Самый родной и любимый (Мейсон и, конечно, Мэри, а также СиСи, София, Идэн, Круз, и некоторые новые лица...)

Глава I

Телефонный звонок

Сквозь сон Мейсон услышал резкий, монотонный, повторяющийся через определенные промежутки времени звук. И во сне же пришло раздражение: «Что это? Откуда? Почему так долго и нудно?». Поплутав в сонных коридорах еще некоторое время, его сонное сознание наконец-то выдало правильный ответ: «Телефон! Телефон…будь он неладен…». Первым желанием было резко вскочить, и, не открывая глаз, сшибить этого шумного «монстра» со стола, чтобы он наконец замолк, а потом снова с наслаждением повалится на диван. Но мир реальности уже диктовал свои условия: во-первых, вдруг сильно заколола затекшая в неудобном положении рука, во-вторых, ужасно сильно захотелось пить, ну, и наконец, в-третьих, а что, если это Джулия? Она вчера уехала с Самантой навестить свою племянницу Лейкен, и, возможно, в дороге что-то случилось…Но, скорее всего, его просто ждет отчет об удачно завершенной поездке и новых впечатлениях дочери…Чуть приоткрыв сонные веки, Мейсон приподнялся на руках и посмотрел в сторону телефона.

Вчера вечером он здорово перепил в компании двух очаровательных женщин – неожиданно вернувшейся в Санта-Барбару старинной знакомой Джэнис и Лилиан, секретарши нового фаворита отца – Эндрю Арчера. Из-за этого Арчера, черт бы его побрал, вчера все и произошло. Вернее, произошло давно, но только вчера вылилось наружу…

При всей рассудительности и цепком уме гениального бизнесмена, у СиСи была одна не поддающаяся объяснению странность - заводить себе доверенных лиц, которые на время «нахождения при дворе» официально находились в статусе любимчиков. И все они в итоге почему-то оказывались законченными негодяями, причинившими немало бед семье. Самых гнусных из них звали Питер Флинт и Керк Кренстон. Флинт в свое время был женихом самой младшей сестры Мейсона – Келли, а Кренстон мужем средней – Иден. Именно благодаря этим парням дочери калифорнийского миллионера чуть по очереди не отправились на тот свет, а вся семья пережила ужасные времена. Мейсон своим адвокатским чутьем сразу почувствовал их преступную гадкую сущность, но его никто не слушал. Все были уверены, что он просто ревнует «любимчиков» к отцу. Это тоже, конечно, играло свою роль, но старший сын СиСи Кепвелла, несмотря на всю его скандальную репутацию и бытность инициатором многих семейных скандалов, никогда бы не опустился до того, чтобы опорочить хорошего парня из-за ревности к любимому папочке. Мейсон потом долго думал, как это Келли и Иден умудряются притягивать к себе неприятности – ведь и Керк, и Питер были самыми настоящими маньяками. От одного воспоминания о них Мейсон чувствовал приступ тошноты.

Но с Эндрю Арчером все было не так. Он и самого Мейсона поначалу сбил с толку. Воспитанный молодой человек 24-х лет отроду (но выглядел он даже моложе, чем совершенно сбивал с толку людей, знавших его): необыкновенно умен, необыкновенно воспитан и, наконец, необыкновенно хорош собой. СиСи принял его на работу в качестве главного менеджера отдела международных связей и развития, отвечающего за налаживание контактов с зарубежными партнерами, прощупывание выгодных возможностей и внедрение нововведений. Глава «Кепвелл Интерпрайзерс» долго изучал свидетельства его успехов в Гарварде, а также отзывы с практики, которую Арчер имел честь пройти в одной из старейших американских кампаний, чей офис находится в Бостоне, а потом изрек, что берет парня на работу, потому что чует в нем «молодой задор» и «большие перспективы».
Однако, Мейсон сразу понял, что подкупило его отца, который с ходу отдал ответственный пост в семейной компании двадцатичетырехлетнему юнцу, совсем не это. Сиси до глубины души тронуло то, что этот молодой человек с ангельскими голубыми глазами, точеным аристократическим профилем, элегантной манерой одеваться и правильной речью был удивительно, просто поразительно похож на погибшего 10 лет назад Ченнинга-младшего. И возраста они были почти одинакового (Ченнинга застрелили, когда ему было всего лишь 19), и внешность у них была практически идентичная, а тембр голоса порой заставлял содрогаться всех, кто когда-то хорошо знал погибшего сына СиСи. Иден при первом знакомстве с Арчером даже вскрикнула, а потом весь ужин (на который был приглашен и Арчер) с тревогой поглядывала на то грустного, то необыкновенно возбужденного отца.

И даже музыкальные пристрастия, как выяснилось, у Арчера оказались схожи с теми, каким отдавал предпочтение Ченнинг. Он порой любил меланхолически набирать в гостиной на пианино малоизвестный концерт Грига. И вот однажды, Арчер, который еще находился на стадии собеседований, и в тот день долго ждал аудиенции СиСи в гостиной кепвелловского особняка, вдруг то ли от скуки, то ли от желания привлечь к себе внимание, неожиданно сел за пианино и заиграл ту самую мелодию… Мейсон, разговаривавший в это время в холле по телефону, увидел, что отец как ракета несется мимо него на знакомые звуки, и уже тогда, по его глазам понял, что мальчик Эндрю получит все, что только пожелает…А еще он лишний раз понял, что вся его жизнь в этом доме, и все, что он сделал для семьи, и вся его любовь и забота, как и раньше заведомо проигрывают мертвому Ченнингу…На болезненную любовь Сиси к нему не смогло повлиять даже то, что как выяснилось позднее, Ченнинг был вовсе не его сыном, а ребенком его любимой жены и соседа, а также по совместительству главного врага и соперника – Лайонела Локриджа.

С тех пор, как Арчера приняли на работу, он стал постоянно находиться и в особняке Кепвеллов на Лейн-стрит. Мейсон внутренне посмеивался над тем, что его сестры, к счастью заняты. Иден уже давно была замужем за полицейским Крузом Кастильо, а Келли за сводным братом Мейсона по матери Памеле – Джеффри. Иден по-прежнему входила в совет управляющих компанией и та часть бизнеса, которая находилась под ее контролем, процветала. Арчер часто прибегал к ней за советом, но не более того. Отбивать ее у Круза он явно не собирался. С Келли же он вообще виделся не так часто, для того чтобы успеть завязать роман.

Конечно, Мейсон не мог полностью совладать с собой, и вид Арчера, а также то, как носится с ним СиСи, его, конечно, помимо воли, раздражали и даже порой серьезно портили настроение. Он временами словно возвращался в прошлое, когда между ним и Ченнингом шла жесткая и непримиримая борьба за любовь и внимание отца, в которой Мейсон, впрочем, неизменно оказывался побежденной стороной… Однако связываться по какому-либо поводу с Арчером, а уж тем более состязаться с ним за благосклонность отца, Мейсон и не собирался. Во-первых, новый «любимчик» был значительно младше его и все-таки не мог быть серьезным соперником, во-вторых, Мейсон уже устал от бесконечных «забегов», главным призом которых было одобрительный взгляд СиСи, ну, и, в-третьих, Арчер вел себя безупречно. Не пытался лезть вперед, а просто делал свое дело. Кстати, делал неплохо.

Проблемы начались, когда Мейсон, также с недавнего времени работавший на «Кепвелл Интерпрайзерс» наконец-то с трудом убедил отца заняться новым видом бизнеса – виноделием. Несмотря на то, что все мужчины семьи Кепвеллов были большими знатоками и любителями вин, а Калифорния, где они жили, славилась своими виноградниками, компания «Кепвелл Интерпрайзерс» торговлей вином никогда не занималась. Однако Мейсон предложил купить виноградники не в Калифорнии, а в Южной Америке, в Чили. Он очень тщательно изучил детали, и, убедив СиСи, что все будет безупречно, выкупил виноградники и завод, а также заключил контракты на поставку с самими элитными ресторанами США. По ходу проекта ему приходилось много общаться с Арчером, и Мейсон сложил о нем очень высокое мнение. Можно сказать, что они даже подружились. Тем более, что парень был на его стороне и также убеждал СиСи в несомненной выгодности идеи Мейсона.
Сначала все шло безупречно, а потом начались осечки. Пожар уничтожил треть виноградников, затем из погребов, ценою жизни охранника, были украдены вина самого редкого урожая. СиСи, естественно, срывал свою злость на Мейсоне, обвиняя его в безответственности и укоряя в том, что он должен был поначалу проследить за всем лично, а не отсиживаться в Санта Барбаре. Мейсон собрался в Чили, а сразу по прибытии в аэропорт Сантьяго узнал, что страховка по договору почему-то вступала в полную силу только через два месяца, то есть ничего не покрывала. Получалось, что, понадеявшись на «авось», Мейсон решил сэкономить, и заключил контракт, по которому в течение первых 60-ти дней страховая компания «Калифорния коаст иншуаранс» платила только за настоящий форс-мажор – землетрясение или военный переворот. Мейсон не понимал, как он со своим огромным юридическим опытом мог допустить такой промах. Раз за разом прокручивая переговоры со страховой компанией, он все больше убеждался в том, что ошибки быть не могло. Но доказать было ничего нельзя – на бумаге черным по белому изложены условия контракта и стоит его подпись.

Когда Мейсон прилетел домой, СиСи метал гром и молнии. При этом Арчер встал на защиту Мейсона, а еще через день неожиданно принес план того, каким образом можно быстро и с минимальными потерями выбраться из кризисной ситуации на данном этапе... СиСи практически бросил исписанные Арчером листки Мейсону в лицо со словами: «Учись как надо работать», и ему показалось, что он уловил легкую насмешку в глазах «любимчика».

Отступать Мейсону было некуда (не расписываться же в своей неудаче по полной) и он, выполняя распоряжение СиСи, принялся претворять план Арчера в жизнь. О собственных идеях Мейсона старший Кепвелл не хотел и слышать.
Совпадением это было или нет, но через несколько недель встретившись со своим приятелем из университета Эдвардом, Мейсон неожиданно для себя вдруг разговорился о своих проблемах, и тут узнал то, что его буквально ошеломило. Дело в том, что «Калифорния коаст иншуаранс» раньше никогда с Кепвеллами не сотрудничала, и посоветовал ее Арчер! Тогда он уверял, что никого оттуда не знает, но имеет о работе компании хорошие отзывы. Однако Эдвард, которому незачем было врать, уверял, что «любимчик» несколько раз там появлялся, и по времени это как раз совпадало с заключением контракта. Почему же он тогда ни словом об этом не обмолвился? Проведя небольшое расследование Мейсон выяснил, что через несколько дней после заключения контракта, из «Калифорниа коаст иншуаранс» уволился, неожиданно сорвавшись с места вместе со всей семьей, один из сотрудников, который как раз и занимался разработкой соглашения с «Кепвелл интерпрайзерс». Следы беглеца терялись где-то в Европе, никто не знал его нового адреса.

Однако продолжение расследования было еще более шокирующим. Телефонные счета Арчера, копии которых по своим каналам достал Мейсон, свидетельствовали о том, что он как минимум пять раз разговаривал с абонентом, проживающим в Чили. Звонки были не деловые. Во-первых, звонил Арчер из снимаемой им квартиры, а, во-вторых, ни один из этих телефонов не был Мейсону знаком. Значит это никак не было связано с бизнесом. Но тогда с чем это было связано?!!

Единственный ответ, который объяснял странное поведение Арчера – это то, что он хотел подставить Мейсона. Но зачем? А затем, что он видел в нем главного соперника и хотел его «свалить». «Любимчик», за время нахождения в доме, видимо, прекрасно понял какие у Мейсона отношения с отцом, и решил, что убрать его с дороги вполне возможно. Тем более, что остальные дети Кепвелла не были ему особой помехой. Иден, управлявшая своей частью бизнеса, готовилась второй раз стать матерью, и явно не собиралась полностью менять свое женское счастье на звание главы «Кепвелл Интеррайзерс». Резко против этого был настроен и Круз. Келли и младший брат Мейсона – Тэд никогда даже не показывали ни единого намека на то, что у них есть предпринимательская жилка. То есть, как этому и не сопротивлялся вначале СиСи, но единственным, и, кстати сказать, самым законным претендентом на президентское кресло был Мейсон, обладавший соответствующими желанием, опытом и образованием. Устранив единственного конкурента Арчер, конечно, не мог рассчитывать на часть наследства (хотя от СиСи менявшего свое завещание, как минимум, раз в год, все можно было ожидать), но теплое и престижное место управляющего компании с мировым именем стоило много и вполне могло стать вершиной карьеры для выпускника Гарварда, учившегося там на государственную стипендию. Или это была не государственная стипендия? Кто вообще платил за дорогую учебу Арчера? Кто его родители? Этот молодой, кажется, человек вовсе не так прост и его следует опасаться. Впрочем, свое дело он уже сделал.

И, тогда Мейсон совершил большую ошибку – решил поделиться подозрениями с СиСи. Даже осознавая, что Арчер для отца все больше становится ожившим Ченнингом, Мейсон все-таки не предполагал столь бурной реакции на свои слова. Хотя, он даже и рассказать то толком ничего не успел. СиСи его грубо прервал.

- Господи, Мейсон! Каждый раз, когда я думаю, что еще больше разочароваться в тебе просто невозможно, ты выкидываешь нечто новое…Ты совершил ошибку и не в состоянии признать ее как мужчина. Ты пытаешься переложить свою вину на ни в чем не повинного парня… Это, по крайней мере, низко… - СиСи со злостью отодвинул кресло и вышел на середину комнаты.
- Да, выслушай же меня! Ты даже не хочешь…ты как всегда…для тебя я всегда самый виноватый …Арчер... - Мейсон уже понял, что отец не станет смотреть на результаты его расследования.
- Прекрати! - СиСи Кепвелл, в халате надетом поверх рубашки и брюк, собирался выпить кофе, и наконец-то пойти спать. Сын, нарушивший эти планы, сейчас его сильно раздражал. – Ты выглядишь не как мужчина, а как ребенок, у которого не получилось выиграть игру в камушки…Уходи, Мейсон. Не раздражай меня. Тебе сказали, как исправить свою ошибку. Так будь добр, сделай это, и я обо всем забуду. Я уже забыл, если бы ты мне так глупо об это не напомнил.
Мейсон уловил в голосе СиСи нотки насмешки и снисхождения, и это было хуже открытых оскорблений, которых он уже немало наслушался в свой адрес из уст отца.
- Да, почему же ты во мне подозреваешь всегда самое плохое? Сколько раз ты уже ошибался, отец! Вспомни! Помнишь, как на этом же месте в твоем кабинете ты собирался пристрелить меня из пистолета, когда думал, что это я убил Ченнинга… - Мейсон с ужасом заметил, что его голос дрожит.

СиСи, стоявший к нему спиной, тем самым демонстрируя намерение закончить разговор и покинуть комнату, вдруг резко обернулся.

- А, давай начистоту Мейсон?…- вовсе не вопросительно сказал он.
- Что? - Мейсону вдруг стало не по себе. Он уже знал, что отец сейчас скажет очередную ложь в его адрес.
Так и случилось.
- Боже мой, да когда же тебя наконец отпустит эта ненависть. Ведь он давно умер, Мейсон...
- Кто умер?..
- Ты ведь сейчас мне все это пытаешься сказать против Арчера, потому что это удобный случай убрать его с твоей дороги, да? Я знал, что рано или поздно ты сорвешься...
- Да, зачем мне убирать его с дороги? Мне он вполне нравился. До тех пор пока я не уз...
Выкрик СиСи заставил Мейсона осечься на полуслове.
- Замолчи! Я сказал, что не хочу слушать слова недостойные мужчины, недостойные моего сына…Тебе так не нравится Арчер потому что он сильно похож на Ченнинга, ведь, да? Если бы Ченнинг остался жив, он бы сейчас был такой же…
- Отец! Ты хоть сам себе отдаешь отчет в том, какую чушь ты сейчас плетешь?.. - медленно с расстановкой спросил Мейсон. Честно говоря, он не верил, что когда-нибудь СиСи произнесет вслух то, о чем в доме все давно думали, но молчали. О том, что Арчер удивительно похож на покойного Ченнинга. Но досталось за пусть даже и двойника мертвого младшего брата, конечно, как всегда Мейсону. И тогда он сказал то, что не должен был говорить. Эти слова вырвались у него помимо воли – его обычная реакция на запрещенные удары в стычках с отцом.
- Хотя впрочем, да… разве можно отрицать то, что Арчер похож на покойного Ченнинга? Никто не станет с этим спорить… Давай, я пойду и позову Лайонела… Тут рядом… И вы вместе будете умиляться вашим ожившим сынком… Почему ты не поделишься с ним своей радостью, папа? Он ведь тоже имеет права на Ченнинга…

Видя как по ходу его язвительного выпада, изменяется и бледнеет лицо отца, Мейсон тем не менее не мог остановиться. Это было знакомое с детство чувство. Какая то сила шептала ему изнутри: «Не сдавайся. Не бойся его. Покажи, что тебе все равно, что он тебя ненавидит. И сделай ему так же больно...»

Затем словно произошло извержение вулкана. Рык СиСи сквозь отрытые окна слышен был даже в гараже. Вздрогнувший Рубен улыбнулся в свои пышные усы, и в который раз с сожалением подумал о хозяине. Рубен - муж бессменной гувернантки Кепвеллов Розы, работал личным шофером СиСи и имел, наверное, самый спокойный и рассудительный характер на всем белом свете. Когда в гараж ворвался бледный Мейсон, и, не отвечая на вопросы, бросился к своей машине, он преградил ему дорогу.
Из всех многочисленных детей Кепвелла Рубен почему-то отличал для себя только Мейсона. Они стали друзьями еще тогда, когда старший сын СиСи, худощавый подросток с вечно грустными глазами, однажды тайком от отца попросил научить его водить машину. Не раз потом Рубен наблюдал как Мейсон с трясущимися руками, после очередной домашней ссоры, пытался попасть ключом в зажигание. И каждый раз, под свист шин глядя ему вслед, молился на испанском, чтобы в таком состоянии его уроки помогли парню справится с управлением автомобилем даже и в таком состоянии. Но на этот раз, Рубен не дал Мейсону сесть за руль. Что-то было в его взгляде такое, что даже холодную душу Рубена заставило содрогнуться…

- Посторонись-ка, парень…и не спорь со мной…

Мейсон и не пытался. Покорно усевшись на переднем сиденье рядом с водительским местом, он сделал большой глоток виски из серебряной именной фляжки и с тоской посмотрел на Рубена.

- Скажи, твоя дочь Сантана в своей жизни сделала много ошибок…Разве ты когда-нибудь ее ненавидел за это, Рубен? И разве ты бы стал ее ненавидеть за то, что она даже не совершала?
Рубен нажал на газ и вздохнул:
- Ты ж знаешь, что он успокоится и все будет хорошо…
- Я устал, Рубен. Я очень устал. Мне кажется я однажды уеду из этого города навсегда… - Мейсон закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

А в баре, куда его довез Рубен, уже ждала вторая причина, чтобы напиться. Ею стала
Дженис. И второй раз за последние полгода Мейсон, словно прыгнув с высокой скалы в волны, окунулся в прошлое.
Джэнис уехала из города как раз тогда, когда… когда Мэри наконец-то признала то, что она любит Мейсона и они стали жить вместе… Мейсон смотрел на Дженис, слушал рассказ о том, что она делала все эти годы, и невольно уносился в те времена, когда Мэри была рядом… Все это было сказкой, а сама Мэри - теперь ангел… Она и была им всегда… «Нельзя вспоминать! Да, возьми же ты себя в руки!»,- почти кричал себе в уме Мейсон. Но, ничего не получалось… Неужели она когда-то сидела с ним вот за этим столиком в «Ориент-экспресс»?.. Неужели когда-то он мог просто наклонится и почувствовать ее запах, и коснуться губами ее глаз?!!!!.. И вдруг она показалась такой близкой, что казалось еще миг и он дотронется до нее…И вновь этот вопрос, а что если?.. Внутри, где-то в области сердца у Мейсона словно раскрылась раскаленная пружина и стала теснить все органы – сердце учащенно забилось, в области желудка появилась колючая боль, а легкие словно отказались нормально поставлять кислород в кровь…Мейсон тяжело припал грудью к стойке бара.

- Боже мой, Мейсон, да что с тобой? Тебе плохо?

Дженис нисколько не изменившаяся смотрела на него все с той же заботой, как и тогда…когда он так ревновал Мэри к Марку и каждый день проводил с Дженис…Она тогда сразу почувствовала, как сильно он любит Мэри и пыталась помочь, чем могла.

- Ничего, все в порядке... - процедил Мейсон сквозь зубы.
- В порядке? Да на тебе лица нет! Ты сначала слушал меня, а потом твой взгляд словно провалился в пустоту, и ты стал бледнеть и задыхаться…Мейсон, ты чем-то болен?
- Нет…Это сейчас пройдет… у ме... меня… так бывает…
- Бывает? Что это? Мейсон?!!! Ты словно…Словно…словно призрак увидел!
- Не беспокойся, Джэнис. У меня так бывает, когда… когда я слишком сильно позволяю себе подпустить… Когда вижу кого-то… что-то… не важно…

Мейсон осекся. Про эти его приступы не знает ни одна живая душа. Даже Джулия. Поначалу ему удавалось переживать их вдалеке от чужих глаз. Он плакал как ребенок. Бил кулаком по стене. Ревел, как раненный лев. А потом затихал и в изнеможении засыпал. Когда он переехал к Джулии, нужно было учиться справляться с собой. И он научился - усилием воли отгонял воспоминания о Мэри в самые тайники своей души. А тут прорвалось…на виду у всех…

- Подпустить? Что подпустить? – Джэнис вцепилась ему в плечо и пыталась заглянуть в лицо.
И вдруг ее недоуменные глаза заблестели. Джэнис накрыла своей ладонью холодную как лед руку Мейсона
– Подпустить…Воспоминания о Мэри? Да, Мейсон?..

Вместо ответа Мейсон слабо, как-то виновато улыбнулся и сделал большой глоток неразбавленного виски. Столько лет прошло, а он все так же боится, и если проявить слабоволие, как сейчас, все тот же страх наваливается черной пустотой, и та же беспомощность, страшная беспомощность хватает его за сердце, за горло, за руки…И та же мысль звучит монотонно: «Если бы я успел хотя бы на три секунды раньше…» Боже, кончится ли это когда-нибудь?!!! Никто не догадывался об этом его состоянии, и только Дженис…Впрочем, она и тогда его хорошо понимала…

- Твоя новая знакомая, Мейсон? Сидите, прям как голубки. О, я вас кажется где-то видела! – раздался у них над головой звонкий женский голос.

Мейсон вздрогнул и обернулся, а Джэнис резко выдернула свою руку из его ладони. К ним, ловко неся себя на шпильках, приближалась Лилиан, секретарша Арчера. Боже, только не она! Мейсон сделал большой глоток виски, еще один, еще... еще…
Дальнейшее он помнил плохо. Джэнис как в старые добрые времена доволокла его до дома и он упал ничком на диван…


И вот теперь его разбудил этот нудный телефонный звонок. Встав со стоном с дивана, Мейсон нетвердыми шагами добрел до стола.

- Мейсон Кепвелл, - его голос звучал глухо и недовольно.

