чтобы расстегнуть пуговицы на его рубашке, но к ее разочарованию, гипс сковал ее движения.

Она рассмеялась.

– Похоже, я не могу этого сделать.

– Позволь мне.

Пол отстранился и стал раздеваться. Она наблюдала за его проворными, быстрыми движениями, как у хищника, они таили в себе некую опасность и почти угрожающую решимость. Он бросил одежду на пол, а затем наклонился к ней и стянул через голову ее ночную сорочку. Не успела она пошевелиться, как он толкнул ее на кровать и навалился сверху, жадно целуя.

Он окутал ее своим теплом и заключил в крепкие мужские объятия; она вдыхала его запах, пробовала на вкус его кожу, поддавалась натиску его тела. Его прикосновения были поочередно то требовательными, то деликатными: он схватил ее за волосы, сдвинул их сторону, чтобы обнажить шею, и проложил дорожку легких поцелуев вдоль пульсирующей вены, прижал ее плечи к постели и нежно провел языком по ее груди. Она стонала и извивалась под ним, не в состоянии мыслить ясно, понимая только, что больше не контролирует себя.

Постепенно, незаметно, власть снова перешла к нему. И снова она нуждалась в нем и жаждала его, в большей степени отвечая на его действия, чем наоборот. Стараясь уменьшить силу своей реакции, она закрыла глаза и сосредоточилась на чисто физических ощущениях, говоря себе, что чувствует лишь сексуальное возбуждение. Какое-то время это помогало – пока ее глаза оставались закрытыми, он мог быть кем угодно, просто средством для самоудовлетворения. Но когда она почувствовала, как он входит в нее, то забыла себя и открыла глаза. Первое, что она увидела над собой, были его глаза: острые, серо-голубые и сверкающие. Они смотрели прямо вглубь нее, пронзая насквозь, и этот взгляд молчаливого понимания изгнал прочь все мысли о власти и контроле. Этим взглядом он говорил ей, что боролся с той же потребностью, с той же слабостью, что и она – и тоже проиграл.

По правде говоря, ни один из них уже не мог себя контролировать. И, к ее удивлению, ее это больше не волновало.

Глава 5

***

Пол сонно пошевелился, уткнувшись лицом в теплую спину рядом с собой. Зевнув, он натянул одеяло повыше и уже приготовился снова заснуть, как вдруг вспомнил, где находится. Он открыл глаза, внезапно насторожившись.

Мэдлин крепко спала рядом с ним, свет лампы, находящейся за углом, рассеянным теплом очерчивал контуры ее фигуры. Пол медленно приподнялся, стараясь не потревожить ее и, прищурившись, поглядел на часы на прикроватной тумбочке. Четыре тридцать утра – еще слишком рано, чтобы он успел как следует отдохнуть, но уже слишком поздно, чтобы возвращаться ко сну. Вздохнув, он подтянул подушку повыше и устроился полулежа, опираясь спиной на изголовье кровати. Он пока может подождать и позволить ей поспать еще полчаса, прежде чем придется ее разбудить.

Несколько минут он наблюдал за тем, как она спит. Ее волосы беспорядочно разметались по подушке, длинные темные пряди путались и завивались на бледно-голубой ткани. Ровное и ритмичное дыхание изредка сопровождалось небольшими вздохами, выражение лица было мягким и расслабленным – даже уязвимым. Он боролся с желанием заключить ее в объятия, прижать к себе, пока она неосознанно показывала ту сторону себя, которую так тщательно скрывала в период бодрствования.

Тремя годами ранее он иногда оставался без сна всю ночь только для того, чтобы наблюдать за ней. И тогда заметил ее частые ночные кошмары. Когда они снились ей, она вся напрягалась и металась туда-сюда, отбиваясь от неизвестных ему врагов, подстерегающих ее во сне. Первые несколько раз он совершал ошибку, будя ее, после чего она убегала в ванную комнату и запиралась там, отказываясь сказать ему, в чем дело. Позднее он стал просто поглаживать ее лицо – почти мгновенно она расслаблялась, и кошмары, очевидно, отступали. Он никогда не говорил ей о том, что делал, так как знал, что это только разозлит и смутит ее. Но это приносило ему своего рода печальное удовлетворение: он не мог защитить ее от опасностей реального мира, но, по крайней мере, мог избавить от воображаемых.

На этот раз, однако, она спала спокойно. Поэтому он довольствовался тем, что лениво перебирал кончики ее волос, слегка их подкручивая, мыслями вернувшись к делам Отдела.

Эдриан в качестве наказания выдала ему новое расписание: в этом месяце плюс как минимум три дополнительных миссии. Положим, для первых двух достаточно группы из четырех человек, но для последней миссии в Триполи требуется пятеро. А это означает, что на место Брэда требуется замена. Будь он проклят – почему он не мог проявить компетентность? И будь проклята Эдриан, назначившая Брэда в его группу. Она могла просто оставить этого болвана в группе Чарльза, где, если верить ее словам, он прекрасно справлялся.

И тут Пола осенило. Брэд был таким кретином, что просто не мог прекрасно справляться в группе Чарльза. Если только Чарльз его не прикрывал. Пол некоторое время обдумывал эту мысль – мог ли Чарльз совершить такую глупость? Это казалось бессмыслицей. Брэда было уже не переделать, и Чарльз достаточно опытен, чтобы это понять. Пол уже готов был отбросить эту мысль, как ему голову пришла другая догадка, и он сел, охваченный гневом. Ну, разумеется. Чарльз не мог бы вечно скрывать проблемы Брэда, и у него не было на это ни единой причины. Но он мог покрывать его достаточно долго, чтобы выиграть время – время, которое требовалось, чтобы убедить Эдриан перевести Брэда в другую группу, чтобы, когда Брэд, совершит, наконец, критическую ошибку, это произошло уже не с Чарльзом. А в чьей-то другой группе, запятнав чей-то чужой послужной список.

Как это типично для скрытного Чарльза. Пол неоднократно видел тому подтверждение. В то время как Чарльз любил изображать из себя хорошего парня, в действительности он так же был заинтересован в том, чтобы прикрыть свой зад, как и любой другой. Но в отличие от Пола, который с гордостью выставлял напоказ свой эгоизм и не делал вид, что он чей-то благодетель, Чарльз поддерживал атмосферу заботливого беспокойства, искреннего интереса к благополучию своих оперативников – даже когда он позволял им умереть. Или перекидывал их кому-нибудь другому. Ведь не дай бог какой-нибудь некомпетентный агент замарает драгоценный безупречный послужной список Чарльза.

Что ж, на этот раз Чарльз решил помочиться не на то дерево. Сейчас Полу нужен пятый член группы для Триполи – и он может просто украсть кого-нибудь у Чарльза, чтобы заполнить этот пробел. Серхио отлично подойдет. Он лучший оперативник Чарльза и даже свободно говорит по-арабски: удобный предлог, чтобы сделать запрос на его перевод. Если миссия в Триполи пройдет гладко, Пол сможет убедить Эдриан, что Серхио должен остаться на постоянной основе.

«Зуб за зуб, Чарльз, попытаешься мне насолить и пожалеешь об этом, – подумал Пол с довольной улыбкой. – Оставайся-ка в низшей лиге, где тебе самое место».

Жалея, что у него нет с собой сигарет, он снова взглянул на часы. Полчаса уже прошли. Он наклонился и легонько потряс Мэдлин, чтобы она проснулась.

– Мэдлин, уже пять утра.

Она открыла глаза, несколько раз раздраженно моргнула и перевернулась.

– Ты должна встретиться с Эдриан в шесть. Тебе стоит подготовиться.

Она резко села.

– В шесть? Почему ты мне раньше не сказал?

– Я вообще-то как раз ради этого пришел вчера, – усмехнулся он. – Но потом немного отвлёкся.

Она несколько секунд сверлила его взглядом, затем, смягчившись, ехидно рассмеялась.

– Я заметила, тебя отвлечь очень легко.

– Всё так, но я знаю кое-что, что поможет мне вновь сосредоточиться, – ответил он, протягивая руку, чтобы коснуться ее.

Она отпрянула и выскочила из кровати, бросив на него испепеляющий взгляд.

