Нет покоя для грешников.

Роберт вошел в кабинет доктора Марион, ожидая плохих новостей. Будучи уверенным, сейчас ему сообщат, что Флейм не просто потеряла их детей, но и… Иначе почему его не пустили к ней в палату? Он хотел увидеть Флейм, убедиться, что… а не говорить с ее врачом.
Роберт злился на себя, буквально ненавидел, прекрасно осознавая, беременность Флейм изначально несла множество рисков. А некоторые его поступки, после того, как он узнал о беременности, могли нанести вред и их детям, и ей самой. Ярко мог представить, как врач говорит ему с сочувствием: «К сожалению, мистер Робертс, нам не удалось спасти мисс Бофорт и ваших малышей. Примите мои искренние соболезнования». Затем он вернется в пустой дом. Полностью свободный, сможет улететь в Мадрид, больше не отягощенный ситуацией с Флейм. И со временем смирится, что судьба в очередной раз посмеялась над ним, отобрав тех, с кем он хотел бы быть. Лишала его детей, которых он уже любил очень сильно, лишила Флейм, как бы все сложно ни было между ними. Что именно его имя было последним, что она произнесла.
— Присаживайтесь, мистер Робертс.
Врач встретила его с добродушной улыбкой, что принесло толику успокоения его совести. Как только он сел, доктор Марион продолжила:
— Вижу, вы переживаете, но для этого нет причин. Поверьте мне. С мисс Бофорт и малышами все в порядке. В некоторых случаях беременность предполагает обмороки. Тем более в вашем речь идет о поздней беременности и двойне.
— С Флейм и малышами все действительно нормально?
В его взгляде и голосе сквозило недоверие, а врач ободряюще смотрела на него.
— Да. Мы провели все необходимые анализы. Резкое снижение давления, но мы не выявили никаких отклонений от нормы.
Только теперь Роберт позволил себе расслабиться. Флейм и дети вне опасности. Он все еще может…
— И подобное больше не повторится?
— Нет, если выполнять необходимые рекомендации. И это ваша задача, мистер Робертс. Будущие мамы имеют повышенный гормональный фон и не всегда рационально относятся к своему положению. Вы, как и прежде, должны контролировать основные моменты. Прием необходимых витаминов, сбалансированное питание, обязательные прогулки на свежем воздухе. В пределах разумного. И, конечно, избегание любых стрессов для будущей мамы.
Избегание стрессов. Здесь явно было в чем обвинить его. Роберт не искал себе оправданий.
— Сейчас это особенно важно, мистер Робертс. Стресс может иметь непредсказуемые негативные последствия как для будущей мамы, так и для ребенка. А у вас на подходе двое малышей.
— Я понимаю. Сделаю все, что в моих силах, чтобы…
— Главное, любовь и забота.
Роберт кивнул. Он знал, что допустил много ошибок в отношении Флейм, и изо всех сил старался в последнее время их нивелировать. И, конечно, испытывал вину за случившееся и сегодня, и за все предшествующее.
Его взгляд нечаянно упал на фото в рамке на столе доктора. На нем она стояла в обнимку с симпатичной девушкой, со светло-рыжими волосами и невероятного оттенка зелеными глазами.
Врач заметила, куда он смотрит и произнесла:
— Это моя племянница Джо. Джордан. Дочь моей сестры. Живет в Пасадене в Калифорнии, учится на медика. Решила пойти по моим стопам.
— Сколько ей?
— Недавно исполнился двадцать один. Совсем уже взрослая.
Роберт, продолжая разглядывать девушку на фото, поймал себя на мысли, что она ровесница Роберта-младшего. Ему безумно хотелось увидеть сына, но прямо сейчас к нему пришло четкое понимание, он не может оставить Флейм даже на пару дней, не то, что на неделю. Это чревато какими угодно последствиями, несмотря на их существующий уговор.
— Очень милая девушка.
— Спасибо.

— Как ты? — Спросил Роберт, взяв стул, поставив его рядом с кроватью Флейм и усаживаясь на него.
— С детьми все в порядке. — Медленно ответила Флейм морщась, все еще чувствуя слабость.
— Я знаю, что с детьми все в порядке. Я не об этом спросил.
Роберт, улыбнувшись Флейм, прикоснулся к ее руке, погладив ладонь. Затем наклонился и нежно поцеловал в живот сквозь одеяло, которым она была укрыта. Он действительно сильно испугался, что потеряет ее. Ее и их детей.
— Голова все еще немного кружится, но доктор Марион сказала, что скоро это пройдет.
Флейм попыталась убрать свою руку из-под ладони Роберта, но он, мягко надавив, помешал ей. Она напомнила себе, если бы не ее беременность, они давно бы разбежались, и вся его забота о ней…
— Она хочет оставить тебя в больнице до конца недели. Понаблюдать за твоим состоянием, чтобы исключить подобные обмороки в дальнейшем.
— Знаю, она мне сказала. И это будет настоящая неделя пытки.
— Почему? Ты не любишь больницы, это я уже понял. Просто иррациональный страх или…
Флейм не горела желанием рассказывать, почему ненавидит больницы. Да и зачем Роберту знать. Но он так пытливо смотрел на нее, что в итоге она сдалась:
— После смерти отца меня привезли в больницу. Убедиться, что я не ранена, и как сильно на меня повлияло, что мать убила отца на моих глазах. Взрослые сразу поверили, что это сделала именно мама. Меня никто не подозревал. Хотя я все равно ужасно боялась, что кто-то догадается… Отец ударил меня по лицу, застав с Колином, моим одноклассником, а когда пытался… Вывихнул мне руку. А из-за порванной одежды, в итоге медсестра увидела синяки на моих бедрах и ногах и быстро сообразила, что происходило между мной и отцом. Меня осмотрел гинеколог, потом была долгая беседа с психиатром. И если ты думаешь, что все бросились сочувствовать маленькой девочке, подумай еще раз. В конце концов отец оказался прав, зная мир взрослых лучше меня. Все эти обвиняющие взгляды вокруг, рассуждения, что такое происходит только с плохими девочками. Нет, никто не говорил мне этого в лицо, но и никто не понижал голос, перешептываясь.
Флейм тяжело вздохнула, положив свободную руку на свой живот. Тут же чувствуя толчки внутри. Виня себя, что приведет две невинные души в столь ужасный мир. Не стоило ей идти на поводу у Роберта.
Вспоминать свое пребывание в больнице после убийства отца было неприятно почти физически. Холодные лица окружающих ее взрослых, бесконечные вопросы. Она почти убедила себя, что ее отправят в тюрьму за связь с отцом. Но на следующее утро ее отвезли домой к тетушки Мэйбл, где она осталась жить еще на несколько лет, пока не нашла возможность сбежать из Бофорта.
— Мне жаль. Но ты не была плохой девочкой и не была ни в чем виновата.
— Разве, Роберт? Последующие события доказали ровно обратное.
— Потому что ты не получила помощи, которая тебе была так необходима в тот момент.
— Не думаю, что я считала, что мне нужна была помощь.
— Она была нужна тебе. До сих пор нужна.
Флейм рассмеялась. Не стоило забывать, Роберт отлично знает, что она представляет собой.
— Место безумной Флейм в психушке, так ведь?
— Я не это имел в виду.
— Да брось, Роберт. После всех моих откровений и всех моих поступков… Тебе уже следовало раскаяться, что в твоих детях будет течь моя кровь.
— Я мало чего ждал с таким нетерпением в своей жизни, как их рождения.
— Не сомневаюсь. К тому же ты, наконец, избавишься от меня.
Роберт не видел смысла обсуждать то, что они с Флейм обсуждали уже сотню раз. У него в запасе еще три месяца, чтобы в корне изменить ситуацию. Он окончательно отбросил всякие сомнения, перестал бороться с собственными желаниями. Те бесконечные минуты, когда верил, что Флейм и дети мертвы, все прояснили для него.
Флейм задумчиво, с грустью в глазах, посмотрела на него, а потом спросила:
— Не думаешь, что это было бы справедливо?
— Что?
— Если бы я потеряла твоих детей. Ведь из-за меня не родился малыш Келли и Куинна. И все квиты.
— Чувствуешь вину?
— Да.
— Не терзай себя.
— Это был бы твой племянник или племянница.
Роберт долгим пристальным взглядом посмотрел на нее. В нем сквозило сожаление. Но она не смогла понять, о чем именно. Что малыш Келли и Куинна не родился или Роберт хотел, чтобы это был их с Келли ребенок, а не его брата.
— Доктор Марион просила не переутомлять тебя. Я ей обещал. Поэтому тебе надо поспать немного. Я побуду рядом.
— У тебя много дел, поэтому…
— Я останусь, а ты спи.
Флейм кивнула, повыше натягивая на себя одеяло, затем закрыла глаза. С Робертом ей всегда было спокойно, как бы она ни пыталась этого отрицать. И она смертельно испугалась, когда пришла в себя в больнице, на несколько мгновений решив, что потеряла их детей, пока медсестра не успокоила ее. И теперь присутствие рядом Роберта помогло избавиться от затягивающего вглубь подсознания осознания, что это действительно было бы справедливо, как плата в счет совершенных ей грехов.