А вот голос на том конце телефонного провода, наоборот, был бодр и весел:

- Спать после шести утра вредно. Сейчас же уже час дня. Здравствуй, Мейсон. Мне нужно с тобой срочно встретиться.
- Кто это?
- Как? Ты не узнал меня? Вот уж не думал… Давай через полчаса… Нет думаю, что тебе нужно больше времени, чтобы окончательно проснуться… Давай через час. Приходи в номер моего отеля - «Голден Бич Палас», комната 88. Идет?
- Кто это, черт побери? – Мейсон уже приготовился швырнуть трубку обратно на рычаг.
- Это Грант Кепвелл. Дорогой племянник, мне очень нужно тебя увидеть…Приходи обязательно. Не пожалеешь, – далее Мейсон услышал густой ниспадающий смешок и гудки отбоя…


Глава II

Братья

- Да пошел ты!..., - Мейсон со злостью швырнул телефонную трубку обратно на рычаг, - Тебя еще только не хватало…

Грант был младшим и единственным братом отца Мейсона - Ченнинга, который только спустя годы, уже, будучи седовласым хозяином империи Кепвеллов, стал официально именоваться СиСи – по первым двум буквам его имени и фамилии.
Впрочем, старик Кепвелл никогда не делил своих сыновей по возрасту. Ченнинг был старше Гранта на три года, но, тем не менее, не мог заявить, что имеет какие-либо преимущества в силу того, что родился на несколько лет раньше своего брата, а Грант соответственно не мог по той же самой причине рассчитывать на послабление или снисхождение.
Все по-честному – лучшим и первым был тот, кто умнее, сильнее и ловчее, а не тот, кто старше. Поэтому, как считал Кепвелл, здоровая конкуренция установилась между братьями, наверное, с тех пор, как трехлетней Ченнинг, смущенно теребя штанину своих коротких брючек, впервые взглянул в красное и сморщенное лицо Гранта, которому только стукнуло семь дней со дня рождения. Старший брат обреченно, еще на уровне подсознания, понял, что отныне у него появился конкурент, также претендующий на любовь и внимание отца.
Ченнинг и Грант соперничали буквально во всем – от школьных оценок до интенсивности летнего загара после проведенных на Гавайях каникул. Кепвелл, наблюдая за сыновьями, довольно ухмылялся в свои пышные усы. Он был убежден, что только таким образом, в условиях жесткого соперничества, из мальчишек и получаются настоящие мужчины.
Что же касается братской любви, то она должны быть, и все тут. Могущественный нефтяной магнат не задумывался над тем, что люди не являются хозяевами своих чувств– ни ненависть, ни любовь, увы, не поддаются контролю – перед ними пасуют огромные суммы денег, «сдувается» сила воли, а порой сдается и неумолимый ход времени, который казалось бы все на своем пути облегчает до невесомости.
Братья Кепвеллы ненавидели друг друга. Строгое воспитание, раздельные школы, любовь к отцу, а также в равной степени и страх перед ним, долгие годы не давали этой ненависти обрести внешнее проявление.
Порой Ченнинг втайне сердился из-за того, что как ему казалось, отец больше заботился и переживал о Гранте, нежели о нем самом. Но тут же он успокаивал себя тем, что возможно все дело в удивительном даже для отца и сына сходстве между Грантом и старшим Кепвеллом.
Ченнинг же был больше похож на мать. Мальчик мог часами разглядывать фотографию этой кареглазой утонченной женщины, которую он почти не помнил, и о которой почти ничего не знал.
Старший Кепвелл очень сильно любил свою жену, и чуть не сошел с ума, когда она умерла во время родов Гранта. Семь дней вдруг разом поседевший магнат просидел в своем кабинете, запершись изнутри. Испугавшаяся прислуга сначала хотела вызвать полицию, но решимость дворецкого и горничных быстро остудил зычный рык хозяина из-за двери. На общем «совещании» было решено хранить молчание и ждать, как все полагали, трагической развязки.
Когда через неделю, так и не пустив себе пулю в лоб, Кепвелл отворил дверь и шагнул в холл, по дому прокатился гул удивления. Его осунувшиеся щеки и подбородок покрывала уже довольно густая борода, под мрачным глазами залегли черные тени, но сам он был спокоен, и, как всегда, безупречно одет. Прошествовав своей величавой походкой в гараж, он на ходу глухим голосом отдал распоряжение убрать все вещи жены, включая и ее фотографии, на чердак.
Через пару часов Кепвелл привез домой маленького Гранта, сменил постоянно всхлипывающую от всего произошедшего няню Ченнинга, и жизнь пошла своим чередом. Помня участь няни, все остальные слуги в доме хорошо усвоили урок, и имя миссис Кепвелл больше никто не произносил вслух. С подросшими и начавшими задавать вопросы сыновьями отец был немногословен. Впрочем, они, поняв его настрой, особо и не настаивали.
Поэтому Кепвелл был очень удивлен, когда между страницами рисовального альбома Ченнинга однажды обнаружил фотографию своей давно умершей жены. Он не стал расспрашивать сына о том, каким образом она к нему попала. Хотя, возможно, если бы отец хоть раз поговорил с Ченнингом, тот не стал бы с такой искренней, доступной только детям силой ненавидеть своего младшего брата, чье появление на свет стоило жизни его матери. Сколько раз, устав от бесконечного забега с Грантом, мальчик, плача, гладил матовую поверхность фотографии и шептал этой красивой женщине с добрыми глазами, что, если бы у него был выбор, он бы, конечно, предпочел ее, а не брата…

Развязка сложных отношений между двумя наследниками империи Кепвеллов произошла, когда Ченнингу только исполнилось 20, а Гранту уже шел 18-ый год. К тому времени и сам Кепвелл стал понимать, что между его сыновьями творится что-то неладное, и они вряд ли смогут в будущем совместно управлять компанией. Поэтому необходимо было выбрать одного из них. Он не раз потом, а особенно в редкие минуты без боли перед смертью, ругал себя за то соревнование, которое затеял между Ченнингом и Грантом. Если бы он знал к чему это приведет, то просто разделил бы свое состояние на части…Черт с ним, в самом деле…Разве отношения между родными людьми не дороже денег?...

Но старик Кепвелл не знал, что продолжение этой истории получит новое, еще более трагичное, продолжение спустя 35 лет… А еще, он не знал, что его сын Ченнинг, повзрослев и превратившись в СиСи, несмотря на все пережитое им в прошлом, воле - поневоле скопирует поведение отца, и в такой же суровой конкурентной борьбе воспитает уже своих сыновей – старшего Мейсона и младшего Ченнинга.. Хотя, СиСи будет далеко не так беспристрастен, как когда-то, его отец…

Ну, а тогда , 35 лет тому назад, старший Кепвелл отозвал своих сыновей из Гарварда, где Ченнинг был уже на третьем годе юридического факультета, а Грант заканчивал первый, и окунул юношей в самый водоворот бизнеса. Братьям было поручено вести переговоры, заключать сделки, проводить сложные анализы текущей ситуации на рынке, принимать на работу и увольнять сотрудников. Сначала на лицах парней застыло испуганно-неуверенное выражение, но потом они пообвыкли, и довольный отец наблюдал, что в сыновьях сквозь детскость все чаще пробиваются черты «акул» делового мира.
Несмотря на то, что ошибки Ченнинга и Гранта стоили компании парочки миллионов долларов и нескольких недоуменных высказываний партнеров по бизнесу, Кепвелл старший, нисколько не усомнился в затеянном эксперименте, который должен был показать, кому из двух наследников можно доверить штурвал построенного им корабля. Братья не знали, что участвуют в соревновании – они были уверены, что отец просто устроил им неожиданную практику. А старик Кепвелл тем временем изобретал сыновьям все новые ловушки, которые обыгрывались с помощью доверенных людей, и смотрел, как они справляются с ситуацией.
Спустя 8 месяцев, он смог себе смог с уверенностью сказать, что схватку по всем статьям выигрывает Грант. Парень вообще тогда весь искрился энтузиазмом и креативностью, а его работоспосбности мог позавидовать любой самый отъявленный трудоголик. Однако, как выяснил Кепвелл, у сына, тем не менее, оставалось время для свиданий - по всем признакам Грант был влюблен не на шутку.
Юноша не знал, что у отца имеются «свои люди» по всему городу, и поэтому, когда он в одном из тихих прибрежных ресторанчиков попросил у своей возлюбленной руку и сердце, это не осталось тайной. Кепвелл сначала не на шутку рассердился, но узнав, что Памела Пеперидж, в которую влюбился его младший сын является единственной дочерью сера Ричарда Пепериджа, состоятельного правнука губернатора одной из английский колоний, успокоился и стал ждать момента, когда влюбленные голубки наконец сами во всем ему признаются. Был готов и свадебный подарок Гранту – в завещании отца он уже значился в качестве будущего управителя «Кепвелл Интерпрайзерс».
Конечно, старший Кепвелл задавался вопросом, что будет после того, как Ченнинг узнает об его решении. Но, во-первых, он не собирался менять завещание и был уверен, что сыну придется подчиниться воле отца, а, во-вторых, Ченнинг также должен был унаследовать крупную сумму, исчисляющуюся миллионами долларов.
Однако реакция старшего сына была похожа на тайфун.
- Я же старший сын! Я, именно я, по праву должен был стать твоим главным наследником! И я лучше Гранта!, - Кепвелл видел, что губы его сына дрожат, а глаза сверкают бешенным стальным блеском.
Когда же Ченнинг услышал, что почти год участвовал в соревновании с Грантом и проиграл ему по многим параметрам, то просто резко развернулся и вышел.
Его не могли найти целый месяц. Объявился он сам – спокойный и безупречно одетый, как когда-то сам Кепвелл-старший после семидневного затворничества в кабинете, где он приходил в себя после смерти жены.
Казалось Ченнинг смирился со своей участью побежденного – с братом и отцом он общался мало, но вежливо, большую часть времени проводил вне дома, а дома читал книги, готовясь в сентябре возвратиться в Гарвард.
Но этому лету не суждено было пройти мирно. Однажды ранним июльским утром старшего Кепвелла разбудили грохот и беготня прислуги по дому. Набросив халат, он в бешенстве вылетел в коридор, однако его намерение сию минуту всех уволить было сразу же позабыто после сообщения, что Ченнинг и Грант самым зверским образом дерутся в гараже, и никто не может их успокоить. Схватив пистолет, взбешенный отец ринулся разнимать, сошедшихся в смертельной схватке сыновей.
Только после двух выстрелов в воздух и обещания пристрелить на месте обоих, Грант медленно разжал руки вокруг горла Ченнинга, который, издавая булькающие звуки, отполз в сторону и тут же потерял сознание. Грант дрожа всем телом и опираясь руками о стену, приподнялся на колени, но тут же качнулся, и, закатив глаза, упал ничком.
Причина страшной драки выяснилась позже, в больнице, куда попали оба брата. Памела, невероятно красивая и трогательная с чуть растрепанными ото сна волосами и заплаканными от последних известий большими глазами, только осведомилась о состоянии Гранта и с рыданьями бросилась к кровати Ченнинга. Кепвелл скорее с любопытством, чем с каким либо еще чувством молча наблюдал за тем, как Ченнинг гладит Памелу по волосам и просит не переживать. Затем отец громогласно потребовал объяснений. Как ни странно, сердце магната дрогнуло – Ченнинг с опухшей губой, рассеченной бровью, переломанными ребрами и рукой жалобно улыбался, чуть приподнимая голову с кровати, а Памела так и оставшись стоять на коленях, сжимала пальцами угол подушки и, наоборот, не смела поднять голову.
Как все там произошло у молодых, Кепвелл допытываться не стал – Памела просто стала невестой Ченнинга. Грант, выписавшись из больницы, с головой ушел в работу. Отец только еще больше утвердился в своем решении сделать его главой компании – похоже, этот 18-летний мальчишка стоит десятка взрослых и опытных мужчин. Действительно, на фоне своего молодого возраста и сердечной драмы, парень удивительно хорошо справлялся с всеми обязанностями - принимал удивительно верные и прозорливые решения. Кепвелл даже жалел, что в сентябре сыну придется вернуться к учебе - казалось, что учиться ему больше незачем.
Но буквально через пару недель также уже вполне оправившийся Ченнинг представил отцу неопровержимые доказательства того, что любимый младший сын все это время его подло обманывает.
Как оказалось, Грант с самого начала знал о соперничестве, тайно затеянным отцом между ним и братом. И поскольку призом была вся империя Кепвеллов, парень решил, что не стоит полагаться только на собственные знания и смекалку, и, посулив в будущем крупный куш, подкупил одного из самых опытных работников компании. Он то и помогал ему советами на протяжении всего этого времени.
Казалось, старший Кепвелл задыхается от гнева и разочарования – младший сын был совершенно вычеркнут из завещания. Правда, чтобы не давать повода для сплетен, отец все таки полностью заплатил за его обучение в Гарварде, купил небольшую квартиру в Филадельфии и положил на счет полмиллиона долларов. Так Грант исчез из жизни отца и брата.
Памела и Ченнинг поженились через два месяца и вместе уехали в Гарвард. Однако со степенью магистра пришлось повременить. Старший Кепвелл вдруг стал быстро сдавать, его все чаще стали видеть, спускающимся с чердака, где он порой даже проводил ночи. А потом Ченнинг увидел в кабинете отца результаты медицинских анализов – нефтяной магнат умирал от неизлечимой болезни и все деньги мира были не в силах ему помочь. Грант не приехал ни во время болезни отца, ни на его похороны.
Во время погребения старшего Кепвелла, Ченнинг, крепко прижимая к груди 2-месячного сына Мейсона, медленно, в такт читаемым псалмам, раскачивался из стороны в сторону. Еще совсем недавно он был беззаботным студентом, и вдруг оказался мужем, отцом и главой огромной нефтяной компании. Хотелось спрыгнуть в эту сырую яму вслед за отцом, хотелось убежать, куда глаза глядят, но он только покачивался из стороны в сторону на нетвердых ногах…
Памела вновь попросила отдать ей малыша, но он только крепче прижал его к себе и медленно поднял глаза на серое нахохлившееся небо … По лицу ударили первые капли дождя, и Ченнинг пошел к автомобилю…Под ровный ход двигателя его измученный организм тут же подчинился сну, в котором рядом с ним было надежное плечо – плечо его брата…Это неизведанное доселе чувство братской любви и поддержки потрясло его до глубины души, но сделать правильные выводы, он так и не смог...
А потом Ченнинг долго сидел в бывшем кабинете отца. Эти часы, проведенные наедине с собой, он всегда считал самыми главными в своей жизни – именно тогда он поклялся стать сильным и никогда не сдаваться…В ту ночь было много обещаний, и только одно из них он так не выполнил… Пообещав маленькому Мейсону никогда ни с кем его не сравнивать, он нарушил свое слово уже через шесть лет, когда родился его второй сын Ченнинг-младший…

Ничего из этого, кроме смутных отрывков, взрослый Мейсон не знал. Первый раз он познакомился с Грантом несколько лет тому назад, когда тот что-то пытался рассказать ему о странном дневнике СиСи, из которого, якобы, было понятно, что старик Кепвелл зря выгнал его из дома…Но, Мейсон, вскоре узнав о том, что Марк изнасиловал Мэри, совершенно потерял к словам Гранта интерес…
И вот теперь, «дорогой дядя» вновь объявился в Санта-Барбаре. Но наносить ему визит «любимый племянник» уж точно не спешил. Еще раз зло взглянув на телефон, Мейсон принял душ, выпил стакан воды и бросился на диван. Однако сладкую дремоту опять разорвал настырный визг звонка. На сей раз кто-то топтался у входной двери. Открыв дверь, Мейсон вздохнул - на пороге, излучая бодрость и радость жизни, стоял Арчер.


Глава III

Коричневая кожаная папка

- Арчер? Чем обязан? - Мейсон не смог скрыть нотки удивления в голосе.
- Меня прислал твой отец, - намереваясь войти, Арчер сделал движение навстречу Мейсону, но тот не сдвинулся с места, ни на сантиметр больше не приоткрыв наполовину распахнутую дверь.
- Что случилось?
- Мы пытались дозвониться тебе все утро, но никто не брал трубку…
- Я спал. Так что такое срочное понадобилось ВАМ? – помимо воли Мейсон сделал ударение на слове «вам».
Арчер даже если и заметил язвительные нотки в прозвучавшем вопросе, не подал вида:
- Разве ты забыл? Сегодня в 6 у нас переговоры по поводу контракта с «Вэлдон ойл». Ведь ты занимаешься подготовкой документов…
Пытаясь не выдать своей растерянности, Мейсон натянуто улыбнулся:
- Естественно, я помню. Но мне кажется, что до 6 еще есть уйма времени.
Арчер слегка улыбнулся и вежливо пояснил:
- Да, но мистер Си до встречи хотел предварительно переговорить с нами…то есть, он хотел, чтобы ты кратко ввел меня в курс дела.
Мейсон поднял на Арчера мрачный взгляд и холодно с расстановкой произнес:
- Боюсь, мистеру Си нужно было предупредить меня об этом заранее. Сейчас, дружище, у меня нет для этого времени…вернее, оно есть… но я себя плохо чувствую… Тебе придется вникать в курс происходящего по ходу дела. Уверен, ты прекрасно справишься…
Арчер расстроенным вовсе не выглядел.
- Так что мне передать мистеру Кепвеллу?
- Что я буду в 6 в офисе.
- Ну, хорошо…, - вновь слегка улыбнувшись, Арчер повернулся к лифту.
Захлопнув дверь, Мейсон медленно сполз по стене на пол и принялся лихорадочно вспоминать.
Так, вчера он, помимо разговора об Арчере, собирался поговорить с отцом и по поводу сегодняшней встречи с президентом «Вэлдон ойл». Но потом совершенно забыл об этом…Еще бы…Ему устроили отличный прием и еще более радушные проводы… Хорошо…Но где же папка с документами? Ведь там не только тщательно разработанные условия контракта, но и конфиденциальная информация о «Кепвелл интерпрайзерс». Попади она в руки представителям «Вэлдон ойл», никакого контракта, так нужного Кепвеллам, просто не будет. Дело в том, что почти все пункты документа, подготовленного Мейсоном, были блефом.
Нет, СиСи вовсе не собирался обманывать своих партнеров, но для того, чтобы предложения «Кепвелл интерпрайзерс» стали реальностью, заработали и соответственно начали приносить прибыль, нужно было время и непременное участие «Вэлдолн ойл». На первый взгляд все это казалось совершенной аферой, и раскрой Кепвеллы карты, Вэлдоны ни за что бы не захотели идти на риск и заключать сделку. Но поскольку, согласно готовящемуся контракту, техническими деталями должна была заниматься именно «Кепвелл интерпрайзерс», СиСи был уверен, что у компании есть время для того, чтобы все обязательно пошло по плану. «Велдон ойл» никогда не догадается, что в самом начале ее фактически обманывали.
Конечно, Кепвеллы рисковали своей репутацией, но поскольку об этом не знал никто кроме самого СиСи, Мейсона и старого партнера и друга Кепвеллов – Форда Риди, СиСи решил не отказываться от многомиллионных прибылей. Тем более, что до данной идеи уже, кажется, додумались главные конкуренты «Кепвелл Интерпрайзерс», которым, кстати, не нужно было блефовать, а юридический опыт Мейсона позволял избежать предвиденных и непредвиденных трудностей.
Но где же сейчас эта папка?!?!!!
Мейсон глубоко вздохнул, и тяжело поднявшись на ноги, принялся мерить шагами комнату:
- Так… Неужели я ее оставил в баре?...быть такого не может….или…неужели…Нет! Когда я входил в дом…когда я входил в дом…Точно! Папка была со мной…я помню, я точно это помню!!!…Выходя из машины, я уронил ее, а потом вытирал платком, потому что был дождь… И в кабинете, когда разговаривал с отцом, держал ее в руках…и потом, когда мы переместились в холл… там я налил себе воды, а потом…потом…точно! Я оставил ее дома! Когда я обратно шел к машине, в руках у меня была только фляжка с виски…папки не было... Либо она уже у отца и тогда мне придется услышать о себе много лестных слов, либо она до сих пор лежит там же…Хоть бы она лежала там же!!!

Мейсон в плохо заправленной рубашке и съехавшем на бок галстуке ворвался в дом и сразу же принялся его обыскивать. Утренние газеты, журналы, рисунки Брендона и Чипа, салфетки…все не то! Кинувшись в кабинет отца, Мейсон и там ничего не нашел…
- Роза! Роза!- Мейсон бросился обратно в холл.
- Святая Дева, что случилось?! Почему ты так кричишь?
Роза испуганно смотрела на старшего сына хозяина, который, вцепился ей в плечи и тряс из стороны в сторону.
- Роза, пожалуйста! Ты помнишь, мы вчера поспорили с отцом…?
- Ну, если это можно назвать «поспорили»…Конечно, помню – вы кричали на весь дом…
- Роза, ты убиралась в холле после этого? После того, как отец пошел спать?...Роза?!...
- Тише, Мейсон! Не надо меня трясти, как грушевое дерево! – Роза высвободилась из рук Мейсона, - Скажи толком, что тебе нужно?
- Папка! Роза, милая, я оставил тут коричневую кожаную папку! Сейчас ее тут нет…ты ее видела? Убирала в кабинет отца?...
Роза не задумалась ни на секунду.
- Нет, Мейсон, ее тут не было. Я прибиралась вечером и отнесла кое-какие бумаги в кабинет СиСи, он работал тут, в кресле…но никакой папки тут не было…я точно это помню…
- Ты уверена, Роза?... - вопрос прозвучал безнадежно. Мейсон знал, что если Роза что-то утверждала, то это так и было. Долгая служба в доме у взбалмошных Кепвеллов прекрасно натренировала ее память.
Налив себе виски из графина, Мейсон присел на мраморный край фонтана.
- Что-то случилось? Ты такой бледный…Как Джулия и Саманта?
Мейсон ласково улыбнулся.
-Да, ничего особенного, Роза… Просто кое-что потерял…Джулия и Саманта в порядке, они уехали в гости в Сан-Диего…
Роза погладила Мейсона по плечу и принялась наводить порядок в развороченном холле.
- Скажи, Роза… Скажи, а после того, как я ушел, кто-то из посторонних был в доме?...И сегодня с утра тоже…
Роза, ничем не выдав своего удивления, спокойно ответила.
- С утра приходил Джеффри…, - но увидев как болезненно поморщился и замотал головой Мейсон, она на мгновение осеклась. - Да, Джеффри…Пока он был в отъезде, Келли оставалась тут. А вчера вечером…Почти весь вечер тут был мистер Арчер…
-Арчер? – Мейсон вскочил на ноги, - Он что был тут во время нашего с отцом разг.. спора?!
- Да…
- И отец мне не сказал?...Я же…
Роза мгновенно поняла обеспокоенность Мейсона.
- Арчер вряд ли что-то слышал. Он в это время был в комнате у Теда…
- У Теда?...
- Да, мне кажется они в последнее время сильно подружились…
Мейсон снова поморщился.
- А потом? Потом, Роза?
- Сразу после того, как ты ушел, почти сразу…Арчер спустился вниз…СиСи сидел в кресле…Они о чем-то говорили… Я ушла на кухню, а когда вернулась, ни мистера Кепвелла, ни мистера Арчера тут уже не было…
Мейсон почувствовал, что окружающие предметы стали слишком резкими, голос Розы зазвучал где-то далеко. Как он мог так оплошать, как он мог быть таким идиотом?!! Оставить папку этому пацану… Отдать такой козырь ему в руки!!! И отец уже знает об этом и просто издевается, засылая к нему Арчера с просьбами ввести его в курс дела…Вот, почему он сегодня так ехидно улыбался…А что скажет отец…
- Да что случилось?! – Роза обеспокоено смотрела на Мейсона.
- Ничего… Ничего. Я пойду. У меня еще много дел. Ты, пожалуйста, не говори отцу, что я приходил и про весь этот разговор, ладно…?
Уже в дверях Роза вновь окликнула Мейсона.
- Вчера Рубен забыл тебя спросить…А сегодня утром до тебя было невозможно дозвониться…Рубен спрашивает, заказывать ли розы?…Ну, как всегда…ты же знаешь, там нужно дать знать за несколько дней…
Мейсон резко остановился... Да, он вчера забыл спросить…Цветы…Через неделю очередная годовщина смерти Мэри, и каждый раз утром в этот проклятый день он забирает у Рубена свой заказ - сто белых роз редкого вида и редкой величины. А потом половину из них относит на крышу – место ее гибели, а остальные – на кладбище…
Как странно, что Роза и Рубен помнят об этом… Впрочем, нет, напротив, в этом нет ничего удивительного. Они всегда относились к нему с особым пониманием и теплотой, в детстве очень часто заменяя и отца и мать. Мейсон мог проводить в их домике целые вечера – там было уютно, пахло печеньем, Рубен читал книжки и помогал строить из конструктора самолеты и машины, а Роза обязательно укутывала и целовала на ночь… Дома же было пусто и холодно… Огромный слабоосвещенный холл наводил на пятилетнего Мейсона священный ужас - во всех углах огромного особняка мерещились чудовища, было тоскливо и хотелось обнять маму, которая однажды куда-то ушла, пообещав вернуться, но не сказала когда… Няню мальчик откровенно недолюбливал, а отец все вечера проводил вне дома. В его комнате СиСи, высокий и строгий, появлялся только, когда Мейсон серьезно болел – лежал с высокой температурой и не понимал, то ли отец ему чудится, то ли это все по-настоящему, и он действительно сидит на краю его кровати…

