Вход
Регистрация
Правила_Сообщества
0
Последние сообщения
Пятница, 01 декабря 2023, 08:34:09
Мэйсон и Дженис органично вписались во всеобщую атмосферу праздника и выглядели весьма довольными. Конечно, Мэйсону для этого пришлось опрокинуть в себя не один бокал шампанского, и это было уже заметно: его периодически покачивало при ходьбе, галстук небрежно болтался на груди, а многословие достигло своей высшей степени. Дженис то и дело пыталась закрыть ему рот, увлекая за собой в энергичном танце, но он неумолимо переходил на медленный, заключая девушку в крепкие объятия. Это выглядело забавно на фоне ритмично дёргающейся под диско-музыку толпы. Мэйсон не однократно пытался поцеловать Дженис в губы, но она всякий раз ловко уворачивалась и продолжала танцевать, демонстрируя заворожённому спутнику всю грациозность своей сногсшибательной фигуры. Мэйсон не отрываясь смотрел на неё и старательно пытался отогнать от себя, буквально вырвать с корнем из сердца воспоминания о другом танце – в газебо, при свете серебристой луны, и в кабинете отца, под звуки старой пластинки и беснующейся грозы. Он думал, что такая эффектная девушка, как Дженис, роковая красотка, привлекающая всеобщие взгляды и превосходящая всех присутствующих девушек своей модельной внешностью, искрящимися глазами, потрясающей причёской и ярким цветом помады, затмит образ, который не давал ему спокойно жить вот уже несколько месяцев. Он преследовал его повсюду: наяву и во сне, за работой, мерещился в стакане с виски, складывался из множества звёзд на небе или из бликов лунного света на океанской глади. Он пленял и мучил одновременно, успокаивал и бередил, притягивал и гнал от себя. И эта пытка стала нескончаемой и мучительной, как тупая, ноющая боль, – в тот день, когда та, о ком он мечтал, ушла, когда отвергла его. Навсегда. Это страшное слово теперь только стало действительно страшным для него. Многое он начал переосмысливать с тех самых пор, когда она вошла в его жизнь и своею нежной, изящной рукой забрала его сердце, сама того не желая. Он был без ума от неё даже сейчас, когда понял, что она не будет с ним никогда, сейчас даже сильнее, чем когда-либо. Ничего и никого в своей жизни не хотел он так сильно, так безоглядно, как её – такую скромную, милую, хрупкую и невероятно красивую, прежде всего, внутренне, а оттого безумно привлекательную, непохожую ни на кого, словно не от мира сего. К тридцати годам ему не довелось испытать ничего хотя бы отдалённо похожего на то чувство, которое она пробудила в нём. Она шокировала его своею простотой и естественностью, словно заставила остановиться в этой бешеной скачке жизни и обратить внимание на самое главное. Затёртое в прах слово «любовь» предстало перед ним во всей своей первозданной, истинной красоте, и только с ней, с его Мэри, теперь навсегда сплелось оно в единое целое, и ничего он уже не мог с этим поделать. Поэтому, как бы он ни сопротивлялся, как бы ни проклинал себя, сейчас, в этом пьяном угаре праздничной ночи, он думал только о ней. И смиренно принимал эту боль, навечно поселившуюся в сердце и съедающую его ежесекундно.
– Мэйсон, ну что же ты! Иди сюда. Неужели ты уже выдохся?! Вечеринка в самом разгаре! – неугомонная Дженис протягивала к нему руки, приглашая его на танцпол. А он не двигался с места, устало улыбаясь ей в ответ и не забывая сокращать количество горячительного напитка в стакане. Как в старые добрые времена, ему хотелось напиться до состояния полной эйфории и забытья, чтобы всё вокруг утратило свои реалистические черты и превратилось в нечто эфемерное и фантастически нереальное, когда всё и все перестают быть самими собой, а безрассудное состояние позволяет делать и видеть то, что хочется. Не особо твёрдо держась на ногах, которые то и дело подкашивались, он приблизился к Дженис и снова попытался увлечь её в медленном танце. И тут, как по мановению волшебной палочки, ди-джей включил подходящую для этого композицию. Надрывно звучал саксофон в песне Джорджа Майкла «Careless Whisper» и вызывал острое чувство тоски по утраченной любви:
I'm never gonna dance again, guilty feet have got no rhythm.