Роберт переложил свою руку, в которой все еще держал ладонь Флейм, ей на живот.
Ребенок Келли и Куинна. Он искренне сочувствовал Келли и даже братцу, что они потеряли своего ребенка, но в глубине души не мог не признать, часть его была рада, что все сложилось именно так. Что судьба все-таки не связала Келли и Куинна вместе общим ребёнком.
Их дети с Флейм. Прямо сейчас они толкались, и это было чертовски здорово ощущать. Может быть судьба и послала ему Флейм в наказание за многие грехи, но он собирался получить от этого по максимуму для себя. Не проведет остаток жизни в одиночестве, смирившись и покорившись, будучи свидетелем полноты жизни других. С него достаточно этого дерьмового одиночества.

— Я же могу положиться на тебя, Рой? — Прохаживаясь по пустой комнате, вкрадчивым тоном спросил Роберт.
Мэйбл лично разрешила ему выбрать комнату в ее доме, которую можно переделать под детскую. И он не хотел, чтобы его план провалился из-за болтливости Бофорта.
В тот же вечер, когда Флейм попала в больницу, он отправился к ее родне. Не только для того, чтобы сообщить о случившемся. Окончательно решив послать к черту их договор. Теперь ему требовался запасной план и верные союзники, на роль которых идеально подходили Бофорты.
Оставшихся недель до родов Флейм может оказаться недостаточно, чтобы убедить ее, что они могут остаться вместе после рождения их детей. Тем более действовать напором нельзя. Необходимо создать правильную атмосферу вокруг нее, не нагнетая и не давя. Что фактически связывает его по рукам и ногам. Флейм слишком упряма и уже доказала, что вполне в состоянии игнорировать некоторые очевидные вещи, происходящие между ними.
— Конечно, Боб. От меня кузина ничего не узнает. Мама тоже будет молчать. Как и Римма.
Рой нахально усмехнулся, решив, что удачно пошутил, потому что Римма в принципе не могла говорить. Когда четыре дня назад Боб заявился к ним и сообщил, что Флейм в больнице, он серьезно стал тревожиться за кузину, ее здоровье и ее будущих малышей. Хорошо, что все обошлось. Но последующее предложение Роберта озадачило его. Вечно между Барром и Флейм происходит черт-те что.
— Когда Флейм выписывают?
— Через пару дней. Еще неделю ей придется провести дома в постели. На всякий случай по рекомендации врача.
— Но ведь у нее ничего серьезного? Или ты обманываешь меня?
— И с Флейм, и с детьми все в порядке. Но беременность двойней и так большая нагрузка для организма. И Флейм лучше себя поберечь, а мне проследить за ней.
— Тщательно проследить, Боб, тщательно, иначе…
— Решил угрожать мне?
— Просто предупреждаю.
Роберт бросил на Бофорта снисходительный взгляд. Что ж, в Вегасе ему тоже приходилось иметь дело с идиотами, возомнившими о себе бог знает что. Как бы Рой закудахтал, если бы был в курсе планов Флейм не становиться матерью после родов? Хотя в любом случае больше это значения не имело.
— Все отлично. Молодец, Рой.
Роберт был удовлетворен увиденным. Стены в комнате выравнены и подготовлены к покраске. Старый паркет снят, оконные проемы ждали установки новых окон.
— Ты знаешь, Боб, я для своих племянников в лепешку расшибусь.
— Замерщики приедут завтра. План обустройства детской я уже обсудил. Декоратор приступит к работе с понедельника. Для стен я остановился на рисунках облаков и зеленой лужайки.
— Когда Флейм увидит готовую детскую, она обалдеет.
Здесь Роберт был полностью согласен с Бофортом. Флейм обалдеет, но не от интерьера детской. Ведь до нее внезапно дойдет, что он уже давно не собирался выполнять их договоренности. Как и уезжать с детьми из Бофорта. Не в первые месяцы после их рождения.
И так как обустроить детскую в том доме, где они жили с Флейм, в тайне от нее было невозможно, он решил подготовить комнату для детей в доме ее родных. Не оповещая об этом саму Флейм. И, если она после родов продолжит настаивать, чтобы он забрал детей и покинул Бофорт и Луизиану, у него будет место и неограниченное время в непосредственной близости от нее, чтобы все-таки заставить мисс Бофорт передумать.
Роберту уже порядком надоело скитаться по свету и идти на поводу у судьбы. Он знает, чего хочет, быть с Флейм и детьми, жить всем вместе, построить семью. И раз Флейм любит его, значит, и она желает того же. Ему лишь надо добиться от нее признания.

Вернувшись домой после утомительных переговоров в банке, чтобы выбить более выгодные условия вложения денег на одном из их с Флейм счетов, Роберт отправился прямиком в душ, собираясь затем перекусить и приступить к работе.
Когда он спустился вниз взбодренный, Флейм все еще наводила порядок в документах «Фонда» по его просьбе, занося важную информацию в компьютер.
— Ты не устала? Не хочешь сделать небольшой перерыв? Давай перекусим.
— Могу составить тебе компанию. Я не особо голодна.
Флейм потянулась в кресле. Несмотря на уже довольно огромный живот, ее беременность имела неожиданный побочный эффект. У нее внезапно появился огромный запас энергии и хотелось постоянно что-то делать. Поэтому, проведя более двух часов сидя в кресле и наводя порядок в делах «Фонда», она не чувствовала себя сильно уставшей, несмотря на уже привычно отекшие ноги.
Во взгляде Флейм на него сквозила настороженность. Словно он был в чем-то виноват перед ней, либо она ждала от него какого-то признания.
— В чем дело?
Флейм решила не юлить. Давно поняла, от Роберта легче добиться правдивого ответа, если самой быть предельно откровенной. Она протянула руку к его блокноту с записями и достала оттуда небольшой клочок бумаги, с написанным на нем телефонным номером. Обнаружила его среди страниц блокнота совершенно случайно.
При взгляде на бумажку в руках Флейм Роберт чертыхнулся про себя. Не дурак ли? Оставил улику на самой видном месте!
— Я обновляла телефонную базу. Этот номер не был подписан. Подумала, что ты забыл его подписать, но он может оказаться важным. Пришлось пробить его по интернету. Это номер Иден.
— Не личный.
— Рабочий. Знаю. Ты уже звонил ей?
— Нет.
— Почему? До родов осталось несколько недель. Естественно, тебе уже пора дать знать о себе.
— Услышав мой голос, Иден приняла бы меня за Куинна.
— Брось, Роберт. Уверена, ты легко убедил бы ее, что ты не Куинн. Должно быть что-то между вами, чего твой брат знать не может.
Флейм видела, что права. Но все равно не понимала, почему Роберт, имея номер Иден Кастилио, до сих пор с ней не связался. Или он все-таки врет и уже сообщил ей о себе? В последнее время, после ее выписки из больницы, поведение Барра стало для нее совершенной загадкой.
— Я позвоню ей, когда наступит подходящее время.
— И когда же оно наступит?
Флейм явно ему не верила. На ее лице открыто читалось, ей надоели его увертки.
Его мобильный телефон лежал на столе. Она потянулась к нему и тут же стала быстро набирать номер. Несомненно, номер Иден. Включила звонок на громкую связь, пока он делал те несколько шагов до стола, чтобы ей помешать.
Голос Иден раздал почти сразу, всего после пары гудков.
— «КСБ» Санта-Барбара. Иден Кастилио слушает.
Тон Иден был немного недовольный, словно звонок оторвал ее от важных дел. При этом говорить она все-таки старалась приветливо.
Флейм прожигала его взглядом, ожидая от него определенной реакции. И он не мог не реагировать, услышав голос Иден спустя столько лет. Эмоции, воспоминания об их прошлом, бесчисленные мечты и надежды, связанные с ней, захлестывали его. Хотелось схватить трубку и ответить. Просто сказать — привет, я жив.
— Алло? Там кто-нибудь есть? Говорите.
Но, конечно, Роберт понимал, чего Флейм добивается, что собиралась доказать ему. Подловить на лицемерии. Поэтому сдержался. Ничего у нее не выйдет.
— Алл…
Роберт протянул руку к мобильнику и нажал сброс звонка.
Флейм окатила его ледяным взглядом. Попыталась подняться со стула, но, учитывая срок ее беременности, ей все чаще требовалась его помощь для вполне элементарных вещей.
Роберт подошел к Флейм и помог ей встать. Она тут же направилась мимо него, чтобы покинуть гостиную. Но он удержал ее за руку, не давая уйти. Притянул к себе. Свободную руку положил ей на живот, нежно погладил. И тут же поцеловал ее в губы.