После того, как, обняв Розу и тихо прошептав «Спасибо», Мейсон вышел в дверь, она долго молча сидела в холле в окружении разбросанных бумаг. Из мира воспоминаний ее вывел Арчер, который должен был по поручению СиСи что-то забрать из кабинета. Роза проводила его тяжелым взглядом – действительно, как же сильно он похож на умершего Ченнинга! Что самое невероятное, помимо внешней схожести, у этого парня была такая же странная улыбка - приветливая и даже ласковая, она мгновенно могла переходить в недобрую ухмылку, а в ангельских голубых глазах появлялись зловещие рыжие огоньки. Роза, в особняке Кепвеллов была, пожалуй, единственным человеком, которая разделяла ненависть Мейсона к Ченнингу.
О, она многое знала о погибшем сыне СиСи! Сам характер ее работы давал доступ ко многим тайнам обитателей этого дома, но Розе никогда даже в голову не приходило воспользоваться этим в своих целях. Первый и последний раз своим принципам она изменила после того, как узнала, что Ченнинг встречается с ее дочерью - Сантаной. Однако воспользоваться своим компроматом Роза не могла. Особых доказательств, кроме услышанного и увиденного собственными ушами и глазами, у нее не было, а начать рассказывать СиСи, что его любимый сын – шантажист и подонок значило мгновенно лишиться работы. Объяснять что-то самой Сантане Роза не захотела, боясь на всю жизнь разочаровать наивную девочку, без ума влюбившуюся в ангельские глаза демона.
Зато, она решилась поговорить с самим Ченнингом. Это произошло после того, как ей в руки наконец-то попало первое материальное доказательство порочности «золотого мальчика» - фотографии, засвидетельствовавшие то, как он с какими-то своими дружками участвует в изнасиловании. Снимки Роза выкрала из пиджака Ченнинга и долго продолжала корить себя за то, что сразу не пошла в полицию, или хотя бы не рассказала обо всем мужу, или не показала снимки СиСи.
Наивная, она решила, что этот извращенец испугается и отстанет от ее девочки. Спустя долгие годы при воспоминании об их объяснении щеки Розы продолжали нестерпимо гореть, а на глаза наворачивались злые слезы. Они встретились в самой дальней беседке сада. При упоминании о фотографиях лицо Ченнинга в буквальном смысле перекосилось, он надавал Розе пощечин, больно вывернул руку и, угрожая, вынудил отдать ей снимки. Тогда она поняла, что этот мальчишка действительно способен подстроить ее мужу автокатастрофу, а Сантану…Сантану он пообещал…
Каждый раз этот ужас переживался Розой заново. И по ночам, когда дочери в очередной раз не было дома, она несколько раз дрожащими руками осматривала револьвер Рубена. Но небеса не допустили того, чтобы Роза, которой было невероятно сложно даже раздавить улитку, стала убийцей. Спустя месяц после разговора в беседке, шумное празднование Дня независимости в особняке Кепвеллов было прервано, потому что Ченнинга нашли в кабинете с простреленным сердцем. Во время траура Роза проводила все свободное время за молитвой. Ей было стыдно за свою радость, которая правда оказалась недолгой.
Сантана осталась беременной от этого мерзавца. Родившегося мальчика назвали Брендоном и отдали на усыновление. Впервые внука Роза увидела, когда ему уже шел шестой год. С тех пор прошло почти столько же. Брендону так и не раскрыли правду его рождения - он по-прежнему продолжал считать своей матерью Джину де Мотт, а отцом – самого СиСи.
Все это время Роза с тревогой вглядывалась в лицо внука, следила за его привычками и наклонностями, но, к огромному облегчению, не находила и малейшей черточки ненавистного Ченнинга. Мальчик был добрым, ласковым и, что самое главное, невероятно честным. Суматошная «мать» и вечно занятый «отец» не могли дать ему требуемых любви и внимания, и он рос несколько замкнутым, неспокойно спал по ночам и часто сбегал от няни на кухню к Розе, где с удовольствием помогал ей чистить рыбу или поливать цветы. Все этим он невольно напоминал маленького Мейсона, нежели Ченнинга, который с самого раннего детства проявил характер сноба…
И в этом Роза видела невероятную насмешку судьбы – ведь Мейсон в свое время любил Сантану. За несколько месяцев до трагедии на праздновании Дня независимости, он абсолютно пьяный по детской привычке вместо дома завернул к Розе и Рубену. И с обезоруживающей наивностью человека, находящегося под воздействием алкогольного опьянения, исповедовался в любви к их дочери. Но Сантана была слишком поглощена обаятельной маской Ченнинга, чтобы обратить внимание на горькие усмешки и саркастические шутки Мейсона.
Роза старалась не думать, насколько лучше была бы жизнь ее дочери, будь она замужем за старшим сыном Сиси, которого, правда, сам отец часто называл подонком и шутом. Но бессменная гувернантка Кепвеллов знала, что Мейсон вовсе не такой и его полная нежности любовь к Мэри, которая разворачивалась у всех на глазах, только лишний раз это доказала.
Однако все это теперь в прошлом. Роза была рада, что единственным напоминанием о Ченнинге были только фотографии в библиотеке и кабинете СиСи. Но тут появился Арчер…

А в это время Грант Кепвелл, развалившись к кресле номера-люкс отеля «Голден бич Палас», в одной руке держал дорогую гаванскую сигару, а другой любя поглаживал коричневую кожаную папку.
- Все как нельзя кстати, - проговорил он сам себе, разглядывая свое изображение в зеркале напротив. - Все как нельзя кстати. Теперь изощренный план по привлечению на мою сторону дорогого племянничка, который даже не спешит со мной поздороваться, просто не нужен. Этот как раз тот случай, когда одна ошибка может поменять всю жизнь… Впрочем, ошибкой было само рождение этого парня на свет… Как жаль, что нет ни единого шанса, что Мейсон может быть моим сыном…Так ему бы повезло в жизни гораздо больше. Но, у нас будет шанс это исправить…




Глава IV

Писмо Бич


Мейсон уже больше часа ехал по шоссе номер один на север от Санта Барбары. Справа открывался потрясающий вид на закатный океан. Раскатисто шумел прибой. В воде виднелись белые паруса яхт и черные силуэты, одетых в водонепроницаемые комбинезоны виндсерферов. Калифорнию накрывал нежный летний вечер, в солоноватом воздухе витали ароматы апельсиновых рощ, эвкалиптов и роз. В небе на востоке уже были видны редкие звезды.
Однако все эти красоты мало волновали водителя серебристого «Порше». Вцепившись в руль длинными белыми пальцами, он смотрел только на дорогу, только прямо перед собой.
Мейсон пытался сосредоточится на движении и скорости. Однако ничего не получалось. Перед глазами мелькали сцены недавней ссоры с отцом.
Еще сильнее вдавив педаль газа, Мейсон закусил губу. Сколько лет уже продолжается эта бессмысленная война! Как бы он хотел его ненавидеть, как бы он хотел ненавидеть собственного отца! Даже не ненавидеть, а быть равнодушным, совершенно не нуждаться в нем... Ни в его одобрении...ни в его любви...ни в его внимании...

Память услужливо подкинула сцену из прошлого – он, 16-летний мальчишка мчится на угнанном из гаража СиСи «Кадиллаке». Отец обещал подарить ему эту машину и он исполнил все его предварительные условия – учился на «отлично», хотя химия и биология почему-то давались ему с трудом, не гулял допоздна с друзьями, из-за чего выслушал немало обидных слов и не раз подрался, стал капитаном школьной сборной по баскетболу, хотя всю жизнь ненавидел эту игру, блестяще сдал выпускные экзамены... Единственное, что он не смог сделать – это безответно терпеть все гадости Ченнинга...
Младшего брата Мейсон был обязан оберегать, всегда выполнять все его желания и ни в коем случае не обижать. Казалось бы, нормальное требование для мальчика, который старше своего брата на 6 лет. Однако Ченнинг и Мейсон только назывались братьями...
Они не ладили никогда и ни в чем, у них была разная внешность, разные вкусы, разные характеры.
С годами, по мере того, как Ченнинг все больше утверждался в роли любимчика отца, которому все дозволено, а СиСи все строже относился к Мейсону, никогда не бывая им довольным, вражда между братьями только возрастала. Ченнинг, пользовавшийся своим влиянием на отца, знал, что в любой ссоре со страшим братом он окажется победителем потому, что отец любит его гораздо больше Мейсона и потому, что он младше.
Тем не менее, Ченнинг всегда чувствовал в Мейсоне угрозу. Его раздражало то, как их самый младший брат Тед тянется к нему, и что сестры Идэн и Келли упрашивают его взять их на прогулку, и что отцу он все равно был небезразличен, а самое главное то, что он был старше... А значит, согласно патриархальной традиции, которой семья Кепвеллов следовала уже два века, главнее... То есть, Мейсон формально был для всех остальных детей – вторым после отца и Софии самым авторитетным человеком в доме...
Не по годам умный Ченнниг рано оценил составляющие этой ненавистной ему формулы, и поэтому на многие годы, до самой смерти, одним из его любимейших развлечений стало подстраивать обстоятельства так, чтобы старший брат в глазах окружающих выглядел полным дураком, неумехой и бессердечным болваном. Любые же попытки Мейсона оправдаться заканчивались неудачей, стоило только Ченнингу вовремя наябедничать или состроить из себя обиженного младшего брата...
Потом к его удовлетворению к борьбе за особое расположение отца как то незаметно подключилась старшая из сестер - Идэн. Ченнинг сначала насторожился, но затем отметил, что это только на пользу его войне против Мейсона и решил сделать сестру своей союзницей...
Впрочем, Мейсон по мере взросления все больше отклонялся от открытых столкновений с братом – старший сын СиСи либо молчал, либо язвил, чем ввергал в бешенство всех членов семьи, либо с головой уходил в работу, либо напивался.
Нефтяной магнат не раз по утрам врывался в его комнату с тем, чтобы бросить в лицо очередную желтую газету, опубликовавшую на своих страницах фотографии вдрызг пьяного наследника многих миллионов, прокутившего всю ночь в каком-нибудь пабе. В ответ Мейсон еще сильнее напивался на очередном званом ужине, где планомерно изводил всех гостей своими философскими монологами.
При этом СиСи не раз казалось, что сын вовсе не такой пьяный, каким выставлял себя перед другими. Нефтяной магнат понимал, что все члены семьи, и, конечно, Мейсон, слишком хорошо знают главные принципы его жизни, один из которых гласил, что дети – это лицо их отца... А друзей отца Мейсон называл напыщенными снобами... И СиСи относился к сыну еще суровее.
Ну, а Ченнинг, наблюдавший за этими сценами, с усмешкой отмечал, что брат стал невольно ему подыгрывать - казаться плохим, циничным, язвительным и недоверчивым входило у Мейсона в привычку. Все скопище своих обид он переключил на стычки с отцом, с которым, кажется, больше и не пытался поладить. Их битвы раз за разом становились все более серьезными – Мейсон, чтобы насолить СиСи без зазрения совести пользовался своим блестящим юридическим талантом, а нефтяной магнат, чтобы приструнить сына призывал в помощь деньги и связи. Ситуация от этого только усугублялась – Мейсон все дальше отдалялся от отца, все сильнее портил отношения с братьями и сестрами, все чаще не приходил домой по ночам.
В такие моменты, остановившись в каком-нибудь мотеле, и отпустив от себя очередную девушку, он до утра цедил из фляжки виски и думал, почему все так, как есть. Почему СиСи для всех остальных детей - добрый папа, которого можно запросто обнять и который обязательно поддержит и поймет, и только для Мейсона он кто угодно - строгий наставник, придирчивый проверяющий, босс, жестокий воспитатель, но только не отец?
Помощники поставляли магнату бульварные газетки, на снимках которых пьяный Мейсон выходил из ресторана, но СиСи в упор не замечал фотографий ведущих изданий города и штата, запечатлевших его улыбающегося старшего сына, выигравшего очередной громкий процесс. Карьера Мейсона шла в гору, о нем говорили как о молодом юридическом даровании, но СиСи молчал... А потом заявил, что его старший сын должен заняться политикой. Мнения Мейсона, который с юношеских лет считал политику – грязным делом, он не спросил, и спрашивать не собирался.
Почему в детстве он никогда также как Ченнинг не мог ворваться в кабинет СиСи с тем, чтобы рассказать забавный случай, произошедший в школе или попросить помощи в решении какой-то мальчишеской проблемы?
Однажды Мейсон попробовал провести эксперимент, и весело забежав в кабинет отца, бросился тому на шею. Взгляд СиСи был холоден - он заявил, что нужно стучаться перед тем как войти, что у него важная работа, и что если у сына нет никаких серьезных вопросов, пусть закроет дверь с той стороны. В тот вечер Мейсон долго сидел в своей комнате, сначала медленно наполняясь обидой по отношению к отцу, а потом едкой ненавистью по отношению к самому себе – за то, что позволил эту дурацкую выходку в стиле Ченнинга, за то, что жгуче завидовал младшему брату и, наконец, за то, что не был в силах себе хоть как-то помочь...
Мейсон отдавал себе отчет в том, что сделает все, что угодно, лишь бы отец увидел и понял, какой он на самом деле, сколько всего умеет, как сильно он его любит и как мечтает быть на него похожим. Но СиСи отмечал только его промахи, многократно приукрашенные словами Ченнинга и Идэн, а любые намерения объясниться, называл истерикой и отсылал его в свою комнату.
И Мейсон мучительно переживал свою зависимость – с одной стороны, страстно желая уехать из особняка Кепвеллов и вообще из Санта Барбары, а с другой, боясь, что отец так его вообще забудет…
Долгие размышления и воспоминания привели Мейсона, к единственному, как ему казалось ответу – отец так к нему относится потому, что он не сын его обожаемой второй жены Софии, которая была матерью Ченнинга и всех остальных детей.
Именно после ее, как все думали, трагической гибели, обстановка в доме стала для Мейсона особенно невыносимой, а его ссоры с отцом перешли на новый, непредсказуемый, уровень.
В те дни СиСи требовал от него особой чуткости и понимания – при этом ни сам магнат, ни Ченнинг, ни другие дети, более чуткими и понимающими не стали. Никто даже и не думал, что Мейсон тоже переживает гибель Софии. С мачехой у него были сложные отношения - ему казалось, что дав волю своей невольной симпатии и даже любви к новой жене отца, он тем самым предаст память своей неведомо куда пропавшей матери. Поэтому об истинных чувствах юноши никто не догадывался, да и он сам боялся себе в них признаться.
Конечно, Мейсон был старше Ченнинга... Конечно, он был сильнее...Но, любой человек может не выдержать, если его постоянно заставляют играть в заведомо проигрышную игру. Выпускные экзамены, головная боль, усталость – ничто не могло оправдать Мейсона в глазах СиСи после жалобы Ченнинга, который, по словам отца, после смерти матери был «особенно чувствителен и нуждался в снисхождении». «Золотому мальчику» разрешалось ходить у старшего брата на голове, а если Мейсон справлялся с Ченнингом своими силами или, хуже того, жаловался, его сразу же объявляли бесчувственным подлецом...
Все это постепенно привело к тому, что Мейсон начал сперва робко, но потом все сильнее и сильнее спорить с отцом... СиСи с удивлением обнаружил у своего первенца острый язык и нескончаемый поток язвительных шуток. И однажды все закончилось тем, что Мейсон, со всего роста рухнул на пол под тяжелым кулаком отца.
Сердце непрошибаемого нефтяного магната в этот момент неприятно защемило. Потирая ушибленные пальцы, он молча смотрел на лежащего у его ног сына. Но, когда Мейсон медленно поднялся на ноги, СиСи не увидел на его лице ожидаемых растерянности и раскаяния. Взгляд юноши был мрачен и спокоен, только уголки губ слегка подрагивали. Он холодно посмотрел отцу в прямо глаза и сжал кулак...
СиСи понимал, что убьет мальчишку, если он поднимет на него руку и безмолвно умолял его этого не делать. Прошло несколько мучительных секунд. И вдруг жесткий и колючий взгляд Мейсона как-будто поломался – мужская твердость исчезла и расширенные зрачки наполнились влажным блеском. Он закусил разбитую губу, одним движением скинул все содержимое стола отца на пол, и, ступая по осколкам рамки фотографии Софии, обнимающей годовалого Ченнинга, медленно, чуть пошатываясь, вышел из комнаты.
Бутылку виски была откупорена еще в гараже. Дальше же Мейсон помнил только нарастающее веселье, постепенно вытесняющее обиду и набегающие на автомобиль деревья и рекламные щиты. Во избежание столкновения либо с первым, либо со вторым, он и съехал со всего маху в кювет, благо, предварительно успев притормозить.... Но все равно пришлось некоторое время походить в мерзком нашейном корсете.

Бросив взгляд на спидометр, Мейсон понял, что история повторяется... Зло ухмыльнувшись, он сбросил скорость до 50 километров час, и так въехал в окрестности Писмо Бич, небольшого прибрежного городка по дороге в Сан-Франциско.
Оставив машину в ближайшем к пляжу мотеле, Мейсон решил прогуляться. Берег выглядел безлюдным. Сегодня он будет подальше от Санта Барбары, один на один с самим собой. Как раз то, что надо после не самого лучшего дня...
Да и будет время подумать об отъезде... Так, действительно, будет лучше... С чего это он взял, что нужен отцу? Скорее, наоборот... Столько лет прошло, он сам уже отец... Пора бы понять... Да и Саманте незачем наблюдать за этими скандалами. Осталось только убедить Джулию, бесконечно любившую Санта Барбару, в том, что отъезд - это необходимый шаг...Ведь, после того, что было сегодня, это действительно так...
Через несколько часов, с последними каплями виски из серебряной фляжки, Мейсон отправился на поиски ближайшего бара. Найденное заведение скорее походило на ковбойскую забегаловку где-нибудь в самой техаской глуши. Слегка нереальные от приглушенного освещения и сизого сигаретного дыма, плотно висевшего в воздухе, немногочисленные посетители сидели, уставившись в кружки с пивом или в телевизор, по которому показывали бейсбольный матч. В задней комнате несколько человек играли в бильярд. Мейсон уселся за столик у стены. Ноги его уже, пожалуй, слушаются плохо...Но, сознание вроде ясное, а может и нет...Голова кружится...
Как же глупо все получилось! Мейсон точно помнил, что оставил папку дома, а не в баре, где он встретился с Джэнис. Но тогда каким образом документы попали в руки Джэфа Вэлдона, который в ярости примчался в офис «Кэпвелл интерпрайзерс» за два часа до запланированной встречи? А еще через несколько часов все подробности скандала уже смаковала «Санта Барбара трибьюн». Человек, принесший папку в редакцию, остался неизвестен – лишь сообщил, что нашел ее у входа в ресторан, причем как раз тот, где накануне был Мейсон. Репута

Где-то я это уже читала
И ОЧЕНЬ хотелось бы дочитать-таки продолжение...

Глава IV

Писмо Бич


Мейсон уже больше часа ехал по шоссе номер один на север от Санта Барбары. Справа открывался потрясающий вид на закатный океан. Раскатисто шумел прибой. В воде виднелись белые паруса яхт и черные силуэты, одетых в водонепроницаемые комбинезоны виндсерферов. Калифорнию накрывал нежный летний вечер, в солоноватом воздухе витали ароматы апельсиновых рощ, эвкалиптов и роз. В небе на востоке уже были видны редкие звезды.
Однако все эти красоты мало волновали водителя серебристого «Порше». Вцепившись в руль длинными белыми пальцами, он смотрел только на дорогу, только прямо перед собой.
Мейсон пытался сосредоточится на движении и скорости. Однако ничего не получалось. Перед глазами мелькали сцены недавней ссоры с отцом.
Еще сильнее вдавив педаль газа, Мейсон закусил губу. Сколько лет уже продолжается эта бессмысленная война! Как бы он хотел его ненавидеть, как бы он хотел ненавидеть собственного отца! Даже не ненавидеть, а быть равнодушным, совершенно не нуждаться в нем... Ни в его одобрении...ни в его любви...ни в его внимании...

Память услужливо подкинула сцену из прошлого – он, 16-летний мальчишка мчится на угнанном из гаража СиСи «Кадиллаке». Отец обещал подарить ему эту машину и он исполнил все его предварительные условия – учился на «отлично», хотя химия и биология почему-то давались ему с трудом, не гулял допоздна с друзьями, из-за чего выслушал немало обидных слов и не раз подрался, стал капитаном школьной сборной по баскетболу, хотя всю жизнь ненавидел эту игру, блестяще сдал выпускные экзамены... Единственное, что он не смог сделать – это безответно терпеть все гадости Ченнинга...
Младшего брата Мейсон был обязан оберегать, всегда выполнять все его желания и ни в коем случае не обижать. Казалось бы, нормальное требование для мальчика, который старше своего брата на 6 лет. Однако Ченнинг и Мейсон только назывались братьями...
Они не ладили никогда и ни в чем, у них была разная внешность, разные вкусы, разные характеры.
С годами, по мере того, как Ченнинг все больше утверждался в роли любимчика отца, которому все дозволено, а СиСи все строже относился к Мейсону, никогда не бывая им довольным, вражда между братьями только возрастала. Ченнинг, пользовавшийся своим влиянием на отца, знал, что в любой ссоре со страшим братом он окажется победителем потому, что отец любит его гораздо больше Мейсона и потому, что он младше.
Тем не менее, Ченнинг всегда чувствовал в Мейсоне угрозу. Его раздражало то, как их самый младший брат Тед тянется к нему, и что сестры Идэн и Келли упрашивают его взять их на прогулку, и что отцу он все равно был небезразличен, а самое главное то, что он был старше... А значит, согласно патриархальной традиции, которой семья Кепвеллов следовала уже два века, главнее... То есть, Мейсон формально был для всех остальных детей – вторым после отца и Софии самым авторитетным человеком в доме...
Не по годам умный Ченнниг рано оценил составляющие этой ненавистной ему формулы, и поэтому на многие годы, до самой смерти, одним из его любимейших развлечений стало подстраивать обстоятельства так, чтобы старший брат в глазах окружающих выглядел полным дураком, неумехой и бессердечным болваном. Любые же попытки Мейсона оправдаться заканчивались неудачей, стоило только Ченнингу вовремя наябедничать или состроить из себя обиженного младшего брата...
Потом к его удовлетворению к борьбе за особое расположение отца как то незаметно подключилась старшая из сестер - Идэн. Ченнинг сначала насторожился, но затем отметил, что это только на пользу его войне против Мейсона и решил сделать сестру своей союзницей...
Впрочем, Мейсон по мере взросления все больше отклонялся от открытых столкновений с братом – старший сын СиСи либо молчал, либо язвил, чем ввергал в бешенство всех членов семьи, либо с головой уходил в работу, либо напивался.
Нефтяной магнат не раз по утрам врывался в его комнату с тем, чтобы бросить в лицо очередную желтую газету, опубликовавшую на своих страницах фотографии вдрызг пьяного наследника многих миллионов, прокутившего всю ночь в каком-нибудь пабе. В ответ Мейсон еще сильнее напивался на очередном званом ужине, где планомерно изводил всех гостей своими философскими монологами.
При этом СиСи не раз казалось, что сын вовсе не такой пьяный, каким выставлял себя перед другими. Нефтяной магнат понимал, что все члены семьи, и, конечно, Мейсон, слишком хорошо знают главные принципы его жизни, один из которых гласил, что дети – это лицо их отца... А друзей отца Мейсон называл напыщенными снобами... И СиСи относился к сыну еще суровее.
Ну, а Ченнинг, наблюдавший за этими сценами, с усмешкой отмечал, что брат стал невольно ему подыгрывать - казаться плохим, циничным, язвительным и недоверчивым входило у Мейсона в привычку. Все скопище своих обид он переключил на стычки с отцом, с которым, кажется, больше и не пытался поладить. Их битвы раз за разом становились все более серьезными – Мейсон, чтобы насолить СиСи без зазрения совести пользовался своим блестящим юридическим талантом, а нефтяной магнат, чтобы приструнить сына призывал в помощь деньги и связи. Ситуация от этого только усугублялась – Мейсон все дальше отдалялся от отца, все сильнее портил отношения с братьями и сестрами, все чаще не приходил домой по ночам.
В такие моменты, остановившись в каком-нибудь мотеле, и отпустив от себя очередную девушку, он до утра цедил из фляжки виски и думал, почему все так, как есть. Почему СиСи для всех остальных детей - добрый папа, которого можно запросто обнять и который обязательно поддержит и поймет, и только для Мейсона он кто угодно - строгий наставник, придирчивый проверяющий, босс, жестокий воспитатель, но только не отец?
Помощники поставляли магнату бульварные газетки, на снимках которых пьяный Мейсон выходил из ресторана, но СиСи в упор не замечал фотографий ведущих изданий города и штата, запечатлевших его улыбающегося старшего сына, выигравшего очередной громкий процесс. Карьера Мейсона шла в гору, о нем говорили как о молодом юридическом даровании, но СиСи молчал... А потом заявил, что его старший сын должен заняться политикой. Мнения Мейсона, который с юношеских лет считал политику – грязным делом, он не спросил, и спрашивать не собирался.
Почему в детстве он никогда также как Ченнинг не мог ворваться в кабинет СиСи с тем, чтобы рассказать забавный случай, произошедший в школе или попросить помощи в решении какой-то мальчишеской проблемы?
Однажды Мейсон попробовал провести эксперимент, и весело забежав в кабинет отца, бросился тому на шею. Взгляд СиСи был холоден - он заявил, что нужно стучаться перед тем как войти, что у него важная работа, и что если у сына нет никаких серьезных вопросов, пусть закроет дверь с той стороны. В тот вечер Мейсон долго сидел в своей комнате, сначала медленно наполняясь обидой по отношению к отцу, а потом едкой ненавистью по отношению к самому себе – за то, что позволил эту дурацкую выходку в стиле Ченнинга, за то, что жгуче завидовал младшему брату и, наконец, за то, что не был в силах себе хоть как-то помочь...
Мейсон отдавал себе отчет в том, что сделает все, что угодно, лишь бы отец увидел и понял, какой он на самом деле, сколько всего умеет, как сильно он его любит и как мечтает быть на него похожим. Но СиСи отмечал только его промахи, многократно приукрашенные словами Ченнинга и Идэн, а любые намерения объясниться, называл истерикой и отсылал его в свою комнату.
И Мейсон мучительно переживал свою зависимость – с одной стороны, страстно желая уехать из особняка Кепвеллов и вообще из Санта Барбары, а с другой, боясь, что отец так его вообще забудет…
Долгие размышления и воспоминания привели Мейсона, к единственному, как ему казалось ответу – отец так к нему относится потому, что он не сын его обожаемой второй жены Софии, которая была матерью Ченнинга и всех остальных детей.
Именно после ее, как все думали, трагической гибели, обстановка в доме стала для Мейсона особенно невыносимой, а его ссоры с отцом перешли на новый, непредсказуемый, уровень.
В те дни СиСи требовал от него особой чуткости и понимания – при этом ни сам магнат, ни Ченнинг, ни другие дети, более чуткими и понимающими не стали. Никто даже и не думал, что Мейсон тоже переживает гибель Софии. С мачехой у него были сложные отношения - ему казалось, что дав волю своей невольной симпатии и даже любви к новой жене отца, он тем самым предаст память своей неведомо куда пропавшей матери. Поэтому об истинных чувствах юноши никто не догадывался, да и он сам боялся себе в них признаться.
Конечно, Мейсон был старше Ченнинга... Конечно, он был сильнее...Но, любой человек может не выдержать, если его постоянно заставляют играть в заведомо проигрышную игру. Выпускные экзамены, головная боль, усталость – ничто не могло оправдать Мейсона в глазах СиСи после жалобы Ченнинга, который, по словам отца, после смерти матери был «особенно чувствителен и нуждался в снисхождении». «Золотому мальчику» разрешалось ходить у старшего брата на голове, а если Мейсон справлялся с Ченнингом своими силами или, хуже того, жаловался, его сразу же объявляли бесчувственным подлецом...
Все это постепенно привело к тому, что Мейсон начал сперва робко, но потом все сильнее и сильнее спорить с отцом... СиСи с удивлением обнаружил у своего первенца острый язык и нескончаемый поток язвительных шуток. И однажды все закончилось тем, что Мейсон, со всего роста рухнул на пол под тяжелым кулаком отца.
Сердце непрошибаемого нефтяного магната в этот момент неприятно защемило. Потирая ушибленные пальцы, он молча смотрел на лежащего у его ног сына. Но, когда Мейсон медленно поднялся на ноги, СиСи не увидел на его лице ожидаемых растерянности и раскаяния. Взгляд юноши был мрачен и спокоен, только уголки губ слегка подрагивали. Он холодно посмотрел отцу в прямо глаза и сжал кулак...
СиСи понимал, что убьет мальчишку, если он поднимет на него руку и безмолвно умолял его этого не делать. Прошло несколько мучительных секунд. И вдруг жесткий и колючий взгляд Мейсона как-будто поломался – мужская твердость исчезла и расширенные зрачки наполнились влажным блеском. Он закусил разбитую губу, одним движением скинул все содержимое стола отца на пол, и, ступая по осколкам рамки фотографии Софии, обнимающей годовалого Ченнинга, медленно, чуть пошатываясь, вышел из комнаты.
Бутылку виски была откупорена еще в гараже. Дальше же Мейсон помнил только нарастающее веселье, постепенно вытесняющее обиду и набегающие на автомобиль деревья и рекламные щиты. Во избежание столкновения либо с первым, либо со вторым, он и съехал со всего маху в кювет, благо, предварительно успев притормозить.... Но все равно пришлось некоторое время походить в мерзком нашейном корсете.

