Нет покоя для грешников.

— Объяснишь, что происходит?
Флейм поднялась с кровати, закутываясь в простыню. Внутри нее нарастала тревога, и она хотела разобраться почему. И тревогу в ней вызывало новое отношение к ней Роберта. Не только в постели. Словно ему вдруг действительно стало небезразлично, как она себя ощущает, что чувствует, о чем переживает.
— А что происходит? — Задал Роберт встречный вопрос, меняя позу.
Он сел и облокотился о спинку кровати, прикидывая в уме, придется ли ему рассказать о том, что он узнал от Роя о детстве Флейм. Об ужасах, который творил с ней ее отец.
— Прекрати, Роберт! Твое отношение ко мне. Оно изменилось.
— Наши отношения изменились довольно давно. Думал, ты заметила.
Роберт окинул ее нахальным, собственническим взглядом, как будто мог видеть ее нагое тело под простыней. Намек был более чем понятен ей.
— Я сейчас не о сексе. Ты всегда презирал меня и ни во что не ставил. Подчеркивал при каждом удобном случае. Секс всего лишь продолжение твоего пренебрежения мной. Использования моего тела… Не мне тебе это объяснять.
— Прости, но я не улавливаю сути твоей мысли.
Хоть Роберт и старался выглядеть, словно не понимает, о чем она ведет речь, Флейм ему не верила. Он прекрасно понимал, что именно ее смущает в его сегодняшнем поведении.
— С чего ты вдруг стал заботиться о моих чувствах? Утешить решил, поставив себя…
— Жить в постоянном напряжении утомляет. И если мы вынуждены находиться вместе, лучше попытаться построить нормальные человеческие отношения.
— Нормальные отношения? Как друзья? Любовники? Как пара?
— Мы могли бы стать друзьями, почему нет, Флейм?
— Я собираюсь твоими руками отомстить твоему брату. И про твою разлюбезную Келли не забыла.
Роберт скрестил руки на груди. Он не знал, чего ждать от Флейм, если скажет ей правду. Конечно, скорее всего, она начнет все отрицать.
— Тогда почему так долго тянешь, если действительно этого хочешь?
— Жду подходящего момента. К тому же Куинн по-прежнему в Валенсии.
— У тебя достаточно денег, чтобы отправиться в Мадрид и ту же Валенсию хоть завтра. Я свою часть сделки готов выполнить.
— Я знаю, что ты отправишь за решетку меня, а вовсе не Куинна. Я не настолько наивна, Роберт, как тебе кажется.
— Так ты поэтому тянешь, потому что мне не доверяешь?
В чем ее пытается убедить Роберт, Флейм не понимала. Она хочет отомстить Куинну. Месть единственный смысл ее жизни уже давно.
— Я не тян… Ловко ты тему сменил, однако. Мои аплодисменты!
— Хорошо, ты поймала меня. Причины, почему ты тянешь с поездкой в Мадрид, мы можем и позже обсудить.
— Так ты расскажешь, что происходит?
Флейм уже приготовилась к новой волне бессмысленных ответов и вопросов Роберта, который явно не хотел говорить правду, но тут он огорошил ее.
— Я знаю про тебя и твоего отца. О том, что происходило в твоем детстве.
После его слов Флейм вмиг побледнела и буквально вцепилась ногтями в простыню, которая была обернута вокруг нее. Стала чаще дышать.
— Ты не мож… Ничего особенного…
— Рой мне все рассказал.
Флейм застыла, пытаясь осознать, что именно прячется за фразой Роберта. Нет, нет, нет, нет, нет… Рой не мог предать ее столь жестоко. Не мог рассказать Роберту… О Боже!
— Что именно?
— Ты знаешь.
Роберт откинул одеяло и встал с кровати, обвел комнату глазами в поисках своей одежды. Им с Флейм сегодня явно не придется заснуть в объятиях друг друга. Либо его ждет ее очередная истерика с оскорблениями и угрозами, либо бесконечный поток слез.
Флейм растерянно наблюдала, как одевается Роберт. И как ей расценивать его слова? Насколько ВСЕ он знает? Насколько ВСЕ рассказал ему Рой?
— Не всем словам моего кузена следует доверять.
— Брось, Флейм. Не умаляй ни мои, ни свои умственные способности. Уже полтора года мы торчим здесь вдвоем, чтобы отличать правду ото лжи, сказанные друг другу. Рой рассказал, что было.
— Он не знает, что было, а чего не было. Понятия не имеет…
Роберт засунул ноги в ботинки и в упор посмотрел на Флейм, испытывая к ней искреннее сочувствие. Ему не хотелось причинять ей боль, заставлять вспоминать ужасы ее детства. Но продолжать абстрактный разговор казалось бредом. Пора с этим заканчивать.
— Твой отец насиловал тебя, когда ты была ребенком.
— Ложь! Ничего не было. Это ложь…
— Это правда. И мне жаль…
— Оставь свою жалость при себе.
Слезы хлынули из глаз Флейм. Она начала дрожать, испытывая жгучий стыд, боль, холод и бесконечное одиночество. Словно снова оказалась в подвале ненавистного ей дома, в ожидании очередной экзекуции над своим телом и душой. Рой предал ее. Рассказал Роберту о мерзости… И теперь Роберт знает еще одну неприглядную правду о ней. И наверняка еще больше ненавидит себя, что позволил плотским желаниям взять над собой верх.
Слезы потекли по щекам Флейм. Она обняла себя руками, то ли пытаясь успокоиться, то ли согреться, хотя в комнате не было холодно. И когда он сделал шаг навстречу ей, крикнула:
— Уходи! Оставь меня одну!
Роберт понимал ее желание побыть одной, но это последнее, что ей действительно было сейчас нужно. Поэтому все-таки подошел к ней и попытался обнять. Но она отступила на шаг от него.
— Уходи! Мне не нужны твое сочувствие или утешение. Забыл, кто я?
— Жертва своего отца.
Роберт обнял Флейм, несмотря на ее сопротивление. А потом она неистово разрыдалась, уткнувшись в его грудь лицом.