– Мне нужно подготовиться, не забыл? – затем, находясь в безопасности, вне пределов его досягаемости, она дразняще улыбнулась. – Мы позже поработаем над твоей концентрацией.

***

Бросив взгляд в окна своего кабинета, Эдриан заметила приближающуюся этажом ниже Мэдлин. Молодая женщина шла быстрым шагом, но возле КомЦентра замедлилась, посмотрела на наручные часы, а затем села на свободное кресло. Как забавно. Хотя Мэдлин пришла всего на пять минут раньше, очевидно она собиралась ждать до шести ноль-ноль, прежде чем войти.

Эдриан вновь вернулась к бумагам, разложенным у нее на столе. Последние полчаса она провела, просматривая досье Мэдлин, а также расшифровку радиопереговоров с миссии в Вене. Мэдлин проявила удивительно много инициативы – не подчинилась приказам ради достижения цели миссии. Совершенно неожиданно. Характеристика, что дал ей Джордж, какой бы блестящей она ни была, не отдавала Мэдлин должного.

Эдриан услышала приближающиеся шаги на лестнице, а затем в дверь легонько постучали. Подняв глаза, Эдриан жестом пригласила Мэдлин войти.

– Заходи, Мэдлин. Присаживайся.

Та осторожно села, сохраняя жесткую осанку, и положила поврежденную руку себе на колени. Она огляделась по сторонам, и ее взгляд остановился на вазе с цветами в углу комнаты.

– Красивые, не правда ли? – спросила Эдриан.

– Очень.

– Я срезала их сегодня утром. Такие чудесные оттенки.

– Вы сами их вырастили? – Мэдлин выглядела не просто вежливой, а искренне заинтересованной.

– У меня скромный сад, – ответила Эдриан. – Мне нравится приносить сюда что-нибудь каждый день – кусочек природы, в качестве напоминания, какое сейчас время года, даже здесь, под землей, – она осмотрела красные и фиолетовые бутоны и почувствовала прилив грусти. – Нам всем нужна связь с реальностью, тем или иным способом.

Она позволила Мэдлин полюбоваться букетом еще несколько мгновений, прежде чем заговорила снова.

– Ты ведь знаешь, что разведданные по миссии в Вене были недостоверными? – спросила она небрежно, как будто это был пустяковый вопрос.

Мэдлин кивнула.

– Я, конечно, знала об этом до того, как вы оказались там.

Эдриан увидела, как побледнело лицо Мэдлин, когда та осознала значение ее слов.

– Я с самого начала не была уверена в надежности нашего источника, – продолжала она. – Допрос был проведен небрежно, наспех, – для большего эффекта Эдриан сделала паузу, выравнивая бумаги на своем столе в аккуратную стопку. – И все равно я послала туда группу. Не предупредив Пола, что могут возникнуть проблемы.

Мэдлин сидела с бесстрастным видом, ожидая, пока Эдриан продолжит, но ее глаза не отрывались от глаз Эдриан. Интересно. Мэдлин не позволяла себя провоцировать – или запугивать. По крайней мере, пока.

Эдриан откинулась в кресле и сложила руки на столе.

– У тебя есть предположения, почему я могла это сделать?

– Это была проверка, – тихо, но уверенно ответила Мэдлин.

– Близко, но не совсем, – Эдриан улыбнулась. – Это был урок, а не проверка.

По лицу Мэдлин пробежала легчайшая тень недоумения.

– Ты обладаешь очень высокими навыками получения информации, моя дорогая, но у тебя никогда не было возможности своими глазами увидеть, как используется эта информация. Или, – продолжала Эдриан, – что еще более важно, увидеть, что случается, если данные оказываются недостоверными.

Неумение исчезло с лица Мэдлин, сменившись пониманием.

– Я всегда верила, что лучший учитель – собственный опыт, – объяснила Эдриан. – Эта миссия задумывалась как живая иллюстрация чего-то, что поможет тебе осознать важность твоей работы. Напомнить тебе, что от нее зависят жизни людей.

– Я это понимаю, – защищаясь, ответила Мэдлин. – И всегда понимала.

– Теоретически, возможно, и понимала. Но с этого момента, когда ты будешь проводить допросы, у тебя будет личный опыт в том, что именно поставлено на карту. Как что-то, казалось бы, незначительное, такое, как чертеж здания, если в нем немного ошибиться, может привести к катастрофическим последствиям. Надеюсь, это поможет тебе сосредотачиваться на работе.

– Поможет, – ответила Мэдлин. Она сидела совершенно неподвижно, как будто изо всех сил старалась не выдать своей реакции.

– Но был здесь и еще один урок, – Эдриан наклонила голову набок, внимательно изучая свою подчиненную. – Знаешь ли ты, что подразумевается под составлением профиля миссии?

– Изучение врага. Планирование лучшей стратегии для победы над ним.

– В упрощенном виде – да. Я надеялась на что-то более существенное.

Мэдлин приняла упрек молча.

– Составление профиля миссии не просто какой-то канцелярский ритуал, разработка на бумаге схемы действий, которую должен выполнить какой-то абстрактный человек. Нет. Профайлинг – это крайне серьезная игра, столкновение плоти и крови с плотью и кровью. Чтобы хорошо выполнить свою работу, ты должна знать каждого оперативника Отдела как личность, а не только как набор навыков, перечисленных в досье.

– Понимаю.

– Правда? Тогда к настоящему моменту ты уже должна была осознать, что Брэд, конечно же, был абсолютно некомпетентен. На самом деле Чарльз, его предыдущий командир, рекомендовал перевести его в расходную группу, – Эдриан улыбнулась, заметив, по тени отвращения, набежавшей на лицо Мэдлин, что та точно знает, к чему ведет Эдриан. – Я послала его на миссию, чтобы продемонстрировать важность отбора подходящего персонала.

– Вы знали, что он не подчинится приказам.

– Я знала, что он, скорее всего, допустит какую-то критическую ошибку, – Эдриан пожала плечами. – Детали не имели значения.

– И вы рисковали миссией, чтобы доказать это? – голос Мэдлин зазвучал чуть резче. Она становилась смелее. Эдриан позабавила такая реакция.

– Я поручила эту миссию Полу. Он обычно довольно хорошо подстраивается под неожиданные обстоятельства, – Эдриан нахмурилась. – Хотя в этот раз ты отреагировала раньше него. Если быть до конца откровенной, это больше, чем я от тебя ожидала.

Лицо Мэдлин покраснело.

– Я привела тебя в Первый Отдел не для того, чтобы посылать на миссии. Это было бы бесполезной тратой твоих навыков и опыта. Но поскольку ты продемонстрировала некую склонность к полевой работе, я решила немного скорректировать мои планы. Ты продолжишь участие в миссиях, по крайней мере, иногда. Тем не менее, твоими основными задачами, начиная с настоящего момента, будут сбор разведданных, анализ и составление профилей миссий – и, как часть твоих обязанностей по профайлингу, оценка персонала.

Мэдлин кивнула.

– Кстати, насчет твоего понижения до второго уровня.

Мэдлин подняла брови – что-то мелькнуло в ее глазах так быстро, что Эдриан не успела понять, было это любопытство или опасение.

– На самом деле никакого понижения не было. Ты была и остаешься на пятом уровне.

– Еще один урок? – для любого другого человека этот вопрос показался бы вежливым. Эдриан, однако, уловила затаенное недовольство.

Эдриан подавила улыбку. Несмотря на потрясающее самообладание, похоже, у Мэдлин оставалось еще много слабых мест, на которых можно сыграть.

– Нет, проверка. Увидеть, сможешь ли ты подчиняться дисциплине и при этом продолжить выполнять свою работу, – она сделала паузу. – Если тебе интересно, ты прошла.

В ответ Мэдлин лишь молча посмотрела на нее, ее глаза были похожи на черный лед.
Эдриан встала.

– А теперь позволь мне проводить тебя на твое рабочее место.

***

Потягивая чай, Чарльз медленно перевернул страницу, вникая в содержание каждого абзаца. Он ненавидел чай из отдельской столовой – здесь заваривали его из этих мерзких пакетиков, ничего общего с Дарджилингом, который он по утрам готовил у себя на кухне. Но Чарльз всю ночь просидел в библиотеке, читая последние положения о конфиденциальности банковских услуг, и возвращаться домой не было никакого смысла.