Бросив взгляд на спидометр, Мейсон понял, что история повторяется... Зло ухмыльнувшись, он сбросил скорость до 50 километров час, и так въехал в окрестности Писмо Бич, небольшого прибрежного городка по дороге в Сан-Франциско.
Оставив машину в ближайшем к пляжу мотеле, Мейсон решил прогуляться. Берег выглядел безлюдным. Сегодня он будет подальше от Санта Барбары, один на один с самим собой. Как раз то, что надо после не самого лучшего дня...
Да и будет время подумать об отъезде... Так, действительно, будет лучше... С чего это он взял, что нужен отцу? Скорее, наоборот... Столько лет прошло, он сам уже отец... Пора бы понять... Да и Саманте незачем наблюдать за этими скандалами. Осталось только убедить Джулию, бесконечно любившую Санта Барбару, в том, что отъезд - это необходимый шаг...Ведь, после того, что было сегодня, это действительно так...
Через несколько часов, с последними каплями виски из серебряной фляжки, Мейсон отправился на поиски ближайшего бара. Найденное заведение скорее походило на ковбойскую забегаловку где-нибудь в самой техаской глуши. Слегка нереальные от приглушенного освещения и сизого сигаретного дыма, плотно висевшего в воздухе, немногочисленные посетители сидели, уставившись в кружки с пивом или в телевизор, по которому показывали бейсбольный матч. В задней комнате несколько человек играли в бильярд. Мейсон уселся за столик у стены. Ноги его уже, пожалуй, слушаются плохо...Но, сознание вроде ясное, а может и нет...Голова кружится...
Как же глупо все получилось! Мейсон точно помнил, что оставил папку дома, а не в баре, где он встретился с Джэнис. Но тогда каким образом документы попали в руки Джэфа Вэлдона, который в ярости примчался в офис «Кэпвелл интерпрайзерс» за два часа до запланированной встречи? А еще через несколько часов все подробности скандала уже смаковала «Санта Барбара трибьюн». Человек, принесший папку в редакцию, остался неизвестен – лишь сообщил, что нашел ее у входа в ресторан, причем как раз тот, где накануне был Мейсон. Репутация Кэпвеллов висела на волоске...
Пожалуй, СиСи никогда не выглядел более разъяренным, чем тогда, когда Мейсон в этот день переступал порог его кабинета. До сих у него в ушах звучал зычный голос отца.
- Ты – ничтожество! Слышишь меня?!! Убирайся вон! Ты уволен! Не показывайся больше мне на глаза! Я не хочу ничего о тебе слышать! Мне стыдно, что ты мой сын! Лучше бы мне сказали, что ты умер, чем то, что ты напился как свинья и опозорил всю семью! Ты хоть понимаешь, что теперь будет?!! Ты о чем думал вчера?!! Какой же дурак я был, когда позвал тебя работать в компанию! Тебе ничего нельзя доверить! Забирай свои вещи и уходи! Чтобы духу твоего не было в моем офисе и в моем доме.
Поначалу Мейсон еще пытался все объяснить, но потом понял, что это бесполезно.
- Я сказал, убирайся вон! Я ничего не хочу слышать! Что ты мне хочешь сказать? Что во всем виноват случай? Или может быть опять Арчер? Я жду! Не заставляй меня вызывать охрану!

Мейсон тяжело вздохнул и потер виски кончиками пальцев. И что теперь делать?! Господи, а что если действительно это все-таки он сам оставил папку в баре? Но, нет же! Это точно – в дом он заходил с папкой, а выходил уже без нее. И Рубен это подтвердил – клятвенно заверил, что точно помнит – в руках у Мейсона, когда он зашел в гараж, не было ничего кроме серебряной фляжки. Но это значит, что документы пропали из дома – и вынести их оттуда мог только Арчер! Только вот доказать это невозможно...
Мейсон перевернул пустой бокал и взмахнул рукой в сторону барной стойки. Обращенное к нему лицо бармена показалось знакомым. Где он видел этого парня? Точно!...Это же...Моралез! Три года назад Мейсон выступал помощником обвинения против банды, нападавшей на пассажиров автобусов «Грейхаунд», колесивших по всей Калифорнии. Подмечали бандиты своих жертв заранее, затем преследовали, и, улучив момент. грабили, женщин иногда еще к тому же и насиловали. Слишком быстро этот головорез оказался на свободе... Вот она система правосудия во всей красе! А, ну его ко всем чертям! Пусть сидит себе в этой дыре...
Официант опустил перед Мейсоном новый бокал двойного «Джэк Дэниэлс» и развернувшись столкнулся с пожилым мужчиной, которого занесло в сторону по дороге в туалет. Приветливо улыбнувшись, он пробормотал «Извините...» и вскинул открытое лицо с седой окладистой бородой, которое даже не портил шрам, от правого виска уходивший на середину лба. Мейсон, в детстве увлекавшийся вестернами, невольно отметил покрой джинсовых брюк и кожаной куртки старика – такие носили бравые парни- ковбои в 40-50-х годах . А около высокого стула остался лежать его рюкзак – увесистый и явно военного образца.
Лениво гадая, что в нем может храниться, Мейсон поднял глаза на бармена, который в этот момент подмигнул сидящему прямо напротив стойки бара недавно пришедшему огромному детине в рубашке цвета хаки. Нутром почувствовав, что происходит что-то неладное, Мейсон хотел понаблюдать, что будет дальше, но глаза закрывались сами собой.
- За счет заведения, - услышал он хриплый голос бармена и невольно поднял склоненную на руки голову.
Какого черта этот урод Моралез прицепился к старику, ведь ему уже явно достаточно! С чего бы это им его угощать? Но тот и сам, кажется, понимал, что слегка перебрал – тактично отказавшись от еще одной кружки пива, он поднял свой явно нелегкий рюкзак и направился к выходу. Как только за ним захлопнулась дверь, следом поднялся и детина, которому подмигивал бармен. Было понятно, что будет дальше…
Мейсону ужасно захотелось лечь прямо на пол, заткнуть глаза и уши и так лежать очень долго...целую вечность. Но вместо этого он тяжело поднялся и направился к стойке. Голова довольно сильно кружилась, и тошнило – тем злее он себя чувствовал.
- Какие-то проблемы?
Моралез его явно не помнил.
- Моралез, скажи этому придурку оставить старика в покое, иначе очень скоро тут будет вся полиция Калифорнии и даже твой любимый инспектор Кастильо. Только не надо убеждать меня, что ты не соскучился по тюремной камере.
Глаза перегнувшегося через стойку бармена вспыхнули злыми огоньками. Теперь он узнал Мейсона.
- Сейчас вроде вы, мистер Кэпвелл на нашей территории...
- Не зли меня, Моралез! – В эти слова Мейсон вложил все раздражение и злость, которые испытал за сегодняшний день – Второй тюремный срок обычно бывает гораздо длиннее первого. Я вижу, что на первый раз тебе удалось выкрутиться, но это все потому, что я не довел дело до конца. Обещаю на этот раз заняться твоей судьбой лично и ни на чего больше не отвлекаться...Угостишь меня от заведения, как собирался угостить этого старика? Ну, вот и отлично...Кстати, не нужно делать лишних телодвижений – о том, что я здесь знает очень много людей…
На выходе из бара Мейсон, обернувшись, заметил, что здоровый детина, увлекаемый Моралезом вглубь помещения, недовольно ругается и размахивает руками.
Старик же бодро шагал вдоль дороги. Автобусы уже не ходили, да и машины проезжали редко - местечко оказалось на редкость захолустным, даром что на самом берегу океана. Предположив, что старик идет к ближайшему мотелю, где также он сам оставил свою машину, Мейсон пошел на некотором отдалении за ним следом. Но тут вдруг его полуночный попутчик остановился на мгновение и резко свернул в сторону пляжа. Проводив его долгим взглядом, Мейсон покачал головой и пошел своей дорогой.
Дойдя до мотеля и упав в своем номере на кровать, он долго ворочался, а затем уставился в потолок.
Да что за день такой сегодня? Даже после бутылки виски не получается заснуть! И пить снотворное сейчас бесполезно...Да еще этот чертов старик не выходит из головы!
Ну что ему понадобилось на пляже? Неугомонный какой-то...В такие годы нужно сидеть дома и решать кроссворды, а не шляться по пабам. Интересно сколько ему на самом деле лет? Это борода его старит, а лицо у него вовсе не морщинистое и плечи широкие. А что, если этот детина не подчиняется бармену и все-таки отправился за ним следом?...
Громко выругавшись, Мейсон нащупал в темноте на тумбочке ключи и направился к своей машине. Конечно, можно было позвонить в полицию. Но, а что если у него на пьяную голову просто разыгралось воображение? Дураком выглядеть не хотелось...
Подоспел он как раз вовремя. Свет от фар выхватил фигуру лежащего на песке старика, над которым топтались трое громил. Моралеза, правда, среди них не было. Как назло пистолета не оказалось в бардачке… И даже бутылки никакой нет в машине... Придется драться голыми руками…
Сходу ударив одного из бандитов в точку в основании горла у ключиц, Мейсон сразу же сцепился со вторым. Третий, занятый стариком, подоспел не сразу. Его помощь своему подельнику Мейсон чуть позже почувствовал в качестве резкого толчка в голову и спину. Удар камнем, содрав кожу с виска, пришелся больше по касательной, но все-таки оказался достаточно чувствительным.
Мейсон упал на колени, а затем от еще одного удара в спину – ничком. Затем последовали короткие удары ногами в живот.
«Ты – ничтожество! Слышишь меня?!! Убирайся вон! Я не хочу ничего о тебе слышать! Мне стыдно, что ты мой сын! Лучше бы мне сказали, что ты умер...Тебе ничего нельзя доверить! Забирай свои вещи и уходи! Ничтожество!», - вдруг в голове явственно зазвучал голос отца. Схватив одного из бандитов за ногу, Мейсон повалил его на песок и изо-всех сил вцепился ему в горло. В этот момент он услышал голос Моралеза, топот бегущих ног и окрики: «Прекратить, ублюдки!». Затем последовал еще один удар по голове, и все стало проваливаться в вибрирующую темноту.
«Лучше бы ты умер...», - теряя сознание, Мейсон вновь услышал голос отца и успел усмехнуться…

Глава V

Джордж Финли

- Сынок, послушай меня! Сынок! Позволь мне тебе помочь! Я буду с тобой! Сынок! Ты слышишь меня?! Слышишь?!
Голос отца доносился до Мейсона сквозь какой-то липкий туман. Было страшно... очень страшно... до тошноты, до дрожи во всем теле...
Они стояли на крыше отеля, которую продувал сильный ветер. Небо было залито светом луны, вдали шумел океан. Но Мейсону казалось, что его заперли в темнице, в которой не разогнуться, не вздохнуть, не пошевелиться... Не видно ни звезд, ни луны, ни других людей, ни окружающей обстановки...Все сжалось, потеряло свой объем и с огромной скоростью затягивается в какую то вибрирующую черную пустоту...
Почему она не шевелится?!!!...Эти люди забирают ее куда-то... забирают в больницу... там ей помогут... обязательно помогут!!!...Но почему отец так странно себя ведет?....Почему опять не пускает к ней?... Что он говорит?...Да что он такое пытается сказать?!! Почему он не пускает его к ней?!!!...
Хочется зарыдать, закричать, что есть мочи, но нет ни голоса, ни слез... Перед глазами только бледное лицо отца, который крепко держит его за подбородок:
- Ты слышишь меня?! Слышишь?!....

Мейсон попытался сфокусировать взгляд. Правый глаз не открывался – ресницы склеило что-то липкое...Нещадно болели затылок и висок..
Звезды...Шум прибоя...Ветер... И над ним на фоне чуть светлого неба, освещенного полной луной, мечется какая-то огромная лохматая фигура с фонариком.
- Эй, парень...Ты слышишь меня?... Ты жив?...
- Ты кто? – с трудом выдохнул Мейсон.
В этот момент свет упал на лицо загадочного незнакомца, осветив седую бороду, длинные волосы и шрам через весь лоб.
Мейсон мгновенно все вспомнил и, оглядываясь, сразу же со стоном попытался подняться на ноги. Моралеза и его дружков поблизости не было...
- Меня зовут Джордж Финли, - старик осветил голову Мейсона фонариком и, увидев слипшиеся от крови волосы, покачал головой, - Тебе бы надо в больницу, парень... Спасибо тебе большое...Только, похоже, зря ты вмешался. Убить бы меня они все равно не убили, так оглушили слегка, а все равно ограбили...
Мейсон, осторожно ощупывавший свое лицо и голову, раздраженно повел плечами:
- Хотели, чтобы я спокойно наблюдал за тем, как вас грабят и бьют?...Я вас еще в баре заметил. Почему вы сразу не пошли домой...или куда там еще...а пошли на пляж..? Неужели непонятно, что в такой местности это опасно?!!
- Но у меня нет здесь дома...Я когда-то жил в Калифорнии, а потом...пришлось уехать. Я давно здесь не был...Теперь просто хотелось...побродить...вспомнить прошлое…
-Добродились..., - фыркнул Мейсон, пытаясь найти на песке выпавшие из кармана ключи от машины. Голова и правый бок ужасно болели и опять довольно сильно тошнило,- А с вами все в порядке? Помощь врача не нужна?
- Со мной все в порядке...Они только оглушили меня слегка... Вот рюкзак мой украли...А он...а там..., - старик выглядел расстроенным, но нисколько не нервничал. Было в его движениях что-то неуловимо кошачье, уверенное, так что стариком он больше вовсе и не казался.
-Можно заявить в полицию, только нет никаких гарантий, что этих подонков найдут. Моралезу они явно не подчиняются, и теперь ищи ветра в поле...И что, много было там у вас ценного? - Мейсон наконец-то нащупал ключи.
- Да, собственно говоря, не очень, - старик с каким-то странным прищуром смотрел на своего неудачливого спасителя, - Деньги на обратную дорогу. И так... мелочь.... Не важно. Я что-нибудь придумаю. Чего мне жалко, так это сам рюкзак...
- Нашли о чем жалеть...,- Мейсон направился к машине,- Я тут неподалеку остановился в мотеле. Давайте выпьем...Мне, например, не помешает...Идемте, мистер Финли. Все равно вам идти больше некуда. На пляже одного я вас больше не оставлю, а самому торчать здесь у меня нет никакого желания. Туман надвигается...Ненавижу туман...- Мейсон поежился.
Старик несколько секунд постоял в задумчивости, а затем, кивнув, тоже направился к машине.
- А как тебя зовут, ковбой?
- Хм. Ковбой...Я скорее индеец... По-крайней мере, в детстве при просмотре вестернов и разных исторических фильмов, я всегда мечтал, чтобы краснокожие как следует намылили моим предкам шею...Но всегда выходило наоборот...Несправедливость – закон жизни. Меня зовут Ме... Метью.

К утру поднялся сильный ветер, и от тумана не осталось и следа. Океан шумел сердито и натужно, как потревоженный великан.
Мейсон, несколько минут назад проснувшийся от головной боли, смотрел, как жалюзи бьются о наполовину открытое окно. Финли лежа на соседней кровати, мирно посапывал. Вчера они так и не познакомились ближе. Да, Мейсон и не собирался вести долгие разговоры «за жизнь». Глотнув еще немного виски, он быстро принял душ, кое-как залепил пластырем ссадины на голове и повалился на кровать. Голова кружилась, и в висок будто кто-то вколачивал гвоздь.
Финли, кажется, все понял без слов и поэтому тоже быстро скинул ботинки и, завернувшись в одеяло, быстро захрапел.
Утром разговаривать все еще не хотелось. Да и вообще, при свете солнца ночное происшествие почему-то казалось нелепым. Впрочем, как и все события, произошедшие с ним за последние дни...
Мейсон поднялся с кровати медленно, стараясь не шуметь...

Через час он уж пил кофе в ресторане, расположенном на обрыве, с которого открывался живописный вид на залитый солнцем бурный океан, и думал о том, что делать дальше. В Санта Барбару в ближайшие дни возвращаться не хотелось. Можно было наведаться в Сан-Диего к Джулии и Саманте, но вряд ли стоило сейчас навешивать на жену и дочку свои проблемы – они ведь поехали отдыхать...
Мейсон вздохнул и потянулся к аккуратно сложенным на краю стола свежим газетам. Самый лучший способ решить проблему – отвлечься от нее. Первая полоса «Лос-Анджелес тайм» была посвящена провалу очередного турне госсекретаря по странам Ближнего Востока, а также подробностям громкого коррупционного скандала. Усмехнувшись, Мейсон машинально открыл раздел, посвященный новостям бизнеса, и вдруг застыл, как будто увидел наставленное на него дуло пистолета. Замешательство длилось несколько секунд, затем он резко вскочил, и бросив на стол деньги за кофе, пулей выскочил из ресторана.
Спустя час Мейсон на огромной скорости въехал в Монтесито, где находился особняк Кепвэллов. В голове у него крутилась лишь одна мысль: «Только бы отец был дома!».

В это же время из Писмо Бич по направлению к Санта Барбаре выехала еще одна машина, за рулем которой сидел Джордж Финли. Два часа назад он проснулся в номере мотеля и не обнаружил своего ночного спасителя, которому даже не успел толком сказать спасибо. Зато на столе лежали закрытый стаканчик еще довольно горячего кофе из «Старрбакс», пакет с теплыми булочками и конверт, на котором размашистым почерком было написано: «Мистеру Финли».
«Мистер Финли! Калифорния - как любимая женщина, к которой все равно рано или поздно возвращаешься...Через все испытания и через все измены... Эти подонки не должны испортить ваше путешествие. Я взял на себя смелость помочь вам. Пожалуйста, не считайте себя обязанным мне. Для меня это ничего не стоит, а вы явно приехали в свое прошлое за какими-то важными ответами... Надеюсь, вы их получите. Мэтью, почитатель индейцев», - прочитав записку, найденную внутри, Финли медленно вытряхнул на кровать целый ворох стодолларовых купюр, и потрясенным взглядом уставился на деньги.

На подъезде к Санта-Барбаре Финли остановил машину на бензозаправке и сразу же направился в туалет. Там, вынув из кармана брюк перочинный ножик, он аккуратно вспорол небольшую часть подкладки рукава своей джинсовой куртки и извлек оттуда большой, изумительной красоты изумруд. Покрутив его пальцами, Финли переложил камень в конверт с деньгами и быстрым шагом направился обратно к машине. Рядом с водительским местом, у руля лежал утренний выпуск «Санта Барбара трибьюн», на первой полосе которой была помещена большая фотография его вчерашнего знакомого Мэтью. Заглавие статьи рядом со снимком было набрано огромным шрифтом и гласило:
«Мейсон Кепвелл чуть не разорил «Велдон ойл»
Старший сын нефтяного магната СиСи Кепвелла проворачивал за спиной отца свои грязные делишки».


Глава VI

Почему?!....


- Отец дома?!
Второй раз за последние дни Мейсон, как торнадо, ворвался в холл отцовского особняка.
За отрезок пути от Писмо Бич до Монтесито он временами выжимал почти предельную скорость. Его вцепившиеся в руль пальцы побелели, а злость к отцу, казалось, заставляет закипать кровь.

В холле Мейсона встретил холодный взгляд Идэн.
- Думаю тебе, Мейсон, не стоит видеться с ним в ближайшие дни...
- Во-первых, здравствуй, Идэн. А во-вторых, еще раз: «Где отец»? – Мейсон решительным шагом направился к кабинету.
- Его там нет.
- А где он?!
- Я же ск...
- Слушай, Идэн, мне не до нравоучений сейчас... И даже не до добрых советов! Мне нужно поговорить с отцом – это очень важно! Где он?!
Идэн скользнув взглядом по ссадинам на голове Мейсона, слегка покачала головой.
- Мейсон, зачем ты это сделал? У вас же с отцом были прекрасные отношения в последнее время...
- Что я сделал, Идэн?! – спросил с вызовом Мейсон, гадая, что она имеет в виду: пропавшую папку или обвинения в махинациях за спиной СиСи.
И тут он заметил на столе у телефона утренние газеты. Стакан сока как раз накрывал тот самый скандальный заголовок. Отец что даже ей не сказал правду?!
Идэн проследила за взглядом Мейсона и медленно убрала стакан с газеты. Повисла тягостная пауза – они молча смотрели на стол. Затем Идэн, также, не говоря ни слова, развернулась и стала подниматься по лестнице на второй этаж.
- Идэн! Я могу это объяснить! Это не то, что ты думаешь! – словно очнулся от забытья Мейсон. Он бы предпочел увидеть сейчас рядом с собой ядовитую змею, нежели эту газету...
- Отец, наверное, еще в гараже. Он собирался в яхт-клуб, - бросила Идэн на ходу.

- Мейсон..., - Рубен, собиравшийся выкатить из гаража «Порше», встревожено застыл с ключом в руках.
- А ты здесь что делаешь?! – увидев сына СиСи скорчил недовольную гримасу.
- Нам нужно поговорить. Рубен, пожалуйста, оставь нас ненадолго...
- Нам не о чем разговаривать. Я опаздываю. У меня назначена встреча, - резко заявил СиСи.
- Что это?!!!
Проигнорировав слова отца, Мейсон бросил на капот черного блестящего «Порше» злополучную газету. Рубен мельком взглянув на нее, вздохнул и направился к выходу из гаража.
- Рубен, я просил подготовить автомобиль! – зычно скомандовал СиСи.
Рубен остановился и вопросительно посмотрел на сына своего шефа. Возможно, Мейсону показалось, но в его глазах он прочитал сочувствие...
- Хорошо. Я могу и при Рубене. Все равно об этом уже знает вся Санта-Барбара....Что это?! – Мейсон схватил газету и поднес ее прямо к лицу отца.
Раздраженно фыркнув, СиСи вырвал ее из рук сына и швырнул в сторону.
- Рубен, ты не оставишь нас на пару минут?
Проводя взглядом удаляющегося шофера, СиСи обратился к Мейсону.
- И как ты смеешь после всего произошедшего разговаривать со мной в таком тоне?
- Я хочу знать, что все это значит....

