Рождественское волшебство

Карта нашлась, и Мэри даже почти не опоздала на дежурство. Мэри с облегчением вздохнула, занявшись привычным делом — по крайней мере, тут для неё было всё понятно. Клиника, конечно, отличалась от той, в которой Мэри работала в Санта-Барбаре, за исключением одного: и здесь, и там количество людей, нуждающихся в помощи, намного превышало количество персонала. Мэри была благодарна за любую помощь, и к счастью, её коллеги — пара врачей и несколько молоденьких медсестер — хорошо знали свою работу и отличались доброжелательностью. Мэри погрузилась с головой в работу, параллельно слушая рассказы коллег о том, как прошло Рождество. Ей самой в ответ на расспросы приходилось отделываться односложными фразами, но в общей суматохе это осталось незамеченным. Несколько часов пролетели быстро, и в конце концов Мэри, уставшая, но удовлетворённая проделанной работой, поспешила домой. Там её встретила миссис Джонсон, оказавшаяся улыбчивой пожилой женщиной. Та тут же принялась болтать о том, как вели себя дети, что они делали и, напоследок сообщив Мэри, что ужин уже в духовке, ушла, заторопившись по своим делам, оставив Мэри одну со своими мыслями.

До вчерашнего дня Мэри была абсолютно уверена, что ей нет места в будущем Мейсона. Убеждала себя в том, что у них нет этого будущего. Но здесь… Здесь была сказка, волшебный сон, её мечты, и она не могла им противиться, как не могла влиять на свои сны.
Да, она могла вернуться в настоящую жизнь, но не сейчас — потому что здесь и сейчас дети требовали внимания, просили с ними поиграть, затем вызвались помогать накрывать на стол к ужину, и Мэри вдруг поймала себя на мысли, что посреди всего этого чувствует себя необыкновенно счастливой.

И ещё более счастливой почувствовала она себя, когда Мейсон вернулся домой. У него явно был тяжелый день, но при виде её и детей он полностью преобразился — на его лице появилась теплая улыбка, когда он приветствовал налетевших на него детей, расспрашивая их о том, как прошел день, и поглядывал на Мэри взглядом, полным любви.
После ужина дети включили телевизор и стали смотреть мультфильмы, а Мейсон опустился рядом с Мэри на диван и положил голову ей на колени в явно привычном движении, вытянул ноги и прикрыл глаза, и Мэри инстинктивно запустила руку ему в волосы, перебирая их.
— Как прошел день? — не открывая глаз, спросил он, и Мэри стала рассказывать обо всём, что было сегодня.
— Кто бы мог подумать, что в клинике будет такая толпа пациентов! — с улыбкой закончила она.
— И что бы они все без тебя делали, — добавил он.
— Как твой день? — рискнула спросить Мэри. Он неопределенно пожал плечами.
— Сложный процесс? – сочувственно предположила Мэри, надеясь, что не попала впросак этим вопросом.
Мейсон покачал головой.
– Не столько сложный, сколько утомительный. Я не полностью уверен в невиновности моего клиента, и это самое неприятное. Вроде бы всё чисто, но меня точит червь сомнения. Пытаюсь не обращать на него внимания, но это плохо удается. Будь на то моя воля, я бы не взял это дело, но я не могу отказаться. Такова жизнь подчиненного.
— Может, тебе стоит вернуться к частной практике? – осторожно посоветовала Мэри.
— Я об этом серьезно подумываю, – ответил он. – Но это не решается за один вечер. Как бы то ни было, я намереваюсь не думать об этом в ближайшие дни. Мы заслужили немного отдыха и рождественских каникул, как думаешь?
Мэри кивнула.
— Здесь так красиво, —призналась она, вспоминая заснеженные пейзажи по дороге до клиники. — Наверное, переехать сюда было хорошим решением.

