Нет покоя для грешников.

Первое, что бросилось в глаза Флейм, стоило ей войти в свою бывшую комнату, семейный фотоальбом Бофортов на тумбочке рядом с кроватью.
— Стало любопытно, да?
— О чем ты?
Она кивнула в сторону фотоальбома.
— Решил проверить, не выглядела ли я с шести до двенадцати слишком взрослой, что объяснило бы…
— Не неси чушь.
Роберт подошел к тумбочке, взял фотоальбом, отодвинул нижний ящик и бросил его туда.
— Ты была милой девчушкой, но с очень грустным взглядом.
Он спокойно и уверенно посмотрел на Флейм, чтобы она не искала в его поступках скрытых подвохов.
— Как себя чувствуешь?
— В целом нормально. Шрам на животе еще беспокоит. Но до его полного заживления придется набраться терпения.
— А в остальном?
— Нет никаких причин волноваться, Роберт.
Флейм явно уходила от разговора о своем физическом состоянии после родов. Считает, что это не его дело?
— Нам нужно постараться хоть немного поспать. Малыши могут проснуться в любой момент. И тогда нам предстоит много беспокойных часов.
— У тебя же здесь целый ворох нянь, Роберт.
— Для помощи, а не чтобы переложить ответственность.
Флейм не знала, был ли это намек, а скорее упрек, Роберта на ее отказ от ответственности за их детей, или он действительно имел в виду лишь то, что сказал.
Несколько минут назад он увел ее из детской в свою комнату. В ее бывшую комнату. Флейм показалось это весьма ироничным. Она бегло осмотрела себя, собираясь сменить тему. На ней были свободные джинсы и обыкновенная водолазка.
— Не самые удобные вещи для сна. Я ведь не собиралась оставаться здесь на ночь.
Роберт понимал, почему Флейм сменила тему. Трудного разговора им все равно не избежать. Если ей хочется его отстрочить, он не станет на нее наседать.
— Нужно одолжить что-нибудь у Риммы.
— Если хочешь душ принять, ты знаешь, где в этом доме ванная. Новые зубные щетки лежат в нижнем шкафчике, слева.
— Ты отлично здесь ориентируешься. Словно урожденный Бофорт.
Явно не ожидая от него ответа, Флейм начала оглядываться в поисках чего-то.
— В чем дело?
— Моя сумочка. Наверное, я оставила ее внизу на диване. Там есть нужные мне вещи. Я вернусь через…
— Я спущусь и принесу ее тебе.
— Не стоит. Или ты переживаешь, что я сбегу? Буду прорываться сквозь шторм, лишь бы подальше отсюда.
— Если бы ты хотела уйти, давно ушла. И никакой шторм тебя не остановил бы. Дай мне пару минут.
Роберт ушел вниз за ее сумочкой. Она отправилась в комнату Риммы. Стараясь не зацикливаться, но прекрасно зная, чего ждет от нее Роберт, но все еще не была уверена, что готова дать ему это.
Роберт вернулся и вручил ей сумочку. Она ушла в душ. Простояла под теплыми струями не менее десяти минут, дав волю слезам. Чувствуя себя загнанной в ловушку, одновременно испытывая потребность остаться в ней. Искренне считая все последние месяцы беременности, что после родов станет легче. Когда связь с детьми будет разорвана. Но легче не стало.
Вернулась в комнату она уже немного успокоенной. Облаченной в пижаму Риммы, которая была ей немного мала, но чистая, приятно пахнущая, идеально выглаженная. Сразу чувствовалась заботливая рука тётушки Мэй.
— Выгляжу нелепо, правда?
— Ты прекрасна.
Роберт лежал в кровати поверх одеяла, облокотившись на подушку. В собственную прекрасность она не верила. У нее испортилась кожа, волосы начали выпадать, ногти приходилось стричь коротко из-за ломкости. Да, ее не разнесло как корову во время беременности, но несколько лишних футов она все же набрала, поэтому вряд ли может выглядит в глазах Роберта привлекательной женщиной.
Флейм положила сумочку на стол и подошла к кровати. Присела на вторую, свободную половину. Роберт тоже сел.
— Хочешь отложить разговор до утра?
— Какой в этом смысл?
— Будет время привести мысли в порядок.
— Бессонная ночь не лучший способ это сделать.
Роберт согласно кивнул. Кто бы из них смог спокойно заснуть теперь.
— Так что же будет дальше, Флейм?
— Ситуация не выглядит так, словно у меня есть выбор. Только если уехать подальше отсюда и прекратить общение с родней. Ты ведь нарочно все это устроил, я права?
— Потому что то, в чем ты себя убеждаешь, не то, чего ты действительно хочешь.
— Какого быть тем, кто все знает лучше других?