Мейсон поднял газету с пола.

- Это значит, что я наконец-то решил, что пришла пора тебе отвечать за свои поступки по мужски... Поздновато конечно, но, что поделать...
СиСи снисходительно похлопал оторопевшего сына по плечу и направился к «Порше». Однако Мейсон перегородил ему дорогу.
- Да, о чем ты говоришь?! Ты ведь сам настаивал на этой махинации с Вэлдонами! Если помнишь, я тебя еще пытался от этого отговорить, но ты меня фактически заставил...
СиСи ухмыльнулся и, обойдя Мейсона, присел на багажник машины.
- Такие, как ты говоришь, «махинации», сынок, в мире бизнеса – обычное явление...Тебе бы в твои годы пора об этом знать...Это не махинация, а тщательно продуманный ход в деловой игре. Ход на опережение... Однако он срабатывает только при соблюдении полной секретности. Но у кого-то есть хобби – напиваться до потери вменяемости и человеческого облика...И этот кто-то в таком скотском состоянии потерял важные документы! А сейчас еще умудряется предъявлять претензии! – тон СиСи с язвительного постепенно перешел на злой.
- Да ты хоть понимаешь, что ты сделал? Моя репутация загублена. Я теперь даже к частной практике вернуться не смогу....Зачем ты это сделал отец? Я не терял эту...

- Только вот не нужно мне этих ничего не значащих объяснений, Мейсон! – взревел СиСи.
Сначала ты вкладываешь огромные средства в бизнес, на который, при всем своем юридическом опыте, умудряешься не оформить необходимые документы. Потом пытаешься свалить свой промах на другого. И все только потому, что Арчер предложил, как можно выйти из создавшегося положения с минимальными потерями. Грубо говоря, только потому, что этот мальчишка утер тебе нос, Мейсон! Молчи! Я не все сказал! Затем после объяснения со мной, которого твоя нежная душа не смогла вынести, ты напиваешься, как свинья и теряешь важные документы. Я уничтожил твою репутацию, говоришь? Нет, это ты, одним махом, чуть не уничтожил то, что твой дед и я создавали годами!!!...Ты чуть не уничтожил репутацию Кепвеллов!!! Потому что ты пьяница и трус! Я ужасно поступил? Нет, Мейсон... Ты просто получил то, что тебе причитается...Наконец-то ты получил по заслугам! За свои действия нужно нести ответственность! Может хоть это заставит тебя одуматься. Хотя я сомневаюсь...
- Ты не дал мне ни единой возможности оправдаться. Ты не можешь даже выслушать меня... – тихо произнес в ответ Мейсон.
Все это время он, чуть сощурившись смотрел отцу прямо в глаза. Странное дело, злость, буквально сжигавшая его в Писмо Бич, внезапно прошла. Зато опять появилась огромная усталость. Вдруг показалось, что все отрицательная энергетика всех его конфликтов с отцом, с самого детства, оказалась сейчас в этом гараже.
- Я знаю, что ты скажешь, Мейсон. И мне это не интересно.
- Почему ты мне никогда не веришь? - Мейсон попытался заглянуть отцу в глаза, но тот отвернулся.
- Потому что ты каждый раз ты не оправдываешь мое доверие, Мейсон...
СиСи открыл дверцу «Порше» и уселся на водительское место.
- А может, просто потому, что ты изначально не хочешь мне верить? - медленно спросил Мейсон. – Знаешь, отец, идеальных людей не бывает. Все совершают ошибки. Но самое главное заключается в том, что я не совершал этой ошибки... И если бы ты...
- До свиданья, Мейсон!
СиСи не дал ему договорить – громко захлопнув дверцу машину, он с шумом выехал из гаража.
На злополучной газете остался ребристый темный след от новой покрышки.

Подъезжая к дому, Мейсон увидел машину жены. Что ж, значит, ему сегодня предстоит еще один неприятный разговор – необходимо убедить Джулию как можно скорее уехать из Санта Барбары. Скорее всего, на восточное побережье, куда-нибудь поближе к Нью-Йорку, а еще лучше – в Европу….
Выключив мотор, Мейсон, не выходя из машины, сделал большой глоток из фляжки с виски. Затем из бумажника достал фотографию Мэри. Он вырезал ее с их общей фотографии, заснятой во время поездки в гору - той самой первой поездки, когда он «похитил» Мэри из монастыря. Вспомнив, выражение лица ошарашенной матушки Изабель, Мейсон грустно улыбнулся. Боже, как давно это было! И это никогда не вернется… Остались только фотографии…. Почему он тогда не уехал с Мэри подальше от Санта Барбары?! Почему?! Почему?!

Глава VII

Еще одна ссора

Мейсон уже занес руку над дверным звонком, когда его окликнул какой-то незнакомый мужской голос.
Из-за кустов перед домом появился высокий молодой человек в безупречном деловом костюме.
-Кто вы?
- Вас зовут Мейсон Кепвэлл? – спросил незнакомец с легким британским акцентом.
-Чем обязан? Мы знакомы?
Мейсон, сощурившись вглядывался в лицо неожиданного собеседника - ничем не примечательная внешность: тяжелый подбородок и, пожалуй, такой же тяжелый взгляд....
- Меня зовут Энтони Ричардс. Я представитель мистера Гранта Кепвэлла.
- До свиданья!
Мейсон, понимая, что поступает невежливо, тем не менее, ничего не мог с собой поделать – с Грантом ему встречаться сегодня абсолютно не хотелось. Достаточно было разговора с его старшим братом... Мейсон усмехнулся и снова занес руку над дверным звонком.
- Сэр, подождите! Меня попросили вам передать, что это очень важный разговор. – Ричардс четко выговаривал каждое слово, - Вы обязательно должны встретиться...
- Я никому ничего не должен! – голос Мейсона стал жестким.
Плевать на то, что это выглядит невежливо – парень начал его всерьез раздражать.
- Я никому ничего не должен. Передайте вашему боссу, что я не буду с ним встречаться. Я ни о чем не хочу с ним разговаривать и ничего не хочу знать. Я на днях уезжаю из города. Спасибо и еще раз, до свиданья!
- Но...
- До свиданья!
Мейсон нажал на звонок – раздалась звонкая трель колокольчика. Затем послышался не менее звонкий голосок Саманты, что-то болтавшей на своем детском языке с той стороны двери. Мейсон широко улыбнулся – он ужасно соскучился по дочери.
Посланник от Гранта Кепвэлла исчез так же незаметно, как и появился.

Мейсон очень долго сидел на пляже. На часы не смотрел, но знал, что уже довольно поздно. Немноголюдный берег навевал грусть. Небо было звездным. Океан привычно шумел в расстилающейся впереди влажной и соленой темноте. Совсем вдалеке, почти на линии горизонта вспыхивали огоньки чьих-то яхт – кто-то решил заночевать в окружении воды.
«А я уже вторую ночь сижу на пляже!» – невесело, но не без иронии подумал Мейсон.
Он и не предполагал, что разговор с Джулией перерастет в такую ссору...Этой ссоре даже трудно придумать определение. Обидная? Да, нет... Шумная? Пожалуй... Но самое верное слово тут – неожиданная... Мейсон знал, что Джулия не захочет уезжать из Санта Барбары, но все-таки надеялся, что она его поймет и поддержит.
- Я не собираюсь из-за ваших постоянных, и заметь, глупых, скандалов с СиСи, уезжать из Санта Барбары. Мне здесь нравится. Мне здесь очень нравится! Я не хочу больше нигде жить! – кипятилась Джулия.
- Ну, давай все-таки попробуем, Джулия. Тебе здесь нравится, а я задыхаюсь! Я хочу попробовать начать жить не в качестве члена семьи всемогущего клана Кепвэллов, а как обыкновенный человек...
- Никто тебе не мешает жить как обыкновенный человек здесь, в Санта Барбаре..., - возразила Джулия.
- Ну, что ты такое говоришь?! – Мейсон повысил голос. – Ты же сама знаешь, что это не так. Меня здесь каждая собака знает, и произошедшее тоже будет обсуждать каждая собака...
-Послушай, Мейсон, - в голосе жены проскользнули язвительные нотки. – В этом городе помимо благочестивого семейства Кепвэллов живет еще полно знаменитостей и кинозвезд. Думаешь, всем только и есть дело, что говорить о том, как ты не ладишь со своим отцом?!
- Про этот скандал будет к сожалению писать не только желтая пресса, но и многие серьезные издания...Уже пишут...Джулия, речь идет о крупнейшей компании на Западном побережье... «Кепвэлл интерпрайзерс» занимает....
-Мейсон! – Джулия вскочила с дивана – Ты только посмотри на себя! Ты хочешь сбежать от своего отца? От себя не сбежишь, дорогой! Ты такой же зануда, как и он. Вы, Кепвэллы, помешаны на своей значимости...
Мейсон налил себе стакан виски.
- Да... Я может такой же, как отец...Может, я всю жизнь хотел быть таким, как он....но он...Неважно...Джулия! Но, больше я не хочу быть, как отец.... Больше я не хочу быть Кепвэллом... Я устал. Да, я хочу убежать от себя...из этого города...от моих родственников...и я прошу тебя помочь мне...потому что ты моя жена...потому что мне нужно это! Я не хочу быть наследником отца и его компании. Я хочу спокойствия. Я хочу забыть о «Кепвэлл интерпрайзерс», как о страшном сне. Я хочу начать все заново... Я хочу, чтобы Саманта выросла вдалеке от всего этого...не как Кепвэлл, а как обыкновенный ребенок...
- Не беспокойся насчет Саманты, она, прежде всего, моя дочь, а я – не Кепвэлл, и не примешивай ее к своим проблемам с отцом! Ты не сможешь начать все с чистого листа и не сможешь забыть о том, кто ты...
- Но ты даже не даешь мне шанса!
- Потому что это глупость!
Мейсон устало присел на краешек кресла.
- Джулия, после всего произошедшего мне даже частную практику будет трудно начать..
- Да, ладно... Тебя еще больше будут ценить за то, что ты попытался обхитрить самого СиСи Кепвэлла...- ухмыльнулась Джулия.
- Как ты можешь так говорить! – потрясенно воскликнул Мейсон.
- Вот! – Джулия хлопнула рукой по столу и, с шумом выдохнув, победно посмотрела на мужа, - Вот! Тебе уже даже чувство юмора отказывает! Все! Я никуда не собираюсь уезжать из Санта Барбары! И мне надоели ваши скандалы с СиСи! Остановись и оглянись...здесь, Мейсон...Здесь!...Никуда не сбегая...
- Я не пытаюсь сбежать.....Я просто хочу начать все заново...
- Пытаешься...Это - побег....И это тебя характеризует, как....как...
- Как… кого?....
- Как труса, Мейсон... Прости, но это мое мнение!
Мейсон с шумом поставил стакан с виски на стол и направился к выходной двери.
- Я же говорю....Давай! Давай, сбегай, Мейсон... – прокричала ему вслед Джулия.

Мейсон закрыл глаза и, пытаясь успокоиться, прислушался к рокоту волн. Со стороны пирса послышался чей-то веселый смех. По берегу, взявшись за руки, гуляли мужчина и женщина – их как раз было хорошо видно в отсвете иллюминации стоящего на пирсе рыбного ресторанчика. Женщина, привстав на цыпочки, обвила руками шею мужчины, и они долго целовались. Потом мужчина что-то сказал ей на ухо и, она со смехом, шутя, толкнула его в грудь. Мужчина попятился, и его ноги захлестнула набежавшая волна. Смешно подпрыгивая, он выбрался на сухой песок, сжал протянутую руку женщины, другой рукой обвил ее за талию и они, все так же смеясь и что-то весело обсуждая, отошли из освещенного места в темноту ...
Мейсон почувствовал, как сильнее забилось у него сердце, а к горлу подступил ком. Не в силах оторвать взгляд от освещенного участка пляжа, где только что была влюбленная пара, он словно во сне увидел свои ноги в белых брюках в пене набежавшей волны, закатный океан, развевающиеся на ветру волосы Мэри... Вот она со смехом пытается убежать от него... И вот потрясенно спрашивает: «Что?!...»..Ее глаза прожигают ему душу – в них нежность и испуг... «Милая моя...Хорошая...Красивая....», - вспоминает Мейсон свои мысли в тот момент...И снова его пересохшие губы тихо произносят: «Я думаю, я люблю тебя...»

Словно пытаясь сбросить с себя сеть воспоминаний, Мейсон несколько раз резко потряс головой и с силой потер глаза. А затем усилием воли вернул себя в реальность.
Джулия назвала его трусом. Может она права?

«А я ведь, и правда, сбегаю. Я ведь должен доказать, что я тут ни причем...! Что все это либо стечение обстоятельств, либо чья-то игра против меня...», - встав на ноги, Мейсон поднял голову к небу, густо усыпанному звездами – «Но, как же я устал! Как же я устал от этой постоянной войны! Мне уже неважно, что отец обо мне думает и как он ко мне относится. Но я докажу! Ему назло! Я докажу!»

Мейсон снова сел на песок и обхватил голову руками.

Чуть поодаль сзади него за деревьями стоял Джордж Финли. У него был новый рюкзак, в котором лежали перочинный нож, отлично начищенный пистолет, пачка стодолларовых купюр, завернутые в бумагу и положенные в холстяной мешочек три больших изумруда, записка, оставленная Мейсоном сегодня утром в отеле и фотография его дочери - Лилиан Финли, которая уже несколько месяцев работала в «Кепвэлл Интерпрайзерс» секретарем Эндрю Арчера.

Глава VIII –
"Потому что он мой отец..."


Когда Мейсон проснулся, дома уже никого не было.
Прошлой ночью он долго сидел на пляже, прислушиваясь к всегда успокаивающему его шуму волн. Почти под утро тихо зашел в комнату Саманты, поцеловал ее в смешно посапывающий носик. Джулия спала на самом краю кровати, завернувшись в одеяло с головой. Мейсону показалось, что даже ее силуэт, едва различимый в темноте, все еще выражал обиду и гнев. Утром на тумбочке у кровати оказалась краткая записка, что жена будет поздно, а дочь с няней всю первую половину дня проведут в парке.
Выйдя из душа, Мейсон еще раз наткнулся взглядом на записку и понял, что не хочет сегодня думать о проблемах. Сейчас он просто нуждался в Саманте. Так захотелось прижаться к ее волосам, пахнущими диковинными цветами и малиной, услышать ее звонкий смех. Быстро натянув кроссовки и легкую рубашку, Мейсон направился к двери. Саманта с няней всегда бывают в одном и том же месте городского парка Чейз Палм – их легко будет найти.

Но не успел Мейсон сесть в машину, как его окликнули. У припаркованного на другой стороне улицы ярко красного «Феррари» стоял Грант Кепвэлл. Как всегда подтянутый, в дорогом, безупречного покроя костюме.
- Привет, Мейсон. Поскольку ты отказываешься навестить меня, я сам решил заглянуть к тебе в гости, - поигрывая ключами от автомобиля Грант медленно подошел к племяннику.
Мейсон обреченно вздохнул и сдержанно выдавил из себя:
- Привет, Грант. Рад тебя видеть....
- По твоему голосу не скажешь..., - Грант растянул свои пышные усы в ослепительной улыбке – Я приехал за тобой, Мейсон. Нам нужно поговорить. Разговор очень важный. Пожалуйста, не отказывайся.
Мейсон секунду помедлил, вглядываясь Гранту в глаза, а затем махнул рукой в сторону дома.
- Так зачем же куда-то ехать?... Ни жены, ни няни с дочкой сейчас нет. Заходи, Грант.
- Спасибо за приглашение. Только я бы предпочел, чтобы ты, Мейсон, оказал мне услугу и поехал со мной в отель, где я остановился. Я уверен, что мне придется тебе кое-что показать. И это что-то осталось в моем номере. Пожалуйста, не отказывайся.
Мейсон понуро кивнул головой .
- Ладно, Грант, поехали. Надеюсь разговор действительно того стоит.

Президентский номер «Голден Бич палас» поражал роскошью и размерами. Весь огромный холл утопал в живых розах, на столе красовался набор экзотических фруктов, стены были увешаны дорогими копиями картин известных художников. На столике у дивана лежали несколько коробок самых дорогих сортов гаванских сигар и наполовину выпитая бутылка черного рома – Грант повсюду, где бы ни останавливался, требовал доставить ему этот «джентльменский набор».
Поднятые жалюзи огромного, во всю стену окна открывали потрясающий вид на город и океан. Красная черепица домов Санта Барбары утопала в пышной зелени, образуя невероятно живописную и радостную картину, которая резко обрывалась желтовато-белой линией пляжа.
Мейсон с тоской посмотрел на зеленое пятно парка, где сейчас гуляла Саманта - его маленькая принцесса в белом платьице. Он бесконечно любил дочку, с нетерпением отмечая в ней первые признаки формирующегося характера. Впрочем, она была еще совсем малышка – нежная и хрупкая. Так приятно чувствовать губами ее длинные реснички и разовые подушечки на крохотных пальчиках, слушать ее звонкий смех и наивные вопросы. И вот вместо этого чуда на фоне прекрасного летнего утра придется лицезреть Гранта, попутно пропитываясь запахом его безумно дорогих, но все равно вонючих сигар.
Мейсон присел на диван, закинул ногу на ногу, оценивающе оглянулся, а затем с приторным удивлением в голосе спросил:
- Так чего ж ты дядя не остановился в отеле Кепвэллов?
Грант, наливавший ром в пузатые снифтеры, единственные бокалы которым он отдавал предпочтение, употребляя спиртное, поставил тяжелую бутылку на столик и серьезно посмотрел на племянника.
- Конечно... Только не сейчас... Позже.... Когда они, и не только они, станут моими... Собственно говоря, об этом я и хотел поговорить с тобой.
- Чего я, собственно говоря, и ожидал, – в голосе Мейсона явственно слышалось раздражение – Твоя старая, твоя любимая песня про обиженного брата, который вот уже 30 лет собирается взять реванш... У меня нет времени слушать твои излияния. Если хочешь мстить своему брату - мсти, я то тут причем?
Мейсон почувствовал, как в нем закипает злоба. Грант, уловив эту перемену, внутренне собрался и в его голосе послышались напряженные нотки.
- Неужели ты, Мейсон, и впрямь не хочешь присоединиться ко мне в этом благом деле?

- С чего бы это? – язвительно парировал Мейсон и, встав с дивана, направился к двери.- Давай так. Сделаем вид, что этого разговора не было. Я ухожу. Меня ждет дочь.

- Да ты прав – громко произнес ему вслед Грант. – Ты прав. Практически с момента твоего рождения, я хочу отомстить Ченнингу и забрать то, что причитается мне по праву. Но мне каждый раз что-то мешало... Однако на этот раз я хорошо подготовился. И поэтому я уверен, что тебе стоит присоединиться к моим планам. В конце концов, - на этом моменте Грант, как показалось Мейсону, немного грустно улыбнулся, – тебе, должно быть хорошо знакомо желание отомстить Ченнингу... Ненавижу это имя...Тем более, что мне нужен грамотный и умный помощник, которому я могу доверять. То, что ты Кепвэлл и мы состоим в близком родстве, только усиливает твою ценность в моих глазах, Мейсон.

Мейсон прислонившись плечом к стене, иронично, хотя и не без сочувствия, смотрел на Гранта.
- Я очень польщен, дядя. Но ТЫ НЕ МОЖЕШЬ МНЕ ДОВЕРЯТЬ, – последнюю фразу Мейсон произнес с заметным ударением.
-Почему? – тихо спросил Грант, делая внушительный глоток рома.
- Это мое дело! – Мейсон вновь повернулся к двери, когда его слух вдруг обожгли глухо выговоренные слова Гранта.
- Я знаю почему, Мейсон. Потому что ты трус!
Мейсон остановился спиной к Гранту. Он был рад, что в этот момент не видно выражения его лица. Если за последние два дня три человека говорят тебе в лицо, что ты трус, может быть, это правда?
- Ты боишься пойти против своего отца. Боишься потребовать свое. – Грант чеканил каждое слово.
- Ты ошибаешься. Прочитай газеты. Я получу, что мне причитается, но только без твоего участия, - Мейсон и сам не знал, зачем сказал это. Неужели его задели слова Гранта?!

- Я читал газеты. И это известие только лишний раз утвердило меня в мысли предложить тебе, племянник, сделку. Хотя...-Грант замялся. – Хотя, я не исключаю, что все было не совсем так, как написали в газетах. Понимаешь ли.... Ладно, раскрою одну карту раньше времени. Помощником садовника в особняке твоего отца, то есть в особняке Кепвэллов в Монтесито, сейчас работает мой человек. И он видел, как вчера вы с СиСи в гараже спорили и швыряли друг другу ту самую газету, где на первой полосе написано о том, как ты вроде бы предал отца. Да...И мой человек рассказал, что ты все время просил, чтобы СиСи тебя выслушал и говорил, что ты тут не причем. Не надоело умолять отца?

Мейсон почувствовал, как его лицо заливает красная краска.
- Это еще ничего не значит...
- Лиха беда начало..., - усмехнулся Грант.
- Я ухожу. Прощай, Грант.
Мейсон в очередной раз повернулся к двери.

- Почему в тебе нет самолюбия? – Грант попытался придать своему голосу всю возможную язвительность.
- Причем тут самолюбие? – Мейсон вновь остановился. Он чувствовал, что эти несколько метров по номеру Гранта измотали его хуже марафонской дистанции. Да что происходит? К чему все эти разговоры?

- Притом, Мейсон, что я тебя откровенно не понимаю...- Грант снова сделал большой глоток рома. – Всю жизнь СиСи не замечал тебя. Ты всегда был для него позади Ченнинга и Идэн. Он обвинял тебя в убийстве, он лишил тебя матери, он несколько раз вышвыривал тебя из дома и лишал наследства. Мне кажется, или сейчас он опять выгнал тебя из королевства, лишив работы и своего внимания? В чем бы не заключался ваш вчерашний спор, репортерам тебя сдал именно СиСи... И последний вопрос. Скажи, Мейсон, а что случилось с той светловолосой девушкой, с которой ты был во время моего последнего приезда в Санта Барбару? Мне кажется, или ты сейчас женат не на ней?

Лицо Мейсона помимо его воли передернула судорога.
- Грант, предупреждаю, не говори о том, чего не знаешь...

- Я знаю Мейсон. Знаю, что она погибла. Меня здесь не было, но я хорошо знаю, что произошло. А также я знаю, не спрашивай, откуда, что СиСи усиленно внушал этой девушке мысль о том, какой ты порочный и ненадежный. Ты никогда не думал о том, ЧТО бы было, если бы тогда твой отец поддерживал тебя, ну или хотя бы не вмешивался, вместо того, чтобы толкать твою возлюбленную в объятья другого мужчины?...
- Грант, заткнись...
- Ты никогда не думал о том, что бы было, если бы твоя мать осталась рядом с тобой и если бы никогда не родились Ченнинг, Идэн, Келли?... Памела была замечательной женщиной – умной, интеллигентной, красивой, настоящей аристократкой, а он променял ее на эту дешевку - Софию...
Мейсон прислонился плечом к стене. Перед глазами помимо воли промелькнула сцена его прощания с матерью. В следующий раз он ее увидит только спустя почти 30 лет...
- Откуда тебе знать, какая была моя мать?...
Грант задумчиво усмехнулся.
- О, Мейсон, я прекрасно знаю Памелу... Этой истории тебе никто никогда не рассказывал... До того, как Памела стала женой твоего отца... Вообщем... Мы с ней встречались и даже собирались пожениться...
- Что?!
- Но потом моя жизнь бесповоротно изменилась. Ченнинг сумел меня опорочить, и я не смог опровергнуть эту ложь... В результате отец во мне жестоко разочаровался. Он сослал меня из Санта Барбары, передав управление компанией твоему отцу... Но еще раньше, СиСи отбил у меня Памелу. Я в один момент потерял и любимую женщину, и отца, и брата...Хотя он никогда и не был мне настоящим братом. Я бы убил его, да помешал отец... Потом, когда отец умер и ты уже родился... тебе было два года, я однажды приехал тайком в Санта Барбару...и я видел вас втроем...тебя, СиСи и Памелу... Вы гуляли по пляжу и были так счастливы, а я смотрел и думал, что ты и твоя мать должны были быть МОЕЙ семьей, которую Ченнинг у меня отнял... Но потом все равно он все испортил... Выгнал Памелу, тебя превратил в пасынка... И теперь, я хочу отомстить ему за себя и за Памелу. Разве странно, что я прошу тебя мне помочь. Разве ты САМ этого не хочешь?

Мейсон всем своим весом навалился на стену, казалось, что если бы ее не было, он бы упал... Сказанное Грантом не укладывалось в голове. Как так случилось, что он не знал этого раньше...
- Так каков будет твой ответ, Мейсон?

- Мой ответ? – недоуменно переспросил Мейсон. Он, казалось, был далеко, не в этой комнате, а где-то в детстве, на пляже с молодыми отцом и матерью...- Мой ответ? Что за... Что за ответ, Грант?
- Я собираюсь отомстить СиСи и забрать то, что причитается мне по праву. Ты будешь мне помогать? – голос Гранта был четким и глухим, почти гипнотическим.