Он удивлённо посмотрел на неё:
— Мэри, ты всегда считала, что это было не просто хорошим, а лучшим решением в нашей жизни. — Выражение его лица стало задумчивым. Он явно погрузился в воспоминания. — Я бы даже сказал, что оно было необходимым. После того, как родился Джош, всё это — жизнь в Санта-Барбаре, бесконечные проблемы наших семей, работа в компании отца — стало слишком давить на нас, особенно на тебя… нам просто нужно было время вдвоём, а постоянно что-то возникало, что требовало внимания. Я не хотел повторения ситуации своего отца и Софии, поэтому мы просто уехали оттуда. Удивительно, но факт — мои отношения с семьей на расстоянии стали только крепче.
— Ты, наверное, всё равно скучаешь по ним, — заметила Мэри.
Он улыбнулся.
— Поэтому мы и запланировали этот визит в Санта-Барбару на каникулы. Уверен, дети с нетерпением ждут встречи со своими кузенами! — В его глазах заплясали хитрые огоньки. — К тому же в прошлый раз, когда Иден с Крузом гостили у нас, эта банда малолетних разбойников чуть было не разнесла наш дом, так что я уже предвкушаю возможность отомстить.
Мэри рассмеялась.
— Кстати, о детях… — улыбнулся Мейсон. — Тебе не кажется, что им пора спать?

Когда Эмили и Джош уснули, Мэри и Мейсон вернулись в гостиную. Огонь уютно горел в камине, и Мэри сама не заметила, как расположилась на ковре перед камином, вытянув ноги и склонив голову на грудь Мейсона.
— Так что всё-таки было этим утром, Мэри? — внезапно спросил он.
Она сглотнула.
— Наверное, я просто перенервничала. Словно перенеслась в прошлое. Я вспомнила то Рождество… самое первое после нашего знакомства…
— Которое мы провели не вместе, — Мейсон задумался.
Она кивнула. Осторожно подбирая слова, потому что она не знала, что было в этой реальности, она сказала:
— И ту ёлку для детей, которую мы тогда устроили в клинике, и после которой я смогла посмотреть на тебя другими глазами…
— Я тогда окончательно понял, что хочу одного — провести с тобой всю жизнь.
— Но… я тогда поехала в Вентуру с Марком.
— А потом ты вернулась поздно вечером. И на следующий день я понял, что готов попытаться ещё раз вернуть тебя. Когда ты проснулась, я смог убедить тебя, что нам нужно поговорить. Наверное, это был наш первый откровенный разговор после той истории с Джиной.
— Я ночевала в доме твоего отца? — удивленно спросила Мэри.
— Ты же там тогда работала, ты забыла? И я уговорил тебя дать нам ещё один шанс. Конечно, это не произошло за один день или даже за неделю, но на той новогодней вечеринке мы были вместе, а к тому моменту, когда отец вышел из комы, ты уже согласилась стать моей женой.

Мэри задумалась. Значит, в этой версии событий она не заночевала у Марка, а вернулась домой… всё же остальное было прежним. Она подумала о том, согласилась бы она поговорить с Мейсоном и дать ему шанс? Забыть то, что она видела?
Прощение было её слабой стороной, она это знала. Но здесь она явно простила его, и результатом стала их семья. И эта семья, и эти дети, к которым она уже успела привязаться, не могли быть ошибкой.

Он снова поцеловал её — спокойно, уверенно, — и увлёк за собой в спальню. Мэри запаниковала. Она внезапно подумала о том, что после двоих детей она ни при каких обстоятельствах не могла бы остаться девственницей. И что Мейсон этого явно не поймёт.
— Что-то не так? — Мейсон остановился, снова пытаясь понять, что с ней происходит. Мэри виновато улыбнулась.
— Всё в порядке, я просто почему-то чувствую себя ужасно усталой.
Она мысленно поморщилась при этой лжи. Оставалось только сослаться на головную боль, как при первом свидании!
Но он понимающе кивнул.
— Длинный был день, да?
Она кивнула.
— Думаю, всё, что мне хочется — это просто принять душ и лечь спать.
— Может, лучше принять расслабляющую ванну? Я могу тебе помочь, — его голос стал очень низким, и в нём появились бархатные нотки, от чего у Мэри мурашки пробежали по коже и в животе всё затрепетало.
Она хихикнула, пытаясь скрыть своё смущение:
— Звучит заманчиво, но думаю, что я справлюсь сама.
Она торопливо скрылась за дверьми ванной комнаты, прежде чем он успел что-то ещё сказать.