Сообщение отредактировал Келли Хант: Понедельник, 16 сентября 2024, 13:41:48

Проснулась Флейм подавленной, но все-таки немного успокоенной. Ее пугало и вызывало дискомфорт, что Роберт узнал ее большой секрет, и она до конца не понимала его нового отношения к себе, но отсутствие осуждения с его стороны, поддержка, затронули что-то глубоко внутри.
События ночи, после того, как у нее началась истерика, Флейм помнила смутно. Только теплые и надежные объятия Роберта. Как он уложил ее на кровать, накрыл одеялом и был рядом, пока она не заснула обессиленная. О том, что он провел всю ночь с ней, свидетельствовала вмятина на подушке справа от нее.
Предстоящей встречи с Робертом она немного боялась. Если он станет расспрашивать подробности ее детства… К такому она точно не готова. Лучше встать и принять душ, одеться, накраситься, так она будет менее беззащитна перед ним, и тем, что он теперь знает о ней.
Но встать она не успела. Роберт вошел в комнату с подносом в руках. Пространство вокруг тут же заполнилось ароматным запахом кофе.
— Не разбудил?
— Нет, я уже проснулась.
Флейм села в кровати, хмурясь. Этого только не хватало.
— Значит, не откажешься от завтрака.
Роберт поставил поднос на одеяло. Кофе и апельсиновый сок, клубничный йогурт, сэндвич с индейкой и ее любимые фрукты. Она была тронута и смущена, но и одновременно напугана.
— Не стоило, Роберт.
— Почему?
— Происходившее в моем детстве в далеком прошлом. Давно забыто. И ты не обязан…
— Не обязан, что?
— Заботиться обо мне.
— Я просто принес тебе завтрак.
Конечно, Флейм пыталась сделать вид, что прошлое не имеет для нее значения. Другого Роберт от нее и не ждал. Но ее вчерашние слезы, боль, которая вытекала вместе с ними, доказывали, детская травма все еще с ней. Не просто сидит внутри и кровоточит, а к сожалению, долгие годы определяла Флейм. Заставляя выбирать жестокость, как способ решения проблем. Ночью он почти не спал и много думал обо всем этом. О Флейм, ее детстве, ее жизни, а поступках и стремлениях, зацикленности на мести тем, кто ее обидел.
По себе знал, что злость и ненависть может привести к множеству неверных решений. Только он чаще всего видел границу, за которой наступит точка невозврата, и мог остановиться, Флейм же шла до конца, нанося вред и себе, и окружающим.
— Я не стану ничего выспрашивать, если тебя это волнует.
— Я все равно не стала бы ничего рассказывать.
— Понимаю. Но если захочешь однажды поделиться, помни, что я рядом.
Прямо сейчас Флейм поймала себя на мысли, хорошо, что Роберт не так уж и долго еще будет рядом с ней, лишь до поездки в Мадрид. Недостаточно времени, чтобы ей действительно захотелось поделиться с ним подробностями ее детства.
— Почему то, что ты узнал, по-твоему, что-то меняет между нами? Я ведь не изменилась. Безумная Флейм по-прежнему жаждет мести.
Роберт в ответ хмыкнул, как будто не восприняв ее слова всерьез. Неужели решил, что она откажется от мести Куинну только на том основании, что ему стало известно о ее травматичном детстве?
— Разве я просил тебя отказываться от своих планов?
— Ты вообразить не можешь своей окончательной роли…
— Так или иначе ты собираешься повесить смерть Куинна на меня. Я же не идиот, Флейм. Просто арест моего братца тебя никогда не удовлетворил бы. А сама за решетку ты отправляться явно не намерена.
— И ты все равно сочувствуешь мне из-за моего детства?
— Давай ешь. Завтрак скоро остынет.