Мейсон долго смотрел прямо перед собой, а потом тихо произнес:
- Конечно, нет....
-Что?! – Грант даже не пытался скрыть своего изумления. – Нет?!
- Нет...
- Но, ПОЧЕМУ?...

- Потому что... потому что он мой отец....- голос Мейсона стал еще тише.
Перед глазами продолжали калейдоскопом мелькать картины из прошлого. Вот отец приказывает ему перестать плакать и звать мать. Вот отец первый раз бьет его кулаком по лицу. Вот отец направил на него пистолет, обвиняя в том, что это он, Мейсон, убил Ченнинга... Вот он рассказывает Мэри все его грехи и слабые стороны...

- Да ты… Ты - дурак, Мейсон…- Грант громко расхохотался.

Мейсон поморщился.
- Тебе этого не понять, Грант. Он мой отец и несмотря ни на что, я люблю его. Мои с ним отношения тебя не касаются. Я не знаю, что произошло тогда между вами, в прошлом, и почему Памела предпочла его тебе... У меня нет никаких оснований верить твоей версии этой истории, потому что я никогда не слышал версии отца. Все, что я знаю, так это то, что ты даже не приехал, когда узнал, что твой отец смертельно болен, и потом не приехал на его похороны...
Глаза Гранта метнули молнии. Он со всей силы поставил стакан на стол, так что он протяжно звякнул и расплескал свое содержимое.
- Ни тебе мне указывать, что я сделал или не сделал!
- Я не про то говорю, что ты сделал или не сделал... Это твои проблемы. Я про то, что, как мне кажется, ты Грант не умеешь любить... Если бы ты любил деда...
- Заткнись, Мейсон. Ты просто круглый идиот. Такой же как твой отец!..., - голос Гранта дрожал от ярости.
- А ты одержимый...Просто сумасшедший... Только псих может всю свою жизнь потратить на попытки мщения, к тому же бесплодные...Ты- сумасшедший. Оставь меня в покое. Прощай.
Уже за порогом Мейсон услышал вслед:
- Ты - дурак! И ты еще пожалеешь о своем отказе, и о своих словах!

После того, как стихли шаги в коридоре, дверь в одну из комнат в номере Гранта мягко открылась, и на пороге показался довольный Энтони Ричардс с камерой в руках.
- Все снято, шеф, как вы и просили. Снимать через тайное окно довольно любопытно...
Грант, раскуривавший сигару, свирепо посмотрел на Ричардса.
- Ты совсем придурок, Ричардс, да?! ЭТО НЕ НУЖНО было снимать! Я думал ты поймешь! Нужно было снимать только в том случае, если он согласится! Какой же ты все-таки безмозглый....
Ричард испуганно заморгал глазами и вопросительно посмотрел на камеру.
- Уничтожь эту кассету и позови ко мне Лилиан. Пускай будет здесь через час! – прорычал Грант.

Минут пятнадцать Грант задумчиво смотрел в потолок, на фоне которого расплывались колечки дыма. Затем он снял трубку телефона.
- Пол? Привет. Это Грант. У меня к тебе задание. Слушай...17 июля пять лет назад на крыше отеля Кепвэллов погибла некая Мэри Дюваль. На нее упала...вывеска...Неоновая буква «C»... Символ непомерного эго СиСи Кепвэлла... Она работала медсестрой и была замужем за Марком Маккормиком, и была беременна то ли от Маккормика, то ли от Мейсона Кепвэлла... Да, именно он...Что? Я то знаю, ты сам узнай... Сейчас я хочу иметь у себя на столе все подробности этой истории...Где сейчас этот Маккормик, тоже узнай. Но самое главное, меня интересуют все обстоятельства гибели Дюваль. Во сколько, где точно на крыше на нее упала эта буква...Характер повреждений. В какой морг ее отвезли. А также мне нужно знать, как она была одета на момент гибели... В какой церкви было прощание...Ну вообщем все подробности. Сегодня 12 июля, чтобы к 15-му все было готово. И найди Маркуса – мне потребуется первоклассный гример...

Ричардс внимательно слушал Гранта.
- Что вы задумали, шеф?
Карие глаза Гранта сузились.
- Может быть, я распыляю силы, но я не откажу себе в удовольствии показать этому щенку, как выглядят сумасшедшие по-настоящему...А, впрочем, он сейчас наш враг, и он очень умен. Устранить его – значит сделать довольно значительную часть дела...
- Так он теперь все расскажет своему отцу...
Грант раскатисто рассмеялся и хлопнул Ричардса по плечу.
- Нет, Энтони. СиСи его даже слушать сейчас не станет... Тем более, после нашего представления...

Глава IX

Фотографии





-Мейсон, ты точно посидишь с Самантой? – Джулия одной рукой держала чашку с кофе, другой засовывала бумаги в папку, одновременно одевая туфли, смотря на часы и тревожно оглядываясь на мужа с дочкой, сидевших на диване.
Джаннэт, няне Саманты срочно понадобился выходной, а найти новую няню оказалось не так просто. Мейсон с утра куда-то собиравшийся, заверил Джулию, что сможет сегодняшний день посвятить дочери.
- Точно?!
-Господи, Джулия! Конечно, нет! Я дам ей пару игрушек, быстро обучу, как пользоваться микроволновкой, покажу, где лежат эротические фильмы, и уйду по своим делам....

-Мейсон! – возмутилась Джулия, но потом рассмеялась.

Впрочем, тревога из ее глаз никуда не исчезла. Со вчерашнего вечера Мейсон был каким-то внутренне напряженным и дергался от каждого телефонного звонка. При этом он ни слова больше не произнес об отъезде из Санта-Барбары или ссоре с отцом.
В их личных отношениях также произошла какая-то странная перемена, хотя придраться было не к чему. Даже наоборот. Прошедшая ночь была просто восхитительной. Но, нежность и страсть Мейсона, как показалось Джулии, были с каким-то надрывом. Он был молчалив и необычайно ласков. Он был странный... Заниматься любовью с печалью – такого Джулии, пожалуй, испытывать еще не доводилось, но с Мейсоном многое в ее жизни – хорошее и плохое - было в первый раз...

Саманта сидела на диване, ее внимание было занято огромной куклой ручной работы – подарок СиСи.

- Куда я денусь, Джулия? Я же безработный..., - Мейсон усмехнулся и, расслабив галстук, направился к холодильнику.
-...Кстати...Кстати, что ты думаешь теперь делать? Есть какие-нибудь идеи?...

Мейсон про себя отметил, что Джулия спросила это из чистой вежливости. Обсуждать его дальнейшие планы на жизнь, у нее сейчас явно не было времени.
- Я что-нибудь обязательно придумаю.
Джулия, без дальнейших слов, примирительно кивнула в ответ головой.

Как только за ней закрылась дверь, Мейсон машинально достал из бара бутылку с виски, плеснул немного в стакан, поднес его ко рту, затем краем глаза посмотрел на Саманту и вылил все содержание в горшок с кактусом... Как можно любить и коллекционировать эти колючки...?!

- Папочка! Иди играть! - Саманта с огромным игрушечным медведем в руках бегом направилась к отцу, но споткнулась о валявшуюся на полу куклу. Мейсон, молниеносно оказавшийся рядом, не дал малышке упасть.
- А, давай, лучше полетаем? – он поднял Саманту на руках выше своей головы и так закружил с ней по комнате.
В ответ раздался задорный смех, похожий на переливы нескольких колокольчиков....

Вечером того же дня после разговора с Грантом, Мейсон еще раз попытался поговорить с отцом, но СиСи наотрез отказался его видеть – диалог шел через секретаря старшего Кепвэлла. Конечно, можно было попробовать наладить контакт через Идэн или Софию, но ему почему-то не хотелось их вмешивать.
Зато Мейсон связался с Питером Милтоном, своим старым другом по Гарварду, который уже давно работал в ЦРУ. Он то ему и посоветовал «надежных ребят» для расследования - выяснить прошлое Эндрю Арчера и также попытаться найти того парня, который оформлял документы на страховой договор по поводу поставок вина из Чили.
Мейсон чувствовал, как вокруг него что-то происходит и это ему не нравилось. Чисто на уровне интуиции ему казалось, что последние события и приезд Гранта как-то связаны, хотя доказательств никаких не было.
То, что отец считает его бездарем и растяпой – это не так страшно, он никогда иначе о нем и не думал. Но теперь его имя связано с некрасивым скандалом и вот это уже было не очень хорошо...
Репутацию нужно было спасать. И заодно доказать СиСи, что он в очередной раз жестоко ошибся насчет него...

Но пока обстоятельства складывались не в пользу Мейсона. Во-первых, сначала пришло известие о том, что шеф и ближайший помощник той конторы, которой Мейсон собирался поручить расследование, разбились в ужасной автокатастрофе. Мейсон, услышав известие, вздрогнул. Случайность? Позвонил Милтону. Тот молча его выслушал и обещал перезвонить. С тех пор прошло два дня – личный телефон друга был отключен, а на работе говорили, что он в командировке и, к сожалению, не оставил никаких контактных телефонов.

А вчера произошло ЭТО...

Он пришел вечером незадолго до Джулии. Дома никого не было – Саманта с няней гуляли и Мейсон решил быстро принять душ. Но только он разделся, как раздался телефонный звонок. Ожидая известий от Милтона, Мейсон обернулся полотенцем и мигом бросился к трубке.
Неясные шумы, какой-то треск. А потом он услышал... Потом он услышал... Потом он услышал... голос Мэри.
- Привет. Это ты?
Мейсону показалось, что все его тело пронизали тонкие острые иголочки. В глазах потемнело. Он бы ни за что и никогда не смог перепутать этот голос. Он звучал в нем все прошедшие годы ее самыми последними словами: «Никогда не забывай, как сильно я тебя любила...»
-Ты меня слышишь?
Чувствуя, что пол уходит из-под ног, Мейсон быстро схватился рукой за край стола. Он был не в силах вымолвить ни слова.
- Не грусти... Я скоро приду. Я тебя очень люблю....
Гудки отбоя...
Гулкая пустота в голове.
Стук сердца у самого горла.
Звук открываемой двери.
Чей-то визг.
Словно вырванный из сна, Мейсон увидел перед собой испуганно-разъяренное лицо няни Саманты, и, следуя за ее взглядом, опустил голову вниз. Спавшее полотенце белело у ног, и он абсолютно голый стоял посередине комнаты с телефонной трубкой в руке...

Мейсон просидел в душе до самого прихода Джулии. Обливаясь ледяной водой, он убеждал себя в том, что голос Мэри ему всего лишь послышался... Конечно, послышался... Иначе? Иначе... Иначе, никак...Она умерла...Умерла у него на руках... А он... Он просто еще больше скучает по ней накануне дня ее смерти. Завтра он заберет у Рубена розы и отнесет их на ее могилу и на крышу отеля Кепвэллов уже в четвертый раз...

В то время, пока Мейсон кружил по комнате радостно заливающуюся смехом Саманту, в двух разных концах Санта Барбары два преставителя династии Кепвэллов – старший брат Сиси и младший - Грант разбирали документы. И те, и другие бумаги были связаны с Мейсоном.

СиСи долго сидел над файлами, которые сегодня утром ему принесла Идэн. Сначала он не понял, зачем дочь молча положила их на стол, попросила посмотреть и тут же вышла из комнаты. Но когда старший Кепвэлл наконец-то разобрался в копиях банковских чеков и выписках на фирменных бланках банка, через который семейная компания в основном вела дела, на его лбу появилась испарина. СиСи снова и снова проверял документы, из которых выходило, что его старший сын – Мейсон вчера перевел со счета компании в другие банки на свои личные счета 10 миллионов долларов... Перевел, никого не поставив в известность и не объяснив зачем, то есть, учитывая события последних дней и его увольнение из компании, фактически украл... Чувствуя, что не может больше оставаться наедине с этими предположениями, СиСи попросил Идэн зайти к нему еще раз.

- И, что ты по этому поводу думаешь?
Идэн, которая, помимо своих обязанностей в «Кепвэлл Интерпрайзерс», также раз в три месяца проводила проверку финансового отдела, вздохнула и пожала плечами.
- Откуда мне знать, папа? Лучше спроси у Мейсона...
- Если ты в курсе..., - протянул СиСи, имея в виду его недавнюю ссору с сыном.
- Я в курсе. Весь город в курсе, - коротко ответила Идэн и снова умолкла.

СиСи встал из-за стола и подошел к окну. Он не хотел, чтобы Идэн видела, как он волнуется.
- Это точно его подпись?
- Его. Конечно, папа... Ты что? Иначе перевод не получил бы силу...
- Ну да, конечно. Хорошо... Но мы еще раз это проверим.

СиСи пробарабанив костяшками пальцев по подоконнику, резко обернулся к дочери.
- И что мне делать теперь?, - спросила Идэн.
- Ничего, дочка. Никому не говори об этом.
- Но может мне стоит поговорить с ним?
- Нет! Не надо...

Идэн пытаясь понять, что отец сейчас чувствует и что конкретно произошло между ним и братом, немного растерянно улыбнулась, и походкой женщины, которая уже совсем скоро должна родить, вышла из кабинета.

СиСи некоторое время, не двигаясь, постоял посередине комнаты, а затем подошел к камину, наверху которого стояли фотографии всех членов семьи. Остановившись напротив снимка Мейсона, старший Кепвэлл безотчетно сжал кулак и со всей силы ударил по стеклянной рамке. С гулким звоном она, увлекая за собой серебряный подсвечник, рухнула на пол.

На шум в кабинет тут же ворвалась встревоженная София.
- СиСи, что случилось?!

Заметив, что у мужа что-то с рукой, она сразу же кинулась к нему, но тут ее взгляд упал на валявшуюся фотографию. Улыбающееся лицо пасынка на снимке было усеяно битым стеклом, смешанным с капельками алой крови.
По спине Софии почему-то пробежал холодок, и она встревожено обернулась на перекошенное от гнева лицо СиСи, вытирающего ранки на пальцах салфеткой...

А вот Грант рассерженным или взволнованным отнюдь не выглядел. Наоборот, по мере перелистывания папки с первичными результатами расследования Пола по поводу гибели Мэри Дюваль, лицо младшего из братьев Кепвэллов делалось все более удивленным и довольным. Отбросив в сторону подробный отчет, сопровождаемый газетными и журнальными вырезками, касательно дня гибели миссис Маккормик, Грант несколько минут в изумлении смотрел на несколько фотографий, разложенных в ряд на столе, а затем снял трубку телефона.
-Пол? Пол! Как тебе удалось все это разузнать в такие короткие сроки?
Выслушав ответ, Грант довольно надул усы.
- И даже успели позвонить? А откуда пленка с голосом? И это ты успел? Молодец! И Лилиан молодец! Отличная у меня, все-таки, команда... Даже не страшно вас на пару дней оставить одних... Спасибо, Пол. Я еще позвоню. Твой чек уже выписан.

Дав отбой, Грант снова уставился на фотографии.

На первом снимке была изображена молодая женщина со светлыми волосами в бледно-сиреневом платье, очень, ну просто очень похожая на погибшую... Мэри Дюваль. Впрочем, Пол утверждал, что это она и есть - все четыре года со дня своей «гибели» спокойно проживающая в испанском городе Гранада...
Поверить в это было трудно, тем более, что обстоятельства «воскрешения» сыщик пока не сообщил.
Однако рядом с женщиной стоял человек, который был красноречивее любых доказательств. Сравнивая с прежними фотографиями, Грант отбросил всякие сомнения – на него, конечно, смотрело лицо доктора Марка Маккормика. А появление на одном снимке двух похожих на мистера и миссис Маккормик людей случайностью назвать было трудно.

И, наконец, на последнем снимке те же самые мужчина и женщина были засняты присевшими на корточки рядом с очаровательным малышом, на вид которому было не больше трех-четырех лет...

Глава X

Призрак


- Привет! Как дела? – Идэн в разноцветном шелковом платье для беременных стояла на пороге квартиры Джулии и Мейсона.

Джулия широко улыбнулась и подхватила на руки Саманту, которая выскочила из комнаты с радостным криком «Тетя Идэн!».

Саманта очень сильно любила Идэн – при случае постоянно вертелась вокруг нее и задавала кучу вопросов, на которые получала обстоятельные ответы, многочисленные поцелуи и красивые подарки.

- Где... где Чип...? – Саманта на пару с огромным плющевым медведем удобно уселась на диван рядом со своей тетей.

Однако Джулия, заметив встревоженное лицо Идэн, позвала няню.

- Джанэтт, может, вы с Самантой немного прогуляетесь по пляжу?

Когда за дверью стихло недовольное хныканье, Джулия присела рядом с Идэн.

-Что-то случилось? Ты какая-то встревоженная.
- Я по поводу Мейсона.., - как можно более осторожно сказала Идэн и поняла, что все равно кажется переборщила.
Джулия мгновенно побледнела.
- Что с ним?....
Идэн заставила себя рассмеяться, однако голос у нее был виноватый.
- Да, ты что? Что ты подумала? Боже мой...Да, нет же! Я даже не знаю, где он...Кстати, а где он?
Джулия уже пришедшая в себя, глубоко вздохнула и серьезно вымолвила:
- Думаю, на кладбище....
На этот раз пришел черед Идэн измениться в цвете лица и тихо спросить:
-Где?...
Джулия махнула рукой, как показалось Идэн, несколько устало и даже как-то обреченно.
- Сегодня же 17 июля.... День смерти Мэри...
Идэн с облегчением выдохнула.
-Джулия....
- Он всегда меняется в эти дни, но в этот раз он какой-то слишком уж странный..., - голос Джулии слегка дрогнул.
Идэн покачала головой. Она знала, что тема любви Мейсона и Мэри была для Джулии очень болезненной, хотя она никогда и не показывала этого в полной мере.
- Он ее очень любил...
Джулия немного помолчала – Идэн заметила, что у нее увлажнились глаза – а затем отошла к окну.
- Ты знаешь, мне ведь тоже этот проклятый вечер постоянно вспоминается. Если бы меня, хотя бы, там не было... Но я там была... До сих пор в ушах стоит крик Мейсона, и все... все, что было потом... Мне тогда было страшно смотреть ему в глаза... Этот его взгляд – пустой, обреченный... Совершенно безжизненный... Я помню, что тогда подумала: «Он больше никогда не будет улыбаться...» ...И вот он улыбается – улыбается мне и нашей дочери. Он - мой муж... Я люблю, когда он смеется... В его зрачках тогда танцуют задорные искорки... Но знаешь...
Джулия запнулась - по щекам у нее вдруг маленькими горошинами покатились слезы.
- Иногда... Даже в такие минуты, даже тогда, когда он весел и беззаботен... Я вдруг улавливаю в его глазах тень той самой, тогда увиденной мною, пустоты и обреченности...
Идэн вздрогнула и, подойдя к Джулии, притянула ее к себе.
- Не плачь – он с вами, он вас с Самантой очень любит...
- Но это не та любовь!.. Понимаешь, все равно не та... Ту любовь он оставил тогда на крыше отеля... Или даже не оставил... Я знаю, что он до сих пор ее очень сильно любит...
- Джулия ну что ты говоришь?! Мэри умерла, и с тех прошло уже немало времени.
Идэн еще сильнее обняла Джулию, и та, уткнувшись ей в плечо, спросила:
- Ты ведь что-то хотела сказать? Что-то про Мейсона?
- Да... Просто я хотела спросить, по поводу... Ты знаешь, что у него происходит с СиСи?
Джулия отстранилась и пожала плечами.
-Думаю то же, что всегда... Впрочем... Не знаю... Пару дней назад он вдруг стал убеждать меня навсегда уехать из Санта Барбары. Я наотрез отказалась, мы поругались, и он пропадал где-то всю ночь...
- Значит, там что-то серьезное. Раньше Мейсону никогда не приходили в голову подобные мысли...., - протянула Идэн. – Думаю, я сегодня вечером смогу с ним поговорить в «Ориент-экспрессе»...

***

Мейсон медленно ступил на аллею главного городского кладбища Санта-Барбары. В руках он держал огромный букет роз - еще один такой же остался лежать на заднем сиденье автомобиля.
Его идеально скроенный черный костюм был безупречно выглажен, черные туфли начищены до блеска, ворот белой рубашки соперничал по цвету с цветами, которые источали одуряющий аромат.
Это запах кружил голову, как кружило ее это прекрасное летнее утро, напоенное свежими солеными нотками океана и пряным духом травы, совсем недавно подстриженной газонокосилкой.
Но Мейсона от всех этих ароматов вдруг сильно затошнило, так, что он был вынужден остановиться и сделать несколько глубоких вдохов. В животе, словно то сворачивалась, то вновь разворачивалась тугая пружина. Знакомое чувство – он его ждал...
Именно с ним он не раз представал в юности (да порой и в более зрелом возрасте, что греха таить..) перед строгим взором своего вечно чем-то недовольного отца. Именно с этими ощущениями, защищая степень магистра юриспруденции, он держал речь перед придирчивыми профессорами Гарварда. Именно эта «пружина» заставляла его постоянно меняться в цвете лица (с белого на серый, затем на красный и вновь на белый – и так по кругу) во время первого в качестве помощника окружного прокурора судебного заседания. Именно эта странная и затягивающая пустота внутри захлестнула его, когда он присутствовал при рождении Саманты и впервые услышал ее крик.
Но после смерти Мэри это состояние, которому обычно положено длиться минуты, стало изводить его часами, днями, неделями и месяцами напролет. Он засыпал и просыпался с этой звенящей пропастью внутри... Пустота, боль и тошнота... Отпустить ее на какое-то время помогало только огромное количество выпитого виски. Правда потом наступала дикая дурнота совсем другого рода, но все равно она была лучше той, первой... От которой было трудно дышать, сводило судорогами мышцы, и вся его непутевая жизнь стягивалась в бешено пульсирующую боль в виске....
«Но почему непутевая?! У меня все есть для счастья – жена, дочь, любимая работа, огромный дом и много денег... Нет...Нет...Нет только самого главного...», - Мейсон замер напротив надгробной плиты.
«Мэри Джейн Дюваль». Он не дал написать на месте ее последнего земного пристанища фамилию этого ублюдка – Марка Маккормика.
«Ненавижу!», - со злостью подумал Мейсон.- «И себя ненавижу! Что не уберег, что не успел, что не видел, не замечал твоей боли и твоего испуга....Родная, прости меня... Я так себя ненавижу.... Даже за то, что живу дальше.... Я хотел!...Я знаю, ты б этого не одобрила... Но мне казалось, что если Он забрал у меня самое дорогое, то и я тоже не обязан соблюдать Его правила и заветы... Знаешь, я однажды напился и шел так по хайвэю…, прямо посередине..., но все машины каким-то чудом меня объезжали... Меня не раз обругали, но я остался цел и невредим... Я вкачал в себя зараз несколько бутылок виски, но меня нашла эта... Лили Лайт и отвезла в больницу... В приступе отчаянной злобы я наставил себе дуло пистолета... прямо в лицо... Я долго смотрел в черную пустоту – туда откуда должна была появиться пуля... как тоннель в другую...другую реальность...к тебе... И тогда я понял, что хочу, что могу!... Но, какая-то сила меня удержала...».
- Сколько мне еще так мучиться, Мэри? Я думал, что смогу жить без тебя, что боль с годами уйдет... Но она не уходит!...Просто какие-то повседневные события порой на время отдаляют ее... И еще Саманта помогает... А какой бы был наш малыш, Мэри?... – Мейсон говорил шепотом, опустившись на колени и нежно касаясь рукой надгробия с золотистыми буквами.
«Мэри Джейн Дюваль»...
Как страшно, как больно выглядят эти буквы!...
Мейсон бережно положил на траву у надгробия розы, и уже собирался привстать, как вдруг увидел, что впереди, в метрах 50-ти от него, кто-то стоит - явно женская фигура, залитая солнечным светом, не двигалась. Мейсону показалось это странным. Он сощурил глаза, и немного привыкнув к свету, увидел, что у женщины светлое с розовыми цветами платье и светлые волосы по плечи. Но почему она стоит не двигаясь? Кто она?! И что она делает одна на кладбище?
Вдруг, странная незнакомка медленно пошла ему навстречу. Мейсон помимо воли вздрогнул и сделал шаг назад. Да, кто же это?! И почему молчит?!
И, тут, женщина оказалась в тени раскидистого клена. Она все еще была далеко -прыгающие резные тени не давали разглядеть черты ее лица, но Мейсону вдруг показалось, что его кто-то с силой ударил в солнечное сплетение. Это платье... Это платье! И волосы, и фигура...
- Мэри?! Мэри!
Мейсон рванулся было вперед, как вдруг его ноги попали на что-то скользкое, и он неловко, со всего размаху упал на бок, больно ударив плечо и затронув не до конца зажившие после драки на пляже синяки и ссадины на груди .
- Черт возьми! – на мгновение он уткнулся лицом в траву, но тут же вскочил на ноги – к ботинкам прилипла какая-то прозрачная лента, которая и стала причиной его падения.

Впереди никого не было. Вообще вокруг никого не было – только он, деревья и безмолвные надгробья. Странная женщина, так похожая на Мэри, куда-то бесследно исчезла.