Мэри присела на краешек ванны. Она действительно внезапно почувствовала себя ужасно уставшей, и идея принять ванну казалась не такой уж плохой. Мэри налила воду и добавила пену. Она разделась и забралась в ванну, но перед глазами — неважно, закрывала она их или держала открытыми — стоял Мейсон, и думать она могла только об одном. Она представляла себе руки Мейсона, бережно раздевающие её, ласкающие её, его пальцы, касающиеся её плеч, потом берущие губку, всю в ароматной пене, и начинающие нежно намыливать всё её тело… Мэри представила его длинные пальцы, скользящие по её мыльной коже, и тихо простонала…
Огромным усилием воли она заставила себя перестать думать о том, что происходило дальше в её мечтах. Она не думала… не ожидала от себя ничего подобного — что всего несколько слов и поцелуев способны пробудить в ней такие фантазии. И понимание того, что здесь они с такой легкостью могли бы стать реальностью, вовсе не помогало ситуации.
Она включила душ, смывая с себя остатки пены, всё ещё ощущая это танцующее чувство в животе, всё ещё продолжая почти физически чувствовать его прикосновения… Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, прежде чем почувствовала, что успокоилась настолько, что готова была войти в спальню.
Она украдкой пробралась в постель, убедившись, что Мейсон уже спит — по крайней мере, вид у него был спящий. Мэри вздохнула, чувствуя себя трусихой и лицемеркой.
— Прости, — тихо прошептала она и, поддавшись порыву, погладила его руку, потом сделала то же, что и в ту ночь, когда он случайно оказался в её постели — прижалась губами к его ладони, бережно, боясь разбудить его и в то же время мечтая об этом. Но она не могла, нет… как она могла? Мэри почувствовала, как его рука обвилась вокруг неё, и Мейсон крепче прижал её к себе в полусне, прошептав так тихо, что она еле расслышала: “Люблю тебя”, и она долго лежала, боясь пошевелиться, пока сон наконец не сморил её.

Wow, Оля, долгожданное продолжение❤️ Спасибо за новую главу. История ММ занимает особое место в моем сердце и душе, всегда так радуюсь когда выкладываете новые главы и пишете новые Фанфы. В такое чудесное будущее Мери попала, волею судьбы, прекрасные детки, любящий муж❤️ Мейсон, лабрадор))) красивый дом. Что тут еще раздумывать. Оставайся здесь навсегда!!! Читая твои сцены где ММ вместе всегда покрываюсь мурашками. Наверное я чересчур эмоциональная))) но я рада что могу испытывать эти эмоции. Спасибо тебе за это

Ах, какое чудо - сразу две главы и сразу столько счастья, пусть пока не все его осознают и принимают.))) Но процесс уже пошёл! Разве можно, увидев такое будущее, вернуться назад?!) Спасибо, Оля! Прям праздник!)))

Я конечно очень люблю Мэри. Но вот что в ней раздражает, так это ее упрямство. Уж не знаю, "ирландский" ли это характер или такое издевательство сценаристов над зрителями, продолжающиеся в фиках. Но вот это "не имею права", "нельзя", постоянные торможения себя самой и все в таком духе. Ну вот как так, а?

Сообщение отредактировал Arielle: Четверг, 28 декабря 2023, 23:57:05

Девочки, спасибо за отзывы!

Цитата

Эх, это конечно заманчиво, но с другой стороны... и украсть у самой себя эти шесть или сколько там лет жизни с Мейсоном? А Мейсону ей сколько всего еще придется объяснять)) Но вообще, для Мэри это было бы в своем роде легкое решение - "семья под ключ", так сказать))

Цитата

Процесс уже пошел полным ходом, думаю)))

Цитата

В Мэри ценно то, что она это про себя понимает и ошибки свои исправляет, хоть и с опозданием. И когда признает свои чувства, то любит всем сердцем и без оглядки.
Но здесь упрямство ни при чем. Потому что "Мэри неопытная девственница", и "Мэри счастливая жена и мать двоих детей" - это же две разные женщины, она вполне справедливо это понимает. Что ей делать, притворяться опытной женщиной, которой она на самом деле не является? Мейсон же её сразу раскусит. Да и, если честно, хотелось бы, чтобы Мейсон понимал, что это для неё в первый раз, когда он у них произойдет.

