Цитата
Есть протокол, его нельзя нарушать. Причем тут Отдел, извенити?
При том, что он не ликвидировал Вальтера. Он же нарушил протокол, люди могли пострадать сейчас, и могут пострадать потом, когда он снова распустит язык, а дама окажется не из Отдела, а из КЯ.
Получается, Беверли ликвидировали за проявленную человечность, а Вальтер нарушил и ему за это ничего не было, ему даже невдомек, что произошло, его не отчитали, не поставили на вид. Вальтер остался счастлив, а человек пострадал.
Цитата
Он подставил под ликвидацию все твои тысячи и тысячи оперативников, это как - ничо страшного?
Очевидно, что ничего страшного, раз его все-таки не убили. Однако то, как молниеносно они утащили едва ли не единственного лучшего своего компьютерщика на расстрел, говорит о позиции Отдела и отношении к своим сотрудникам. И после этого я должна верить, что Татьяна и мальчик, заменявший Вальтера, отделались легким испугом.
Цитата
Потому что есть еще пожизненная конспирация. Которую добровольцы не в состоянии соблюдать,т.е. большинство их, исключая хиллинджеров.
Ты так рассуждаешь, как будто никакая другая опция невозможна прям никак. Было бы желание, верно?
И что такого страшного в том, чтобы в конце концов отпускать людей, что они будут делать с теми, кому посчастливилось выжить, гнать на ликвидационные миссии как Белинду, которая слишком стара, чтобы безупречно со всем справляться? Если мы говорим о добровольце, мы говорим о высоком профессионале, а не о человеке с улицы, а значит он понимает условия игры. Поэтому вряд ли причиной, по которой в Отдел брали именно заключенных, было желание никого не отпускать, скорее иметь группу людей, которой нет прав и нет голоса, которым скажут прыгать в колодец, и они должны будут прыгать.
Цитата
Не, погоди, а что - ты считаешь, что машина и дом Юргена это результат шантажа?
Я тут отклонилась от материальной составляющей, когда ты про желания написала. Потому что все возможные материальные блага не приносили радости ни Майклу, ни Никите, ни Юргену. Никто же у Юргена дом и машину не отнимал, после лишения компромата, его сильно огорчило, что теперь ему придется делать то, что ему скажут, а не то, чего ему хочется.