Мейсон стоял, беспомощно озираясь, и не знал, как ему на фоне разрывающей сердце тоски справиться еще с досадой на произошедшее и испугом, что у него, кажется, начались слуховые и зрительные галлюцинации...

***

Все утро он провел на пляже, а затем отправился в их бывшую с Мэри квартиру – он не смог ее тогда ни продать, ни сдавать. Мейсон никогда не признавался себе в этом – но, по сути, это место превратилось в своеобразный музей их такой недолгой совместной жизни... В музей наполненных счастьем дней и ночей, которые никогда не вернутся... Глупо, конечно... Но он ничего не мог с этим поделать. Бывать в этой квартире означало рвать себе душу на части, заниматься мазохизмом, вновь вскрывать только- только слегка зарубцевавшиеся раны. Но, отказаться от этих стен и вещей также означало навсегда попрощаться с Мэри в этой земной жизни – пока он мог видеть платья, которых касалось ее тело, чашки, которых касались ее губы, книги, которых касались ее пальцы, она хоть на мгновение, хоть на одно безумное и сказочное мгновение, оказывалось рядом, и казалось, что сейчас из соседней комнаты раздастся ее голос или смех.
«Никогда», «Навсегда» - эти слова убивали своей холодной категоричностью. Тем ужасным чувством, что уже ничего нельзя изменить. Как это странно и дико, что порой какие-то секунды, которые мы обычно и не замечаем, вдруг, становятся барьером, навсегда разделяющим жизнь на «до» и «после». И самое страшное, что впереди, в будущем, будет только ненавистное «после»...
Когда он так злился на Джулию, что она взялась защищать Марка в деле об изнасиловании, знал ли он, что это именно ей, а вовсе не Мэри, суждено стать его женой и родить ему ребенка... Кажется, что это было очень давно... Как же он хочет назад!
Мейсон не раз задавал себе вопрос, любит ли он Джулию. Да, он, несомненно, ее любил – она красивая, умная, сильная женщина – прекрасный друг, потрясающая любовница, заботливая мать. Женившись на Виктории в попытке изнуряющего бегства от самого себя, в надежде не только избавиться от одиночества, но еще и скрасить чью-то жизнь, он лишь спустя некоторое время понял, как жестоко ошибался. Порыв сошел на нет, и осталась просто семейная жизнь – с чужой женщиной, с чужим ребенком...
Джулия тогда показалась спасением – и он, вдруг, понял, что, кажется, действительно, влюбился в нее – с ней было хорошо заниматься сексом, спорить, мечтать, общаться, строить планы...

Но рядом с Джулией никогда не перехватывало дыхание, не переворачивалась все внутри от волнения. Ее взгляд и ее движения не окатывали его волной нежности. Ему никогда не хотелось припасть к ее коленям, и просто так сидеть рядом с ней, чувствуя ее ладони в своих, и с наслаждением вдыхая тонкий и родной запах каких-то замысловатых духов. Он никогда не любовался тем, как Джулия пьет кофе, или читает газету. А с Мэри именно так и было – порой она возмущалась тем, что он мог смотреть на нее, не отрываясь, добрые полчаса. Все равно, что она делала, главное, что это была ОНА... Его Мэри... Он скучал по ней каждую минуту, он замирал при звуке ее голоса, он боготворил ее... И он ее не забыл... И никогда не забудет...

Иногда Мейсона мучили угрызения совести потому, что он понимал, что Джулия любит его намного сильнее, чем он ее. Успокаивал себя он только тем, что всегда был с ней честен, любил так сильно, как мог, и никогда и ни за что ее бы не предал... Разве что здесь, в этой квартире-музее, со стаканом виски в одной руке и фотографией Мэри в другой... Но про это никто не узнает.

***

Подняться сразу на крышу Мейсон не решился – нужно было собраться с духом... И еще что-нибудь выпить... Отдав цветы бармену, он уселся на высокий стул и устало вздохнул. Какая-то тяжесть навалилась на плечи и во всем теле чувствовалась разбитость.
«Да еще и галлюцинации в придачу», - невесело, но язвительно по отношению к самому себе, подумал Мейсон, сделав большой глоток «Джека Дэниэлса».
В следующее мгновение он услышал голос Идэн.
- Нужно поговорить, Мейсон...

***

СиСи Кепвэлл все утро провел над бумагами – ему не терпелось уже, наконец, оформить контракт с «Вэлдон ойл», а поручать такие важные вещи помощникам было не в его правилах. Однако на самом последнем этапе работа вдруг застопорилась.
Нервно поерзав на кресле и пройдясь по кабинету, нефтяной магнат, наконец, понял в чем дело. София очистила от битого стекла и вновь водрузила на место фотографию Мейсона – испачканная потемневшими капельками крови, она выглядела... не так, как снимки других членов клана Кепвэллов. Впрочем, Мейсон всегда и во всем умудрялся отличиться. Подойдя к камину, СиСи покачал головой. Его сын, его первенец, его вечная головная боль, а сейчас еще и его позор...
Кепвэлл недобро покосился на незаконченный контракт и надев пиджак вышел из кабинета. Ужин с Софией в «Ориент-эксперессе» сейчас просто необходим для того, чтобы расставить все мысли в голове по своим местам.

***

Джулия всегда считала старшего сына СиСи Кепвэлла напыщенным самодовольным болваном. Наверное, немалую роль в этом сыграло то, что она была сестрой Августы Локридж, а у Локриджей с Кепвэллами, хоть они и были соседями, отношения зачастую переходили в фазу настоящих боевых действий. Оставаться в стороне от этих баталий у Джулии получалось редко – как первоклассный юрист она защищала права Локриджей, что неминуемо приводило ее к «лобовым столкновениям» с другим первоклассным юристом, отстаивающим интересы Кепвэллов – Мейсоном.
У него был острый и никогда не умолкающий язык, очаровательная улыбка, которой он бесстыдно пользовался и уйма знаний в голове, которые и приводили его к победе. Проигрывать Джулия не любила, еще больше она не любила проигрывать Мейсону Кепвэллу. В такие моменты, его очаровательная улыбка превращалась в самодовольную ухмылку, которую ей очень хотелось стереть с лица Кепвэлла любой ценой и любым способом.
Безусловно признавая его мужскую привлекательность, Джулия, однако, даже в самых
извращенных и фантастических мечтах не могла представить Мейсона своим любовником, тем более… мужем, и тем более… отцом своего ребенка…
Первый раз он предстал в другом свете во время истории с Мэри. Поначалу она с сожалением смотрела на вчерашнюю монахиню, которая оказалась в самом центре бурных склок в особняке Кепвэллов. Мэри не поддавалась на чары Мейсона, он же не давал ей проходу. Было ясно, что старшего сына нефтяного магната очень увлекает эта «охота». Еще яснее было то, что бывшая монахиня рано или поздно сдастся на «милость победителя», и потом ей будет очень плохо… Но произошло нечто невероятное. Все видевшие Мейсона рядом с Мэри понимали - вчерашний ловелас по уши влюбился…
Потом Мэри погибла, и вечно пьяный Мейсон какое-то время появлялся то в одном, то в другом конце Санта Барбары с пистолетом в руке. Он грозился убить Марка, своего отца и Джулию – всех, кого он, так или иначе, считал причастными к смерти его возлюбленной. Впрочем, Джулия знала, что никого лишить жизни он не в состоянии… Казалось, что если кого Кепвэлл и ненавидит всеми силами души, так только самого себя…
И было странно, почему СиСи не запер его тогда в какой-нибудь частной клинике…, и даже тревожно, когда по городу распространилась весть, что Мейсон пропал.
Он вернулся спустя некоторое время – в белом костюме и с бородой, похожий на смешного ангела, который в мгновение может превратиться в черта и расхохотаться демоническим смехом.
И в один из дней, когда Кепвэлл наконец сбросил свои бутафорские ангельские крылья и сидел рядом с полным стаканом виски, она, вдруг, подошла к нему с неожиданным предложением…
С тех прошло много времени – на самом деле не так, чтобы очень, но казалось, что целая жизнь… За это время Джулия несколько раз практически за руку вытаскивала Мейсона с того света, принимала его сторону в бесконечных ссорах с отцом и затем молча слушала его пьяные откровения… Иногда ей даже казалось, что она устала, что Кепвэлл, а, тем более, Мейсон Кепвэлл - слишком тяжелая ноша, чтобы нести ее всю жизнь… И знать, что, когда он не владеет собой – пьяный или с высокой температурой – он будет звать не ее – живую и любящую, а Мэри – мертвую, безмолвную, но, по-прежнему, горячо желанную…

Джулия, сидевшая в темной комнате на диване, резко встала и, взяв свою сумочку, вышла за дверь.
«Даже сегодня я имею права быть с тобой, Мейсон Кепвэлл!», - подумала Джулия, выдавливая газ на своем BMW.

***

Мейсон застыл на мгновение, переваривая только что услышанное. Идэн внимательно наблюдала за выражением его лица.
-Идэн, да ты в своем уме? Какие 10 миллионов?...
- Там стоит твоя подпись...
Мейсон откинулся на спинку стула и медленно, с расстановкой произнес:
- Подожди... Ты считаешь меня вором?
Идэн всплеснула руками.
- Не делай скоропалительные выводы! Я просто спрашиваю!
-Спрашиваешь? Тебе кажется, что ты оперируешь предположениями, а на самом деле это звучит так, будто ты предъявляешь факты.. .Где эти бумаги? Могу я хотя бы взглянуть на СВОЮ подпись?
- Они у отца...
В этот момент Идэн увидела, как Мейсон вздрогнул и побледнел. Он молча смотрел куда-то мимо нее.
- Мейсон.... Мейсон, давай обсудим это...Ты меня слышишь? Отец очень зол. Если ты вернешь эти деньги, я попрошу его...Мейсон!
Идэн дотронулась до плеча брата, и он, снова вздрогнув, медленно и нехотя, перевел на нее растерянный взгляд.
- Ты не должен был этого делать....
- Делать что?...
- Деньги...Которые ты взял...
- Деньги?! Я не брал ничего... Можешь мне верить, можешь нет... Мне все равно. И вообще я хочу побыть один. Можно мы не будем разговаривать сегодня?...
- Но, я хотела как лучше, я хотела тебе помочь...
- Я очень ценю это, Идэн. Спасибо, что обвинила меня в воровстве..
- Но...
- Я же сказал, что хочу побыть один! – в голосе Мейсона просто бурлило раздражение.
Глаза Идэн вдруг налились слезами.
- Знаешь что... Да пошел ты!...
Она резко и чуть неуклюже встала и быстро, насколько ей позволяло ее положение, направилась к выходу.
Мейсон обхватил голову руками. О чем она говорила? Какие деньги?! Что опять?...Как он устал... И как странно и страшно – опять, только что, во время разговора с сестрой, он видел...Мэри. В светло-розовом платье, как в день ее гибели... Она померещилась ему в проходе между рестораном и баром....О, Боже! Да, кто же это? Что это?!...

Мейсон рывком поднялся на ноги – стоявшие на столе чашки противно зазвенели и все сидящие разом обернулись на него. Плевать!... Мейсон кинулся к бару.

- Хэнк! Хэнк!
Хэнк, бармен в «Ориент-экспресс» приветливо развернулся к Мейсону от холодильника, в который он укладывал разноцветные пачки сока.
-Да, мистер Кепвэлл?
- Хэнк, скажи, ты только что видел тут женщину? В розовом платье и со светлыми волосами?
- Да, тут много женщин со светлыми волосами, - Хэнк коротко засмеялся, но увидев выражение лица Мейсона, осекся и заговорил уже серьезным тоном. – В розовом платье? Не знаю...Нет, кажется тут такой женщины сегодня не было… У меня хорошая память.

- Отдай, пожалуйста, мои розы, Хэнк.

Получив в руки охапку благоухающих цветов, Мейсон на секунду замер, а затем решительно поднялся по лестнице и открыл дверь на крышу. На фоне черного неба ярко сверкала, чуть покачиваясь от ветра, огромная неоновая буква «С», а под ней стояла плачущая женщина в светло-розовом платье...

Глава XI

Четыре года назад…


- Ты молодец! Однозначно! Продолжай держать руку на пульсе. Какое же это все-таки приятное чувство – знать, что империя СиСи уже начала рушиться, а он даже пока и не подозревает об этом! Возможно, это лучшее мгновение… Нужно его запомнить! Я знаю, в итоге получится, что оно даже лучше по ощущениям, чем миг полной победы, который обязательно наступит!

Грант несколько раз похлопал по спине сидящего на диване Эндрю Арчера и направился к столику за очередной порцией рома.
Арчер от такого ощутимого выражения похвалы со стороны Гранта слегка поморщился, передернул плечами и поправил запонки на рукавах рубашки.
«Эта чертов жест уже, кажется, стал и моей привычкой!», - с раздражением подумал он, но к Гранту, стоящему у него за спиной с двумя стаканами в руке, обернул улыбающееся лицо с преданным блеском в глазах.

- Я в этом не сомневаюсь!

- Еще бы! – Грант сделал большой глоток рома, с удовлетворенным вздохом уселся в кресло и прикрыл глаза.

-Только, скажи, зачем нужно тратить силы на всю эту… комедию с Мейсоном?…, - Арчер понюхал содержимое своего стакана и осторожно поставил его обратно на стол.

Услышав вопрос, Грант тут же резко выпрямился и хитро улыбнулся.

- Ты не понимаешь...

- Действительно, видимо, не понимаю. Не думаю, что Мейсон представляет для нас большую угрозу. Со своим отцом он и так всю жизнь не ладит. Да еще и сам не ведая того, так удачно нам помог – оставил эту папку в холле…

Грант назидательно посмотрел на своего собеседника и пыхнул сигарой.

- Ты плохо выучил урок, мой мальчик. Мейсон – угроза, и, еще какая, угроза! Как только СиСи поймет, что под компанию кто-то копает, Мейсон, попросит его папочка об этом или нет, кинется ему помогать. И нам вовсе не нужно, чтобы несомненно умные мозги моего дорогого племянника поломали всю партию…Я хотел его переманить на свою сторону, чтобы потом убрать с дороги…С гораздо большим треском… Но пришлось переиграть – он не согласился, да еще и этот случай с «Вэлдон ойл»…

- Вот насчет мозгов Мейсона я не уверен, - Арчер состроил презрительную гримасу.

- Ты не прав! Ой, как не прав! Хотя да, я согласен, сейчас он какой-то…не такой… Я тщательно изучил его жизнь за последние годы. Эта женщина…Мэри…которая погибла…после ее смерти он стал какой-то пассивный…

- Ага. Точно! Женился, стал отцом, получил ключевой пост в семейной компании…, - как можно язвительнее парировал Арчер.

- Это не показатель,- покачал головой Грант, - Он, сдается мне, просто подобрал то, что лежало у него на пути. Хотя в критический момент, как тот, что мы вскоре собираемся устроить СиСи, Мейсон вполне может вновь показать все, на что он способен. И, повторяю, нам это вовсе не нужно! Никогда не забывай, что он – первоклассный юрист!

Арчер хмыкнул и все-таки отпил из стакана небольшой глоток рома.

- Во-первых, откуда ты так хорошо его знаешь? И, во-вторых, я все равно не понимаю, зачем так рисковать и устраивать этот спектакль на крыше отеля?!

- О, я знаю его…. Мы все-таки родственники…И достаточно близкие… Я знаю Мейсона так же хорошо, как знаю его отца и… его мать… И мне ненавистен сам факт его существования!, - вдруг выпалил Грант, однако, увидев расширившиеся глаза Арчера, запнулся, и отошел к огромному окну.

Город переливался огнями - немного вниз и в сторону можно было видеть здание отеля Кепвэллов, на крышу которого его брат водрузил красноречивое доказательство с детства присущей ему мании величия…

- Пора посвящать тебя в детали, парень, - тихо проговорил Грант, все еще смотря в окно. – До того, как Памела – мать Мейсона, стала женой СиСи, она встречалась со мной. Я любил ее. Я очень ее любил! Я любил ее больше жизни, больше кого бы то ни было на свете, больше денег, больше…всего! Но она подло меня предала… Она стала женой моего брата, который всегда умел обходить меня на поворотах…Обошел и тогда… Это предательство перевернуло всю мою жизнь. Я все окончательно потерял!... У меня тогда просто опустились руки!

Грант немного помолчал. Было видно, что это признание дается ему не без труда.

- Мейсон – живое напоминание того предательства. Живое напоминание моего унижения!... Вместо него должен был родиться мой сын – мой ребенок от Памелы. Но …на свет появился этот щенок… Тогда вообще все пошло не так… И еще знаешь что?

Арчер вдруг увидел, как глаза Гранта потемнели и налились кровью.

- Мейсон очень походит характером на СиСи. И любит его…Несмотря ни на что… Папаша всю жизнь то и дело макает его физиономией в дерьмо, а он продолжает его любить! Опять СиСи любят ни за что!…

Арчер решил никак не комментировать только, что услышанное. В конце концов, это не его дело. Хотя, события, определенно, развиваются в нужном русле…

- Но причем тут эта девушка, про которую все думают, что она погибла на крыше отеля? Что нам даст этот спектакль?

- Ничего. Именно этот спектакль нам ничего не даст. Я просто хочу позабавиться. Знаешь ли, иногда думаю, что во мне умер гениальный режиссер…

Грант приосанился и широко улыбнулся.

- И еще я хочу показать этому щенку, что это значит – думать, будто ты и впрямь сходишь с ума… Когда возвращаются призраки прошлого. Я выяснил, что он до сих пор помнит эту Мэри. Ходит в их некогда общую квартиру, заваливает цветами в дни ее рождения и гибели могилу на кладбище, и то место на крыше…Я уберу Мейсона из игры, чтобы он не помешал нам. Но уберу постепенно… Чтобы иногда, знаешь, вот так…отвлекаться… Вместо книг и газет я люблю просматривать отчеты моих людей: бумаги, пленки, фотографии… Нажимать на стоп, прокручивать обратно… Выражение загнанности на лице у тех, кого ненавидишь, доставляет огромное удовольствие…

Смотря на то, как Грант светится самодовольством, Арчер изо всех сил старался сохранить приветливое выражение лица.

- И что она точно жива? Эта девушка, Мэри, она жива?

- Только представь себе! Мы выяснили это чисто случайно. В процессе сбора информации о том, как она умерла. Я еще не знаю, какого черта, и каким образом она оказалась жива… Тут какая-то загадка… И почему этого никто не раскрыл раньше?... Почему никому в Санта-Барбаре не пришло в голову, что тут что-то нечисто?....

Грант застыл в задумчивости, а потом подмигнул Ачеру.

- Кстати, не хочешь на пару дней съездить в Испанию? Сдается мне, эта Мэри была чрезвычайно умной женщиной – похоже, она лишь делала вид, что любит Мейсона, а сама только и мечтала, чтобы сорвать с него побольше денежек, да свалить потом в другую страну со своим доктором. Как я узнал, СиСи, после гибели Мэри выплатил ее матери миллион долларов. Где сейчас эта женщина и эти деньги никто не знает, но судя по всему у Мэри и ее мужа Марка неплохой особнячок на берегу моря и свой бизнес. Поезжай туда и разузнай о ней и ее муже Маккормике, как можно больше. Нам в команде всегда нужны люди жадные до денег и ненавидящие СиСи Кепвэлла вместе с его отпрысками!


Даже уже сидя в машине, Арчеру казалось, что у него в ушах все еще звенит демонический смех Гранта.

Взглянув на себя в зеркало заднего вида, молодой человек поморщился, а затем нахмурил брови: «Какие же идиоты все эти Кепвэллы! И этот Ченнинг, ради того, чтобы быть так похожим на которого, я столько вытерпел, тоже был полнейшим идиотом! И СиСи, и Грант, и их папаша, и Мейсон – все идиоты!!!».

«Ну, ничего, богатые идиоты, я то уж сумею правильно распорядиться вашими миллионами…!», - уже вслух процедил Арчер и потянулся за дипломатом, который ему передал перед уходом Грант.

За двумя пачками наличных денег и фотокамерой, он увидел газетные вырезки и фотографии. На одной из них была изображена молодая белокурая женщина с очаровательной улыбкой и пронзительно нежными голубыми глазами.
«Мэри Дюваль», - гласила надпись на обороте снимка.
Арчер долго, очень долго смотрел на него. Затем словно очнувшись ото сна, осторожно положил фотографию на дно дипломата среди бумаг и щелкнул замками. Потом он вдруг замялся, и, поколебавшись несколько секунд, вновь открыл дипломат, нашел фотографию девушки и, переложив ее в нагрудный карман своего пиджака, наконец, завел мотор.

Сначала предстояло выполнить первое поручение Гранта, которое, впрочем, было вовсе не сложным и даже приятным - предстояло всего лишь понаблюдать за тем, как Мейсон Кепвэлл перенесет встречу с призраком из прошлого…


- СиСи, так нельзя! Ты, как минимум, должен поговорить с ним!

СиСи сам не знал, почему завел с Софией разговор о Мейсоне и событиях вокруг «Вэлдон ойл»… Он никогда не посвящал жену в свои дела, а тут вдруг его словно прорвало на откровенность… И, вот сейчас, она убеждает его сделать то, что ему категорически не хочется. А перед ее встревоженным взглядом он никогда не мог устоять.

- Да, о чем с ним говорить?! Эта точно его подпись – я отдавал бумаги на экспертизу. Как он сейчас сможет это объяснить? Даже если и есть какое-то объяснение, почему тогда о нем никто не знает – ни я, ни Идэн?… Почему?!

Кепвэлл раздраженно открыл меню.

- Все! Тема закрыта! Мы пришли поужинать. Что ты будешь есть, дорогая?

София грустно улыбнулась. В ее взгляде на мужа можно было прочитать и нотки понимания, и нотки снисхождения.

- Родной, это - не меню, а реклама новых напитков… Более того, ты держишь ее вверх ногами…

- Идиотизм какой-то!

СиСи швырнул разноцветный буклет обратно на стол, и со вздохом обхватил голову обеими руками.

- Я не знаю, что мне делать с ним. Это ужасно, София, но с течением времени, я все отчетливее понимаю, что не смогу в будущем доверить Мейсону управление «Кепвэлл интерпрайзерс». Более того, после того, что случилось недавно, я уже вообще не хочу видеть его в компании.

- Но…

- Вот только не нужно его защищать! Можешь объяснить, что ему не хватает? Что ему, черт побери, в этой жизни не хватает?! Как можно так себя и меня не уважать, чтобы напиться, как свинья в баре, вместо того, чтобы идти к жене и ребенку, а потом потерять важные документы?!

- Потерять документы – не значит предать, СиСи… То, что ты спас за счет репутации Мейсона свой контракт с «Вэлдон ойл», это…это…

СиСи явно не хотелось слушать то, что скажет София дальше.

- Я наказал его! И правильно сделал!

- Поговори с ним по поводу этих денег, СиСи. Я уверена, что это какое-то недоразумение. Одно дело говорить, что человек безответственный, и совсем другое, что он – вор…

София так нежно и умоляюще улыбнулась, что сердце нефтяного магната дрогнуло.

- Хорошо, я еще раз поговорю с ним...

СиСи понимал, что это необходимо сделать, как можно быстрее, пока он все еще находится под воздействием очаровательной улыбки своей жены, и пока он снова не перешагнул дверь кабинета, за порогом которого, по давно установленному правилу Кепвэлл всегда оставлял все эмоции и сантименты.

Пока муж, насупившись, изучал меню – на сей раз настоящее, София изучала его. Что-то ей не давало покоя, и пока она не могла понять, что именно. Каким -то шестым чувством: своей обостренной женской интуицией, а может быть с помощью силы любви, она понимала, что нынешняя ссора СиСи и Мейсона не похожа на те, что не раз были раньше…



Перед тем, как ее сковала пронзительная боль, а затем тошнотворно, словно затягивая по спирали в воронку, пришла темнота, она все-таки успела услышать его голос. Последней мыслью была обращенная к Богу мольба, чтобы ей был дан шанс еще раз увидеть его родное лицо.

Оно появилось из липкого тумана – полные слез глаза и дрожащие губы. Ей все-таки дали еще немного времени…Господи, спасибо!...

- Мэри!...О, Боже мой, Мэри... Пожалуйста, скажи мне, что все будет хорошо...Мэри...

«...Мейсон…Любимый...Мой хороший...Ты только не плачь...».

Попыталась разомкнуть запекшиеся губы... но не было сил – они все ушли на то, чтобы поднять руку и дотронуться до его лица. Он сразу же сжал ее пылающую ладонь своими холодными, как лед пальцами...

«Такой бледный... Так далеко...Ничего... уже...нельзя.... исправить...»

- Я здесь. Не разговаривай...Скорая уже едет. С тобой все будет хорошо.

«Он... верит...Что же ...с ним будет... Что...я....с ним сделала... Не понимает...Это конец, Мейсон... Мы расстаемся...»

Он гладит ее волосы и пытается казаться спокойным и уверенным в том, что все и правда будет хорошо.

- Не пытайся... не пытайся двигаться...