— Флейм…
— Ответь мне, Роберт, зачем тебе это? Я не о том, почему ты вцепился в мою беременность, вынуждая родить. Это я как раз могу понять, твое желание стать отцом после долгих лет упущенной жизни. Но я? Зачем я нужна тебе рядом? Мы оба знаем, детям будет лучше подальше от меня.
— Нет, не знаю. И они этого не знают. Эйдан и Данни ждут материнской ласки.
— Это же нелепо.
Роберт на мгновение сжал кулаки, чувствуя, как его захлестывает беспомощность. И почему Флейм бывает порой настолько упрямой? Он постарался взять себя в руки. Она ждала от него откровенности и имела на нее право.
— Почему? Хорошо, я отвечу. Я знаю о твоей ситуации с родителями. О жестокости отца и безразличии матери. Но своих родителей я любил. Отец порой был суров, но как иначе при той жизни, что мы вели. Довольно скромной и бедной. Но мы любили друг друга. И когда родители погибли, я остался совсем один на целом свете. У меня не было тети или кузенов. Да, друзья родителей позаботились обо мне. Но это не заменило, не исправило моего полного одиночества. Так продолжалось много лет, пока…
— Пока ты не встретил Иден.
Флейм решила первой произнести имя Иден. Немного облегчить для него их разговор. Ведь и прежде замечала, но только сейчас до конца осознала, насколько трудно Роберту открывать душу и говорить о прошлом, о том, что терзало и не давало покоя.
Роберт улыбкой поблагодарил Флейм, затем продолжив:
— И мир, наконец, снова засиял яркими красками. В нем появился смысл. Я видел наше совместного будущее, наших детей. Когда я узнал, что она Кепвелл, ситуация осложнилась, но не изменилась. Я любил ее и собирался разделить с ней будущее. Увы, вышло совсем не так как грезилось. Тюрьма, мафия. Одиночество в толпе еще хуже, я точно это знаю.
— А как же твои жены?
— Наш брак с Барб не просуществовал и двух месяцев и в целом был ошибкой с самого начала. Развелись мы быстро, к обоюдному облегчению. Натали же. Я был очарован ей. Она выглядела той, о ком стоит позаботиться, оберегать. Но мои иллюзии относительно нашего брака исчезли гораздо раньше, чем ее. Я очень быстро начал ей изменять. К чему кривить душой. Я собирался подать на развод, а она сообщила о своей беременности. Мы снова сошлись, но я продолжал ей изменять.
— Потому что все еще любил Иден?
— Не только поэтому. Мне хотелось ясности. Понять, были ли правдой наши отношения на Сиренас. Или я оказался лишь игрушкой в руках богатой бездельницы.
— И в чем же состояла правда?
В глазах Флейм сквозил неподдельный интерес узнать то, что до сих пор было скрыто от нее. И Роберт осознавал, раз именно с этой женщиной теперь связано его будущее, между ними не должно стоять его прошлое.
— Иден попала в аварию и просто забыла обо всем, что было со мной связано. И она не знала о моем аресте на Сиренас. Решила, что я бросил ее.
— Мне жаль. Но она все-таки любила тебя?
— Она любила своего мужа. И чтобы не испытывала ко мне, этого никогда не было достаточно для возобновления наших отношений.
— А Келли?
Впервые получив возможность заглянуть в душу мужчины, которого она любила и от которого родила детей, Флейм хотелось получить все интересующие ее ответы. Но прежде чем ответить, Роберт поморщился, явно за что-то чувствуя вину перед той, о ком шла речь. Но при этом в его голосе сквозила искренняя теплота и нежность, когда он произнес:
— Прекрасный луч надежды, который я слишком поздно оценил по достоинству.
— Если бы не я и Куинн...
— Да, если бы не вы… Келли была уникальна тем, что с ней я не чувствовал себя одиноким. Порой меня это даже раздражало. Но в действительности я наслаждался каждым мгновением, проведенным рядом с ней.
— А я отняла у вас возможность счастливого будущего своим выстрелом.
— У нее были причины полюбить моего брата.
— Она видела в Куинне тебя, Роберт.
— Уверена?
Флейм пожала плечами. Она понятия не имела ничего о чувствах Келли Кепвелл к Роберту или Куинну. Но понимала, почему сам он считает, что Келли полюбила в его брате их различия, а не их похожесть.
— Что насчет меня?
— Ты стала вроде вредной привычки, от которой трудно отказаться.
Роберт ласково улыбнулся Флейм. Коснулся ее ладони, погладил пальцами нежную кожу, давая понять, что не вкладывает в свои слова негативный смысл. Но она ожидаемо поспешила приземлить его. Хотя при этом все-таки не попыталась убрать свою ладонь из-под его руки.