Though it's easy to pretend, I know you're not a fool.
I should have known better than to cheat a friend
And waste a chance that I'd been given.
So I'm never gonna dance again the way I danced with you…
«Никогда не буду танцевать так, как я танцевал с тобой…упустил шанс, который был мне дан…» Да, именно, упустил шанс, и нет уже надежды на то, чтобы всё вернуть, вернуть её, снова любить и дышать полной грудью. «Нет в правде утешения, боль – это всё, что ты найдёшь». Мэйсон положил голову на плечо Дженис, крепче сжал её в объятиях и закрыл глаза. Они двигались в такт музыке, каждый находя в словах песни что-то своё, о чём никогда бы не заговорили с кем бы то ни было. На Мэйсона накатила очередная волна дурноты, когда в голове возникла картина того чёрного дня, когда перед Мэри открылась правда о его связи с Джиной, и он в миллионный раз проклял себя за то, что однажды связался с ней, позволил подойти так близко к нему и в конце концов сломать ему жизнь. «Как можно было так облажаться тебе, крутому юристу, с богатым жизненным опытом, взращённому в гнезде СиСи Кэпвелла! Так увлёкся гонкой за призрачным успехом, что не заметил, как потерял самое ценное в жизни…Мэри…простишь ли ты меня когда-нибудь?! Поверишь ли в то, как сильно я люблю тебя? Я и сам не верю…Не верю, что нас больше ничего не связывает. Не верю, что больше никогда не согреет меня твоя неземная улыбка, а твои нежные любящие руки не прикоснутся к моему лицу, не обнимут меня. Мэри…прости меня! Прости…Мэри…»
– Мэйсон! Ты что? – Дженис внимательно смотрела на него, прервав их танец. Он поднял голову и непонимающе уставился на неё.
– А что?
– Ты назвал имя Мэри.
Он помрачнел ещё больше и опустил голову.
– Прости…
– Ничего. Я всё понимаю. Тебе тяжело без неё – особенно сейчас.
Он молчал, не поднимая головы, чтобы не позволить слезам прорваться наружу. Он ненавидел такие моменты, когда ему нечего было сказать, но никакие слова не смогли бы выразить того, что творилось сейчас в его душе. Ненавидел себя.
Дженис тоже молчала, с сочувствием смотря на Мэйсона, и вдруг предложила:
– Хочешь, уедем отсюда?
Он поднял на неё глаза, и ей стало не по себе от того, что она в них увидела. Ей страстно захотелось сделать что угодно, лишь бы больше никогда не видеть этих искажённых болью и отчаянием глаз. Самый страшный грех – это уныние, и в этот момент она понимала – почему. Но что она могла сделать? Как утешить Мэйсона? Как вернуть блеск этим красивым тёмным глазам? Они могли бы сейчас поехать к ней и там вести задушевные беседы, даже заняться сексом, как это уже делали неоднократно, но вряд ли Мэйсону это помогло бы. Она понимала, что ничто и никто не может отвлечь его от мыслей о Мэри. Никогда в жизни она не встречала мужчину, способного так любить и невероятно страдающего от разлуки с любимой. У неё сжималось сердце от сознания того, что до сих пор она не нашла такую же сильную, настоящую любовь. Все толки и разговоры, которые ходили о Мэйсоне, настолько разнились с тем, какой он на самом деле, что поначалу ей было трудно поверить в искренность его чувств к Мэри. Но только их разрыв, как лакмус, проявил истинное отношение Мэйсона к Мэри. Он раскрылся с другой стороны, впрочем, это и была та самая суть его натуры, которую он старательно скрывал долгие годы, та правда, которую знали о нём далеко не все. Знала Мэри, знает она, Дженис. И раз уж он доверился ей, раз считает её своим другом, именно поэтому она должна ему помочь. Пока она не знала как, но она что-нибудь придумает.
Мэйсон развёл руками, давая понять, что ему всё равно, оставаться здесь или уехать.
– Выпьем? Вечер слишком хорош, чтобы заканчиваться так быстро.
И, с трудом передвигая ноги, он направился к барной стойке. Дженис кинулась за ним и перехватила в метре от его цели.
– Милый, мне кажется, с тебя уже хватит. Лучше пойдём.