Флейм хотела бы найти в себе силы и не отвечать на поцелуй Роберта, хотела бы оттолкнуть его, но не была способна на это. Поэтому просто дала себе на пару минут утонуть в их близости.
Когда они все-таки отстранились друг от друга, Роберт не выпустил ее из объятий, пристально смотря на нее. Чего-то ожидая. Только его реакция на голос Иден сказала больше, чем все его лживые попытки доказать ей…
— Зачем тебе все это, Роберт? Зачем убегать от настоящего, к которому ты стремился все это время? У нас есть договоренности… Совсем скоро я стану твоим прошлым.
— Когда ты, наконец, поймешь, Флейм, я сам выбираю свое настоящее. Сейчас мое настоящее ты и наши дети. — Смотря прямо в глаза Флейм, убежденно сказал Роберт.
Чтобы она точно поняла, что он имеет в иду. И она поняла, скорее всего, не поверила, но поняла. И ей это не понравилось. Но тем не менее, несмотря на все его ожидания, что Флейм уйдет, бросив в его сторону саркастичное замечание насчет его лицемерия, она не попыталась уйти, высвободиться из его объятий, вместо этого поцеловав.
Флейм прервала поцелуй. Хватит. Ей следует вести себя разумно. Трезво смотреть на происходящее. Если бы Иден Кастилио была единственной проблемой, со временем она окончательно смирилась бы с наличием к ней чувств у Роберта. Но горькая правда состояла в том, что близнецы действительно имеют слишком много общего. Пора возвращаться в реальность.
— То настоящее, которое ты воображаешь, невозможно, Роберт.
— Почему? Из-за моих чувств к Иден?
— Не только.
Роберт пристально смотрел на Флейм, пытаясь угадать ее мысли, скрытые от него. И вдруг до него дошло.
— Из-за Куинна? Из-за того, как он поступил с тобой?
— Как только рядом с тобой окажется кто-то лучше, кто-то, кто не делал… те вещи, что делала я… или ты просто устанешь от меня… или…
— Как бы ты не убеждала себя, что мы с братом похожи, это не так. Я не Куинн.
— Ты не хочешь признавать, но тем не менее…
Она опустила взгляд, не в силах договорить, что уверена, Роберт непременно однажды захочет избавиться от нее, если она уступит ему и его нынешним желаниям. Своим собственным желаниям. Любовь к нему просто уничтожит ее однажды.
Роберт взял ее рукой за подбородок, заставляя посмотреть прямо ему в глаза.
— Я не Куинн.
Он максимально приблизил свое лицо к лицу Флейм, чтобы не дать ей избежать зрительного контакта между ними.
— Я не Куинн. И хочу, чтобы ты повторила это.
— Роберт…
— Повтори.
Уступать Роберту не хотелось. Сложно поверить в то, в чем у него самого не было никаких сомнений. Но Флейм уступила, потому что верить все-таки хотелось. Что возможен иной финал их с Робертом отношений. Отличный от того, как все закончилось у нее с его близнецом.
— Ты не Куинн.
— Хорошо. Еще раз.
— Ты не Куинн. — Сказала в этот раз она более уверенно.
— И никогда не забывай об этом.
Роберт поцеловал Флейм требовательно и настойчиво, стараясь отогнать от них обоих тени их прошлых отношений.

Они с Робертом лежали у разожженного камина на расстеленном пледе, среди разбросанных подушек. Хоть Луизиана славилась теплой погодой на протяжении всего года, но холодные зимние вечера были не чужды южному климату.
Роберт был полностью сосредоточен на ее животе. Уютно прислонился ладонями и ухом к нему, что-то тихо шептал детям внутри нее, но она не могла расслышать, что именно. Весь день малыши активно пинались, угомонившись к вечеру, и очевидно теперь крепко спали.
Когда во время страшного суда ангелы или черти попросят назвать истинный момент счастья в ее грешной жизни, она, несомненно, назовет данный. Уютное счастье, полное гармонии. Никогда прежде не задумываясь о материнстве, Флейм не могла не признать, никто, кроме Роберта, не смог бы стать лучшим отцом для ее детей. Он окружит их заботой и любовью, с ним они всегда будут в безопасности. Что приносило успокоение ее мятежной душе. Хотя бы так она исполнит свой материнский долг, обеспечив нормальное будущее детям рядом с их отцом.
Неожиданно Роберт оторвался от своего занятия, поднял голову, пытливо посмотрев на нее, сказал:
— Флейм, давай, наконец, поговорим серьезно.
— О чем?
— О нашем будущем.
Флейм медленно выдохнула. Снова началось? Она ведь надеялась…
Смотря на Роберта, Флейм пыталась подобрать правильные слова. Не отрицала часть собственной вины, причины, почему Роберт продолжал воображать какое-то их возможное совместное будущее. Слишком сильны были ее чувства к нему, и вместо того, чтобы держать его на расстоянии, она все больше и больше позволяла им сближаться, что являлось огромной ошибкой.
Например, как сейчас. Ворот и несколько пуговиц белой рубашки Роберта были расстегнуты. И его шея, как и открытая часть обнаженной груди, неимоверно манили, притягивали к себе.
Флейм не удержалась, протянула руку и прикоснулась к нему, неторопливо-ласкающе погладив пальцами загорелую кожу. Вниз от шеи к груди и обратно.
— Нет у нас никакого будущего. — Сказав это, она убрала руку.
Роберт приподнялся, навис над Флейм, пристально смотря на нее. Неужели Куинн настолько сильно ранил ее в прошлом, что она упрямо не признает очевидное для них обоих? Их взаимные чувства друг к другу. Их неоспоримое взаимное притяжение. Он видел прямо сейчас, чего Флейм хочет на самом деле.
— Тебе хорошо со мной, спокойно, как бы ты не отрицала.
— Я не отрицаю.
Ответ Флейм придал ему смелости, добавив оптимизма. Если надавить чуть сильнее…
— Я знаю, что ты хочешь того же, чего и я. Чтобы мы вместе воспитывали наших детей. Были рядом. Я могу и хочу позаботиться о тебе, о вас. Мы нужны тебе, а ты нужна нам. И тебе больно думать о разлуке со мной и малышами. Потому что ты любишь их и любишь…
И в уверенном взгляде Роберта она увидела правду, ускользающую от нее долгое время. Он знает. Знает, что она влюблена в него. Но как давно? Сам догадался или… Серьезно? Тебя это интересует, Флейм? Глупая слепая идиотка! Как насчет того, что теперь все встало на свои места? Поведение Роберта, его слова, поступки. Он давно знает и давно манипулирует ее чувствами и эмоциями. И выходит у него здорово. В этом он мастер.
— Примерно это же ты говорил матери своего сына, собираясь на ней жениться? Что будешь рядом, будешь заботиться, не подведешь и не оставишь их? И что в итоге? Развод, отсылка в Мадрид, редкие визиты? Нет, я не отрицаю, что, вмешавшись в твою судьбу, окончательно разлучила тебя с сыном, но…
Роберт откинулся на подушки, принимая упрек Флейм. Он действительно подвел Натали и Роберта-младшего. До свадьбы и даже после он много чего говорил и обещал Нат, но в итоге не сдержал ни одного своего слова. И все это он сделал задолго до того, как Флейм и Куинн его похитили.
— Слишком много незапертых дверей в прошлое было в тот момент. И это не давало мне двигаться дальше, ценить тех, кто был рядом.
— Незапертые двери — это Иден?
— Да. — Роберт вздохнул.
Из его жизни, несомненно, можно собрать пособие об упущенных возможностях.
— Я наделал много ошибок в первом браке и с сыном. Еще больше во втором. Или ты снова сравниваешь меня с Куинном?
— Нет, Роберт. В этом раз речь о тебе самом. Таком, какой ты есть.
— И какой же я?
— На пике эмоций ты можешь искренне верить в испытываемые чувства, быть убежденным, что сдержишь все свои обещания. Но когда наступит прозрение…
— Все ошибаются и заблуждаются, Флейм.
— Ты прав. И именно это происходит с тобой. Ты путаешь… смешиваешь свои чувства к детям, которых я жду, с чувствами, которые, как тебе кажется, испытываешь ко мне. Но в момент, когда мы перестанем быть единым целым…
— Я прозрею?
— Да.
— Я ничего не путаю и не смешиваю. А ты просто боишься поверить.
— Я знаю, что ты меня не любишь.
— Потому что люблю Иден? Ты считаешь, что человек в жизни может любить лишь раз? Это не так. Или ты говоришь о себе? Что никогда и никого больше не полюбишь после Куинна?
Роберт явно имел в виду, что любовь к Иден Кастилио не помешала ему полюбить ее сестру. Много лет назад у нее не было никаких сомнений в любви Роберта к Келли, но с высоты пройденных лет, после всего времени, проведенного с ним, Флейм уже не была столь уверена, что Келли он любил. Да и в его хоть какие-то чувства к себе она тоже не верила.
— Пережив большую любовь, можно снова полюбить. Я не отрицаю. Если ты пережил свою большую любовь.