— Ты грезил тем, как засадишь меня в тюрьму.
— Это уже в прошлом. В любом случае я знаю, что чувствуешь, когда растешь без родителей. И не желаю этого своим детям.
— Твой старший сын вырос без тебя.
— У него был Куинн.
— Нашим детям будет достаточно их отца.
— Не будет. Флейм, посмотрим мне прямо в глаза и скажи так, чтобы я поверил, что не любишь Эйдана и Данни.
Роберт схватил Флейм за плечи и притянул к себе. Они неотрывно смотрели друг на друга, и он видел, какая борьба происходит внутри нее.
— Ничего не выйдет. Я не смогу…
— Дело не в том, сможешь ты или нет. Хочешь ли ты?
Мысли стремительно проносились в голове Флейм. Что она сможет дать Эйдану и Данни? Сумеет ли позаботиться о них? Не навредить? Не постигнет ли их разочарование и не нанесет травму правда о том, кто есть их мать? Только одно она знала точно, что безумно их любит, и разлука с ними ее убивает.
— Хочу.

Утром Флейм проснулась от приглушенного детского плача. Сначала решила, что ее снова мучают кошмары. Каждую ночь последние две недели во снах она бесконечно искала своих малюток, но так никогда и не находила. Поэтому вновь ощутила нестерпимое отчаяние в душе. Но потом к звуку плача прибавился более громкий, суетливое шуршание.
Флейм открыла глаза. Ночник был включен. За окном все еще было темно, но уже тихо. Значит, дождь прекратился.
Роберт стоял около кровати, спешно одеваясь. Она тут же вспомнила события вчерашнего вечера и почему находится в доме тетки.
— Эйдан и Даниэла — ранние пташки. — Увидев, что Флейм открыла глаза, пояснил Роберт.
— Сколько сейчас?
— Часов пять.
Флейм откинула одеяло, вставая. Ей охватил страх, появилось желание трусливо сбежать. Откатить назад вчерашнее признание Роберту, что она хочет быть с ним и их детьми. Но новый побег от себя и своих чувств был бы ошибкой и не решил бы ни одной из окружающих ее проблем.
— Я пойду с тобой.
— Уверена?
— Да.
Флейм придирчиво осмотрела себя. Пижама Риммы явно не самый подходящий вид одежды, чтобы разгуливать по дому, полному людей.
Роберт догадался о ее мыслях, поэтому без всяких сомнений сказал:
— Тебе нечего смущаться.
Но все-таки бросил ей свой халат. И Флейм тут же накинула его на себя.
Роберт прошел к двери, открывая ее, затем протягивая ей руку:
— Пошли.
Флейм колебалась. Действительно ли она готова вступить на путь, предложенный Робертом? Гораздо проще струсить в последний момент.
— Смелее!
Флейм выдохнула и взяла Роберта за руку.
Детская была совсем рядом. Дверь в комнату открыта, верхний свет включен.
Ночью Флейм не заметила, не обратила внимания, но детская выглядела восхитительно. Шторы теплого желтого оттенка, словно песок на пляже, стены раскрашены в виде зеленой лужайки и голубого неба с облаками, светлая мебель в тон кроватки. Настоящее царство спокойствия.
Миссис Пибади ловко держала плачущих Эйдана и Даниэлу, укачивая. По одной руке на каждого ребенка. На обоих детях были лишь памперсы и легкие распашонки.
— Римма побежала делать смесь. Как только она вернется, мы их переоденем и накормим.
— Чудесно, миссис Пибади. Но мы хотели бы сами сделать это вместе с Флейм.
Сиделка-нянька вежливо улыбнулась, но с сомнением посмотрела на нее, затем на Роберта. И Флейм разделяла ее скепсис. Она ничего не знала о младенцах. Как их держать, кормить, успокаивать, переодевать и прочее.
— Если потребуется помощь, зовите.
Миссис Пибади осторожно уложила детей обратно в кроватку. Снова бросив сомневающийся взгляд, направленный на Роберта. Он же с улыбкой на губах ответил ей уверенным взглядом.
Сиделка отошла в сторону, продолжая пристально наблюдать за ними. Словно они не заслужили ее доверия и могли по неопытности навредить детям.
— Роберт, я не думаю, что у меня получится.
— Это не так уж и сложно. Смотри.
Роберт потянулся к кроватке, беря на руки все еще плачущую Даниэлу. Малышка с огромными сине-серыми глазами беспокойно шевелилась, в отличие от уже притихшего, спокойно лежащего брата, с немного более темными глазами.
— Удерживаешь спинку и голову, прижимаешь к груди и укачиваешь. Да, Данни, ведь это так просто? Скажи маме — привет.