olga_77 (Пятница, 29 декабря 2023, 01:05:47) писал:

Я в данном случае имею в виду не конкретно ее девственность. Это в конце концов не так страшно, Мейсон поймет. В крайнем случае можно ему честно признаться во вмешательстве феи, это кстати и решит вопросы с недоумением по поводу того, что Мэри "какая-то не такая". Но я, еще раз, о другом. Вот об этих постоянных запретах, которые она себе ставит. Решила, что им с Мейсоном не по пути и "отключает" в себе все мысли и чувства на эту тему. Вернее, пытается отключить, потому что до конца это все равно невозможно. В каноне - страдает, но признаться самой себе, что ключевая и изначальная ошибка - замужество с не тем человеком - нет, не хочет. Нежелание признать очевидное и упрямое выискивание способов как сделать условно говоря "кривое зеркало правильным". Никак. Невозможно это. И не нужно.

Сообщение отредактировал Arielle: Пятница, 29 декабря 2023, 14:21:12

Оля, какая красивая глава! Настоящее волшебство! Жалко, что сценаристам не пришла такая идея под Рождество устроить Мэри такую вот альтернативную реальность! Может это ускорило бы примирение и не довело Мэри до роковой ошибки..но это все мечты. Здорово, что в твоем фанфике можно помечтать!
Хоть и волшебная глава, но так все отчетливо мозг прорисовывает: и какой Мэйсон прекрасный семьянин, и какая Мэри счастливая в своей семье, и какие замечательные дети у них! Тоже уверена, что даже для такой упрямицы как Мэри будет сложно вот так отказаться от счастья, которое ТАК реально и рядом!
Жду продолжения ))

Сообщение отредактировал Nat_MM: Пятница, 29 декабря 2023, 18:29:06

Цитата

Это да. Но это просто результат менталитета, воспитания, устоев. Ведь Мэри у нас кто? Она родилась в конце 50-х в Америке в католической семье выходцев из Ирландии. То есть это очень жесткие запреты, очень сильное давление на соблюдение внешних приличий. Это "забыть о своих желаниях и вести себя правильно", "быть хорошей и удобной", "страдания очищают, а все, что хорошо - это грех". И потом, по мере взросления, все психологические христианские книги того времени как раз о том, как изменить себя, чтобы желать правильных вещей, и что если брак не ладится - то это вина женщины. Так что Мэри, вообще-то, совершила огромный шаг смелости, последовав в конце концов своему сердцу.
Вот само замужество её, конечно, сложно понять - там она просто отказалась вообще чьи-либо доводы слушать и сама себя обрекла на этот брак, и с ослиным упрямством продолжала переть вперед, когда нужно было просто включить голову. Но тут уже характер сыграл, конечно.

Nat_MM (Пятница, 29 декабря 2023, 18:28:06) писал:

Наташа, спасибо! Ну вот действительно, почему все эти рождественские преображения героев в сериале ни к чему не вели? Эх)) Ну, да, хоть помечтаем)
Думаю, если бы Марк ее не накрутил тогда против Мейсона, то она бы все-таки уже после Рождества потеплела, а потом и совсем оттаяла бы. Но Марк, увы, очень грамотным психологом оказался.

Глава 3

Следующие дни пролетели быстро — нужно было закончить уйму дел перед поездкой, собрать вещи, договориться с соседями о присмотре за домом и животными на время их отъезда. Вся эта суета заставила Мэри забыть о том, чтобы вернуться домой — звонок лежал где-то на полке, а потом и вовсе исчез из вида.
Несмотря на то, что дни были занятыми, Мэри чувствовала себя спокойно. Они прекрасно ладили с детьми, и домашняя рутина была чётко отлажена. Мейсон был очень хорош с детьми — конечно, Мэри это всегда знала, и тот праздник в клинике в Санта-Барбаре был тому примером. Мейсон в роли Санты был просто неподражаем — её лицо до сих пор освещалось улыбкой каждый раз, когда она вспоминала это.
Мэри с удивлением поняла, что страхов, сопровождавших её, когда она пыталась представить себе будущее с Мейсоном, больше не было — да, возможно, у них и были какие-то сложности в их семейной жизни, но они были решаемы, а сама эта жизнь была счастливой. Очень счастливой. Она видела, как льнут к нему дети, видела, как меняется Мейсон, стоило ему зайти в дом — как мгновенно слетает с него всё наносное, как искренне он улыбается детям, как смотрит на неё… А поцелуи… подумать только, что ещё несколько дней назад она не желала их вспоминать, а теперь ей было постоянно их недостаточно… вот только она так и не могла позволить себе что-то большее, и видела, что Мейсона это тревожит. Между ними словно было что-то недосказанное, и она была тому причиной. Она ловила на себе его пытливые взгляды — он явно чувствовал, что что-то не так, но она не решалась на откровенный разговор. В конце концов, пару дней спустя её появления здесь, Мейсон не выдержал.