— Куинн не был твоей большой любовью. И твое навязчивое желание убить его доказывает это.
— Я любила Куинна.
— Все еще любишь?
— Нет.
Роберт понимал, под большой любовью Флейм подразумевала не только свои чувства к Куинну, речь также шла про его чувства к Иден. Но разве это может помешать им быть вместе? Флейм ведь, несмотря на свою любовь к его братцу, в итоге все-таки влюбилась в него. А сам он не был настроен жить прошлым. И у Иден, и у Келли все замечательно. Жизнь — полная чаша. Поэтому стоило подумать о себе и собственном будущем. Которое он теперь связывал с Флейм и их детьми.
У Роберта язык чесался, глядя прямо ей в глаза, заявить, что он в курсе о ее чувствах. Но понимал, тогда она окончательно ускользнет от него, замкнется в себе и оттолкнет его.
— Все мы имеем право на второй шанс или на третий. Глупо страдать в одиночестве до конца жизни, если с любовью к кому-то вышло не так, как хотелось.
— Стараясь не зацикливаться на возможном новом предательстве?
— Если не рискнуть, никогда не узнаешь, Флейм. Нужно просто открыть свое сердце.
Слова Роберта причинили боль, хотя он явно рассчитывал на противоположный эффект. Что она проникнется банальными клише про вторые шансы и светлое будущее. Флейм же хотела, чтобы он понял, как дела для нее обстояли на самом деле. Что его знание относительно ее любви к нему не дает никаких преимуществ.
— Если бы я осмелилась снова влюбиться, никогда не открыла сердце тому, кого полюбила.
— Почему?
— Тебя не было тогда в Санта-Барбаре, Роберт. Ты не был свидетелем, как Куинн снова и снова отталкивал меня. Говорил гадости, желал смерти. Таскался за Келли, куда бы она не поехала, подчеркивая, насколько она хороша и совершенна, и насколько я… А ведь, пока он не влюбился в Келли, обещал мне… всегда быть рядом, всегда заботиться, всегда… Очень похоже на то, что пытаешься обещать ты.
Роберт скривился и сжал руки в кулаки. Сравнение с братцем его уже порядком достало. Как и печаль на лице Флейм, связанная с воспоминаниями о нем. Настолько, что прямо сейчас он был бы не против убить Куинна собственными руками. Но лучше найти иной способ выветрить из ее головы воспоминания о прошлом и его брате. Она должна думать о будущем и принять настоящее таким, каким видел его он.
Роберт прильнул к ней, поцеловал в губы, его ладони мягко скользнули по ее телу. Затем его поцелуи сместились ниже, от ее лица к шее, пробежав чувственной дорожкой по ней, опускаясь к декольте. А руки его нежно легли ей на живот. И как бы приятно ни было, им стоило вернуться в реальность. Даже не из-за запутанного клубка их отношений, по более прозаичным причинам.
— Ты все еще хочешь меня? — Сглотнув, прошептала она.
— Всегда.
— Но я ужасно выгляжу. Расплылась как… малопривлекательное зрелище.
— Ты восхитительна, Флейм.
Губы Роберта прошлись по ее груди и животу. Он знал, что должен взять себя в руки, но хотелось ощутить близость Флейм, а не ее попытки отстраниться.
— Ты знаешь, что мы не можем.
— Я не сделаю ничего, способного навредить нашим малышам. Потерпим несколько месяцев, наверстав позже.
После обморока Флейм и времени, проведенном ей в больнице, доктор Марион рекомендовала им оставить интимную близость на послеродовое, более подходящее время. Для него это не было чем-то сверхсложным. А вот виденье Флейм совершенно не устраивало. Она ведь уверена, что после родов их будут разделять сотни и тысячи миль.
— Нет, Роберт.
Флейм оттолкнула его, усаживаясь прямо. Он недовольно поджал губы, смотря на нее, но ей было плевать на его недовольство.
— У нас договор. Который меня устраивает. Который и тебя устаивал. И как только ты окажешься с детьми подальше от меня, наконец очнешься и поймешь, другого решения и быть не могло.
— Ты бежишь от себя и своих чувств. Вот, что вижу я. И не оставлю попыток…
— Лучше свяжись с адвокатом и начинай уже готовить документы об опеке. Я не передумаю. Не надейся, Роберт.
— Как можно быть настолько упрямой!
— Как можно быть таким непроходимым тупицей!
— Никуда ты не денешься от меня, Флейм. Тебе уже пора привыкать к этой мысли!
Роберт резко поднялся, встав во весь рост. Смотрел на нее с уверенной беспрекословностью, словно иного варианта и быть не могло. А она сама не верила в происходящее. Как случайный секс на обеденном столе год назад привел ко всему этому?!
Флейм возмущенно смотрела на него, явно пытаясь подобрать ответ, чтобы уязвить посильнее. Наверняка снова начнет рассуждать про его чувства к Иден или Келли. Или доставать сравнением с Куинном. Только ничего из этого не заставит изменить его планы на будущее. И хочет мисс Бофорт или нет, но она будет неотъемлемой частью этого будущего. Ведь сама желает того же, но отрицает из-за упрямства и боязни нового предательства из-за чертова Куинна!
— И зачем я только вытащила тебя из «Норфолка».
— По мне, уже поздно раскаиваться, дорогая.

Сообщение отредактировал Келли Хант: Понедельник, 23 декабря 2024, 08:23:48

— Знаешь, я ведь пыталась изменить свою жизнь. Когда Куинн и Келли улетели в свадебное путешествие после их второй, несостоявшейся свадьбы.
— Почему ты заговорила об этом?
— Хочу кое-что прояснить.
— Для меня, полагаю?
— Да, для тебя, Роберт.
Они сидели на диване в гостиной. Роберт разминал ей спину, поясницу и плечи. Его сильные и одновременно нежные руки отлично помогали расслабиться мышцам. Чем ближе становились роды, тем хуже физически она ощущала себя. Отекшие, вечно ноющие ноги, боль в спине и пояснице. Постоянное давление на мочевой пузырь, да и на все другие внутренние органы. И как только женщины после первой беременности решаются на вторую, уже зная обо всех трудностях, что их ждут. Нет, сама она ни за что не хотела бы повторить подобный опыт.
— Удивительно, что ты не рванула за ними. Или хотя бы за Куинном, когда тот покинул Санта-Барбару.
— Мне не удалось узнать, куда Куинн отвез свою благоверную. Иначе я рванула бы за ними. Испортила бы им вечеринку. А сбежал Куинн, будучи выпущенным под залог. Келли расстаралась, попросила Мейсона спасти своего любовника-лжеца. Меня же в тот момент держали за решеткой. Велось расследование о твоем убийстве. Я лишилась иммунитета за убийство твоего брата.
Он тщательно массировал спину Флейм, ведь она все чаще жаловалась на боли. Роберт был озадачен внезапно возникшим разговором о прошлом. Последние две недели они сохраняли некий нейтралитет, перестали обсуждать вещи, в которых не находили согласия. И он не обольщался, рассказ Флейм определенно направлен убедить его, им не по пути в этой жизни.
— Ты получила иммунитет, хотя все знали, что стреляла именно ты?
Флейм на секунду обернулась к Роберту. Надеялась, ему приносила успокоение мысль, что пусть Иден Кастилио тоже в него стреляла, но все-таки не ее пуля поразила его. Хотя по факту никто не мог дать гарантий даже тогда, в прошлом, тем более по прошествии всех этих лет, какая из двух пуль стала роковой. Одно бесспорно, для всех причастных проще, чтобы это не была пуля Иден. В том числе и самой Флейм.
— Тогда окружным прокурором был Кейт Тиммонс. Он ненавидел Кепвеллов, у него имелись к ним счеты. Кейт хотел с моей помощью засадить одного из них. Поэтому и дал мне иммунитет. И именно Кейт отослал тебя куда подальше, убедив всех, что ты мёртв. Обвинять Кепвеллов в покушении на убийство не было так же весело и эффективно, как в убийстве. Но это я поняла гораздо позже. Я еще удивилась, но не придала значения, почему он тщательно следил, чтобы отчет патологоанатома никому не попался на глаза. В итоге я выкрала твое фото из морга, где ты лежал на спине, и был виден шрам, доказывающий, что Куинн жив и снова притворяется не тем братом. И я только теперь понимаю, что других фото там не было. Ничего касательно вскрытия. Конечно, ни один патологоанатом не станет вскрывать живого человека.
Его руки застыли на середине спины Флейм. Какого черта… Видимо, он никогда не перестанет удивляться, как много она скрывает от него.
Флейм снова обернулась к нему, чувствуя его замешательство. На ее лице Роберт прочел неловкость.
Ему до сих пор казалась неким сюрреализмом вся история его ранения, признания мертвым, отсылкой из Санта-Барбары и попаданием в «Норфолк». Но, увы, это действительно то, что случилось с ним. И все из-за алчности, зависти и жажды мести его брата-близнеца, а затем из-за какого-то никчемного прокуроришки, обозленного на Кепвеллов.