Малышка казалась совсем крошкой в руках отца. Держал Роберт дочь крепко и уверенно, и она стала постепенно успокаиваться в его надежных и ласковых объятиях. Но Флейм казалось, повторить подобное ей точно не под силу. Она наклонилась к дочери, чувствуя непрошеные слезы на глазах, прикоснулась к ее крошечной ручке, чмокнула в лобик и тихо произнесла:
— Привет.
— Возьми Эйдана, Флейм. Не надо бояться.
Флейм чувствовала, что вся дрожит. Она не справится. Только все испортит. Слезы потекли по ее щекам. Она смахнула их, прежде чем попытаться взять сына на руки.
Наклонилась к кроватке, повторяя движения Роберта.
— Не волнуйтесь, мисс Флейм.
Прозвучал уверенный голос миссис Пибади. Флейм мельком обернулась к ней. Сиделка по-доброму смотрела на нее, но в ее взгляде все еще сквозило сомнение.
Подложив руку под голову и спину Эйдана, Флейм осторожно приподняла сына. Тут же для страховки удерживая его и второй рукой. В итоге крохотная голова мальчика оказалась на ее локте, а все остальное тело поддерживалось двумя руками. Испытывая невероятный страх и восторг одновременно, тепло тела ребёнка отдавалось внутри гаммой эмоций, слез она больше не сдерживала. Ее душа наполнилась бесконечной любовью, нежностью, желанием защитить его от всего на свете. Их обоих.
— Привет, малыш.
Миссис Пибади несколько секунд держала свои руки внизу ее, явно страхуя на случай, если она не справится, но убедившись, что она крепко держит сына, в конце концов отошла в сторону.
— Я вернусь как только бутылочки будут готовы.
После этого миссис Пибади покинула детскую, оставив их с Робертом наедине с детьми.
До этого спокойный Эйдан вдруг начал плакать, а вот Даниэла в руках отца совершено успокоилась. Отчего Флейм занервничала еще сильнее.
— Эйдан, это твоя мама.
Роберт наклонился к сыну и поцеловал в лобик. Малыш продолжал плакать. Флейм нервничала все больше, тоже плача.
Роберт попытался успокоить ее:
— Им нужно немного времени привыкнуть к тебе.
— Или они чувствуют, что я отказалась от них, поэтому ненавидят.
— Что за глупости. Пойдем.
Роберт направился с дочерью вглубь комнаты. Флейм последовала за ним. Они остановились у пеленального столика. Памперсы и прочее уже было приготовлено миссис Пибади и лежало рядом.
— Нужно памперсы сменить. Я покажу, что делать. С первого раза у тебя, возможно, не получится…
Роберт уложил дочь на столик и принялся снимать с нее памперс. Убрав грязный, тщательно протер кожу Даниэлы влажными салфетками, затем выкинув памперс и салфетки в специальный контейнер. Он строил дочери забавные рожицы, пока кожа малышки высыхала, затем взял свежий памперс, положил ее на него и ловко справился с липучками.
— Позже я покажу, как их подмывать и купать. — Снова беря дочь на руки, сказал Роберт.
— Я не думаю, что справлюсь.
Ее не покидало напряжение все время, пока она наблюдала за Робертом. Лицо было мокрым от слез, она часто дышала, сердце бешено стучало в груди, пульс молоточками бил по вискам. А Эйдан продолжал плакать у нее на руках.
Роберт отнес дочь обратно в кроватку и вернулся к ней с сыном.
— Заботиться о детях гораздо проще, чем планировать чье-то убийство.
Флейм потупила взгляд. Тон Роберта был шутливым, не являлся попыткой задеть ее или обидеть. Но так или иначе это навсегда останется между ними. Все ее поступки прошлого.
— Прости. Я не хотел. Эйдан плачет, потому что ты нервничаешь. Успокоишься сама, успокоится и он. Давай переоденем его.
Флейм аккуратно уложила плачущего сына на столик и под руководством Роберта стала постигать премудрости смены памперса. А когда закончила, была уверена, что никогда не сможет повторить этого вновь.
Почти сразу после этого вернулась миссис Пибади с двумя бутылочками со смесью.
Накормить детей Флейм все-таки доверила ей и Роберту, считая, что для первого раза и так достаточно. Просто наблюдала, пытаясь справиться внутренними страхами, одолевающими ее.
Когда дети были накормлены и уже снова лежали в кроватке, миссис Пибади вновь оставила их с Робертом вдвоём.
Они просто стояли и смотрели, как их малыши засыпают: довольные, чистые и накормленные.
Флейм все еще нервничала, но уже не плакала. Возможно, в мыслях все-таки обдумывая свой побег.
Роберт обнял ее за талию и привлек к себе. Тихо произнес:
— Мы со всем справимся.