Кровь словно превратилась в серную кислоту и сжигает все внутри... Дышать трудно...Больно...Как же больно!

- Время пришло...., - она должна была сказать ему это...

«Господи...Помоги ему...тут....без меня...»

- Не говори так! Мы отвезем тебя в больницу...

«О, Боже...Мейсон...»

- Мейсон! Дай мне осмотреть ее!

«Чей это голос...Нет...Марк...Только не он...Только не сейчас...»

- Нет, Марк...не надо...

«Голова кружится...Мейсон, я тебя почти не вижу...Не дрожи так, родной...»

- Ты причиняешь ей боль... Убирайся Марк!

Мейсон крикнул это так, что Марк все –таки не посмел дотронуться до нее.

- Она моя жена! – лишь рявкнул он в ответ, но остался, где стоял. Только нагнулся к ней слегка...- Мэри, пожалуйста, прости меня!

-Теперь уже все равно, Марк…

«Но я не верю, что ты просишь прощения…»

- Все будет хорошо. Ты справишься. Я люблю тебя…, - Мейсон повторял эти слова, как заклинание. Повторял и безостановочно гладил ее волосы.

Так хотелось обнять и утешить его. Но не было сил...Больно...И холодно...

- Мне так холодно..., - она изогнулась и всхлипнула.

Его лицо тут же искривилось, подбородок мелко задрожал.

- Если бы я мог забрать твою боль...

«Ребенок!.. Живот так болит... Удар!... О, Боже!...»

- Мой малыш! Мой ма..лыш!…....

И еще сильнее скорчилась под его руками, которые продолжали нервно гладить ее лицо. Страшная судорога сковала все тело: его дрожащие ладони, его слезы смешиваются с ее собственными… В его словах такая беспомощная вера…

- И с ребенком все будет хорошо...И с мамой тоже все будет хорошо...

«За наши грехи расплатится и ребенок… Господи, что с ним?!…Совсем нечем дышать.... Страшно...»

Она откинулась назад, чтобы сделать вздох.

- Мэри, даже не думай терять сознание...Ты… должна держаться!...., - Мейсон уже не мог управлять своим голосом, который, словно надломившись, срывался в плач.

- Мэри...!

Боль стала отступать, тело потеряло свой вес…

«Боже!... Боже...Я умираю...Но я не боюсь. Я не боюсь. Я не боюсь... ».

- Я не боюсь...

Мейсон увидел, как заострилось и посерело ее лицо. Она почувствовала, как страх пронизал его с головы до ног...

- А я боюсь, я очень боюсь!...

И снова боль...Страшная боль...От этих его слов она снова на несколько мгновений вернулась в свое искромсанное тело... Она должна была!...

- Нет...Я всегда буду с тобой...

Мейсон пытался обнять ее и не мог, опасаясь сделать ей еще больнее. Он вдруг с ужасом понял, что должен успеть сказать самое важное.

- Единственная правильная вещь в моей жизни – любовь к тебе, - выплакал он на одном дыхании.

«Родной...»

- Я знаю. Все хорошо…

Она попыталась улыбнуться.

- Держись...Скорая уже едет...

«Он все еще надеется...Как же он тут будет один...Господи!...»

- Не беспокойся об этом. Уже не важно...., - она все-таки нашла силы прошептать это.

- Не говори так!...

Он смотрел на нее с такой мольбой, словно это было в ее власти – не умирать...

«Все...»

Она попыталась приподняться, чтобы дотянуться до него…. Хотелось еще раз коснуться его губ. Но он не понял ее желания - Мейсон потрясенно застыл и все черты его лица передавали первобытный ужас, в который погружалась душа…

«Мейсон...Ты только не сдавайся...»

- Всегда помни, как я любила тебя...

Звуки, прикосновения, запахи, боль... Все тонет в вязкой и вибрирующей пустоте...

«Прощай, мой родной. Прощай, мой любимый...»



- Мой родной...любимый...

- Мама! Мама, ты что? Не плачь?

Мэри вздрогнула и отняла руки от мокрых щек.

- Мэтью, ты почему не спишь?

- Мне стлашно...Там кто-то лычит...

Малыш забрался к ней на колени, крепко обнял и положил голову на плечо.

- Ты дурашка, Мэт..., - Мэри еще раз судорожно всхлипнула и сказала, уже почти, твердым голосом. – Это ветер, сынок...Всего лишь ветер...

Отняв его от своего плеча, она заглянула малышу в глаза и ласково улыбнулась.

- Пить хочу, - заявил он, капризно надув губы.

- Ну, тогда пойдем на кухню.

В темном холле и, правда, было слегка жутковато – оставалось только догадываться, как Мэтью пробежал в темноте расстояние от своей кроватки до ее комнаты и не разревелся. Сейчас он крепко вцепился ручонками в ее шею – так что даже было больно.

- Слышишь, мама? Лычит...кто-то лычит...

- Это от ветра, сынок...

Вдруг их залил яркий свет.

- Кто это тут гуляет по темноте?, - из-за угла послышался мужской голос с грозно-шутливыми нотками в голосе.

Мэтью вздрогнул и сначала еще сильнее обнял Мэри за плечи, как вдруг с радостным воплем спрыгнул с ее рук и сломя голову понесся по лестнице вниз.

- Папа плиехал! Наконец то! Папа!...

Мэри резко остановилась, одним движением поправила волосы и с беспокойством потрогала кончиками пальцев припухшие глаза.

- Привет, Марк.. С приездом.

Сняв с плеча сумку, Маккормик оглядел жену с головы до ног, пристально вгляделся в лицо, а затем обнял.

- Плакала? Я же предупреждал...

Ничего не ответив, Мэри покорно подставила губы для поцелуя.

- Пойдем, я накормлю тебя.

- Ну, идем..., - снисходительно протянул Марк.

Идя вслед за мужем и сыном на кухню, Мэри опустила дрожащую руку в карман халата. Слава Богу, что проснулся Мэтью, и Марк не потащил ее, как всегда, с порога прямо в спальню. Она не могла потерять единственное, что ей осталось от прошлой жизни – небольшую фотографию Мейсона в деревянной рамке под стеклом…



Мейсон, не отрываясь, смотрел на женщину, стоящую на том же месте, где ровно четыре года назад умерла Мэри. Она была очень на нее похожа: в таком же платье, такого же роста, с таким же волосами, и с такой же фигурой… И именно ее он видел сегодня на кладбище…

Ноги вдруг сделались ватными, и в глазах заплясали стальные точки…

«Я схожу с ума?!», - в голове появилась очень страшная и очень четкая мысль.

Затем вдруг погас свет. Оказывается, всю крышу освещает именно буква-убийца…

Снизу доносился равномерный шум города и океана.

Кровь, как испорченный насос, стучит у горла и у виска…

Всхлипывания…

- Не оставляй меня. Помоги мне… Помоги!

Это же Мэри! Сердце вдруг зашлось так, что, казалось, будто еще чуть-чуть и оно вырвется из груди.

- Помоги!... Помоги!... Помоги!... – ее голос повторяется без остановки.

Глаза Мейсона уже привыкли к темноте, и он вновь увидел женский силуэт.

Она…приближается! Горько плачет, закрыв лицо руками. Подходит вплотную и падает ему на грудь.

Ноги Мейсона подкосились, и он упал на колени, увлекая женщину за собой. В голове все смешалось. Господи, ему нужно посмотреть ей в лицо! Но, она, рыдая, судорожно вцепилась ему пальцами в плечи, и не поднимала головы.

Мейсон почувствовал, что и сам готов разрыдаться, как ребенок.

- Пожалуйста! Пожалуйста!...Мэри?! Это ты? Посмотри на меня! Пожалуйста!, - только и был состоянии повторять он.

Но почему руки такие слабые? Почему так кружится голова? Небо, звезды… Вновь засверкала красными огнями огромная буква «С»… Небо, звезды, буква…Куда они катятся?...

Упав ничком, Мейсон все-таки нашел в себе силы приподняться и оглядеться. Ее платье мелькнула у выхода с крыши.

- Помоги мне, Мейсон…

- Стой! Пожалуйста!...

Мейсон рывком поднялся на ноги и сразу же, со всего роста, упал без сознания.


Лилиан переоделась прямо на лестнице. Закинув парик и платье в сумку, она быстро натянула джинсы и окликнула Ричардса.

- Тони! На, скорее, держи рюкзак. Скажи шефу, что все прошло, как мы и задумывали.

- Светопреставление не подвело? – вопросительно просипел Ричардс.

- Отлично все было, - Лилиан окинула себя быстрым взглядом в зеркальце от пудры.

- И сколько он будет в отключке?

- Не долго. Еще минут пять. Укол не сильный – игла была тончайшая. Ну, давай, Тони. Я ушла.

Очаровательно улыбнувшись, Лилиан открыла дверь и ступила на площадку перед лифтом. В ресторане раздавались смех и звуки скрипки.


- Мэээри!...

Мейсон со стоном перекатился на спину и открыл глаза. Затем тяжело поднялся на ноги и устремился к двери. Он видел, что она спустилась вниз. Она его звала, и он должен найти ее и помочь….

Глава XII

Прошлое настоящее







Спустившись с крыши до двери, ведущей в холл перед рестораном, Мейсон схватился за ручку, и, не нажимая на нее, прижался пылающим лбом к холодному металлу. Голова нестерпимо кружилась… На лестничном пролете почему-то было совершенно темно, и глаза, еще не привыкнув, ничего не различали. И поэтому образы из прошлого чувствовали себя свободно...

Все эти годы, думая о Мэри, он никогда не позволял себе вспоминать подробности ночи ее гибели. Это было нестерпимо – понимать, что всего лишь несколько секунд отделяли его от того, чтобы изменить страшные события. Но он не успел… Он просто не успел! Эти шаги по лестнице – до того, как он увидел Мэри, лежащую на полу, всю в крови – эти шаги были даже страшнее того, что потом предстало перед его глазами. И вот сейчас, когда он только что слышал, видел ее…Он, казалось, потерял счет времени и больше не знал, что теперь прошлое, а что настоящее…

«Она просила о помощи! Я должен помочь! Я должен успеть!», - словно огненной молнией прожгло мозг.

Глубоко, словно перед прыжком в воду, вздохнув, Мейсон открыл дверь, и сразу же зажмурился от яркого света. В следующую секунду он почувствовал, как его за плечи схватили чьи-то крепкие пальцы.

-Си-Си, прошу тебя…, - Мейсон сначала услышал голос Софии, и только потом увидел лицо отца.

- А вот и ты… Нужно поговорить, Мейсон!

- Что?....Не сейчас…

Мейсон попытался высвободиться из рук отца, и неловко выгнувшись, чуть не упал, от чего был вынужден прислониться к стене.

- Да, он в стельку пьян!

СиСи с выражением брезгливости на лице отпустил сына и бросил на жену негодующий взгляд.

- Я не пьян… Просто я спешу….Мне некогда сейчас разговаривать…Я спешу…

Мейсон безуспешно пытался сфокусировать взгляд на отце. Но ничего не получалось – СиСи Кепвэлла было два, почти три… А цифры поверх лифта, показывающие проехавшие им этажи, крутились беспрерывным конвейером...

- Да, черт возьми!...

Мейсон вжался в стену и с силой потер глаза. СиСи и София молча наблюдали за ним - София с выражением нарастающей тревоги, СиСи все грознее сверкая глазами и кривя уголки рта.

Наконец Мейсон выпрямился, поймал баланс и решительно направился к лифту, дверцы которого в этот момент с мягким шумом раскрылись, выпуская подтянутого Арчера с приветливой улыбкой на лице.

- Мистер Си, София, Мейсон... Добрый вечер.

Машинально одернув запонки, Арчер оглядел всех удивленным взглядом, еще раз персонально поприветствовав СиСи учтивым кивком головы. И еле успел извернуться, чтобы вовремя подхватить Мейсона, который, споткнувшись обо что-то невидимое, летел прямо на кадку с орхидеей.

- Хэй, дружище… Да ты совсем пьян….

Арчер прислонил тяжело дышащего Мейсона к стене, и понимающе улыбнувшись, посмотрел на Кепвэллов.

- Кажется, вам….нам… нужна помощь…

София, державшая СиСи за плечо, почувствовала, как дернулся ее муж. Его лицо буквальным образом побелело от гнева.

- Ладно, Мейсон, давай, идем, проспимся дома, а потом поговорим...

Решительно схватив сына одной рукой за запястье, а другой за шиворот, СиСи подтолкнул его к лифту. Мейсон выгнулся, пытаясь всем телом остановить отца.

- Не трогай меня… Оставь меня в покое…Мне нужно идти…

- Куда ты собрался в таком состоянии? Вновь решил сделать из себя посмешище?! - рыкнул СиСи, краем глаза глянув на Арчера, застывшего все с той же понимающе-учтивой улыбкой на лице.

- Да, иди ты к черту! – Мейсон рывком освободился от рук отца.

- Иди ты к черту!

В голове Мейсона стучала только одна мысль: он нужен Мэри, а отец задерживает его… Если бы отец его не задерживал, он бы успел! Если бы не этот разговор, он бы успел! Если бы…Он бы успел! Успел! И он еще может успеть! Она ведь просила…

- Что?!!

София вздрогнула от выкрика СиСи и беспомощно обернулась на Арчера. Но, он, казалось, получал удовольствие от происходящего…

Только вот зрителей неприятной сцены стало больше. На выходе из ресторана показался мэр Уилл Нэвилл с женой и дочерью, за ними маячила долговязая фигура Крейга Уотсона – партнера «Кепвэлл интерпрайзерс», о чем-то оживленно беседующего с Дэвидом Питерсом, одним из самых известных в городе журналистов, работающим в «Санта Барбара Трибьюн»...

Старший Кепвэлл, еще не видя их, медленно подошел к сыну и взял его за подбородок.

- Не смей так со мной разговаривать!!!

- Отпусти меня…. Отпусти… Дай мне пройти!...

Мейсон не различал четко всего лица отца – только его глаза, в которых метались искры злости и раздражения. В голове шумело, у горла стоял комок, а желудок пронизали тонкие иглы. Каким-то отстраненным чувством он видел все со стороны и понимал, что что-то не так, что реальность сейчас для него размыта… Но перед глазами также стояло и прошлое, где отец раз за разом, как в кошмарном сне, который был реальностью, мешает ему вовремя попасть на крышу, чтобы спасти Мэри. И Мейсон, вдруг, понял, что во чтобы то ни стало должен убрать отца с дороги. Убрать вовремя… Пока она еще где-то здесь…. Пока ей еще можно помочь….

Обхватив отца за плечи, Мейсон извернулся, и СиСи оказался прижатым к стене.

- Я сказал, мне нужно идти!...

- А я сказал, что мне нужно с тобой поговорить!!!

СиСи и сам не понимал, зачем он именно сейчас настаивает на объяснении с Мейсоном. Но он ничего не мог с собой поделать – в данную секунду, сын его ужасно раздражал своим видом и своим поведением... То ли ему было неприятно за эту сцену перед Арчером, который всегда был вежлив и всячески подчеркивал свое уважение и преданность к нему... То ли, все-таки согласившись на уговоры Софии поговорить с Мейсоном, СиСи ожидал, что сын должен воспринять его инициативу, как милость, или уж, по крайней мере, с большей готовностью....

- И вообще, не смей в таком виде являться к жене и дочери! Какой вырастет Саманта с таким отцом...

Мейсон дернулся от услышанного как будто под воздействием электрического тока, затем одним движением отстранившись и сжав кулак, со всей силы ударил ниже горящих негодованием отцовских глаз. Пальцы обожгло. Как в замедленно съемке он увидел осевшего на пол СиСи, испуганное лицо Софии, еще кого-то рядом… Затем кинулся к раздвигающимся дверцам лифта, скользнул мимо какой-то женщины и нажал на кнопку первого этажа.

Холл отеля, крутящаяся дверь на улицу…

- Где ты? Где же ты?!!! Мэри?!!! Мэри?!!! – помимо воли вырвалось у Мейсона на всю улицу.

Он не знал, в какую сторону ему идти. Около бокового выхода было безлюдно. Только со стороны служебной парковки вдоль дороги медленным шагом шел какой-то служащий в униформе.

Мейсон сел прямо на тротуар и прислонился спиной к столбу. На свежем воздухе голова стала проясняться, но на душе стало еще тревожнее и страшнее. Он не понимал, что произошло на крыше и почему ему так плохо…

_____________________________________________________________________

Джордж Финли сидел в машине напротив отеля. Он следил за своей дочерью Лилиан от самого ее дома – видел, как она заходила в отель зачем-то одетая в парик и легкое розовое платье. Видел и то, что затем происходило на крыше … Но не стал вмешиваться, желая понять, что будет дальше...

Ему было удивительно, что его дочь имеет какое-то отношение к мужчине, который несколько дней назад совершенно бескорыстно попытался вытащить его из беды в Писмо Бич. Финли было неважно, что тогда он вовсе не просил о помощи, и что, на самом деле, Мейсон в той драке на пляже даже больше помешал, чем помог. Дело было в том, что этот парень просто так дал ему приют на ночь и затем подарил крупную сумму денег. Само по себе это уже было удивительным, а тем более для Джорджа Финли, который за свою жизнь не так часто видел от людей хорошее…

Поджидая Лилиан обратно, а интуиция, которая его, старого солдата, никогда не подводила, подсказывала, что именно из этого выхода она появится вновь, он медленно попивал горячий кофе из «Старбакс» и слушал тихо включенное радио. Для разговора с дочерью нужно было выбрать удобный момент…
Однако, увидев Мейсона, вывалившегося из двери отеля, Финли тут же отложил в сторону бумажный стаканчик и слегка высунулся в открытое окно автомобиля. Парень вел себя несколько странно – что-то выкрикнул на всю улицу, посмотрел в разные стороны, затем опустился на землю и затих.

Немного подождав, Финли крепко выругался и вылез из машины. Кепвэлл не слышал его шагов – обхватив голову руками, он тихо сидел с закрытыми глазами и едва заметно раскачивался из стороны в сторону.

Немного поколебавшись, Финли быстрым движением одной рукой зажал ему рот, а другой надавил на сонную артерию.

____________________________________________________________________

Джулия, зашедшая в «Ориент-экспресс» со стороны центрального входа, огляделась, ища глазами Мейсона. Она надеялась, что он еще в ресторане или в баре, а не на крыше. Честно говоря, подниматься туда ей вовсе не хотелось... Но мужа нигде не было. Зато за одним из столиков с чем-то белым у подбородка сидел хмурый СиСи, вокруг которого встревожено столпились София, Идэн, Арчерс, Лилиан, Идэн, Круз, и управляющий рестораном.

- Что случилось?!...

СиСи, услышав голос Джулии, медленно поднял на нее хмурый взгляд и отнял от лица руку со льдом.

- Боже мой... Может, лучше съездить в больницу?, - помимо воли вырвалось у Софии.

СиСи и впрямь выглядел впечатляюще – на левой стороне подбородка вспухал синяк, а губа с внутренней стороны довольно сильно кровоточила.

Джулия сокрушенно покачала головой.

- Кто это вас так?...


- Кто?! – вдруг взвился СиСи, - Твой муж, Джулия! Который вновь вдрызг напился и опозорил меня перед всем городом...

- Мейсон?!....

Идэн, быстро утянула ошарашенную Джулию в сторону. На лице также подошедшей к ним Софии читались тревога и досада.

- Что такое происходит с Мейсоном, Джулия?

Джулия, вновь скользнула недоуменным взглядом по СиСи, который сидел, уткнувшись в огромный пакет со льдом.

- Я не знаю.... Я пришла сюда, чтобы с ним поговорить... Побыть рядом... Но, кажется, здесь его уже, вряд ли, стоит искать... И одному Богу известно, куда он теперь направился...

- Но, почему, Джулия, он был тут? Почему он был не с тобой и Самантой, а решил тут напиться? У вас опять что-то не так?...

София понимала, что, возможно, спрашивает то, что ее не касается, но она никак не могла совладать с обуревавшей ее тревогой. Это чувство, вроде бы, было беспричинным... Ведь в сегодняшней ссоре Мейсона с СиСи, по сути, для нее не было ничего нового...

Джулия, не поднимая глаз, и так и не ответив на вопрос Софии, вдруг быстрым шагом направилась к выходу из ресторана. Идэн, бросившаяся ее догонять, тихо бросила на ходу:

- Сегодня годовщина смерти Мэри...

- Мэри..., - шепотом повторила София и тяжело опустилась на стоящий рядом стул.

К горлу у нее почему-то подступил комок... Мэри... Как же давно это было... А ведь она почти забыла о ней...

___________________________________________________________________




Мэри вскрикнула и, жадно ловя пересохшими губами воздух, села на кровати. На подушке осталось мокрое пятно – она опять плакала во сне… А ведь всего лишь прилегла на полчаса рядом с Мэтью, который днем мог заснуть только рядом с матерью. Проведя рукой по мягким волосам мирно посапывающего малыша, Мэри потянулась за графином с водой.

Она любила и ненавидела сны о прошлом. В них было хорошо находиться – среди знакомых, родных лиц, которые когда-то были рядом… Но возвращение назад, в реальность, было очень тяжелым.

А сейчас сон к тому же был каким-то странным, тяжелым… Приснилась София Кепвэлл, которая смотрела на нее влажными глазами и сокрушенно качала головой. Мэри пыталась поговорить с ней, но женщина упорно молчала, а потом схватила ее за руку и стала тянуть на крышу отеля Кепвэллов… На это страшное место… Мэри упиралась, не хотела идти, но все-таки оказалась рядом с огромной буквой «С», которая слепила глаза на фоне черного бездонного неба. София стояла рядом, все так же молча, а потом вдруг стала судорожно указывать ей на пол. Мэри взглянула вниз и отпрянула. У нее под ногами на животе, не двигаясь, лежал Мейсон. Она тут же бросилась к нему, попыталась перевернуть, но он был словно каменный… И ужасно холодный…Силы начали покидать ее, она стала задыхаться и тут... проснулась.

Мейсон… Она не позволяла себе вспоминать его. Но, конечно, все равно вспоминала…Вспоминала постоянно… И это было так больно… Перебирать по крупицам прошлую жизнь, скрупулезно выискивать свои ошибки, вновь окунаться в минуты счастья… Кажется, она стала любить его еще больше. Вот странность – с каждым днем он становился все ближе и дороже... Но он сам, помнил ли он о ней?

Конечно, Мэри была рада, что Мейсон нашел в себе силы жить дальше, она безумно хотела, чтобы он был счастлив даже и без нее. Но все равно, она не могла без муки думать о тех женщинах, которые теперь рядом с ним.

О том, что Мейсон Кепвэлл собрался жениться на Виктории Лейн, она узнала… от Марка. Он всунул ей в руки, Бог знает как попавший к нему, номер «Санта Барбара Трибьюн», где в разделе светской хроники была помещена большая фотография ослепительно улыбающегося Мейсона в обнимку с красивой светловолосой женщиной. В тот момент Мэри вновь показалось, что она умирает... Марк молча насладился выражением лица, а затем вырвал газету у нее из рук. О том, что было в Санта Барбаре, Марк никогда не говорил, а сама Мэри, наученная горьким опытом в виде сильных пощечин, каждый раз сбивавших ее с ног, также предпочитала молчать о прошлом.
О том, что Мейсон развелся с Викторией и теперь живет с Джулией, от которой у него дочь она узнала таким же способом – от Марка. На сей раз, на фотографии была запечатлена счастливая семья – мама, папа и белокурая дочка посередине…

Мэри хорошо помнила Джулию - она вызывала у нее плохие ассоциации, от того, что в том деле об изнасиловании согласилась быть адвокатом Марка. Но, красивая, яркая, умная… Под стать Мейсону… И дочка у них очень красивая….

Утолив жажду, Мэри оторвалась от стакана с водой, и перевела взгляд на Мэтью.

Когда мальчик родился в таких муках, она старалась вообще не думать о том, кто может быть его отцом – Мейсон или Марк. Достаточно было того, что этот крохотный человечек с серьезными глазками - ее сын. А значит, у нее есть причина для того, чтобы жить дальше.

Но все-таки в глубине души, она думала, она хотела, она надеялась, что держит на руках маленькое продолжение Мейсона, его частичку, его сына… Она порой ловила себя на мысли о том, что думает о схожести Мэтью и Мейсона – о том, что видит в жестах, улыбке и взгляде сына отражение своего любимого.

Провести анализ ДНК она решилась внезапно – собрала все имеющие у нее деньги, заняла недостающую сумму у живущей по соседству американки Кэтрин, с которой была дружна, и отправилась с Мэтью и несколькими волосами Марка в прозрачном пакетике в клинику. Благо он сам как раз был в одной из своих многочисленных командировок.

Ответ пришел спустя месяц на адрес Кэтрин. Мэри вскрывала белый конверт дрожащими руками. Перед глазами всплыло лицо Мейсона, убеждающего ее, что он будет любить ребенка даже, если окажется так, что не он его отец: «Мне достаточно того, что это твой ребенок, Мэри…».

Данные анализа прозвучали в ее голове, как пистолетный выстрел: степень родства между Мэтью и Марком не оставляла места для сомнений. Именно Марк был отцом ее сына…