— Я не могу понять, что с тобой происходит, Мэри… — Мейсон вздохнул и задумчиво посмотрел на неё. — Если это что-то, что я сделал, то скажи, в чём причина?
— Мейсон, нет, дело не в тебе… — начала Мэри.
— Ты никогда раньше не закрывалась от меня, — сказал он. — Мэри, ты словно сама не своя, начиная с утра после Рождества. Я не понимаю, в чём дело.
Она закусила губу, видя искреннее беспокойство в его глазах.
— Это ваш новый доктор из Европы, так? Как его там… Илия? — ревниво продолжил Мейсон, и Мэри недоумённо рассмеялась.
— Какой Илия? — с такой искренней растерянностью произнесла она, что Мейсон улыбнулся.
— Я просто не знаю, что и думать. Ещё неделю назад я бы сказал, что ни в ком так не уверен, как в тебе, Мэри. А теперь я боюсь, что какой-нибудь смазливый доктор уведёт тебя у меня.
Она вспомнила высокого темноволосого врача, пару раз заглядывавшего в её кабинет вчера. Да, это и был тот самый Илия. Красив, галантен и, как ей показалось, флиртовал со всем женским персоналом клиники одновременно.
Мэри покачала головой.
— Он хороший доктор и очень вежлив со всеми. И у тебя совсем нет повода ревновать к нему или к кому-то ещё.
Мейсон вздохнул.
— Пусть так. Но всё-таки мне кажется, что есть что-то, что ты от меня скрываешь.
Мэри вздохнула. Конечно, он был прав, и эта недосказанность грозила привести к катастрофическим последствиям. Она не хотела, чтобы он сомневался в ней, она не могла этого допустить.
— Мейсон, послушай, я расскажу тебе всё, и обещаю, что тебе абсолютно не о чём волноваться. Ты мне веришь?
Он кивнул.

— Мама, папа, посмотрите, какой на улице снегопад! — восторженный голос Эмили прервал её.
Мэри выглянула в окно. Действительно, её ждало необыкновенное зрелище. Над домом кружил снег — мягкий, пушистый, окутывая всё в какое-то невероятное сияющее белоснежное облако.
Мэри замерла от восторга.
— Ой, мамочка, пойдём скорее играть в снежки!
Эмили сбежала вниз и поспешно стала одеваться, притопывая ногами от нетерпения. Малыш Джош тоже схватился за свой комбинезон:
— Мама, пойдём гулять, скорее!
Мэри помогла ему одеться. Эмили справилась сама и, взяв брата за руку, спустилась с крыльца в этот вихрь сверкающих снежинок.
Дети принялись лепить снеговика. Оникс носился по двору кругами, а потом распластался спиной на снегу и стал хватать ртом снежинки, всем своим видом говоря, что он очень доволен происходящим, и Мэри рассмеялась. Но тут же вскрикнула от неожиданности, когда довольно увесистый снежок прилетел ей в спину. Довольная Эмили прыгала вокруг.
Мэри развернулась и кинула снежком, попав в Мейсона.
— Ах так? — с притворным возмущением погнался он за ней, схватив за руки, словно собираясь бросить в снег. Она легонько толкнула его, и он увлёк её за собой. Они полетели в снег, смеясь и барахтаясь, и Мэри старалась отбиваться от Мейсона, но у неё это плохо получалось. В конце концов она взяла пригоршню снега и, смеясь, залепила ему за шиворот. Мейсон вскочил с возмущённым воплем, вытряхивая снег из-под куртки. Это дало ей преимущество, и она с веселым визгом побежала по двору под радостные одобрительные крики детей:
— Папа, догоняй маму, скорей!