— Насчет себя я не уверена.
— Но я же рядом.
Роберт ласково погладил ее по волосам и поцеловал в губы.

Роберт открыл дверь, пропуская Флейм вперед, затем вкатил коляску со спящими Эйданом и Даниэлой.
Они провели в доме тетушки Мэй почти три недели, пока строители переделывали их дом под нужды пары с детьми. При этом Роберт лично курировал каждую переделку, а вот новая внутренняя обстановка дома для Флейм стала сюрпризом.
Поэтому сейчас она с любопытством оглядывала все вокруг.
— Как тебе?
— Потрясающе!
Флейм действительно нравилось, что Роберт сделал с домом.
Гостиная совершенно преобразилась. Новый, более мягкий диван. Квадратный журнальный столик и прямоугольный обеденный стол были заменены на круглые. Компьютеры да и все рабочее место Роберта убраны из гостиной. Теперь они находились в его бывшей комнате на первом этаже. А их место занимал манеж. Рядом пеленальный столик и комод для детский вещей.
— Твои вещи я перенес в свою комнату. А из твоей вышла прекрасная детская. Уверен, тебе понравится.
— Я не сомневаюсь.
— Разожжешь камин, пока я отнесу детей наверх? Тут немного зябко.
— Конечно.
Люльки в коляске были съёмными, поэтому Роберт осторожно открепил все замки, взял в обе руки по люльке и отправился наверх.
Флейм занялась камином. Когда огонь разгорелся как следует, она продолжала стоять рядом, вглядываясь в яркое пламя, все еще до конца не веря в происходящее. У них с Робертом семья, настоящие отношения. Да, без официального статуса, но разве это имеет значение, если они вместе? Они и их дети.
Услышав звук шагов Роберта по лестнице, Флейм обернулась к нему. Уже скоро он подошел к ней. В его руках, помимо радио-няни, было что-то еще.
Роберт отставил радио-няню на комод, протягивая ей оба экземпляра договора об опеки.
— Что будем делать с этим?
Флейм не задумываясь забрала бумаги из рук Роберта и кинула в огонь. Сгорели они почти мгновенно.
— В них уже нет никакого смысла.
Роберт согласно кивнул в ответ, а затем достал из кармана куртки билет на самолет.
— Нашел во время ремонта.
Флейм взяла в руки свой билет до Мадрида. Завтрашний дневной рейс с пересадкой в Атланте. Очевидно Роберту хотелось подтверждения, что она окончательно передумала мстить Куинну. Выбрала его, Эйдана и Даниэлу. Совершенно другую жизнь.
— Нам нужно вещи разобрать, подумать насчет обеда. Подготовить смеси для малышей. Они могут проснуться в любой момент. Я, конечно, попробую покормить их грудью, но сам знаешь…
Не договорила Флейм, бросая билет в камин. Его тут же обступили языки пламени и стали быстро превращать в пепел, как до этого договор об опеки.
Роберт притянул Флейм к себе и посмотрел ей в глаза.
— У нас все будет хорошо.
Флейм не ответила. Потянулась к Роберту и поцеловала его. Хотела верить его словам, но знала, однажды он вернется к людям из своего прошлого, и тогда она потеряет окружающую ее сейчас иллюзию. Но готова была заплатить данную цену. В конце концов расплата за совершенные грехи несомненно ждала ее. И что может быть больнее и справедливее, если в итоге она лишится всего, что так дорого ей в настоящем. Роберта и их детей. Поэтому Флейм поклялась себе ценить каждое мгновение предоставленной ей отсрочки.

Едва такси припарковалось, Роберт сразу заметил, что в доме нет света. В окнах и первого, и второго этажей абсолютная темнота. Тревога охватила его.
Быстро расплатившись, он выскочил из машины и поспешил к дому. Какого черта там могло случится?! Где Римма и Флейм?
Открыв дверь, Роберт влетел внутрь и сразу услышал тихий плач. Но не детский. Плакала Флейм.
Он включил верхний свет. Флейм сидела у потухшего камина рядом с кроваткой Эйдана и Данни, обхватив себя руками, пытаясь унять дрожь. На краткую долю секунды он испугался, что… Нет, она никогда не причинит вреда их детям. Флейм любит их, обожает, Эйдан и Данни смысл ее жизни теперь… Но страх и холод тем не менее заполнили его изнутри.
Роберт бросился к детям. И у него отлегло от сердца при их виде.
Оба малыша мирно спали, посапывая. Явно накормленные, сухие и всем довольные.
Роберт, ничего не понимая, развернулся к Флейм. Она продолжала плакать.
— Где Римма?
— Я ее выгнала…
— Зачем?
— Они такие хорошенькие, правда, Роберт? Идеальные.