— Я думал, ты не знаешь, как я оказался в «Норфолке»?
— Как иначе я отыскала бы тебя там. К тому же задушевные разговоры и всякого рода признания лишь недавно стали неотъемлемой частью наших отношений.
— И как же ты узнала?
Роберт решил проигнорировать содержащийся в ее фразе завуалированный намек-упрек. Да, свою душу перед Флейм он раскрывать не спешил. Не откровенничал о своей жизни, прошлом или чувствах.
— Янсен следил за Кейтом. Возможно, у них были совместные делишки, об этом я не в курсе. Честно. В досье на Кейта среди прочего были твои фотографии из больницы, где он прятал тебя пару месяцев сразу после выстрела. В итоге мне удалось проследить твой путь из той больницы в «Норфолк».
Получив разъяснения Роберт, абсолютно недовольный вечными недомолвками от Флейм о событиях прошлого, вернулся к массажу ее спины.
Она в свою очередь снова отвернулась от него, не обольщаясь его напускному спокойствию из-за очередного утаивания ею важной информации.
— Нельзя отрицать, тебе было на руку, чтобы этот Тиммонс досаждал Кепвеллам, а не сосредоточился на правосудии.
— Ты был в тюрьме, Роберт. Как никто другой знаешь, это не то место, куда хочется попасть.
— Тут не поспоришь. Но я-то был невиновен.
— Снова осуждаешь? Да, я была виновна. Но ты за участие в мафии тоже не ответил. Или я что-то путаю? Получил билет в большую жизнь, сдав своих бывших коллег.
— Веришь или нет, но я рад, что ты не села.
— Из-за наших детей? Я уверена, однажды нашлась бы женщина…
— И кто бы вытащил меня из «Норфолка», если бы тебя посадили?
Флейм явно не горела желанием комментировать сказанное. А он в этот момент массировал ее плечи, ловя себя на мысли, что судьба, кажется, в самом деле посчитала смешной шуткой свести их с Флейм вместе, двух грешников в наказание.
— Были много странностей после твоей мнимой смерти. Но сначала я боялась тюрьмы, потом поняла насчет Куинна. Тебя ведь погребли, прах кого-то несчастного, за счет офиса окружного прокурора. А вовсе не Келли, что было ожидаемо.
— Это точно не то, о чем я когда-либо буду сожалеть. Что не лежу в той могиле. Но я все никак не пойму, к чему ты ведешь?
— Когда я поняла, что Куинн потерян для меня, я даже вроде смирилась с этим. Завела новый роман. С Майклом Доннелли.
— Знакомое имя. Он был полицейским и другом Круза Кастилио?
— Да, а еще бывшим священником. Иронично, не правда ли? Почти святой и грешница.
— Я знаю, что значит, хотеть тепла, близости, внимания и любви в момент, когда твоя жизнь превращается в кучу обломков. И ты тянешься к кому-то более светлому, чем являешься сам.
Роберт не врал. К Келли его тянуло с невероятной силой. Пусть долгое время он не рассматривал их отношения как что-то серьезное. Но все-таки полюбил ее и хотел быть с ней. И сколько не вини, что похищение, его мнимая смерть или бесконечные манипуляции Куинном ее чувствами, не позволили им с Келли обрести счастье. Правда также была и в том, что он испортил их хрупкие зарождающиеся отношения и своим отъездом, и сказанными на прощания словами. Как и не мог отрицать, те слова были отчасти правдивы, пусть и несли в себе попытку защитить Келли, не дав ей уехать с ним.
— Майкл действительно был хорошим. Хоть началось у нас все довольно дико, иначе в моей жизни просто не бывает. Но Майкл что-то нашел во мне, не отвернулся, не просто скрасил одиночество, решил помочь в момент, когда я осталась совсем одна, осуждаемая и презираемая. В одиночку расхлебывающая то, что мы с Куинном совершали вместе. Он говорил мне именно те вещи, которые мне было необходимо услышать, совершал правильные поступки. И я ценила его отношение к себе. Помогла ему и Крузу в одном дельце. Фактически была копом под прикрытием. Изобразить кого-то иного, втереться в доверие, никогда не было для меня проблемой.
Флейм грустно улыбнулась, испытывая горько-сладкую ностальгию. Майкл и их отношения. Одно из немногих светлых пятен в ее жизни, но она редко вспоминала то время. Считая его сном, чьим-то чужим сном, который ей удалось случайно подглядеть. Мерзкого Дитера она вспоминала еще реже. И уж о его убийстве точно не жалела. Не убийство — просто самозащита. К тому же она тогда спасла десятки людей от смерти. Стала героиней. Очень скоро обесценив сей благородный поступок.
— И твоя помощь полиции помогла избежать тебе осуждения за мою смерть?
— Я всегда буду благодарна Майклу за предоставленный шанс.
— Почему же тогда в итоге Вегас и Янсен?
— Майкл был замечательным. Слишком хорош для меня. Потому что в какой-то момент я осознала, хорошая Флейм лишь очередная маска. И то, что я убедила себя, что могу вести иную жизнь, правильную и праведную, не делало меня другим человеком. Майкл в какой-то момент улетел в Чикаго к сестре, у которой был маленький ребенок и проблемы в отношениях с бывшим мужем. Задержался там дольше чем планировал. Я устроилась в одну из газет в Санта-Барбаре. Когда-то же мое образование должно было мне пригодиться. Но все это было слишком обыденно, невыносимо тоскливо и скучно. Да и прошло достаточно времени, чтобы в моей голове возникла очередная иллюзия. Вдруг Куинн уже забыл Келли? Я могу отыскать его, и мы начнем все заново. Ужасная наивность. Я продала кое-что ценное, улетела в Мадрид. И не нашла ни одного следа Куинна. Он словно растворился в испанском небе. Затем был Лондон. Я расспросила всех наших общих знакомых. Но никто ничего не слышал о Куинне и не видел его, после нашего с ним отъезда оттуда. Я даже какое-то время следила за его приемными родителям. Могло же быть, что Куинн стал настолько раскаявшимся, что отправился просить прощения у тех, кто растил его и кого он обокрал в итоге. Но, нет, мистер и миссис Армитадж вели скромную жизнь, их блудного сына рядом точно не наблюдалось. Я вернулась в Бофорт к родне, зализывать очередные раны от собственных иллюзий. А потом пришла та самая дурацкая мысль, отправиться в Вегас, прикинуться твоей знакомой. Думала, кто-то же должен там помнить тебя. Немного помочь мне по доброй памяти о тебе.
— Но таких в Вегасе не нашлось.
— Не нашлось. Но меня заприметил Янсен. Внимание его людей привлекли мои расспросы о тебе. Он пригласил меня к себе однажды. А ты Элиота знал, он собственной тени не доверял. А меня едва ли не шпионкой ФБР счел. Знакомство с тобой не помогло мне. Наоборот. Ты сдал полиции своего бывшего работодателя и всю его организацию. Я несколько месяцев была фактически заложницей Янсена. Хотя он хорошо обращался со мной. И только когда получил полную информации, что именно я застрелила тебя в Санта-Барбаре, о моих аферах в Европе, немного расслабился. Любовниками после этого мы стали довольно быстро, но он по-прежнему не доверял мне. Но зато осыпал деньгами, золотом и бриллиантами. Одежда от кутюр, сумки и туфли лучших брендов. Я впервые в жизни ни в чем не испытывала нужды. Хотя плата и была довольно высокая. Полное подчинение, полный контроль. Мне пришлось бросить курить, потому что Элиот не переносил курящих женщин. Семь лет жизни с мужчиной, которого я ненавидела всей душой, но была слаба, чтобы отказаться от того материального, что меня окружало. Пока из газет не узнала, что Келли выходит замуж за Ханта. О Куинне тоже в тот момент появились новости. О его прекрасной мадридской жизни. Я едва снова не полетела туда. Хотела сбить его на машине… В тот момент в моей голове и возник план мести обоим. И что Янсена можно использовать. Я начала его обворовывать.
Обсуждать месть Флейм ему не хотелось. Все причины, предпосылки, ее чувства были для него кристально ясны. Роберт встал, пересаживаясь на другую сторону дивана, чтобы быть к ней лицом.
— Ты потратила на Янсена семь лет?
— Около того. Кстати, за что он тебя ненавидел? Элиот мне так и не признался.
От нее не укрылось, что Роберт намеренно обошел тему с ее местью Келли и Куинну. Она не возражала.
— Кто его знает. Зависть? Он считал меня выскочкой. Островным дикарем. Грезил о партнерстве с Тонеллом. Но Энтони никогда всерьез не относился к Элиоту. Открыто называл его убогим недочеловеком. Тебе сложно это представить, но тот Янсен, которого знала ты, крутого хозяина части Вегаса, во времена Тонелла не существовало. Он только начинал, и Энтони мешал ему. Развернулся Янсен уже после смерти Тонелла. Хотя не стану отрицать, Элиот всегда был опасен. Даже имея минимум власти, убить кого-то ничего ему не стоило. Лишь бы это выгоду принесло. Бессмысленные убийства он никогда не приветствовал. Насчет его ненависти ко мне. Возможно, все прозаичнее. Он ухлестывал за одной девицей, которую мне удалось охмурить раньше. А Элиот терпеть не мог быть номером два.
