Большие мальчики не плачут. - Ее звали Никита: архив фанфиков

Большие мальчики не плачут.

Автор - Анна Ива

Я бросил курить много лет назад. Да, именно тогда, когда попал в Отдел. А сейчас я уже заканчиваю пачку. Странно, какой отвратительный вкус во рту. Неужели я когда-то это любил? Теперь нет ничего кроме отвратительной кислой сухости.
Это было бы даже смешно, если бы не было так печально. Горький смешок всё-таки прорывается наружу. Как можно было быть таким дураком. Откуда это мальчишество. Что это было, временный провал памяти? Меня ведь даже не обманули, я сделал всё сам.
Ах, Медлин, Медлин! Ты всегда была для меня предметом восхищения. Я не знаю больше ни одного человека, обладающего таким даром управления людьми. Ты помнила все эти годы то, что я пытался забыть. Помнила и знала, как этим распорядиться в случае необходимости. Нет, ну надо же было быть таким идиотом. Даже скорее слепым идиотом. Всё верно, когда нас хотят наказать, то делают слепыми и глухими. А ослепить меня мог только мой гнев, живущий глубоко внутри. И она нашла заклинание, чтобы вызвать его.
Стандартная, в общем-то, процедура - оценка оперативника долгое время бывшего в бездействии. Но только, если этот оперативник не женщина, которую любит Майкл. Старая как мир история противостояния, я и Майкл. Майкл и я. Хм… Одного этого имени оказалось достаточно, чтобы я забыл о "профессиональной, холодной и трезвой оценке". Что мне стоило остановиться и подумать всего одну минуту: "Почему именно я буду работать с этой женщиной?". Нет же, вместо этого я старался убедить себя в том, что она ни в чём не виновата ни передо мной, ни перед Ней. Ни в чём, кроме того, что её любит Майкл. Да, действительно профессиональный подход к делу! Может я бы и смог со временем выкинуть из головы всю дурь, если бы не увидел её в первый раз, стоящую рядом с ним. Чтобы я не думал о ней до нашей первой встречи, это не имело никакого значения с того момента, как я её увидел. Это сбивало с ног, как хорошо поставленный удар. Это было, как смотреть на яркий свет не жмурясь. Теперь я мог понять Майкла. Но не простить. Разве он заслуживал того, чтобы любить её? Разве он заслуживал, чтобы его взгляд так тяжелел, обращаясь к ней? Разве он заслуживал того, чтобы она становилась такой беззащитной и счастливой, встречая этот взгляд? Разве он заслуживал?! В ту же секунду гнев, ярость, боль затопили меня. И голос разума ушёл на дно, даже не помахав на прощание рукой.
Я всегда презирал тех, кто находил удовольствие в мести, но сам не заметил, как перешагнул черту. Да, это было недостойно, отвратительно, низко. Не стоит смотреть на меня с таким презрением. Я - человек. Все слабости присущие нашему виду, есть и моя сущность.
И ещё она. Никита. У Майкла всегда замирает голос, когда он произносит это имя. Как будто ему не хватает сил, чтобы произнести его до конца. Наверное, когда-то так же замирал мой голос: "Симо-он". Никита вся соткана из света, в её глазах прыгают солнечные зайчики. Когда она сердиться это так забавно. И она понятия не имеет, какую власть имеет над Майклом. Он ловит даже движение её ресниц, как будто каждый миг, который они проводят вместе последний.
Какое это было наслаждение! Наблюдать за тем, как его лицо бледнеет от боли, как губы сжимаются от бессильного гнева. Но мне так хотелось, чтобы он узнал то, что пережил я. И я не мог остановиться. Не мог и не хотел. Остановиться, значит снова задыхаться по ночам, вспоминая.
Тонкий аромат лаванды, миндаля, вкус корицы на губах. Мир вокруг состоит из голубых, серых, бирюзовых бликов. Нет ничего, кроме лёгких теней в зыбком, колышущемся мире. Мы сами тени в этой бесконечной прохладе. Симо-он. Её волосы отливают глубокой синевой, кожа уже не золотистая, а прозрачно-голубая, ресницы бросают лиловые тени. Она стала тончайшим фарфором, на котором оставляет след даже дыхание. Ямочки на щеках, значит, она улыбается. Шёлк простыни соскальзывает, и вместо прохлады я ощущаю тепло её тела. Мы опускаемся, всё глубже и глубже, и вот уже пряди солнечного света не проникают сквозь толщу воды.
Кто может объяснить, почему мы причиняем наибольшую боль тем, кого любим. Почему заурядная размолвка становится началом конца. А тогда до конца было так далеко, его не было совсем.