— Что случилось, Флейм? Расскажи. — Присаживаясь рядом, обеспокоенно спросил он.
— Ты, тетушка, Римма, миссис Пибади… Вы все знаете, умеете с ними обращаться. А я абсолютно бесполезна… Даже не могу дать того, что обязана. Молока.
С молоком у Флейм действительно были проблемы, из-за испытываемого ей стресса, в виду глобальных перемен в жизни, полного отказа от нестабильного и пугающего прошлого. И неуверенности в себе.
Врач рекомендовал кормить Эйдана и Данни смесями. А также пройти Флейм терапию, чтобы исключить негативные последствия вероятной послеродовой депрессии.
— Потому что нервничаешь.
Роберт обнял Флейм и притянул к себе. Посмотрел в глаза, ища слова, чтобы успокоить.
— Мне ведь тоже не тягаться с Мэй, Риммой и миссис Пибади. Всему приходится учиться заново. Роберт-младший был младенцем более двадцати лет назад. Да я и не особо вникал тогда… Послушай, Флейм. Для всего нужно время. Нам обоим. Но мы научимся заботиться о них. Вместе.
Флейм разрыдалась еще сильнее, прижимаясь к Роберту. Изо дня в день наблюдая, как ее тетка, кузина и миссис Пибади умело обращаются с Эйданом и Данни, по плачу понимая их потребности, сама она чувствовала себя ничтожной, недостойной. И искренне верила, окружающие думали также. Роберт думал также и снова презирал.
Поэтому ей очень хотелось верить в его слова.
Спустя некоторое время Флейм успокоилась, перестала плакать и отстранилась. Выглядела она уставшей и опустошенной.
— Тебе нужно поспать, милая. А я пригляжу за детьми.
— Не хочу идти наверх. Там так одиноко.
— Я постелю тебе на диване. Буду охранять ваш сон.
— Разбудишь меня, когда они проснутся? Хочу попытаться их покормить.
— Конечно. Но обещай не расстраиваться, если не выйдет. Здесь нужно время и терпение.
— Я ужасная мать. — Флейм снова всхлипнула.
— Это не так.
Роберт крепко прижал к себе Флейм, ласково погладив по растрепанным волосам.
Затем оставил ее на несколько минут, чтобы подняться наверх, взять подушку и плед.
Вернувшись отвел ее к дивану и сидел рядом, пока она не забылась тревожным сном. После отправился на кухню. Приготовил себе сэндвич, заварил свежий кофе, убедившись, что в холодильники полно еды. Когда Флейм проснется, нужно обязательно попытаться накормить ее. Мэй Бофорт теперь тщательно следила за количеством еды в их доме.
Смесь для детей заранее готовить не стал. Флейм сейчас необходимо немного уверенности, а если она увидит бутылочки со смесью, снова расстроится.
Роберт верил, происходящее временные трудности, и в итоге они все преодолеют.

— Скажи «папа», Данни. Па-па…
Услышала Флейм, входя в дом. Она только что вернулась от тетки, которая любезно приготовила для них с Робертом обед.
Роберт лежал на широком покрывале посреди гостиной, усадив Даниэлу себе на грудь. Малышка забавно улыбалась ему, как только слышала его голос, смотря на него своими огромными зелеными глазами.
Эйдан же спокойно спал в переносной люльке рядом с отцом, в обнимку с любимой плюшевой лисой.
После того, как они перенести компьютеры и другое оборудование в бывшую комнату Роберта на первом этаже, в гостиной освободилось огромное пространство.
— Они оба еще не скоро заговорят, Роберт. — Кладя сумочку и пакеты с едой на обеденный стол, ощущая бесконечное счастье внутри, сказала Флейм. — И садиться им пока рано.
После ее слов Роберт тут же сменил позу, усаживаясь и беря Даниэлу на руки.
— Смотри, Данни, мамочка вернулась.
Флейма подошла к ним и уселась рядом, нежно погладив спящего сына по светлым волосам. Затем коснулась пальчиков темноволосой дочери, которые та к ней тянула.
— Разве плохо, что я хочу, чтобы их первым словом было «папа»?
— Первым словом Роберта-младшего было «мама»?
— Да, но я в любом случае это пропустил. Как и многое другое.
— Прости.
Флейм понимала, Роберт не упрекал ее, просто сказал, что сказал. Больше имея виду, что, пока был жив, мало уделал времени старшему сыну. Но она все равно почувствовала себя виноватой за годы жизни, которые у него отобрала.
— Я не имел в виду.
— Я знаю.
Роберт не хотел углубляться в затронутую тему. Не хотел, чтобы Флейм в чем-то чувствовала себя виноватой. Ведь, несмотря на их прошлое, она подарила ему двух замечательных детей.