— Ты увел у Янсена женщину?
— У меня была возможность, почему нет.
— Она тебе хоть нравилась, или ты хотел Элиота щелкнуть по носу?
— И то, и другое.
— По крайней мере, теперь мне понятно, почему ты не осуждаешь меня за его убийство. У вас была взаимная неприязнь.
— Без Элиота этот мир стал гораздо лучше.
Сама Флейм не считала все настолько однозначным. Имели ли они право решать, кому жить, а кому нет? И тут же одернула себя. Стоит ли лицемерить перед собой, все еще собираясь оборвать жизнь Куинна?
— Если я правильно понял, своим рассказом ты пытаешься донести до меня, что никогда не изменишься?
— Даже если захочу, даже если попытаюсь. Последует неминуемый провал.
— Ты уже изменилась.
— Я уже пыталась. И тебя постигнет огромное разочарование, Роберт, когда я окажусь права.
— Нет, Флейм. Разочарование ждет тебя, когда ты, наконец, осознаешь, что тебе давно плевать на Куинна. И цепляешься ты за глупую одержимость его убить лишь из страха своих истинных желаний.
— Быть с тобой?
— Быть с теми, кто олицетворяет настоящую жизнь. Ты боишься выйти из иллюзорного хаоса, который представляла твоя жизнь долгие годы. Считая его чем-то безопасным. Но ничего хорошего та жизнь тебе не принесла.
— Мы не будем вместе, Роберт. Ничего не выйдет.
— Я бы на твоем месте не зарекался.
Роберт протянул руку к заколке, удерживающей волосы Флейм на макушке. Снял ее, позволив локонам свободно упасть на плечи. За прошедшие месяцы более темные корни заметно отросли, Флейм уже давно не осветляла волосы и не завивала их. Они мягкими волнами обрамляли ее лицо. Естественное притягательное невинное очарование.
Удовлетворенно улыбнувшись представшей картинке, он притянул Флейм к себе и поцеловал.

На тридцать пятой недели беременности Флейм положили в больницу. Доктор Марион опасалась преждевременных родов, уже давно склоняясь к кесареву сечению, а не естественным родам, во избежание любых возможных осложнений. При этом, если Флейм все-таки удастся доносить детей до положенного срока, на тридцать девятую неделю уже была назначена плановая операция.
Прошло уже две недели. Роберт каждый день навещал Флейм. Приносил ей цветы, читал, развлекал болтовней. Мэйбл Бофорт работала медсестрой в той же больнице, и племянница была под постоянным ее присмотром, Рой и Римма тоже периодически навещали кузину. Поэтому Роберт не беспокоился за Флейм, когда не мог быть рядом.
Увы, имелись у него поводы для злости и огорчения. Достигнутая им за последние недели близость с Флейм постепенно исчезала. Как только их разделили мили между Бофортом и Новым Орлеаном, между их домом и больницей, она тут же стала более отстраненной. И постоянно теперь напоминала ему об их договоре, что после родов дети останутся с ним, а они сами разбегутся.
— Ты получил документы от адвоката?
— Получил. Обязательно сейчас говорить об этом?
— Да, обязательно, Роберт. Я должна убедиться, что все наши договоренности будут выполнены.
Роберт нахмурился. Документы на полную опеку над их с Флейм детьми, с момента их рождения, он получил сегодня утром. Но подписывать не стал. Едва удержался, чтобы не разорвать их в клочья. Есть ли на свете вообще женщина более упрямая, чем Флейм? Ведь он готов предложить ей намного больше.
Роберт усмехнулся про себя. И что же ты можешь предложить, фальшивый мистер Робертс? Продолжать совместное сожительство, только теперь с детьми? Да, конечно, это предел мечтаний любой женщины. И какой бы специфической женщиной ни была Флейм, глубоко внутри она ничем не отличалась от остальных.
— Ты их принес с собой?
Роберт, продолжая недовольно хмуриться, достал документы от адвоката из внутреннего кармана пиджака. Но она не удивилась бы, если бы он стал увиливать и врать, что случайно забыл бумаги дома.
Когда же они оказались у нее в руках, настала ее очередь хмуриться. Барр их не подписал.
— Надеюсь, мне не придется одалживать табельный пистолет Роя, чтобы заставить тебя поставить пару закорючек?
— Я подпишу, когда ты родишь.
— Я хочу, чтобы ты сделал это прямо сейчас, Роберт.
— У меня нет при себе ручки.
— Уверена, медсестра одол…
— Я же сказал, что подпишу.
— Когда?
Вместо ответа Роберт отобрал у нее бумаги и со злостью запихнул их в верхний ящик тумбочки, стоящей рядом с больничной кроватью. Явно давая ей понять, что не намерен продолжать их спор.
Флейм это совершенно не устраивало, но она решила дать им обоим немного времени остыть. Ей не хотелось оповещать Роберта, что, судя по утреннему осмотру, доктор Марион пришла к выводу, что она родит в ближайшие сорок восемь часов. Да и сама испытывала с самого утра некий дискомфорт внутри, скорее всего, как раз и свидетельствующий о приближающихся родах. Поэтому и настаивала, чтобы Барр подписал документы об опеке, хотела окончательно закрыть данный вопрос до рождения детей. В любом случае не позволит ему саботировать их договор. Если он за последнее время успел поверить в какие-то собственные иллюзии относительно их совместного будущего, увы, ей придется их развеять.
— Доктор Марион говорила с тобой?
— Да.
Роберт удивился, что Флейм сменила тему. При этом сожалея, что не спалил чертовы бумаги в камине. Но им действительно следовало обсудить более важную тему.
— И что думаешь?
— Что врачи просто перестраховываются.
Роберт не выглядел испуганным или сомневающимся, что должно было и в нее вселить уверенность, все закончится хорошо. Но она все равно боялась. Ведь вполне заслужила предполагаемый исход.
— Ты должен пообещать мне…
— Флейм…
— Нет, Роберт, послушай. Если во время родов что-то пойдет не так, и встанет выбор… Поклянись, что выберешь их.
Роберт попытался ободряюще улыбнуться Флейм. Она была напугана. Страх читался на ее бледном и изможденном лице. Руки, лежащие на огромном животе, дрожали.
— У тебя лучшие врачи, Флейм. Они не допустят, чтобы встал какой-то выбор.
— Нельзя знать заранее.
— Ты не умрешь. Не умрешь.
— Все равно поклянись. Я хочу, чтобы они жили. Чтобы вы… Пойми, они лучшая часть меня. Единственное хорошее, что когда-либо было в моей жизни. Пусть я и недостойна их… быть их… И только мысль, что ты позаботишься о них, утешает меня. Помогает смириться…
Ее сердце словно защемило тисками, к горлу подступили рыдания. Трудно впервые, нет, не осознавать — признавать, как сильно она любит малышей, которых носит.
Флейм зажала рот руками, приказала себе успокоиться. Никакой дешёвой мелодрамы.
Глаза Флейм наполнились слезами. Она зажимала рот руками, тяжело дыша.
Роберт пересел со стула на кровать рядом с ней и обнял. Но она отстранилась, с мольбой и сожалением смотря на него.
— Ты должен знать… Роберт, мне очень жаль, что я вторглась в твою жизнью. Задумала план твоего похищения, держала тебя в клетке, а затем под охраной Роя и Мэйбл. Что, в желании убить Куинна, оборвала твою жизнь.
— Флейм, зачем вспоминать?
— Я должна покаяться. Позволь мне. Я не заслуживаю твоего прощения, но, если я умру… Знаю, что отправлюсь в ад… Мне страшно умирать, не попытавшись вымолить твоего прощения. Прости меня, пожалуйста, за все, что я сделала. Если бы в моих силах было что-то исправить…
— Я давно простил тебя.
— Нет, не правда, не простил. Говоришь так, чтобы утешить. Кошмар, который я тебе устроила, нельзя простить. И я заслужила умереть.
Во взгляде Роберта, обращенном на нее, не было ненависти, лишь сочувствие и искреннее желание утешить. Словно он действительно простил ее за испорченную жизнь.
Флейм отчаянно прижалась к нему, не надеясь на благополучный для себя финал. Наказание за совершенные грехи рано или поздно должно было ее настигнуть.
— Янсен влюбился в Келли. Не влюбился, конечно, но возжелал ее.
Флейм снова отстранилась, с болью взглянув на него. Роберт же смотрел на нее с удивлением, не ожидая еще одной столь резкой смены темы их разговора.
— Келли знала Элиота?
— Встретилась с ним один раз, чтобы спасти шкуру Ханта от Скэга. Но Янсен сразу и полностью был ею очарован.