Она почувствовала, как его руки схватили её и притянули к себе. Его лицо оказалось совсем близко от её, и Мэри замерла, положив руки ему на плечи. Его дурашливое настроение сменилось серьёзным, а во взгляде появилась невыразимая нежность. Мейсон бережно провел рукой по её волосам, стряхивая падающие снежинки, потом притянул её к себе, целуя ресницы, щёки, спускаясь к её губам, и Мэри с жадностью отвечала ему. Она стянула варежки и забралась пальцами ему под расстегнутую куртку, наслаждаясь теплотой его тела.
— Мэри… — прошептал он, отрываясь от неё, — я так люблю тебя.
Она прижалась к нему, ничего не говоря, наслаждаясь его близостью, вдыхая его запах, замирая от ощущения его губ на своих. Боже, это просто сон, но пусть он не кончается!
Она ощущала на себе его взгляд — любящий, проникающий в самую душу, удивительный. Всё это — и дом, и дети, — было тем, о чём она могла только мечтать. Но, как внезапно поняла она, всё это обретало смысл, только когда Мейсон был рядом. Попытка представить себе на его месте кого-нибудь другого… хотя бы такого, как Илия — галантного, обходительного и явно неплохого человека — тут же ломала этот мир вдребезги и ощущалась как помеха. Илия, как и Марк, представлялся ей исключительно на месте друга, не затрагивая тех струн её души, которые начинали звенеть той лёгкой мелодией, от которой сердце замирало от невысказанного счастья — это было только в присутствии Мейсона. Мэри успела забыть за этот месяц, каково это — слышать эту тихую мелодию своей души, она и обычную музыку-то слушать перестала с того момента, как увидела Мейсона, целующего свою мачеху… Но теперь эта мелодия — поначалу робкая, еле слышная — набирала силу, заставляя сердце трепетать от одного его присутствия…

Мэри подобрала варежки и смущённо улыбнулась Мейсону:
— Кажется, нужно помочь детям закончить снеговика.

Когда снеговик был закончен, Мейсон вынес фотоаппарат и запечатлел их творение на фото вместе с улыбающимися детьми и, конечно, с ней самой — хотя Мэри протестовала, пытаясь сослаться на то, что она растрепанная, вся в снегу и без макияжа. Но потом всё же сдалась и присела прямо в снег, посадив Джошуа на колени и придерживая его одной рукой, а другой рукой обняла Эмили и почувствовала, как от ощущения доверчиво прижавшихся к ней детских головок внутри неё поднимается волна любви и нежности.
Довольный, Мейсон убрал фотоаппарат.
— Ну, а теперь думаю, все уже замерзли достаточно и готовы к чашке горячего шоколада с маршмеллоу?
— Да! — закричали дети.
Мэри улыбнулась.
— Ты идешь?
— Идите, я присоединюсь к вам попозже. Кому-то придется расчищать дорожки, иначе нас отрежет от остального мира на пару дней, — рассмеялся Мейсон. — И тогда прощай каникулы у дедушки!

Покормив детей и напоив их горячим шоколадом, Мэри немного почитала им из большой книги рождественских историй, а потом уложила их на послеобеденный сон.
Она вышла из детской, держа в руках книгу, которую только что читала детям. Книга когда-то принадлежала ей — она помнила, как когда ещё был жив отец, он читал ей эти рассказы на Рождество.
Мэри удивляло то, как причудливо перемешались в этом доме её любимые вещи из детства вместе с вещами, явно принадлежавшими Мейсону. С верхней полке шкафа выглядывала огромная коробка с электрической железной дорогой, которая, как она помнила, когда-то была в доме Кэпвеллов. На книжных полках стояли её любимые книги, а также томики Шекспира, Киплинга и “Детский сад поэзии” Стивенсона — судя по году издания книги и короткой записи на обложке, гласившей “с любовью, моему первому внуку”, книга тоже принадлежала Мейсону.
Мэри взяла в руки альбом с фотографиями и стала листать его. Сердце взволнованно забилось. Вот они с Мейсоном вдвоём на какой-то площади — кажется, это Париж? — а вот счастливая Эмили в парке аттракционов… на этом фото ей, наверное, года три… а здесь она совсем младенцем на руках у Мейсона, и он смотрит в камеру и улыбается так, что Мэри на секунду забыла, как дышать, потому что у него был такой ошеломленно-радостный вид. А здесь они вчетвером, и Мэри держит на руках крохотного Джошуа, а Мейсон держит на руках Эмили — Мэри тихо рассмеялась при виде удивлённо-радостной мордашки девочки, рассматривающей братца. Каждое фото словно дышало любовью.