— Ты заметила, им всего четыре месяца, но Эйдан и Данни совершенно разные по характеру?
— Так и должно быть. Чтобы они всегда могли дополнять друг друга.
Роберт передал дочь Флейм, которая уже изо всех сил тянулась к матери.
Флейм поцеловала дочь в щеку и нежно прижала к себе. Ее неуверенность в обращении с детьми давно исчезла.
— Чем вы занимались без меня?
— Мы искупались, переоделись. Папочка нас очень вкусно накормил. Немного спел. Правда, мои хорошие? — Роберт улыбался дочери, ласково гладя спящего сына по голове. — Эйдан совсем недавно заснул, а Данни никак не хочет спать.
— Есть ли что-то, что тебе не под силу, Роберт? Я в одиночку с обоими едва управлюсь.
— Мы оба отлично справляемся.
Ей безумно нравилось, когда Роберт столь уверенно и без всяких сомнений смотрел на нее. Хотя сама Флейм не считала, что хорошо справляется с заботой об их детях. Очень многое ей до сих пор давалось с трудом. Постигать семейную жизнь с детьми оказалось довольно непросто, даже при полной поддержке Роберта.
Флейм почувствовала, что блузка на груди вдруг стала влажной, а значит, ей пора сцеживать молоко. И она предпочитала, чтобы Роберт не был свидетелем не самой приятной процедуры в череде ее материнских обязанностей.
— Я уложу Данни. Пригляжу за ними обоими. Ты можешь вернуться к делам или отдохнуть.
— Посмотрю сводки по «Фонду», а затем прилягу ненадолго.
— Хорошо. После тебя будет ждать отличный обед.
— Замечательно.
И в этот момент проснулся Эйдан, захныкал, открыв орехового цвета глаза, протягивая руки вверх. Роберт тут же взял его на руки из люльки, виновато смотря на Флейм, укачивая сына, чтобы он снова заснул.
— Кажется, мой отдых откладывается.
Флейм беззвучно рассмеялась, с сожалением смотря на Роберта, укачивая дочь. Малышка постепенно засыпала на ее руках. Теперь это постоянно было частью их жизни, редкие минуты покоя и тишины. Дети буквально заполнили собой все: время, пространство, их мысли. Никакой возможности что-то запланировать заранее.
— Минут через пять оба будут спать. А тебе явно нужна помощь с делами, Роберт. Я пока на полноценного помощника не тяну.
— Думаешь, мне стоит кого-то нанять?
— Почему нет? Или у тебя есть другие идеи?
— Я уже какое-то время подумываю связаться с Рэнфилд. У меня есть ее контакты. Уверен, она согласится снова работать на меня, узнав, что я жив.
— Она всегда была предана тебе.
— Ты не против, Флейм?
— Совсем не против, раз именно она нужна тебе.
— Надеюсь, она согласится переехать в Новый Орлеан. Сниму ей квартиру, обеспечу необходимым оборудованием.
Флейм не сомневалась, что Ренфилд примет все предложения Роберта.
Эйдан и Даниэла заснули. Они с Робертом положили их в люльки. Перед тем как он отправился в свой кабинет, а она на кухню, Роберт спросил:
— Как насчет прогулки завтра в Новом Орлеане? Парк, Французский квартал.
— Прекрасная идея. Детям тоже понравится.
— И спят они потом гораздо крепче, после всех этих яркий пятен и шума.
— И это тоже.

Роберт вошел в бывшую комнату Флейм, теперь переоборудованную под детскую. Комната была самой большой и светлой в доме, поэтому они и отвели ее для Эйдана и Даниэлы. Сами же перебрались в его комнату.
Решив сделать перерыв в работе, Роберт отправился посмотреть, чем занята Флейм. Комната на первом этаже, в которой он жил, пока не мог ходить, давно превратилась в его кабинет. В том числе и потому, что, когда малыши начнут ходить, они не могли случайно навредить ни себе, ни дорогой технике, запутавшись в проводах или что-то опрокинув.
Флейм стояла к нему спиной у пеленального столика, перебирая детские вещи, складывая их в две разные стопки. Роберт дал себе минуту, понаблюдать за ней, прежде чем заявить о своем присутствии. Она, скорее всего, этого не одобрила бы.
Флейм все еще не пришла в прежнюю форму после родов, но пару лишних фунтом не портили ее. Наоборот, делали более миловидной. Ей пришлось подстричь свои непокорные кудри. Во-первых, из-за того, что после родов волосы ее начали сильно выпадать. Вторая причина, Эйдан и Данни так и норовили схватить мать за длинные волосы, пока она возилась с ними, кормя, купая, переодевая или просто играя. И Флейм посчитала более практичным, не терпеть боль, связанную с забавами малышей.