Он отставил чашку и продолжил читать. Науру. Он еще не сталкивался с террористическими группами, переправляющими средства через эту страну, но это был лишь вопрос времени. Войны в Центральной Америке сделали карибские оффшорные гавани слишком опасными. Они кишели шпионами ЦРУ, кубинскими дипломатами, колумбийскими наркобаронами, лидерами ополчения и солдатами удачи, причем все совершенно вышли из-под контроля – и это помимо обычных мошенников, налоговых махинаторов и других злоумышленников. Лишь вопрос времени, когда там что-нибудь взорвется, когда какой-нибудь ужасный скандал заставит местные власти приструнить частную банковскую индустрию. Это был карточный домик – то, от чего любая опытная террористическая группа держалась бы подальше. Но в Науру, на другом конце света, было все: полная секретность, минимальные учредительные расходы и, самое главное, тишина. Почти идеальный вариант. Чарльз должен сказать Эдриан, чтобы та внимательнее следила за проводимыми там операциями.

Он отложил бумаги в сторону и принялся задумчиво жевать свой тост. Как иронично, что он проводит свое время именно так. Много лет назад он пошел в армию в поисках приключений, желая сбежать от семейного банковского бизнеса, – что ж теперь, надо полагать, он добился обеих целей. На самом деле, для мужчины его возраста у него оказалось даже слишком много приключений, вот почему он начал погружаться в тонкости законодательного регулирования. Пора было найти такой способ бороться с врагами, при котором ему не требовалось бы носить оружие.

Чарльз поднял глаза и неподалеку увидел Пола, идущего с чашкой кофе в руке, у него был уставший вид. Очевидно, кто-то еще проработал всю ночь. Когда Пол приблизился, Чарльз уже собирался сочувствующе ему улыбнуться, но передумал, заметив какое у того выражение лица. Чарльз пришел в замешательство – на лице у другого мужчины отразились одновременно и отвращение и жажда крови, как будто он заметил какого-то паразита, которого нужно было уничтожить.

Подойдя к столику Чарльза, Пол наклонился ближе.

– В следующий раз выбрасывай свой мусор во дворе у кого-нибудь другого, – его голос был низким, а в бледно-голубых глазах плескалась ледяная угроза. – Потому что мне такое не по нраву.

Чарльз недоуменно нахмурился. Он бы решил, что Пол говорит загадками, если бы тот не выглядел таким сердитым. Даже больше, чем сердитым – на самом деле, он выглядел как кобра, готовая нанести удар. Уставший от недосыпания, Чарльз почувствовал, как его сердце учащенно забилось от защитного всплеска адреналина.

– О чем ты говоришь?

– Об этом болване, которого убрали из твоей группы и поставили в мою, потому что ты убедил Эдриан, что так будет лучше, – Пол сузил глаза. Чарльз ощутил, как под поверхностью закипает и бурлит потенциальное насилие. – Тот, знаешь ли, который и задницу свою не мог подтереть без инструкции.

Пол совсем свихнулся? В последнее время только одного оперативника переводили из команды Чарльза в команду Пола, и Чарльз, уж конечно, не рекомендовал этого делать. Наоборот, он был потрясен, когда узнал, что Эдриан включила этого человека в состав другой группы вместо того, чтобы, как положено, отправить его в расход.

– Ты имеешь в виду Брэда?

– О, так ты все-таки не собираешься прикидываться дурачком. Как мило.

– Я не просил Эдриан переводить его в чью-либо группу, и, уж тем более, в твою, – Чарльз почувствовал, как нарастает его собственный гнев. В прошлом у него никогда не было конфликтов с Полом, несмотря на его печально известный нрав, Чарльз не хотел этого и сейчас. Но он не мог терпеть подобное до бесконечности.

– Разумеется, нет, – ехидно усмехнулся Пол. – Знаешь, Чарльз, то, что ты облажался с обучением новых членов группы, не дает тебе права потом сваливать их на кого-то другого.

Хватит. Не имело никакого значения, каким бредом страдает Пол, Чарльз не потерпит подобного оскорбления. Он очень гордился тем, что наставлял свою команду. В отличие от Пола, он учил, а не запугивал.

– По крайней мере, я пытаюсь заботиться о своих людях. А ты даже не заметил, что твоя новая оперативница сломала руку. Мне пришлось самому отвести ее в Медотсек, – Чарльз презрительно скривил губы. – Возможно, мне стоит попросить Эдриан перевести ее в мою группу. Я, кажется, ценю ее больше.

Пол отшвырнул свою чашку в сторону и бросился на Чарльза. Инстинктивно Чарльз вскочил со своего места и отступил в сторону, они оба оказались лицом к лицу, в упор глядя друг на друга, и все в комнате затихли.

– Эй-эй-эй! – закричал Вальтер, выбегая из-за соседнего столика и вставая между двумя мужчинами.

Пол на секунду мрачно нахмурился.

– Это еще не конец, – прорычал он, затем повернулся и зашагал прочь.

Вальтер покачал головой.

– Дам тебе совет, амиго. Не стоит поднимать эту тему.

– Почему? – Чарльзу было трудно привести дыхание в норму, он все еще был на взводе.

– Думаю, что Пол несколько... эээ... ревниво относится к Мэдлин.

– Что? Потому что она в его группе? – Чарльз насмешливо хмыкнул. – Члены его группы – не его собственность. Они принадлежат Отделу.

– Нет, я имею в виду нечто большее. Ну, понимаешь, – Вальтер выразительно поднял брови. – Ревниво в личном плане.

Осознав смысл слов Вальтера, Чарльз почувствовал себя странно уязвлённым. В его горле появился привкус желчи.

– В таком случае есть еще больше причин, почему он должен был позаботиться о ней.

Вальтер рассмеялся.

– Почему-то мне кажется, что она не из тех, кто позволяет о себе заботиться.

Чарльз надменно поднял голову. Он был не намерен слушать лекции о женщинах от какого-то переоцененного механика.

– Она позволила бы, если бы никто не пытался навязать ей это. Такой женщине нужно предоставить возможность полагаться на мужчину – она слишком независима для чего-то другого, – он скорчил гримасу отвращения. – Но я сомневаюсь, что такой человек, как Пол, сможет это понять. Он просто пытается всех подавить.

Вальтер положил руку Чарльзу на плечо.

– Не делай этого. Даже не думай об этом. Ты просто напрашиваешься на неприятности. Поверь мне.

– Я не собираюсь ничего делать, – Чарльз спокойно улыбнулся. – Это я оставлю полностью на ее усмотрение.

***

Эдриан вошла в небольшую комнату для наблюдения, Мэдлин последовала за ней и встала рядом, когда дверь захлопнулась.

Комната была стерильно белой, пустой, если не считать двух стульев напротив застекленного окна в соседнюю комнату, а также панели кнопок и динамиков на стене под ним. Единственным звуком было тихое жужжание вентиляционной системы, прохладный поток воздуха из которой шевелил волосы Эдриан.

Она посмотрела через стекло в соседнюю комнату, та была больше размером, но полностью лишена какой-либо мебели. Там один из захваченных в Вене террористов висел на вмурованных в стену кандалах, обращенный к ним своей обнажённой спиной. Рядом с пленником стояли двое мужчин, одетых в черное. Один держал полицейскую дубинку и бил заключенного по почкам, второй со злым и искаженным лицом наклонился к связанному человеку и закричал на него. Слова были неслышны, но раскрасневшееся от ярости лицо обжигало даже через звуконепроницаемое стекло.

Эдриан повернулась к Мэдлин.

– Я бы хотела, чтобы ты понаблюдала и высказала мне свое мнение.

– О чем?

Эдриан сделала удивленное лицо. Неужели не очевидно, о чем она спрашивает?

– Мое мнение о заключенном? – уточнила Мэдлин. Ее тон был холодным, а речь отрывистой и четкой. – Об информации, которую он раскроет? О ваших помещениях и оборудовании? О процессе допроса? О самих допрашивающих? – бровь резко выгнулась вверх. – Или о чем-то другом?

Эдриан была поражена. Хотя Мэдлин оставалась вежливой, в ее поведении чувствовалось нетерпение, почти раздражение, как будто она разговаривала с подчиненной, а не с начальницей. В кабинете Эдриан всего несколько минут назад Мэдлин держалась почтительно, даже нервно. Здесь же она была уверена в себе. Как дома. От понимания происходящего у Эдриан похолодела кровь.