— Разве ты не убила его, боясь разоблачения, потому что обворовывала?
— Я не могла допустить, чтобы меня снова променяли на Келли Кепвелл.
— Понятно. И теперь ты раскаиваешься?
— Тяжело думать о себе как об убийце.
Настрой Флейм ему совершенно не нравился, хотя его все-таки радовало, что она испытывала вину и раскаяние за грехи прошлого. Только ее слова выглядели как исповедь перед смертью. Словно она действительно готовилась умереть.
— Послушай, мне снова нужно повторить? Ты хорошо знала Янсена, и я хорошо его знал. Он был причастен к смертям множества людей. Напрямую и косвенно. Рассматривай его смерть в качестве спасения всех тех, кого бы он еще мог убить.
— Его убийство, Роберт. Мной. Что возвращает нас к тому, что моя смерть стала бы справедливой расплатой.
— Не желаю этого слушать. Все будет хорошо. Обещаю. Я не допущу ничего плохого.
Шептал Роберт, ласково гладя Флейм по плечам и спине, стараясь успокоить. Знал, что не в его власти изменить предначертанное. Но был готов молиться любым богам, чтобы они не дали погибнуть ей во время родов. И уж точно не в наказание за смерть Элиота Янсена.
— Ой… — вскрикнула Флейм.
Роберт резко отстранился, решив, что слишком крепко прижимал Флейм. На ее лице читалась боль.
— Что с тобой? Дети пинаются?
— Нет, ощущения совсем другие. Что-то не так, Роберт. Я чувствую… АУ… Мне больно.
Флейм с искаженным от боли лицом, с животным страхом посмотрела вниз на свой живот. Роберт тут же сообразил сдернуть с нее одеяло.
Простынь под ее ногами была мокрой.
— У тебя воды отошли.
— Я рожаю?
— Да. Я позову медсестру.
Несмотря на острую боль, как будто кто-то пытался вскрыть ее изнутри тупым ножом, от Флейм не укрылась смесь страха и восторга, отразившиеся на лице Роберта, прежде чем он покинул палату. Она знала, он долго ждал этого момента. Возможности снова стать отцом.
Следующую мысль в ее голове, что настало завершение их истории, прервала новая волна боли.
Тут же вернулся Роберт вместе с парой медсестер, они переложили ее на каталку, чтобы отвезти в операционную.

Роберт нервно вышагивал по больничному коридору в ожидании новостей о Флейм и детях. С момента, как ее увезли из палаты в операционную, уже прошел почти час.
За это время он успел позвонить Рою Бофорту и сообщить о родах кузины. Мэй Бофорт сегодня не дежурила, но ее сын обещал найти мать и приехать в больницу вместе с ней. От Бофорта до Нового Орлеана два часа пути, поэтому они окажутся в больнице уже после того, как Флейм родит.
Но Роберта даже устраивало ждать вестей о Флейм и детях в одиночестве, не отвлекаясь на раздражающую болтовню ее родных.
Сделав очередной круг по больничному коридору, теряя терпение, он наконец увидел, что к нему навстречу идет доктор Марион. На ее лице читалось спокойное выражение и легкая улыбка.
— Что с Флейм?! Как дети?!
— С мисс Бофорт и вашими детьми все хорошо. Не волнуйтесь, мистер Робертс. И примите мои поздравления. Мы стали папой двух чудесных, очаровательных малышей.
— Но ведь слишком рано…
— Да, но подобное случается. Мы сделали все, зависящее от нас. Конечно, малыши родились недоношенными, мы поместили их в инкубатор. Будем пристально наблюдать за их развитием. Но уже сейчас очевидно, у них нет никаких серьезных отклонений или нарушений. Просто они слишком маленькие.
Роберт испытал облегчение внутри от слов врача.
— А Флейм?
— Отходит от наркоза.
— Когда я смогу навестить ее?
— Думаю, не раньше утра. После родов и интенсивной терапии ей нужно выспаться и отдохнуть как следует. Мисс Бофорт потеряла много крови, потребовалось переливание. Мы наблюдаем за ее состоянием. Но вам не о чем беспокоиться, мистер Робертс. Как только увидите своих малышей, отправляйтесь домой и отдохните. Возвращайтесь утром.
Роберт натянуто улыбнулся, не готовый согласиться с врачом, жаждал немедленно увидеть Флейм и собственными глазами убедиться, что с ней все в порядке.
— Я хотел бы остаться.
Доктор Марион посмотрела на него пониманием. Не стала спорить с ним и в чем-то убеждать.
— Хорошо, Барри. Как только мисс Бофорт переведут в палату, медсестра сообщит вам. Вы сможете остаться с ней. Но она будет крепко спать.
— Спасибо за все, доктор. Когда же я смогу увидеть детей?
— Минут через двадцать. Я попрошу одну из медсестер все организовать. Вы сможете пройти в палату, но в стерильной больничной одежде. И у вас будет всего пять минут.
— Спасибо, доктор Марион.
— Ну что вы, Барри. Еще раз поздравляю.
Роберт наконец позволил себе сесть, немного расслабиться, скинуть накопившееся напряжение. С Флейм и детьми все хорошо, и совсем скоро он в этом убедится.
Не прошло и двадцати минут, как к нему подошла медсестра, чтобы проводить в палату с новорожденными. Помогла надеть на него все необходимое одеяние, чтобы ни один вирус или частичка грязи с его одежды не проникли в защищенную палату.
В палате было по меньшей мере два десятка младенцев. Большинство спали, если кто-то плакал, медсестра тут же шла их успокаивать.
Инкубатор с его сыном и дочерью внутри располагался в конце палаты. На нем была прикреплена бумажка с подписью — Бофорт/Робертс.
Роберт застыл на мгновение, глядя на своих малышей. Оба были совсем крошками. Роберт-младший родился в срок, был крупным и здоровым младенцем. Их же с Флейм сын и дочь каждый были гораздо меньше его. Немного сморщенными и забавными, с розоватым оттенком кожи, через которую проглядывались вены. У обоих на личиках надеты пластиковые трубки. Медсестра пояснила, что им дают кислород, чтобы избежать кислородного голодания. Малыши спали, на их серьёзных личиках словно отражалось недовольство, что их посмели вытащить из мамы, быть внутри которой их вполне устраивало.
В инкубаторе имелись специальные отверстия с длинными латексными перчатками для рук, чтобы можно было потрогать детей. И когда Роберт вставил туда свои руки, они начали дрожать.
Он осторожно прикоснулся сначала к одному ребенку, потом к другому, понятия не имея, кто из них мальчик, а кто девочка. Их нежная кожа казалась совсем хрупкой. И медсестра, видя его замешательство, с доброй улыбкой сказала, что справа его сын, а слева дочь. Сын и дочь.
И теперь уже дрожали не только его руки, но и все тело. На глаза навернулись слезы. Его дети казались совсем маленьким и беззащитными. Ему безумно хотелось спрятать их и оберегать от всего жёсткого и плохого, что есть в этом мире.
И тут медсестра сказала, что пять минут прошло, и ему пора уходить. Уходить не хотелось, но Роберт знал, о его детях позаботятся. А потом он сможет забрать их, окружив заботой и бесконечной любовью.

Проснувшись в палате, Флейм чувствовала ужасную усталость и опустошенность, легкий озноб. Что-то мешало дышать, ей не хватало воздуха. Вокруг было темно.
Происходящее во время кесарева сечения она помнила урывками из-за обезболивающих. Словно ее сознание несколько раз просто отключалось. Но до сих пор чувствовала руки врачей в перчатках внутри себя. Шрам на животе пульсировал и чесался.
Флейм поморщилась. Врачи перевели ее в палату после того, как убедились, что она полностью отошла от наркоза. Детей сразу поместили в инкубатор, ведь они родились недоношенными. Она видела их лишь мельком. При этом четко запомнив их первый крик. Как и то, что в операционной ей хотелось плакать, когда их увозили от нее. Ей не дали прикоснуться к ним, рассмотреть их крошечные личики, ощутить частичку их тепла перед неминуемой разлукой. Кто-то настойчиво повторял что-то насчет кровотечения. Она решила, речь о детях, но теперь поняла, что кровотечение было у нее самой. Отсюда слабость в теле. И боль, физическая в том числе… Но больше ее одолевала нестерпимая душевная боль из-за разлуки со своими крошками. Внутри ощущалась бесконечная пустота.
Флейм постаралась успокоить себя. Ну что за мямля и дура! Даже лучше, что дети будут в инкубаторе, и она сможет избежать попыток со стороны персонала больницы показать их ей. А все эти чувства, одолевающие ее… Дело в гормонах, стрессе, операции. Она не мать детям, которых родила, всего лишь временная оболочка для них. Скоро на смену всем этим непонятным чувствам, бушующим внутри, придут другие. Свобода, избавление, воодушевление из-за скорой реализации отложенных планов. Мадрид все еще ждет ее. И ей станет гораздо легче, когда Роберт исчезнет из ее жизни. Затянувшаяся трагикомедия их отношений, наконец, завершилась.