Мэри спустилась вниз — дети заснули, и в доме была тишина. Мейсон всё ещё был во дворе, и она немного помедлила, не зная, что ей сейчас делать. В конце концов она просто присела на диван, решив насладиться минутами тишины и одиночества. Огонь в камине потух, и Мэри забралась с ногами на диван и укрылась пледом — он был похож на те, которые когда-то, в её далеком детстве, вязала мама.

Мэри взяла со столика забытую там книжку, повертела её в руках, потом её взгляд упал на видеокассету, лежащую рядом. Сбоку, там, где обычно пишут названия фильмов, шариковой ручкой было написано “для нас”.
Мэри вставила кассету в видеомагнитофон, нажала на пуск, и перед ней замелькали кадры домашнего видео.
Она с удивлением узнала себя, стоящую в нежно-лиловом платье с бокалом шампанского в руке, улыбающуюся в камеру.
— Я хочу сказать тост! — услышала она свой голос.
В поле зрения камеры показались улыбающиеся лица людей вокруг, большая половина которых была ей незнакома.
— За моего мужа, у которого сегодня день рождения. За этот замечательный день, и за самого лучшего человека на земле — моего мужа! Я просто хочу сказать, что он самый чудесный, самый необыкновенный, самый удивительный… — она смутилась и улыбнулась, глядя на кого-то, чье лицо было скрыто за камерой, слегка запнулась и продолжила: — И он самый лучший отец в мире, и я не устану повторять это… Мейсон, я очень тебя люблю!
Мэри услышала одобрительные возгласы собравшихся, увидела свое смущённое лицо и свои смотрящие в сторону камеры глаза — теперь её снимали крупным планом так, что было видно её лицо, светящееся любовью и обожанием. “Боже, неужели я и правда так выгляжу, когда на него смотрю?” Она увидела, как Мэри на экране отставила бокал в сторону, потому что к ней подошел Мейсон, и глаза той Мэри закрылись в ожидании поцелуя, а руки обвили его спину. Камера запечатлела момент поцелуя, и Мэри непроизвольно потянулась к экрану, словно ощущая все те эмоции, которые овладели той Мэри, что секунду назад улыбалась в камеру. Спустя какое-то время камера рассеянно отъехала в сторону, сфокусировавшись на других людях, словно оператор сам был слегка смущён этим неприкрытым выражением чувств, и Мэри разочарованно выдохнула. Камера прошлась вокруг, показав улыбающуюся Эмили, громко закричавшую: “Дядя Тэд, сфотографируй меня, пожалуйста, с братиком!”, и услышала голос Тэда: — ”Минутку, Эмми, хорошо?”, и потом камера вернулась к ним, и она снова увидела себя и Мейсона — с восхищенно-влюбленными лицами, и Мэри на экране, улыбаясь, смущённо помахала рукой в камеру, а Мейсон прижал её к себе, шепча что-то ей на ухо, отчего она рассмеялась звонким смехом. Потом Мейсон повернулся к камере и сказал: “Тэд, я хочу сделать официальное заявление: моя жена — самое драгоценное сокровище на свете”. Потом он повернулся к ней и взял её руки в свои.
— Мэри, я люблю тебя. И я до сих пор, наверное, не могу придти в себя от счастья, что ты со мной и что ты любишь меня… — камера сфокусировала на его лице, и он добавил: — спасибо!