— Чем занимаешься?
Флейм обернулась к двери. Роберт стоял на пороге комнаты, облокотившись о дверной косяк, и с улыбкой смотрел на нее. Она могла бы поспорить, он не пришел только что, а уже какое-то время молча наблюдал за ней. Делал так время от времени, хотя ей это и не нравилось.
— Сам знаешь, Эйдан и Данни растут слишком быстро. Больше половины вещей им малы. Ты явно переборщил, покупая для них все подряд. Вещи практически новые, не выкидывать же их. Когда поеду к тетке за детьми, завезу ненужные вещи ей. Она отдаст их в местный приют при приходе на благотворительность.
— Отличная идея.
— Можешь представить, чтобы несколько месяцев назад я занималась чем-то подобным?
— Мы оба сильно изменились.
— Я вообще не понимаю, чем раньше заполняла свое время. Эйдан и Данни у Мэйбл всего пару часов, а я уже безумно скучаю. Дом без них пустой и неуютный.
Флейм видела, Роберта подмывает прокомментировать, что раньше она тратила свободное время за пустые мечты о мести его брату. Насмешливые чертики в его зеленых глазах подсказали ей это.
— К какому часу Мэйбл нас ждет?
— К полудню. Нас? Поедешь со мной?
— Да. Не только ты скучаешь по малышам.
— А как же твой «Фонд»?
— Дела подождут.
Взгляды, которые прямо сейчас бросал на ее Роберт, были хорошо ей знакомы. Страсть, желание, вожделение. Флейм испытала смущение и смятение, полагая, что их сексуальные отношения окончательно остались в прошлом. Что их с Робертом дальнейшая жизнь будет подобна жизни пары в разводе. Последние четыре месяца все ее время и мысли занимали лишь дети. А учитывая собственную физическую форму в данный момент, она точно не хотела бы, чтобы Роберт видел ее обнаженной. К тому же шрам на ее животе…
— Я думаю, что тебе все-таки лучше вернуться к делам. И не мешать мне заниматься моими.
— Твои дела тоже подождут.
Роберт неспешно подошел к Флейм и взял за руку, нежно погладив пальцами изгиб кисти. Секса между ними не было много месяцев. С момента обморока Флейм и ее попадания в больницу. Они жили вместе, спали в одной комнате, в одной постели, но словно близкие, понимающие друг друга друзья, у которых есть совместные дети.
— Пойдем со мной.
Он потянул ее к выходу из детской.
— Я действительно думаю, что нам не стоит, Роберт.
— Ты совсем не хочешь меня? После всех этих месяцев.
— Хочу, конечно, но…
Роберту этого было достаточно, чтобы притянуть к себе Флейм и поцеловать. И она сразу ответила на поцелуй. Он слегка отстранился и прошептал ей на ухо:
— Я устал ждать, когда ты придешь, чтобы соблазнить меня.
Затем Роберт увлек ее в их комнату. Снова притянул к себе и поцеловал, расстегивая молнию на ее платье. Он по-прежнему желал ее. Знал, и она его желает. Но после рождения детей у них появились совершенно другие заботы и проблемы, о сексе думать было просто некогда. Забота о малышах отнимала все их время и все силы. Теперь же Эйдану и Даниэле почти пять месяцев, Мэй время от времени забирала их к себе нянчиться, и сдерживать сексуальное желание Роберту становилось все сложнее.
— Роберт, послушай…
Флейм прервала поцелуй.
— В чем дело?
— Не думаю, что я смогу… И ты не получишь удовольствия.
— С этим мы как-нибудь разберемся в процессе. Обещаю сделать все правильно. Не причиню боли. Ты же знаешь?
— Знаю.
Роберт медленно погладил обнаруженную спину Флейм, собираясь быть деликатным и нежным. Понимая, ей их близость дастся сложнее, чем ему, после беременности, родов и большого перерыва.
— Но я уже давно не пью противозачаточные. И презервативов в доме нет.
— Переживаешь, что снова забеременеешь?
— А ты нет?
Роберт улыбнулся ей, затем снова поцеловав, продолжая гладить ее спину.
— Не волнуйся, я все предусмотрел. Но, если ты опять забеременеешь, значит, придется нам воспитывать еще пару ребятишек.
— Ты несерьезно?
— Вполне серьезно.
В карих глазах Флейм отразились страх и недоумение.
— Я серьезно. — Глядя ей прямо в глаза, медленно произнес Роберт.
А затем стал стаскивать платье с плеч Флейм. Поцеловал в шею, в мочку уха, в открывшееся декольте.
— И прекрати выдумывать причины, чтобы помешать тому, что неизбежно.

КОНЕЦ.