– Обо всем, о чем пожелаешь, – ответила Эдриан, тяжело сглотнув и заставив себя улыбнуться. – Теперь это твои владения. Все в них открыто для твоей оценки.

Эдриан нажала на кнопку, чтобы включить звук из соседней комнаты, и две женщины бок о бок стали наблюдать за допросом.

Избиение не было особенно жестоким, Эдриан это знала. И все же она с трудом заставляла себя смотреть, ее желудок сжимался от дискомфорта. Подобные вещи были неизбежны, но так неприятны – она всегда старалась поручить эту работу кому-нибудь другому, предпочитая знать о ней как можно меньше. Джордж, казалось, никогда не имел с этим особых проблем. Он принимал этот аспект их работы, как и многие другие неприятные необходимости их профессии. Эдриан, однако, никогда не могла избавиться от ощущения, что эта процедура развращает их. Они, защитники цивилизации и прогресса, должны были быть выше таких вещей: лучше и благороднее чудовищ, с которыми они сражались.

Но были ли они лучше?

Звуки пытки – вот что больше всего тревожило, угнетало и выводило ее из равновесия: глухие удары дубинкой по спине заключенного, скрип кандалов, на которых он болтался, его хрипы и выдохи при каждом ударе, выкрики и насмешки его тюремщиков. Поморщившись, Эдриан украдкой бросила взгляд на женщину рядом с собой, и немедленно об этом пожалела. Мэдлин не выказывала никакой реакции, на ее лице не было никаких чувств, не создавалось ощущения, что она видит перед собой нечто важное.

Один из допрашивающих подошел и отстегнул кандалы, пленник тут же рухнул на пол. Оба мужчины принялись жестоко избивать его ногами, тот попытался свернуться в клубок в попытке защититься, но был слишком слаб, чтобы отбиваться от их ударов. Когда носок ботинка угодил ему прямо в живот, пленник содрогнулся, его вырвало, и он неподвижно затих на полу. Мужчины отступили назад, заключенный, дрожа, медленно поднял голову.

– Хватит, – прохрипел он. – Я вам все расскажу.

И когда он начал, наконец, отвечать на вопросы, Эдриан почувствовала, как расслабляются ее мышцы, а дыхание становится глубже. Худшее было позади. Скоро у них будет вся необходимая информация.

Мэдлин взглянула на Эдриан, затем снова повернулась к окну.

– Он придумывает все на ходу, – произнесла она.

Это невозможно. Человек полностью сломлен – это было видно по его глазам. У него больше не было сил сопротивляться.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Тогда я скажу им возобновить избиение, – неохотно отозвалась Эдриан, протягивая руку к переговорному устройству.

– Это будет лишь тратой времени, – сказала Мэдлин. – Он ничего не знает. Он выдумывает информацию от безысходности.

– Как ты определила?

– По его поведению, – тон Мэдлин был лишен каких-либо эмоций, голос звучал почти скучающе и в то же время абсолютно уверенно.

Эдриан внимательно посмотрела в соседнюю комнату, ища знак – хоть какой-нибудь – который выдал бы, что заключенный говорит неправду. Но ничего не было. Мужчина был в отчаянии, это правда, но по виду он не отличался от сотен других пленников, давших им достоверные сведения. Она нажала кнопку интеркома.

– Верните его в камеру и приведите следующего.

– Да, мэм, – ответил голос из динамика.

Эдриан убрала палец с кнопки и повернулась к Мэдлин.

– Следующий твой.

Мэдлин ничего не ответила на слова Эдриан, просто смотрела в ответ, и ее глаза притягивали взгляд Эдриан своей темной силой. Пока Эдриан наблюдала за ней, не зная, восхищаться ли ей или ужасаться, на лицо Мэдлин, казалось, опустилась маска. Клиническая отстраненность, которая была там несколько минут назад, сменилась чем-то более тонким – чем-то мягким, но в то же время расчетливым. Словно плащ внешнего изящества и спокойствия опустился и окутал затаившегося хищника.

– Спасибо, – произнесла Мэдлин. – Я приложу все усилия.

Глава 6

***

Эдриан читала последние директивы Центра на неделю, параллельно делая пометки для своего ответа, со все возрастающим раздражением. С каждым годом Филипп все активнее лез в дела Отделов: от простого наблюдения в первые дни он перешел к активному вмешательству в нынешнее время. Власть, которой Центр обладал над финансовыми средствами Отделов, начала дурманить голову Филиппа, заставляя его считать себя экспертом в области борьбы с терроризмом, несмотря на отсутствие у него практического опыта.

Скривившись, Эдриан отодвинула бумаги в сторону. Уже было достаточно плохо, когда Филипп тратил ее и без того ограниченное время, требуя подготовки бессмысленных бюрократических отчетов и участия в тайных научно-исследовательских проектах. Но теперь... теперь у него появились «предложения». Предложения, отвечая на которые ей приходилось тратить силы, объясняя в мельчайших подробностях, почему они непрактичны или контрпродуктивны. Если бы она последовала хотя бы половине из них, в течение года Отделы развалились бы ввиду отсутствия эффективного управления.

С каждым разом отделываться от него становилось все утомительнее. Если бы этот вопрос не был таким важным, она передала бы все хлопоты Джорджу, который отлично справлялся с бумажной работой и увиливаниями. К сожалению, для сопротивления требованиям Филиппа нужно было личное участие Эдриан – использование ее дружеских отношений с ключевыми членами Совета.

Услышав шум, она недовольно подняла глаза, ее голова раскалывалась. Увидев в дверях Мэдлин, она нахмурилась и посмотрела на часы. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Эдриан оставила Мэдлин в комнате для допросов. То, что та вернулась так быстро, означало, что возникла какая-то проблема. Эдриан с досадой вздохнула. В данный момент у нее и без того было достаточно забот, не говоря уже об очередном осложнении.

– В чем дело?

Мэдлин вошла в комнату и встала по стойке смирно.

– Заключенный предоставил некоторую интересную информацию, мэм.

– Интересную. Весьма неоднозначное слово. Я всегда считала, что люди прибегают к неопределенности, когда не уверены в себе, – Эдриан подождала ответа, и затем, потеряв терпение, резко бросила:

– Ну? Ты планируешь что-нибудь рассказать, или я так и буду оставаться в неведении?
Мэдлин моргнула и глубоко вздохнула.

– Через два дня их группа планирует крупный взрыв. Цель – максимальное число жертв среди гражданского населения.

– Где?

– На Лионском вокзале.

Раздражительность Эдриан сменилась шоком.

– Здесь? В Париже?

Сама мысль о таком ударе была ужасающей, и не только потому, что повлек бы за собой смерть и разрушения. Теракт в непосредственной близости от главного штаба Первого Отдела – непредвиденный, незамеченный – выставил бы Отдел совершенно некомпетентным, дав Центру еще больше причин, чтобы вмешиваться.

Мэдлин кивнула.

– Но теперь у нас есть местонахождение их парижской базы, а также список их местных агентов. Их поимка не займет много времени.

Эдриан с облегчением откинулась в кресле.

– Ты уверена в точности информации?

Мэдлин наклонила голову.

– В пределах приемлемой степени вероятности, да.

– Мы немедленно займемся подготовкой миссии, – объявила Эдриан, прилив энергии на мгновение вытеснил Центр из ее мыслей. – Подготовь подробную информацию, встретимся в конференц-зале через час, чтобы проинформировать группу.

– Да, мэм.

Собираясь позвонить Полу, Эдриан молча отвернулась к телефону, тем самым давая Мэдлин знак, что отпускает ее, но, услышав, как та прочистила горло, Эдриан снова подняла глаза. Молодая женщина осталась стоять на месте со сцепленными руками и выжидательно глядя на нее.

– Да?

– Вы попросили меня высказать свое мнение о том, что я видела.

– Ах, да, конечно, просила.

Мэдлин заколебалась, на ее лице появилось выражение нервозности.

– Могу я спросить, как Отдел подбирал своих дознавателей?

Эдриан задумчиво поджала губы.

– Среди бывших офицеров разведки и полицейских дознавателей.