Следующее, что ощутила Флейм, терпкий запах магнолий. Она потянулась к настольной лампе, чтобы рассеять темноту вокруг себя. Но стоило свету заставит мрак отступить, она увидела не только свежий букет в вазе на тумбочке у ее изголовья, но и Роберта, дремавшего на стуле рядом с ее кроватью. Что за черт! Его здесь точно быть не должно!
Она уже собиралась выключить лампу, но Роберт именно в этот момент открыл глаза. Видимо, свет разбудил. На его лице была заметная щетина, и, в целом, выглядел он уставшим, только восторженный блеск глаз, выбиваясь из общей картины, лишь подтверждал, вероятно, Роберт не спал последние часов двадцать.
Он поморщился, затем сев прямо, и тут же посмотрел на нее взглядом, полным нежной теплоты, и это ошеломляло, заставив ее на мгновение перестать дышать. Безумно хотелось прикоснуться к лицу Роберта, ощутить кожей шероховатость его щек, убедиться в его реальности. Можно ли полюбить кого-то еще сильнее, чем уже любил? Теперь Флейм точно знала, что да.
Роберт потянулся к ней и взял за руку, нежно погладил ее ладонь. Улыбка сияла на его губах.
— Спасибо тебе.
— За что?
— За рождение самых прекрасных малышей на свете.
— Ты их видел?
— Да. И они невероятны, Флейм. И с ними все в порядке. Но пока они будут находиться в инкубаторе.
— Я слышала в операционной.
Флейм смотрела на него смущенно, с легкой улыбкой. И он знал, она разделяет все его чувства. Испытывает внутри всю эту радость, ликование, волнение и одновременно страх. Желание поделиться со всем миром радостью, которая вошла в их жизнь, в виде двух крошек, воплощающих в себе их обоих.
— Как ты, Флейм?
Радость на лице Роберта сменилась беспокойством. Магия рассеялась. Флейм выдернула свою руку из его ладони. Придала лицу серьезное и холодное выражение.
— Что ты здесь делаешь?
— Хотел убедиться, в порядке ли ты.
— Я в порядке.
— Точно? Может медсестру позвать или врача?
— Если мне что-то понадобится, сама позову.
Флейм решила сменить лежачую позу на сидячую. Потому что разговаривать с Робертом, когда он смотрел на нее сверху вниз, ей было некомфортно. Но любые движения давались ей с трудом, отдаваясь болью в теле. Поэтому пришлось позволить Роберту помочь ей.
— Почему ты злишься?
— Потому что тебя здесь быть не должно!
— Ты действительно думала, что я просто исчезну?
— У нас была договоренность.
— Малыши минимум неделю проведут в инкубаторе.
— Я здесь при чем?
— Ты не настолько бессердечна, какой пытаешься выглядеть.
— Хватит, Роберт! Прекрати убеждать меня…
— Тебе следует все заново обдумать.
— Ты получил, чего хотел. Детей и жизнь с чистого лица.
— Я хочу позаботиться о тебе.
— И в какой же момент наших отношений ты это решил?
— Уже давно.
Лицемерие Роберта не было тем, что могло удивить ее. Уже давно. Он месяцами манипулировал ей и ее чувствами. Часть его натуры, от которой не избавиться. Флейм не составляло большого труда представить толпу девиц, которым за свою жизнь Барр успел запудрить мозги, добиваясь желаемого. Только она достаточно хорошо изучила его и его методы, чтобы развесить уши на пустые обещания.
— А как же разговоры о паре в разводе?
— Я говорил то, что ты хотела услышать.
— То есть врал?
— Флейм, почему ты не хочешь дать нам шанс?
— Нам? Нет никаких нас. Не понимаю, зачем тебе это? Зачем тебе я?
Роберт не знал, что ответить Флейм. Любые слова о чувствах к ней она не воспримет всерьез и постарается их повернуть против него же. Тем более у нее была целая куча доводов и фактов, которые совершенно не красили ни его, ни его поведение на протяжении многих месяцев.
— Какой красноречивый ответ, Роберт. Я хочу, чтобы ты ушел и больше не возвращался. Тебя ждут: сын, бывшая жена, бывшая возлюбленная и несостоявшаяся невеста. И меня в этом тесном кругу твоих почитателей определенно нет.
— Тебя настолько пугает то, что все еще может быть между нами?
— Ничего не было, Роберт. И ничего не будет. Уходи.
— Как знаешь.
Сказал Роберт, поднимаясь со стула, а про себя подумал — черта с два! Так просто Флейм от него не отделается.

— Кузина, как ты? Я вернулся, как только смог. Сразу после родов к тебе не пускали. Поздравляю, сестрёнка. Мама уже показала мне малышей. Они очаровательны.
Рой буквально ворвался в ее палату, светящийся от счастья, с букетом фиолетовых магнолий, а Флейм поймала себя на мысли, что начинает ненавидеть эти чертовы магнолии.
Кузен подошел к ней, расцеловав в щеки. Запихнул свой букет в вазу, где уже стоял букет от Барра.
Флейм отложила в сторону книгу, которую читала до его прихода. Она отвлекалась как могла, чтобы не дать себе встать и пойти посмотреть на детей, которых родила. Разрываясь между желанием увидеть их немедленно и вообще никогда не видеть, просто запрещала себе думать о них.
— Чувствую себя паршиво. Словно из меня вытащили все внутренности. А свои поздравления прибереги для Роберта.
— Я обязательно поздравлю Боба, как только увижу. Но не понимаю, чем ты недовольна.
Флейм вздохнула. Настало время рассказать Рою правду. Она уже предвкушала, что сейчас получит от него тонну негодования и осуждения.
— Только не психуй, ладно? И поверь, я все тщательно обдумала. И не сошла с ума.
На лице ее кузена отразилось полное непонимание. Он присел на стул рядом с ее кроватью, настороженно глядя на нее.
— В чем дело?
— Дети останутся с Робертом. Мы с ним договорились об этом много месяцев назад.
— В каком смысле, останутся с Робертом?
— Он заберет их и будет воспитывать. Один. Ты всегда хотел знать, почему я не сделала аборт. Именно поэтому. Из-за нашего с Робертом договора. Я вынашивала детей для него как суррогатная мать. Знаю, ты навоображал себе, как станешь клевый дядей. И мне неприятно было обманывать тебя и Мэйбл…
— Ты сейчас не шутишь?
— Не шучу, Рой.
— Милая моя, Флейм! Как чувствуешь себя, дорогая?
В палату вошла ее тетка. Как и Рой пару минут назад с довольной улыбкой на пол-лица.
— Хочу тебя обрадовать. Мэлинда сказала, что ты уже совсем скоро сможешь…
Рой поднялся со стула, поворачиваясь к матери.
Мэйбл Бофорт замолчала на полуслове, наткнувшись на ошеломленно-обиженный взгляд сына.
— Ты была в курсе, мама?
— В курсе чего, Рой?
— Что Барр заберет детей, а наша Флейм никогда не собиралась становится мамочкой!
— Что ты такое говоришь, сынок?
— Это правда, тетушка. Мы с Робертом обо всем договорились еще много месяцев назад.
На лице ее тетки отразился шок и возмущение от подобного поворота.
— Это была идея Роберта?
— Нет, Мэйбл. Но он ее полностью поддержал.
Рой отвернулся от матери и снова посмотрел на нее. В его взгляде читалось недоверие.
— Откуда сомнения, Рой? Я сотню раз говорила тебе, Роберт только и ждет возможности избавиться от нас.
К ее удивлению, взгляд кузена после ее слов не изменился. Почему он не верит ей? Она сказала чистую правду. Внутренний голос, предательски подсказывающий, что правда состоит немного в другом, Флейм проигнорировала.
— Думаю, мне надо найти Боба и побеседовать с ним наедине. Выяснить, действительно ли тебе принадлежала столь гениальная идея.
Рой выглядел злым и раздраженным, явно собираясь как следует врезать Барру. Что ж, она не отказалась бы стать свидетелем подобной сцены. При этом прекрасно понимая, Роберт при встрече с ее кузеном расскажет собственную версию событий про их договор. Плевать, своего мнения она менять не собиралась.
— Можно попросить об услуге, хоть ты и злишься на меня, Рой?
— О какой услуге?
Флейм протянула кузену бумаги, лежащие на тумбочке. Два экземпляра их с Робертом договора об опеки детей, которые она уже подписала.
— Пусть подпишет и передаст мой экземпляр через тебя. Сам меня пусть больше не навещает. Скажи ему, что это моя личная просьба.
Рой Бофорт взял бумаги с тумбочки, бегло их прочитал. Недовольно нахмурился.
— Я все передам. Я еще вернусь чуть позже, Флейм. А ты, мама, постарайся убедить свою безумную племянницу, что она совершает огромную глупость.