– Дорогая, ты так заботишься обо мне, что мне неловко. Я этого не заслужил. Оставь меня здесь – мне здесь самое место.
Дженис закинула его руку себе на плечо и обхватила за талию, двигаясь вместе с ним к выходу. Мэйсон упёрся и остановился на месте как вскопанный.
– О непокорная, смирись и не возражай. Сегодня праздник, и я хочу захлебнуться в этом дьявольском веселье. И пусть каждый получит по заслугам.
Он театрально взмахнул рукой и изобразил удар молотка, означающий начало оглашения судебного приговора. Дженис снисходительно улыбнулась и снова принялась двигать Мэйсона к выходу.
– Мэйсон, ты ведь не отпустишь бедную девушку одну на улицу, где полно пьяных мужиков, разгорячённых, как ты говоришь, дьявольским весельем?!
Мэйсон серьёзно посмотрел на неё и, ничего не отвечая, покорно пошёл за ней к выходу. По пути вытащил из кармана брюк горсть конфетти и развеял их над собой и Дженис.
В машине его окончательно развезло, и он почти сразу отключился, как только коснулся затылком подголовника сиденья. Если бы он не пристегнулся ремнём безопасности, точно навалился бы на сидящую за рулём Дженис и помешал бы вести машину. Он выглядел таким милым, повиснув на ремне и склонив голову к груди. Если не знать о том пути, какой он прошёл до сего момента. Поэтому Дженис с грустной улыбкой подняла его голову и расположила её на подголовнике так, чтобы Мэйсону было удобнее спать. Сама же намеревалась отвезти его в дом отца. На улицах было непривычно пусто для праздничной ночи – кульминация праздника уже миновала, и всеобщая эйфория начала рассеиваться. Лишь иногда кое-где мелькали одинокие фигуры гуляк или парочки влюблённых, не замечающих времени. Глядя на них, Дженис улыбалась и думала о том, как хорошо проводить такие ночи, да и другие тоже, не в одиночестве. Вот мелькнули огни клиники на Фигаро-стрит, и Дженис вспомнила, что там работает Мэри. И судя по светящимся окнам, она должна быть сейчас на работе. «Что может быть хуже, чем работать в новогоднюю ночь!» – подумала Дженис и повернула в переулок, ведущий к клинике. В её светлой голове возникла гениальная идея. Остановив машину недалеко от входа в клинику, она вышла и принялась за нелёгкое дело – извлекать почти бездыханное тело пьяного Мэйсона из кабины авто. Она старалась делать это как можно тише, ведь быть замеченной здесь кем бы то ни было, особенно Мэри, в её планы не входило. Мэйсон зашевелился в ответ на поползновения Дженис вытащить его, но полностью прийти в сознание он пока был не способен. Он недовольно сопел, не желая возвращаться из мира грёз в опостылевшую реальность, капризно отмахивался от Дженис, мыча что-то себе под нос, но несмотря на его сопротивление, ей удалось извлечь эту махину из салона и даже довести до ближайшей ко входу в клинику лавочки. Там она и оставила его лежать ничком, что его полностью устроило – подобрав свои длинные ноги под себя и по-детски подсунув ладони себе под щёку, он удовлетворённо вздохнул и снова заснул. Дженис посмотрела на него, подумала и, сходив к машине, принесла оттуда тёплый плед, чтобы накрыть им Мэйсона. Почувствовав тепло, он довольно причмокнул губами и, ещё удобнее устроился на своём жёстком ложе. Дженис беззвучно засмеялась и на цыпочках вернулась к машине и уехала. Через пару кварталов она нашла телефонную будку и набрала номер клиники на Фигаро-стрит. Когда обнаружит Мэри Мэйсона, неизвестно, так что лучше будет предупредить её. К счастью, трубку взяла Мэри, и Дженис нарочито торопливо рассказала выдуманную ею историю о том, как Мэйсон после вечеринки выразил желание увидеть Мэри и как неожиданно он после этого пропал, что она сбилась с ног, ища его повсюду, что очень беспокоится и что хотела узнать у неё, не приехал ли он к ней. Мэри поначалу уверяла её, что его нет в клинике, она бы знала об этом, но Дженис не унималась, просила посмотреть, нет ли его где-нибудь поблизости, иначе она сама отправится на его поиски, а этого ей якобы совсем не хотелось бы делать. Мэри выслушала чириканье девушки и пообещала проверить всё как следует. Оставив трубку рядом с телефоном, она прошлась по коридорам больницы и никого не обнаружила. Однако, проходя мимо входной двери, она услышала странные звуки с улицы – они похожи были на урчание мопеда или на…храп. Она осторожно приблизилась к двери и приложила к ней ухо: так и есть, за дверью кто-то храпел, и с каждой секундой всё громче и выразительнее. Мэри осенила догадка. Господи, неужели…Она распахнула дверь…
Мэйсон безмятежно спал, откинув плед и производя такие звуки, которым позавидовал бы двигатель современного автомобиля. Его ноги вытянулись вдоль лавочки, явно не помещаясь на ней, и упёрлись в её боковую сторону, одна рука свисала, а другая покоилась на его груди, прикрывая область сердца, как при произнесении клятвы или присяги. Рубашка выбилась из брюк, несколько верхних пуговиц были расстёгнуты, а галстук разместился на плече хозяина. Как и подобает храпящему, рот у Мэйсона был широко открыт, грудь высоко вздымалась и опускалась. Он спал здоровым сном, который бывает у детей или у пьяниц после очередной попойки. Собственно, последним он сегодня и был.