– Я так и предполагала, – Мэдлин выпрямилась и твердо взглянула на Эдриан. – Я рекомендую прекратить их использовать.

– Но они провели годы, допрашивая людей в самых разных обстоятельствах. Кого еще ты найдешь с подобным опытом?

Мэдлин покачала головой.

– Именно в этом и заключается проблема. Еще даже до того, как эти люди попали в Отдел, у них появились прочно укоренившиеся привычки, которые практически невозможно изменить.

– Так и кого ты предлагаешь вместо них?

– Я бы предпочла иметь персонал с медицинским образованием. Это не обязательно должны быть врачи. Подойдут и медсестры, медтехники, даже студенты-медики.

Как интересно. Эдриан ожидала, что Мэдлин порекомендует психологов ввиду их понимания человеческого разума.

– Объясни.

– Медицинский персонал имеет знания об анатомии и фармацевтике. Они могут методично выполнять все процедуры, вместо того, чтобы использовать грубую силу, – на последних двух словах Мэдлин изогнула бровь с едва уловимым презрением.

Эдриан посчитала это забавным.

«Надо же, даже у истязателей есть стандарты, – подумала она, сдерживая улыбку. – Не иначе как профессиональная гордость».

– Они знают, как использовать медикаменты, – добавила Мэдлин, – могут отследить и правильно интерпретировать физические реакции и жизненные показатели. Они даже могут оживить пленника, если необходимо.

– Значит, ты собираешься обучить их, как допрашивать наших заключённых?

– Нет. Их функция будет заключаться в оказании поддержки, – она сделала небольшую паузу, задумчиво нахмурившись. – Дознаватель хочет получить ответы – и может легко потерять терпение, если покажется, что процесс идет слишком медленно. Сотрудники, выполняющие необходимые процедуры, обязаны оставаться свободными от подобных эмоциональных отвлечений, чтобы суметь полностью сосредоточиться на деталях своей работы.

– Кто же тогда будет проводить допрос?

– В основном, я. Но также думаю, мы должны включить в этот процесс полевых оперативников. Или, по крайней мере, командиров групп, – Мэдлин снова улыбнулась. – Как показал ваш урок, именно те оперативники, чья жизнь зависит от получаемой информации, больше всего заинтересованы в том, чтобы она была точной.

Туше. Отличная работа. Эдриан усмехнулась.

– Это все очень познавательно, – сказала она. – Я бы хотела, чтобы ты подготовила отчет для дальнейшего обсуждения. А сейчас, полагаю, тебе нужно заняться подготовкой миссии.

– Да, мэм, – Мэдлин кивнула, развернулась и вышла из комнаты.

Глядя вслед Мэдлин и погрузившись в свои мысли, Эдриан забарабанила пальцами по столу. Что ж, было довольно интересно. Теперь она понимала, что Джордж увидел в Мэдлин – и знала также, что нашла для нее правильное место в Отделе. При должном воспитании и соответствующей подготовке, Мэдлин сможет раскрыть свой истинный потенциал, стать ценным ресурсом. Но при неправильном подходе... от этой мысли Эдриан содрогнулась.

Парадокс был неотвратим: чтобы сражаться со злом, нужно иметь в себе капельку зла. Чтобы бороться с пороком, нужно понимать его – а кто может понять лучше, чем человек, который тоже болен? Мэдлин с ее отвратительным прошлым и еще более тревожащими и мерзкими навыками, была не только полезной, но и необходимой. Даже критически важной. А любой, кто становился критически важным, обретал власть – вот что делало ее такой опасной.

В каком-то смысле Мэдлин была сродни нитроглицерину: полезному, мощному, но крайне нестабильному. Нуждающемуся в строжайшем контроле. Фактически, ее следовало держать под семью замками. К счастью, Эдриан отлично знала, как это осуществить. Как ни странно, ключом к пониманию молодой женщины стало именно ее поведение на миссии. К удивлению Эдриан, Мэдлин была готова – и даже стремилась – рисковать своей жизнью. Неповиновение приказам в процессе операции дало понять, что она не была похожа на многих других оперативников Отдела, которые шли на риск только по принуждению. Мэдлин же, напротив, сама стремилась к этому.

Тот поступок позволил Эдриан прийти к полезному выводу: Мэдлин хотела стать героиней, хотела проявить самоотверженность – хотела, как теперь видела Эдриан, стать лучшим человеком, чем девочка, убившая сестру в порыве эгоизма. Эдриан поняла, что всё, чего в конечном итоге хотела Мэдлин, – это прощения. И хотела отчаянно. Это было ее мотивацией во всем – и, следовательно, ее величайшей слабостью.

Отдел можно представить ей как средство для получения такового прощения, ее можно убедить в том, что если она будет работать достаточно усердно, достигнет достаточно больших успехов, то очистит себя от того преступления. И конечно, «достаточно» не будет никогда. Эдриан будет держать прощение на расстоянии вытянутой руки, выдавая похвалу небольшими дозами и чередуя ее с упреками. С каждой успешной миссией, с каждым уничтоженным врагом Мэдлин будет все больше приближаться к искуплению – но лишь для того, чтобы увидеть, как цель снова и снова отдаляется от нее. В конце концов, она станет зависимой от Отдела, неспособной существовать вне его, а значит, будет под контролем. Верный слуга, довольный своим местом; ее ресурсы будут использованы полностью, а исходящая угроза нейтрализована.

Именно в этом состоял залог будущего. В том, чтобы подготовить людей к подходящему для них месту в жизни, к тому, для чего они были рождены – и обучить их, как не только принять его, но и быть признательными. Так мир функционировал лучше всего. Мэдлин еще не знает об этом, но Эдриан действует в ее интересах. Когда-нибудь, возможно, Мэдлин, обретя должную мудрость, будет ей благодарна .

***

Приглушенный свет Отдела – обычно такой угнетающий – сегодня оказался долгожданным облегчением после яркого солнечного света снаружи. Пересекая главный зал, Лиза сняла солнцезащитные очки и потерла виски. Слишком много водки накануне вечером, за которой последовало слишком много виски, а потом... уф, она не могла вспомнить.

Она уже выпила несколько стаканов воды, но это, кажется, нисколько не помогло. Наоборот, Лиза чувствовала, как эта вода неприятно булькает в животе, отчего тошнота только усиливалась. Наверное, стоило бы поесть что-нибудь, но ничего из еды не вызывало аппетита. Этим утром от запаха оставшегося с вечера ужина ее живот чуть не взбунтовался, и одна только мысль об отдельском кафетерии грозила тем же.

Что ей действительно было нужно, так это поспать. Через десять часов именно этим она и собиралась заняться. А с учетом того, что с вечера сегодняшнего дня у нее начинается неделя выходных, она сможет спать столько, сколько захочет – и, судя по ее нынешнему состоянию, – может, даже несколько дней подряд.

Стук чьих-то каблуков, доносящийся сверху, заставил ее поднять глаза. Увидев Мэдлин, спускающуюся по лестнице из кабинета Эдриан, Лиза остановилась, чтобы подождать ее. Сначала женщина не заметила Лизу – она выглядела отстраненной, погруженной в раздумья. Но когда она подняла голову и встретилась с Лизой глазами, ее взгляд потеплел, и она улыбнулась в знак приветствия.

– Она тебе покоя не дает, да? – спросила Лиза, когда Мэдлин поравнялась с ней.

– Прошу прощения?

– Эдриан. Она тебя за что-то отчитала?

Мэдлин нахмурилась.

– Нет, вовсе нет. А что?

– У тебя сейчас был не очень счастливый вид. Я называю этот взгляд «Эдриан снова меня ошарашила», – уголок рта Лизы дернулся. – Распространенный побочный эффект от посещения этого кабинета.

– О, полагаю, я просто устала, – на лице Мэдлин появилась слабая улыбка. – Слишком много праздновала прошлой ночью.

Лиза рассмеялась.

– И не говори! Вот только, похоже, мне придется поучить тебя веселиться. Ты даже не пыталась угнаться за нами с Патриком. А потом еще и ушла рано, негодница! – она покачала головой в насмешливом неодобрении. – Знаешь ли, у первой группы есть свои стандарты, которым ты обязана соответствовать.

Мэдлин рассмеялась в ответ.

– Понятно. Мне жаль, что я подвела коллектив.