Они познакомились, когда Майкл уже закончил подготовку. Симон всегда производила сильное впечатление на ценителей редкостей. Это была наша первая совместная операция. Человек, который был нужен Отделу, очень любил психологические этюды. Я слышал всё, что он им сказал: "Я люблю лично проверять тех, с кем собираюсь работать. У Вас есть 30 секунд, чтобы выйти вслед за мной из машины. Пусть Вас не смущает то, что ваша спутница прикована. Какое бы решение Вы не приняли, оно меня устроит в любом случае". Это были самые длинные 23 секунды моей жизни. В каждую секунду вмещалась целая жизнь, со всеми мыслями, воспоминаниями, надеждами, которые могли бы в ней быть. Потом они оба вышли из машины. Майкл столкнул Симон с дороги в кювет и спрыгнул сам. Взрыва я даже не услышал. То, что взрыв был, я понял, только увидев столб огня на месте машины. Он просто сломал ей пальцы и вытащил руки из наручников.
Почему мы делаем больно тем, кого любим. Один хлопок дверью, одно не сказанное "прости", одна ничего на самом деле не стоящая гордость. Чего проще - сказать любимой женщине, что ты любишь её, что ты сожалеешь, что ты просто кретин, раз смог её обидеть. Нет, обязательно нужно ждать пока она первая сделает шаг навстречу. А ведь может и не сделать. Так в её жизни появился Майкл. Мне казалось, что он - всего лишь способ заставить меня признать свою неправоту. Может, так и было в начале. Когда я решил, что довольно длиться этой комедии, оказалось, что у Майкла есть по этому поводу собственное мнение. Он был готов сражаться, и не собирался сдаваться и брать пленных. Это был бой, и он вёл его так, как его учили и я, и Отдел, и жизнь. Симон молчала. Я всё ждал, когда она прекратит этот поединок, мы оба подчинились бы решению принятому ею. Но она молчала. И я вспылил. Ладно, посмотрим! Нужен был человек для "долгоиграющей" операции. Мне пришла в голову блестящая мысль, что это прекрасная возможность. Я уеду, и пусть она поймёт, что такое тоска и пустота. В результате, что это такое узнать пришлось мне. И, когда пришло время возвращаться, я не думал уже ни о чём, кроме того, что снова увижу Симон, и скажу ей, что нет ничего важнее, чем она и наша любовь. Я был слишком самонадеян, слишком уверен в том, что она всё ещё любит меня. В день прибытия в Отдел я узнал, что Симон стала женой Майкла. Я бы убил его. Но мы оба были готовы подчиниться её решению, и я подчинился.
Через пол года Симон не стало. Я никогда не узнаю, была ли она счастлива с ним. Как часто думала о том, что было только нашим и ничьим больше. Осталось только воспоминание о вкусе корицы на губах. Жизнь стала плоской, чёрно-белой, сухой. Ненависть к Майклу стала единственным подтверждением того, что Симон была. Я стыдился этой ненависти, но не мог от неё избавиться, я мог только заткнуть уши и не слушать то, что она мне пела. Потом я узнал, что у Майкла появилась другая. И вот я увидел её и узнал, что не могу ненавидеть. Это было всё равно, что ненавидеть жизнь. Вот так я понял, что чувствует Майкл. Понял, но не простил.
Моя ненависть не давала мне видеть и слышать то, что он мне говорил без слов. Он повторял это раз за разом, а я не хотел слышать. Я бросил ему в лицо: "Если хочешь меня убить, сделай это сам!". Как будто не знал, что если Майкл хочет убить, то убивает. Об этом тем более смешно вспоминать потому, что именно я вбил в его упрямую голову: "Не пытайся. Убивай". Так жил сам, так научил жить его. Ирония ситуации в том, что сейчас я испытываю нечто похожее на гордость и за него, и за себя. На Востоке говорят, что высший триумф наставника приходит тогда, когда ученик превосходит своего учителя. Значит, сейчас я переживаю свой наивысший триумф. Господи, я и забыл, что не стоит смеяться, когда в лёгких табачный дым. Даже слёзы из глаз брызнули. А этот наш "петушиный бой". Майкл, которого я знал, на такой вызов ответил бы только тем, что спокойно развернулся бы и ушёл. Я сам учил его, что воин, ответивший на вызов, брошенный в гневе так же бесчестен, как и тот, кто такой вызов бросает. Майкл не должен был отвечать. Но это выяснение отношений нужно было Никите и Отделу (какое совпадение интересов!), и он ответил. Вот если бы в подобной ситуации на вызов ответил Вальтер, то это было бы также естественно, как его приставание ко всем, кто носит юбку (ну, шотландцев я думаю можно исключить). Он считает, что отношения нужно выяснять сразу, немедленно и желательно с кровопусканием. Бедный Вальтер. Его глаза так горели, в них было столько понимания, когда мы проползли мимо него после драки. Это был не бой. Это была драка. А он этого не понял, правда, как и я. Если бы это был бой, то вышел бы только один из нас, или не вышел бы никто. Бедный Майкл. Как ему было трудно справиться с двойной задачей: не прикончить меня и не дать мне прибить его до того, как Отдел доберётся до нужной информации. Бедная Никита. Интересно, дрались ли из-за неё мальчишки раньше. Если нет, то ей ещё придется подождать, эту драку нельзя внести в её актив. Нам ведь нужна "чистая победа". Правда, Никита? Какой она еще, в сущности, ребёнок. Похоже, что Майкл пожинает плоды своей крайне неудачной педагогической деятельности. Я так радовался свету, который она излучает, и даже не задумался над тем, как она могла сохранить его в Отделе. Новичков не просто ломают в процессе подготовки, их почти убивают, чтобы воскресить по образу и подобию наставника. С Майклом у меня почти получилось. Именно из-за того, что "почти получилось" он и стал моим лучшим учеником. У него хватило сил сопротивляться до самого конца и получить главный приз. Себя. Как когда-то я получил. И в Отделе это не награда - это проклятие. Конечно, с его стороны было крайней степенью эгоизма, встать между Никитой и Отделом. Граница между жизнью и выживанием в Отделе стёрта, и одного страстного желания жить не достаточно. Чтобы человек научился плавать, здесь его бросают в воду, предпочтительно в самый омут. Дальше только от него зависит, утонет он или поплывёт. А у Майкла так и не хватило духа убрать, поддерживающую Никиту, ладонь. Для неё это плохо, для него это хорошо. Вечная борьба и единство противоположностей. Так, смеяться нельзя! Опять закашляюсь. Вряд ли она сейчас осознаёт, сколько бурь пережила за его спиной. И мне чертовски интересно, как она "отблагодарит" его, когда поймёт, что жила всё время в оранжерее, которую он для неё построил внутри Отдела. Медлин лелеет бонсаи. Каждый стремится защитить то, что дорого его душе.