Мэри в состоянии шока смотрела на это зрелище и ничего не понимала. Если верить Дженис, он сам приехал, но как он смог добраться сюда в таком ужасном состоянии?! И почему так и не дошёл до неё? Вырубился на пороге клиники, лишившись последних сил, – в это слабо верилось. Может, ему стало плохо? Но этот кошмарный храп вряд ли является показателем какого-либо недомогания. Дженис! Мэри вспомнила, что она ждёт её у телефона, и кинулась в кабинет. Однако в трубке услышала только короткие гудки – связь оборвалась. Что ж, главное – Мэйсон нашёлся, и теперь нужно было как можно скорее привести его в чувство и отправить домой. Она взяла на всякий случай из шкафчика нашатырный спирт и вернулась к своему ночному гостю на лавочке. Тот всё так же спал и храпел, ничуть не реагируя на прохладу январской ночи и крайне неудобное ложе. Мэри подошла к нему, наклонилась и тронула за плечо.
– Мэйсон….Мэйсон, проснись. Мэйсон!
Никакой реакции. Тогда она решила будить его более решительно. Легонько толкнув его в бок пару раз и не добившись никакого результата, она в растерянности выпрямилась. «Можно только позавидовать твоему крепкому сну, Мэйсон», – подумала она и подняла почти съехавший на землю плед, на всякий случай накрыла им спящего. Присела на край лавки и посмотрела на лицо Мэйсона, отметив, что даже сейчас он так же красив, как и всегда. Только сдвинутые к переносице брови и растрёпанные волосы придавали его облику строгости и неприкаянности. Она протянула руку и убрала с его лба одну из прядей сбившихся волос. Вдруг он перестал храпеть, заёрзал и глубоко вздохнул. Мэри отдёрнула руку и вскочила, соображая, что сказать ему, когда он проснётся. Но он не проснулся, а, сделав более глубокий вздох, больше похожий на стон, повернулся всем телом к спинке лавочки, оставив взгляду Мэри лишь свою широкую спину. Мэри удивлённо покачала головой. «Ничего себе! И сколько это будет продолжаться, Мэйсон?! Прекрасно мы с тобой проводим новогоднюю ночь, не так ли? Надеюсь, что сегодня ты будешь единственным моим пациентом, иначе что подумают люди, увидев сына СиСи Кэпвелла здесь ночующего на лавочке, как бездомный. Зачем же ты приехал сюда? Уже, наверное, и не вспомнишь, когда проснёшься. Господи, когда ты уже проснёшься!» Она попыталась его перевернуть на спину, но чуть не получила удар локтем в живот – спящий красавец никак не хотел просыпаться. Беспомощно оглядевшись по сторонам, Мэри отправилась в приёмную, чтобы по телефону связаться с кем-нибудь из Кэпвеллов.
И тут она услышала, как Мэйсон назвал её имя. Она остолбенела и повернула к нему голову, пока думая, что ей это показалось.
– Мэри…
Сообщение отредактировал Darsi23: Пятница, 01 декабря 2023, 08:37:40
Наверх
Спасибо, Анют, повеселила.)))
Цитата