Мэри остановила видео и нажала на кнопку обратной перемотки, сама не понимая, откуда по её щекам бегут слезы. Она вытерла их тыльной стороной руки и достала из кармана носовой платок.
Хлопнула входная дверь, и спустя минуту в гостиную вошел Мейсон. Раздался щелчок видеомагнитофона — кассета перемоталась на начало и выскочила наружу.
— Решила устроить день сентиментальных воспоминаний? — Мейсон присел рядом и обнял её. Она улыбнулась и шмыгнула носом.
— Эй… — тихо сказал он. — Ты в порядке?
Она уткнулась ему в плечо.
— Помнишь, ты говорила, что если я когда-то стану сомневаться в твоей любви, мне нужно будет только поставить эту кассету.
Мэри чуть приподняла голову и заглянула ему в лицо.
— Прости, — признался Мейсон, — я знаю, что я заревновал тебя на пустом месте. Мэри, если бы ты знала, как иногда я боюсь потерять тебя. Или открыть глаза и обнаружить, что это сон.
Мэри горячо обняла его.
— Я тоже боюсь потерять тебя…
— Мэри, я знаю, что ты не стала бы врать мне или скрывать что-то… прости, я просто почувствовал в эти дни, что ты словно сама не своя, и напридумывал себе разное.
— Мейсон, в моей жизни есть только ты. И всегда будешь только ты, — сказала она, понимая, что это правда. Что это всегда было правдой, с самой первой минуты, как она увидела его — хотя тогда она этого и не осознавала.

— Мы действительно счастливы, правда?
Он провёл пальцами по её щекам, осторожно обнимая её лицо, вглядываясь в её глаза.
— А ты в этом сомневалась?
Она слабо улыбнулась в ответ.
— Мэри, конечно, наше счастье не идеально — помнишь, сколько раз у меня возникали сложности на работе, и как меня выгнали с поста окружного прокурора? Но ты всегда поддерживала меня, и ты не представляешь, как много это для меня значит. А тот год, когда твоя сестра ввязалась в очень неприятную историю? И то, что произошло с Иден… И ссоры с отцом. Вряд ли кто-то назовёт нашу жизнь идеальной. Но знаешь, каждый раз, когда я думаю обо всех этих проблемах и сложностях, я вспоминаю, что у меня есть ты и дети… — он поднял глаза, словно о чём-то задумался, потом снова посмотрел на неё, нежно поглаживая её лицо большими пальцами рук, — и я понимаю, как я счастлив, что у меня есть ты.
— И ты у меня, — прошептала она, не сдержавшись.
Он улыбнулся:
— Каждый раз, когда ты это говоришь, я всё ещё не могу поверить, что ты это обо мне. Помнишь, я когда-то сказал тебе, что если меня полюбит такая девушка как ты, то я умру от счастья… если, конечно, смогу в это поверить. Но наверное, теперь я действительно в это верю.
Она обхватила его руки своими и прижалась к ним губами.
— Я люблю тебя, — прошептала она и изумилась тому, какую бурю чувств эти слова вызвали в ней.
Это была правда. Она любила его. Любила всегда, но только сейчас с ясностью осознала это. Мэри прижалась губами к его губам, понимая, что больше не сомневается в том, что хочет одного — быть с ним, быть здесь…

Краем глаза Мэри заметила, как проснувшаяся Эмили проскользнула по коридору, и спустя пару минут раздался её радостный возглас: “Дядя Френк, ой, спасибо большое! Ты его починил!”

— Мамочка, папочка, смотрите, что дядя Френк принёс! — Эмили гордо восседала в коридоре на велосипеде. — Смотрите! Он его починил! И мама, смотри, он даже звонок поставил — я его нашла в твоей комнате! Хочешь послушать?
— Эмили, не надо! — вскрикнула Мэри, но было уже поздно.
Мэри, словно во сне, увидела, как девочка дернула за велосипедный звонок, и раздалась резкая трель. Эмили радостно рассмеялась.

Мэри почувствовала, что её сердце вот-вот остановится. Она не хотела возвращаться! Не хотела в ту неопределенность, не хотела к себе прежней, не хотела возвращаться в ту жизнь, где не было всего этого — жизнь без Мейсона рядом, без их детей… Именно здесь она чувствует себя дома, чувствует себя любимой и нужной.

— Я не хочу… пожалуйста… не надо! — всё словно закружилось под ногами, и она почувствовала, как проваливается куда-то.