– В следующий раз тебе придется постараться. Иначе я скажу Полу, что ты выставляешь нас в плохом свете, – Лиза усмехнулась. – Поверь мне, лучше тебе не знать, какие наказания он может изобрести.

Мэдлин странно взглянула на Лизу, при этом ее лицо слегка покраснело.

– Да, – ответила она с несколько неловким смешком, – я бы точно этого не хотела.

Она быстро отвернулась, а когда снова посмотрела на Лизу, этот отстраненный, рассеянный взгляд вернулся.

– Но у меня есть кое-какая работа. И боюсь, что она не терпит отлагательств, – она улыбнулась Лизе с извиняющимся видом.

– Конечно, – ответила Лиза, слегка опешив от такой резкой смены настроения. – Я не хотела тебя задерживать.

Мэдлин ушла, а Лиза направилась в Системный отдел, к свободному рабочему месту. Неделя выходных означала долгожданную передышку от миссий, но Лиза не собиралась тратить все время на отдых. Вместо этого она собиралась распечатать код программы, над которой работала, и провести большую часть свободного времени на ее проверку и отладку. Когда все будет готово, она представит код Жюлю – вместе с официальной просьбой о переводе на должность программиста. Вообще-то, это была уже третья подобная просьба, но на сей раз она впервые приложит пример кода. Лиза надеялась, что это будет иметь решающее значение.

Улыбнувшись себе, она уселась в кресло и принялась вводить команды для открытия своих файлов. Жюль презрительно относился к ее увлечению компьютерами, но когда он увидит, что она придумала, то будет просто потрясен. Она в десять раз превосходила всех, кто у него работал, не говоря уже о том, что она куда более целеустремленная.

Лиза откинулась в кресле, ожидая, пока запустится программа, а затем недоуменно сдвинула брови. Куда все подевалось? Директория была пуста. Лиза в смятении покачала головой и предприняла еще попытку; должно быть, ее рассудок помутился от похмелья, поскольку она не в состоянии правильно попасть по клавиатуре. На этот раз она набирала текст медленно и сосредоточенно, следя за правильностью нажатия каждой клавиши.

Увидев, что директория по-прежнему пуста, она ощутила волну тошноты на сей раз не имеющую никакой связи со вчерашней пьянкой. Куда, черт возьми, все делось? В панике она кинулась проверять резервную копию файла. Ее тоже не было.

Застыв от ужаса, Лиза почти целую минуту сидела, уставившись в экран, прежде чем к ней вернулась способность мыслить ясно. Почему она не распечатала бумажную копию? Не хотела оставлять ее у себя в квартире – слишком уж велика была паранойя по поводу нарушения безопасности Отдела, если бы документ каким-то образом попал в чужие руки. Какая глупость!

«Черт-черт-черт!» – подумала она, желая громко застонать от отчаяния.

Немного успокоившись, Лиза постаралась размышлять более здраво. Файлы кто-то мог просто переместить, и даже если они были случайно удалены, это не значит, что их нельзя восстановить. Она подняла глаза и увидела неподалеку Жюля, беседующего с другим оперативником. Она встала, подошла и тронула его за плечо.

– Могу я что-нибудь для тебя сделать? – он был вежлив, но в его голосе слышались нотки нетерпения.

– Извини за беспокойство, но у меня, кажется, пропал файл. Я подумала, не мог бы ты помочь мне найти его. Я знаю, что...

Он нахмурился.

– Что за файл?

Она почувствовала, что краснеет от смущения.

– Эээ, ну, я разрабатывала код для одной программы и сделала только локальную резервную копию. Знаю, что ты занят, так что, может быть, дашь мне кого-нибудь, кто бы мог мне помочь?

– Ты разрабатывала код? Какой еще код? Ты полевой оперативник, а не программист.

Его французский акцент в сочетании с презрительным выражением лица придавал ему вид надменного превосходства, от чего Лиза чувствовала себя еще глупее. Жюль обменялся насмешливым взглядом с другим оперативником, который отвернулся, чтобы скрыть ухмылку.

– Что бы ты там ни делала, ты, скорее всего, забыла сохраниться, – произнес Жюль. – Обычная ошибка для людей, которые ничего не понимают в компьютерах.

Лиза уставилась на него, до нее медленно начало доходить.

– Ты специально удалил его, да? – воскликнула она, разгневанная и удивленная. – Ты знал, что в сверхурочное время я над чем-то работаю.

– Это нелепо, – насмешливо фыркнул он. – Какие у тебя доказательства?

– Я почти каждую ночь на протяжении месяцев подключалась к системе на несколько часов подряд. Уверена, что можно как-то отследить...

– Отследить ничего нельзя, – перебил он. – Как ты знаешь, я заведую сетью. И там нет никаких следов твоей деятельности, можешь быть уверена.

– Только потому, что ты удалил и их тоже. Ты не хочешь, чтобы Эдриан узнала, что кто-то еще может программировать так же хорошо, как ты.

Несколько секунд они свирепо смотрели друг на друга, никто не произносил ни слова. Затем Жюль расслабился, на его лице появилась снисходительная улыбка.

– Для тебя это просто хобби. Это мило, но ты лишь попусту тратишь свое время. Эдриан не переведет тебя в программисты.

– Не переведет, если ты будешь возражать, так?

Он пожал плечами.

– У тебя нет склонности к работе с компьютером. И, разумеется, твоей вины тут нет. Большинство женщин на это не способны.

После этих слов он отвернулся от нее и возобновил свой разговор с другим оперативником.

Несколько секунд она стояла, кипя от негодования, но не в силах вымолвить ни слова. Компьютеры были для нее способом покинуть полевую работу, убежать с фронта, единственным реальным шансом остаться в живых на сколько-нибудь продолжительное время. Она направляла всю свою энергию, все свои надежды на то, чтобы перевестись в программисты – верила, что. если докажет свои способности, то даже Жюль будет достаточно впечатлен, чтобы принять ее. Лиза убеждала себя в том, что ее упорный труд будет вознагражден, что в Отделе, хотя бы в некоторой степени, место человека определяется его способностями. Теперь, увидев, как она ошибалась, Лиза возненавидела себя за свою наивность даже сильнее, чем ненавидела человека, высокомерно повернувшегося к ней спиной.

Это еще не конец, поклялась она себе. Она сделала ошибку, но этого больше не повторится. Ее навыки программирования были более чем достойными, но их было недостаточно – контроль Жюля над системой Отдела позволил ему поступить с ней подобным образом, не опасаясь возмездия. Что ж, пришла пора преодолеть и это. Она научится защищать себя. Может быть, даже удастся отплатить Жюлю его же монетой.

С мрачной решимостью она развернулась, чтобы уйти, и чуть не столкнулась с Полом, который как раз приблизился к ней сзади.

– Эдриан вызывает на брифинг, – сообщил он. – Встречаемся в конференц-зале через сорок пять минут.

Лиза покачала головой.

– У меня во второй половине дня начинается свободное время. В ближайшую неделю меня не должны отправлять на задания.

– Тут недалеко. Мы успеем вернуться до конца дня, – он нахмурился. – И Эдриан отменила твои выходные. Выходные Патрика тоже. Она считает, что в Вене было слишком много трупов.

Лиза скривилась. Ее программа уничтожена, выходные отменены, и – в довершение ко всему похмелье.

«Чудесный сегодня выдался денек», – с отвращением подумала она.

***

Во второй половине дня на Лионском вокзале было полно народа, множество людей отправлялись в отпуск в южном направлении. Вся в напряженном предвкушении, Мэдлин кругами бродила по вокзалу. Снова и снова она обходила билетные кассы, останавливалась у газетного киоска, проходила мимо выходов на платформы, наблюдала за каждым человеком, за каждой семьей, за каждой группой.

Шум шагов и голосов, перемежаясь со смехом, криками, пронзительными детскими воплями, резким эхом отдавался от твердого пола и высокого потолка. Впереди нее бродила шумная компания мальчишек-подростков, высматривающих девчонок, чтобы посвистеть и подразнить их. Позади нее пожилая пара горячо спорила о том, не слишком ли много вещей взяла с собой жена – мужчина ворчал, женщина взвизгивала.