Кстати, о душе. Несмотря на явный трагизм ситуации (или комизм? я ещё не решил) она поёт. Ненависть ушла. "Он выпил все, что ему причиталось из испитой мною чаши" - так кажется говориться в одной очень старой книге. Те, кто писал ее, знали толк в ненависти. Нет больше обжигающего огня, есть только прохлада, звенящая как китайский колокольчик. Я уже очень давно не был так близок к Ней, как сейчас. Воспоминания готовы захлестнуть меня как изумрудные, остро пахнущие волны, но… Да, есть одно "но". Никита.
Завтра мне придется смотреть ей в глаза и слушать, как она будет говорить о том, что останется со мной, будет рядом всегда. А что я отвечу ей? "Я рассказал ей о том, как прекрасно свободное падение. Но я забыл. Но я забыл. Но я забыл сказать, что крылья, чтобы остановиться есть только у меня". Не совсем конечно о нас. По крайней мере, ещё несколько часов назад было о нас. И кто я после этого. Негодяй? Никита, Никита… Ты не должна была быть таким светом, и Майклу следовало любить тебя хоть немного меньше. Ну да, а Пандоре не следовало открывать подаренную ей шкатулку. Мы жили в очень похожих мирах, Никита. Нас хранили от бед наши страховочные тросы. Вот только мой лопнул, а ты ещё очень долго будешь отказываться даже разговаривать со своим. Нельзя жить в Отделе и быть вне его досягаемости. За годы, что у меня была "информация", я забыл об этом. Всё правильно, выживает только сильнейший. А оставаться сильнейшим, не идя всё время по краю, невозможно. Прости меня, но этот фантом свободы был единственной вещью, которую я мог тебе дать, зная наперед, что Майкл не может. Что будет, когда окажется, что, глядя на меня, ты смотришь на него? Мы так похожи, что мне достаточно прислушаться к себе, чтобы узнать его мысли и чувства. Не все конечно, но вполне достаточно. Мы так похожи, что даже умудряемся влюбляться в одних и тех же женщин. Я знаю, наступит момент, когда, не смотря на нашу похожесть, ты поймёшь, что я не Майкл. И тогда наступит моя очередь посылать ему взгляды полные ярости, как он это делал, когда был женат на Симон. Это лучшие воспоминания того времени. В такие минуты я почти переставал ненавидеть его, и всё внутри начинало звенеть. Да, как китайский колокольчик. Майкл ранит тебе Никита. Но что будет, когда мы оба займёмся этим? Получается картина в стиле Иоренима Босха. Если я тебя сейчас не оттолкну, дальше будет только хуже. Тогда в ближайшем будущем не у одного ум за разум зайдёт, пока он будет докапываться до сути того, как это готовые ещё вчера убить друг друга соперники теперь мирно сосуществуют, а дама их сердец попеременно выясняет отношения то с одним, то с другим. Во всей этой мгле кромешной есть только один светлый элемент - наше противостояние с Майклом не выльется в братоубийственную войну. Достаточно умножать скорби и печали наши. Теперь нужно собраться и продолжать жить. Ну, или попробовать.
Сигареты кончились. Надо идти в дом спать, завтра будет чертовски трудный день. Операция. И разговор с Никитой. Слава Богу, что Майкл это Майкл, и не придётся с ним объясняться. Всё-таки я им горжусь! Сильный мальчишка. А с ней он ещё намучается. Ну что же, заслужил. Не стоит баловать детей. Как там говорила тётка Тома Сойера? "Пожалеешь розгу, испортишь ребёнка". Золотые слова.