Мэдлин взглянула на часы. Оставалось лишь две минуты до момента, когда должен был произойти теракт, в предотвращении которого она сыграла немалую роль. Движимая любопытством, граничащим с навязчивым желанием, она приехала на вокзал, чтобы вживую увидеть тех людей, которых спасла. Теперь они окружали ее со всех сторон, задевали, проходя мимо. Она же в свою очередь внимательно изучала их, стремясь впитать каждую деталь их облика, желая запечатлеть образ каждого в своей памяти.

Во Втором Отделе она знала, что ее работа в конечном итоге помогает бороться с терроризмом. Но там ни разу не было никакого прямого контакта со спасенными людьми, не было ничего конкретного, что послужило бы оправданием тех жутких деяний, в которых она участвовала. Все это было нечетким, сугубо теоретическим – и не приносило удовлетворения. В Первом Отделе было иначе. Каждый человек, находившийся в тот день на вокзале, был живой, дышащей победой; каждый был доказательством того, что ей есть чем гордиться, и что ее существование имеет смысл.

Мысль о том, что она и в самом деле может увидеть этих людей, поговорить с ними, даже прикоснуться к ним, в конце концов, захватила ее. Поэтому Мэдлин ускользнула из Отдела и приехала на вокзал. Наконец-то после стольких лет она сможет посмотреть человеку в глаза и сказать себе: я спасла его, если бы не я, его бы здесь не было. И сказать не единожды, а сотни раз.

Она снова взглянула на свои часы. Двадцать секунд. Она замерла на месте, считая в обратном порядке. Дойдя до нуля, Мэдлин взволнованно вдохнула и подняла глаза, словно вопреки здравому смыслу надеясь, что важность этого момента приостановит время и все начнет двигаться как в замедленной съемке. Но ничего не произошло. Мимо нее, торопясь, проходили люди, но она не ощущала ни триумфа, ни чувства выполненного долга. Момент канул в небытие, будто не имел вообще никакой важности.

Отсутствие собственных эмоций поначалу озадачило ее. Тогда, в конце миссии, стоя над захваченными террористами, она ощущала себя опьяненной; после допроса, когда пленник покорился ее воле, она чувствовала ликование. Но сейчас – настоящая, казалось бы, победа – вызвала у нее лишь странное чувство пустоты. Мэдлин вглядывалась в лица проходящих мимо людей, надеясь увидеть хоть что-нибудь, что вызовет отклик. И тут ее осенило. Эти простые невинные люди, которых она защитила, даже не подозревали о том, что она сделала. Для них этот момент был совершенно обычным. Лишенным какого-либо значения. И их безразличие отразилось в ней.

На самом деле противостояние с врагом приносило куда больше удовлетворения. Враги, в конце концов, знали всё: они знали, что она жива, знали, что она победила, и знали, что ее победа имеет ценность. Глядя на нее наполненными страхом глазами, они признавали ее важность, ценили мастерство – были вынуждены признавать, даже несмотря на ненависть к ней. Для них она была значима. Здесь, однако, она не значила ничего. Была никем. Тенью, затерянной и невидимой.

Мэдлин продолжала стоять там без движения, и постепенно пустота уступила место гневу, гневу, который она поначалу пыталась подавить, но он оказался сильнее. Люди, толпившиеся вокруг нее, вовсе не являлись свидетельством свершений; напротив, их равнодушие, их абсолютное неведение были для нее жгучим оскорблением. Напоминанием о том, как много им было дано и за чей счет.

Она приняла все риски и принесла все жертвы, а выиграли от этого только они. Она понимала, что по логике вещей они ни в чем не виноваты, но, тем не менее, несправедливость происходящего разъедала изнутри, обжигая, как кислота. Мимо нее прошла группа людей, и у Мэдлин от обиды свело живот. Откуда ей было знать, что эти «невинные люди» и вправду невинные? Она терзалась, представляя, что этот мужчина будет продолжать изменять своей жене, тот парень – воровать у своего работодателя, та женщина – пьянствовать, а эта – и дальше избивать своих детей. Почему их жизни ценнее, чем ее?

Мэдлин закрыла глаза, с трудом сдерживая нахлынувшую ярость. Спустя какое-то время ей удалось найти ответ. Было ошибкой сравнивать свою жизнь с жизнью других людей. Жизнь одного конкретного человека не может быть ценнее жизни другого. Цифры – вот что имеет значение, соотношение спасенных и потерянных жизней. Если бы ей пришлось умереть, чтобы спасти десять человек, это была бы справедливая цена; если бы ей пришлось убить десять человек, чтобы спасти сто, это также было бы справедливо. Если она спасет больше жизней, чем погубит, то только это и важно. Решать, кто конкретно будет жить, а кто умирать – достойный и невинный, или недостойный и порочный – было не в ее власти. В целом конечный результат был единственным способом хоть что-то оправдать и хоть немного примириться с жертвами, что ей приходится приносить.

Она снова открыла глаза и повернулась, чтобы уйти, но почувствовала последнюю волну тошноты и головокружения. Зрение помутилось, в ногах появилась слабость, и Мэдлин вынуждена была остановиться и снова прикрыть глаза. Усилием воли она подавила тошноту и сделала несколько медленных вдохов. Когда через несколько минут она открыла глаза и пошла к выходу, ее охватило мертвенное спокойствие, какое-то безразличное принятие. Люди, спешившие мимо нее, сливались с окружающим пространством, становясь лишь формами и цветами, обезличенными проблесками движения.

Они стали для нее такими же невидимками, какой она была для них.

***

Выйдя из здания вокзала, Мэдлин медленно пошла прочь, ее охватило странное чувство обостренного сознания: повышенное восприятие, сочетающееся с отстраненным безразличием. Звуки стали громче, дневной свет ярче – и все же ей казалось, что она наблюдает за всем со стороны. Поднялся ветер, он трепал ее волосы и гонял мелкий мусор по тротуару. Она периодически пыталась заправить за уши волосы, которые ветер постоянно бросал ей в лицо, но потом оставила это бесполезное занятие.

Она прошла уже почти полквартала от здания вокзала, когда боковым зрением заметила автомобиль, медленно движущийся вдоль бордюра. Она повернула голову в его сторону, серебристый Мерседес подъехал к ней и остановился. Так близко от вокзала это, скорее всего, не предвещало никакой опасности. Тем не менее, она осторожно отошла в сторону, стараясь, чтобы между ней и машиной оказались другие люди, готовая при первых признаках опасности забежать в ближайший магазин.

Стараясь выглядеть непринужденно, она подошла ближе к входной двери магазина, делая вид, будто не замечает машину, в действительности же внимательно наблюдая за ней. Заднее стекло автомобиля начало опускаться, Мэдлин напряглась, и тут ее глаза расширились. Внутри, мрачно глядя на нее, сидел Джордж.

Как только она приблизилась к машине, Джордж открыл заднюю дверцу, а сам отодвинулся дальше в салон, освобождая место. Мэдлин уселась на кожаное сидение и с тихим щелчком закрыла за собой дверь. Машина покатила прочь.

Несколько кварталов они ехали в полной тишине. Сначала, чтобы избежать пристального взгляда Джорджа, она смотрела на затылок водителя, а через несколько минут повернулась к окну и стала наблюдать за плавно проплывающим потоком машин.

Услышав, как Джордж прочищает горло, она отвернулась от окна и с опаской взглянула на него.

– Как ты устроилась в Первом, Мэдлин? – он дежурно улыбнулся ей, но из-за скрипучего голоса и хмурого выражения лица он всегда казался угрюмым, даже когда пытался быть любезным.

– Очень хорошо, – вежливо произнесла она. Ее ответная улыбка была такой же короткой и формальной. Мэдлин была настороже, как фехтовальщик, встающий в позицию.

– Я как раз проезжал мимо. Решил подбросить тебя немного.

– Спасибо.

Он внимательно изучал ее. Под его водянистым взглядом где-то в ее в желудке зародилась тревога, затем это чувство стало распространяться по нервной системе до тех пор, пока даже кончики пальцев не начали подрагивать от желания пуститься в бегство.

Он не мог случайно проезжать мимо вокзала – не тогда, когда она как раз уходила с него. Это было невозможно. Он следил за ней. Вопрос был, зачем.

В течение нескольких мучительных минут они вели светскую беседу. Казалось, ему доставляло удовольствие затягивать разговор, делая вид, что он думает о лишь каких-то незначительных вещах, что он простой работодатель, который любезно предложил подвезти случайно встретившегося сотрудника. Она заставляла себя обмениваться с ним любезностями, то и дело поглядывая в окно, словно желая ускорить движение транспорта.

Он сделал паузу, затем снова улыбнулся.

– Пару лет назад у нас с тобой был разговор насчет будущего Отделов. Надеюсь, ты его не забыла.

Его лицо помрачнело, в ответ у нее подскочил пульс.

– Нет, я не забыла, – она никогда не могла забыть тот разговор, как бы не старалась. Каждая деталь запомнилась ей ужасающе ярко: горечь кофе, которым она якобы наслаждалась; деревянная поверхность стола, на которую она пристально смотрела, стремясь избежать взгляда Джорджа; страдальческое выражение его лица, когда он признался, что планирует предать Эдриан. А сильнее всего запомнился страх, который охватил ее, когда она поняла, какой опасности он подвергает ее своим признанием.

– Хорошо, – произнес он, по-прежнему не отрывая внимательного взгляда от ее лица. – Я уверен, что в тот момент, ты прекрасно понимала, что обсуждение носит чисто гипотетический характер.

– Конечно, – ответила она. Ей пришла в голову мысль, что он, возможно, собирается отказаться от своих предыдущих заявлений. Мэдлин почувствовала невероятное облегчение. Она была готова подыграть, притвориться, что не приняла его слов всерьез – помочь ему спасти лицо, если это освободит ее от того бремени пособничества, которое он на нее возложил.

– Теперь, однако, твое присутствие в Первом Отделе все меняет. Ситуация перестала быть чисто гипотетической.

Его слова тяжелым грузом повисли в воздухе, и под их тяжестью ее облегчение рухнуло, сменившись холодным всепоглощающим ужасом.

Он задумчиво нахмурился и продолжил.

– Изначально я был против твоего перевода в Первый. Я хотел, чтобы ты вместе со мной руководила другими Отделами и помогла создать основу моей власти вдали от пристального внимания Эдриан. Это Эдриан захотела перевести тебя.

Мэдлин безучастно кивнула.

– Но после дальнейших размышлений я понял, что твое присутствие там дает нам преимущество.

Нам. Не ему. Он полагал, что она согласна помочь ему – хотя она никогда прямо не соглашалась его поддерживать. Ее тревожило то, что он, явно не склонный к слепому доверию, был так уверен в ее преданности.

– Каким образом? – спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал заинтересованно, а не обеспокоено.

– Ты станешь моими глазами и ушами в Первом – так сказать, моим информатором.

– Разве я могу предоставить какую-то информацию, к которой у тебя еще нет доступа? – спросила она, испытывая недоумение. – У тебя более высокий допуск, чем у меня.

– За последние годы мы открыли несколько новых Отделов, и все они находятся под моей ответственностью, – пояснил он, растягивая слова. – Я теперь редко бываю в Первом. Откровенно говоря, на это нет времени. Кроме того, у меня есть определенные причины, по которым я хочу максимально дистанцироваться от Первого Отдела.

Она слегка отодвинулась, чувствуя себя крайне неуютно из-за подтекста его последних слов.

– Ты будешь подробно докладывать мне обо всем, что происходит, – сказал он. – В частности, о нематериальных аспектах – тех вещах, которые невозможно оценить, читая личные дела и отчеты о миссиях. Атмосфера, взаимодействие между людьми, их личности – то, что представляет собой живой дышащий Отдел, а не Отдел на бумаге.

Она кивнула. В этом был смысл.

– Кроме того, тебе нужно будет наладить отношения с другими оперативниками. Узнать их. Изучить их сильные и слабые стороны, их амбиции. Выявить диссидентов и нарушителей спокойствия, а также преданных людей. И сохранить эту информацию для дальнейшего использования.

– Понимаю, – непроизвольно, почти против воли ее разум начал придумывать категории информации, которую ей предстояло собрать – сортировка по типам, оценка по надежности и значимости. Привлекательность задачи постепенно вытесняла ее нежелание сотрудничать.

– Конечно, понимаешь, – его взгляд стал почти теплым. – Я возлагаю большие надежды на твои способности к наблюдению.

В ответ она улыбнулась, принимая комплимент.

– На данный момент это все, о чем я прошу. Я дам тебе знать, когда придет время сделать больше, – Джордж открыл окошко в стеклянной перегородке и обратился к водителю. – Высади ее здесь, пожалуйста.

Машина остановилась. Когда Мэдлин потянулась к ручке двери, Джордж положил руку ей на плечо.

– Ты будешь хорошо вознаграждена за свою помощь, Мэдлин. Не сомневайся в этом.

– Я и не сомневаюсь.

– Хорошо, – он сделал паузу и крепче сжал ее плечо. – Но на тот случай, если тебе придет в голову мысль пойти с этим к Эдриан, ты должна знать, что это повлечет за собой последствия.

Они уставились друг на друга, затем он улыбнулся.

– Знаю, до того, как мы тебя завербовали, ты уже была оторвана от своих родителей. Но, думаю, что знаю тебя достаточно хорошо, чтобы догадаться: ты не захочешь оказаться причиной какого-нибудь несчастья, которое может с ними произойти. Это было бы чересчур, не так ли, после всего того хаоса, который ты уже посеяла в их жизни.

Она потрясенно моргнула, голова закружилась, как если бы он ударил ее по лицу.

– Я скоро вновь свяжусь с тобой, – произнес он, отпуская ее плечо и кивком давая понять, что она может идти.

Она открыла дверь и выбралась из машины, еле сдерживаясь, чтобы не побежать прочь. Не желая показать ему, до какой степени он ее напугал, она дождалась, пока машина не уедет, и тогда нетвердой походкой двинулась в направлении Отдела.

Она шла по улицам, ветер снова бросал волосы ей в лицо. На протяжении нескольких кварталов угроза Джорджа продолжала мрачно нависать над ней. Но постепенно страх стал отступать. Мэдлин осознала, что никакой реальной опасности нет, потому что Джорджу не потребуется выполнять свою угрозу. Мэдлин, в отличие от него, знала, что никогда и ни с чем не пошла бы к Эдриан. Что, как бы она ни относилась к нему, Эдриан она ненавидела еще больше.

Ведь три года назад она поклялась отомстить главе Отдела, совершить правосудие над женщиной, разрушившей жизнь Пола. И хотя Мэдлин предпочла бы сама выбрать, в какую форму будет облечена эта месть, вариант, предложенный Джорджем, был вполне приемлемой заменой. В каком-то смысле так было даже лучше, потому что при поддержке Джорджа у нее будет больше шансов на успех.

В голове ее наступила такая ясность, какой не было с момента перевода из Второго Отдела. С каждым пройденным кварталом она чувствовала себя все собраннее, увереннее, решительнее – и странным образом стала благодарна Джорджу. Он сделал ей подарок – конечно, непреднамеренный, но от этого не менее ценный. До сих пор каждый день в Первом Отделе был мучением: она была растеряна и дезориентирована, не знала, как вписаться в коллектив, искала какой-то смысл жизни, какую-то мотивацию, какую-то цель, выходящую за рамки простого выживания. Мэдлин ощутила ее на миссии, почувствовала в комнате для допросов, но не смогла понять, что же это такое. Попытка найти мотивацию среди людей на вокзале окончилась полным провалом, и Мэдлин оказалась еще более растерянной, чем прежде.

Но Джордж вернул ей ориентиры. Он указал ей на то, что она умеет делать лучше всего, напомнил, кто она на самом деле. Она не была героиней или мученицей, ее предназначение заключалось не в том, чтобы спасать или защищать. Напротив, она была инструментом разрушения: проклятием, бичом, вершителем правосудия – лишенным милосердия, сострадания и жалости. Ее функция заключалась в том, чтобы неустанно уничтожать грешников и преступников: живой кошмар для врагов Отдела, для Эдриан и для всех остальных, кто заслуживал возмездия. Возможно, в каком-то смысле даже для самой себя.

Она расправила плечи, готовая вступить в Отдел. В конце концов, здесь ее место. Может быть, даже судьба. Пришло время ее исполнить.

***

Конец первой части